Текст книги "Каторжник император. Беньовский"

Автор книги: Лев Демин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 37 страниц)

Учителем Филипп, надо отдать ему справедливость, оказался довольно бестолковым. Преподавать, естественно, он не умел, а делать замечания такому важному ученику считал неудобным. Фактически вёл урок сам Беньовский. Он спрашивал у Филиппа названия разных предметов и понятий, старательно записывал их в тетрадь и пытался строить фразы. Филипп поощрительно кивал головой и улыбался.

   – Да не улыбка мне твоя нужна, чёрт бы тебя побрал! – сердился Морис Август. – Поправляй меня, где ошибаюсь. Сам чувствую, что говорю что-то не то.

   – На Большом острове поймут господина. Но лучше бы сказать вот так...

Беньовский убеждался, что грамматика малагасийского языка не отличалась сложностью. Словарик Мориса Августа непрерывно пополнялся: он уже знал, что белого европейца малагасиец назовёт «вазиха». В джунглях обитают вазимба – лесные жители, которые отличаются от обычных малагасийцев, скотоводов и земледельцев. В каждой деревне большим влиянием пользуются знахари-хамбиаса и колдуны-мпамозави.

После занятий с Филиппом Беньовский знакомился с ходом ремонтных работ на фрегате. Дело подходило к концу. Вечерами Морис Август собирал офицеров фрегата и экспедиционного корпуса в кают-компании и обсуждал с ними планы предстоящей высадки на Мадагаскаре. Надёжных карт острова в его распоряжении не было.

По поручению начальника экспедиции офицеры опрашивали купцов, посещавших восточное побережье Мадагаскара с торговыми целями, шкиперов арабских шхун. Сам Беньовский постоянно спрашивал у Филиппа об удобных гаванях Большого острова. Обобщая все полученные таким путём сведения и совещаясь с офицерами, Беньовский сперва склонялся к мысли создать опорный пункт несколько севернее двадцатого градуса северной широты, там, где впоследствии возник портовый город Таматаве. Но потом возобладало мнение, что лучше воспользоваться для высадки устьем какой-либо реки, по которой можно в случае необходимости подняться на шлюпках вверх по течению. Остановили выбор на устье реки Антанамбаланы, которую местные жители называли ещё Большой рекой. Этот пункт находился значительно севернее того, который намечался первоначально.

   – Принимаем решение, господа. Идём к устью Большой реки, – подытожил Беньовский.

За несколько дней до отплытия он имел серьёзный разговор с женой.

   – Коханочка моя, ты останешься с Агафьей в Порт-Луи. Господин Дюма предоставляет тебе прекрасный домик с садом. Нам придётся на первых порах не сладко. Что нас ждёт на Мадагаскаре? Болотная лихорадка, житьё в палатках, неустроенный быт. Возможны и столкновения с враждебными племенами. Я не могу подвергать мою любимую жёнушку опасности, рисковать твоим здоровьем.

–Разве ты не будешь подвергаться опасностям?

   – Моё дело солдатское. Приедешь ко мне, когда возведём постройки, соорудим дом, достойный нашего с тобой положения.

Фредерика из приличия всплакнула и сделала мужу выговор. Как он может, такой бесчувственный, оставлять её одну среди чужих людей! Но скоро успокоилась, так как в глубине души была рада такому решению Мориса. Бивачное житьё в джунглях и болотах, на берегу какой-то кишащей крокодилами реки, никак ей не улыбалось. Предпочтительнее остаться в тихом, уютном городке. Она непременно войдёт в круг местной знати, станет устраивать приёмы. Морис, конечно, прав, оставляя её в Порт-Луи.

Фрегат с арабским лоцманом на борту выходит в море, держа курс на северо-запад. Губернатор Дюма с чувством облегчения взирает с веранды своего дома на уменьшающийся силуэт корабля.

