Текст книги "Фартовое дело"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

ВСЕ БОЛЕЗНИ – ОТ НЕРВОВ

Светка, сидя за столом, курила уже десятую кряду «Мальборо-лайт». Никита скромно и молча, стараясь не обращать на себя внимание, перечитывал «повесть Белкина». Серый, постукивая карандашом, смотрел на радиотелефон для «дальней связи». Тот молчал.

– Вызови его еще раз! – потребовала Светка.

– Я же сказал: нельзя по нему часто трезвонить. Это ж нелегалка. И так уже четыре раза выходили. Запеленгуют – не расплатишься. Ребята с машин говорят, нынче здесь – завтра там. А мы тут, в поселке, с места треплемся. Запросто засечь могут.

– Ну и что делать?

– Не знаю. В Знаменку ехать, наверно…

– Очень здорово! – буркнула Булочка. – Ни хрена ничего не зная, за полста километров пилить. А вдруг там Маузера уже пошмаляли?

– Очень может быть… – вздохнул Серый. – Жизнь – она такая… Ну а ты что предложишь? На озеро рвать?

– Не знаю я… – проворчала Светка. – С озера тоже никто не докладывает.

– Да я десять минут назад Сане звонил. Все нормально, никто не появлялся. Даже местные машины. А у Сани прямая связь по УКВ с Дорошином и поворотом с трассы. Мышь не проскользнет.

Светка придавила сигарету и сказала:

– Терпеть не могу торчать где-то далеко и ни черта не знать! Хрен с ним, поехали в Знаменку!

– Не волнуйся ты так! – произнес Серый. – Все болезни от нервов, только сифилис от удовольствия. Возьми своего Никитку, потрахайся, сними стресс!

– В лоб получишь, трепло! – огрызнулась Булочка. – Делать мне больше нечего. Бери два джипа, десять ребят. В Знаменку поедем.

– Убедил на свою голову! – произнес Серый. – Я вообще-то так, от балды насчет Знаменки сказал. Нечего там ловить. Почти три часа прошло, и мы туда по проселкам меньше чем за час не доползем. Маузера действительно могли зажать. Если зажали по-крупному, там уже не поможешь. А вот менты туда, если стрельба была, как раз успели подвалить. Поскольку если Маузера на сухую сделали – минимум четыре трупа. Может, и ОМОН прискакать, а с ними в войнушки играть – я, извини, не подписывался. У Никиты опыта больше – это они в Чечне с ментовскими блоками друг по другу палили…

– Брехня это, – отозвался Никита. – Журналюги наврали. Я такого не видел.

– Ты лучше скажи, как человек с боевым опытом, – насчет «боевого опыта» Серый явно издевался, – куда, по-твоему, ехать надо?

– И скажу, – неожиданно набрался духу Никита. – Наш главный объект – озеро. Стало быть, надо его сторожить.

– Военная кость! – саркастически-одобрительно съязвил Серый. – Вот так вы, блин, «конституционный порядок» и восстанавливали. Сторожили небось любимый город Грозный, а по селам чечены шашлыки кушали и солдатских матерей трахали…

– Ты там был? – сузил глаза Никита. Он чуял, что у него тоже нервы не железные. Сейчас его резанули по живому.

– Я в Афгане был, – рявкнул Серый, – когда ты еще в горшок писал! Я майор, понял? У меня таких ссыкунов, как ты, под началом триста штук в батальоне было!

– Ну и как? – Никиту повело. – Нормализовал ситуацию? Интернациональный долг выполнил?! Небось как замполит мозги всем полоскал, а сам пороха не нюхал?!

– Заткнись! – заорала Светка, обращаясь к Никите, потому что увидела, как лицо Серого багровеет, а глаза наливаются кровью. – Куда ты лезешь?! Он же тебя по стенке размажет! А ты (это уже к Серому относилось) тоже хорош! Зачем пацана теребишь?! Тебе сколько в Афгане было?! Под тридцать, наверно? Тебя пять лет в училище учили, ты уже отслужил до фига, когда туда доехал. А его прямо из школы – в мясорубку! Вояки, е-мое!

