Текст книги "Театр убийц"

Автор книги: Леонид Родионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Взяв коня за поводья, Стриин отвел его обратно на дорогу, развернул его в нужную сторону и легонько ударил его по спине, тихонько свиснув. Огонек не спеша побрел в нужном направлении. Пока актер провожал его взглядом, старый друг рыжей масти трижды оборачивался назад, смотря на хозяина и как бы зовя его с собой, но тот не шел. Конь, кинув последний раз свой взгляд на оставшегося человек, скрылся за деревьями, неспешно идя в, как надеялся актер, нужном направление.

– Ну вот и все, – выдохнул Стриин стиснув зубы. – Теперь можно и заканчивать наше представление.

Вернувшись к сумкам, актер начал подготовку к последнему сражению. Бомбы, пара ядов, ножи, хлопушки, дымовые и вспышки. Рассовав все по карман жилетки и сумкам, висевшим на поясе, Стриин натянул на лицо маску лисы, она придавала ему уверенности и напоминала о тех, за кого сражается, и двинулся вперед.

До кургана оставалось пара тройка километров, он уже вот-вот должен показаться из-за деревьев, но актер уже не мог идти. Воздух стал тяжелым, где-то посередине груди шевелился какой-то комок, вызывая тошноту и недомогания, а в горле уже стоял целый валун. Но он шел, медленно, но верно пробирался к тому месту, откуда исходил весь этот смрад, где сейчас находился тот, кто не знает ни жалости, ни сострадания. Меж деревьев мелькнул огромный снежный сугроб, а когда актер вышел на более свободное место то понял, что добрался.

Курган был огромным, в высоту метров десять, и напоминал обрезанное наполовину яйцо, покрытое снегом. Когда деревья начали редеть и Стриин смог видеть то, что происходит рядом с этим гигантов, он пригляделся. В самой дальней части, чуть дальше самого кургана, кто-то сидел, похожий на черную точку, среди белого листа. Стриин присел и начал красться между деревьев, чтобы подобраться как можно ближе и при этом остаться незамеченным. Остановившись возле крайнего дерева, актер пригляделся, а когда понял, что это за черная точка, посреди поля, то хищно оскалился, чувствуя, как закипает кровь в жилах.

Анап Морулус с ног до головы в черных одеждах. Кожа серая, словно мокрые стены, по всему лицу, как и на руках, набухли черные вены, темно-каштановые волосы заметно отрасли, почти до лопаток, и стали угольно-черными. Анап сидел на коленях, уронив голову на грудь. На ногах у мясника лежали черно-серые ножны, на которых из гагатов был сложен какой-то рисунок. В них был вставлен меч, с темной рукоятью, с широкой полукруглой гардой и навершием виде какой-то птицы. Руки Анапа лежали на середине меча и едва заметно светились черным. Стриин смотрел по сторонам, затаившись за деревом, но никого кроме выродка не видел. Наблюдение на Анапом тоже ничего нового не принесло, он все также сидел, склонив голову, возложив светящиеся руки на меч. Ждать более становилось бессмысленным, да и опасно. Пока этот выродок находится в трансе, можно попытаться убить его быстрее, чем он успеет как-то отреагировать.

Мелкими перебежками актёр забирал левее, сокращая расстояние с королём пустоты. С каждым пройденным метром, сердце колотилось все быстрее, злоба и ярость накатывали с новой силой, а жажда крови уже выходила за все рамки нормального человека. Расстояние сократилось до двадцати шагов, при этом Стриин оказался точно за спиной Анапа. Два длинных прыжка, меч, которым его благословили, мертвой хваткой сжат в руках, замах, удар…

Стриин метил точно в слабое место черных демонов, солнечное сплетение, где располагалось ядро их силы. Меч врезался в спину и сломался, словно ударился об каменную стену. По руке актера прошел откат, руку свело и по ней разлилась жгучая боль. Стриин отпрыгнул на два шага назад, держась за болевшую руку и боковым зрением заметил шевеление. Голова Анапа поднялась, согнулась влево, вправо, затем он встал, взяв меч в левую руку и медленно повернулся к тому, кто пару ударов сердца назад пытался его убить. Зеленые глаза, заполненные бездной, впились в лицо Стриина, как две иглы. По спине актера прошел холод, ноги невольно подкосились, а взгляд так и застыл в бездне этих двух зеленых болот.

