Текст книги "Фартовое дело"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

Часть первая
ЭХО «ЧЕРНОГО ПОЛИГОНА»

КОРОННЫЙ НОМЕР

По тротуару оживленной, шумной московской улицы, в потоке вечно торопящихся пешеходов, опасливо поглядывая на проезжую часть, где с ревом и гулом проносились многочисленные автомобили, грозившие забрызгать грязью все и вся, шли двое. Если б среди граждан Первопрестольной и гостей столицы был некто, кому незагруженность делами и заботами о хлебе насущном позволяла тратить время на сравнения, то таковой неизбежно стал бы сравнивать их с Дон Кихотом и Санчо Пансой, Патом и Паташоном, Тарапунькой и Штепселем, наконец, Лолитой и Сашей из кабаре-дуэта «Академия». Конечно, это было не совсем корректное сравнение. Хотя разница в росте между этими людьми была примерно такой же, как у всех вышеназванных, следует помнить, что вышеперечисленные пары состояли из одного «длинного и худого» и одного «маленького и толстенького». Та пара, что прогуливалась в этот зимний, но теплый и слякотный день по Москве, состояла из высокого и толстого, настоящего великана, и маленького и худого, по росту на полторы головы ниже, а по объему и вообще уступающего спутнику раза в четыре. Тем не менее чувствовалось, что между этими господами, гражданами или товарищами существуют равноправные отношения, непохожие на те, что складывались между преуспевающим Толстым и прозябающим Тонким из известного рассказа А. П. Чехова.

Если судить по одежке, граждане не относились к сильно прозябающим. На обоих были норковые шапки кубиком, на высоком – солидное коричневое кожаное пальто, на мелком – ладно пошитая дубленка. Брюки с ботинками тоже гляделись недешево. Морды (за исключением пышных усов белоказачьего образца, оставленных великаном) были гладко выбриты и источали аромат «Old spice». Должно быть, мужики поверили рекламе, убеждавшей, что этот одеколон – «для сильных духом мужчин». Головы были не просто аккуратно подстрижены, но и помыты каким-нибудь «Head & Shoulders», опять же приобретенным по совету рекламы.

Вообще-то, если б тот гипотетический товарищ, не обремененный делами, продолжил анализ состояния этого дуэта, то непременно удивился бы, отчего эти господа не едут в «Мерседесе-600» или «Линкольне», а портят свою дорогую обувь на растаявшем от тепла и соли московском снегу, напоминающем какао, если не сказать хуже. Впрочем, если б он посмотрел внимательно, то сразу бы понял, что финансовое положение этих господ несколько хуже, чем кажется на первый взгляд.

Дело в том, что из тридцати двух зубов, которые каждому из них были положены по штату, граждане сохранили в исправном состоянии не более половины. По-видимому, потому, что вовремя не посмотрели ни рекламу «Дирола с ксилитом и карбамидом», ни рекламу зубной пасты «Blend-a-med» с фтористой системой «Флуористат», и проклятый кариес (наряду с мордобойными ударами и падениями рожей об асфальт) нанес им изрядный ущерб. Конечно, будь эти граждане по-настоящему состоятельны, они бы уж давно заменили остатки натуральных зубов на полноценные фарфоровые.

Конечно, с точки зрения правоохранительных органов, граждане выглядели не самым подозрительным образом. Во-первых, потому, что не принадлежали к пресловутой «кавказской национальности», во-вторых, потому, что шли прямо и не шатались, а в-третьих, потому, что сохранили на лицах не только следы давних повреждений – у крупного был, правда, шрам на щеке, полученный, видимо, несколько месяцев назад, – но и некое особое выражение, которое сохраняется у людей, долгое время прослуживших в силовых структурах и привыкших определять свое место в жизни по должности и званию или по числу просветов и звезд на погонах. Наверно, немало милиционеров, поглядев на этих людей и мысленно сверив их лица с фотороботами тех граждан, которые на сегодняшний день числились в ориентировках, принимали их за своих коллег, либо несущих службу в штатском, либо отдыхающих от этой службы на законном основании. А господа и товарищи офицеры Вооруженных Сил России, спешащие по делам службы, скользнув взглядом по физиономиям крупного и мелкого, тоже прикидывали: «Наш брат! Хотя уже в запасе, пожалуй…»

Но в потоке москвичей и гостей столицы не было никого, кто мог бы отвлечься от дел, чтобы как следует приглядеться к данным господам. Все нынче сильно озабочены, у всех дела…

Однако сами они так не считали. Малорослый в дубленке заметил какого-то поджарого паренька в кепочке и кожаной турецкой куртке, который вот уже два раза сворачивал вслед за ними. И этот пока еще ни о чем не говорящий факт показался мелкому очень неприятным.

