Текст книги "Каторжник император. Беньовский"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 37 страниц)

Глава двадцать пятая

В Соединённых Штатах компания пополнилась новыми участниками. Среди них оказались как старые знакомые Мориса Августа, с которыми он уже вёл прежде переговоры в Филадельфии, так и новые люди, рекомендованные англичанами.

Сохранился документ, сообщающий имена всех акционеров компании. Это рассказ бывшего кавалерийского ротмистра Пети, находившегося во время Войны за независимость на службе армии Соединённых Штатов. Обратимся к этому источнику:

«Так как предложение графа Беньовского создать торговое общество на Мадагаскаре было отклонено версальским и лондонским дворами, то Беньовский вступил в соглашение с частными лицами г-ми Пети (сыном), полковником Эйссеном де Магелланом, капитаном Гратеролем, Броссаром, братьями Тексье, Кюрталем и Генским, принадлежащими к разным народностям. Общество образовалось в Лондоне, но так как собранных фондов оказалось для снаряжения экспедиции недостаточно, то большая часть участников предприятия в мае 1784 г. отправилась в Америку. Предприятие обещало значительные выгоды, и состав участников приумножился через привлечение балтиморских коммерсантов Цолликофера и Мейсонье, барона Адельсгейма, майора Колеруа, г.г. Бенфольоли, Сандоса, Лунджини, Мишеля и меня».

Это свидетельство американского дельца Пети приводится в статье В. И. Штейна. Обращает на себя внимание национальная пестрота участников экспедиции. В рассказе Пети мы встречаем имена англичан, французов, немцев, испанцев и даже поляка Генского, родственника Беньовского по жене. Ещё мы видим, что некоторые компаньоны имели воинские звания. Бывшие военные, они служили прежде либо в армии Вашингтона, либо в британских колониальных войсках и имели возможность накопить некоторое состояние за время армейской службы. Старик Генский, внеся в бюджет компании небольшую долю, скорее чисто символическую, в Америку не поехал и остался в Европе.

Отношения Беньовского с компаньонами, особенно с американскими, складывались трудно. С первых же шагов Морис Август почувствовал, что акционеры никак не хотят, чтобы в его руках сосредоточилась вся полнота руководства компанией. После долгих препирательств собрание акционеров решило избрать в качестве коллегиального руководящего органа совет директоров, состоявший из двух американцев, двух англичан, одного француза и одного австрийца, Беньовского. Морис Август стал лишь председателем совета директоров, фигурой скорее представительской, но отнюдь не единовластным президент-директором, как он хотел.

Компаньоны не скрывали своего настороженного, если не сказать недоверчивого, отношения к Беньовскому. Это проявилось, когда стали обсуждать поднятый Морисом Августом вопрос о личной охране. Беньовский настаивал, чтобы в расходы компании включили содержание по крайней мере десятка его вооружённых охранников, не считая слуг.

   – С какой стати компания должна содержать вашу личную охрану, граф? – спросил американец Колеруа, бывший майор армии Вашингтона.

   – Вот именно. С какой стати? – поддержали другие.

   – Объясню вам, господа, – спокойно отвечал Беньовский, стараясь не выдать своего раздражения. – У малагасийских вождей, с которыми мы будем иметь дело, свой кодекс чести. Ни один из них не прибудет к вам для переговоров без пышной свиты, без вооружённых стражников. С этим обычаем приходится считаться. Если я иду к малагасийцам, мне нужен почётный эскорт.

   – Почему только вам?! – запальчиво выкрикнул Колеруа. – Уж если создавать стражу, то компанейскую, а не вашу личную.

Его поддержали другие акционеры.

   – Разве я не говорил о том же самом? – схитрил Беньовский. – Конечно, господа, я имел в виду стражу компанейскую.

   – Нет, вы говорили не о том же самом, – с прежней запальчивостью бросил Колеруа. – Вы имели в виду вашу личную охрану. Личную! Я не ослышался.

