Текст книги "Секреты"
Автор книги: Лесли Пирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)
– Мне бы хотелось остаться здесь и управлять поселком из домов-фургонов, – сказала она.
– Поселком из домов-фургонов! – воскликнула Хонор. – Откуда у тебя такие идеи, скажи на милость?
– Люди будут готовы отдать все за отпуск на море, и если я продам свой дом, то смогу купить пять или шесть фургонов и построить блок для душей и туалетов, – сказала Роуз, явно не обескураженная удивлением матери.
– И где ты собиралась поставить эти фургоны? – возмущенно спросила Хонор. – Надеюсь, не на нашей земле!
– Нет, мама, – рассмеялась Роуз. – Я знаю, что ты не потерпела бы у своей двери толпу шумных отдыхающих. У мистера Грина есть рядом кусок земли, я предложила ему арендовать ее у него, а он сможет открыть маленький магазинчик. Он был полностью за.
Хонор немедленно поняла, что это, в конце концов, не такая уж сумасшедшая идея. Освальд Грин был владельцем нескольких акров земли между ее домом и Петом-Левелом. Это была необработанная, каменистая земля рядом с морем, не подходящая для выпаса овец. У Освальда был кое-какой бизнес в Гастингсе, и он как-то сказал ей, что все время подумывает над схемами, которые приносили бы ему доход, но чтобы при этом его участие было минимальным. Она также предполагала, что он питал слабость к Роуз, потому что он был одиноким вдовцом лет пятидесяти пяти.
– Это может сработать, – сказала она с напускным равнодушием. – Если ты готова как следует впрячься в работу.
– С моей точки зрения это хорошая идея, – сказал Майлс, чуть глотая слова, потому что уже достаточно выпил за вечер. – Лично я не представляю ничего хуже, чем отдых в фургоне, но смею заметить, что этот вариант будет привлекательным для людей, которые не могут позволить себе остановиться в гостинице. И Хонор могла бы продавать им яйца и вино.
– Может быть, удастся убедить Адель вернуться сюда и тоже помогать? – весело сказала Эмили.
При этом замечании Хонор вдруг совершенно серьезно отнеслась к идее Роуз. Она очень скучала по Адель и часто пыталась придумать что-нибудь, чем можно было бы заманить ее обратно из Лондона.
– А вот это просто великолепная идея, – сказала она, просияв и посмотрев на Эмили. – Она любит жизнь на свежем воздухе, и я представляю, какое для нее будет удовольствие красить фургоны и разбивать клумбы.
– И может быть, она еще вернется к Майклу, – взволнованно сказала Эмили.
Хонор выпила всего несколько бокалов вина и, может быть, потому заметила, как Роуз и Майлс напряглись от замечания Эмили. Предположив, что Майлс еще оставил для себя открытым вопрос насчет соответствия ее внучки и его сына, она посмотрела на Роуз.
– А что ты имеешь против этого?
Роуз покраснела.
– Ну, мама, – сказала она чуть резковато. – Адель не понравится, если мы будем сводничать.
– Она все еще любит его, как ты хорошо знаешь, – с ядом в голосе сказала Хонор. – И Эмили рассказывала мне, что Майкл спрашивает о ней в каждом письме. Так что если Майлс сделает любезность сойти со своего пьедестала и принять этот брак, их двоих уже ничего не будет сдерживать.
– Хонор совершенно права, Майлс, – сказала Эмили, потянувшись к мужу и ласково потрепав его по руке. – Мы все знаем, что Адель бросила Майкла потому, что мы не одобряли их отношений, и мы были очень не правы в этом. Адель чудесная девушка, мы вместе пережили тяжелые времена, поэтому давайте все выпьем за возможное будущее Майкла и Адель вместе.
Эмили подняла свой бокал, за нею Хонор, но она заметила, что Роуз и Майлс в ужасе смотрят друг на друга, не притрагиваясь к своим бокалам.
– Ну, в чем дело? – спросила Хонор, переводя взгляд с одного лица на другое. – Вы знаете что-то, чего я не знаю? Майлс! Что-то не так с Майклом, чего ты не хочешь обнародовать?
Эмили захихикала.