– Закурим? – предложил он высокорослому товарищу.

– Как скажешь… – с готовностью отозвался тот, останавливаясь и доставая «Золотую Яву», которая, согласно рекламе, является главным элементом стратегического сдерживания американской агрессии – «Ответный удар!».

– Чуть скоси глаз налево, – тихо предложил мелкий. – Не всю морду поворачивай, а только глаза. Видишь киоск с иконами и библиями?

– Вижу…

– Там парень стоит, в кожаной кепке с ушами и пуговкой.

– Вижу.

– По-моему, он за нами хвостом тянется.

– Не показалось?

– Мне редко кажется. Сворачиваем в переулок.

– Понял…

Они повернули налево, в короткий переулок, выводивший на менее широкую, но не менее оживленную улицу. Паренек, делавший вид, что его интересуют образки и крестики, постоял чуть-чуть и двинулся в этот же переулок. Крупный, стряхнув пепел в лужу, на секунду скосил глаза.

– Мех, а ты был прав. Точно ведь, гаденыш этот за нами стеклит.

– Я всегда прав. Не оборачивайся, а то он почует, что мы его раскололи. К тому же он не один, как мне кажется. Его спугнем – он отстанет, а другой вперед выйдет. Опять придется приглядываться, кто да что.

– Думаешь, менты?

– Не знаю. Но ментам мы с тобой ничего не задолжали. По крайней мере московским. А вот если это от Серого или Булочки – будет скучно.

– Неужели вычислили?

– Все может быть. Если Булка в области села на трон – все связки Хрестного, царствие ему небесное, пришли к ней. А это не шутки. Короче, валим влево. Там метро, может, оторвемся.

Свернули налево. Теперь они двигались как бы в обратную сторону, но по параллельной улице. Мелкий сделал вид, что заинтересовался объявлением о продаже щенков ротвейлера, приклеенным к фонарному столбу. На самом деле он ждал, когда появится из-за угла «знакомый» паренек. Тот не заставил себя ждать. Появился, прошел чуть-чуть и перебежал на другую сторону, а когда крупный и мелкий продолжили движение, он пошел в том же направлении, но по другой стороне улицы.

– Заволновался… – заметил мелкий. – Увидел, что мы остановились. Похоже, он один.

– Может, и один, да с рацией… – предположил крупный. – Может, уже и стучит сейчас помаленьку. Как думаешь, Механик?

– Сейчас такие рации под плейеры маскируют. Удобно! Половина пацанов по городу с наушниками ходит. Хрен поймешь – только слушает или говорит тоже. Идем в метро, пан Есаул. – Тот, кого назвали Механиком бросил сигарету в урну.

Усач послушно двинулся на лестницу подземного перехода, ведущую в метро. Спустившись в переход, Есаул и Механик прошли мимо пестрых витринок многочисленных ларьков и быстро свернули в метро. Сунули в турникеты жетоны, съехали вниз по короткому эскалатору, стали к ближайшему столбу, справа от выхода с лестницы. Есаул стал спиной к эскалатору, прикрыв собой Механика, а тот стал поглядывать на людей, спускающихся к поездам.

– Не туда смотришь, – неожиданно сказал Есаул вполголоса. – Эта падла уже тут. Раньше нас сюда заскочил. На той стороне перрона пасется, четвертый столб от эскалатора.

– Молодец, – похвалил Механик не то Есаула, не то топтуна. – Сориентировался.

– И встал ловко, – Есаул не отнес эту похвалу на свой счет. – Куда бы мы ни поехали – он либо в наш, либо в соседний вагон сесть успеет.

– Ты приглядывай, не перемигивается ли он с кем-нибудь. Очень может быть, что его сменят сейчас.

В тоннеле послышался гул поезда. Механик сказал:

– На следующей станции перескочим перрон и поедем в обратную сторону. Точно за секунду до закрытия дверей!

– Понял.