– Да что б я позволил недоноску меня, офицера, порохом попрекать?! – Кулачищи у Серого сжались, вены вздулись, глаза стали бычьи, бешеные. В обычное время Никита точно застучал бы зубами со страху, но тут что-то нашло. Такое, как там, в грозненском подъезде, когда он шестерых расстрелял в упор. Разница в весовых категориях между ним и Серым была как между сибирским котом и сибирской лайкой. Но все же не всякая лайка сунется к прижатому в угол коту. Иной раз и глаза побережет от когтей.

– Завязывай, я сказала! – сказала Светка стальным голосом. И в руках у нее откуда-то возник пистолет. Серый поглядел и понял: это не шуточки.

– Садись в кресло! – не сводя дула с Серого, произнесла Булочка. – Сел? Молодец. А теперь повторяй вслух: «Я остыл, я не сержусь, я добрый человек…» Ну!

– Я остыл, я не сержусь, я добрый человек… – повторил Серый и улыбнулся. – Ну ты, Светлана Алексеевна, кого хошь остудишь…

– Ты тоже остыл? – строго спросила Светка у Никиты.

– Остыл… – ответил он извиняющимся тоном. Волна злобы сошла на нет, ему стало стыдно, что он, который всего несколько часов назад внутренне осуждал Светку за то, как она помыкает Серым, сам резанул словом этого мужика. У него ведь такая же боль, как у Никиты, только на десять лет постарше…

– Извини, Серега! – произнес Никита, понимая, что должен сделать это первым. И протянул руку.

– Какое там… – Серый, должно быть, тоже что-то понял. – Ты тоже не обижайся, это я с дури и от нервов. Базар был не по делу.

– Ладно! – подвела итоги Светка. – Самозванцев нам не надо, атаманом буду я. На все, что тут говорилось, – наплевать и забыть. Едем на озеро. Серый, готовь джипы и ребят. Полчаса на сборы! Давай на завод, мы позже подъедем.

– Есть! – ответил Серый почти не в шутку и вышел из Светкиного кабинета. Светка, едва за ним закрылась дверь, тут же заперла ее на замок. Никита удивился.

– Зачем это?

– Не догадываешься?! – подмигнула Светка.

– Догадываюсь… – пробормотал Никита. – Только ты же сама говорила, будто тебе не до этого… Да и я не больно готов.

– Дельную мысль Серый подал, между прочим, – усмехнулась Булочка, обнимая Никиту и поглаживая по спине. – Нервы у всех разыгрались. Вы из-за ерунды чуть не сцепились, на меня ярость нашла… Дернулся бы он на тебя – точно впаяла бы между глаз. Ишь, зверюга афганская, на такого маленького-хорошенького полез!

– Я сам звереныш… – произнес Никита. – Чеченский…

– Ну-ну, не петушись… Вообще оставь эту тему. Сейчас я тебе нервишки успокою. Стой смирненько, ладно?

Светка опустилась на колени, распахнула ширинку на Никитиных брюках, ловко и осторожно вытянула на свет Божий все, что можно. И принялась за известную бабскую работу. Жадно, азартно, посапывая и поглаживая. Никите сразу стало все равно, что еще сегодня успеет приключиться. Он нежно гладил Светку по золотистым волосам, по ушкам с сережками, по щечкам, по шейке и трепет ощущал, волнение, желание, страсть… Даже покачиваться стал чуть-чуть вперед-назад…

– Все, – сказала Светка, поднимаясь с колен. – Готов к труду и обороне!

Она не долго думая сдвинула все со стола на один край и легла спиной на освободившееся место.

– Действуй, действуй! – поторопила сердито. – Времени не вагон!

Никита торопливо задрал ей юбку, спустил тонкие черные трусики с кружевами, растянул коленки, втиснулся…

– Не так немножко, – хихикнула Светка и подняла ноги так, что сапожки с каблучками оказались у Никитиных щек. – Ну, давай! Так! Ухвати меня за ноги, а то скользить буду… Крепче! У-ух! У-ух! Нормально-о…

Все, что стояло на столе, да и сам стол, начало брякать, скрипеть и ходить ходуном. Никите чудилось, будто их возню тут, в кабинете, не только на всей даче слышно, но и на хлебозаводе за километр отсюда. Сначала было как-то неловко, даже стыдно, но потом стало наплевать. Какой-то предел перескочил, когда уже срам срамом не кажется. И, напротив, даже гордость петушиная пробивалась. Мол, все вы, здешние, эту жуткую Светку боитесь, а я ее трахаю, да так, что весь дом трясется!