Глава восемнадцатая

Лоцман Максуд, сухопарый араб в белой чалме, продублённый океанскими ветрами и солью, хорошо знал район устья реки Антанамбаланы, ибо не раз водил сюда купеческие шхуны. Он сообщил Беньовскому полезные сведения. Опасных коралловых рифов у этой части острова нет. Река, которую местные жители зовут Большой, в устье достаточно широка и глубока. В дождливый сезон, когда уровень воды в водоёмах резко повышается, такой крупный корабль, как «Орлеан», свободно войдёт в реку и поднимется на несколько миль, не опасаясь сесть на мель. Но когда наступает период засухи и мелкие реки вовсе пересыхают, рисковать не стоит. Фрегат перегружен и имеет глубокую осадку. А в устье Большой реки становятся опасными отмели. Лучше встать на якорь в миле от берега. Шторма в этой части океана можно не опасаться. Океан штормит у восточного берега Мадагаскара не так часто.

Что представляет собой здешнее побережье? Это низменные болотистые джунгли, переходящие в прибрежные мангровые заросли. Но можно выбрать относительно возвышенное место, не подверженное воздействию приливов и наводнений и пригодное для жилья. На одном из таких холмов обосновался торговец Хамуд, кстати, его, Максуда, земляк. Тоже выходец из Маската. Он держит лавочку и работает от торговой компании, с которой связан сам господин Дюма, губернатор. Скупает у малагасийцев разные ремесленные изделия, рис, кожу крокодила, а продаёт всякую всячину, какая может пригодиться в хозяйстве. Здешние жители принадлежат к народу бецилисарака. Их язык заметно отличается от языка других малагасийцев.

И ещё Максуд сообщил, что от побережья к торговой фактории Хамуда проложена тропа. Там, где она начинается, поставлен опознавательный столб, увенчанный пучком камыша. По этому, своего рода, маяку могут ориентироваться торговые шхуны.

Беньовский поинтересовался, насколько местные жители миролюбивы. Хамуд считает, что к торговцам и вообще иностранцам они относятся доброжелательно, хотя между племенами и отдельными деревнями и случаются кровавые свары. Хамуд давно живёт среди малагасийцев, и его мнению на этот счёт можно верить.

Прошли устье реки, и вскоре Морис Август заметил на берегу опознавательный столб. «Орлеан» бросил якорь и спустил паруса. На первой же шлюпке в сопровождении личной охраны, переводчика Филиппа и лоцмана Максуда Беньовский съехал на берег. Там шлюпку встречали торговец Хамуд с двумя чернокожими африканцами, не то слугами, не то рабами, и кучка смуглых малорослых малагасийцев, просто любопытных зевак. Они занимались ловлей креветок и первыми заметили приближение корабля и поспешили сообщить об этом в селение и торговцу.

Беньовский проворно выпрыгнул из шлюпки, врезавшейся носом в прибрежный песок, и приветствовал туземцев на языке бецилисарака. К этому же народу принадлежал и Филипп. Из его уроков Морис Август уже усвоил слова приветствий. Малагасийцы в ответ заулыбались и приветственно подняли вверх руки. Лоцман заговорил со своим соотечественником по-арабски.

   – Мой друг и земляк приглашает гостей к себе, – перевёл Максуд Беньовскому.

   – Приглашение принимаем, – сказал Морис Август.

Двоих вооружённых солдат он оставил сторожить шлюпку, а остальным приказал следовать за собой. Его вестовой Андреянов взвалил на плечо увесистый саквояж с подарками для туземцев.

Цепочка людей потянулась по узкому коридору, прорубленному в зелёной толще зарослей. Сразу сделалось жарко, как в парилке. Пахло гнилой сыростью болота. Мириады москитов обрушились на пришельцев. Под ногами хлюпала болотная жижа. Кое-где наиболее глубокие выбоины, заполненные этой смрадной жижей, были присыпаны песком и мелкими каменьями. Это постарались по распоряжению хозяина слуги-африканцы.

Хамуд сказал что-то одному из слуг, и тот поджёг пучок травы. Тлеющая трава издавала резкий специфический запах, отпугивающий москитов. Рослый африканец приблизился к Морису Августу и стал отгонять от него кровожадных насекомых.

   – Смотрите под ноги, – предупредил торговец, – не наступите ненароком на змею.

