Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 3. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)
– Не скажешь, что Збирайда тебя балует!
– Я всем довольна, мой государь!
Почему-то при этих словах горькая улыбка исказила губы мужчины, и он тяжело вздохнул.
– Неужели в этом мире есть хоть один человек, который всем доволен?
Маркграф поставил свечу на подоконник и замер у окна, угрюмо уставившись на поглощенные тьмой крыши своей уснувшей столицы.
– Мне плохо, Хеленка,– тоскливо пожаловался он ей,– на душе муторно и тяжело, успокой меня, милая!
Плечи женщины покорно опустились.
– Конечно, мой господин!
Хеленка привычною рукой раздевала стоящего перед ней мужчину. Ах, уже давно мужской костюм не содержал для неё никаких секретов! Ловко и расторопно, не путаясь в шнурках и завязках, снимала она с гостя одежду, стараясь не реагировать на его красноречивые прикосновения к груди, плечам, голове.
– Жестковато, – вытянулся маркграф на лежанке,– но твои формы, голубка, могут заменить любую перину!
Хеленка смущенно хмыкнула, распуская шнуровку корсажа, под пристальным изучающим взглядом бесцеремонного гостя. Её нешуточно знобило от тревожного волнения. Она никак не могла осознать, каким образом в её скромной постели оказался сам маркграф, и что будет дальше?
– Дрожишь, прекрасная холопка? Замерзла? Здесь действительно очень холодно, но я тебя сейчас согрею!
У Генриха лопнуло терпение, и он, подскочив с места, обхватил её плечи руками.
– Это от неожиданности,– робко всхлипнула Хеленка, – вы и я..., я не могу прийти в себя!
– Я неприятен тебе?
Неприятен? Вопрос показался ей настолько странным, что она изумленно заглянула в темные глаза мужчины. Генрих был красив, молод, от него за версту несло властью и богатством!
– О нет! – Хеленка порывисто припала к нему, как бы напрочь отметая этот вопрос. – Ваше внимание мне лестно! Я знаю, что вы слишком расстроены из-за панночки и нуждаетесь в участии!
Руки Генриха нетерпеливо скользнули по её плечам, освобождая от рубахи.
– Я нуждаюсь не в участии, я нуждаюсь в твоей любви! Ты ведь сможешь меня полюбить?
Его ладони, казалось, были везде – и на груди, и на бедрах, ласкали затылок, скользили по спине, и от этих нежных ласк и уговоров у Хеленки пошла кругом голова. Никто и никогда её не соблазнял, да она и не подозревала, что подобные отношения могут связывать мужчину и женщину! А уж когда губы Генриха соединились с её губами, казалось, вспыхнула огнем кровь.
– Мой принц!
– Я заприметил тебя ещё тогда, в замке Збирайды! Какие у тебя глаза, милая, какая грудь!
Его тихий голос завораживал, возбуждал, зажигал все тело колючими веселыми огоньками, и Хеленка почувствовала, что куда-то уплывает в его объятиях, теряя способность думать и осознавать происходящее. Что со мной?– мелькнула и исчезла в сладком тумане нечеткая мысль.
Спустя некоторое время к Хеленке вернулась способность воспринимать окружающий мир. В колеблющем свете свечи она увидела привычные стены комнаты, а главное, склонившееся над ней улыбающееся лицо Генриха.
– Милая?
Изумленными глазами она оглядывала его лицо, как будто видела в первый раз, а может, так и было на самом деле? У Генриха были такие красивые, ласковые глаза, добрая и одновременно лукавая улыбка. Он показался ей настолько привлекательным, что у женщины тоскливо и болезненно защемило сердце.
– Это безумие, – прошептала она,– вы сделали меня безумной, государь!
Генрих победно и довольно улыбнулся, удобно пристраивая свою голову на её груди.
– Любовь – это всегда безумие, сердце моё! Уйми мне головную боль, как в прошлый раз!?
И тот час крепко заснул, едва её ласковые пальцы погрузились в его волосы.
По многолетней привычке Хеленка просыпалась незадолго до рассвета.
