Текст книги "Каторжник император. Беньовский"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

Глава тринадцатая

Вновь безбрежные просторы океана. С капитанского мостика слышится замысловатая ругань капитана. Её подхватывает боцман, украшая речь собственными, не переводимыми ни на какие языки словечками. Покрикивая на матросов, порой пуская в ход и кулаки, воодушевляет он команду. Справа на горизонте тёмной полосой проплыла южная оконечность Мадагаскара...

Вот и голландский Капстад. В бухте несколько кораблей с опущенными парусами. На берегу суетятся полуголые чернокожие грузчики-кафры, лоснящиеся от пота, словно натёртые блестящим маслом. Степенно прохаживаются солдаты-голландцы. Здесь непременная стоянка торговых судов, следующих из Европы в Индию и Китай, происходит текущий ремонт, заправка водой и топливом, пополнение съестных припасов. Это приносит немалые выгоды местным колониальным властям и коммерсантам.

На борт поднялся чиновник таможенной службы с офицером портового гарнизона. Соблюдены несложные формальности. Потом, как водится, де Сент-Илер пригласил гостей к себе в каюту, а за компанию и Мориса Августа. Вестовой подал сладкие китайские вина, креветки, бананы.

Из рассказов гостей Морис Август узнал, что ещё в прошлом веке юг Африки стали заселять европейские колонисты. Преобладали голландцы, называющие себя здесь бурами, хотя есть среди них и немцы, и французы-протестанты, покинувшие родину из-за религиозных преследований. Всё дальше и дальше на север, к реке Оранжевой, по её притоку Вааль уходят караваны переселенцев. Они занимают пустующие земли, а нередко и силой оружия, сплотившись в вооружённые отряды, отбирают угодья у местного кафрского населения. Порой случаются стычки между кафрами и белыми фермерами. Тогда на помощь колонистам приходят войска.

Таможенник, похвалив китайские вина, пригласил де Сент-Илера и Беньовского познакомиться с городом и непременно подняться на Столовую гору, с которой открывается такой великолепный вид на окрестности. Капитан ответил, что подымался уже, и не раз. И, откровенно говоря, вид не произвёл на него впечатления – кругом дикие скалы, песчаная пустыня. Таможенник позволил себе не согласиться с ним и стал расхваливать отличный виноград, растущий у подножия горы, сосновые леса, вкрапливающиеся в дикий пейзаж.

На Столовую гору Морис Август подниматься не стал, а по городу побродил в сопровождении Рюмина. Пригласил составить компанию и Хрущова с Винбладом, но те отклонили приглашение. После макаоского инцидента оба не скрывали своей неприязни к главноначальствующему и избегали всякого общения с ним.

Строения Капстада – казармы, колониальные учреждения, торговые конторы, особняки чиновников и коммерсантов, а также реформатская церковь – были выдержаны в голландском стиле. Крытые черепицей, с частыми оконными переплётами, они были суховаты и не отличались архитектурными излишествами. Центр города обрастал кварталами убогих лачуг, в которых ютились туземцы. Чёрные африканцы стояли на низшей ступени социальной лестницы. Они были портовыми грузчиками, слугами, мусорщиками. Не раз Беньовский улавливал в их взглядах, обращённых на него, затаённую злобу и ненависть.

Покинув Капстадскую бухту, фрегат взял курс на север. Атлантический океан был сравнительно спокоен, дул лёгкий попутный ветер, так что плавание проходило без затруднений. Бескрайний водный простор окружил «Дофина». Лишь изредка встречались косяки акул, разрезавшие воду острыми треугольными плавниками, да однажды вынырнул огромный кашалот, поднявший фонтан брызг. Утомительное плавание вновь вызвало заболевания в команде Беньовского. Свалились несколько человек.

Подходили к пятнадцатому градусу южной широты, когда на горизонте показался одинокий скалистый остров Святой Елены. Здесь, в бухте Джемс, у его северо-западного побережья, была непродолжительная стоянка. Остров, открытый 21 мая 1501 года, в день святой Елены, португальским мореплавателем Хуаном де Нова Кастелья, был впоследствии занят голландцами, у которых его отняли англичане. Собственником острова стала Британская Ост-Индская компания, оборудовавшая здесь стоянку для торговых кораблей, следовавших из Европы в Индию и обратно. Фрегат «Дофин» пополнил запасы пресной воды и свежей зелени. Беньовский нанёс визит губернатору острова и попытался было договориться о передаче тяжелобольных в местный госпиталь.