   – Тьфу ты, матка боска! – воскликнул Беньовский. – А на крокодила не рискуем наступить?

   – Крокодилы водятся в реке, мосье полковник, и обычно далеко от берега не удаляются. А мы всё больше отклоняемся от Большой. Прошли примерно полмили. И заросли расступились. Тропа пошла в гору. На невысоком пологом холме, расчищенном от зарослей, показалось небольшое поселение. Оно состояло из нескольких строений, сооружённых из бамбука и крытых камышом, – лавки, хозяйской хижины, в которой жил сам торговец с семьёй, барака для слуг-африканцев, амбаров и навеса для домашней птицы. Всё это было опоясано крепким частоколом. При приближении людей визгливо залаяли собаки.

   – Повадились хищники кур да индеек таскать. Вот и пришлось псов завести, – пояснил Хамуд.

   – Разве на острове водятся хищники?

   – Тигров, гиен, слава Аллаху, нет. Но немало всякой мелкоты. Дикая кошка, виверра – твари прожорливые.

Как только торговец открыл калитку, навстречу людям с разливистым лаем выбежали три собаки неопределённой породы. Хамуд властно прикрикнул на них, и псы мигом сникли, поджали хвосты и удалились. Торговец пригласил Беньовского с лоцманом и переводчиком на веранду, вернее, открытый с трёх сторон навес, примыкающий к его жилищу, и отдал распоряжение старшему из слуг-негров накормить солдат на кухне. Из-за занавески, прикрывавшей вход в дом, выглянули два мальчугана лет шести и восьми.

   – Младшенькие мои, Ахад и Ахмад, – пояснил Хамуд. – Есть ещё старший, Ибрагим. Он поехал в дальнее селение по торговым делам.

Хозяин усадил гостей в лёгкие кресла, сплетённые из ротанговых пальм, и поставил перед ними на низенький столик блюдо с фруктами и золотистыми бананами.

   – Извините, господа, Хамуд правоверный мусульманин, сын Аллаха, и крепкие напитки не употребляет. Но для гостей кое-что найдётся.

Из хозяйских тайников была извлечена бутылка рома. Расспрашивая торговца, Беньовский выяснил, что вблизи находится крупное туземное селение. Его отсюда хорошо видно. Невдалеке от него ещё два селения, поменьше. Все они составляют одну независимую сельскую общину, управляемую старостой Ракутубе. Жители её выращивают рис на заливных полях, разные фруктовые деревья. Отчасти занимаются рыбной ловлей. Скота разводят мало из-за отсутствия удобных пастбищ. Скотоводство больше развито на центральном плоскогорье у народа имерина и в южной, степной части острова. Несколько выше по реке находятся ещё две независимые общины со своими старостами. Все они считают себя связанными узами родства и дружбы с общиной Ракутубе. Иногда они проводят совместные религиозные церемонии. Люди из этих трёх общин – частые посетители его лавки. У здешних малагасийцев в ходу французские, турецкие и португальские монеты. Допускается и натуральный обмен, если у покупателя нет серебряных или хотя бы медных монет. Малагасийцев особенно интересует домашняя утварь, ножи, ткани. Любой покупатель может расплатиться с продавцом предметами ремесла, кожей крокодила, ценными породами дерева, морскими раковинами. Конечно, предпочтительнее изделия из золота и серебра.

   – И такой обмен даёт вам немалую выгоду? – спросил испытующе Беньовский.

   – Какой же купец торгует без выгоды для себя! – в тон ему сказал араб.

Далее Хамуд рассказал, что с другими сельскими общинами у него связи нерегулярные. Они затруднены непроходимыми джунглями и болотами. Да и у старосты Ракутубе отношения с дальними соседями не то чтобы враждебные, но натянутые. В недавнем прошлом дело доходило и до вооружённых столкновений. Тот, кто посильнее и побогаче, стремился подчинить себе более слабого соседа.

Выслушав рассказ араба, Беньовский стал вглядываться в опушку джунглей. На западе отчётливо просматривалась шеренга деревенских хижин с высокими камышовыми кровлями. Возле хижин копошились люди. Было заметно оживление жителей. Они собирались кучками, чем-то встревоженные. Несомненно, причиной тревоги был приезд чужеземцев.

