Текст книги "Фартовое дело"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

…Вернулся он в подземелье уже тогда, когда Зоя и Дуська почти полностью перетаскали все белье в избушку и действительно начали волноваться по поводу его отсутствия.

– Где тебя носит? – спросила Зоя сурово.

– Веревку искал, – усмехнулся Юрка и потряс бухтой.

– Постой… – сказала Дуська ошеломленно. – Это ж моя веревка! Она под задним сиденьем «ушки» лежала… Я ее прибрала для чего-то и забыла… Ты что, там был?

– Стоит твоя «ушка» и тебя дожидается! – выпалил Юрка. – Привет передавала!

– Во радости-то! – сказала Дуська, еще не веря, что ее машина цела. – Выходит, не раздавил ее танк?

– Нет, побоялся, – усмехнулся Юрка. – След еще виден, он ее объехал, наверно, подумал, что у тебя бомбы на борту. Если бы были и если б рвануло, ему бы не поздоровилось…

– А ведь у нас бочка с бензином есть! – вспомнила Дуська. – Ведь ее же только заправить, развернуть – и хоть сейчас лети!

– Лети! – сказала Зоя недоверчиво. – Как вы туда бочку вашу доставите?

– Да, – спохватилась Дуська, – а как ты туда добрался?

– Льдины перемычку сделали, – сказал Юрка нехотя, – по ним и перешел… Если ночью подморозит – может, и до завтра продержится. Ключи ведь там холодные, придержат…

– Пошли за бочкой! – загорелась Дуська. – К ночи обернемся… Заправим драндулет и попробуем покамест немку отправить…

– Уж и торопыга ты, Евдокия, – заметила Клава. – Как вы эту бочку дотащите через лед? В бензинной бочке дай Бог, чтоб не сто килограмм…

– Может, и больше, – согласился Юрка, – лед не выдержит.

– А там открытая вода есть? Чтоб от берега до берега?

– Есть, – кивнул Юрка.

– Тогда прекрасно! – вскричала Дуська. – Спихнем бочку на воду, обвязав веревкой, – и на буксире приведем. Бензин легче воды, не потонет…

– Вдвоем нам ее сюда не спустить… – сказал Юрка, – а немку без присмотра оставить нельзя…

– Я присмотрю, – сказала Клава, – не волнуйся.

– А мы ее привяжем, – сказала Дуська азартно. – Вон ремней сколько от фрицев осталось…

И, не теряя времени, Дуська начала отстегивать ремни от немецких автоматов. Юрка не колеблясь бросился ей помогать, а за ним сдвинулась с места и Зоя. Несмотря на ворчанье и протесты Ханнелоры, ее прикрутили ремнями к столику, на котором она лежала, связали руки и ноги.

– Вам бы в гестапо работать! – процедила она, после того как поняла, что не сможет пошевелить ни рукой, ни ногой. Клаве дали на всякий случай «вальтер» и втроем двинулись к люку, ведущему на прожекторную площадку. Солнце уже шло к закату, когда Юрка, Зоя и Дуська подошли к дровяному сарайчику. Раскачав бочку и вращая ее вдоль продольной оси, толкая друг друга в тесноте дровяника, бочку выволокли во двор и повалили набок. До лестницы бочку докатили быстро, а затем дело пошло труднее. Уклон был большой, ступеньки довольно высокие, и катить по ним бочку было неудобно. К тому же лесенка была узкая, и стоять на ней втроем было нельзя. Выручила веревка: ее обвязали вокруг обоих концов бочки, Дуська поднялась на самый верх лесенки и стала тянуть веревку на себя, а Юрка с Зоей раз за разом накатывали бочку на все более высокие ступеньки. Наконец, через час упорной работы, бочку втащили на самый верх лестницы и, подкатив к люку, уселись передохнуть.

– Вот чертова дура! – сказала Зоя, отдуваясь. – Втравила ты нас, Евдокия!

