Текст книги "Каторжник император. Беньовский"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

От Ребеариверу Беньовский узнал, что от прежнего французского экспедиционного корпуса, которым когда-то доводилось ему командовать, практически ничего не осталось. Одни солдаты умерли от болотной лихорадки, другие отплыли с острова. Строения бывшего форта пришли в ветхость и запустение, и их поглотили тропические заросли. Заброшена и церковь. Уехал за отсутствием паствы священник. Весь местный гарнизон состоит теперь из десятка солдат во главе с сержантом, оставленных для охраны торговых складов. Солдаты не французы, а наёмники-индийцы. Лишь сержант, кажется, белый.

Строительством руководил капитан Гратероль, француз, служивший прежде в инженерных частях. А Пети отвечал за торговлю, которая шла вяло, хуже, чем можно было ожидать. Малагасийцы довольствовались малым и в быту обходились преимущественно предметами домашнего ремесла. Если малагасиец имел в хозяйстве две кастрюли, то он задумывался – а нужно ли покупать третью? Более охотно раскупались ножи, топоры, рабочие инструменты. Другая проблема возникала с оплатой. Хорошо, если у покупателя находились турецкие или португальские монеты. А часто не было никаких, и покупатель предлагал в обмен на нужный ему товар гроздь бананов или другие местные продукты, в которых акционеры не нуждались.

По приглашению Ламбуина Беньовский, сопровождаемый свитой, нанёс ему визит. Принимали его малагасийцы торжественно, как почётного гостя. Устроили в честь него пиршество с плясками и выступлением музыкантов. Морис Август приглашал и компаньонов присоединиться к нему. Но большинство отказалось, а Колеруа даже огрызнулся:

   – Мы торговать приехали, а не развлекаться.

   – Ошибаетесь, мой друг. И развлекаться, если это нужно для укрепления добрых отношений с туземцами, – возразил ему Беньовский.

Потом Морис Август пригласил Ламбуина со старейшинами на корабль, угощал их и одаривал подарками.

Отношения Мориса Августа с компаньонами опять становились напряжёнными. Акционеры упрекали его в эгоизме и честолюбии, в том, что собственные своекорыстные интересы он ставит выше интересов компанейских. Высказывали неодобрение, что он слишком щедр на подарки туземцам, сделал неоправданно большую скидку лавочнику при продаже ему оптовой партии товаров. И вообще он, Беньовский, не вникает в то, как плохо идёт торговля. Он совсем не осведомлён об особенностях местного рынка.

На последний упрёк Беньовский ответил:

   – Мы должны расширять рынок. Это наш единственный выход. С этой целью я готовлюсь вступить в контакт с соседним вождём.

Американские компаньоны усиливали давление на Беньовского, настаивая, чтобы незамедлительно приступить к закупке чернокожих рабов. Морис Август отвечал на требования американцев уклончиво, идею работорговли не отвергал, но тянул с решением.

   – Сперва распродадим товары. И изучим малагасийский рынок. Может быть, найдём здесь товар несоизмеримо более выгодный, чем невольники.

   – Что может быть выгоднее продажи рабов? – возразил ему Колеруа. Американец французского происхождения, он был связан с хлопковыми плантациями южных штатов.

   – А ценная древесина тропиков? – бросил в ответ ему Беньовский.

С помощью людей Ламбуина Морис Август собрал образчики древесины чёрного, красного и ещё всяких иных цветов вплоть до белого и жёлто-лимонного. Оказалось здесь и дерево со стойким ароматным запахом. Всю эту коллекцию Беньовский выставил в салоне корабля и пригласил компаньонов.

   – Обратите внимание, господа, каков запах! – восторженно говорил Морис Август. – Какие оттенки древесины! Какие вещицы сделают вам краснодеревщики! Какой можно настелить узорчатый паркет!

   – Много хлопот с этими деревяшками, – скептически сказал Пети. – Придётся открывать лесозаготовки. И к тому же здесь, в этой унылой местности, я что-то не вижу хороших деревьев.