   – Не придирайтесь к моим словам, Колеруа. Может быть, я неудачно выразился, ибо свою личную персону я никак не отделяю от компании. Так все согласны с моим предложением создать охрану и предусмотреть для этой цели соответствующую статью расходов? На Мадагаскаре мы можем столкнуться с племенными усобицами, появлением пиратов. Придётся серьёзно задуматься об охране товаров, личной безопасности.

Теперь предложение Беньовского не вызвало возражений. Морис Август стал настаивать, чтобы вербовка стражников была поручена ему как человеку с военным опытом. Опять выступил с возражениями Колеруа:

   – А почему, собственно говоря, это должны делать вы, граф? Я тоже человек с военным опытом. Воевал в течение всей Войны за независимость. И американцев знаю лучше вас.

   – Допустим. Но если быть откровенным до конца, вы только майор. А я бригадир, стало быть, старше вас по званию на три ступени. В некоторых армиях бригадир – звание генеральское.

   – Хватит вам спорить, – примирительно сказал Пети. – Пусть граф занимается стражей.

После некоторых колебаний акционеры поддержали это предложение. А Беньовский сдержанно обратился к собравшимся:

   – Ощущаю, господа, со стороны некоторых из вас недоверие, неприязнь к моей персоне. С чего бы это? Давайте начистоту.

   – Извольте начистоту, – ответил за всех майор Колеруа, обиженный тем, что вербовку стражи поручили не ему, а Беньовскому. – Вы слишком печётесь о собственных интересах, стремитесь первенствовать, отодвинуть компаньонов на второй план, забывая, что все акционеры имеют равные права.

   – Заблуждаетесь, майор. Единственное моё преимущество перед вами – это знание Мадагаскара, его народа, влияние среди малагасийцев, завоёванное при длительном общении с ними. Это преимущество я и хотел бы максимально использовать на благо компании, на наше общее дело.

   – Дай Бог, чтобы я заблуждался, – настороженно ответил Беньовскому Колеруа.

В Балтиморе акционерам удалось купить у вдовы внезапно скончавшегося судовладельца вместительный торговый корабль «Неустрашимый», ещё сравнительно новый. Началась загрузка корабельных трюмов разными товарами, которые могли найти спрос у малагасийцев. Закупкой товаров и загрузкой корабля занялись американские компаньоны. Беньовский не вмешивался в их усилия и тем временем закупал оружие и вербовал стражников. Он отдавал предпочтение немцам-гессенцам, служившим в своё время в английских колониальных войсках и пленённых победоносной армией Вашингтона. Возвращаться в родной Гессен никто из них не имел ни малейшего желания, памятуя о том, сколь деспотично и своенравно обошёлся с ними гессен-кассельский властелин Фридрих. Ведя расточительный образ жизни и наделав много долгов, герцог решил выпутаться из затруднительного положения, продав Англии семнадцать тысяч человек своего войска для войны в североамериканских колониях. Многие из них полегли на полях сражений, другие были бесславно пленены. С окончанием войны выжившие не горели желанием возвращаться ни на английскую военную службу, ни в Гессен к герцогу. Теперь гессенцы, оказавшись не у дел, слонялись по кабакам, попрошайничали.

Среди гессенцев нашлись желающие завербоваться в частную коммерческую экспедицию на Мадагаскар. Прельстили высокое жалованье и сам вербовщик, назвавший себя австрийским графом и свободно говоривший по-немецки. «Мои земляки» – так обращался он к гессенцам. Среди них Беньовский подобрал и нескольких рослых слуг, которым выдал аванс из своего собственного кармана.

   – Я вам не герцог Фридрих и не английский король Георг, плачу щедро, – сказал он гессенцам. – Можете выпить за моё здоровье в ближайшем кабаке.

   – Непременно выпьем, ваша милость, – угодливо сказал верзила Хорст, бывший капрал в роте гессенцев.