– Ave, Flammae Venator (Здравствуй, Пылающий охотник), – проскрипел неявственным голосом Анап. – Vos adhuc superstites et etiam custodivit seniores vestri pupa (Ты все-таки выжил и даже сохранил свою прежнюю куклу).  

– Claude os tuum, (Пасть захлопни). – выкрикнул Стриин и бросил в короля пустоты две склянки.

Живой огонь попал точно в лицо Анапа, тот даже не пытался уворачиваться или защищаться, бомба с маслом разбилась об грудь. Все тело выродка охватил огонь, да такой жаркий и сильный, что даже Стриин почувствовал, как его облизывают языки пламени, хотя он уже стоял на почтительном расстоянии. Огонь вовсю полыхал на теле Анапа, но болезненной агонии или криков не было, вообще никакой реакции, словно все так и должно быть. Огонь внезапно потух, так быстро, что Стриин даже не сразу понял. Вокруг короля пустоты появилась черная аура, а на лице жуткое подобие ухмылки. 

– Sic vestri pupa est adhuc conscius. Aut si certus ut reprehendo omnia in homine, misellus (Так значит твоя кукла еще в сознании. Либо ты решил свалить все на жалкого человека), – ухмылка расширилась, – aut tu ita misellus et ignavus, qui te timent ad pugnam me iterum. Post omnes, iam amissa semel (либо ты столь жалок и труслив, что боишься вновь сразиться со мной. Ведь один раз ты уже проиграл).

– Ille non timere (Он не боится), – Стриин зло скалился, обходя противника по кругу, – Im ' iustus non reliquit eum in tamen. Debes mihi beneficium, nam illa duo foramina, quod vos reliquistis me, ut a mnemosynum (просто я его пока не пускаю. У тебя передо мной должок, за те две дырки, что ты мне на память оставил).

Актер запустил руки в карманы жилетки и молниеносно выбросил оттуда четыре стеклянных сферы. Черный дурман, парализующий яд, жгучие раны и свери́ловая плесень. Все бомбы достигли цели, все как одна попали в короля пустоты и Стриин видел, что эффект от них есть, только вот черному владыки это все, как с гуся вода. Черная аура вновь окутала тело Анапа и все раны, нанесённые бомбами, пропали.

– A misellus persona (Жалкий человек), – насмешливо проскрипел король пустоты. – Tu autem, a parvo forte occidere me tantum momento fregit tua maledictus sigillum, tu autem infirma. Et nunc in manibus est a gladio, et faber de tenebris decessor noster. Est imbuti eius fortitudo et potentia, quae ego feliciter absorbetur, donec intervenit (У тебя был крошечный шанс убить меня лишь в тот момент, как я сломал вашу клятую печать, но ты оказался слаб. А сейчас в моих руках меч скованный из мрака моим предшественником. Он пропитан его силой и мощью, которую я успешно поглощал, пока ты не вмешался).

 Анап поднял руку и из его ладони вылетело шесть черных дротиков. Стриин успел уклониться от первой порции, как почти сразу в него полетела вторая, а за ней и третья. Одна из последней шестерки оцарапала шею и ладонь. Неприятно, но терпимо.

– Flammae (Пылающий), – выкрикнул актер и бросился на Анапа.