   – Древесину нам поставят туземцы. Это уж не наша забота.

Опять разгорелся спор. Сторонники работорговли настаивали на своём и не заинтересовались ценной древесиной.

По просьбе Беньовского Ламбуин послал к северному соседу Буэни гонца, расторопного парня, с устным посланием: «Приплыли заморские купцы с разными товарами. Они хотели бы открыть торговлю и на землях любезного нашего брата и соседа Буэни. Для этой цели предводитель приплывших купцов хотел бы лично встретиться с тобой, братом Буэни, и сделаться твоим другом». Таково было содержание послания.

Гонец достиг после нескольких дней пути поселения, где обитал соседний вождь. Буэни ответил Ламбуину ответным посланием и выразил готовность встретиться с их предводителем. Более того, Буэни сообщил, что не хотел бы утруждать большого белого человека дальней дорогой и готов сам направиться к границам владений южного соседа, навстречу гостю.

Беньовский поставил в известность компаньонов о своём намерении встретиться с Буэни.

   – Два соседних вождя враждуют. В наших интересах их помирить, – сказал Морис Август компаньонам.

   – Какое нам дело до их вражды? – сказал с возмущением Колеруа. – У нас плохо идёт торговля. Об этом бы подумали, граф, а не развлекались визитами к туземным вождям.

   – Именно о торговле и пекусь, коллега. Сумеем наладить добрые отношения с Буэни – откроем на его землях филиал нашей фактории. Разве не ясно?

Не убедил Беньовский своих компаньонов. Слишком велико было их предубеждение против Мориса Августа, слишком накалились отношения между ними. Отправлялся Беньовский на встречу с Буэни, провожаемый хмурыми взглядами и недружелюбными репликами. Его сопровождала небольшая свита: неизменный Иван Уфтюжанинов, четверо вооружённых слуг-гессенцев и ещё пятеро стражников, также гессенцев, из компанейской охраны. Всего десять человек, не считая двух проводников из местных малагасийцев.

   – Не скучайте без меня, господа. Через пару дней вернёмся! – задорно крикнул Морис Август компаньонам, удаляясь.

Через некоторое время послышались отдалённые выстрелы. Стреляли где-то к северу от мыса Святого Себастиана. Уж не перестрелка ли это отряда Мориса Августа с людьми Буэни? Такой вопрос задавали друг другу компаньоны, оставшиеся на берегу. Они были растерянны и встревоженны.

   – Господа, мы рискуем столкнуться с враждебным племенем, – сказал Гратероль. – Как видно, племя вооружено огнестрельным оружием. Что мы сможем поделать, когда у нас осталось лишь несколько охранников?

   – А мы сами на что? – запальчиво возразил Колеруа. – Среди нас есть военные, вооружённые пистолетами. Примем бой.

   – И умрём геройски под пулями дикарей. Мы не знаем, сколько их, сколько у них оружия, каковы их намерения. Так стоит ли игра свеч?

   – Что вы предлагаете, Гратероль?

   – Немедленно покинуть побережье и возвратиться на корабль.

Большинство компаньонов поддержали его.

   – Не забывайте, что на берегу остаются товары, – пытался возражать Пети.

   – Не велика потеря. Стоит пожертвовать малым, чтобы не рисковать жизнью. Большая часть товаров находится в трюме «Неустрашимого».

Сняв стражу, охранявшую склад с товарами, компаньоны возвратились на корабль и принялись совещаться, как поступить дальше. Решили ожидать Беньовского в течение двух суток. Если же Морис Август по истечении этого срока не вернётся, считать его погибшим, сняться с якоря и идти к берегам португальского Мозамбика. Так и поступили.

