Текст книги "Фартовое дело"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

– Каждая казарма не меньше чем на две роты, – заметила Клава.

Двинулись прямо, дверь открыли с трудом, видно, заедало замок. Тут оказался квадратный подземный зал с четырьмя дверями, выходящими на все четыре стороны света. Из одной двери вышли Юрка и девушки. На ней по-немецки было написано: «Bunker № 4». На противоположной двери было написано: «Bunker № 2», на двери, что справа, – «Bunker № 3», а на той, что слева, – «Bunkern № 1 und № 5».

– А это, похоже, – лифт! – указывая на решетчатую конструкцию, заметила Клава. – Да куда же они все подевались?

Они подошли к решетчатой конструкции. Это действительно был лифт, точнее – временный подъемник, какие бывают на стройплощадках. Клава забралась на площадку и заглянула вверх. Сверху сквозь решетчатые фермы проглядывал кусочек голубого неба. Вслед за Клавой на площадку взгромоздились остальные. Клава нажала черную эбонитовую кнопку с надписью «Auf», тихо зажужжал электромотор, и площадка стала подниматься вверх. Она поднималась медленно, и каждый из стоявших на ней людей, сжимая оружие, понимал, что стоит какому-то немцу оказаться поблизости, и… Но все обошлось. Площадка вынесла их на уровень поверхности земли и встала. Кругом были кучи вывороченной бульдозерами земли, Перемешанной с талым снегом, какие-то времянки, сарайчики, разборные домики, загородки. Виднелись следы колес и гусениц, поломанные доски, железобетонные балки, трубы, кольца. Всю эту территорию площадью не менее гектара окружал высокий – метров пять-шесть – земляной вал, а по верхней кромке вала тянулась колючая проволока: два ряда глубоко забитых кольев, густо оплетенных ржавыми колючками. По четырем углам вала стояли деревянные вышки, но часовых на них не было.

Соскочив с площадки, все четверо молниеносно залегли за кучами рыхлой земли, ощетинившись оружием. Выход с территории, огороженной валом, был только один, через ворота из досок и колючей проволоки. Но вот там-то, у этих ворот, и стоял часовой. Сразу за воротами начиналась дорога, полого уходящая вниз, к озеру. Внизу маячили серые приземистые глыбы двух дотов, нацеленных на озеро. Дорога проходила между ними и выходила уже на лед озера. Часовой у ворот не заметил появления «гостей».

Непросто было осмотреться как следует, поэтому самого важного даже Юрка сперва не заметил. Он пролежал уже больше минуты, когда обратил наконец внимание на большую утепленную палатку с двумя трубами, из которых поднимался дым, и на другую палатку, поменьше, но тоже утепленную, с одной трубой. Чуть подальше Юрка увидел сооружение, по всем габаритам напоминавшее солдатский нужник… Именно оттуда долетали неразборчивые слова, хохот, ругань. Около сортира прохаживался офицер, тот самый, что перед обедом велел взорвать выход из коллектора. Со стороны большой палатки к нему озабоченно шел солдат в белой куртке, похожей на ту, в какую был одет конопатый, застреленный Юркой на складе боезапаса. Он подбежал к офицеру и ворчливо стал что-то говорить, показывая на часы. Офицер тоже поглядел на наручные часы, что-то коротко каркнул, и повар вытянулся в струнку. Потом офицер что-то резко сказал повару, и тот со всех ног побежал в пищеблок. Офицер еще раз поглядел на часы и зычно крикнул, из сортира и из малой палатки высыпали немцы, на ходу застегивая шинели и подтягивая штаны. Их набралось человек тридцать, и они четко, слаженно встали в строй, в три шеренги. Офицер стал что-то выговаривать. Юрка понял только одно слово: «Дисциплин…» Должно быть, офицер был недоволен тем, как несут службу его солдаты.

– Сними его, Клава! – попросил Юрка.

– Нельзя, – спокойно прошептала она, видя, что немцы стоят в строю с автоматами и пулеметами, – искрошат! Отползаем вниз!

Тихонько отползли к лифту, на площадку. Предварительно поглядев вниз и не обнаружив поблизости никого, нажали красную кнопку «Nider». Внизу соскочили с площадки и бегом, торопливо бросились к дверям.