У Беньовского моментально созрел план. Для начала надо опереться на эти три общины, о которых говорил Хамуд, задарить подарками вождей, внушить им необходимость принять покровительство французского короля. И одновременно припугнуть, продемонстрировав силу французского оружия. Устроить впечатляющий поход против действительных или мнимых недругов старосты Ракутубе и его друзей. Потом склонить и их на свою сторону. Несложный и гениальный план!

   – Любезный Филипп, – обратился Беньовский к переводчику, – тебе важное поручение. Отправляйся сию же минуту в эту деревню. Пусть Хамуд даст тебе сопровождающего. Отыщи старосту. Как его...

   – Ракутубе, – подсказал торговец.

   – Пригласи от моего имени этого Ракутубе сюда. Скажи, посланец великого короля Франции Людовика хочет дружить с Ракутубе. Привёз ему подарки.

Ждать старосту пришлось долго. Возможно, он не решился сразу принять приглашение и совещался со старейшинами. А возможно, малагасийские правила хорошего тона требовали повременить.

Но вот послышались удары гонгов и барабанов и показалась целая процессия. Впереди неё четверо дюжих мускулистых парней несли носилки-филанзана, разукрашенные резным орнаментом. На носилках важно восседал, скрестив ноги, пожилой человек в пёстрой, расшитой золотым шитьём рубахе, купленной у араба. Это и был сам Ракутубе, сопровождаемый телохранителями, родственниками, старейшинами. В некотором отдалении несли другие носилки, с сухопарым, костлявым стариком.

   – Разве, в этой деревне два старосты? – спросил Беньовский у Хамуда.

   – Старик – главный колдун, мпамозави. Второе лицо после старосты, – пояснил всезнающий торговец.

Приблизившись к Беньовскому, дюжие парни опустили носилки, и Ракутубе не спеша поднялся с плоской подушки и ступил на землю. Он сдержанно поклонился полковнику и спросил:

   – Что привело вазиха в наши земли?

   – Желание моего короля, великого Людовика, жить в дружбе с твоим народом. И ещё... Король Франции готов оказать помощь и покровительство доблестному Ракутубе и твоим людям.

Говорил Беньовский медленно, размеренно, чтобы Филипп успевал перевести за ним каждое слово.

   – Мне и моим людям помогают духи наших предков, – отрешённо произнёс староста.

   – Очень хорошо делают, что помогают. Но духи оказались бессильными перед воинственными соседями, которые убивали твоих людей, жгли их хижины, угоняли их скот. Я сурово накажу твоих недругов.

   – Но чем мы расплатимся с тобой, вазиха?

   – О, пусть тебя это не заботит. Мы поможем тебе, твои люди помогут нам. Помогут построить порт, возвести здания, проложить дороги, которые свяжут селения с портом. В порт станут заходить корабли с товарами, нужными твоему народу.

Филипп переводил слова Беньовского.

   – Будет ли нам польза от твоей затеи, чужеземец? – хриплым шёпотом произнёс дряхлый колдун, не слезавший с носилок.

   – Устами мудрого старца вопрошают духи, – многозначительно произнёс староста. Слова хитрого вазиха не столько привлекли, сколько насторожили его. Ведь были уже попытки бледнолицых чужестранцев высадиться на Большом острове, поработить его жителей.

Но духи насылали на непрошеных гостей болотную лихорадку и другие смертоносные болезни, и те, кто выжил, вынуждены были убраться восвояси. Те тоже говорили о дружбе, обещали покровительство, вмешивались в межплеменные усобицы.

Морис Август решил, что настало время раздавать подарки, чтобы растопить настороженность. Туземные вожди обычно падки до подарков. Появился вестовой с саквояжем.

Старосте Беньовский преподнёс великолепный кинжал марокканской работы в узорчатых ножнах, фаянсовый кубок, покрытый цветной глазурью, и отрез пёстрого шёлка. Подарки произвели впечатление на свиту. Малагасийцы выразили свой восторг причмокиванием. Ракутубе поклонился Морису Августу в знак благодарности. Подарки ему пришлись по вкусу.