Достигнув Мозамбика, компаньоны распродали оптом португальским купцам остатки товаров, а затем перессорились. Причиной ссоры послужила делёжка выручки и спор из-за цен на рабов. Некоторые англичане и французы вообще не хотели связываться с работорговлей и не одобряли поспешного бегства с Мадагаскара. Не придя к соглашению, акционеры компании продали корабль португальцам и разъехались по домам. Компания прекратила своё существование.

Уже покидая Мозамбик на попутном корабле, направлявшемся с партией рабов в один из южных портов Соединённых Штатов, кто-то из американских компаньонов спросил Колеруа, питавшего наиболее откровенную вражду к Морису Августу:

   – Вы верите, что граф действительно был признан малагасийцами властителем острова?

   – Абсолютная ложь.

   – Но как вы объясните эту впечатляющую демонстрацию серебряного медальона?

   – Очень просто объясняю. Эта бляха, возможно, и принадлежала когда-нибудь одному из прежних правителей Мадагаскара. Беньовский мог заполучить её как военный трофей или купить у какого-нибудь торговца. Малагасийцы поклонялись эмблеме загадочного короля, известного им по преданиям и легендам, а вовсе не графу, у которого вдруг оказалась в руках эта вещица. Кстати, я не уверен, что он настоящий граф.

Какова же была дальнейшая судьба Беньовского?

Вождь сакалавского племени Буэни встретил гостя приветливо. Его воины открыли в честь Беньовского приветственную пальбу из ружей. Её-то перетрусившие компаньоны, находившиеся на берегу, приняли за перестрелку маленького отряда Мориса Августа с племенем сакалава. На самом же деле никакого столкновений не произошло. Беньовский одарил вождя и его приближённых подарками. Буэни устроил для гостей внушительное экспрессивное зрелище. Десятка два его воинов, разделившись на две партии, исполнили воинственный танец с копьями и щитами, изображая сражение. Переговоры Мориса Августа с Буэни проходили спокойно, деловито. Вождь высказал заинтересованность в торговле с заморскими купцами, обещал не притеснять своего соседа Ламбуина и даже нанести ему дружественный визит. Щедрые подарки гостя сделали Буэни покладистым и сговорчивым. После переговоров вождь пригласил Беньовского поохотиться на кабанов, а затем угощал его и его спутников обильной едой.

Возвратился Морис Август на мыс Святого Себастиана не через пару дней, как обещал, а через три дня. Велико же было его удивление, когда он не увидел на рейде «Неустрашимого». От малагасийцев он узнал, что ещё накануне корабль поднял паруса и исчез за горизонтом. Компаньоны бросили Мориса Августа на произвол судьбы, посчитав его погибшим или, скорее всего, сделав вид, что посчитали его погибшим. На корабле остались и личные вещи Беньовского, парадный камзол с фальшивыми орденами, часть его казны, которой не замедлят воспользоваться компаньоны. Слава Богу, другая часть казны, как и драгоценный медальон, при нём. Саквояж с ценностями и документами носит верный слуга и страж Уфтюжанинов.

   – Что теперь будем делать, мой господин?! – воскликнул Иван.

Гессенцы хмуро устремили взгляд на Беньовского, ожидая от него ответа.

   – Что делать будем? Работать и уповать на Бога и на наших малагасийских друзей, – уверенно ответил Морис Август. – Разве малагасийцы не почитают меня как своего Ампансакабе?

К жителям ближайших селений Беньовский обратился с призывом поступить к нему на службу, обещая подарки и жалованье. Вызвалось служить ему около десятка человек. Со своим отрядом, состоявшим теперь наполовину из гессенцев и наполовину из малагасийцев, Морис Август решил переместиться севернее по восточному побережью, туда, где начинались поселения племени бецилисарака. Владея языком этого племени, Беньовский рассчитывал возобновить связи с местными вождями, которые когда-то признали в нём наследника Ампансакабе. Что из того, что вожди эти были лишь старостами отдельных поселений и их насчитывалось не так много? Да и вкладывали ли они в акт признания тот смысл, который был угоден Морису Августу? Или слово «Ампансакабе» звучало в устах малагасийских старост лишь как витиеватое восточное обращение?