– Жарь! Жарь! Жарь! – неистово выдыхала Светка, аж зубами поскрипывая и извиваясь на столе. Она взбила свою черную водолазку с кулоном-черепушкой выше грудок, спихнула с них бюстгальтер и стала крутить себе соски, безжалостно мять свои бедные «булочки». И от этого зрелища – свет-то в комнате вовсю горел! – Никита еще крепче распалился.

– А-я-я-а! – Светкины ноги на несколько мгновений напряглись, Никита почуял под руками вместо расслабленно-нежной плоти крепкие мышцы, Булочка выгнулась дугой, чуть ли не на мостик встала, судорожно сжала себе грудь, а Никите – сапогами! – шею. Потом расслабленно раскинулась на столе, ноги сползли вниз и бессильно свесились, а Никита навалился на нее грудью, схватил за плечи и яростно, несколькими страстными рывками и толчками все закончил…

– Ты извини… – пробормотал он, – я опять туда стрельнул…

– Дурачишка ты! – вздохнула Светка. – Неужели еще не понял, а?

– Нет… – удивился Никита.

– Раньше насчет этого надо было соображать, понимаешь? Четыре месяца назад. Осенью, в подвале, на хлебозаводе…

– То есть… Ты залетела, что ли? – вырвалось у Никиты.

– Когда залетают, то аборты делают. А я – забеременела. Рожать хочу, почувствуй разницу. Так что тут у нас, – Светка нежно провела ладонью по потному животику, сделав заметное ударение на словах «у нас», – маленький живет! Ты чего, испугался, да?! Не бойся, я тебя в загс не потащу, алиментов не спрошу. Я сама богатенькая. И вообще мне это пора. У других в тридцать – уже по трое.

– А на животе почти не видно.

– Конечно. Потому что он или она еще совсем клопышечка. Масенький-масенький… Вот такой! – Светка показала согнутый мизинец. – Но потом вырастет, и будет у меня вот такое пузо!

Тут Светка, не поскупившись, обрисовала ладонью такой объем, что в нем на четверых места хватило.

– Ну а пока вот это поцелуй, – приказала она, и Никита приложился губами к пупочку. Булочка погладила его по голове и легонько отпихнула:

– Так. Все, собираемся! Торжественная часть окончена, начинается праздничный концерт!

НЕМЕЦКАЯ ДОРОГА

Механик, провернув в тенте «Газели» аккуратную и очень небольшую дырочку, выставил в нее объектив наблюдательного прибора собственной конструкции. Есаул, впервые увидев эту хреновину, которую Механик изготовил от скуки, когда они обитали в Москве, от щедроты чувств утверждал, что Механику за этот прибор надо присудить аж Нобелевскую премию или хотя бы Государственную (бывшую Сталинскую). К сожалению, пожелания Есаула Нобелевскому комитету остались неизвестными. А прибор был действительно занятным и представлял собой некий гибрид из перископа и фонендоскопа. То есть внешне он был немного похож на фонендоскоп, а по начинке – на перископ. Состоял он из гибкого гофрированного шланга, вроде того, что бывает в душе, только намного тоньше. Внутри шланга располагалась хитрая система линз и призм, самолично отшлифованных Механиком. На одном конце шланга находился окуляр с резиновым наглазником, похожим на лупу, с эластичным ремешком, надевавшимся на голову наискось, как повязка у одноглазого пирата. Этот ремешок удерживал окуляр на глазе, если у Механика были руки заняты. На другом конце шланга имелась стальная насадка с резьбой, на которую навинчивались разные объективы, которых у Механика было штук пять на всякие случаи жизни.

Вообще-то Механик придумывал свой прибор на тот случай, если потребуется заглянуть внутрь какого-нибудь сложного механизма, в такое место, куда трудно добраться и разглядеть, чего надо открутить или закрутить. К одному из объективов он даже присобачил малюсенькую лампочку от какого-то медицинского зонда, так, что можно было подсвечивать. А еще был сверхмалый объективчик, который можно было пропихнуть через замочную скважину. Но на сей раз Механик употребил самый большой объектив.

Юлька чуть-чуть вздремнула. Даже не проснулась, когда грузовичок проехал мимо бензоколонки и небольшого магазинчика, а затем свернул в направлении Малинина, Лузина и Дорошина. При этом кузов заметно накренило, Механика с Юлькой тряхнуло.