– Поспешишь, людей насмешишь! – сказал Юрка, когда они влетели в дверь с надписью: «Bunker № 3», – это же не та дверь…

Клава высунулась было обратно, но услышала голоса немцев, подходящих к шахте лифта поверху. Плотно закрутив штурвальчик, она присоединилась к Юрке и остальным. Здесь тоже были какие-то недостроенные помещения, и неясно было, для чего они предназначены. Немцев здесь не было. Добежав до следующей двери со штурвальчиком и отворив ее, Клава оказалась в коридоре, где слева была всего одна дверь, а справа – три. Над левой дверью горела красная лампочка. Кроме того, помимо штурвальчика, на этой двери был еще и телефонный диск. Юрка подскочил было к этой двери, но Клава удержала его и оттащила в сторону: черт его знает, что там? В это время стал поворачиваться штурвальчик двери, через которую они попали в эту часть коридора. Одна из правых дверей была не навешена, и все четверо не сговариваясь юркнули туда. Отступив от проема двери и прячась за бидонами с краской и олифой, затаив дыхание, они ждали. Через минуту дверь отворилась, и мимо дверного проема торопливо прошагали три солдата. Они открыли противоположную дверь и ушли из коридора. Юрка осторожно выглянул и тут же отпрянул, потому что дверь, через которую ушли солдаты, снова начала открываться. Прячась за проем ненавешенной двери, Юрка увидел, как дверь медленно открылась и через порожек переступила рослая полная женщина в мундире и пилотке, на которой серебрился череп. «Эсэсовка!» – отметил Юрка.

Звонко цокая каблуками черных, до блеска начищенных сапожек, немка подошла к двери с телефонным диском и начала набирать номер наманикюренным пальцем. «Шесть… – отмечал про себя Юрка, глядя на действия немки. – Четыре… Один… Один… Три!» После этого что-то щелкнуло, и немка спокойно стала поворачивать штурвальчик. В тот момент, когда она приоткрыла дверь, Юрка выскочил из-за проема, намереваясь выстрелить ей в спину, но споткнулся о какую-то деревяшку и растянулся на полу вместе с автоматом. Немка повернулась и быстро нырнула в дверь. Клава прыгнула к двери и ухватилась обеими руками за штурвальчик, не давая немке закрыть дверь. Зоя подбежала к ней на помощь, а Юрка, вскочив с пола, сунулся к двери с автоматом, чтобы выстрелить, как только дверь откроется… Однако немка была здоровенная, и, чтобы пересилить ее, потребовалась даже помощь Дуськи.

Неожиданно дверь легко подалась и распахнулась. В ту же секунду грохнули выстрелы… Немка в упор стреляла из «парабеллума». Клава и Зоя со стонами осели на пол, а Юрка выпустил в немку длинную очередь, от которой она упала на пол как подкошенная. Дуська здоровой рукой подхватила худенькую Зою, а Юрка волоком втащил в дверь Клаву. Он еще выбежал, чтобы забрать пулемет и диски, заскочил в помещение, где они прятались, и тут одновременно с двух сторон открылись двери. С одной стороны вышли три солдата – очевидно, разводящий вел отслужившую смену из бункера № 3, а с другой стороны – офицер и целых пятеро, взволнованных и встревоженных, с автоматами на изготовку. У Юрки промелькнула мысль, что немецкая смена пришла в бункер № 4 и нашла там трупы пулеметчиков и повара… Но долго думать было уже нельзя, он рванул из-за пояса немецкую гранату, дернул кольцо и швырнул ее в тех, кто шел из третьего бункера. Она рванула точно под ногами у немцев, осколки свистнули по коридору. Почти сразу же грохнул и второй взрыв, потом и третий: Дуська, выхватив гранаты из-за пояса у лежавшей на полу Клавы, бросала их из-за прикрытия двери. Юрка из-за косяка дверного проема полил щедрой очередью немцев, валявшихся у двери, ведущей в бункер № 3. Офицер и пятеро солдат, ворвавшиеся с другой стороны, были искромсаны осколками гранат и кучей лежали в коридоре. Юрка подхватил под мышку тяжелый «ДП», диски и, задыхаясь, ввалился в дверь комнаты с телефонным диском, которую Дуська сразу же захлопнула за ним.