   – Ничем не могу вам помочь, любезный барон, – ответил губернатор. – Нет у нас госпиталя. На наше счастье, Святая Елена отличается здоровым климатом, и солдаты гарнизона почти не болеют.

Ещё один продолжительный этап. Стоянки на Канарских островах, на португальской Мадейре, в испанском порту Ла-Корунья. Бискайский залив встретил фрегат свирепым штормом, какого не было за всю дорогу. Жалобно скрипели мачты. Тяжёлый фрегат, словно пушинку, швыряло через гребни волн. Капитан де Сент-Илер показал всю свою выдержку, сноровку, твёрдую руку. Больные – четверо бывших работных людей купца Холодилова и один солдат большерецкой команды – подавали слабые признаки жизни. Лекарь Магнус Мейдер не надеялся на их выздоровление.

Но пережили и шторм. Он стал утихать, когда вдали показались лесистый берег и строения прибрежного городка, церковный шпиль и башня замка.

18 июля 1772 года фрегат «Дофин» прибыл во французский порт Лорьян на южном берегу Бретани. Де Сент-Илер представил Беньовского коменданту порта, старому полковнику. С ним легко удалось договориться о размещении пяти тяжелобольных в лорьянском военном госпитале. Команду разместили в пустующих казармах и поставили на довольствие французской казны. Комендант было заколебался, но Морис Август убедил его:

   – Я, граф де Бенёв, и мои люди поступаем на службу к его величеству королю Франции. Имею на сей счёт рекомендательное письмо губернатора острова Маврикий кавалера Дероша к герцогу д’Эгильону. Убеждён, что его сиятельство решит нашу судьбу незамедлительно и доложит королю. Спешу в Париж для личной встречи с герцогом.

   – Дай Бог вам удачи, – напутствовал его старый полковник.

Перед отъездом в Париж Беньовский подошёл к Хрущову, как будто между ними не было никакой размолвки, и сказал начальственным тоном:

   – Остаётесь, капитан, за меня. Следите за дисциплиной. А я отправляюсь в Париж. Возможно, моя поездка продлится долго, недели две-три. Не знаю, как быстро решится наша судьба, но уверен, что решится. И не дуйтесь на меня, Пётр. Мало ли что случается в трудных ситуациях.

С обворожительной улыбкой Беньовский протянул Хрущову руку. Тот, всячески проклиная в душе Мориса Августа, всё же принял руку недруга для рукопожатия. Не хотелось пререкаться.

Взяв с собой небольшой дорожный саквояж и достаточную сумму денег, Беньовский выехал в Париж почтовым дилижансом. Дорога шла через лесистые просторы Бретани. Дубовые и кленовые леса сменялись торфяниками или песчаными проплешинами, поросшими вереском. Встречались замшелые руины средневековых замков ещё времён Бретонского герцогства и мегалитические[42]42
  ...мегалитические – культовые сооружения III—II тысячелетий до н. э. из огромных необработанных каменных глыб (от мега и лит).


[Закрыть] сооружения из огромных валунов – следы языческих капищ древних кельтов. Крестьянские усадьбы окружали живые изгороди из терновника и акаций. Хижины сложены из крупного камня – настоящие крепости. Бретонцы носили национальную одежду. Женщины появлялись в кружевных накрахмаленных чепцах, пышных сборчатых юбках и передниках, отороченных кружевом, мужчины в коротких куртках и панталонах.

Четвёрка лошадей тащилась медленно. Колеса дилижанса вязли то в зыбучем песке, то в торфяной жиже. Кучер дремал на козлах и не особенно-то погонял лошадей.

Спутниками Беньовского оказались молодой кюре, ехавший в Париж навестить брата-юриста, парижский коммерсант, посещавший Лорьян по своим торговым делам, и семья бретонского дворянина – отец семейства с супругой и тремя юными дочерьми. Морис Август представился как граф де Бенёв, путешественник и исследователь-ориенталист.