– О, он просто глупо упирается. У Майкла все отлично, хотя он сейчас чуть прихрамывает. Он может получить работу в авиации, когда вернется домой, и его будущее будет в его руках.
– Адель не хочет выходить замуж за Майкла.
При этом решительном заявлении Майлса Хонор внимательно посмотрела на него. Она почувствовала боль в его голосе и нечто сродни панике во взгляде.
– Откуда ты это знаешь? – спросила она.
– Потому что она сказала мне, – ответил он.
– Когда, дорогой? – спросила Эмили. Она была подвыпившей, но явно пыталась вести себя так, будто почти не пила.
У Майлса сделался очень смущенный вид.
– Я пригласил ее на ланч в Лондоне, – сказал он. – Я хотел извиниться за то, что так плохо обращался с ней, когда она здесь работала.
Хонор немедленно сообразила, что происходит что-то подозрительное. Адель рассказала бы ей, если бы Майлс пригласил ее на ланч, если, разумеется, они оба не хотели что-то скрыть.
– Ну пусть, мама, – вмешалась Роуз, и у нее в глазах было странно жесткое выражение. – Вы с Эмили цепляетесь за глупые мечты. Майлс прав, Майкл для Адель просто друг семьи.
Хонор перевела взгляд с лица Майлса на лицо дочери и увидела в обеих парах глаз тот же самый страх. Они оба знали какую-то тайну, это было совершенно очевидно, и тут она вспомнила, с какой неохотой Роуз собиралась на этот ужин.
– Вы вдвоем что-то замыслили, чтобы расстроить их отношения, так? – сказала она бурно. – Что вы сделали? Что вы им сказали?
– Это правда, Майлс? – спросила Эмили, и ее голос стал на тон резче. – Но как ты мог замышлять что-то вместе с Роуз? Она тогда даже не жила здесь.
До Хонор тоже это дошло, но она очень давно приезжала к ней, и Хонор рассказала ей, что у Адель есть молодой человек. Зачем ей хотеть расстроить их отношения? Это не имело смысла.
Но перебирая прошлое в мыслях, Хонор вспомнила, что враждебность Адель к матери была намного сильнее, чем можно было ожидать. Она отчаялась когда-либо их примирить. И это притом, что Адель обычно легко прощала людей.
– Вы должны мне сказать, что вы двое сделали, – резко сказала Хонор. Она поднялась со стула и угрожающе посмотрела на них. – Я хочу правды, полной правды. И сейчас же!
Наступила полная тишина. Майлс и Роуз украдкой поглядывали друг на друга, а Эмили уставилась с открытым ртом на Хонор.
– Пусть я старею, но я еще не выжившая из ума старуха, – гневно сказала Хонор и погрозила пальцем Майлсу. – Я уверена, что вы с Роуз вместе вынашивали какой-то план, чтобы Адель бросила Майкла и удрала в Лондон, и если вы не расскажете мне, в чем дело, я узнаю сама. – Она на минуту приостановилась, чтобы придать своим словам больше значимости. – Мне расскажет старшая сестра в больнице в Буханане. Она все знает, потому что именно она сказала мне, что Адель перевелась в Лондонскую больницу. Она не организовала бы этот перевод без веской причины. Так что, мне поехать и спросить у нее? Или вы сами мне расскажете?
Тишина была как на кладбище, Майлс и Роуз имели такой вид, будто им хотелось выбежать из комнаты.
Майлс прервал молчание.
– Я расскажу вам, – сказал он тихим голосом. – Я обещал Адель, что не буду рассказывать, но сейчас вижу, что должен это сделать. – Он сделал паузу, быстро взглянул на Роуз, которая делала ему гримасы, и прочистил горло. – Правда в том, что Адель – моя дочь.
Хонор секунду или две думала, что это неудачная шутка. Она посмотрела на Эмили и увидела, что та в шоке широко раскрыла рот.
– Не будь смешным, Майлс, – сказала она пронзительным тонким голосом. – Как это может быть?
– У меня был роман с Роуз, – сказал он.
Хонор как раз собиралась попросить его повторить, что он сказал, предположив, что она ослышалась, но он опустил голову, а Роуз закрыла лицо руками.