Беньовский старался уверить себя, что начало утверждению его власти над островом положено. Пусть это утверждение начинается с малого, с чисто символичного признания его в роли Ампансакабе двумя-тремя десятками старост поселений. За этими двумя-тремя десятками последуют и другие, не только старосты поселений, но и влиятельные вожди племён, короли. И сам могущественный властитель Имерины на центральном плато склонит перед ним голову. Он, Морис Август, заставит признать себя как Ампансакабе и французов, которые зарятся на остров и имеют на его восточном побережье несколько торговых факторий.

Ламбуин снабдил Беньовского туземными лодками-пирогами, выдолбленными из цельных стволов дерева. В них погрузили товары, ещё остававшиеся на складе, и небольшой отряд, выждав благоприятную погоду, когда океан был спокоен, поплыл на север вдоль восточного берега Мадагаскара. Местный вождь Ламбуин, задаренный подарками и примирившийся на какое-то время при посредничестве Мориса Августа с задиристым северным соседом, охотно оказал Беньовскому и его спутникам услугу – снабдил их продуктами. Может быть, вождём руководило и скрытое желание поскорее избавиться от честолюбивого чужеземца.

Отряд высадился в Антонгильской бухте. На некотором удалении от океанского побережья, в верховьях небольшой извилистой реки Беньовский заложил укреплённое поселение, назвав его в свою честь Мауриция.

   – Это будет моя столица, – объяснил он своим спутникам. – В будущем вы увидите здесь храм, мой дворец, казармы, торговые помещения.

Пока же возводили наспех несколько лёгких хижин из бамбука, крытых пальмовыми листьями. В самой большой размещался сам Беньовский с Иваном Уфтюжаниновым, которого теперь Морис Август называл своим адъютантом. Две другие предназначались для гессенцев и малагасийцев. Были ещё хозяйственный амбар и склад для товаров. Вот и вся Мауриция. Беньовский распорядился окружить поселение укреплениями, состоящими из невысокого земляного вала с бойницами и рва, за которыми можно было бы укрыться от противника.

Один из гессенцев, Хорст, оказался бывшим капралом армии Соединённых Штатов. Ему Беньовский поручил руководить возведением укреплений. А сам, сопровождаемый Иваном и двумя малагасийцами, посещал окрестные селения, знакомился с их старостами и старейшинами. В селениях он неизменно появлялся украшенный тяжёлым серебряным медальоном, якобы принадлежавшим великому Ампансакабе и доставшимся ему по наследству от матери, малагасийской принцессы. Рассказывал неправдоподобную историю о царственном своём происхождении и законных правах на верховную власть над островом.

Малагасийцы верили и не верили ему, но сомнений не высказывали, от споров уклонялись, встречали гостя почтительно и, обращаясь к гостю, называли его «Ампансакабе». И опять Морис Август оставался озадаченным. А что, собственно говоря, кроется за этим словом? Сверхвежливое восточное обращение или признание его владетельных прав?

В одном отдалённом поселении Беньовский встретил знакомого старосту, участника кабара-сходки 17 августа 1776 года. Староста поклонился и приложился к его медальону.

   – О, великий Ампансакабе удостоил нас долгожданным визитом! – высокопарно произнёс малагасиец.

   – Ампансакабе снова среди старых друзей, – в тон ему ответил Беньовский.

   – Пусть великий Ампансакабе поможет нам, бедным людям.

   – Ты нуждаешься в помощи, мой друг?

   – Очень нуждаюсь, великий.