– Да пойми ты, – чуть ли не крикнула Дуська, – завтра мы эту бочку, может, и не переправим… А стоит она, «ушка», совсем открыто… Это чудо, что она за три дня уцелела… Не уведем ее сегодня – и спалит ее кто-нибудь! А то хуже – фрицы увезут…

– Может, уж сбежали они… – с надеждой сказала Зоя. – Вот здорово было бы…

– Ладно, – сказал Юрка, – работать надо.

Бочку обвязали веревкой так, чтобы она висела на веревках вертикально, и осторожненько стали спихивать в колодец, держа на коротком поводке. Критический момент наступил, когда бочка сорвалась было вниз, но тут все трое оказались начеку и, вцепившись в веревку, удержали бочку на весу. Затем, потихоньку отпуская веревку, ободрав себе кожу на руках, бочку смогли опустить в дот. Она немного помялась, потому что, раскачиваясь в колодце, несколько раз ударилась о скобы, но уцелела. Немало мучений вызвал и участок пути по темным лестницам и коридорам до полузаваленного выхода из бункера, на который пришлось потратить не меньше часа, но самым сложным был участок пути через завалы и развороченный двор до ворот в земляном валу. Бочку довольно спокойно вытащили из бункера и за веревку втянули по обломкам наверх, но тут стала осыпаться земля, и, только до боли в ладонях вцепившись в веревку, Юрке, Зое и Дуське удалось удержать свою добычу. Прошло два часа, на темном небе появилась тоненькая, серпиком, луна, но свет от нее шел довольно яркий. Пейзаж приобрел фантастический вид.

– Прямо как на Луне! – сказала Дуська. – Будто мы на ракете прилетели на Луну… Я такую фантазию читала перед войной. «Звезда КЭЦ» называется…

– И я читала, – сказала Зоя. – Беляев написал… Интересно… Только когда такое будет!

– А я кино видел, «Космический рейс», – сказал Юрка, – там тоже похоже…

– А давайте думать, что мы это горючее не для «ушки» катим, а для звездолета! – предложила Дуська. – Представляете? Мы на чужой планете, ни одного человека кругом, а нам надо горючее на звездолет привезти, иначе мы никогда не сможем на Землю вернуться…

– На другой планете лучше, – сказал Юрка, – там немцев нет, да и мин, наверно, тоже…

Пыхтя, бочку выкатили за ворота и спокойно, легко, даже чуть-чуть придерживая, покатили под уклон.

– Дуська, – продолжил Юрка разговор на космическую тему, – а ты бы смогла на Луну и на Марс полететь?

– Дадут такую матчасть, чтоб долетела, и полечу, – сказала Дуська. – На «У-2» не долететь…

Где-то в глубине леса, на том берегу протарахтела пулеметная очередь.

– Километра два отсюда, – заметил Юрка.

Скатив бочку к воде, в очередной раз обвязали ее веревкой и спихнули в воду, стараясь наделать поменьше шума и плеска. Бочка довольно глубоко осела в воду, но не поплыла, и Дуське, Юрке и Зое пришлось стать бурлаками. Вода тихо журчала, обтекая бочку, шуршали шаги по берегу. Веревка изредка цеплялась за притопленные кусты, ее приходилось перебрасывать через ветви. Несколько раз над озером раздавалось негулкое «бумм» от столкновения бочки со льдинами. Молча дошли до перемычки. Юрка первый, посвечивая фонариком, ступил на колеблющиеся льдины, за ним пошла Зоя, замыкала Дуська.

– Ух, не хотел бы я искупнуться! – пробормотал себе под нос Юрка.

На сей раз бочку тянули поперек озера, и она то и дело цеплялась за льдины, прибившиеся к перемычке. Дергать было опасно, можно было невзначай разрушить всю перемычку. Приходилось немного отпускать веревку, отпихивать прикладом автомата льдину, потом снова протаскивать бочку. Наконец все трое и бочка оказались на коренном берегу, возле бронетранспортера.

– Сейчас пойду вперед, – прошептал Юрка, – вы ждите, пока я не гукну совой, вот так: у-ху! у-ху! Тогда катите за мной. Если стрельба – кидайте бочку и ходу обратно, через перемычку; как перебежите – рвите гранатой, а прибегу я или нет – все равно.