Друзья вошли в достаточно свободный вагон. Через стекло было видно, как соглядатай – теперь они уже в этом не сомневались – быстро перебежал перрон и очутился в соседнем вагоне. Он уселся на диванчик рядом с окном в хвосте вагона. Вынул какую-то газетку и стал делать вид, что читает. Через два стекла ему были прекрасно видны объекты наблюдения.

– Вот это он, пожалуй, зря сделал, – заметил Есаул, нагнувшись к уху Механика, – слишком на виду уселся. Сразу засветится, если за нами выскочит.

– Ни фига он за нами не выскочит, – возразил Механик озабоченно. – Ошибся я, он не один… Следом за нами второй спустился. В вязаной шапке и сером пуховике. У двери, спиной к нам стоит. За нами пойдет этот, а тот, что в кепке, поедет дальше.

– Чтоб мы, значит, подумали, будто оторвались, а они нас дальше потянут.

– Правильно. Поэтому насчет выхода на следующей – отбой. Покатим до конечной. Интересно, как они сработают.

На следующей остановке вышло много народу и Механик с Есаулом смогли присесть.

– О! – обрадованно шепнул Механик Есаулу. – Угадал я! Видел, тот, что в шапочке, чуть голову повернул? Знака ждал: выходить или нет. А тот, что в кепке, чуть руку приподнял. В стекле отражается, и этот, в пуховике, понял: стоп, не рыпайся.

– Может, все-таки выскочим через одну остановку? – предложил Есаул. – То, что их пара, мне уже ясно. И ясно, что до конечной они вдвоем доедут. А на фига это нам надо? Может, лучше, чтоб этот, в пуховике, один за нами пошел?

– Хрен его знает… – задумчиво сказал Механик. – Хоть бы знать, кто нас водит! Уже легче было бы.

– Так у одного же проще узнать, чем у двух сразу…

Механик посмотрел на приятеля с интересом:

– А что, можно рискнуть… Ладно! Выходим сейчас.

Это было сказано очень вовремя, потому что поезд уже замедлял ход, подкатывая к остановке. Механик и Есаул поднялись с мест и чинно вышли из вагона. Механик успел увидеть, как парень в кепочке сделал легкое движение пальцами правой руки, будто поправлял газетный лист, и тот, в пуховике, словно бы спохватившись, быстро вышел из вагона. Поезд уехал дальше, увозя «кепочку», а его напарник, сделав вид, будто рассматривает указатель с номерами автобусов, к которым можно выйти с этой станции, дождался, пока Механик с Есаулом направились к выходу и пристроился за ними.

– Так, – прикинул Есаул, – по-моему, «прихвостился». Чего дальше?

– Дальше будем наверх подниматься. Не оборачивайся, а то спугнем.

Поднялись по эскалатору и вышли в такой же подземный переход с киосками, из какого садились в метро.

– Тут, я помню, неподалеку была заброшенная стройка, – сказал Механик. – Если он умный, то не пойдет за нами, и мы от него оторвемся. Если же дурак…

Миновав несколько вполне достроенных и даже заселенных домов, вышли к стройплощадке, обнесенной деревянным забором, в котором было, как водится, немало дыр и проломов. Впрочем, были и ворота, разумеется, никем не запертые и не охранявшиеся. Похоже, стройка была заброшена уже несколько лет. Из-под снега торчали штабеля бетонных плит для перекрытий, стеновые панели, лестничные марши и прочие конструкции, предназначавшиеся для монтажа скорее всего жилого дома. Его довели до четвертого этажа, а потом работы свернули и даже кран увезли. Пара панелей успела потрескаться, а это означало, что тут могли проявиться всякие неблагоприятные геологические условия.

Верные привычке срезать углы, москвичи протоптали тропинку через стройку, от ворот до дыры в заборе на противоположной стороне. Правда, этой тропкой пользовались днем, а сейчас был вечер. Фонари на стройке не горели, и далеко не каждый рискнул бы сунуться в это мрачное место. Но Есаул с Механиком были ребята не очень робкие.

Они решительно повернули с тротуара в сломанные ворота и двинулись по тропке, петлявшей между штабелями железобетонных изделий.

Изредка оглядывались, но парня в пуховике не было видно.

– Похоже, умный оказался, – заметил Механик, пролезая в дыру на противоположной стороне забора стройплощадки. Есаулу пришлось выбить дополнительную доску – иначе не протиснулся бы.

– Теперь влево вдоль забора и обратно в метро! – сказал Механик.