Стриин осыпал короля градом ударов, сила демонов, что разлилась по его телу, дала ему небывалый запас сил и скорости. Анап, а точнее его сосуд, лишь лениво отражал удары своим черным, как самая темная ночь, мечом. Когда актеру уже казалось, что вот-вот и он достанет короля пустоты, то Анап лишь лениво уклонялся, при этом на лице его не сходила омерзительная ухмылка. После продолжительного боя, в котором атаковал лишь Стриин, случился перелом. Король пустоты, которому явно надоела эта возня, после очередного уворота от, казалось бы, смертельного удара, взмахнул ногой метя актеру в голову, но тот успел поставить блок, который его не особо и спас. Стриина отбросило на добрые три метра, причем под конец актер даже не смог устоять на ногах, рухнув на землю. В этот момент, оболочка Анапа, направила на него руку и из нее за два удара сердце выросла пика небывалой длины.

Лишь благодаря силе демона, Стриин смог буквально за доли секунды увернуться от летящей смерти, вскочить на ноги и направив руку для ответного удара выкрикнуть.

– Sagittis (Стрелы).

Из ладони актера сорвалось по меньшей мере десять сгустков огня, очертаниями напоминающие стрелы. Все как один, всполохи угодили в щит короля, который он сформировал за долю секунды. Когда очередная атака актера была отражена, бывший Анап зло оскалился, взялся двумя руками за меч и взмахнул им в сторону Стриина. С острия меча сорвался черный серп и полетел в сторону актеру. Увернуться было невозможно, темная сила летела слишком быстро, а актер стоял слишком близко. Удар пришёлся точно в грудь, точнее в рапиру и кортик, которые Стриин выставил для удара. Оба оружия рассыпались в пыль, а черная энергия ударилась в грудь. По ощущениям это было сравнимо с ударом молота, от очень сильного кузнеца. Актер отлетел на землю, пропахав около двух метров назад, и замер, словно мертвый.

– Tu misellus (Ты жалок), – ехидно обронил король пустоты. – Tibi et misellus ignavus, qui vocat ipse rex, non sunt pares in me. Incurventur ante me, et ego dona tibi celerem mortem (Ты и этот жалкий трус, что называет себя королем, мне не ровня. Склонись передо мной, и я дарую тебе быструю смерть).

– Pedicabo ego vos (Да пошел ты), – кривясь от боли процедил Стриин, принимая сидячие положения. – Sic ille iam perdidit ad vos, sicut et nunc. Bene, ultus nos duo (Так значит он тебе уже проигрывал, как и я сейчас. Что же, отомсти за нас двоих), – Стриин тяжело встал на ноги и злобно оскалился. – Flammae (Пылающий), – голос исказился, – Venator(Охотник).

Стриина дернуло, словно от удара током, затем еще раз, а потом началось. Голову начало мотать в разные стороны, маска слетела с лица, а на ее месте поверх лица стала расти лисья морда. Пламя объяло всю голову и начало спускаться по телу. Когда огонь дошел до плеч, он стал поглощать одежду, формируя на голом теле плотный доспех, сотканный из огня. В области, где грудь, переходит в живот, огонь пошел в левую и правую сторону, формируя еще две конечности. Ноги Стриина согнулись, словно готовясь к прыжку и их тоже окутал плотный огонь, формируя на них подобие шипов. Когда все тело актера было укутано в плотный огненный кокон, за его спиной стали сформировываться три огромных хвоста, переливающихся всеми оттенками красного и рыжего.

– Tandem ostendit (Показался наконец), – спокойно проговорил король пустоты. – Lorem ipsum dolor sit humana, mundo, frater (С прибытием в мир людей, брат).

– Non es frater meus (Не брат ты мне), – прорычал Flammae, – creatura ex abysso (тварь из бездны).

– Tu etiam, offensus his duobus caudis (Ты все еще в обиде за те два хвоста), – Анап приподнял брови. – Puto haec sunt parva, quae, comparatur ad id quod volo tibi offerre. Mecum, Flammae Venator, vocare populum tuum, et simul nos accipere hoc mundo (Я думаю это мелочи, по сравнению с тем, что я хочу тебе предложить. Присоединяйся ко мне Пылающий охотник, призови своих подданных, и мы вместе захватим этот мир).