Памятуя, что дряхлый колдун суть второе лицо в общине, Беньовский одарил и его таким же куском шёлка и оловянным блюдом. Глазки старика алчно разгорелись при виде таких подарков, а свита снова выразила восторг причмокиванием. Колдун-мпамозави что-то пробормотал скороговоркой.

   – Что он сказал? – спросил Морис Август у Филиппа.

   – Я точно не разобрал. Но, кажется, он говорил о духах, которые послали добрых людей.

Старейшины – их было пятеро, и все они оказались родственниками Ракутубе – получили в подарок по куску хлопчатобумажной ткани. А телохранителей и носильщиков одарили складными ножами и табаком. Свита также осталась довольна.

Ракутубе пригласил Беньовского посетить его селение.

   – И пусть большой вазиха приходит со своими людьми. Наши обычаи требуют на доброе расположение отвечать тем же. И мы сумеем порадовать гостей подарками, пусть не такими роскошными.

   – С радостью принимаем твоё приглашение, – ответил Беньовский. – Обязательно побываем у тебя в гостях. Вот только управимся с неотложными делами.

Никогда Морис Август Беньовский не развивал такой кипучей деятельности, как в последующие дни. Он приказал инженерной команде, пополненной взводом солдат первой роты, соорудить каменный мол, к которому могли бы приставать шхуны и лодки, а также расширить просеку, ведущую к фактории Хамуда. Просека должна стать удобной проезжей дорогой.

Остальные подразделения экспедиционного корпуса Беньовский направил в район фактории и распорядился разместить их на первое время в палатках. Здесь был заложен форт Сен-Луи, названный так в честь святого покровителя нынешнего французского короля.

По случаю закладки форта отец Огюст отслужил торжественный молебен. Начальник экспедиции распорядился расчистить подступавшие к холму заросли и начать строительство казармы, дома для офицеров, гауптвахту, лазарет, складские помещения.

   – И храм не забудьте, – настойчиво напоминал священник. – Освятим его в честь Святого Людовика, одного из достойнейших монархов Франции, предводителя крестового похода против неверных.

   – Да, да, и церковь, конечно... – соглашался Беньовский.

   – И дом для меня не забудьте.

   – Будет вам и дом, падре.

Этот отец Огюст, какой-то тусклый, невыразительный, кажется, проспал всю дорогу. Лишь изредка появлялся он в кают-компании, чтобы поиграть в картишки с офицерами. О нём как бы и забыли. Теперь же падре ожил и, облачившись в свежую белую сутану, суетился больше всех. Всё время напоминал он Беньовскому о храме, сам выбирал место для его строительства, стал назойлив и надоедлив.

   – Да уймитесь вы, падре, – осадил его однажды Беньовский. – Я же сказал, будет вам и храм, и дом.

   – Почему только мне? Наш общий Божий дом...

Руководителем строительства форта Беньовский поставил своего заместителя Мечислава Ковача, а в помощь ему определил обоих ротных командиров, братьев Вердье. Были созданы также команды для поисков месторождений глины, пригодной для обжига кирпича, и камня. Крупный камень требовался для строительства мола, а мелкий – для покрытия дорог. Специальная группа во главе с капралом снаряжалась на Большую реку рыбачить. В реке, по словам Хамуда, водилась крупная рыба, напоминающая карпа. Местные жители очень ценят её из-за нежного, вкусного мяса. Это было бы неплохим подспорьем к солдатскому рациону. Всеми командами распоряжался прапорщик Качорек, начальник хозяйственной части.

Беньовский самолично напутствовал рыбаков. В их числе он обнаружил долговязого нескладного парня из Бургундии, Левека, который никак не мог усвоить элементарные строевые команды, путал «направо» и «налево», за что и был неоднократно бит ретивым капралом. Этот самый капрал и возглавлял рыбачью команду.

– Говорят, в реке водятся крокодилы, – предупредил Морис Август. – Твари прожорливые и агрессивные. Так что будьте внимательны и осторожны. Зазеваетесь – сожрут.