Из разговора со старостой Беньовский узнал, что французские торговцы, которые держат поблизости две фактории, развернули настоящую охоту на чернокожих африканцев. Немало чернокожих пребывают в рабстве у короля Имерины, а в его войске имеются рабы-солдаты. Многие из рабов, не смирившись со своей участью, бегут на восточное побережье и находят прибежище в селениях у бецилисарака. Некоторые беглецы становятся равноправными общинниками и заводят своё хозяйство, другие нанимаются в работники к богатым малагасийцам. Купцы-французы стараются всякими хитростями, а чаще всего с помощью недорогих подарков выманить у хозяев африканцев и увезти их на корабль. Если это не удаётся, чернокожих просто хватают силой дюжие купеческие слуги. Бывали случаи, когда хватали и куда-то увозили и малагасийцев. Беньовский понял, что на восточном побережье действовала наглая и сплочённая шайка работорговцев.

   – Я помогу моим друзьям, – сказал Морис Август. – И мы покончим с этим злом.

   – Как ты собираешься это сделать? – спросил староста.

   – Мы соберём большой кабар. Пусть малагасийские вожди подтвердят мою власть наследника великого Ампансакабе. А я берусь организовать защиту порядка и справедливости. У нас будут свои вооружённые силы. Я выберу для военной службы самых достойных и ловких молодых людей. Что скажешь?

   – Я должен посоветоваться с моими соседями. Думаю, мы соберём кабар.

   – Вот и договорились.

Беньовский продолжал переговоры со старостами и настаивал на проведении большого кабара, сходки старост и вождей. Но неожиданное злополучное происшествие прервало его усилия. Гессенцы в его отсутствие пограбили одну из французских факторий да ещё крепко побили главного приказчика-француза, пытавшегося оказать грабителям сопротивление.

Морис Август сам отправился на факторию урегулировать досадный инцидент. Сопровождали его неизменный Иван и ещё несколько малагасийцев. Выяснилось, что гессенцы похитили со склада фактории два ящика табака и несколько бутылок французского вина.

Ущерб, нанесённый фактории, был не столь уж велик, чтобы поднимать из-за него большой шум.

   – Очень сожалею, что мои ребята нанесли вам некоторый урон, – сказал Беньовский с сочувствием главному приказчику фактории.

   – И вы говорите о некотором уроне! Фактория подверглась разграблению, избит её служащий...

   – Повторяю, я очень сожалею о случившемся и накажу виновников. Назовите сумму ущерба, и я возмещу её. А побитому служащему выплачу моральную компенсацию. Речь идёт, очевидно, о вас. Вижу под вашим глазом большой синяк.

   – Назову. Но сперва позвольте узнать, кто вы такой. Почему вы и ваши люди вторглись в сферу французских интересов? По выговору я догадался, что грабители были немцами.

   – Ни о какой сфере французских интересов я не знаю. Ни в одном из международных актов ничего не сказано о подобной сфере. Пока что Мадагаскар ничейный остров, управляемый туземными вождями. Прибыл я сюда с коммерческими целями по приглашению моих малагасийских друзей. А имя моё, если это вас так интересует, Морис Август де Бенёв.

   – Тот самый? – удивлённо переспросил приказчик.

   – Да, чёрт возьми, тот самый! Бригадир французской армии, бывший командующий экспедиционным корпусом, кавалер ордена Святого Людовика, обласканный его величеством королём.

   – Премного наслышан о вас, мосье.

   – Так вы назовёте мне сумму ущерба, нанесённого моими людьми? Надеюсь, сумма будет названа реальная. Я смог выяснить, что в грабеже принимали участие четыре человека, мои наёмники, бывшие солдаты армии Соединённых Штатов. Они воспользовались только вашим табаком и вином. Вряд ли четыре человека могли унести на себе слишком большой груз.

Приказчик назвал сумму, с которой Морис Август не согласился.

   – Я надеялся услышать реальную цифру. Не жадничайте, мой дорогой, а то я передумаю, и вы ничего от меня не получите.

   – Назовите же свою сумму, господин бригадир.

   – Извольте.

И Беньовский назвал.

   – О мосье, это разорение для фактории, – причитал приказчик. – Ваши молодчики унесли такой отличный индийский табак. Но я согласен. Это всё же лучше, чем ничего.