   – Вы чужестранец, граф, судя по акценту, – подметил кюре.

   – Уроженец Венгрии. Теперь поступаю на службу к его величеству королю Людовику.

   – Похвально. Вы впервые в этих краях?

   – Впервые.

   – Тогда вас заинтересует история нашего края... – Кюре, как видно, сел на своего любимого конька и углубился в историю Бретани. – Бретонцы – это потомки древних кельтов, никак не родственные французам. В средние века на полуострове образовалось могущественное графство, а потом и герцогство. Бретонские герцоги успешно соперничали с французскими королями и были фактически независимыми. Так продолжалось до конца пятнадцатого века, когда наследница последнего герцога Франциска Анна была вынуждена отдать свою руку королю Карлу Восьмому и принести ему в приданое свои земли.

   – Мой предок был в свите герцогини Анны, когда она выехала из Ренна навстречу жениху, – вмешался глава семьи. – Между прочим, вон тот замок на холме принадлежал когда-то нашей семье.

   – Это замок Роганов, – заметил кюре. – Роганы были одной из самых могущественных семей в герцогстве.

   – Я потомок Роганов по женской линии. Наш род обеднел. И я еду в Париж искать милости и протекции у сильных мира сего. Дочки на выданье, а кто возьмёт их без приданого?

   – Ищите протекции у мадам Дюбарри, – желчно буркнул коммерсант. – Да не забудьте представить ей всех своих доченек. Мадам не оставит вас своими милостями и поможет высоко вознестись вашему семейству.

   – Тьфу ты, Господи. Типун вам на язык, господин коммерсант. Что вы говорите? Мои девочки скромницы.

   – До поры до времени...

Разговор, как видно, принимал щекотливый оборот. Кюре решил разрядить напряжённость и, пожелав отцу семейства всяческого успеха, снова углубился в историю Бретани.

Беньовского мало интересовали деяния бретонских герцогов, как и всякие истории, связанные с руинами замков. Он сделал вид, что задремал. Когда же кюре умолк, Морис Август обратился к помалкивающему коммерсанту:

   – Мосье...

   – Мосье Моро к вашим услугам. Оптовая торговля колониальными товарами.

   – Очень приятно. Вам известен господин Бове?

Беньовский вспомнил имя влиятельного приятеля кавалера де Робиена, представителя французской Индийской компании в Южном Китае. Бове был одним из тех, кому де Робиен адресовал свои рекомендательные письма.

   – Это какой Бове? Фамилия во Франции распространённая.

   – Кажется, Шарль Бове. Он каким-то образом связан с Индийской компанией.

   – Ах, этот? Кто же во Франции не знает Шарля Бове! Влиятельнейший финансист. Один из главных акционеров Индийской компании и самых богатых людей Франции. Перед ним заискивают министры.

   – Как я могу его найти?

   – Это не трудно. Его контора вблизи площади Вогезов. А рядом и его особняк.

Морис Август подумал, что сразу пробиться к герцогу д’Эгильону будет нелегко. Скорее всего в это летнее время герцог пребывает при дворе в Версале. Легче встретиться с всесильным финансистом, который, если заинтересуется его проектом колонизации Мадагаскара, откроет ему дорогу в министерские кабинеты.

В городе Ренне, бывшем когда-то столицей герцогства Бретань, произошла задержка. Выяснилось, что расковалась одна из лошадей, а кузнеца на почтовой станции не оказалось. И ещё обнаружилось, что в одном колесе дилижанса треснули две спицы, и колесо надлежало заменить. Потребовался каретник, которого тоже на месте не оказалось.

   – Чувствую, мы не скоро тронемся в путь, – сказал Моро Беньовскому. – Не хотите ли, граф, побродить со мной по городу? Рядом с ратушей есть кабачок, где подают отличное бретонское пиво и ветчину.

   – Охотно присоединюсь к вам.

В центре города возвышалась величественная ратуша, сооружённая в начале века. Несколько старинных церквей были построены в романском и готическом стиле. Самая древняя была возведена ещё в XI веке. Среди гражданских зданий выделялся Дворец юстиции, построенный в прошлом веке.