И с тоской подумал, что такого недотёпу, как верзила Левек, непременно сожрут.

Механизм корпусной деятельности со скрипом закрутился под зычную ругань капралов и сержантов. Джунгли отступали от фактории. Обозначились колышками места будущих строений. Росли штабеля строительного бамбука и дерева.

Беньовский заранее известил старосту Ракутубе о своём визите в его селение. Его сопровождали Ковач, падре Огюст и переводчик Филипп, а также несколько телохранителей во главе с капралом Уфтюжаниновым. Андреянов тащил на плече в подарок старосте сплюснутый бочонок бургундского вина.

Ракутубе встречал гостей перед своей хижиной. Она выделялась среди других деревенских жилищ более внушительными размерами и декоративной резьбой, весьма причудливой, покрывавшей столбы, балки, карнизы. Все жилые строения были подняты на высоких сваях. Старосту окружали члены его семейства, родственники, старейшины. В сторонке толпились все остальные жители деревни, включая и ребятишек. Причёски девушек были украшены белыми цветами, напоминавшими жасмин. Появление гостей было встречено ударами гонгов и барабанов.

Беньовский преподнёс старосте подарки – небольшой бочонок вина и недорогие пёстрые бусы для его жён и дочерей. Потом начался пир. Ракутубе распорядился, чтобы женщины принесли циновки и разложили их на земле перед домом. Для старосты же и его главных гостей сделали исключение – им поставили плетённые из ротанга стулья, наподобие тех, какие стояли на веранде торговца-араба. По правую руку от старосты сел Беньовский с переводчиком, Ковач, падре Огюст, по левую – старейшины и родственники главы поселения. Остальные односельчане образовали круг. В него вышло несколько пар стройных, грациозных девушек. Под ритмичные звуки барабанов и гонгов они стали исполнять медленный, плавный танец. Движения их рук, украшенных браслетами, напоминали взмахи птичьих крыльев. Оказалось, что среди танцовщиц находились две дочери старосты и ещё племянницы, дочери его братьев. Женщины постарше приносили на больших деревянных подносах угощения и ставили их перед гостями. Здесь были фрукты, жареный рис с креветками, мясо дикого кабана, нарезанное тонкими ломтиками и наперченное, печёные бананы. Подавали и напиток в бамбуковых кружках, украшенных резьбой, а Беньовскому, как самому почётному гостю, в роге зебу. Напиток был довольно крепок и напоминал перебродившее пиво. Не забыл и Ракутубе сделать ответные подарки. Для Мориса Августа принесли шкатулку из тёмного дерева. Её крышка была украшена красивым резным узором – переплетением цветов. Ковач и священник получили такие же шкатулки, но поменьше. И ещё староста сделал гостям общий подарок – две большие корзины, полные разных фруктов.

Тем временем девушки кончили продолжительный танец. Их сменили крепкие парни с обнажёнными торсами, вооружённые дротиками. Среди них были и личные телохранители старосты. Они взялись продемонстрировать свою меткость в метании оружия. Один за другим парни швыряли дротики, удачно попадая в мишени – зарубки на стволе дерева. Только один из них допустил промах. Беньовский похвалил их и выразил сожаление, что среди его солдат нет таких ловких и метких молодых людей.

Шла неторопливая застольная беседа.

   – Это твой главный мпамозави? – спросил староста, указывая на священника и с любопытством разглядывая его длинную белую сутану и массивный серебряный крест на груди.

   – Что он спрашивает? – поинтересовался падре, пережёвывая жирный кусок кабаньего мяса.

   – Он спрашивает, отец Огюст, не колдун ли вы.

   – Тьфу, язычники поганые. Вели Филиппу объяснить, кто я таков.

Подавив в себе чувство обиды на старосту, священник стал расспрашивать его о верованиях малагасийцев.

   – Мы почитаем наших предков. Верим в лесных духов, которые могут прийти на помощь людям или принести им зло, – объяснил Ракутубе. – Каждый человек представляет себе образ злого или доброго духа на свой лад. В каждом доме можно встретить деревянные фигурки, изображения духов. Резчик по дереву даёт волю своему воображению. Люди также верят, что души умерших предков переселяются в лесных зверьков, таких как бабакота, и живут по соседству с нами. Поэтому мы так почитаем бабакоту.