Привычно сев на постели, она удивленно осмотрела свое обнаженное тело, и в ужасе ахнула, прижав к груди одеяло, моментально вспомнив события прошедшей ночи. Произошедшее, может, и показалось бы сном, но воздух её спальни пропах мужскими запахами, постель была измята, а на полу валялся забытый в спешке одевающимся государем шелковый шарф. Только проводив практически всю ночь проспавшего на её груди незваного гостя, смогла с часок вздремнуть и Хеленка.
Дверь скрипнула, и в комнату протиснулся отец. Вацлав уже был стар, ему шел седьмой десяток, но ум сохранил ясный и острый.
– Что это было, отец?– изумленно спросила его дочь.– Почему ему понадобилась именно я?
– Причуды властителя, девочка моя,– тоскливо вздохнул тот,– видно, ещё не закончились твои испытания!
– Может, он и не вспомнит обо мне больше? – нервно возразила Хеленка.
Но от одной этой мысли горечь затопила её душу. А что, если действительно, Генрих забудет о ночном происшествии? Как ей тогда пережить ещё и это разочарование?
Отец задумчиво осмотрел потрясенную и взволнованную дочь.
– Будь осторожна!
Хеленка, покраснев, опустила голову.
– Я постараюсь его забыть!
Но Вацлав только недоверчиво сморщил губы в ответ.
– Если он тебе даст это сделать!
Весь день, толкаясь среди повозок с зерном и сеном на рынке, Хеленка машинально обсуждала сделки с покупателями, торговалась, приценивалась, отдавала распоряжения приказчику, но делала все автоматически. Все её естество было полно очарованием прошедшей ночи, и оно настолько меняло привычный мир вокруг, что она с трудом его узнавала. Вроде бы все, как и прежде, но туманный флер поглотил знакомые лица, телеги, сено, рыночную площадь, сделав их бесцветными и смутными.
И только Генрих – его глаза и улыбка виделись внутренним взором настолько ясно, как будто именно он был явью, а все остальное сном.
Но когда она в сумерках, усталая и голодная вернулась домой, то с удивлением увидела непонятную толчею возле своей двери. Входили и выходили какие-то люди, разгружая занявшую почти весь проезд повозку с непонятным скарбом.
– Что случилось? – взволнованно ворвалась она на кухню, где мать заканчивала готовить ужин.
Проверявший её счета Вацлав с тяжелым вздохом оглядел раскрасневшуюся от волнения дочь.
– Эти люди работают с раннего утра! Они полностью переделали твою спальню.
Пораженная Хеленка, растолкав работников, поднялась наверх. Робко заглянула она в свою комнату и замерла от удивления. Все пространство спальни теперь занимала широкая с роскошными тюфяками, одеялами и подушками кровать под бархатным балдахином.
Работники доканчивали отделку стен комнаты, затягивая стены в тисненные орнаментом драпировки, но, судя по тому, как они спешили, к ночи отделку уже должны были закончить.
Их маленькая семья тихо сидела за ужином, настороженно прислушиваясь к стукам молотка. Вацлав испытывающим взглядом смотрел на смущенную и взволнованную дочь.
– Судя по всему, Генрих собирается вновь навестить тебя?– задумчиво пробормотал он. – Не успев избавиться от одного мужчины, ты мгновенно приобрела второго! Это плохо, дочь моя, очень плохо!
Упрек отца был справедлив, да и обычно безмолвная и робкая Гутка смотрела на дочь с заметной укоризной. Хеленка виновато опустила голову, покраснев от стыда.
Между тем, Вацлав продолжал:
– Ты итак достаточно времени пробыла неизвестно кем в замке у Збирайды!
– Я заботилась о его благополучии, за троих работая на его хозяйстве!– даже обиделась Хеленка. – А все остальное было не в моей власти!
– Я знаю, дочка,– согласно кивнул головой отец,– но у холопов нет выбора. Теперь выбор есть! Помни, вокруг люди. Сейчас нас в городе уважают, каждый знает – да, ты была крепостной, но честно работала на своего хозяина, и он дал вольную. И если даже приходилось угождать ему в постели, то твоей вины здесь нет – подневольная рабыня не может не исполнять желаний своего хозяина. Мне хвалят тебя за рассудительность, здравый смысл, оборотливость в делах! Ты – уважаемая женщина! Но стоит кому-то узнать, что у Хеленки появился любовник, и ты никогда не сможешь пройти по улице, не склонив головы от стыда. Достаточно один раз оступиться! У бедняков своя гордость и свои представления о чести! Конечно, после этой кровати разговоров не избежать, но если здесь будет то и дело появляться Генрих, каждый поймет, что ты променяла честное имя на кусок кружева!