   – Достопочтенный кюре прочитал бы нам целую лекцию об исторических памятниках города, – с иронией сказал Беньовский.

   – Наш кюре старается блеснуть эрудицией, как примерный школяр. Я предпочитаю доброе старое пиво пище духовной, – сказал Моро. – А вот и желанный кабачок.

Пиво подали в старинных глиняных кружках, а ветчину с картофелем – на плоских деревянных блюдах.

   – Позвольте спросить вас, мосье Моро, почему упоминание вами всесильной фаворитки Дюбарри повергло семейство почтенного бретонского дворянина в такое смятение? Вы позволили себе какой-то многозначительный намёк? – спросил Беньовский, пригубив кружку пенистого пива.

   – Я говорил без всяких намёков. Роль мадам при дворе известна всей Франции. Дюбарри поставляет любвеобильному королю молоденьких девушек для альковных утех. Этим она сохраняет беспредельное влияние на короля, ведь Людовик давно охладел к ней как к женщине. Повторяется история с покойной Помпадур.

   – Стало быть, наш попутчик мог бы с помощью мадам Дюбарри обеспечить себе карьеру и богатство. Девчонки у него прехорошенькие.

   – Некоторые прокутившиеся отцы не брезгуют и таким способом обогащения.

   – Я слышал, что российский император Пётр, названный русскими Великим, замышлял женить молодого Людовика на своей дочери Елизавете, будущей императрице. Этим браком он хотел скрепить союз России с Францией.

   – Этот план по каким-то причинам не осуществился. Впоследствии король женился на Марии, дочери Станислава Лещинского, шведского ставленника, впрочем, недолго там усидевшего. Перезрелая невеста была намного старше своего жениха и к тому же красотой не блистала. Легкомысленный король скоро охладел к жене. Его сердце заняла мадам Помпадур, потом другие. Время не исправило короля. Престарелый Людовик предпочитает любовные приключения, балы, маска рады, охоту государственным делам. И это дорого обходится стране.

   – Вы имеете в виду неудачные для Франции итоги Семилетней войны?

   – И это англичане потеснили нас в Америке, Индии. А мы, третье сословие, питающее государство, кровно заинтересованы в расширении колониальных владений, рынков. Но увы... Предприниматели не хозяева в своём доме, как, к примеру, в соседней Великобритании. Там торговцы, финансисты, промышленники – влиятельная сила, с которой аристократия вынуждена разделять власть. Мы же во Франции на положении бедных родственников. Чего стоит эта нашумевшая парламентская история...

   – Что за история? Расскажите.

   – История такова. Некоторое время тому назад король назначил Рене Мопу канцлером парламента и хранителем печати. Человек без всяких принципов, злобный интриган, алчный корыстолюбец. Из своих карьерных соображений он заискивал перед королём, госпожой Дюбарри, герцогом д’Эгильоном, а от честных и принципиальных людей старался избавиться. Он сквозь пальцы смотрел на все вопиющие злоупотребления всесильных фаворитов. Когда же в парламенте сложилась открытая оппозиция, с ведома Мопу все её члены были арестованы и изгнаны. В конце концов Мопу реорганизовал парламент на свой лад, додавил его жалкие остатки и сделал бесправным и послушным. Общественность назвала его «парламентом Мопу». Чтобы предотвратить взрыв негодования, король был вынужден пожертвовать канцлером и удалить его в отставку. К тому же оказалось, что, занимая высокий пост, Мопу значительно округлил своё состояние, скупая государственное имущество. Как видите, королю и его окружению порой приходится считаться с гласом третьего сословия.

   – Как я понял из ваших рассуждений, мосье Моро, деловые люди Франции не удовлетворены внешнеполитическим курсом королевского правительства, потерей колоний.

   – Мы не удовлетворены всей системой абсолютной монархии. Недовольство охватывает всё общество. Если не при Людовике Пятнадцатом, то при его внуке, который станет Людовиком Шестнадцатым, произойдёт страшный кровавый взрыв, который потрясёт всю страну[43]43
  ...при его внуке... произойдёт страшный кровавый взрыв... – Во время Великой Французской революции (1789—1794) французский король Людовик XVI (1754—1793) был осуждён Конвентом и казнён.