В конце октября 1784 года «Неустрашимый» поднял паруса и вышел из Балтимора в открытый океан. Многие из акционеров самолично отправились в экспедицию. Другие направили вместо себя сыновей или приказчиков. Бывший английский полковник Эйссен де Магеллан оставался в Европе. Его, по настоянию Беньовского, компания объявила своим европейским уполномоченным для связей с правительствами, обществами и частными лицами стран Европы. Назначение это преследовало скорее рекламные цели, выражало стремление компании заявить о себе. В чём мог состоять практический смысл деятельности Магеллана, сам Морис Август не мог ясно себе представить.

«Неустрашимый» держал курс к восточной оконечности Бразилии, а далее пересёк Атлантический океан, минуя одинокий остров Святой Елены. Уже в Атлантике Беньовский задумал провести впечатляющую демонстрацию, чтобы рассеять недоверие компаньонов, сломить их строптивость, безоговорочно подчинить их своей воле. Он долго думал, как это лучше сделать. Подбирал слова, которые должен произнести, готовился словно актёр к спектаклю.

Морис Август вспомнил о поддельных орденах, изготовленных для него искусным китайским ювелиром, и о серебряной бляхе, якобы принадлежавшей когда-то владетелю восточного Мадагаскара, великому Ампансакабе. Вся эта бутафория хранилась на дне кожаного саквояжа и должна была по замыслу Беньовского оказать должное воздействие на компаньонов.

Беньовский приказал Ивану Уфтюжанинову отутюжить воинский камзол со знаками отличия бригадира, прицепить к нему пожалованный французским королём орден Святого Людовика и фальшивые ордена. Облачившись в разукрашенный орденами камзол, он надел на шею тяжёлую бляху на массивной цепи, знак достоинства малагасийского правителя Ампансакабе. Постоял перед зеркалом.

   – Что скажешь, Иван?

   – Полюбовалась бы на вашу милость супружница ваша, госпожа Фредерика.

   – Ещё налюбуется вдоволь. А сейчас обойди все каюты и созови компаньонов в салон. Скажи, граф сделает важное сообщение.

В небольшом салоне сделалось тесно, когда собрались все акционеры и их доверенные. Беньовский умышленно выдержал паузу и пришёл не сразу, подчёркивая тем самым свою значимость. Пришёл в отутюженном камзоле, при шпаге и при сверкающих зеркальным блеском орденах и огромной круглой бляхе величиной с доброе блюдце, спускающейся на массивной цепи до живота. Его сопровождал Иван с папкой в руках. Двое рослых слуг-гессенцев, вооружённых пистолетами, остались в коридоре у дверей.

   – О, явление Христа народу! – высокопарно, с издёвкой воскликнул Колеруа.

   – Не кощунствуйте, майор, – резко осадил его Беньовский. – Не знаю, католик ли вы или англиканец, но уж полагаю, не язычник. Так что глумиться вам, христианину, над Сыном Божьим не пристало.

   – Шучу, шучу, граф. Без шуток жизнь наша была бы скучной.

   – Не обращайте на него внимания, граф, – примирительно сказал балтиморец Мейсонье, француз по происхождению. – Майор у нас известный шутник. Расскажите лучше, за что заслужили ордена.

   – Если вас это так интересует...

   – Конечно, интересует.

   – Извольте. Это французский орден Святого Людовика, пожалованный его величеством за службу на Мадагаскаре, когда я командовал экспедиционным корпусом. А эти ордена получил за военные и иные заслуги от правителей разных европейских стран, которым довелось послужить. Я сам не придаю большого значения всем этим наградам. Для меня ценнее всего вот этот большой медальон.

   – Военный трофей? – спросил Колеруа.

   – Упаси Боже! Разве стал бы я носить военный трофей рядом с орденами, пожалованными мне королём Франции и другими монархами?

   – В таком случае что же это?

   – Знак монаршего достоинства последнего великого властителя восточного Мадагаскара, погибшего в междоусобной борьбе за власть. Это произошло несколько поколений тому назад. Великий властитель носил титул Ампансакабе. Если перевести его на европейские языки, это будет звучать более внушительно, чем «король» или «владетельный герцог». Для более точного перевода скорее подойдёт слово «император».