После того как поворот остался позади, Механик довольно долго был в напряжении, несколько раз поворачивал объектив своей оптики назад, посматривал, не маячит ли сзади машина. По мере того как грузовичок стал приближаться к развилке, откуда одна дорога шла на Малинино и Лузино, а другая – на Дорошино, Механик вновь почувствовал дискомфорт. Теперь он повернул объектив вперед и напряженно рассматривал дорогу, освещенную только фарами «Газели», пытаясь разглядеть, нет ли чего подозрительного.

Но вот развилка осталась позади, машина свернула на Дорошино. Сейчас должен был наступить самый что ни на есть критический момент. Механик предполагал, что около Немецкой дороги, которая должна была открыться слева, их обязательно будет кто-нибудь ждать.

До просеки оставалось километров пять. Механик поглядывал по сторонам, и ему казалось наивным то, что он задумал. Снегу полно, «Газель» по самый бампер сядет. Да и просека наверняка бревном завалена.

Механик вовсю ругал себя за поспешное решение. И вдруг увидел в свой монокуляр странную картину. Впереди, наискось и поперек дороги, стоял трактор «Беларусь» с бульдозерным ножом и ковшом. Мотор его уныло тарахтел, оглашая тишину леса дребезжащим эхом. Поскольку трактор находился меньше чем в двухстах метрах от Немецкой дороги, у Механика поначалу аж сердце защемило – подумал, что это Шмыгло его просчитал, и сейчас придется последний парад устраивать. Но это только на несколько секунд, потому что уже в следующее мгновение, когда «Газель» остановилась, а ее водитель вылез из кабины, Механик услышал слова водителя «Газели», резко поднявшие ему настроение:

– Вась! Ты чего тут делаешь, япона мать? – спросил водитель.

– С-стою! – сипло ответил некто в телогрейке, хотя на самом деле сидел в придорожном сугробе, комкая в руках ушанку. – Имею п-право! Ик! Б-борис, т-ты н-не п-р-рав!

– Имеешь, имеешь, Вася! – успокоительно произнес владелец «Газели». – Только к обочине бы встал, а то не объедешь тебя никак.

– Д-думаешь, я п-прос-сто т-так?! – Вася попытался привстать, но снова сел в ямку, которую продавил задом в снегу. – Я н-не п-просто т-так… Я ак… Ик! …цию д-делаю! Ик! П-понял?!

– Чего? – удивился «газельщик».

– Ак… Ик! …ц-цию! – ответил Вася. – П-протес-ста… Д-дорогу п-пере… Ик! …крыл. З-зарплату д-даешь! П-понял, Б-борис?!

– Так зарплату ж дали!

– А я ее в-видел?! Н-нинка, п-падла, отобрала! И щ-щеткой – в морду! Ик! С-сука! П-права ч-челове… Ик! …ка г-где?!

Механик понял, что пора вмешаться. Снял свой наблюдательный прибор, спрятал в сумку и сказал Юльке, тряхнув ее, чтоб проснулась:

– Вылезай!

– Приехали уже? – сонно пробурчала Юлька.

– Нет, пересадка будет…

Механик помог Юльке вылезти, выгрузил сумку, подошел к хозяину «Газели» и борцу за права человека. Последний свалился на бок и храпел.

– Вот еще незадача! – из кабины вылезла и хозяйка. – Ну и чего делать теперь?

Муж только развел руками:

– Хрен его знает… Трактор-то я сдвину, конечно, мотор работает. А самого-то куда? Замерзнет Васька-то!

– Чего ему сделается? – поджала губы баба. – Алкаш чертов! Нинку ругает! Да он бы пропил все, если б она зарплату не унесла. Да еще и растеряет, гадский гад!

– Человек все-таки, – заметил Механик. – Жалко будет, если застынет. Может, вы его в кузов заберете?

– Так он наш, малининский, а мы ж в Дорошино едем.

– Да ладно, – умело сыграв благородство, сказал Механик. – Вы уж езжайте домой. А я на тракторе в Дорошино доберусь.

– Верно! – порадовалась хозяйка, довольная тем, что попадет в Малинино раньше. – Сдадим его Нинке, да и дело с концом. А завтра за трактором съездить успеете. Как Васька протрезвеет.