– Но что делать, отец?
– Не знаю..., будь это кто-нибудь другой, а то сам маркграф! Не знаю! Только он тебе не нужен!
Отец обменялся быстрым взглядом с женой.
– Мы, конечно, часто думаем с матерью о будущем! После нашей смерти ты окажешься совсем одна, а это плохо! Может, кто-нибудь из достойных вдовцов этого города и захотел бы взять тебя в жены, и я уже слышал достаточно серьезные намеки на эту тему, но теперь...
Хеленка только рассеянно отмахнулась – она не собиралась замуж, и сама прекрасно сознавала, что без Генриха её жизнь будет значительно спокойней, но... самое спокойное место на земле – кладбище! Однако что-то никто туда не рвется в поисках тишины и респектабельности!
ЛЮБОВНИЦА.
И вот взволнованная Хеленка лежит на своей новой мягкой и роскошной постели и ждет. Ждет так, как никогда и никого не ждала, с тоской и замираньем сердца, с надеждой и смятением.
Часы на ратуше пробили десять, потом одиннадцать, двенадцать...
Генриха нет! Каждый стук, каждый скрип заставляет её тревожно подскакивать на кровати, но, увы, все напрасно! Может, Генрих проводил эту ночь с какой-то другой женщиной, да и, в конце концов, у него есть жена!
Час ночи.
С чего она решила, что он вообще когда-нибудь придет? Потому что всегда приходил Збирайда? Но разве этих мужчин можно сравнить? При мысли о бароне Хеленку даже передернуло от отвращения. Никогда больше она не позволит ему к себе приблизиться!
Измученная женщина перевернулась на другой бок. Как хорошо ей спалось совсем недавно на жесткой постели под лоскутным тощим одеялом, а эти роскошные тюфяки лебяжьего пуха и шелковые простыни превратились для неё в орудия пытки, не давая отдыха и сна.
Надо же, ей скоро сорок, а она только узнала, что значит быть женщиной! И зачем она это узнала? Чтобы снова забыть? Ведь понятно, что Генрих уже раскаялся, что связался с женщиной немолодой и некрасивой! Господи, да куда же делся её здравый смысл, рассудительность, которой она так гордилась? Ну, почему она так горько плачет, почему печаль разрывает сердце, почему ей так больно?
– Что дочка,– горько спросил утром Вацлав,– сладко тебе спалось на новой кровати?
– Что со мной, отец?– подняла она на него измученные заплаканные глаза. – Почему мне кажется, что моё сердце не выдержит и разорвется?
Может, тот и ответил бы, чем-нибудь грозным и нравоучительным, но лицо дочери было таким измученным, таким несчастным!
– Это пройдет,– Вацлав ласково погладил её по голове, как будто она была совсем маленькой,– подумай сама, ведь боль лучше, чем блуд! Кстати, у тебя есть дела – собирайся и иди в лавку жестянщика. Пришел заказ из замка на котлы и сковороды.
Дело есть дело!
Хеленка пошла на рынок. Побывала в лавке жестянщика, потолкалась в торговых рядах, и почему-то ноги сами понесли её в парфюмерную лавку. Экономку Збирайды там знали – она часто покупала дорогое мыло и благовония для Збирайды и пани Елены.
Дородный парфюмер приветливо улыбнулся давнишней клиентке.
– Хеленка, что пожелаете? Есть хорошее мыло из Венеции в виде шишек и лилий, как раз по лилейной ручке вашей юной паненки, а вот аравийские благовония – что будет угодно вашим господам? А это опиат, созданный по моему рецепту из мирры, ладана и кипариса, он снимет усталость и головную боль...
Женщина тщательно перебрала весь предложенный товар. Мыло она нашла себе быстро, но вот благовония! Всё было не то! У Хеленки прочно поселился в памяти запах фиалкового корня, и ещё чего-то пряного и возбуждающего, неотделимого в её сознании от любовника. Все предложенные торговцем ароматы были слишком густыми, навязчивыми и тяжелыми, и не подходили женщине её лет и положения.