– Это было, когда меня во время прошлой войны посылали сюда ликвидировать имущество, – продолжал он после короткой паузы. – Я остановился в «Джордже» в Рае, а Роуз там работала. Но когда Адель работала здесь, я не знал, что она дочь Роуз. Я не знал, пока Роуз не пришла ко мне в кабинет, после того как увидела объявление о помолвке в «Таймс».
Хонор с шумом села, совершенно задохнувшись от новости.
– Но тогда получается, что Майкл – ее сводный брат, – произнесла она еле слышно.
Эмили вскочила со стула, повернувшись к Роуз.
– У тебя был роман с Майлсом? Как ты могла? Я думала, ты мне друг.
У Хонор кружилась голова от шока. Она уже пожалела, что выжала из них эту тайну, но какой бы ошеломляющей ни была эта новость, она объясняла многое из того, что раньше сбивало ее с толку.
– Сядь и закрой рот, Эмили, – сказала она твердо. – Пусть они сначала объяснят.
В основном объяснил все Майлс, и, учитывая его крайнее замешательство и частые вспышки гнева Эмили, он справился вполне хорошо.
Пока перед ними разворачивалась его история, Хонор испытала все мыслимые чувства. Прежде всего сильнейший гнев по поводу того, что счастье Адель было разрушено действиями ее собственной матери и что она должна была справляться сама с такой неожиданностью.
Она не знала, что чувствовала к Майлсу и Роуз, была ли это ярость или сочувствие, но скорее это казалось смесью того и другого, и правы они были или нет, заведя роман, они никак не могли знать, что это приведет к таким далеко идущим последствиям.
Что же касается Эмили, к ней она испытывала глубочайшую жалость. Ей удалось в прошедшем году взять себя в руки, а эта новость наверняка вернет ее в прежнее состояние.
К Роуз вернулся голос только тогда, когда Майлс начал запинаться, описывая, как пошел в больницу в Гастингсе, чтобы сообщить эту новость Адель.
– Может быть, я должна была прийти к тебе и попросить совета по поводу всего того, что с этим делать, вместо того чтобы позволить Майлсу пойти к Адель, – сказала она Хонор жалобным голосом, и ее глаза наполнились слезами. – Но я не знала, как ты это воспримешь. – Она остановилась, чтобы вытереть глаза, потом взглянула на Эмили. – Я никогда не встречалась с тобой до того вечера, как вытащила тебя из реки. Когда я обнаружила, кто ты такая, мне казалось невероятным, что судьба может так повернуть. И я не симулировала дружбу с тобой. Мои чувства были подлинными, хотя я сомневаюсь, что сейчас ты сможешь в это поверить. Эмили хотела точно знать, когда возникли их отношения, сколько они длились и знала ли Роуз, что у Майлса было трое детей. Майлс опустил голову, рассказывая ей, а потом признался им о своих встречах с Адель в Лондоне.
– Я в результате полюбил ее, – сказал он просто. – Она очень просила меня никогда этого не разглашать, она всегда боялась, что это причинит боль Эмили, Майклу и другим моим детям. – Тогда он повернулся к Эмили и осторожно взял ее за руку. – Я всегда порывался рассказать тебе. Пусть казалось более милосердным держать все в тайне, но, с другой стороны, это казалось несправедливым.
– Что ты скажешь, Эмили? – спросила Хонор у подруги, которая положила голову на руки, и ее хрупкие плечи сотрясались от рыданий.
– Ничего. – Эмили отняла руки от лица и сглотнула слезы. – Я не меньше Майлса в этом виновата. Я ужасно обращалась с ним в то время, когда это случилось. И так все время, до тех пор, пока мы не расстались и я не приехала сюда жить.
– Это очень честная и благородная манера смотреть на вещи, – сказала Хонор, потом подвинула свой стул ближе к Эмили и обняла ее. – Наверное, мы сейчас должны подумать над тем, как сказать правду Майклу.
– Я не знаю, – сказала Эмили. – А что вы все думаете?
– Правда заставит его перестать надеяться на Адель, – сказал Майлс.
– Но может быть, именно эта надежда и поддерживает его сейчас? – сказала Роуз.