За забором располагался здоровенный пустырь, украшенный только кучами снега, мусора и земли. Снег насыпался сам, а основу куч в свое время нагребли бульдозеры, расчищавшие площадку под следующий дом. Тропинка уходила за пустырь. Там, метрах в двухстах от забора, светились огоньки и темнели громады достроенного микрорайона. А вдоль забора, в том направлении, куда собирался топать Механик, тянулась только цепочка следов, оставленных, должно быть, пару дней назад заблудившимся алкашом.

Так что идти пришлось по щиколотку в снегу. Довольно быстро, хотя и с оглядкой, дошли до угла. Никого позади себя не заметили. Свернули к метро. Шли с осторожностью, посматривая и назад, и по сторонам. Нет, не было этого, в пуховике и шапочке.

– Оторвались, – сделал вывод Механик. – Ну, теперь домой.

Вполне спокойно сели в вагон, прокатились до Кольцевой линии, пересели, проехали до следующего радиуса, опять пересели и отправились до конечной станции, на одну из московских окраин, вплотную примыкавшую к МКАД. От метро пришлось еще три остановки на автобусе проехать.

– Ну вот и дома… – с облегчением вздохнул Есаул, когда они наконец вылезли из плотно забитого трудовым народом «Икаруса»-«гармошки». – Зайдем за пузыриком, Мех?

– Дома есть, – отозвался тот. – А два – слишком до фига будет. Не забудь, нам послезавтра за товаром ехать.

– Так то послезавтра… Завтра-то все одно не хрена делать. Давай лупанем по пузырю?

– Я тебе сказал: один дома есть, а два – уже перебор. На подвиги потянет. И так уже пропили до фига. А нам, между прочим, еще билеты покупать надо.

– Да чего там, три сотни каких-то…

– А у нас на все про все – бывший «лимон». Ты ведь ацетон за пятнашку пить не будешь? Тебе надо за полтинник, не меньше. А если разохотишься, побежишь ночью добавлять. Вот она и сотня. Потом похмелка… Нет, это все отказать и забыть.

– Жмот, – миролюбиво произнес Есаул. – Неужели ты и впрямь думаешь, что нас за кордон выпустят?

– Пока денег мало – не выпустят. А будет больше – прорвемся. Не знаю, как тебе, а мне надо тубик лечить. Здесь меня в гроб вгонят, а там, глядишь, зарубцуюсь.

– «Эхма, кабы денег тьма!» – пропел Есаул, когда они проходили между рядами гаражей во двор блочной девятиэтажки, где снимали квартиру у одной бабульки. Но тут Механик дернул великана за руку и вполголоса произнес:

– Ну, блин! Как же это мы зеванули?!

– Чего? – спросил Есаул.

– «Кепочка» у столба стоит, видишь? Приглядывает…

– Похожий кто-то… – не поверил Есаул. – Глюки у тебя, братуха.

– Нет, на фиг, пойдем-ка еще петельку крутанем, неохота сегодня гостей принимать. Ты за пузырем сходить хотел? Ну, пойдем, допустим, я согласен.

– Да, жди-ка, согласишься ты, япона мать… Думаешь, хмырь опять за нами потянется?

– Думаю. И надеюсь, что мы его маленько пощупаем.

И они прошли мимо «своей» девятиэтажки, миновали снежную горку, где резвились ребятишки, по заснеженной лесенке поднялись к соседней кирпичной пятиэтажке.

– Ну как? – спросил Есаул.

– Тащится, гад, – проворчал Механик. – Второго, правда, не видно.

– Как, интересно, они нас на стройке обштопали? – задумался Есаул. – Никого ведь не было?

– Либо их еще больше, – наморщил лоб Механик, – допустим, трое или даже четверо, либо тот, в пуховике, нашу задумку просчитал. От метро пустырь за стройкой просматривается. Он увидел, что мы на стройку пошли, и отстал. Подошел к тому углу, который мы обходили, когда со стройки обратно к метро повернули. Увидел, как я вылез, а ты стал доску вынимать, и шастанул за угол. Темно ведь, не углядишь с такого расстояния. Ну а когда он увидел, что мы не на пустырь пошли, а обратно, – сразу сообразил, что в метро возвратимся. И побег туда. Мы-то, дураки, все назад оглядывались, а он впереди был.