[Закрыть]. И у нас, как поговаривают в народе, найдутся свои Кромвели[44]44
  Кромвель Оливер (1599—1658) – деятель Английской буржуазной революции XVII в. Он организовал парламентскую армию и, опираясь на неё, провозгласил республику. Способствовал казни короля Карла I.


[Закрыть].

При этих словах Беньовский с опаской посмотрел по сторонам.

   – И вы не боитесь, мосье Моро, столь смело высказываться?

   – С чего бы мне бояться? Об этом говорит вся Франция, Оппозиционными настроениями пронизаны сочинения господина Франсуа Вольтера. Власти вынудили его покинуть страну[45]45
  ...власти вынудили его покинуть страну, – Вольтер Франсуа Мари Аруэ (1694—1778) – французский писатель, философ-просветитель, автор философских повестей «Кандид, или Оптимизм», «Простодушный», трагедий «Брут», «Танкред» и др. После публикации «Философских писем» (1734) Вольтер вынужден был удалиться из Парижа.


[Закрыть]. Но им не запрятать в Бастилию всю Францию. И ещё, замечу вам... Я слишком богат, чтобы бояться какого-то там полицейского соглядатая. Он предпочтёт получить от меня пиастр, нежели доносить на меня полицейским властям.

Беньовский поделился с Моро своими планами поступить на французскую службу, чтобы во главе экспедиционного корпуса отправиться на завоевание новых земель, хотя бы того же Мадагаскара. Роше выслушал его с вниманием и интересом. Подумал, что из такого наёмника-авантюриста можно извлечь пользу.

   – Непременно побывайте у Шарля Бове и заручитесь его поддержкой. Не забудьте, его контора вблизи площади Вогезов. Уверен, что Бове повлияет на герцога и других министров, внушит им, что новые земли нужны Франции.

После долгих усилий отыскались и кузнец, и каретник. Лошадь была подкована, а неисправное колесо заменено новым. Дилижанс тронулся в дальнейший путь. Лесистая Бретань осталась позади. Теперь проезжали через густонаселённую и возделанную Северную Францию. Миновали города Майенн, Алансон, Эвре. Выехали на берег петляющей Сены.

Морис Август предавался размышлениям. Разговор с мосье Моро, крупным торговцем колониальными товарами, убедил его в том, что французское буржуазное сословие открыто выражает недовольство внешнеполитическим курсом правительства короля Людовика XV и всей политической системой страны. Потеря североамериканских и индийских колоний в итоге Семилетней войны усугубляли это недовольство. Англичане, расширяя свою колониальную империю, успешно теснили французских соперников по всему земному шару. Финансисты, владельцы крупных мануфактурных производств, богатые торговцы Франции видели в английской парламентарной системе, ограничивающей власть короля, свой желанный идеал. Им тоже хотелось бы разделить политическую власть с родовитой аристократией, вместе с ней определять политику страны, требовать захвата новых колоний, а это расширило бы рынок. Франция была далека от этого идеала. Страной самодержавно правил ленивый и развратный король, окруживший себя придворной камарильей вельмож. Фактически же все государственные дела решались по прихоти и капризу королевских фаворитов и фавориток, особенно графини Марии Жанны Дюбарри. Как узнал Морис Август от Моро, эта всевластная дама, дочь простого сборщика податей, была когда-то просто модисткой. Поразмыслив обо всём, Беньовский решил по прибытии в Париж немедленно отправиться на поиски влиятельнейшего Бове.

По совету Моро Беньовский остановился в отеле «Белая лилия», не фешенебельном и не самом дорогом, но выше среднего уровня. Из окна его номера на третьем этаже открывался вид на Сену и громаду Нотр-Дам, знаменитого собора Парижской Богоматери. На карнизах его портала зловеще скалились химеры.

Свой парадный, расшитый золотом мундир с орденами Беньовский намеренно оставил в Лорьяне. Люди парижского высшего света изощрены в знаках отличия и наградах, наверняка здесь могут встретиться на его пути и поляки, и русские, знающие толк в орденах и нашивках и сумеющие отличить фальшивые награды от подлинных. Зачем подвергать себя риску разоблачения? Роскошный мундир с орденами, сработанными искусным китайцем, ещё пригодится ему.