– Неужели ничего не подобрали?– поразился парфюмер. – Насколько мне известно, пани Елена любит притирания с запахом сандала!
Он хорошо относился к Хеленке – всегда приятно иметь дело с женщиной, которая никогда не скандалит, но и не дает обвести себя вокруг пальца, отлично разбираясь в ценах и качестве товара. Но, похоже, сегодня обычная рассудительность ей изменила. Она смущенно перебирала серебряные и медные сосуды, не решаясь остановиться ни на одном из них. Понятно, что парфюмер был изумлен её странным поведением.
– Мне для себя! – тихо пояснила покупательница.
– Для себя?– протянул торговец, с недоумением глянув на женщину.
У него в голове не умещалось, как может порядочная женщина из простонародья позволить себе подобную покупку. Потом до него вдруг дошло, что Збирайдовой экономке, очевидно, нужно лекарство от головной боли – просто она не может толково объяснить суть проблемы. Женщины, что с них взять?!
– Хеленка, ты же знаешь, что мой товар только для знатных паненок! – мягко пояснил он. – Хочешь лекарство для себя, так сходи к травнице Офке, она обычно пользует простолюдинок!
К травнице, так к травнице! Имея такую бабку, как Агата, Хеленка не боялась ни травниц, ни ведьм. Эка невидаль – каждый зарабатывает на жизнь, как может!
Офка жила в убогой хижине, неподалеку от Менинских городских ворот, украшенной высохшим клочком сена, столь недвусмысленно рекламирующим специфический товар. Здесь же располагалась и её лавка, увешанная пучками трав и уставленная горшочками со всякой всячиной, пропитанная тяжелыми густыми запахами растирок и лекарств, и украшенная сушеными ящерицами, пауками и змеями.
– Никак сама Збирайдова Хеленка пожаловала ко мне,– удивилась старуха, выползая из темной глубины лавки, – что тебе понадобилось? Кто-то заболел и нужна настойка?
– Нет,– поморщилась Хеленка, заинтересованно оглядывая полки с оригинальным содержимым, – мне нужны притирания, подбери что-нибудь подходящее!
Вредная бабка мелко засмеялась.
– Никак у барона, наконец-то, выросли рога,– противно пискнула она,– давно пора! Столько девок перепортил, поганец! Седой уже, а все никак не угомонится!
– Это твои домыслы,– отрезала разозлившаяся Хеленка,– давай притирания, иначе я уйду в другое место!
Хмыкнувшая Офка, тем не менее, выставила на прилавок свой товар – ряды маленьких глиняных горшочков, но, к удивлению травницы, покупательнице ничего не подошло. Она придирчиво нюхала содержимое и решительно отставляла в сторону.
– Всё не то!
– Пресвятая Дева,– удивленно фыркнула старуха,– так кого же ты выбрала себе в любовники? Уж не самого ли маркграфа, что тебе ничем не угодишь?
Хеленка смерила гневным взглядом вредную травницу.
– Ты торгуешь или лезешь в души клиентов?
Неожиданно Офка покровительственно захихикала, похлопав её по руке своей высохшей, как птичья лапа ладонью.
– Ох, и глупа ты, внучка Агаты! Мужчины – это ведь кобели, они находят своих подружек по запаху, и если ты хочешь его усилить, то незачем отираться по парфюмерам – взмахни подолом, да мазни за ушами тем, что у тебя благоухает между ног!
Хеленка дико покосилась на бабку.
– Да-да,– подтвердила та,– лучшее средство изо всех!
– Нет, – язвительно отказалась покупательница,– это слишком сильное средство, мне бы что-нибудь послабее! Запах фиалки или лаванды...
– Но ты, дорогая, давно уж не фиалка, тебе сорок,– проворчала противная бабка, но все же достала что-то со своих полок,– ну-ка, понюхай!
Неожиданно это оказалась серебряная баночка, такая же, как и те, в которых продают притирания для господ. Хеленка нюхнула маслянистую субстанцию. В нос ударил смолистый сильный аромат хвойной свежести кипариса.