– Не разденут трактор-то? Может, ты его к нам в Малинино лучше отвезешь?

– А ночевать пустите? – не растерялся Механик.

– Запросто! – радушно пригласил мужик. – И сто граммов найдем! За выручку!

– Тебя как звать? – спросил Механик.

– Марьин Борис Васильевич.

– А меня можно просто Олегом называть.

– И в-все р-равно т-ты н-не п-прав! – произнес Вася из сугроба.

– Ладно, решили вопрос! Поднимай! – Марьин с Механиком подняли Васю на руки и затащили в кузов. Сперва было усадили на скамью, но Вася все время норовил сползти на пол.

– Свалится, – заметил Механик, украдкой глянув на светящийся циферблат часов. Время шло неумолимо. Вот-вот мог Шмыгло появиться.

– Тут у меня матрац лежит, – сказал Борис. – Когда под машину лазаю, кладу. Валим его туда.

Когда вылезли, Юлька забралась в кабину трактора и затащила туда сумку, а мадам Марьина заняла законное место в кабине «Газели».

– Ты меня не дожидайся, – сказал Механик Борису. – Кати побыстрее, не мучай машинку. А я не спеша доберусь.

– Дорогу знаешь?

– Не спутаю. Давай с Богом, мы за тобой.

«Газель» зафырчала, развернулась и поехала в обратном направлении.

Когда грузовичок укатил за поворот, Механик стронул с места «Беларусь», развернул ее и потарахтел в сторону Немецкой дороги. Двести метров проехали довольно быстро, но Механику колымага показалась до жути тихоходной. Не проще ли было и впрямь прокатиться в Малинино? Переночевали бы в тепле по крайней мере. А то еще застрянет этот чертов механизм. Опять же очень не хотелось наехать на какую-нибудь противотанковую. Хоть и знал Механик, что вероятность этого очень мала, но все-таки внутренне ежился.

– Мы куда едем? – спросила Юлька, когда Механик, опустив бульдозерный нож, стал разворачиваться поперек дороги.

– Туда! – лаконично ответил он, указывая на заметенную снегом просеку. Откатил немного назад, а затем даванул вперед.

Сугроб, крепко слежавшийся и проледенелый, «Беларусь» спихнула удачно. Мало того что отодвинула с обочины аж до лесины, перегораживающей въезд на просеку, но развалила его, разровняла, да так ловко, что передние, маленькие колеса смогли по этому твердому снегу вкатиться на бревно, когда Механик, опять отъехав назад и подняв нож бульдозера, разогнался и проскочил препятствие. Юлька только ойкнула, когда их пару раз тряхнуло, но здоровенные задние колеса не подвели, а передние не увязли.

– «Гремя огнем, сверкая блеском стали…» – запел Механик, опьяненный успехом, и трактор покатил по Немецкой дороге, освещая ее фарами.

Она и вправду была прямая, провешенная, как по линейке. Даже зарастала, похоже, как-то равномерно, не теряя этой прямолинейности. Словно бы даже деревья и кусты боялись, будто вернутся те любители прямых линий, которые эту просеку прорубили, и начнут изничтожать все, что не вписывается в этот лесной Ordnung.

Механик об этом особо не думал. Ему нравилось, что снег оказался крепче, чем ему казалось, что тракторишко прет, как танк, не увязая и не зарываясь в снег. Он уже думал о том, что впереди, об озере. Лед должен быть крепкий, а трактор не такой уж тяжелый. Вполне можно рискнуть и проехаться по заснеженному льду до самого острова. Конечно, можно оставить трактор на берегу, так оно спокойнее. Но уж больно ловко и быстро можно все прибрать, если подогнать трактор прямо к острову! А если еще выкатить с озера через малининскую просеку, то получится совсем здорово! Можно даже действительно переночевать у Марьиных. Сказать, например, что трактор слегка забарахлил и пришлось лишних полчаса повозиться. Кстати, возможно, лучшего места, чем их домишко, и не найдешь для того, чтоб временно перепрятать вещички.