Глава VI

…Когда Юрка оказался за захлопнувшейся дверью, он нервно поглядел на часы. Было около половины четвертого…

В дверь некоторое время долбили прикладами, даже, кажется, подкладывали под нее гранату, но толку от этого не было. Скоро все стихло. Комната эта была совсем непохожа на все прочие помещения подземной крепости. Это была жилая комната. Стены были оклеены розовыми новенькими обоями с изображениями ярко-алых тюльпанов. Сбоку от железной двери имелась вполне обычная дверь, через которую было хотела выскочить Дуська. Она открыта ее и увидела в полутьме ванную, отделанную глазурованной плиткой, с кафельным полом и душем, а за узенькой дверцей в глубине ванной обнаружился туалет с унитазом, сливным бачком и рулоном пипифакса. В самой же комнате имелись платяной шкаф, полки с книгами, мягкие кресла, диван, круглый полированный стол, на котором стояла ваза с бумажными цветами, трюмо и тумбочка с водруженным на нее мощным ламповым приемником и патефоном. Часть комнаты была отгорожена ширмой. Юрка заглянул туда и увидел широкую двуспальную кровать из полированного дерева с подушками, закрытыми кисейным покрывалом, простынями и одеялом, укрытыми шелковым нежно-зеленым полотнищем. На полу поверх линолеума лежал большой ворсистый ковер.

Такого великолепия Юрка еще никогда не видал. О таком он читал только в книгах о буржуях. В другое время можно бы было поглазеть, поудивляться, но тут было некогда: Клава и Зоя лежали на полу рядом с немкой, и надо было что-то с ними делать, да и у Дуськи в плече сидел с утра небольшой осколок.

– Куда ее? – наклонившись над Клавой, спросил Юрка. Дуська одной рукой – второй ей было трудно пошевелить – потянула к дивану Зою. Юрка смог дотянуть Клаву до кровати, но уложить не сумел и оставил пока на полу, чтобы помочь Дуське уложить Зою.

– М-мм-о-ох, – простонала Зоя, и полузакрытые ее глаза открылись. – Больно…

– Где больно? – спросила Дуська, расстегивая пуговицы на шубке Зои.

– Живо-от, – простонала Зоя, – и сзади…

– Юрочка, – прошептала Дуська, – что ж делать-то? Ведь помрет!

– Не каркай, – прошипел Юрка уже запросто, на «ты». – Вон у этой стервы шкапчик с крестиком – аптечка… Если навылет в живот да ничего не повредило, то ерунда, выживет…

Юрка побежал к аптечке, раскрыл дверцы шкафчика и торжествующе крикнул:

– Есть! Тут и йод, и перекись, и стрептоцид, по-моему… Индивидуальные пакеты, бинты, вата – что хошь!

– Не напутал бы… – озабоченно пробормотала Дуська, неловко, одной рукой вытаскивая Зою из шубы. От движений раненой было больно, и Зоя хоть и помогала Дуське, но постанывала. Дуська и сама держалась на одной злости да на желании помочь подруге. Стянув кое-как шубу, размотав платок, она увидела, что серое холщовое платье Зои на животе словно разрезано ножом и почернело от крови.

– Ох! – вскрикнула Дуська и навзничь упала на ковер, в обморок.

– Тьфу! – сказал Юрка, выхватывая из аптечки картонную коробочку с ампулами. Он видел трофейные медикаменты в Зоином партизанском лазарете и знал, что в таких коробочках – нашатырный спирт. Он сломал тонкий носик ампулы и, намочив каплей нашатыря ватку, сунул Дуське под нос. От резкого запаха летчица пришла в себя и, осоловело хлопая глазами, с помощью Юрки села на пол… Юрка помог ей взобраться в кресло и сказал: – Посиди, очухайся… Попробую разобраться…

Юрка подошел к Зое, посмотрел на ее разорванное и окровавленное платье и просиял, словно ему довелось увидеть не рану, а какое-то украшение.

– Ну и повезло тебе, Иванова! Наверно, Бог помогает, которого нет.

– Ты что… – простонала Зоя. – Боль ужасная…

– Пуля-то тебя по животу только чиркнула, внутрь не вошла… Только платье поперек живота располосовала… Сейчас завяжу…

– Не надо… – стыдливо отталкивая Юркины руки, потянувшиеся к подолу ее платья, сказала Зоя. – Пусть лучше Дуся…

– Вот дуры бабы! – проворчал Юрка. – Дуська только глянула – и с копыт! Она крови еще не видела… Я Ваську Корнева бинтовал, помнишь? Лучше, чем у тебя, вышло! Руки я сейчас ополосну, не бойся, и спиртом протру, тут есть…

– Все равно не надо… – пробормотала Зоя, и даже на побледневшем лице у нее появилась краска стыда. – Я стесняюсь…