– Non experiri ad animum mihi, Abyssi Weaver (Не пытайся меня подкупить, Ткач бездны), – Flammae злобно оскалился. – Te et tuum genus creata est perdere. Est inane, pro te, est an idyllium et non opus est tibi aliquid aliud. Ergo, verba tua de unione sunt mendacium (Ты и твой род созданы, чтобы разрушать. Для вас пустота, есть идиллия и ничего другого вам не нужно. Поэтому твои слова о союзе, ложь).

– Non sum tam tyrannus, ut decessorum (Я не такой тиран, как мои предшественники), – Abyssi начал медленно прохаживаться. – Meum est consilium, nisi exstirpare omnes homines, ita quod nos, daemones, si iam non sit ducta in mundum horum turpis creaturis. Quot fratres sunt, ducatur hic non sua voluntate, sed natura desiderium, quod non possumus resistere. Etiam ego et tu, reges, non fugit hoc fatum. Et scis quam multi fratres nostri fecerunt et non revertetur, quam multos ex eis subiit ritu interitum? Milia et milia, quae ab infima, finis cum archdemons. Et vis permanere hac catena mortes? Operor vos volo fratres nostros mori, quia creavit nos, sicut hic (Мой план состоит лишь в том, чтобы искоренить всех людей, да бы нас, демонов, более не затягивало в мир этих уродливых созданий. Сколько наших собратьев затянуло сюда не по их воле, а по инстинктивному желанию, которому мы противиться не можем. Даже нас с тобой, королей, не миновала эту участь. А знаешь сколько наших собратьев не вернулся назад, сколько из них подверглась ритуалу изничтожения? Тысячи и тысячи, начиная от низших, заканчивая архидемонами. И ты хочешь продолжить эту цепочку смертей? Хочешь, чтобы наши братья умирали лишь за то, что нас такими создали)?

– Homo (Люди), – голос Flammae был спокойным, а огненные глаза следили за каждым движением короля пустоты, – est cibus. Etiam si non possumus resistere iens ut lux animae, quae aperuit nobis, sed nos non debet considerare illud maledictum aut. Animae – sunt principia de potestate nostra, si nos non pascuntur in potestatem animas hominum, nostrum genus, morietur ex (это пища. Пусть мы и не можем противиться тому, чтобы идти на свет души, что открылась для нас, но и считать это проклятьем не стоит. Души – источники нашей силы, если мы не будем питаться силой душ людей, наш род вымрет).

– Non mori ex (Он не вымрет) – зло поправила Abyssi, – is mos tantum prohibere progressum. Inferior daemones semper inferiores sunt, rarissimae erit majorennes, et reges erunt reges. Quid iniuriam cum constantia (он лишь перестанет развиваться. Низшие демоны, всегда будут низшие, старшие старшими, а короли королями. Что плохого в постоянстве)?

– Nostra potestate etiam incipiunt deficere. Sine alimentum, incipit arescet, et tandem nos mori defatigationem (Наша сила тоже начнет гаснуть. Без подпитки она начнет чахнуть, и в конце концов мы умрем от истощения), – Flammae согнулся для прыжка. – Sine animas humanas, daemones committitur occidere se, quia potentia et fortitudo. Possumus vivere sine populus (Без людских душ, демоны начнут убивать друг друга, за власть и силу. Без людей нам выжить).

Flammae прыгнул и оказался в шаге от тела Анапа. Две мощные лапы обрушились на короля пустоты, но тот и не думал убегать. Из плеч выросли два огромных щита, принявшие весь удар на себя. Град ударов мощных лап посыпался на Анапа, все четыре лапы активно пытались достать до тела, но все они встречали на своем пути выросшие щиты и отскакивали от них, словно мячи. У Flammae Venator сработал какой-то рефлекс, и он буквально за секунду до того, как меч, объятый черным светом, снесет ему голову, отпрыгнул в бок. Оказавшись по правую руку от короля пустоты, демон замахнулся ногой, целясь в голову, но и здесь удар не достиг цели.

– Misellus conatus (Жалкие попытки), – прошипел король пустоты. – Non potuit occidere me ante, et multo magis nunc. Gladium tenebrarum satis est an interesting ludibrio, praesertim in peritus manus (Ты не смог меня убить раньше, а уж сейчас и подавно. Меч мрака, довольно интересная игрушка, особенно в умелых руках).