– Пожалуй,– с легким сомнением произнесла она, – да, возьму эту!
Офка опять мерзко захихикала.
– Подобные ароматы недешевы!
С деньгами у Хеленки было туго. Она едва-едва сводила концы с концами.
– Сейчас у меня таких денег нет,– вздохнула она, с сожалением поглаживая гладкую серебряную поверхность, – но со временем я с тобой расплачусь!
– Хорошо,– насмешливо согласилась старуха,– женщины подобные тебе уж если и влюбляются, то в мужчин, которые способны заплатить за их благовония.
Вот ведь, вредная бабка!
Увы, но её старания стать более привлекательной оказались тщетными, Генрих опять не пришел. Ещё одна бессонная ночь, политые слезами подушки, и унылое смирение.
И как будто этого было мало, не иначе, как нечистый приволок на следующее утро в Брно Збирайду.
Хеленка как раз проверяла качество привезенной из Черного леса капусты, беззлобно переругиваясь с приказчиками из-за слишком большого количества подгнивших листьев. И зачем только бездельники тащили этот малопочтенный груз так далеко, чтобы обогатить и без того огромные городские помойки?
Именно в этот момент во двор въехал в окружении вооруженных холопов сам хозяин. Хеленка даже голову в плечи втянула, заметив его во главе отряда.
А когда он, спешившись, сразу же направился к ней, женщину замутило от страха. Нечистая совесть не позволяла вести себя, как будто ничего не произошло. Стремясь скрыть дрожь в руках, она низко поклонилась, и, демонстрируя занятость, вернулась было к капусте, но не тут-то было.
– Зайди в дом, Хеленка, нам надо поговорить!
Только не это! От одной мысли, что они останутся наедине, её пробил холодный пот.
– Мне нужно срочно уйти, мой господин!
– Куда?– изумился Збирайда. – Мы с тобой так давно не виделись! Я соскучился, а ты убегаешь?
– Меня ждут на рынке, иначе сорвется очень выгодная сделка!
Пан Ирджих почувствовал неладное – Хеленка вела себя странно, прятала глаза, невнятно бормотала, да и, вообще....
– К черту сделки,– рявкнул обеспокоенный барон,– я хочу, чтобы ты уже сегодня лежала в моей постели!
Хеленка побледнела – этого она боялась больше всего.
– Мы не одни, мой господин,– мягко напомнила она, – не к месту сейчас затевать эти разговоры!
Упоминание было кстати. Действительно, скандалить с Хеленкой, когда на них, раззявив рты, смотрит с десяток любопытных холопов, было ни к чему! Збирайда раздраженно перевел дыхание и грубо приказал:
– Я требую, чтобы к вечеру ты была в моем доме!
– Конечно, мой господин, – поторопилась согласиться Хеленка, – но сейчас мне надо идти!
Она бы согласилась на все, что угодно, только бы вырваться из стен усадьбы, только бы убежать подальше от немилого мужчины. Между тем, громко выругавшийся барон, оставив в покое женщину, наконец-то, удалился в дом.
Воспользовавшись временной передышкой, Хеленка поспешила покинуть господский двор.
Она не знала, что почти сразу же после её ухода, обеспокоенный Збирайда, все-таки, решил проверить – что это за сделка, из-за которой его экономка пренебрегла обществом господина?
Но не успел он, оседлав коня, отъехать от дома, как дорогу ему преградила кавалькада неизвестно откуда и куда мчавшегося Генриха, и тот не нашел ничего умнее, как задержать свой отряд возле остолбеневшего от такой чести барона.
– Пан Ирджих! Вы из деревни? Как охота? Какое дело вас привело в Брно? – засыпал он его вопросами, зачем-то заставив спешиться и всю свою свиту.
Лошади и люди заполонили и без того узкую улочку, напрочь перекрыв её для любого движения, но малахольному правителю до этого было мало дела. Барон кратко ответил на вопросы, пытаясь понять, что от него нужно Генриху. А маркграф внезапно замолчал и неизвестно о чем думал, невозмутимо уставившись прямо ему в лицо. Збирайда весь извелся, перетаптываясь с ноги на ногу рядом с придурковатым сюзереном. Он уже жалел, что не послал вдогонку чудившей экономке холопов, но разве он знал, что дорогу ему преградит, превратившийся в истукана непутевый Генрих?