– Кровью истечешь, дура! – рявкнул Юрка, стаскивая полушубок и швыряя его на пол. – Я руки пошел мыть, а ты сама открой рану, а чего стыдно – закрой, больно интересно мне разглядывать… А ты, Евдокия, погляди, как у Клавы дела, не сомлей опять, пожалуйста, держись… Не кисейная барышня, командир все-таки…

Юрка, проходя мимо стальной двери в ванную, прислушался. Вроде бы было все тихо. В ванной он обнаружил, что в умывальнике два крана: один с холодной, а другой с горячей водой. Соорудив умеренно горячую воду, Юрка начисто, до нежно-розового цвета, отмыл свои руки пахучим немецким мылом, а затем, взяв в аптечке спирт, простерилизовал пальцы. Немка, в которую он всадил очередь, лежала на полу в двух шагах от двери ванной, но натекшая из-под нее лужа крови, как показалось Юрке, увеличилась. «Неужели еще дышит? – подумал он. – А хрен с ней, все одно сдохнет!» Он вернулся к Зое. Та лежала на спине и Юркиного приказа не выполнила.

– Ну чего ты? – пробормотал Юрка. – Нашла время стыд изображать! Убери лапы с живота, анаэробов нанесешь!

Лишь этот знакомый медицинский термин возымел на девушку нужное действие. Она позволила Юрке приподнять юбку, а затем и нижнюю сорочку.

– Ну вот, – усмехнулся Юрка, – а ты боялась! Всего-навсего пуп показать! У меня такой же… А рана у тебя, красавица, – пустяк! Поперек живота чиркнуло, выше пупа, кожи немножко снесло да чуть мяса…

– Правда? – прошептала Зоя. – И живот не распорот?

– Нет! – сказал Юрка.

– Так чего же я лежу? – Зоя встрепенулась, села и тут же издала болезненный стон. Юрка глянул и увидел, что сзади на юбке тоже краснеет кровяное пятно.

– Ах ты, стыдобушка! – проворчал Юрка, однако с жалостью в голосе. – И задницу тебе эта кикимора окрестила! Придется трусы спускать, хоть лопни.

– Не задницу, а глютеус! – поправила Зоя обиженно. – Дусь, может, ты все-таки поможешь?

– Да отвяжись ты со своим стыдом! – буркнула Дуська, расстегивая дубленку на груди у Клавы и прислушиваясь, стучит ли сердце. – Не слышно…

– Ты только в отряде не рассказывай, что видал… – встав с дивана, сказала Зоя. – Ладно?!

– Обязательно, – иронически сказал Юрка, – как выберемся живые, так я всему отряду расскажу, что видел, какая у санинструктора задница… то есть глютеус этот самый и эта самая, как это ты говорила по-латыни: вулька?

– Вульва… Тьфу, дурак! Бинтуй и не болтай! Сзади мажь, а спереди я сама… И не заходи спереди, а то по шее дам!

– Ладно, – согласился Юрка, и Зоя, тихонько вздохнув, спустила трусы до колен. Юрка накапал на ватку йода и стал осторожно обрабатывать края пулевой ссадины, чуть наискось пересекавшей обе тощенькие бледные ягодицы девушки. Насыпав на вату порошок стрептоцида, Юрка приложил вату к ссадинам и решительно стал прибинтовывать ее широкой полоской марли. Он действовал как заправский санитар, и Зоя даже внутренне возгордилась, что ее ученик на практике доказывает свою медицинскую зрелость. Поэтому, хоть и пообещала она дать Юрке по шее, если он зайдет спереди, не стала этого делать. Она даже не стала закрывать ладонью кустик волосков внизу живота, тем более что Юрка его вроде бы совсем не замечал. Качество перевязки было высокое, и Зоя сказала:

– Ну, не зря я тебя учила! – и после этого осторожно, чтоб не бередить раны, подтянула свои разорваные трусики из голубой фланели.

– Ты бы их поменяла, – сказал Юрка. – Глянь у фрицевки в гардеробе!

– Верно! – кивнула было Зоя и сделала шаг к гардеробу, однако тут же остановилась. – А вдруг она венерическая?

– Какая? – удивился Юрка.

– Ну, это вряд ли… – успокоила себя Зоя, поглядев на лежавшую в углу немку. – Вроде бы она опрятная была…

Она заковыляла к гардеробу, а Юрка подскочил к Дуське, только-только сумевшей освободить от романовского полушубка лежащую на полу Клаву. Она была без сознания, бледная, и Дуська дрожащими руками пыталась прощупать пульс.