Abyssi сделал полукруг мечом и наискосок ударил в сторону тела актера. С лезвия сорвался два черных, как ночь, серпа темной энергии и с непостижимой для человеческого глаза скоростью полетел точно в цель. Увернуться было нереально, поэтому король огня сомкнул все четыре руки и взревел, словно обезумевший медведь. Четыре пары рук увеличились в трое, покрывшись золотым коконом огня. Темная энергия влетела точно в этот огонь, прорвалась примерно до середины и рассеялась. Когда Flammae разомкнул руки, он понял, что по ним сочится человеческая кровь. Уставив пылающие от гнева глаза на противника, король огня выставил две нижние руки вперед, а две другие развел в стороны и согнул в локтях. Два столба огня из нижних конечностей ударили по прямой, а десять стрелоподобных всполохов полетела по дуге, целясь в тело Анапа. Два прямых луча врезались в огромный щит, выросший из левой руки короля пустоты, а вот пять из десяти стрел цели достигли. Две попали в грудь, одна в плечо и еще одна точно в лицо.

– In impudent vulpes (Наглый лис), – в злобе прорычал Abyssi, держась за покорёженное лицо, которое медленно покрывалось черной жижей. – Dedi te in casu. Te noluit. Nunc moriemini, et in casum tu, ego mittam omnes servi tui (Я давал тебе шанс. Ты отказался. Теперь ты умрешь, а в след за тобой, я отправляю всех твоих слуг).

Abyssi Weaver прижал меч долом ко лбу, сжал рукоять так, что заскрипели кости в теле Анапа и что-то произнес одними лишь губами. Меч из темной стали вспыхнул черным и поглотив тело Анапа, погрузил его в непроглядную тьму. Когда кокон пропал, растворившись словно дым, перед Flammae предстал совершенно другое существо. Голова Анапа стала похожа на паучью, с торчащими наружу клыками и рогами, усеявшими голову. На спине выросли четыре черные лапы, тело покрылось пластинами и шипами, ноги укатили коконы, а вокруг слоился дым, столь черный и густой, что не видно было что за ним находится.

Это нечто, которое некогда было Анапом, уставило огромные зеленые глазища на короля огня, клацнуло зубами, что проросли даже снаружи и рванулось с места. Взмах меча, мимо, второй, как и третий тоже прошли в сантиметре от Flammae. Тело Стриина было гибким и натренированным, что несравненно давало плюс королю огня, в то время как тело Анапа двигалось как-то скованно и неуверенно, словно Abyssi еще не привык к этой оболочки. После очередного неудачного выпада, Flammae крутанулся, зайдя королю пустоты за спину и двумя лапами, покрытыми золотым огнем, что было духу ударил в спину, в то место, где было сосредоточение силы. Черный панцирь принял на себе столь мощный удар без последствий, даже легкой вмятины не появилось. Abyssi не остался в долгу. Повернувшись в сторону противника, он сделал полукруг сверху вниз, а после молниеносно наискось.

Руку, некогда принадлежавшую Стриину ужалило и по ней хлынула кровь. Разрез получился глубоким и широким, стало видно кости и мышцы, но это не было смертельным. Порез затянулся огнем, оставив на коже молочный шрам, кровь остановилась, в глазах короля огня с еще большей силой вспыхнула жажда крови. Прижавшись к земле, Flammae покрыл руки и ноги золотым огнем, и словно дикий зверь ринулся на короля пустоты. Abyssi махнул мечом, выпуская серп темной энергии, мимо, король огня отпрыгнул в сторону, как и от второго. Удар пришёлся Abyssi точно в грудь, он был столь сильным, что короля сбило с ног, но он не упал, его удержали четыре лапы, росшие из спины.