   – Как к вам попал этот медальон?

   – Мне его передали наследники Ампансакабе по настоянию вождей племён.

   – За какие заслуги? – въедливо спросил Колеруа.

   – Да-да, за какие заслуги? Расскажите нам, – подхватили другие.

   – За заслуги вполне реальные, господа. Я немало сделал для малагасийцев. Строил дороги, развивал торговлю, снабжал селения необходимыми товарами, покончил с междоусобными войнами, предотвратил агрессивную вылазку короля Имерины, который господствует над центральным плоскогорьем, помогал христианским миссионерам нести свет разума и добра. Я бы мог продолжать список моих добрых деяний. Отзывчивые малагасийцы это оценили.

   – Оценили вот этой старой бляхой?! – выкрикнул кто-то.

   – Не только. Иван, дай сюда протокол. Передо мной два текста, господа. На французском и на малагасийском языках. Кстати, я свободно владею языком малагасийцев восточного побережья. Итак, передо мной два текста протокола сходки-кабара вождей племён острова, которая состоялась 17 августа 1776 года. В сходке участвовали шестьдесят два старейшины племён, населяющих значительную часть Мадагаскара. Все они признали меня Ампансакабе, то есть верховным властелином острова, и передали мне вот этот медальон как знак монаршего достоинства.

   – Прямо занятный приключенческий роман! – воскликнул Мейсонье.

   – Разрешите мне досказать. Я ещё не кончил. Как наследник Ампансакабе, я вступил во владение обширных земельных угодий. В настоящее время ими управляет мой интендант-малагасиец.

Неожиданный рассказ Беньовского озадачил слушателей. Ему верили и не верили. После нескольких минут молчания Колеруа высказался:

   – Извините, граф, если скажу что-то не так. Всё, что мы услышали от вас, слишком попахивает творением писателя-фантаста либо занимательным рассказом авантюриста. Это всё правда?

   – Не стану убеждать вас, майор. Скептик прозреет лишь с помощью личного опыта. Оставьте ваши сомнения при себе до прибытия на Мадагаскар и понаблюдайте, как меня встретят малагасийцы, с каким благоговейным уважением относятся они к своему Ампансакабе.

Компаньоны стали высказываться. Допустим, граф рассказал правду и он в самом деле влиятельная фигура на Мадагаскаре. Каков прок от его влияния компании? Какую пользу смогут извлечь компаньоны из того, что он, граф Беньовский, носит огромную бляху и труднопроизносимый титул, который переводится как «император Мадагаскара»? Не пора ли выработать стратегию, которой должна следовать компания после того, как распродаст запасы своих товаров? На этот счёт компаньоны придерживались разных точек зрения. Американцы склонялись к тому, что наиболее прибыльным делом была бы работорговля. Некоторые англичане и французы предпочитали закупки тропических продуктов.

   – Я выслушал вас, господа, – сказал под конец Беньовский. – Мы слишком долго заседали и устали. Поговорим о стратегии на свежую голову. Впереди у нас ещё много дней пути. А тем временем подумайте, чем я, Ампансакабе Мадагаскара, мог бы быть вам полезен.

На этом и разошлись.

Морис Август размышлял над тем, какое впечатление его признание произвело на концессионеров. Кажется, не очень-то ему поверили. Ведь и в самом деле в его рассказе много передержек. На тот кабар, состоявшийся 17 августа 1776 года в районе расположения экспедиционного корпуса, собралось не 62 вождя племён, а от силы два-три десятка старост соседних поселений. И они никак не могли представлять не только весь остров, но и более или менее его значительную часть. Какой смысл вкладывали старосты, узрев в руках Беньовского поддельный медальон и услышав фантастический рассказ о его якобы царственном происхождении, в пышный титул Ампансакабе, которым наделили Мориса Августа? Приходилось признать, что никакой реальной власти и тем более территорий исторический этот титул ему не давал. Не было ли слово «Ампансакабе» лишь почётным титулом, высокопарной формой обращения к обладателю медальона с царственной эмблемой? Ведь подобные формы обращения широко распространены на Востоке.