– Не там щупаешь, Чавела! – вдруг пробормотала Клава, не открывая глаз. – М-м-м-а… х-х-х…

На новенькой коверкотовой гимнастерке без погон и наград, которые Клава оставила в штабе партизанского движения, Юрка увидел небольшую дырочку с правой стороны, а потом, повернув Клаву на бок, увидел рваное выходное отверстие. Кровь небольшой струйкой текла из входного отверстия и расплывалась по гимнастерке. В груди у Клавы что-то хрипело и булькало, а на губах пузырилась кровавая пена.

– Кончай наряжаться, – вскричал Юрка, – симулянтка! Иди сюда, Клавке худо!

Зоя надела какую-то длинную бледно-розовую хламиду, попавшуюся ей на глаза, и, путаясь в ее подоле, пошла мыть руки… Вернулась она быстро.

– Похоже на пневмоторакс! – важно сказала Зоя. – Нужно подушечки с целлофаном и давящую повязку… Гимнастерку надо снять…

Юрка вытащил финку, на которой еще виднелись следы крови ротенфюрера Байова, и распорол новенькую гимнастерку от подола до ворота.

– Такая хорошая была… – прошептала Клава. Осторожно приподняв, с нее сняли и гимнастерку, и нательную рубаху. Юрка, на которого нагота Зои не произвела никакого впечатления, тихонько ахнул, когда обнажились высокие, полные, похожие на дыньки-«колхозницы» Клавины груди. Подоспела Зоя, втроем кое-как перевязали и уложили на постель…

– Что я могу? – оправдывалась Зоя. – Я ж не профессор… Даст Бог, жива будет… Давай-ка, Дусь, тобой займемся, а то ты с осколком да с нестерильной перевязкой сколько бегаешь… Заражение может быть…

Дуська улеглась на выпачканный Зоиной кровью диван, сбросила унты и стянула при помощи Юрки комбинезон. Гимнастерка уже была распорота, когда Зоя бинтовала рану в тоннеле. Повязка присохла, ее пришлось замочить горячей водой, чтоб не делать Дуське излишней боли. Зоя нашла спиртовку и шприц, прокипятила его, уложив в стальную коробочку, а затем нашла ампулы с новокаином. Пока она протирала Дуськино плечо спиртом, а затем вводила ей новокаин для местной анестезии, Юрка кипятил на той же спиртовке скальпель и маленькие маникюрные ножницы, поскольку никаких пинцетов, к сожалению, не нашлось.

– Возьми-ка ее за руки, под мышки, – велела Зоя, – а то дернется, упаси Бог…

– Да ничего, – сказала Дуська, опасливо поглядывая на скальпель. – Резать будешь?

– А как еще твой осколок выудить? Он в плечо сантиметра на два ушел. Терпи, казачка, атаманшей будешь!

Юрка сел на диван за спину Дуське и, просунув руки ей под локти, стал держать. Когда Зоя осторожно сделала надрез, Дуська, несмотря на анестезию, все же скрипнула зубами. Зоя руками чуть растянула кожу на Дуськином плече и ловко выдернула небольшой, с наперсток, осколочек. Наложив на рану свежую повязку, Зоя сказала:

– Полежи теперь, не вороши руку…

Глава VII

И тут Юрка вдруг услышал стон. Это стонала не Дуська, не Клава и не Зоя. Стонала немка, все так же лежавшая на полу, в промокшем от крови черном мундире.

– Добить надо, – глухо сказал Юрка, выдергивая «Вальтер».

– Не смей! – остановила Зоя. – Пленных убивать нельзя!

– А она в плен не сдавалась, – заметил Юрка. – Она тебе из «парабеллума» на всю жизнь заметки поставила… И Клаву… дай Бог, чтобы выжила!

– Все равно! – непреклонно сказала Зоя. – Раз жива, добивать не будем! Может, она какие секреты знает?

– Верно… – поддержала Дуська, – гляди, как ей тут квартирку оборудовали! Должно быть, не маленькая шишка!

– Ну, раз так, – согласился Юрка, – давайте лечите…

Вдвоем с Юркой Зоя выволокла немку из угла и уложила на ковер, подсунув под голову скомканную шубу Клавы.