Надо сказать, что у Механика с того самого времени, как он сел в «Газель», решив, что «это судьба», и до самого последнего момента никакого законченного плана действий не было. Он сегодня, можно сказать, с самого утра делал все по впечатлениям или эмоциям. И с Юлькой все вопреки логике пошло, и захват шмыгловского джипа он осуществил от неосознанных подозрений, переросших в твердое убеждение. И бросил он этот джип, на котором, возможно, здесь, в лесу, удалось бы проехать не хуже, чем на тракторе, тоже от впечатления, что такая опасность угрожает. И в «Газель» сел, толком не зная, что делать с этим грузовиком и с его хозяевами, если они, допустим, упрутся и не захотят ехать на озеро. Связать, прогнать, пристрелить, уговорить? Ну а о том, что «Газель» в лесу должна увязнуть, Механик с самого начала должен был подумать. Но не подумал. Будто наверняка знал, что пьяного тракториста Васю именно в этот час и именно у Немецкой дороги пробьет на «акцию протеста» с «перекрытием» дороги.

Наверно, так получалось потому, что Механик на каждом этапе действовал по известному принципу: «Главное – ввязаться в бой, а дальше увидим, что получится». При этом, «ввязываясь», он был почти уверен, что ни черта из этого не получится.

Так или иначе, но он благополучно проскочил несколько таких этапов. Теперь цель стала очень близкой и почти достижимой. Можно было подумать о том, как, например, погрузить 350 килограммов «вещичек» на трактор, не имеющий прицепа, как это вытащить по малининской просеке, учитывая, что ехать придется не с горы, а в горку, наконец, куда все это везти и где прятать… Ну и совсем малость – как при этом не угодить в лапы ни к Шмыглу, ни к Серому.

Обо всем этом Механик напряженно размышлял, но никаких гарантирующих успех планов не составил. Впрочем, наверно, даже профессиональный аналитик ему ничего подобного не предложил бы. Потому что уж очень много всяких альтернатив было.

– Куда мы едем-то? – спросила Юлька, нарушив течение мыслей Механика. Она, похоже, окончательно проснулась и теперь испытывала большое беспокойство. Механику представилось, что может подумать эта девчонка, и он поспешил успокоить:

– Не бойся. Убивать тебя не собираюсь. Теперь я скорее сам сдохну, чем тебя кому-то отдам. Поняла? Просто сейчас надо будет кое-какие вещички погрузить, а потом отвезем их в Малинино.

– Ворованные?

– Конечно, – ответил Механик. – Нынче, дочка, все ворованное, честно нажитого не бывает.

– Перестань меня дочкой называть, а? Неудобно как-то. Трахаешь меня – и дочкой зовешь…

– Вообще-то, – вздохнул Механик, – в дочки ты мне больше годишься. Наверно, не надо мне было, как говорится, из пепла возрождаться.

– Почему?

– Так. Не поймешь, маленькая еще. Ладно, кончаем разговор. Похоже, мы приехали.

Впереди, метрах в ста от трактора, фары высветили заснеженную поверхность озера.

– Это что, полянка или болото? – спросила Юлька.

– Озеро, – ответил Механик. – А на нем – «остров Сокровищ», там четыре сундука золота, брильянтов, жемчуга и еще хрен знает чего. Правда, пересыпанных в мешки из-под картошки.

– Опять кривляешься, да?

– Сама увидишь… – Механик сейчас думал об одном: съезжать на лед или не съезжать. Ведь даже если лед выдержит сейчас, нет гарантии, что не провалится на обратном пути, когда на тракторе будет еще 350 килограммов. Куда эти килограммы пристроить, Механик уже придумал, а вот крепость льда его смущала. Нет, не хотелось ему ухнуть вместе с трактором и золотишком метра на три под воду. Да еще в морозец, который, чувствуется, уже за минус 20 забрался. В кабине-то тепло, но выходить из нее придется. Сибирячке, которая у него тут сидит, этот мороз, может, и плевым покажется, но Механику не хотелось судьбу испытывать. Его тубик при нем, никуда не делся. А тонуть вовсе не хотелось.