Abyssi вскочил на две ноги, истошно заверещал и выставив левую руку в сторону врага начал исторгать из нее черные стрелы. Король огня ловко уходил от каждого снаряда, прыгая и кувыркаясь в воздухе, а когда выдался удачный момент, он открыл лисью пасть и из нее вырвался плотный шар золотого огня. Abyssi замахнулся мечом, чтобы разрубить его, но снаряд неожиданно скакнул левее, а после вновь сменил траекторию и врезался в грудь. Взрыв был поистине ужасающей мощи, весь снег на ближайшие пару сотен метров растаял, деревья загорелись, а земля вокруг двух королей пылала нестерпимым жаром.

Когда дым немного рассеялся, Flammae увидел Abyssi, опирающегося на меч. В его черном панцире зияла дыра, явив миру черное нечто, переплетённое сини-серыми жилами, при этом оно пульсировало, словно сердце. Abyssi выпрямился, при этом немного качнувшись, приложил руку к ране, и она начинала быстро затягиваться. Flammae же в это время не стоял без дела, два прыжка, и вот он уже слева от врага, прыжок и король огня уже в плотную к королю пустоты. Взмах меча, но мимо, Flammae уже поднырнул под руки врага, изогнулся и резко выпрямил хвосты.

Тело Стриина, прошило насквозь семью огромными шипами, выросшими из ног короля пустоты, хвост застыл в паре сантиметров от зияющей дыры. По телу актера ручьями потекла кровь, золотой огонь, откатывающий его начал гаснуть. Когда шипы втянулись обратно в тело, Abyssi отскочил назад, не отпуская пробитое место, в то время как король огня пал на землю лицом в низ и тяжело дышал.

– Erat admodum periculosum (Это было довольно опасно), – проскрипел король пустоты жутко скалясь, – sed tu adhuc infirma et misellus occidere me. Nunc moriemini te, hic in hominum societate. Ego absorbet potentiam tuam et factus est invictum. Nulla alia regem, et cum eo totius exercitus, potest ex adverso mihi (но ты все равно слишком слаб и жалок, чтобы убить меня. Теперь ты сам умрешь, здесь, в мире людей. Я поглощу твою силу и стану непобедим. Ни один другой король, даже со всей своей армией, не сможет меня одолеть).

Когда рана полностью затянулась, Abyssi выпрямился, встряхнул головой, словно избавляясь от наваждения и медленно пошел к лежачему противнику. Когда король пустоты оказался возле короля огня, он со злобным стрекотом, напоминающим смех, саданул ногой в грудь Flammae. От неожиданного удара его перевернуло на спину, а лисья морда исказилась в приступе боли. Острие черного меча нацелилось точно в то место, где у Стриина было сердце и амулет.

– Vale (Прощай). – Скалясь бросил Abyssi и черный меч опустился вниз.

***

Стриин сидел на привычном холмике, смотря куда-то в даль, и трясясь от холода. Летние пейзажи сменились зимой. С тяжелых свинцовых облаков сыпал снег, вся растительное пропала, оставив лишь голую землю, что сейчас медленно засыпал крупный снег. Температура упала до минусов, от чего актёру в легкой одежде было нестерпимо холодно. Конечности окоченели, каждый вдох вызывал боль в горле, и с каждой проведенной минутой на лютом морозе, все больше клонила в сон. Бежать из собственной души было некуда, Стриин конечно пытался вернуть себе контроль над телом, пытался проснуться, но словно бился об невидимую стену. Бросив попытки и надежды на возвращение, актер просто поднялся на холм, сел под деревом, что сейчас больше походило на корягу, и стал ждать конца.

Не сказать, что ему было особо страшно, ведь он заранее знал, на что шел, просто было как-то обидно. Он думал, что умрет героически, сразив короля пустоты, а в итоге подыхает в чертогах собственной души, которую заносит снегом и сковывает мороз. Стриин не знал, сколько точно он находится в этом месте, час, два, сутки, вечность. Когда глаза стали закрываться, абсолютно не слушаясь хозяина, за спиной раздался хруст снега, кто-то неспешно приближался к нему. Может только за счет этих звуков, актер нашел в себе последние силы, чтобы ненадолго прийти в сознание.