– Ну ты и прострочил ее… – покачала головой Зоя, приподнимая немку и стаскивая с нее мундир. На белой рубашке с черным галстуком было три кровавых пятна: одно на правой руке, второе на боку справа, а третье на боку слева у самого бедра. Еще одна пулевая дырка обнаружилась на юбке, на правом бедре.

– Толку-то, – сказал Юрка, – четыре пули, а все без толку…

– Придержи ее под спину, я рубашку с нее сниму… – морщась от собственной боли, произнесла Зоя. Юрка с брезгливостью, которой раньше не ощущал, схватил немку за бока и ощутил под тонкой рубашкой теплое, мягкое, приятное на ощупь тело. Пахло от немки как-то особенно, какими-то нерусскими духами и мылом. Рубашку и галстук тоже сняли, и перед глазами Юрки появилось белое, холеное тело, гладкое, привыкшее к заботе. Первая пуля перебила немке предплечье, рядом с локтевым суставом. Кровь из вен текла густо, но артерии, должно быть, каким-то чудом остались целы. Зоя ловко накрутила жгут, наложила повязку.

– Шину бы надо… – сказала она, озираясь по сторонам. Юрка нехотя поднялся, взял из Клавиного вещмешка немецкий топорик, отобранный у ротенфюрера Байова, и несколькими ударами разбил в ванной табурет. Из обломков Юрка вытесал дощечку и дал Зое, которая занималась уже другими ранами немки. Обе раны на боках были почти такие же, как у Зои, пули только рассекли тело вскользь и пролетели дальше. Чтобы перебинтовать рану на правом боку, Зое пришлось снять с немки красивый атласный бюстгальтер нежно-голубого цвета, и Юрка увидел теперь и немецкие груди. Они были не меньше Клавиных, белые, с розовыми длинными сосками. Зоя забинтовала и рану на левом боку, а потом наложила шину на руку. Оставалась рана на бедре. Зоя недовольно посмотрела на Юрку:

– Отойди! Мне надо с нее юбку снять…

– Подумаешь… – покраснел Юрка. – Ты уж и за эту корову стесняешься! Как будто я не видел! Сама только что…

– Там необходимость была! – сказала Зойка сердито. – А зря пялиться нечего… Лучше приготовь, на что ее уложить…

– Да на полу поваляется! – сказал Юрка. – Может, Клавдию с кровати скинем, а эту стерву положим?

– Приставь два кожаных кресла к маленькому столику, возьми…

– Ладно, придумаю… – ворчливо оборвал Юрка. В нем боролись два человека: народный мститель и разведчик. Первый был всецело против того, чтобы немку лечить и выхаживать. По его разумению, все лечение можно было провести одним пистолетным выстрелом. Разведчик же был сторонником, хоть и не очень горячим, попытки выходить немку. Действительно, по всему получалось, что немка эта – персона непростая, а раз так, то польза от нее могла быть. Юрка соорудил немке постель из кресел, столика и Зоиной шубки, а кроме того, приволок из ванной толстое махровое полотенце размером с простыню. Оно было сухое, и немку решили положить на половину полотенца как на простыню, а из другой сделать как бы одеяло. Зоя попыталась было одна уложить немку, но это было ей не под силу: и немка была тяжелая, да и напрячься Зоя не могла, живот начинал болеть…

– Иди уж, помогай, – сказала Зоя Юрке, который, закончив сооружение постели, стоял у двери, демонстративно отвернувшись… Юрка подошел, взялся за немкины бока, и на пальцы его накатились зыбкие, теплые, нежные полушария… Юрке было приятно, но очень стыдно, он тащил немку, нарочно отвернув голову. Немку уложили на импровизированную кровать, подложили под голову одну из подушек с той кровати, где хрипло дышала и постанывала Клава, завернули в полотенце, а сверху набросили на нее Клавину шубу из романовской овцы.

– Много она крови потеряла, – сказала Зоя, осторожно присаживаясь на краешек кресла. – Переливание бы сделать… У эсэсовцев группа крови под мышкой нататуирована. Я думала, у бабы не будет, а у нее тоже. Вторая группа. Как мы все тут опохабили! Так хорошо тут было, а теперь повсюду кровь, тряпки, щепки…

– Ты хоть помнишь, что немцы за дверью? – сказал Юрка. – Думаешь, почему они нас в покое оставили? Потому что у нас ихняя баба осталась. Они боятся, что мы ее ухайдакаем, если они полезут. Да и сами могут невзначай зацепить! Начальству небось докладывают, а в коридоре засаду оставили… Дверь им эту надо взрывать, а это дело хитрое, тем более что тут все подземное можно порушить, если заряд неправильно подобрать. Может, саперов ждут…

– Где я? – раздался вдруг слабый незнакомый голос. Юрка нервно обернулся. Говорила немка. По-русски!