Эмили вдруг повалилась на стол, сбивая бокал с вином на скатерть.
– Эмили! – воскликнула Хонор. – С тобой все в порядке? Может, мы с Роуз пойдем, а вы с Майлсом сами разберетесь?
Она подняла Эмили и прижала ее голову к своей груди, потому что женщина снова рыдала и, казалось, была убита горем.
– Наверное, это был сильный шок для тебя, – утешительно сказала Хонор, гладя ее по голове. – Мы обе виноваты в том, что мечтали о свадьбе и о том, что наши семьи соединятся. Конечно, сейчас это невозможно, но вероятно, пусть не сейчас, мы сможем примириться друг с другом и наша дружба перерастет в более крепкую, основанную на взаимопонимании.
Роуз поднялась со стула, подошла к Эмили и положила ей руку на плечо.
– Мне так хотелось бы повернуть время назад, – сказала она печально. – Ты знаешь, Эмили, что ты моя единственная настоящая подруга за всю жизнь? Мне невыносимо, что я причинила тебе столько боли. Пожалуйста, прости меня!
– И меня тоже, – сказал Майлс. – Я должен был понять, что твои проблемы с нервами были вызваны рождением Майкла, и позаботиться о том, чтобы помочь тебе. А я ожесточился на тебя. Я очень сожалею.
Эмили подняла голову с плеча Хонор, посмотрела на три пары обеспокоенно глядевших на нее глаз, потом встала и двинулась вокруг стола.
Она подняла бокал, наполнила его вином и опустошила одним глотком.
– Никто из вас не должен передо мной извиняться, – сказала она, вытирая слезы салфеткой. – Я заслужила все, что имею, и даже больше. Но сейчас я смотрю на вас троих, вы так беспокоитесь из-за меня, и мне невероятно стыдно. Я знаю, что должна вам кое-что рассказать, я думала, что это не вытянули бы из меня даже под пыткой, но я расскажу. Ради Адель и Майкла.
Она наклонилась вперед и дрожащей рукой снова наполнила свой бокал.
Тут Хонор испугалась. В глазах женщины был опасный огонек, она уже выпила больше, чем нужно, и ее явное спокойствие почти наверняка было затишьем перед бурей.
– Давай я помогу тебе лечь в постель, – предложила Хонор. – У нас на сегодняшний день было достаточно потрясений и страданий.
– И я вам еще добавлю, – сказала Эмили, поднимая бокал и выпивая вино большими глотками. Допив, она посмотрела в три напряженных лица, все еще с пустым бокалом в руке.
– Майкл – не сын Майлса. Он ребенок садовника, который работал у нас на «Ферме».
Некоторое время царила тишина. Хонор уставилась на Эмили, подумав, что ослышалась. Майлс и Роуз тоже.
Сильный звук вывел их из этого состояния. Эмили швырнула пустым бокалом в камин, где он рассыпался на осколки.
– Это правда! – крикнула она с вызовом, и ее руки задрожали. – Я влюбилась в него, он умолял меня бежать с ним, но я не смогла.
– Джаспер? – воскликнул Майлс. – Это он?
– Да, он, – сказала она. – Это ты называл его Джаспером. По сути, его звали Уильям Джаспер. Я называла его Билли. Майкл весь в него.
Хонор повернулась посмотреть на Майлса. Его лицо было пепельно-бледным, он был ошарашен новостью, и на мгновение Хонор подумала, что Эмили просто придумала жестокий способ отомстить.
– Я… я… я… – пробормотал он. – Я иногда думал, почему ты проводишь с ним столько времени в саду. Но я не мог такое о тебе подумать.
– Мужчины иногда так глупы, – Эмили коротко и напряженно рассмеялась. – Они думают, что если мужчина гуляет, это отлично, но женщины должны предположительно сидеть дома, вышивать и ждать, когда они вернутся домой. Мне было так одиноко на «Ферме», Майлс. Ты уходил рано утром и возвращался поздно вечером, а часто пропадал целыми днями. Все, что у меня было, – это твои родители, читавшие мне нравоучения о том, как должна себя вести молодая хозяйка. Они даже не разрешали мне играть с Ральфом и Дианой, потому что их должна была воспитывать няня. Билли заставил меня почувствовать себя желанной и любимой, он вернул меня к жизни.