Между тем, тот, наконец-то (!), опять вспомнил об истомившемся вассале.
– Вас можно поздравить? – вяло спросил он. – Говорят, что вы женились на прекрасной француженке – мадам де Бревай?
– Да, пани Анна мне оказала такую честь! – скрипнул зубами Збирайда.
– Она совсем молоденькая,– меланхолично улыбнулся маркграф,– наверное, приятно иметь в вашем возрасте столь юную супругу?
– Приятно!
– Когда же вы намерены представить её ко двору в новой ипостаси?
Пан Ирджих сурово напомнил себе, что маркграфу позволено издеваться таким образом над своими подданными в силу своего особого положения, и огрызаться нельзя, как бы тот на это не нарывался.
– Моя жена не любит городской жизни! Она наотрез отказывается покидать поместье. Да ещё баронесса не совсем здорова и городской воздух только ухудшит её состояние.
Генрих тайком усмехнулся, заметив, что Збирайда не в себе от желания от него избавиться! Понятно, что барону не хотелось рисковать своим лбом, подставляя под рога, которыми бы юная супруга начала его охотно украшать.
Он намеренно тянул время, задав пану Ирджиху ещё несколько ничего не значащих вопросов, и совсем заморочив голову, наконец-то, отпустил. Понятно, что экономки к тому времени и след простыл!
Весь день Збирайда был как на иголках, отдав приказ тут же сообщить, когда появится женщина. Неужели ему придется силой призвать её к порядку? Это просто в голове не укладывалось, ведь умница Хеленка всегда была так покорна, так уступчива и услужлива.
– На месяц предоставил её самой себе,– нервно ходил из угла в угол Збирайда,– и вот она уже стала своевольной и непослушной. Нельзя женщинам давать волю, они не могут ею разумно распоряжаться!
Наступил вечер, а бывшая экономка – женщина, которая принадлежала ему целиком, от кончиков волос до кончиков пальцев, так и не появилась. Взбешенный Збирайда велел запрячь лошадей, и поехал в тот самый дом, который сам же, осел (!), ей купил.
В домике приветливо светились окна, когда люди Збирайды застучали в дверь. Им открыл старый Вацлав. Подслеповато щурясь, он настороженно вглядывался в нежданных гостей.
– Где Хеленка?– прямо из седла спросил барон.– Вели ей собирать вещи, я подожду здесь!
– Может, господин зайдет?– низко поклонился холоп.– Моя дочь плохо себя чувствует и просит оказать честь, посетив наш дом!
– Мой дом!– раздраженно рявкнул Збирайда, но спешился.
Хеленка в большом переднике шелушила вдвоем с матерью бобы. В очаге благоухала, томясь в тлеющих угольях, бобовая похлебка. Эта мирная картина немного урезонила разъяренного мужчину.
– Что все это значит?– резко поинтересовался он у экономки.– Почему я вынужден за тобой ездить? Разве я не велел тебе явиться ко мне вечером?
– Да, мой господин,– тихо ответила та, не поднимая глаз от работы,– но я очень плохо себя чувствую, у меня сейчас женские дни!
Вот так причина! Збирайда гневно вздернул брови.
– Ну и что? Чем эта мелочь может помешать тебе вернуться в мой дом?
– Зачем? – зябко передернула она плечами. – Я больна, мой господин! Мать готовит мне настойку. А завтра мы с вами встретимся, и я отчитаюсь в наших делах.
– Я останусь с тобой, мы все обсудим в постели.
Хеленка заметно смутилась, отчаянно покраснев.
– Но я сплю в кухне на лавке, – возразила она,– мы не поместимся здесь вдвоем.
Збирайда зло хмыкнул, пристально осмотрев низко согнутую голову в аккуратном белом чепчике.
– Вот что, дорогая,– грозно заявил он,– мне надоело с тобой пререкаться! Я не знаю, что с тобой происходит – может, действительно, это женские дни. Но учти следующее – завтра утром ты соберешь все свои шмотки и переедешь в мой дом. Я прожил без тебя без малого два месяца и понял, что совершенно зря женился на Анне. Но раз это случилось, то изменить уже ничего нельзя. Пусть живет! Но ты вернешься в Черный лес, и все встанет на свои места, как будто баронессы нет вовсе. Ясно?