Морис Август критически оглядел себя в зеркало. Его старый камзол основательно пообтёрся за дорогу, лоснился на локтях. Для деловых визитов явно не подходит. Поэтому первым делом Беньовский направился в ближайшую модную лавку и там подобрал себе отличный касторовый камзол, батистовую рубашку с кружевным жабо, модные ботинки, а заодно и трость с серебряным набалдашником. Он тут же переоделся, рассчитался с приказчиком и вышел из лавки этаким заправским парижским франтом.

   – Прикажете, мосье, доставить старое платье к вам домой? – спросил его приказчик, догоняя уже на улице.

   – Не утруждай себя, братец. Отдай эти тряпки первому встречному бедняку.

   – Премного благодарствую.

Беньовский решил зайти в Нотр-Дам и помолиться за свой будущий успех. Человек циничный и беспринципный, он был всегда равнодушен к религии и никогда не утруждал себя частыми посещениями храма Божьего. Но здесь его одолело, пожалуй, чистое любопытство. Попасть в Париж и не побывать в знаменитом соборе Парижской Богоматери!

В храме было полутемно. Цветные оконные витражи сдерживали проникновение солнечного света. К алтарю уходили бесконечные ряды стульев. Пахло свечным нагаром. Раздавались мощные тягучие звуки органа, тонувшие в стрельчатых сводах. Морис Август постоял несколько минут, внимая музыке, машинально перекрестился ладонью и вышел из храма. Величественная готическая архитектура собора, как и звуки органа, не слишком тронули его.

   – Да пошли Господь мне удачу. Не оставь меня своими милостями, – молитвенно прошептал Морис Август.

Вернувшись в отель, Беньовский спросил управляющего, молодого обходительного человека:

   – Не скажете ли, милейший, как отыскать контору мосье Бове, финансиста? Вам известно это имя?

   – Помилуйте, кто же в Париже не знает мосье Бове, – ответил управляющий. – Ему принадлежат банкирские конторы, здания, отели, газеты. Любой извозчик, назовите только его имя, доставит вас по нужному адресу. Это не слишком далеко отсюда.

   – Я хотел бы пройтись пешком и полюбоваться городом. Ведь я впервые в Париже.

   – Понимаю вас, мосье. Париж прекрасный город. Я дам вам сопровождающего, расторопного малого. Мишель!

На возглас управляющего прибежал откуда-то парнишка.

   – Сведёшь, Мишель, нашего гостя в контору господина Бове. Знаешь?

   – Как не знать. Это не доходя до площади Вогезов.

   – Вот именно. И заодно покажешь гостю Бастилию – это как раз по пути. И старый квартал, где католики резали гугенотов в Варфоломеевскую ночь[46]46
  Варфоломеевскую ночь... – В Варфоломеевскую ночь на 24 августа 1572 г. произошла массовая резня гугенотов католиками в Париже, организованная Екатериною Медичи и Гизами.


[Закрыть].

   – Рад служить, мосье.

Мишель, оказавшийся кузеном администратора, был неплохим гидом. Они шли лабиринтом узких переулков. Верхние этажи средневековых зданий нависали над нижними. Высокие остроконечные крыши, крытые черепицей, упирались в небо. Мишель рассказывал, что в этих домах во времена последних Валуа жили гугеноты. В ночь на святого Варфоломея улицы были залиты кровью. Католики врывались в дома, резали своих противников и выбрасывали в окна. Если жертвы ещё подавали признаки жизни, их добивали на улице. А здесь, за углом, как говорят, ещё недавно была модная лавка, где искусные модистки шили роскошные платья. Среди модисток выделялась обворожительная Мария Жанна. Кто-то из придворных заприметил красивую девушку и сообщил о ней королю. Король приказал доставить модистку во дворец и приблизил к себе. Людовик выдал девушку за графа, чтобы придать ей надлежащее положение в обществе. Так безродная модистка стала графиней Дюбарри и первой фавориткой короля.