   – Не прибедняйтесь, мой дорогой. Я поступил с вами по-доброму. А вот эта сумма лично вам как потерпевшему. В возмещение морального ущерба.

   – Скорее физического. Посмотрите на все мои синяки и ссадины.

   – Подумаешь! Будьте мужчиной. Хотел бы полюбопытствовать, когда вы ожидаете торговое судно с Маврикия?

   – В конце месяца придёт шхуна.

   – Вы сможете передать капитану шхуны моё письмо для губернатора Иль-де-Франса?

   – Конечно.

   – А кто сейчас губернатором на Маврикии?

   – Господин де Сульяк. Человек сравнительно молодой, характера твёрдого и энергичного.

   – К сожалению, незнаком с ним.

Не откладывая задуманное дело, Беньовский попросил у приказчика перо и чернила и тут же, в помещении фактории, принялся за письмо. Бумага и конверт с именной печатью нашлись в саквояже Уфтюжанинова. Содержание этого письма было таково. Он, Морис Август де Бенёв, австрийский подданный, служивший прежде его величеству королю Франции Людовику, сохраняет глубокое уважение к Франции и достойному представителю французской короны в Индийском океане господину де Сульяку. Французы вольны беспрепятственно посещать его, графа де Бенёва, владения для торга, но впредь должны отказаться от закупки невольников и их продажи. С малагасийскими племенами заключён кровный союз, и, избранный ими верховным властелином, он не потерпит торга, нарушающего мирное спокойствие острова. Под этим посланием стояла подпись: «Морис Август. Великий Ампансакабе (верховный правитель) Мадагаскара».

В приписке к основному тексту письма Беньовский высказал глубокое сожаление по поводу «небольшого ограбления» французской фактории. В его охранном отряде оказались отдельные недисциплинированные лица. Он, Морис Август, строго наказал злоумышленников и нанесённый ими ущерб фактории возместил. Так что возникший было конфликт полюбовно урегулирован.

Насчёт строгого наказания злоумышленников Беньовский приврал. Он ограничился только назидательной беседой. Гессенцы выслушали его хмуро, огрызаясь и напомнив, что давно уже не получали от него жалованья. Морис Август понял, что никаких средств дисциплинарного воздействия на этих гессенских парней у него нет. На гауптвахту не посадишь, публичную порку не пропишешь, в зубы не дашь. Ещё, пожалуй, получишь сдачу. Выругавшись скверно, он оставил гессенцев в покое.

Беньовский продолжал встречи и переговоры со старостами поселений, убеждал их собраться на большой кабар. Старосты уважительно называли его «Ампансакабе», иногда помогали ему продуктами. А один из них прислал Морису Августу по его просьбе рабочую силу для строительства земляных укреплений. Всем окрестным старостам Беньовский сообщил, что решительно потребовал от французов прекратить охоту на людей и продажу их в рабство. Эту новость малагасийцы выслушали с удовлетворением.

Прошло уже несколько месяцев пребывания Мориса Августа на Мадагаскаре. Его письмо наконец попало в руки де Сульяка. Прочитав послание, губернатор был охвачен яростью. Он сбросил с письменного стола любимую фарфоровую статуэтку, которая упала на пол и разбилась вдребезги, потом вызвал секретаря и приказал собрать на совещание ближайших чиновников и начальника небольшого гарнизона капитана Лоршера.

   – Каков нахал, господа! – воскликнул губернатор, потрясая письмом, когда все собрались. – Авантюрист, мошенник и ещё... самозванец. Провозгласил себя, видите ли... Ампансакабе. Так, кажется, звучит это слово по-малагасийски. Перевести это можно как император. Каково? Беглый каторжник становится императором?