– Почему ты не сказала мне? – сказал Майлс.
– Что? Что у меня был роман с садовником и что я ждала от него ребенка? – Эмили пьяно захохотала. – Ты бы выставил меня за дверь. И я бы очутилась в том же положении, в каком была Роуз.
– Я имею в виду то, что ты была несчастна, прежде чем у тебя начался роман, – упрекнул ее Майлс.
– А что бы ты сделал? – отрезала она в ответ. – Прочитал бы мне лекцию о том, сколько лет «Ферма» принадлежит вашей семье? Твои родители старели, и рядом с ними кто-то должен был быть. Даже когда началась Первая мировая, мне не разрешали делать ничего, кроме как сидеть и вязать шлемы. Билли хотел завербоваться, ты помнишь?
Майлс кивнул.
– Я его разубеждал, говорил, что мы без него не справимся.
– Верно, именно это ты и говорил. Но он уже тогда любил меня и хотел уйти, потому что боялся того, к чему это могло бы привести, а мы тогда еще даже не целовались. Ты должен был отпустить его. Он в результате пошел воевать и умер в окопах. Я думаю, он даже не пытался выжить.
Хонор услышала резкую боль в голосе Эмили и поняла, почему у нее столько лет душа была не на месте. Она к тому же вспомнила, что чувствовала к Фрэнку, и знала в душе, что любая женщина, столь сильно любившая мужчину, поступила бы так, как Эмили, правильно это было или нет.
Роуз тоже плакала, может, потому, что понимала Эмили, может, потому, что чувствовала свою ответственность за то, что навлекла больше бед на эту семью, Хонор этого не знала.
Майлс смотрел на Эмили, которая снова села за стол, уронив голову на руки. Он выглядел так, будто весь мир обрушился на него.
Хонор тоже захотелось плакать. Она так ждала сегодняшнего вечера, потому что думала, что уже наверняка Эмили и Майлс снова станут мужем и женой. А сейчас это было исключено.
– Я думаю, мы должны пойти домой, Роуз, – сказала она тихо.
Роуз и Хонор ушли. Они выскользнули из дома, не сказав ни слова. Было уже темно, и ночной воздух обвевал теплом их голые плечи. Они не разговаривали, а просто взяли друг друга под руку и быстро зашагали прочь от Хэррингтон-хаус.
Роуз и Хонор снова увидели Эмили только в начале августа. Они обе написали ей письма после этого званого ужина, но ответа не получила ни одна. Почтальон Джим сказал им, что она уехала, но они не представляли себе, уехала ли она с Майлсом или одна.
Наутро после званого ужина Хонор и Роуз обсуждали, когда рассказать Адель. Разумеется, это будет для нее чудесной новостью, потому что теперь, когда Майкл вернется домой, уже ничто не будет стоять на их пути и ничто не сможет помешать их браку. Но они не могли просто рассказать ей, не посоветовавшись сначала с Майлсом и Эмили. Это была их семейная тайна, в конце концов, и возможно, они сами захотели бы объяснить это Адель, решив, будут ли говорить Майклу.
Но когда они начали углубляться в разговоры о том, что произошло накануне вечером, это стало похоже на прогулку по минному полю. Хонор рассердилась и сказала, что Роуз должна была давным-давно рассказать ей правду, и обе семьи избежали бы страданий. Она сказала, что никогда бы не приняла приглашения на ужин, если бы знала, что у Роуз когда-то был роман с Майлсом. Кроме того, она догадалась, что Роуз шантажировала Майлса, и чувствовала к ней такое отвращение, что много дней с ней не разговаривала. Временами между ними возникала такая напряженность, что Роуз чуть не вернулась в Лондон.
Ситуацию усугублял беспрерывный дождь, заставлявший их много времени проводить в доме. Днем они занимались своими обычными делами, по вечерам слушали приемник или читали, но не так непринужденно и по-дружески, как раньше. И только тогда, когда они услышали, что Германия запустила новый беспилотный самолет, известный под названием VI, чтобы снова сбросить бомбы на Лондон, Хонор начала проявлять настоящее беспокойство.