С другой стороны, если оставить трактор здесь, то придется надрываться и таскать эти мешки – их всего пять, но в четырех примерно по 75 кило веса, а в одном, неполном, – 50. Взвалить их на себя тяжко – Есаул-верзила и то кряхтел. А Механик с Юлькой если и сумеют приподнять, то пупки надорвут. Так что придется их волоком волочить с острова, топая по нескольку сот метров туда и обратно. Да не по гладкой дорожке, а по неровному заснеженному льду. Во-первых, можно мешок порвать – в них ведь не только монетки, но всякие там блюда, кувшины, кинжалы даже. А во-вторых, каждая ходка может полчаса времени отнять. Если ходки налегке будут вдвое меньше времени отнимать, все равно получится по 45 минут на мешок. Можно спокойно округлить до часа, потому что еще надо грузить будет, крепить и так далее. Сейчас половина одиннадцатого… Нет, если так – он точно дождется здесь Шмыгла или Серого. Да и горючего у трактора не хватит, чтоб стоять с работающим мотором. Придется глушить, а за пять часов на морозе тарахтелка с гарантией застынет. Дергай потом пускач на здоровье! Нет, надо рисковать!

И Механик стал осторожно съезжать с горы.

– А лед не провалится? – спросила Юлька.

– Типун тебе на язык! – прошипел Механик, потому что передние колеса уже оказались на льду. И бульдозерный нож, в котором несколько сот кило, тоже нависал. Пока ничего. Но выдержит ли лед задние колеса? Да еще ковш с гидравлическими прибамбасами… Ну, Аллах акбар! Въехали и не провалились. Правда, тут, под берегом, может, и мелко. Это со стороны малининской просеки сразу под берегом глубина. Нет, тихо! Лед не трещит, трактор идет, как по бетону. Механик покатил быстрее, но не очень успокоился. Лед, похоже, прочный, но вот снег кое-где целыми барханчиками лежит, и завязнуть в них недолго… Если бы с этой стороны к острову подъезжать – не рискнул бы. Под берегом метрах в пяти от первых кустов сугробы сплошные, а вот с малининской стороны поменьше. Стоп! А это что такое?

Механик увидел в свете фар заметенную поземкой лыжню – две синеватые параллельные полоски, тянущиеся от берега к острову. Ту самую, которую под вечер засекли Серый, Маузер и Саня.

В течение нескольких мгновений у Механика несколько раз сменилось настроение: стало сперва страшно, потом смешно и, наконец, тревожно. Страшно стало от того, что он легко определил, куда подходит лыжня. А подходила она точно к тому месту, куда он сам направлялся. Потом стало смешно, потому что теперь на земном шаре был только один живой человек, который знал, где оно и что там интересного, – сам Механик. Раньше знали Есаул, Гера, Тугрик и Марат. Гера и Тугрик были зарыты в яме, оставшейся от клада на «Черном полигоне», а Марат, с привязанной к ногам ржавой железякой, лежал где-то здесь, на дне озера. Может быть, даже непосредственно под тем местом, где сейчас проехал трактор. Насчет Есаула Механик достоверных сведений не имел, но почему-то был убежден, что его тоже нет на свете. Теперь это убеждение поколебалось.

Неужели Есаул жив? И не только жив, но и раскололся перед подручными Булки? А почему бы и нет? Ведь Механик тоже проболтался Шмыглу, хотя тот его вообще ни о чем не спрашивал. Есаул же попал в крутые руки, в конце концов, он только человек. Вполне мог не выдержать и сломаться. Если тебе неделю подряд будут устраивать пытки с прижиганием сигаретами или паяльником, окунать мордой в наполненную дерьмом парашу или просто лупить по мордасам, запас стойкости может исчерпаться.

Лыжня, однако, была проложена очень странно. Есаул, если б попался, скорее всего повел бы «булочников» через просеки. Теми известными им с Механиком путями, которыми они ходили на остров прежде. И «булочники» уже знали их. Даже ежели б Есаул захотел в Сусанина поиграть, ему бы этого не позволили. Самый удобный путь был через малининскую просеку – он выводил прямо к нужному месту. Немецкая дорога была короче и прямее, но путь по льду до острова был длиннее, к тому же надо было еще и остров обходить. Если, конечно, не пользоваться тем хитрым приспособлением, которое придумал Механик для того, чтоб не оставлять следов на льду озера. И уж если Есаула раскололи, то интересовались бы не тем, как пройти к озеру, а как пробраться на остров, не взлетев на воздух. Соответственно, заставили бы его идти по просеке, а уж потом пустили бы на лед, чтоб он указал «то самое» место. А потом по той же просеке Подогнали бы технику для перевозки клада.

Из всего этого Механик сделал вывод, что лыжню проложил кто-то неучтенный, скорее всего не очень соображающий, что он делает. Потому что этот гражданин прошел за проволоку с надписью «Осторожно, мины!» и шел через лес, где лыжи запросто могли проехаться по какому-то взрывоопасному предмету. Либо он был пьян, либо неграмотен, либо был просто самоубийцей.