Де Сульяк передал послание Беньовского капитану Лоршеру. Письмо пошло по рукам. А губернатор продолжал:

   – Мой предшественник Дюма охарактеризовал мне сего авантюриста и мошенника нелицеприятно. И вот теперь посланием оным бывший командир экспедиционного корпуса на Мадагаскаре открыл нам свои карты. Выходит, что служба его королю Людовику, Франции была только ловким прикрытием собственных честолюбивых замыслов. Морис Август де Бенёв – наш вероломный недруг.

   – И что будем делать с ним, ваше превосходительство? – спросил начальник гарнизона.

   – Действовать, мой капитан. Решительно действовать. Даю в ваше распоряжение полуроту солдат, и с Богом! Завтра же отправляйтесь на Мадагаскар и изловите этого каналью, а гнездо его разбойное испепелите. По моим сведениям, де Бенёв не располагает серьёзной военной силой.

   – Как прикажете поступить со смутьяном?

   – Без нужды оружия не применять. А впрочем... действуйте по обстоятельствам, Лоршер.

В мае 1786 года отряд под командованием капитана Лоршера высадился на восточном побережье Мадагаскара и углубился в лес в направлении Мауриции. Беньовский был предупреждён малагасийцами о высадке французов. Он пытался организовать оборону укреплённого поселения. Но когда отряд Лоршера атаковал Маурицию, гессенцы отстреливались вяло и при первом же серьёзном натиске побросали оружие. Их примеру последовали и малагасийцы. Мориса Августа настигла вражеская пуля. Он упал навзничь, раненный в голову. В течение нескольких минут его тело ещё судорожно вздрагивало, а потом осталось неподвижным.

Впоследствии, докладывая губернатору об успешном завершении операции, капитан Лоршер утверждал, что он не желал убийства Беньовского. Морис Август погиб якобы случайно, от шальной неприцельной пули. Вряд ли это было так. Командир отряда истолковал указание де Сульяка «действовать по обстоятельствам» как желательность физического устранения опасного смутьяна.

   – Что прикажете делать с убитым? – спросил ротный фельдфебель капитана, когда оба убедились, что Беньовский мёртв.

   – А делай с ним что хочешь, – равнодушно ответил Лоршер. – Можешь в речку выбросить, чтоб не возиться. Пусть крокодил полакомится.

   – Ваша милость! – взмолился Уфтюжанинов, услышавший этот разговор. – Христом Богом молю... Разрешите похоронить по-людски. Ведь все мы христиане, одному Господу Богу молимся.

   – Кто таков?

   – Слуга его. Разрешите земле предать господина моего, а не бросать как пса.

   – Ладно, хорони. Хотя барин твой хуже пса шелудивого.

   – Бог всем нам судья.

Иван уговорил одного из гессенцев, самого молодого и покладистого, помочь ему вырыть могилу. Другие гессенцы, хмуро понурившись, молча наблюдали за похоронами под охраной конвойного солдата-француза. Беньовского они не любили и из-за его гибели не печалились.

Уфтюжанинов вытер влажной тряпицей окровавленную голову господина. Вдвоём с молодым гессенцем они вырыли неглубокую могилу в глинистом тяжёлом грунте и похоронили покойника. На земляном бугорке Иван поставил бамбуковый колышек с перекладиной, подобие креста, и прочитал молитву по-русски. Малагасийцы, служившие Беньовскому, поклонились могиле.

Капитан Лоршер отдал распоряжение поселение сжечь, а окружавшие его земляные насыпи сровнять. Малагасийцев он отпустил на все четыре стороны, а гессенцев и Уфтюжанинова распорядился конвоировать на корабль. Из имущества Мауриции французы прихватили только оружие, да своему денщику Лоршер приказал взять саквояж Беньовского, предварительно исследовав его содержимое. В нём оказались деньги, большая бляха, или медальон, из потемневшего серебра с выгравированным рисунком и папка с бумагами. Бляху капитан оставил себе на память, деньги были оприходованы в колониальную казну, а исследованием бумаг занялся сам губернатор.