– Что только у Эмили и Майлса в голове, скажи на милость? Они вообще думают связаться с нами? – неистовствовала она. – Я уже хочу с этим покончить, мне это так действует на нервы.
Роуз знала, что на самом деле она боится, что Адель снова будет подвергаться опасности, поскольку новые бомбардировки означали, что на какое-то время она не получит отпуска.
Люди называли новую угрозу «самолетами-снарядами», и ходили слухи, что это была месть Гитлера за высадку десанта в Нормандии, потому что бомбежки начались практически сразу после высадки десанта. Гул самолетов был слышен над головами, но все отчеты и по радио, и в газетах были довольно поверхностными: это были отчеты об атаках на юге, но без подробностей. Адель еженедельно сообщала в письмах, что в больнице снова кипит работа, было много раненых, но она только упомянула, что самолеты-снаряды были адским неудобством, потому что было невозможно предупредить об их появлении.
– С ней будет все в порядке, мама, – утешительно сказала Роуз. – И Эмили с Майлсом тоже скоро объявятся. Им нужно принять очень важное решение, они не могут торопиться с этим. Я знаю, тебе не терпится сказать Адель, но она три года верила в то, что Майкл ее брат, и если будет так считать еще пару недель, это ничего для нее не изменит.
– Я не только из-за Адель дергаюсь, – призналась Хонор. – Я все время беспокоюсь и о Майкле тоже. Что он почувствует, когда узнает, что он сын садовника?
Потом, в первый день без дождя за долгое время, в Керлью-коттедж зашла Эмили. Она выглядела хорошо, проведя несколько недель с Майлсом в Девоне. Она извинилась за то, что не дала им знать, но сказала, что они с Майлсом почувствовали, что им нужно на какое-то время удалиться от всех, чтобы хорошо все обдумать.
– Возможно, это вам обеим покажется странным, но я рада, то все вышло наружу, – сказала она, и ее глаза заблестели от слез. – Может быть, у нас с Майлсом есть шанс начать все сначала все заново. И Адель с Майклом уже больше ничего не будет сдерживать.
Она продолжила, сказав, что они решили рассказать Майклу, когда он вернется, но он будет решать сам, нужно ли сообщать Ральфу и Диане. Она сказала, что Майлс подумал, может быть, им нужно рассказать Адель в следующий раз, когда она приедет домой в отпуск, и он зайдет к ним, чтобы они могли рассказать ей вместе.
– Он думает, что я тоже должна присутствовать, – сказала она. – Показать, как я счастлива, что она теперь часть нашей семьи. Несмотря на понятное волнение Эмили по поводу того, как Майкл воспримет новость, что Майлс не его биологический отец, она казалась отнюдь не напряженной и даже счастливой. Она сказала, что эта тайна заставляла ее много лет чувствовать себя несчастной и что теперь, когда все раскрылось, у нее как будто с плеч спал тяжелый груз. Майлс сказал, что это никоим образом не изменило его чувств к Майклу и что он тоже очень счастлив, что ему больше не придется скрывать свои встречи с Адель.
– Я надеюсь, что вы обе все еще мои подруги? – сказала Эмили, глядя то на Хонор, то на Роуз. – Кроме всего прочего, это сделало нас настоящей семьей.
Они всегда считали Эмили обаятельной, но слабой и себялюбивой, а сейчас вдруг поняли, с какой смелостью она призналась в тот вечер в неверности и обмане. Она могла гневаться на Майлса, находясь в преимущественном положении с точки зрения морали, и завоевать симпатии всех, но она этого не сделала.
Единственное, что она увидела, было препятствие между ее любимым сыном и женщиной, которую он любил. Зная, что в ее силах убрать это препятствие, чего бы это ни стоило, она была готова заплатить эту цену.
– Конечно, мы всегда будем друзьями, – сказала Хонор хриплым от эмоций голосом. – Эмили Бэйли, ты смелая и очень честная женщина.
Эмили оставалась у них до вечера, и они втроем много хохотали, делясь сплетнями и новостями о том, что произошло с момента их последней встречи.
– Вы вдвоем должны куда-нибудь вместе пойти, – предложила Хонор, когда они пили по второй чашке чая. – Вы наверняка должны друг другу многое сказать наедине. И в качестве перемены вы могли бы немного повеселиться.