   – Почитать надо единого, вездесущего Бога Отца нашего и Сына Божьего Христа, – назидательно сказал отец Огюст и стал развивать эту мысль. Он возмечтал стать преуспевающим миссионером.

   – То же самое говорил нам ваш человек. Убеждал почитать вашего Бога и Его Сына. Но наши люди не захотели отречься от своих духов и предков. Их почитали наши отцы и деды.

Возможно, староста имел в виду отца Антуана, чьи попытки миссионерской деятельности на Мадагаскаре не дали ощутимых результатов. Вмешался Беньовский, взявший инициативу разговора в свои руки:

   – Позвольте, падре, мне потолковать с нашим хозяином. У вас ещё будет много времени для богословских дискуссий с достопочтенным Ракутубе.

Мориса Августа интересовала военная обстановка на западном побережье острова. Кто из соседей особенно угрожает общине? Кто из них нападал на селения, управляемые Ракутубе и его ближайшими друзьями? Староста ответил, что нападения имели место со стороны большой общины, расположенной к югу от устья реки. Последнее такое нападение произошло года два тому назад. Воинственные соседи внезапно приблизились к селению, и на его жителей обрушился град стрел и дротиков. Пришлось отвечать тем же. Ракутубе недосчитался десятка своих лучших воинов. Но и нападавшие понесли потери. Защитников выручили ружья, которые староста купил по высокой цене у Хамуда. Личные телохранители Ракутубе дали залп по нападавшим и заставили их отступить. У неприятеля, слава добрым духам, огненного оружия не оказалось. Отступив, люди южной общины успели поджечь несколько хижин. В ту пору во главе южан стоял энергичный и задиристый вождь, стремившийся подчинить себе всех соседей. Но этот вождь умер, он был уже немолод. Его ближайшие родственники, сыновья и братья, долго вели спор за кресло старосты, пока не сошлись на младшем брате покойного, человеке слабом и нерешительном. Он как будто отказался от честолюбивых планов и попритих.

   – Не было ли угроз со стороны короля Имерины? – спросил Беньовский.

   – Такая угроза была и остаётся. Король имеринцев, владетель центральных гор, самый могущественный среди властителей острова. Его давнишняя мечта сделать остров единым королевством. У него сильное войско. Арабы и португальцы снабжают его огненным оружием. А у нас только дротики и луки со стрелами да ещё четыре старых ружья.

   – Имеринцы приходили сюда?

   – В прошлый сухой сезон король собрал сильный отряд. Его солдаты состояли из имеринцев и негров-рабов. Отряд пытался овладеть долиной Антанамбаланы и выйти к морю. Но люди верховьев оказали сопротивление пришельцам, хотя, кроме дротиков и стрел, другого оружия у них не было. За каждым кустом неприятеля поджидала засада. Имеринцы не дошли до моря и повернули назад. У истоков реки остался их пост.

   – Значит, угроза нового похода остаётся?

   – Мы боимся этого.

   – Вот видишь, Ракутубе... Ты окружён врагами и нуждаешься в помощи. Я помогу тебе. Южных соседей припугнём. Против имеринцев снарядим экспедицию к истокам Большой реки, чтобы навсегда отбить у них охоту появляться в здешних краях.

   – Как я расплачусь с тобой, вазиха?

   – Пришлёшь ко мне людей со всех твоих поселений. Пусть они помогут нам строить форт, прокладывать дороги, доставят нам камень и глину.

Староста колебался с ответом. Дорогую плату за помощь требовал вазиха. Слишком дорогую. Но смягчился старый Ракутубе, стал податливее, когда Беньовский пообещал новые Подарки и пару ружей.

   – Будут тебе люди, – сказал после некоторых раздумий староста.