– А «кепка» откуда взялась? Он же дальше поехал…

– Откуда я знаю? Наверно, доехал до следующей станции, сел на обратный поезд и через пять минут уже был там, где мы вылезли. Даже меньше, может быть. Может, поднялся наверх для подстраховки. А «пуховик» с ним по рации мог связь держать…

Пройдя мимо трех пятиэтажек, у торца четвертой спустились в подвальчик, где размещался маленький магазин.

Есаул хищно повел малиновым носом при виде стройных рядов многочисленных водок – до сих пор еще не привык, бедняга, что так много и совершенно без очереди! – и стал с видом знатока приглядываться к этикеткам. А молоденькая продавщица Инна – Механик с Есаулом за четыре месяца проживания в столице стали тут постоянными и горячо любимыми клиентами – уже лучезарно улыбалась. Магазинчик был дороговатый, алкаши предпочитали брать что попроще в киосках или у бабок с ящиков. Поэтому тут отоваривалась либо состоятельная публика, либо такая, которая жаждала шикануть на последние. Механик и Есаул числились состоятельными, иногда в особо теплом настроении даже сдачу не брали.

Пока Есаул любезничал с Инной, годившейся ему в дочки, Механик присматривал за улицей, скромно покуривая на ступеньках. «Кепочку» оказалось не так-то легко обнаружить. Фонарей на улице было не много, висели они в основном над проезжей частью, а тротуары были отгорожены от нее хоть и безлистыми, но деревьями. Тень от них какая-никакая, а была, и разглядеть лица и одежду пешеходов было трудно. Тем не менее Механик все-таки углядел. «Кепочка» расположился в тени закрытого табачного киоска на противоположной стороне улицы. Изредка он выглядывал, дожидаясь, пока Механик с Есаулом произведут свои закупочные операции.

Наконец Есаул вышел из заведения, счастливо прижимая к сердцу пластиковый пакет с оскалившимся тигром и надписью «Happy New Year!». Новый год, правда, давно миновал, но пузырь и закусон, набранный на остаток сотни, создали для усача ощущение праздника. Опять же Инна так поулыбалась ветерану большого секса, что на душе потеплело. Он даже позабыл о таких мелких неприятностях, как «хвост», и, поднимаясь из подвала следом за мрачным маленьким Механиком, фальшиво промурлыкал свою любимую:

– «Есаул, есаул, что ж ты бросил коня? Пристрелить не поднялась рука…»

– Опробовал, что ли? – ворчливо произнес Механик.

– Как можно, Мех?! Даже пробку не отвинчивал. Вон, видишь, акцизная марка целехонькая…

– Ладно, топаем. Вон туда, в проходной двор.

– Как скажешь… Что, не отвязался этот?

– У киоска, видишь?

Есаул нахмурился. Кайф сломался.

– И долго мы так мотаться будем? – спросил он. – Жрать охота. Да и ноги все оттопал по Москве этой гребаной…

– Ничего, еще малость потопаешь, не рассыплешься. Сворачиваем!

Свернули. Все нормальные люди ходили тут по дорожке, мимо подъездов и палисадников очередной кирпичной пятиэтажки. По другую сторону дорожки был скверик с детской площадкой, на которой возвышалась грубо сляпанная снежная баба, торчала воткнутая в сугроб, на три четверти осыпавшаяся, но до сих пор не убранная новогодняя елка с обрывками серпантина и каких-то бумажных игрушек. Чуть дальше размещалась дощатая хоккейная коробка, обнесенная проволочной сеткой. На льду мотались десяток пацанов с клюшками, азартно переругиваясь сорванными голосами. А дальше стояло какое-то неправильной формы скопище «ракушек», «хлебниц» и других разномастных гаражей. Людей тут не было, владельцы этих машин зимой не ездили и оставили свою технику отдыхать до весны, поснимав с нее аккумуляторы, приемники, магнитолы, зеркала и даже резину. Вообще-то все скопище можно было миновать, никуда не сходя с дорожки, но Механик решительно свернул в ближайший проход между двумя ржавыми гаражами. Есаул едва протиснулся вслед за ним.

– Теперь быстро за «ракушку»! – отрывисто бросил Механик. – Присядь, блин, верста коломенская! Ниже, шапку видно.

Есаул, не обидевшись, присел. Механик тем временем юркнул за какую-то зачехленную и заметенную снегом машину.