Ещё много всяких историй услышал Морис Август от Мишеля прежде, чем вышли они на площадь Бастилии, посреди которой высилась мрачная каменная громада, крепость-тюрьма, охраняемая солдатами.

   – Вот и Бастилия, – сказал Мишель. – Здесь заключены убийцы и враги короля.

   – Не хотел бы я оказаться в их компании, – пошутил Беньовский.

С площади Бастилии они свернули в боковую улочку, которая вела к площади Вогезов.

   – А вот и дом мосье Бове, – сказал наконец Мишель, указывая на ничем не примечательное строение. Выделяли его от соседних домов лишь начищенная до зеркального блеска медная доска у подъезда с надписью «Банкирский дом Шарля Бове и Компания» да величественный усатый швейцар.

   – Ты мне больше не нужен, Мишель, – сказал Беньовский. – Вот тебе монета за труды. Ты интересно рассказывал.

   – Благодарю вас, мосье. Всегда к вашим услугам.

Секретарь господина Бове, чопорный человек средних лет в чёрном сюртуке, встретил Беньовского сухо и недоверчиво. Щеголеватый вид посетителя и даже трость с дорогим набалдашником не произвели на него ровно никакого впечатления. Секретарь спросил о цели визита.

   – Цель чисто деловая, – ответил Морис Август. – Я предпочёл бы, не теряя времени, всё объяснить лично мосье Шарлю.

   – У нас свой порядок, раз и навсегда заведённый господином Бове. Он занятой человек, а посетителей слишком много. Большинство из них обращается с вопросами мелкими, несложными. Речь идёт обычно об отсрочке долговых платежей. Такие вопросы могу решить я самолично с моими помощниками, не утруждая нашего патрона. Приходится ценить его время. Многим посетителям втолковываем, что мы деловая фирма, а не благотворительная контора.

   – Я пришёл к вам не за подаянием, мосье... как вас там. Вы не соизволили представиться.

   – Бове. Люсьен Бове.

   – Однофамилец, родственник?

   – Родной племянник господина Шарля, если угодно.

   – Я барон де Бенёв, полковник польской армии конфедератов.

   – В Париже много офицеров-конфедератов. В Польше у них плохи дела. Часто заходят к нам и просят о помощи.

   – И вы, конечно, по купеческой прижимистости им отказываете?

   – Стоящим людям помогаем пристроиться на французскую службу.

   – Вот и я хотел бы послужить Франции. Об этом ваш патрон может узнать из рекомендательного письма кавалера де Робиена, представляющего Индийскую компанию в Южном Китае. Мы встречались в Макао.

   – Рекомендательное письмо де Робиена меняет дело. Дядя считается с его мнением. Позвольте письмецо, я тотчас передам его в руки дяди...

   – Нет уж. Предпочёл бы это сделать сам.

   – Как вам будет угодно.

Бове-младший всё же стал дотошно расспрашивать Беньовского о его морском путешествии, о том, что он намерен делать на французской службе. И только после этого секретарь отправился докладывать Шарлю Бове о приходе необычного посетителя. Морис Август терпеливо ждал его полчаса или более. Наконец Люсьен появился и сказал уже более приветливо:

   – Дядя готов вас принять, барон. Прошу следовать за мной.

Они поднялись по широкой дубовой лестнице на второй этаж и очутились в кабинете с дорогими гобеленами по стенам. Всюду стояли столики, тумбочки, бюро с бронзовыми и серебряными канделябрами, настольными часами, вазами и статуэтками времён последних Валуа и первых Бурбонов. От обилия вещей кабинет казался тесным и походил на антикварную лавку. В роскошном мраморном камине потрескивали дрова, хотя на улице была тёплая солнечная погода.

Шарль Бове, грузный лысоватый мужчина с крупными чертами лица и тяжёлым мясистым подбородком, поднялся с кресла и сделал шаг навстречу гостю.

   – Как доложил мне мой секретарь, вас рекомендует де Робиен, мой хороший друг. Его письмо при вас?

   – Так точно, мосье. Извольте.

Беньовский вынул из-за обшлага камзола и протянул финансисту продолговатый пакет с сургучными печатями.