– По-человечески говорит… – пробормотал Юрка от неожиданности, словно вопрос задала змея или жаба.

– Хе-хе… – слабенько хихикнула немка, на ее бескровных губах появилось что-то похожее на улыбку, – кажется, я дома…

– Лежи да помалкивай, пока не пришили… – грубо сказал Юрка.

– Откуда вы русский знаете? – спросила Зоя, подходя к немке.

– Я русская, милая барышня… Русская немка. Я родилась в Петербурге, и меня зовут Анна Михайловна фон Гуммельсбах. Я крещена в православную веру, но в Германии меня перекрестили, и я теперь Ханнелора фон Гуммельсбах… Я гауптштурмфюрер СС… И я хочу умереть… А вы мешаете!

– Вы не умрете! – твердо сказала Зоя. – Вы в плену!

– Вот этого-то мне и не хочется, барышня, как вас там… Фрося?

– Зоя… – сказала девушка, разглядывая с удивлением новоявленную Анну Михайловну.

– «Зоя» по-гречески – жизнь… Вы говорите так, будто в ваших руках и смерть, и жизнь… Как я вас не убила?

– Скажи лучше спасибо, что я тебе мозги не вышиб, б… фашистская! – рявкнул Юрка.

– Великий и могучий русский язык… – Немка прикрыла глаза и застонала тихонько, а потом произнесла с каким-то особым, барским, никогда не слышанным ни Юркой, ни Зоей произношением: – В восемнадцатом году в нашу квартиру пришли матросы. Мне было восемь лет, но я отчетливо помню, как уводили отца. Его взяли заложником, когда был объявлен красный террор, а потом расстреляли в отместку за какого-то комиссара… Когда его уводили, отец был спокоен, а матушка и я рыдали… И тогда один матрос сказал громко: «Заткнитесь, б… буржуйские!» Я это прекрасно помню… О Боже, до чего же дошла наша бедная Россия!..

– Не ваша, – сказал Юрка, – и никуда она не дошла! Вам крышка, вам!

– Всем, как вы изволите выражаться, крышка… Нас взорвут здесь. Всех! – В голубых, со стальным отливом глазах Ханнелоры блеснул злорадный огонек. – Едва унтерштурмфюрер Рильке свяжется с командиром батальона и депеша пойдет дальше, прикажут: всех партизан и меня уничтожить… Не надейтесь, я не обеспечу вашей безопасности, господа то-ва-ри-щи!

– Стрельнуть ее? – спросил Юрка. – Она еще и белогвардейка недобитая!

– Дурак! – сказала Дуська. – Ей же, сучке, этого и надо!

– Тихо! – вдруг резко крикнул Юрка. За дверью, через пол слышался какой-то скрежет.

– Это взрывники, милый мальчик, – проговорила Ханнелора, – если не веришь, можешь взглянуть. Справа от двери в шкафчике маленький перископ. Прекрасно видно все, что делается у двери…

Юрка сорвался с места и подскочил к маленькому шкафчику, вделанному в стену. Открыв дверцу, Юрка увидел металлическую трубку с окуляром и резиновым наглазником. Трубку можно было поворачивать вокруг продольной оси, и в окуляр можно было увидеть все, что творится в коридоре, на полу и даже на потолке. Мимо двери торопливо шли эсэсовцы, неся на плечах плоские ящики. Эти ящики Юрка однажды видел – партизаны принесли в лагерь трофейный немецкий тол. Повернув трубку, Юрка увидел, что солдаты тащат эти ящики в сторону бункера № 3. Потом пробежали два солдата, разматывая катушку с проводами. «Так, – быстро соображал Юрка, – значит, они решили здесь все подорвать… Сколько ящиков протащили! Верно эта сука говорила! И провода… Все минируют! Значит, скоро и сюда подложат… Лишь бы не заметили перископ… Да еще бы не забыть, как номер набирается… Шесть-четыре-один-один-три! Шесть-четыре-один-один-три!»

– Что там? – встревоженно спросила Зоя.

– Рвать будут… – сказал Юрка. – Тол таскают ящиками и провода тянут.