Юрка мигнул на прощанье фонариком и исчез в темноте. Примерно через минуту над лесом прозвучал крик совы.

– Вперед! – сказала Дуська, и девушки покатили бочку по просеке. Бочка была полная и шуму производила не много, но все равно нельзя было сказать, что девушки двигались бесшумно. Несколько далеких винтовочных выстрелов встревожили было Дуську, но Зоя сказала:

– Это далеко… Юрка совсем близко. Не волнуйся…

Дуська не ответила, она только засопела. «Не волнуйся» в устах Зои прозвучало уж слишком участливо. Дуська сразу заподозрила, что Зоя либо точно знает, либо догадывается о ее отношениях с Юркой.

Катить бочку по неровной, раскисшей дороге, да еще вверх по уклону, было, конечно, не очень легко, но все же проще, чем протаскивать ее вверх по лестнице или через рытвины и завалы, поэтому Дуська и Зоя не сильно устали к тому моменту, когда просека наконец вывела их на Федюлькин лог. В темноте неясно маячили контуры биплана и фигурка Юрки, мигавшего фонариком. Девушки подкатили бочку к самолету, и Дуська кинулась к «ушке».

– Цела! – сказала она. – Неужто цела!

Дуська пошатала расчалки, рули и элероны, забралась в кабину и подергала ручку, педали, а уж после этого направилась к мотору.

– Масла хватит! – пробормотала она с восторгом, посветив фонариком на иглу, вынутую из картера мотора. Потом, соскочив с крыла и обежав вокруг него, взялась за винт. Зойка с Юркой тоже подошли к винту, попробовали провернуть… Винт прокрутился, хоть и с трудом.

– Примерз чуть-чуть… – ласково сказала Дуська. – Ну, ничего, раскрутишься…

– Как же мы ее заправлять будем? – озаботился Юрка. – Бак-то у тебя вон где! Мы туда эту бочку ни в жисть не затащим…

– У меня ведро есть, с клювиком, – пояснила Дуська. – Нагнем бочку, нальем в ведро, а из него – в бак…

– Ложись! – вдруг прошипел Юрка, толкая Дуську в снег. Зоя тоже упала. Все трое взяли автоматы на изготовку… Сверху, с дороги, по которой Юрка и Зоя в свое время приехали в Федюлькин лог на Серке, доносился шорох приближающихся шагов, а кроме того, неясный говор.

– Немцы? – прошептала Дуська вопросительно.

– Не поймешь… – пробормотал Юрка. – Без команды не стрелять…

И хоть не был Юрка по званию даже рядовым, младший лейтенант авиации Дуська ему подчинилась и признала за командира.

В слабом свете луны на фоне снега показалась сначала одна, а потом – другая темная фигура. Света было явно недостаточно, чтобы понять, кто это, немцы или свои, партизаны или полицаи? Юрка прикинул, что в тени от самолета их не должно быть видно. Обе фигуры стали быстро перебегать по дороге: сперва одна пробежит несколько шагов и упадет наземь, потом другая. Вот они уже совсем близко… Спустившись в лог, идут прямо к самолету. Ближе, еще ближе… Уже видно, что в руках у них – немецкие автоматы. Силуэты фигур были непохожи, однако, на немецкие: без касок, в коротких полушубках и шапках-ушанках. Это могли быть либо партизаны, либо полицаи. Надо было это проверить, но Юрка крикнуть: «Стой, кто идет?» – не мог. Даже если эта пара – свои, «Стой, кто идет?» могут услыхать немцы. Черт его знает, где они, далеко ли отсюда. Фигуры остановились в пяти метрах от машины, по-прежнему не замечая укрывшихся под самолетом.

– Смотри-ка, Колюха, самолет-то целый… – произнес ломкий юношеский басок.

– Ты кто, инженер, чтоб разбираться? Был бы целый, так летал, а не стоял тут без толку, – пробасил второй.

– Колька! Васюха! – шепотом позвал Юрка. – Марьины!

Фигуры дернулись, вскинули автоматы, но Юрка уже выскочил из-под «У-2» и, закинув автомат за спину, бросился к партизанам.