   – Присядем к камину. Ты, Люсьен, останься. В этих старых домах сыровато даже летом. Приходится круглый год топить камин. Признаться, люблю погреть у огонька свои старые косточки.

Бове вскрыл конверт, извлёк из кармана лорнетку в золотой оправе и углубился в чтение. Прочитав письмо, сказал:

   – Вижу, вы человек интересной и необычной судьбы. Бежали из русской ссылки, побывали в Японии, загадочной и закрытой для нас стране.

   – Это было как захватывающий роман, мосье.

   – Вот и напишите роман, а я издам.

   – Я же не писатель, не умею писать романов.

   – Надеюсь, серию очерков для моей газеты напишете? Для «Парижского вестника»... Хорошим авторам мы платим щедро. Люсьен, помоги барону связаться с редакцией.

   – Слушаюсь.

   – Кстати, редактор мой родственник. И как вам удалось бежать с Камчатки?

Пришлось Беньовскому вновь рассказывать о большерецкой эпопее. И вновь, как и при беседе с губернатором Маврикия, прибегал он к вымыслу и фантазии. На этот раз битва за несуществующую камчатскую крепость выглядела ещё более внушительным и кровопролитным побоищем, длившимся несколько дней, сопровождавшимся артиллерийской дуэлью. Воздал Морис Август и несчастному капитану Нилову, который, оказывается, вовсе не был убит вероломным образом у себя в спальне, а сражался, яко разъярённый лев, с саблей в руке на крепостной стене, пока не пал от меткого выстрела одного из повстанцев.

   – Вот об этом и напишите, барон, – поощрительно сказал Бове. – Представляю, как взъярится русский посланник, прочитав ваши очерки.

   – Не грех и подразнить русских. У нас с вами, французами, свои счёты с русскими. Если бы не эта Семилетняя война, выигранная русскими и англичанами...

   – Тогда мы не потеряли бы наших американских и индийских колоний. Англичане лихо воспользовались победами русских над прусским Фридрихом.

Морис Август настроился было перейти к рассказу о Японии и сражении с аборигенами Формозы, но Бове прервал его:

   – Не сомневаюсь, такие люди, как вы, нужны Франции.

Эту фразу Беньовский уже слышал от губернатора Дероша.

   – Я мог бы возглавить экспедиционный корпус, который отправится на завоевание Формозы или Мадагаскара, – сказал он. – Мои люди, отличившиеся в битве за большерецкую: крепость, боевые орлы, составили бы ядро корпуса.

   – Мадагаскар предпочтительнее, чем Формоза.

   – Вы правы, мосье. Мадагаскар – гигантский остров с несметными природными богатствами.

   – И других претендентов на него покуда, кажется, нет. А у берегов Китая слишком сталкиваются наши интересы с английскими, голландскими, португальскими. Любая операция против Формозы вызовет противодействие англичан, а возможно, и их военную экспедицию.

   – Я собрал кое-какие сведения о Мадагаскаре...

   – Это любопытно. Я вас слушаю.

Беньовский принялся с апломбом читать лекцию о природе далёкого острова, его природных богатствах, обитателях, неисчерпаемых возможностях развития плантационного хозяйства и использовании его ёмкого рынка для сбыта французских товаров. Он блистал эрудицией, ловко пересказывая всё то, что узнал на Маврикии от тамошних собеседников. Он видел, что производит на финансиста самое благоприятное впечатление.

   – Если бы на то моя воля... – прервал его Бове и не договорил.

   – Понимаю, мосье, что вы хотели сказать, – многозначительно произнёс Беньовский. – Беда Франции – вопросы большой государственной политики зависят от капризов любимцев короля, а не от воли здравомыслящих деловых людей, подобных вам. Очевидно преимущество британской политической системы.

   – Не будем об этом, мой друг, – остановил его Бове и приложил предостерегающе палец к губам. – Всему своё время. Придёт и на нашу улицу праздник. Опыт британцев...

Он опять не договорил, и опять Беньовский понял его с полуслова. Подумал, что его дорожный попутчик мосье Роше был куда смелее и откровеннее с ним, высказав мысль, что когда-нибудь во Франции найдутся свои Кромвели, которые покончат с самодержавной монархией.