Прождали не более полминуты. Парень в кепке неторопливо и с явной опаской прошел за гараж и в недоумении остановился. Видно было, что он колеблется – то ли выскочить из явно опасного автомобильного лабиринта, который тянулся метров на пятьдесят, то ли продолжать поиски. На свою беду, он выбрал второе, причем сунулся как раз в тот проход, где прятались Есаул и Механик. Он вот-вот должен был оказаться рядом с «ракушкой», за которой сидел богатырь, прижимавший к себе пакет с бутылкой. А вот машина, за которой прятался Механик, оказалась у него за спиной. Малый неслышно, как кот, выскользнул из-за машины и негромко спросил:

– Ищем кого-то, молодой человек?

Парень вздрогнул, обернулся, а в это время Есаул с неожиданной для такой махины прытью выскочил из-за «ракушки» и саданул его кулаком под дых.

– Х-ха… – «кепочка» согнулся, потерял дыхание, и Есаул одним тычком сшиб его на снег в проход между машинами. Еще мгновение – и Есаул насел на парня верхом, прижав ему коленями руки к бокам, а Механик, ухватив горе-сыщика за подбородок левой рукой, правой показал ему жутковатого вида самодельное оружие: увесистый кастет с четырьмя шипами-пирамидками на ударной части и ручкой, из которой после нажатия кнопок в одну сторону высовывалось отточенное, как бритва, ножевое лезвие, а в другую – тонкая трехгранная заточка, сделанная из штыка от мосинской винтовки.

– Усек? – прошипел Механик. – Говори тихо, но четко. Кто послал за нами стеклить? Менты?

– Нет, братаны… – еле ворочая языком, в ужасе пробормотал парень. – Я не мент, бля буду! Просто так зашел, побрызгать… Чего надо – берите, не режьте!

– Врешь, сука! – Механик приставил лезвие ножа к шее незадачливого топтуна. – Ты за нами еще в центре тащился, в метро ехал, а потом тому, что в пуховике, передал. Пять секунд на то, чтоб сознаться!

– Не мент я… – глаза у придавленного к земле мотались из угла в угол. – Меня братаны послали. Валера Гнедой.

– Не знаю такого. Дальше. Еще пять секунд имеешь на отдышку. Зачем послали?

– Хату вашу отследить. Вас у барыги засекли… – прохрипел парень. – А нам с Тимоном велели застеклить, где живете.

– Что еще про нас знаешь?

– Ничего…

Механик нажатием кнопки убрал ножевое лезвие в рукоять. В глазах парня на какую-то секунду промелькнула искра надежды. Но Механик знал, что жить пацану нельзя. Коротким и точным ударом сверху он вонзил штыковую заточку в угол глаза рядом с переносьем, по самую рукоять. Посланец Валеры Гнедого судорожно дернулся и затих. Выждав немного, Механик выдернул заточку. Крови из ранки вытекло не много – вся внутри осталась.

Есаул тем временем ловко выворачивал карманы. Бумажник у парня оказался тощий. Паспорт, права, записная книжка, 40 тысяч старыми и 250 рублей новыми. И еще какая-то ненадежного вида, то ли размокшая, то ли фальшивая, купюра в 100 баксов. Оружия не было, но плейер во внутреннем кармане куртки нашелся. Механик быстро оглядел его и сказал:

– Так и есть – рация. Самоделка, по-моему, но толковая. Вот здесь, в этой бляшке, в которую провода сходятся, – микрофон. В кнопках позже разберемся… Сейчас вроде выключена.

– С этим-то что делать?

– Под тент! – Есаул понял с полуслова, и они с Механиком проворно запихнули труп под машину, укрытую тентом. На снегу даже капли крови не осталось.

– К весне найдут, – прикинул Механик.

– Или к оттепели, по запаху… – заметил Есаул. – Пошли поскорее. А то еще зайдет кто-нибудь… побрызгать.

Отряхнув снег, налипший на одежду, торопливо вышли из-за гаражей, выбрались из проходного двора на улицу. Здесь Механик рассмотрел рацию-плейер. Есаул немного нервничал – все-таки труп позади оставили. Мог кто-нибудь случайно в окошко их возню увидеть. Да и вообще, хрен знает, может, второй, в пуховике и шапочке, Тимон этот, где-то близко и по рации братву скликает…

Механик, однако, не провозился с хитрой машинкой и полминуты. Талант, одно слово!