С приходом туземцев работы оживились. Малагасийцы доставляли в корзинах и на носилках камень, необходимый для сооружения мола, заготовляли бамбук и древесину, расчищали просеки для будущих дорог. Беньовский тем временем нанёс визиты в соседние общины, с которыми Ракутубе сохранял добрые отношения, задарил их вождей подарками. Больше всего его беспокоило состояние дисциплины в корпусе. Управлять массой случайно собранного по вербовке сброда, бывших беглых каторжников и уголовников, было трудно. Все старания офицеров обучить их, изощрённая ругань и зуботычины капралов давали малые результаты.

Убежать из расположения экспедиционного корпуса солдат практически не мог. Да и некуда было. Болотистые джунгли, кишащие змеями и мириадами москитов, настороженность туземцев, которая могла обернуться и откровенной враждебностью, пугали солдата больше, чем кулак капрала или гауптвахта на хлебе и воде.

Наиболее распространёнными солдатскими провинностями были увиливание от работы, симуляция всяких болезней, стремление переложить все тяжёлые физические работы на туземцев. Беньовский не раз наблюдал, как солдаты бездельничали у костра, дым от которого разгонял москитов, покуривали трубочки, балагурили, а туземцы тем временем тащили на носилках тяжёлый камень, волокли корзины песка, тащили на плече, сгибаясь под их тяжестью, брёвна и связки бамбука. Солдаты же, изображая из себя надзирателей, покрикивали на них и поторапливали.

Хамуд пожаловался Беньовскому, что его подчинённые украли двух индеек и взломали замок на амбаре с товарами. Ограбить его, правда, не успели, так как были замечены хозяйскими работниками. Морис Август был вынужден поставить для охраны торговой фактории часового из своей личной охраны.

Начались грабежи и в деревне. Солдаты таскали кур, рвали ещё не созревшие бананы, отбирали у женщин украшения. Деликатные туземцы воздерживались от жалоб, воспринимали мелкие кражи как неизбежное зло. Но чаша терпения местных жителей переполнилась, когда молодой солдат пристрелил ради озорства ручного домашнего бабакоту. Окровавленный зверёк жалобно кричал, пока не издох. Убийство почитаемого бабакоты, в которого, по верованиям малагасийцев, вселилась душа предков, вызвала слепую ярость обитателей деревни. Истошно выкрикивал свои проклятья старый колдун, срываясь на истеричный фальцет. Мужчины встречали солдат экспедиционного корпуса хмурыми, озлобленными взглядами. Женщины и дети разбегались при их приближении.

Беньовский отправился в селение один без охраны, лишь в сопровождении Филиппа, чтобы наладить отношения. Малагасийцы встретили его враждебно, выкрикивали что-то резкое, злое.

   – О чём они кричат? – спросил Морис Август у Филиппа.

   – Все вазиха, мол, плохие люди. В них вселились злые духи.

Староста держался неприветливо, был неразговорчив даже тогда, когда Беньовский попытался объясниться с ним сам, без переводчика.

   – Плохой вазиха, поднявший руку на бабакоту, будет строго наказан. Примите, Ракутубе, мои подарки в знак неизменной нашей дружбы.

Беньовский принял из рук переводчика бутылку вина и широкий кожаный ремень с медной узорчатой пряжкой. Староста взял у него подарки и несколько смягчился.

– Накажи плохого вазиха. И мы останемся друзьями.

Морис Август понимал, что настало время принять жёсткие меры к нарушителям дисциплины, показать крутой командирский нрав. Но сделать это надо умело, ловко, чтобы не вызвать массового недовольства солдат, неожиданного бунта. Сперва он должен продемонстрировать свою справедливость, предстать перед корпусом этаким добрым отцом командиром. А для этого выбрать какого-нибудь примерного молодого солдатика и вручить ему перед строем подарок, приз вместе с проникновенными словами благодарности. А потом он выразит сожаление, что наряду с такими достойными людьми находятся в корпусе люди недостойные, потерявшие чувство ответственности перед великим королём Людовиком. С чувством глубокой горечи он, командующий экспедиционным корпусом, вынужден против своей воли приказать высечь плетьми одного-двух таких злостных молодчиков. Пусть корпус убедится, что каждому воздаётся по заслугам. Да и на туземцев это окажет нужное воздействие.