– Ясно! – покорно кивнула Хеленка, с тоской наблюдая, как темнеет за окном.
Вдруг именно сегодня появится Генрих?! А тут топчется Збирайда!
– Мне нужно лечь в постель,– твердо заявила она, поднимаясь с места и смахивая с передника остатки шелухи,– а завтра я перееду в ваш дом!
Збирайда ещё раз недобро глянул на женщину и вышел за дверь. Хеленка нервно рассмеялась.
– И что ты собираешься делать? – поинтересовался отец. – Как скажешь, что не вернешься?
– Не знаю!
– Барон способен на все!– заметил Вацлав.
– Я постараюсь быть осторожной!
Хеленка грустно поднялась в спальню. Теперь она уже другими глазами смотрела на расшитые шелками подушки кровати – неужели это ложе единственное, что осталось у неё от надежд на счастье? Женщина осторожно открыла крышку серебряной баночки и понюхала содержимое – наверное, зря она потратила деньги?! Можно было отнести товар назад Офке, но ведьма замучает насмешками. Пусть остается, как напоминание о том, что могло бы быть и никогда не будет!
Осторожно присела она на кровать, тоскливо разглаживая шелковистую поверхность стеганного одеяла. Слезы отчаяния и безысходности потекли по её щекам.
И тут Хеленка услышала цокот лошадиных копыт за окном, стук в дверь и голоса. Она замерла, боясь поверить в чудо, и услышала, как лестница прогибается и скрипит под уверенно ступающими ногами.
– Спишь, душа моя?
Вместе с Генрихом в комнату ворвался вкусный морозный воздух, сила и энергия молодого здорового мужчины – улыбающееся лицо, быстрые движения, светящиеся черные глаза. Сердце счастливой Хеленки наполнилось любовью.
– Я ждала вас, мой государь!
И она протянула ему навстречу руки.
Генрих осторожно поцеловал любовницу и принялся раздеваться. Хеленка взялась ему помочь, и маркграф охотно подчинился.
– У тебя такие руки, сердце мое, что исцеляют любую усталость! – юркнул он под одеяло.
– Я рада услужить вам, мой государь!
– Посмотрим, как далеко распространяется твоя услужливость!– куснул он её за ухо.
В этот раз все получилось даже лучше, чем в первый. Она легко преодолела стыд и страх, перестав стесняться, и любовь загорелась в её сердце, превратив привычный и давно надоевший грех в нечто удивительно прекрасное.
– Благодарю вас, Генрих, вы сделали меня такой счастливой! – припала она поцелуем к мужской руке.
– Мне нравится слышать эти признания из твоих уст,– поцеловал он её в ответ,– потому что они идут от сердца, а мужчине всегда приятно делать своими объятиями женщину счастливой.
Но пришел и тот момент, когда любовники, насытившись друг другом, заговорили о делах.
– Сначала пропала Стефка, теперь пришла очередь Елены, – печально делилась Хеленка своими переживаниями с любовником,– какое-то проклятие довлеет над паненками Лукаши.
Проклятие лежало рядом, но Генрих не спешил признаваться в своих промахах.
– Бедная Елена, бедная отчаянная головка! – тяжело вздохнул он.
И Хеленка тут же кинулась его утешать.
– Лучше, конечно, уповать на лучшее,– практично заметила она, – зачем расстраиваться раньше времени? Когда-нибудь мы всё узнаем!
– Ты права, ангел мой! – Генрих, поуютнее устроил голову на её груди. – Самая лучшая в мире подушка!
– Спасибо, мой господин! Я рада услужить вам!
Хеленка немного помолчала, а потом неуверенно спросила:
– Вы, будучи в Черном лесу расспрашивали о Стефании, а потом куда-то отправили Карела? Это как-то связано?
Генрих приподнялся и настороженно покосился на любовницу, но потом вновь пристроил затылок между пышными грудями.
– Нет, не связано!