– Quid (Что)? – Стуча зубами насмешливо прохрипел актер. – Adhuc non potuit tolerare possis? Post omnes, directore erat jus. Purus mortem (Все-таки не смог справиться с пустотой? Все-таки директор была права. Чистой воды самоубийство).

– Брат, я не понимаю твоего языка.

У Стриина расширились глаза и сердце, которое казалось почти, остановилось, забилось в стократ быстрее обычного. Поднявшись с трудом на окостеневшие ноги, актер повернулся и увидел ее. Альмета, внешностью и возрастом застывшая в шестнадцати годах, смотрела на него добрыми глазами, но при этом в них был что-то такое, что обычно просматривается у женщин преклонных лет. На лице сияла улыбка, создавая на щеках красивые ямочки. Она была одета в платье цвета заката, ее волосы, тщательно расчёсанные и завитые волнами, струились по плечам почти до поясницы. Альмета выглядела очень спокойно, она буквально излучала это умиротворяющие чувства. Она раскрыла руки для объятий и склонила голову на левое плечо, выжидающее смотря на своего брата.

Стриин сделал неуверенный шаг вперед, затем еще один, а после третьего бросился к сестре так же, как делал это в детстве. Они обнялись так крепко и так искренне, что не видел человек более искренних и чист чувств чем этим. Младший брат, зарылся в волосы старшей сестры и тихо плакал, но его слезы не долетали до земли, обращайся в льдинки еще в воздухе. Альмета же в свою очередь легла на плечо Стриин, источая тепло и заботу, и нежно поглаживала его по спине. Она всегда так делала, когда он приходил в слезах, после очередного падения или драки. Это единственное, что могло успокоить его. 

– Я умер, – прошептал Стриин, – или боги смилостивились надомной и вернули тебя?

– Ни то и ни другое, – ангельски пролепетала Альмета. – Ты еще не умер, а я никуда и не уходила.

– Я знаю, – Стриин шумно втянул воздух. – Я всегда знал, что ты присматриваешь за мной, сестренка.

Брат и сестра наконец расцепили объятия. Альмета игриво осмотрела округу и недовольно поцокала языком.

– Какое запустенье, – с досадой сказала сестра. – Почему твоя душа стала такой холодной и мрачной?

– Не знаю, – Стриин виновата пожал плечами. – Возможно вместе с желанием жить, гаснет и свет души.

– Я видела, как здесь, до самого горизонта цвели невообразимые цветы, – Альмета подошла к стволу дуба, – а это дерево, был столь величавым и прекрасным… Сейчас это лишь тень его самого.

– Видела, – изумился актер словам сестры. – Ты что уже являлась мне?

– И не раз, – Альмета усмехнулась. – Просто ты этого не помнишь. Я, лишь часть себя настоящий, малая искра, что притаилась в твоей душе. Я оказывала на тебя лишь небольшое влияние, успокаивала тебя во снах, когда ты скитался. Помогала справиться с проблемами, нагоняя на тебя радостные воспоминания. И помогала тебе управляться с демоном, что все же пробрался в твою душу.

Стриин открыл рот, хотел было что-то сказать, но не смог, нужный вопрос никак не мог сформироваться в продрогшей до самого мозга голове. Актер сделал три шага вперед, разгребая туфлями снег, и оказался возле своей сестры, под ветвями могучего дуба.

– Значит это ты, – грустно прошептал Стриин. – Ты та, кто не пустила демона к моей душе.

– Нет, – сестра грустно покачала головой. – Ты сам не дал ему пройти. Твои чувства, твои эмоции, были столь сильными и искренними, что демон просто не смог пробиться к твоей душе. Она была для него слишком сильной. Он боялся, что не справиться с ней.