В папке Беньовского де Сульяк обнаружил грамоту за подписью австрийского императора Иосифа II, уполномочивавшего Мориса Августа на завоевание Мадагаскара под покровительством Австрии. В этой же грамоте упоминалось о решении кабара малагасийских вождей, признававших Беньовского Ампансакабе, верховным правителем острова. Человек весьма искушённый в бюрократическом делопроизводстве, губернатор легко выявил в бумаге несколько огрехов и пришёл к убеждению, что о на .поддельна. В папке кроме того оказалась грамота на имя компаньона Эйссена де Магеллана, которого Морис Август назначил своим представителем в Европе для связей с правительствами, обществами и частными лицами. Ещё одна грамота возводила кавалера Генского в ранг государственного секретаря и наместника Мадагаскара.

Комментируя эти документы, исследователь В. И. Штейн пишет: «Трудно сказать, где мистификация переходит в действительность».

Иван Уфтюжанинов подвергся долгим допросам. Допрашивал его сам де Сульяк. Губернатора интересовала вся эпопея Беньовского от привлечения компаньонов и плавания на «Неустрашимом» до деятельности на Мадагаскаре. Иван многое рассказал. Но когда де Сульяк спрашивал о дальнейших намерениях Беньовского и о том, действительно ли малагасийцы признали в Морисе Августе своего повелителя, Иван отвечал:

   – Что было на уме у моего господина, не могу сказать. Он со мной никогда этим не делился. Я ведь был только слуга и телохранитель. Признавали туземцы в моём господине повелителя? Могу сказать, что относились к нему почтительно, а он всегда держался начальственно, как большой человек.

Убедившись в том, что Иван как источник информации исчерпан, губернатор спросил равнодушно:

   – Что собираешься дальше делать?

   – Коли не отправите на каторгу, ваша милость...

   – Кому ты нужен, бродяга! Связался с мошенником, авантюристом, самозванцем.

   – Бог нам судья. Хотел бы добраться до вдовы покойного и поведать ей горькую весть.

   – Вот и добирайся. Это уже теперь твоя забота. Можешь наняться матросом на ближайший корабль.

   – Премного благодарен вам за совет, ваша милость.

Матросом Уфтюжанинов не стал наниматься. Слава Богу, солдаты-французы не учинили ему личный сыск и не узнали, что в поясе его брюк искусно защиты серебряные монеты – жалованье, которое выплачивал ему хозяин, С телохранителями Беньовский расплачивался исправно. За небольшую плату Иван получил место на нарах в трюме шхуны, отплывавшей из Порт-Луи в Лорьян, и питание в общем кубрике вместе с матросами.

Повторялся знакомый путь через Атлантику, жестокий шторм в Бискайском заливе. Наконец после долгих дней и недель пути показались стены старой крепости и шпили церквей Лорьяна.

Ивану Уфтюжанинову посчастливилось встретить Бюиссона. Одряхлевший полковник уже не был командиром порта, а пребывал на покое, однако же некоторое влияние в гарнизоне сохранил. Он выслушал Ивана, посочувствовал и пристроил его к военному обозу, направляющемуся в Париж. Перед отъездом Уфтюжанинов побывал на песчаном пустыре за кладбищем, где покоились пятеро его товарищей по камчатской эпопее, умершие в лорьянском госпитале. Их могилы были заброшены, неухожены, поросли бурьяном. Иван выполол бурьян, поклонился могилам и наспех прочитал молитву.

В Париже он отыскал австрийское посольство. Там он опять был вынужден повторить рассказ о горестной судьбе своего господина и слёзно просил помочь ему добраться хотя бы до Вены. После долгих его слёзных просьб посол пристроил Ивана слугой дипломатического курьера, возвращавшегося в австрийскую столицу. А далее, после долгих мытарств .и скитаний по дорогам империи, добрался исхудавший, обносившийся Иван до трансильванского имения Вецке, или Вербова, как называли его иногда на славянский лад.