Он не собирался посвящать эту женщину в свои тайны, хотя было нечто в Хеленке такое, что вызывало доверие и толкало на откровенность. Да и её поразительная проницательность была достойна удивления.
Генрих перевел разговор на другое:
– Збирайда в городе! Вы виделись?
Хеленка смущенно прикусила губу.
– Да,– уклончиво протянула она, – виделись!
– И что?
Она не знала, что сказать коронованному любовнику – лгать было невозможно, сказать правду страшно. Но тот все понял, едва взглянув на неё.
– Всё настолько плохо?
Хеленка взяла себя в руки. Она не хотела вмешивать в их отношения с паном Ирджихом третьих лиц. В конце концов, годы жизни с капризным бароном научили её виртуозно управлять своим господином.
– Я поговорю с ним, мой государь!
– Ну-ну...
Ни одна ночь в её жизни не заканчивалась столь быстро! Вот, вроде бы, любовник только пришел и уже пора уходить.
– Вы так и не поспали,– с сожалением вздохнула Хеленка, помогая гостю одеваться.
– Ерунда,– небрежно отмахнулся Генрих,– сон, вообще, редкий гость в моей постели. Только лягу, как начинают одолевать разные мысли и все кончается одинаково – подскакиваю и ухожу бродить по замку! Только в предрассветные часы я могу задремать и то совсем ненадолго.
– Вы себя изнуряете, мой государь! Так нельзя!
– Мы – Люксембурги, народ крепкий! Меня больше волнуешь ты, душа моя! Я боюсь, что Збирайда тебя свяжет как овцу и увезет в свое поместье. Может, мне все-таки вмешаться?
– Не стоит,– отрицательно покачала головой Хеленка,– если на пана Ирджиха надавить, он, наоборот упрется, ведь дело касается его собственности! Если вы вмешаетесь, то бароны возмутятся, что вы лезете в их отношения с холопами, и ничего хорошего не выйдет!
– Однако ты рассуждаешь слишком смело для вчерашней рабыни!– рассмеялся Генрих.
– Мы с паном Ирджихом много лет имели одну голову на двоих, а он всегда умел мыслить здраво.
– Это Збирайда-то? Да он упрям как осел!
Хеленка не стала спорить, она любовно поправила шарф его шляперона, и тихо заверила:
– Я справлюсь с бароном!
Генрих неторопливо выправлял из прорезей рукавов кружево рубашки.
– Не опасно ли это?
– Но управлялась же я с ним на протяжении почти двадцати лет!
– Странные порядки завел в своем доме Збирайда, – хмыкнул маркграф,– упрямый, как черт, несговорчивый, самолюбивый и непокорный, он позволил крутить собой своей же рабыне. И вас женщин ещё называют слабым полом? Почему же ты, имея над ним такую власть, захотела от неё избавиться?
Стефка слабо улыбнулась.
– Представьте, государь, я всегда мечтала стать свободной!
– Свободной?– приподнял брови Генрих, недоуменно заглянув ей в глаза.– Разве человек может быть свободен?
Хеленка преданно потерлась щекой о его руку.
– Женщину делает свободной возможность любить мужчину, который ей по сердцу! Я это поняла, когда в моей жизни появились вы, мой государь!
Маркграф довольно рассмеялся и направился к двери, но на пороге оглянулся:
– Знаешь, я тоже осознал, что свободен, только когда позволил себе увлечься тобой! И, все-таки, будь осторожной со Збирайдой, мне кажется, душа моя, что ты его недооцениваешь!
Когда Генрих спускался по лестнице, его остановил согбенный от старости старик – отец Хеленки.
– Государь,– низко поклонился он,– у меня к вам просьба!
– Что тебе нужно?– недовольно спросил Генрих.
Ну, вот, не успел он завести себе женщину, как её родственники уже кинулись что-то у него вымогать! Но старик, вместо плаксивых жалоб на судьбу, быстро сунул ему в руки свиток бумаги.
– Пожалуйста, возьмите на сохранение!
– Что это?– сдержанно поинтересовался маркграф.
– Это вольная Хеленки. Скоро наступит время, когда барон будет способен спалить дом моей дочери, чтобы уничтожить эту бумагу. И я даже не знаю, где её спрятать, чтобы она не попала в руки пана Ирджиха.