Актер поднял глаза и посмотрев на Альмета, увидел в ее глазах столько искренней тепла и заботы, что мороз, который сковал его до костей, начал отступать. Он подошел к сестре, зарылся в ее волосах рукой и заглянул в глаза. Взгляд, как у мамы, такой же добрый, наполненный любовью. Никто и никогда не смотрела на Стриина так, как это делали его сестра и мать. Актер вновь обнял сестру, но в этот раз в сотни раз нежнее. Мороз и пурга начали отступать. Мир преображался на глаза. Сугробы таяли, а на их месте тут же вырастали цветы, что разносили дурманящий запахом. На небо прорезалось солнце, да такое яркое, что слепило глаза даже через закрытые веки. Когда Стриин вышел из объятий и поцеловав сестру в щеку, он поднял голову и увидел над собой непроницаемую крону могучего дерева, что секунды назад было голым.

– Спасибо тебе, – спокойным голос прошептал Стриин, держа сестру за руки. – Теперь я понял в чем моя сила, – а после склонившись к ухе сестру нежно, вкалывая в каждое слово чувства, проговорил. – В любви к близким мне людям.

***

Острие черного меча вонзилось в землю и ушло в него почти на половину. Abyssi резко обернулся и увидел, что его враг, секунду назад изливающийся кровью и задыхающийся, уже стоял на ногах по левую руку от него. Все раны на человеческом теле зарастали на глазах, злобный оскал на лисьей морде, становился более спокойным, равнодушным, таким, какой бывает и людей, что чувствуют превосходство. Огонь, что окутывал все тело актера, менял окрас на золотой. Flammae скакнул так внезапно и резко, что король пустоты успел лишь выдернуть оружие из земли.

Меч вместе с руками упал на землю, Abyssi взвыл так громко, что его крик должен был слышан на другом конце планеты. Вой оборвался очень резко, ведь четыре лапы, объятые золотым пламенем, врезались в не так давно затянувшуюся брешь, пробили ее насквозь, и вырвали оттуда пульсирующий черный комок. Король пустоты дернулся, словно в судороге, его черный панцирь, паучьи лапы и морда спали с тела Анапа, словно дым и бездыханное тело бывшего актера повалилась на землю, разливая кровь.

От тела начала отделяться черная тень и когда ее размытые контуру стали походить на огромного уродливого паука, всего покрытого шипами и каким-то отростками, она попыталась ускользнуть, уйдя в землю, но не успела. Одна из нижних лап Flammae схватила ее, словно она была осязаемая и притянула.

– Quam (Как)? – хрипло прошипела тень, хотя никакого намека на рот или пасть не было. – Vos non potuit vincere me, in wastelands, cum non in gladio tenebrarum tamen. Quomodo tu nunc (Ты не смог меня победить, в пустошах, когда у меня еще не было меча мрака. Как ты смог сделать это теперь)?

– Anima humana est cibus (Человеческая душа – это пища), – спокойно прорычал Flammae. – Et hic homo, nunc est ardens ita clare et violenter, quod non habeo tempus ad hauriendum virtus eius, ibi est tantum. Hic homo voluit morte tua tabellarius, quia conatus malum eius, o homines, voluit ad protegendum populum, qui nunc sunt pugnans cum geeks, ex hoc eius anima erat saturatioribus tam fortis animos, et dare eam inauditum virtus. Non gladio aut aliis telum comparari potest cum potentia animae humanae (А у этого человека, сейчас она пылает столь ярко и неистово, что я не успеваю поглощать ее силу, настолько ее много. Этот человек желал смерти твоего носителя, ведь он пытался навредить его дорогим людям, он желал защитить людей, что сейчас сражаются с твоими выродками, от этого его душа и пропиталась столь сильными чувствами, дав ей небывалую мощь. Никакой меч или другое оружие, не сравниться с силой человеческой души).

Abyssi Weaver зашипел, так низко и мерзко, что сводило зубы. Flammae Venator открыл лисью пасть и из нее вырвалось пламя. Черная тень загорелась, паук начал биться в агонии, пытался вырваться из лап короля огня, но не мог. Через минуту вся черная тень паука была объята пламенем. Он визжал, клацал зубами и бил лапами, но тщетно. Крик оборвался, огонь потух, а черная тень кусками пепла улетела в небо.