Механик остановил трактор и сказал Юльке:

– Сиди здесь и никуда не вылезай. Когда понадобишься, я скажу. Если что случится, бери сумку и иди обратно по нашему следу. А дальше – как Бог даст.

Он вытащил из сумки свой рюкзачок и спрыгнул на лед.

Первым делом Механик подошел к лыжне. Почти сразу понял – на остров прошел кто-то один. Хоть лыжню уже припорошило порядочно, лежала она глубоко, края были почти не заглажены и снег оставался рыхлым не только сверху. Больше того, Механику стало ясно – человек этот прошел здесь не далее чем прошлым утром и… обратно не вернулся. Во всяком случае, не по этой лыжне, потому что острия носков лыж, отпечатавшиеся на краях лыжни во многих местах, указывали только в сторону острова.

Над этим стоило задуматься. Конечно, этот человек мог уйти и не по этой лыжне, пройдя через остров и вновь спустившись на лед с другой стороны. С западной стороны острова ее точно не было, потому что там Механик проехал на тракторе и ничего не заметил. Да и с восточной стороны не просматривался только узкий сектор. Пеших следов, ни свежих, ни заметенных снегом, тоже не наблюдалось. Если за этим типом не прилетел вертолет и не снял его с помощью лестницы или троса, то можно было с уверенностью сказать, что он до сих пор где-то там, живой или мертвый.

Мертвым этот человек мог оказаться по нескольким причинам. Например, по самой простой – заснул и замерз спьяну. Но мог и подорваться на мине. Или в яму-ловушку со стальными остриями угодить. В принципе причины гибели данного гражданина Механику были по фигу, мертвый уже никаких неприятностей причинить не сможет. Кроме одной, которую уже причинил, проложив лыжню через лес и лед озера точно к тому месту, которое Механик и Есаул считали только своим. С тех пор, когда впервые сюда приехали прошлой осенью…

Тогда идея угнать тягач с прицепом и сундуками родилась именно так, как сегодняшняя идея съездить на озеро, – от балды. Увидев, что все побежали помогать Серому, Механик подумал – это шанс. И все! Даже о том, куда везти добычу, не прикидывал. Опять же под газом были. Есаул бутылку в тягаче нашел. Отхлебнули по глотку и сразу подумали, будто им от этого золотишка будет одна прибыль – пуля в лоб. А после второго Механик уже за рычаги ухватился. Наверно, если б Булочка и Серый со своими парнями за ними сразу погнались, Механик с Есаулом далеко бы не укатили. И может, если б их догнали, то они сказали бы, что просто мотор пробовали. И даже сами поверили бы в то, что сказали. Но чем дальше отрывались, тем сильнее хотелось подальше уехать и не возвращаться. О том, почему их не догнали, они не догадывались. Но, когда увидели впереди грузовик, с которого соскочили трое парней, решили, что отдавать им клад не будут. И сделали их: одному Есаул свернул шею, другому Механик горло располосовал, а третьего – Марата – скрутили. И после двух ударов по печени, полученных от Есаула, Марат стал очень разговорчивый. По-быстрому перегрузили сундуки на грузовик, а потом, поскольку время было, решили надурить голову Булке – разворошили гать тягачом и утопили сцепку. Ну а позже Марат указал им дорожку на малининскую просеку. Доехав до воды, перегрузили содержимое сундуков в шесть мешков из-под картошки, а сундуки утопили в озере, благо сразу под берегом было метра два глубины. Надули две резиновые лодки и за два рейса перевезли все на остров. Ну а потом, когда Марат стал не нужен, Механик оглушил его кастетом, а затем добил ударом штыка в глаз. Привязали ему к ногам груз и спихнули с лодки в озеро. Дальше все было проще. Прокатились на грузовике до станции Дорошино, заползли в товарный вагон, добрались до какой-то подмосковной станции, оттуда на электричке – до столицы. Там нашли давнего Есаулова другана по кличке Перебор – ему когда-то в очко очень не везло. Перебор им здорово помог, сделал приличные ксивы, нашел хату, свел с Делоном. Поскольку они тогда, в первый раз, привезли с собой кое-что по малости…