– Мы могли бы поехать в Лондон, – немедленно сказала Эмили. – Мне нужно кое-что новое из одежды, а в магазинах в Рае ничего нет.
– А это хорошая идея? Вы не забыли о самолетах-снарядах? – спросила Хонор.
– Адель сообщала в последнем письме, что бомбят в основном к югу от реки, – ответила Роуз. – И потом, мне нужно проверить, как дела в Хаммерсмите. И в Лондоне веселее, чем где-либо еще.
Хонор улыбнулась при этих словах, увидев, что тучи над Эмили и Роуз рассеялись.
– Ну, пусть будет так, как вы хотите, – сказала она. – И потом не жалуйтесь мне, если все поезда будут опаздывать.
В один четверг, почти в конце августа, Роуз и Эмили сели утром на восьмичасовой поезд из Рая до Лондона. Все лето было очень дождливым и промозглым, но в то утро ярко светило солнце. Эмили выглядела очень элегантной в светло-голубом костюме и кремовой фетровой шляпе с широкой отделкой. Роуз пошутила, что она выглядит как бедная родственница в полосатом летнем платье и видавшей виды соломенной шляпе, отделанной новой лентой.
– Мы могли бы посмотреть на свадебные шляпы, – мечтательно сказала Эмили, выглядывая из окна поезда.
Роуз чуть улыбнулась. Она подумала, что ее подруга иногда бывает сущим ребенком. Она словно верила в фей-крестниц и думала, что по взмаху волшебной палочки Майкл и Адель просто проплывут по проходу в церкви, не оглядываясь назад. Насколько им было известно, Адель могла сейчас с кем-то встречаться и ее чувства к Майклу могли измениться. Что касается Майкла, они не знали достоверно о его ранениях и, безусловно, даже представить себе не могли, как повлияет на него новость о том, что его настоящий отец похоронен где-то в полях Фландрии.
– Не искушай судьбу, – упрекнула ее Роуз. – И в любом случае, если сейчас почти невозможно купить помаду или пудру, неужели ты думаешь, что мы сможем найти магазин с приличными шляпами?
– Тогда давай купим что-нибудь экстравагантное для Хонор, – предложила Эмили. – Как насчет какой-нибудь красивой мамы?
Роуз рассмеялась. Мысль о матери, разгуливающей в соблазнительной пижаме, показалась ей забавной.
– Это будет лишней тратой денег и купонов. Она оценит идею, но не будет носить пижаму, ей нравятся фланелевые ночные рубашки. Она предпочла бы пару брюк или шерсть, чтобы связать себе джемпер. Или даже шоколад.
– Моя мама говорила, что в молодости Хонор была очень красивой. Рассказывала, что она носила совершенно очаровательные шляпы, когда только переселилась в Керлью-коттедж. Твой отец тоже был красивым мужчиной, Роуз. Мама рассказывала, что им восхищались все леди.
Роуз улыбнулась. Она вспомнила, как родители одевались к обеду, когда жили в Танбридж-Уэлсе. Хонор в густо-синем вельвете, с блестящими гребнями в волосах и с божественным запахом духов. Фрэнк был высокий и стройный, и его светлые волосы были густыми и вились. Она вспомнила его в каштановом жилете с жемчужными пуговицами, и как он рассмеялся, когда она сказала, что он похож на принца.
– Они были красивой парой, – согласилась Роуз. – Но я не думаю, что они действительно любили разодеваться. У них двоих было все, что нужно, и они были счастливы, живя простой жизнью.
– Интересно, была бы я такой, если бы убежала с Билли? – задумчиво сказала Эмили.
– Не могу тебя представить в коттедже садовника, – сказала Роуз. – Ты родилась не для суровой жизни.
– Как и Хонор. Как и ты, – сказала Эмили.