Зачем же Морис Август Беньовский вводил в заблуждение своих партнёров и знакомил их с фальшивым, якобы королевским медальоном, фальшивыми протоколами кабара, составленными задним числом им же самим? Отчасти из-за авантюрного склада своего характера и непомерного тщеславия. Он стремился произвести впечатление на партнёров, не очень-то признававших его лидерства, и добиться такого лидерства, добиться любой ценой.

Убеждая компаньонов в том, что он, Морис Август Беньовский, признан малагасийскими вождями верховным правителем острова, авантюрист умалчивал о своём якобы царственном происхождении по женской линии. Эта фантастическая версия, в которую ещё могли поверить малагасийцы, вряд ли показалась бы серьёзной и убедительной американским, английским, французским дельцам.

А компаньоны шушукались, переговаривались за спиной Беньовского. Спрашивали друг у друга: а кто, собственно говоря, этот человек, называющий себя графом? Беззастенчивый авантюрист или удачливый баловень судьбы? Рассказ Мориса Августа о том, как малагасийские вожди признали его своим верховным правителем, вызывал сомнения. Кто-то из акционеров припомнил злополучную историю с фиумской фирмой, возглавлявшейся Беньовским. О ней писали некоторые газеты Англии и Франции. По мнению акционеров, поступки Мориса Августа Беньовского поражали отсутствием всякой логики. Если он действительно был властелином Мадагаскара и владельцем крупных земельных угодий на этом острове, стоило ли ему создавать в Фиуме мелкую торговую компанию, которая рассыпалась словно карточный домик после первых же неудач?

   – Я вам говорю, господа, и буду повторять: этот граф, если он действительно граф, авантюрист и мошенник! – запальчиво воскликнул Колеруа.

   – Не горячитесь, майор, – успокаивал его Пети. – В этом ещё надо убедиться.

   – И убедимся.

Беньовский улавливал настороженную атмосферу на корабле, обрывки многозначительных недобрых фраз у себя за спиной, косые, недоброжелательные взгляды компаньонов. Он принял решение, что его защитной реакцией в подобной атмосфере должны служить невозмутимая выдержка, самоуверенность, начальственный тон, подобающий властелину огромного острова, и, конечно, меры самозащиты. Из каюты он выходил только в сопровождении Ивана Уфтюжанинова, слуги и телохранителя, а иногда и четырёх вооружённых слуг-гессенцев.

На очередном совещании в салоне корабля компаньоны обсуждали дальнейшую стратегию компании. Американцы всячески доказывали выгоду работорговли, которая принесла бы немалые прибыли. Спрос на африканских рабов на плантациях Юга Соединённых Штатов всегда велик.

   – Что вы думаете на этот счёт? – спросил в упор Беньовского Колеруа.

   – Что я думаю? Если работорговля столь прибыльна, как вы утверждаете, почему бы ею не заняться всерьёз? Но с некоторыми обстоятельствами мы всё же должны будем посчитаться.

   – С какими ещё обстоятельствами?

   – С чувствами малагасийских вождей. Они будут нашими компаньонами и союзниками. Вряд ли им придётся по душе, если мы станем обращать в рабство их подданных.

   – Ненужные сантименты, граф.

   – Дело не в сантиментах, дорогой Колеруа, а в практической целесообразности. Вам не доводилось бывать на Мадагаскаре, а я провёл среди малагасийцев немалый срок. Это народ малорослый. По физической силе и выносливости малагасиец намного уступает рослому чёрному африканцу.

   – Выходит, предпочтительнее закупать чернокожих?

   – Об этом я и толкую. Некоторые из вождей владеют африканскими невольниками. По сведениям, которыми я располагаю, на западном побережье острова проживает немало выходцев с материка. Так что не исключаю возможности приобретения прибыльного товара и непосредственно на Мадагаскаре. Если возникнет необходимость, совершим рейд и к африканскому берегу.