Эсэсовцы, взмыленные от напряжения, подтащили к стене один ящик, потом другой, третий, четвертый… Один вставил в прямоугольную шашку запал, присоединил провода и, махнув рукой, выбежал из коридора. За ним выскочили и все остальные. «Так! – Юрка оторвался от окуляра, схватил финку, автомат и вернулся к двери. Сердце его колотилось, как пулемет при стрельбе. – Скорее набрать, открыть дверь, успеть!» Юрка вставил палец в цифру «шесть» на телефонном диске. Шесть! Четыре! Один! Один! Три!!! – щелкнуло! Юрка навалился на штурвальчик, крутнул, дверь нехотя подалась. И тут тряхнуло! – «Нет, это еще не здесь, это они рвут другие помещения…» – Юрка выскользнул из двери. Полоснул ножом по проводам, ведущим к шашке. Есть! Срезал! А вдруг сдетонирует от остальных?! Проводов было больше десятка, Юрка кромсал их, не глядя на приоткрытую дверь коридора, откуда могли появиться немцы. А вдруг там еще есть? Юрка, перерезав последний провод, бросился в соседнее помещение. Так и есть, там тоже ящики… Ножом по проводам – и дальше. Тут еще взрыв, опять глухой – наверно, в бункере № 4 или еще где-то…

Он выбежал в зал, к лифту. Лифт и своды были обрушены, но выход наверх оставался. Черное небо со звездами было подсвечено красноватым заревом – горело топливо котельной и электростанции… Перелезая через бетонные глыбы, Юрка выбрался на поверхность. Немцы подожгли палатки и гуськом уходили по дороге к берегу озера. Только двое еще возились при свете пожара около развалин дотов номер 1 и 5. Около них лежал какой-то ящик, и солдаты с яростью и спешкой копали землю. «Мины ставят!» – подумал Юрка мгновенно. Перебежками, прячась за вывороченными из земли пластами и обломками железобетона, Юрка выбрался за земляной вал… и только чудом не взлетел на воздух. Он вовремя заметил плохо замаскированную немцами проволоку, протянутую ими вдоль въездных ворот. Зацепи ее – и тут же выпрыгнула бы из земли мина-«лягушка», начиненная стальной шрапнелью… Дальше идти было опасно. Немцы не замечали Юрку на темном фоне земляного вала, но мины, которые они уже успели поставить, преградили Юрке дорогу… Зачем лезть на рожон? Уходят так уходят… Юрка уже хотел было вернуться за вал, но тут над озером взлетела красная ракета. Дивизия полковника Ротенбурга закончила свертывание позиций. Ракета означала сигнал к началу движения колонны. На дивизию Юрке было наплевать, но ракета высветила его из темноты. Эсэсовцы, возившиеся с миной, упали на землю, и стрекот автоматов вплелся в гудение пожара.

Юрка упал в снег, передернул затвор и стегнул по немцам в ответ. Пули во всех трех автоматах были без трассеров, и противники наугад лупили по вспышкам. С Юрки словно ветром сдуло шапку, и он, уже не боясь попасть на мину, перекатился метра на два в сторону от дороги. Здесь был ровный шероховато-почерневший наст, и при свете пожара Юрке было хорошо видно, что здесь мин нет, наст не имел на себе ничьих следов, и нигде не виднелось свежевывороченного снега. Немцы ставили мины только на разъезженной дороге, где среди проталин и борозд следы их работы заметить было трудно. Сменив позицию, Юрка не открывал огня. Он затих и ждал. Немцы дали еще несколько очередей наугад, пули взрыли снег в том месте, где вначале лежал Юрка, а затем, лежа на снегу, принялись доделывать свою работу. Юрке было их видно, и он тщательно навел автомат… «Шмайссер» коротко кашлянул, и тут же рядом с немцами ярко блеснула вспышка и грохнул взрыв… Очередь Юркиного автомата ударила в ящик с минами. Когда дым от разрыва рассеялся, Юрка, поглядев вперед, увидел, что оба немца валяются довольно далеко от прежнего места и лежат в неестественных позах, которые живой человек, даже раненный, долго выдержать не сможет. Юрка осторожно, перебежками, двинулся через наст и через минуту благополучно преодолел метров пятьдесят, отделявших его от разметанных взрывом немцев. Оба минера были мертвы, их одежда была изорвана стальными шариками и осколками, на закопченном снегу лежали автоматы, обломки ящика, клочья шинелей.