Роуз была неприятно удивлена, увидев, насколько жалким выглядит Лондон. Она приезжала ненадолго за последние несколько лет, но поскольку она была одна и сразу направлялась в Хаммерсмит, она не заметила каких-либо существенных перемен. Но когда они с Эмили по солнышку прогуливались до Хэймаркета, через Пикадилли до Риджент-стрит, она погрустнела при виде заколоченных окон, грязных от сажи фасадов домов и всеобщей безотрадности. Правда, Вест-Энд тоже пострадал во время «блицкрига», но она ожидала, что все уже привели в порядок. И хотя булыжники убрали, некоторые здания остались стоять полуразрушенными, и в расщелинах росли сорняки.
Эта часть Лондона всегда отождествлялась у Роуз с роскошью. С элегантными женщинами, одетыми по последней моде, выходящими из такси. С цветочными ларьками, продававшими такие необычайные цветы, которые можно увидеть только в Вест-Энде. С витринами ювелирных магазинов с камнями сказочной красоты, с магазинами одежды, в которых масса красивых вещей.
В тот день они не увидели красиво одетых женщин, прогуливающихся мимо витрин. Все выглядели растрепанными и неряшливыми. В витринах тоже было мало того, что могло бы возбудить интерес Роуз и Эмили, одни скучные практичные вещи, ничего фривольного или роскошного. Мужчин в военной форме тоже было мало. Они все явно уехали в Нормандию на высадку десанта.
В кофейне, где теперь подавали не кофе, а чай, они подслушали разговор двух женщин за соседним столиком о самолетах-снарядах, Похоже, они причиняли намного больше разрушений, чем Роуз и Эмили представляли себе.
– Если мотор затихнет, тебе конец, – сказала одна женщина другой. – И нет смысла бежать, потому что бежать некуда.
– Но все же здесь мы, можно сказать, в безопасности, – ответила ее подруга. – Все бомбы падают на Кройдон-Вэй и Ист-Энд. Моя соседка в курсе, она сказала, самолеты дальше просто не могут долететь.
– Как ты думаешь, с Адель все в порядке? – нервно прошептала Эмили. – Может, съездим к ней?
– Не глупи, – отрезала Роуз. – Посмотри, что случилось с Хонор, когда она туда поехала! Кроме того, Адель сказала бы нам, что нельзя приезжать в Лондон, если бы это было опасно. Мы здесь будем в безопасности, та женщина сказала, что ракеты дальше Вест-Энда не долетают. И потом мы можем позвонить в больницу и поговорить с Адель.
Женщины забыли об угрозе самолетов-снарядов, когда зашли в «Свен и Эдгар» на Пикадилли-серкус и Роуз нашла там очень приятное ароматическое мыло и темно-синие холщовые брюки размера как раз на ее мать. Эмили купила симпатичную блузку, приободрившись, что в Лондоне действительно есть кое-что стоящее в магазинах, потом они решили дойти до «Селфриджа» на Оксфорд-стрит, а после ланча поехать в Хаммерсмит.
Подруги остановились у дверей «Селфриджа» послушать старомодную шарманку. На шарманщике был поношенный цилиндр и истрепавшийся фрак, а сверху на шарманке танцевала маленькая обезьянка.
Обеим женщинам это напомнило детство, когда такое зрелище было совершенно обычным, и они пришли в восторг от миленькой обезьянки в красной курточке и феске. С тех пор как началась война и ввели карточки на продовольствие, мало кто держал домашних животных. Разумеется, люди не выгоняли животных, которые у них уже были, но если они умирали, то не заводили себе новых. Что касается обезьянки, она была первой, которую они увидели за много лет.
Владелец обезьянки дал Роуз подержать ее, и она вскарабкалась ей на плечо и молча уселась там. Эмили тоже захотела ее подержать, но она нервничала и хихикала как школьница.
Вдруг они услышали над головой шум самолета. Они взглянули вверх, как и все, и обезьянка на плече у Роуз вдруг заверещала, обнажая зубы. Шарманщик схватил обезьянку.
– Самолет-снаряд, – сообщил он им и, ухватившись за шарманку, покатил ее прочь в переулок.
Роуз обернулась вокруг и увидела, что все стоявшие вокруг них на мостовой просто стояли и смотрели вверх или совсем не обращали внимания и входили и выходили из «Селфриджа». Никто не мчался в бомбоубежище, и хотя ей хотелось спасаться бегством, она испугалась, что будет выглядеть глупо.