Пояснения Беньовского удовлетворили американцев. А Морис Август подытожил:

   – Наша первейшая задача, господа, распродать по приезде на Мадагаскар все наши товары. А там посмотрим, что предложат нам малагасийцы.

   – А что они могут нам предложить? – спросил один из англичан.

   – Многое, господа. Рис, кофейные зёрна, ценные породы древесины, изделия местных ювелиров, кожу крокодила.

   – Подумаешь, рис, дерево... Рабы – товар более прибыльный, – настаивал на своём Колеруа.

   – Одно другого не исключает. Доберёмся до цели нашего путешествия, ознакомимся с местным рынком и сделаем окончательный выбор.

   – Всё-таки рабы самый прибыльный товар, – упрямо твердил Колеруа.

Опять разгорелся яростный спор. Американцы выступали за работорговлю, англичане и французы проявляли осторожность и соглашались с Беньовским. Надо ознакомиться с местным рынком, посмотреть, что могут предложить малагасийцы, и взвесить все варианты.

Миновали мыс Доброй Надежды и взяли курс на северо-восток. После непродолжительного плавания по слегка штормившему Индийскому океану увидели на горизонте чёрную кромку берега Мадагаскара. «Неустрашимый» бросил якорь на рейде у мыса Святого Себастиана.

Здешняя природа мало напоминала ту буйную и пышную тропическую флору с её неизменными джунглями, какую Морис Август наблюдал на восточном побережье острова. У южной оконечности Мадагаскара расстилалась засушливая саванна со скудной растительностью, реки и ручьи в сухое время года пересыхали. На берегу на скудном пастбище паслось стадо горбатых зебу. Виднелось несколько небольших поселений. Обычные малагасийские лёгкие хижины с остроконечными кровлями из камыша мало отличались от тех, какие Беньовский наблюдал прежде на востоке острова. Люди на берегу, заметив корабль, приветливо махали руками.

Беньовский распорядился спустить две шлюпки и пригласил компаньонов посетить берег.

   – Не опасная затея? – осведомился Колеруа.

   – Нечего опасаться. Малагасийцы народ мирный, дружелюбный. Охрану всё же возьмём для солидности.

Когда обе шлюпки пристали к берегу и путники высадились, их окружила небольшая толпа малагасийцев, не показывавших ни малейшего чувства робости. Среди них были и ребятишки. Моложавый широколицый мужчина, угадав в Беньовском главного, заговорил с ним на местном диалекте.

   – Француз?

   – Нет, мы торговцы из разных стран. Приплыли торговать с вами. Ваши друзья. Понимаешь?

Выяснилось, что местные жители принадлежали к племени или народу антануси и их диалект значительно отличается от диалекта северо-восточных соседей бецилисарака, которым неплохо владел Морис Август. Поэтому на первых порах собеседники плохо понимали друг друга, но потом кое-как приспособились. Беньовский старался строить простые, короткие фразы, по нескольку раз повторял их и дополнял речь жестами.

   – Ты слышал что-нибудь об Ампансакабе? Ваши люди слышали об Ампансакабе?

   – Нет, белый господин. Ничего не слышал. Кто такой Ампансакабе?

   – Большой человек. Властелин острова.

   – У нас есть свой большой человек. Живёт он в большой деревне вон за тем холмом. Зовут его Ламбуин.

Беньовский понял, что речь идёт о каком-то местном вожде или князьке, живущем неподалёку.

   – И много селений подчиняется вашему Ламбуину?

   – Много, белый господин, ох как много.

   – Может быть, десять? – И Беньовский для ясности растопырил пальцы обеих рук.

   – Нет, больше.

   – Или десять и ещё раз десять?

   – Может быть, а может быть, и нет. Точно не знаю.

   – Тогда я попрошу тебя, парень...

   – Рад услужить господину.

   – Беги в деревню за холмом, где живёт твой большой господин Ламбуин. И передай ему: приплыли, мол, его друзья и приглашают в гости. Получит от нас хорошие подарки.