– Вот этот рычажок – как и на обычном плейере – выключатель. Это – настройка на волну, только вместо длинных и средних тут два УКВ-диапазона. Кнопка записи – на самом деле кнопка передачи. Нажал – и уже будет слышно, как мы с тобой ля-ля разводим. Микрофон, похоже, жутко чувствительный. А сейчас можно послушать, – Механик пристроил в уши наушники-пуговки, – о чем базар идет.

– А ты волну-то не сбил с настройки? – поинтересовался Есаул.

– Уж постарался… – отмахнулся Механик, вслушиваясь в трески и хрипы эфира. Пока ничего толкового оттуда не доносилось. Братаны не спеша пошагали в направлении своей родной девятиэтажки. Есаул утешал себя тем, что изредка приоткрывал пластиковый пакет и проверял целостность пузыря. Но пузырь даже при поимке неудачливого пацана не раскокали, и Есаулова душа только и жила мечтой о содержимом этой стеклотары.

Механика такая романтика не тревожила. Он беспокоился по другому поводу. Ему очень хотелось поймать вызов Тимона, того, в шапочке и пуховике. Он был явно похитрее и поосторожнее, чем его ныне покойный корефан. А потому наверняка был в этой паре старшим, если, конечно, их еще какой-нибудь друган поопытнее не курировал…

До девятиэтажки оставалось всего ничего, когда в наушниках затрещало и прорвался голос:

– Сом, хрен ли молчишь?! Скажись! Время связи.

Механик машинально глянул на часы – 19.30. Похоже, ребятки через каждые полчаса контачить обязались.

– Тимон, ты? – постаравшись говорить голосом, немного похожим на голос убиенного, осторожно спросил Механик.

– Я, блин, а кто же! – отозвался Тимон, видать, не из дальнего далека. – Чего, пива, что ли, глотанул, хрипатишься?

– А чо, нельзя?! – возрадовавшись, что Тимон не усек подвоха, ответил Механик.

– Где торчишь-то?

– За козлами этими иду. Похоже, рассекли они нас. Опять не в тот район привезли.

– Ну, Сомяра, ты чувак… Если мы их потеряем – нам яйца оборвут, усек?!

– Ты чем слушал, блин?! – обиженно прохрипел Механик. – Я чо, сказал, что потерял?! Просто они опять не домой идут. Точнее, к автобусу. Примелькался я, понял? Давай кати сюда, меняй на хрен. А то, если я в автобус сяду, они точно меня просекут.

– Е-мое, на чем я покачу-то? На яйцах, что ли? А три остановки на автобусе – это до фига! Ваш-то раньше прийти может, дурья башка! Секи дальше, до метро. Оттуда я их возьму.

– Хрен с тобой, золотая рыбка! До связи.

– Ладно, только, блин, не отключайся, будь на приеме.

Есаул, прислушиваясь к переговорам, беспокойно оглядывался, нет ли кого поблизости. Когда Тимон отключился, спросил:

– Ну, Мех, ты, биомать, орел! Радиоигру устроил… А на хрена? Смотри, засекут вашу трепотню менты…

– Не их диапазон – это раз. А во-вторых, УКВ-аппаратуру замучаешься пеленговать. Да и некому за этими трепами следить, как мне кажется, раз половина народа с незарегистрированными УКВ-рациями бегает – и ничего.

– А вдруг он тебя расколол?

– Не расколол. Пацан, такой же, как Сом. Чуток поумнее, может быть.

– Однако сюда ехать не захотел, – заметил Есаул, – может, все-таки заподозрил чего-то?

– Ни фига! – мотнул головой Механик. – Он по делу отказался. Думаешь, я надеялся, что он к нам приедет? Хрен ты угадал, товарищ капитан! Я просто проверял, на тачке он или пехом. И где находится. Теперь знаем: он у метро и без тачки.

– Прямо Штирлиц! – иронически восхитился Есаул. – А если он, допустим, соврал? Ты его вообще-то хорошо слыхал?

– Прилично.

– И он тебя тоже. Я лично, который от этого Сома несчастного всего пару слов слыхал, ни за что тебя с ним не перепутал бы. Даже по радио. В Афгане, помню, весь батальон на одну волну налезал, но я, блин, никогда своих взводных с чужими не путал.

– То ты, а то пацан.

– Ну ладно. Домой идем?

– Зачем? Пойдем второго делать. Надо ж все-таки разобраться, кто такой Валера Гнедой…