   – Рад бы, да не могу. Мой брат с утра пасёт скот и очень устал. Я должен его сменить.

   – А если получишь от меня подарок, побежишь?

   – Если это хороший подарок...

Беньовский протянул малагасийцу складной нож и пачку табаку.

   – Я побегу.

   – Постой. Среди людей Ламбуина нет никого из племени бецилисарака?

   – Как же, непременно есть. Это Ребеариверу, муж его дочери, торговец. Он пришёл с севера. У него своя лавка.

   – Пригласи и торговца. Понял?

   – Всё понял, мой господин.

Когда собеседник Беньовского удалился и небольшая толпа зевак рассеялась, Колеруа спросил Мориса Августа со скрытой издёвкой:

   – Где же восторженная встреча повелителя? Я что-то не заметил её.

   – Всему своё время. Да будет вам известно, господин Колеруа, что мои предшественники Ампансакабе никогда не распространяли свою власть на южную оконечность острова. Ядро моих владений – это восточное побережье Мадагаскара.

   – У вас есть соперники на острове?

   – Есть, к сожалению. И самый могущественный из них – король Имерины, который владеет центральным плоскогорьем. У него неплохая регулярная армия.

   – И вы намерены подавить этого короля и объединить весь остров под своим скипетром?

   – Вы правильно разгадали мои планы, Колеруа.

   – Кто же вам поможет? Уж не наша ли экспедиция?

   – Не переоцениваю её возможности. Полагаюсь на моих малагасийцев. Я слишком много для них сделал, и они это оценили. Они для меня сделают всё.

Колеруа ничего не сказал на это, а только переглянулся с другими компаньонами. Потом, обмениваясь впечатлениями от этого разговора и высказываний Беньовского, все они дружно назвали его маньяком и авантюристом, для которого компания – только орудие личных честолюбивых планов.

Пока же, в ожидании прибытия местного вождя, или князька, Ламбуина, Беньовский предложил компаньонам выбрать место для товаров и осмотреть прилегающую местность.

Прошло немало времени, прежде чем компаньоны услышали ритмичные удары барабанов и гонгов. Из-за холма показалась длинная процессия, змеившаяся по тропе. Впереди несли на носилках вождя, за ним шли стражники, вооружённые кривыми арабскими саблями и португальскими ружьями, затем старейшины, одетые понаряднее других, и рядовые подданные. Ламбуин был ещё не дряхл, мускулист и облачен в рубаху, разукрашенную красивой национальной вышивкой.

При приближении процессии Морис Август сказал Уфтюжанинову:

   – Давай-ка, Иван, медальон.

Иван открыл походную сумку и достал тяжёлый круглый диск из потускневшего серебра. Беньовский взял медальон из рук Уфтюжанинова и повесил себе на шею. Это не ускользнуло от внимания компаньонов. А Колеруа проговорил сквозь зубы:

   – Посмотрим спектакль, господа.

Беньовский и Ламбуин обменялись поклонами и приветственными речами. Морис Август несколько раз подчеркнул в своей речи: мы мирные торговцы, пришли к тебе как друзья. Твои люди найдут у нас всё, что необходимо для жизни. Пусть Ламбуин разрешит торговать на своей земле, открыть здесь торговую факторию. Малагасийский вождь приветливо кивал головой в знак согласия.

Говорил Беньовский на языке бецилисарака, на котором говорит племя восточного побережья. Молодой малагасиец, стоявший по правую руку от вождя, бегло переводил речь Мориса Августа на местный диалект. Так что языкового барьера не возникало. Беньовский догадался, что переводчик и есть зять Ламбуина, торговец, прибывший сюда с севера.

Вождя одарили подарками. Он получил кинжал в серебряных ножнах, пёстрый, расшитый золотом кафтан и фаянсовую флягу с вином. Подарки поскромнее получил и переводчик. Подарками оба остались довольны. Получая из рук Беньовского кубок цветного стекла, Ребеариверу, зять вождя, сказал с удивлением:

   – Я видел это изображение на дощечках во многих домах моих соотечественников. – Ребеариверу показал на медальон Мориса Августа. – Солнце и бабакота, которого мы почитаем... Это же знак великого властелина Ампансакабе.

   – Ты прав. Эта бесценная реликвия досталась мне в наследство от потомков великого властелина.

   – Так это ты тот самый большой белый человек, которого старосты называли уважительно Ампансакабе как владельца наследственного медальона?

   – Тот самый, как видишь.

   – Говорят, этот серебряный медальон имеет магическую силу.

   – Огромнейшую.

Ребеариверу сказал что-то Ламбуину и потом склонился в низком поклоне перед Беньовским и, выпрямившись, благоговейно поцеловал его медальон. То же самое сделал вслед за зятем и вождь, а потом их примеру последовали старейшины.

   – Видите? – многозначительно, с задором азартного игрока произнёс Беньовский, обращаясь к компаньонам. – Почитают ещё малагасийцы своего властелина.

Компаньоны, поражённые впечатляющим зрелищем, помалкивали. Только Колеруа шепнул стоявшему рядом с ним Пети:

   – Этот Морис сущий дьявол или великий мошенник, ловко разыгравший спектакль.

   – Согласен с вами, – также шёпотом ответил ему Пети. – Если он и дурачит всех нас, то делает это весьма ловко.

С Ламбуином Беньовский заключил устное соглашение, подкреплённое целованием медальона с эмблемой великого властелина. Местный вождь соглашался на открытие в районе мыса Святого Себастиана торговой фактории и на свободную продажу привезённых товаров во всех подвластных ему селениях. В порядке дружеской услуги Ламбуин посылал в распоряжение компании рабочую силу – три десятка молодых малагасийцев, которые могли быть использованы на заготовке строительного материала, возведении склада товаров и дома для приказчиков и охраны. Он, вождь Ламбуин, и приезжие заморские купцы отныне будут кровными друзьями.

Эту часть устного соглашения Морис Август перевёл компаньонам и спросил, нет ли с их стороны каких-нибудь возражений. Возражений не последовало.

   – Видите, господа, моё влияние здесь что-нибудь да значит, – самодовольно сказал Беньовский компаньонам.

Далее Ламбуин пожаловался Морису Августу, что у него сложились далеко не дружественные отношения с северным соседом, вождём сакалавского племени Буэни, который платит дань королю Имерины и получает от него оружие. Этот Буэни стремится подчинить себе южных соседей и не раз угрожал Ламбуину войной.

   – Друзей мы не оставляем в беде, – многозначительно изрёк Морис Август. – В случае опасности мы поможем тебе, нашему другу. И твой северный сосед не посмеет больше наносить тебе обид.

Эти слова Беньовский не стал переводить компаньонам. Однако один из них спросил настороженно:

   – Что вы сказали, граф, вождю?

   – Так... ничего существенного. Общие , слова о дружбе. Туземцы это любят.

Практическая деятельность компании началась. Строители возводили на берегу постройки. Судовой команде помогали малагасийцы. Они же доставляли строительный материал. Временно, пока шло строительство, торговлю развернули в большой брезентовой палатке. Товары доставляли с корабля на шлюпках небольшими партиями. Беньовский продал оптом партию товаров, главным образом всякую домашнюю утварь, лавочнику Ребеариверу, зятю Ламбуина. Историю этого лавочника Морис Август знал. Знакомый Беньовского, торговец-араб Хамуд, компаньон французских купцов с острова Маврикий, вполне преуспел и расширил торговые операции. Он привлёк в качестве одного из помощников смышлёного и расторопного малагасийца Ребеариверу. Но года два тому назад Хамуд умер и дело перешло к его сыну. Тогда малагасиец решил заняться самостоятельными торговыми операциями и подался на юг. Там он познакомился с Ламбуином, женился на одной из его дочерей и открыл лавку в его поселении.