– Белкин! – восторженно вскричал Колька Марьин, подхватывая Юрку на руки и подбрасывая в воздух.

– Здорово, шпана! – радостно хлопнул Юрку по спине младший Марьин, Васька. – А мы думали, вас уже того… Серко пришел один, так все переживали.

Ваське было шестнадцать, но он лишь немногим уступал старшему брательнику по росту, весу и силе.

– Как же ты фрица-то повязал, карапуз? – спросил Колька. – Да еще и второго зарезал, говорят?

– Кто говорит-то? – удивился Юрка.

– Да сам фриц Фишману с Климычем сказал. Его же Серко к нам привез, живого.

– Да ну?!

– Хватит вам болтать! – проворчала Дуська, которая вместе с Зоей под шумок выползла из-под самолета. – Помогли бы лучше…

– О, медицина! Наше почтение, – сказал Колька, узнав Зою. – А это что за гражданин?..

Дуську, как мы помним, с первого взгляда за гражданку принять было трудно. Она, конечно, не обиделась, но сказала:

– Не гражданин, а офицер Красной Армии, товарищ партизан!

– Все, виноват, товарищ офицер! – шутливо вытянулся Колька.

– Я пилот этого самолета, – важно представилась Дуська, – младший лейтенант Громова Евдокия. Мне нужно самолет заправить и вывезти за фронт нашу тяжелораненую и пленную эсэсовку. Очень ценную!

– Ясно! Чего делать надо?

– Горючее из бочки в ведро наливать. Удержите?

– Как-нибудь не прольем. Трактористы все-таки, – солидно сказал Васька, который вообще-то до войны успел только прицепщиком поработать.

– А вы давайте на остров! – Дуська повернулась к Юрке и Зое. – Сперва за Клавой сходите, потом немку принесете.

– Немку надо первой брать, – возразил Юрка. – Нельзя ее одну оставлять. Поймет, что вывозим, – может с собой чего-то сделать.

– Что она сделает? Связанная ведь…

– Вы, товарищ лейтенант, – полушутя заявил Колька. – По части разведки Белкина слушайте. Специалист – крупнейший!

– Ладно, – отмахнулась Дуська, – вы бочкой занимайтесь лучше… Времени в обрез, мне надо до света взлететь!

Юрка и Зоя заспешили к ледовой перемычке.

– Куда же она их запихнет, обеих-то? – размышлял Юрка. – Они же толстенные обе, что Клавка, что немка. Самолет не поднимет. И кабина только одна свободная…

– У нее в фюзеляже место есть, – сказала Зоя. – И даже боковой люк имеется, чтоб носилки ставить. Ты не смотри, что самолет маленький. Я еще в сорок первом, помню, из госпиталя ездила в Дорошино, на аэродром, так на таком сразу четверых привезли. Один был в задней кабине, другой – в фюзеляже, а еще двоих в люльках под крыльями привезли. И там мужики были, между прочим, каждый килограмм по восемьдесят. Генерал и три полковника… Немцы где-то дивизию нашу окружили, вот их и вывезли самолетом.

Через перемычку перебрались довольно быстро и почти бегом пробежали вдоль берега до дороги. В это время над лесом, довольно далеко от Федюлькиного лога, взлетело несколько осветительных ракет.

– Фрицы ползают! – проворчал Юрка, поспешая вверх по дороге. – Что они там высвечивают, интересно?

– Черт с ними! Лишь бы до наших не добрались, – отозвалась Зоя.

Благополучно добравшись до провала, ведущего в то, что осталось от лифтового зала, они пробежали по коридору до спецпомещения.

– Ну, как немка? – спросил Юрка вбегая.

– Молчит, не дрыгается, – вяло доложила Клава. – Но сопит, значит, жива вроде.

– Тебе хуже? – спросила Зоя озабоченно.

– Вроде жарок есть, – ответила та.

– Лишь бы не нагноение… – вздохнула Зоя. – Ну ничего, ничего! Вывезем тебя, недолго осталось!

Юрка помрачнел. Если б знать, что немцы не успеют добраться до самолета! Чтоб дотащить одну из раненых, нужно не меньше чем полчаса. А за это время многое произойти может… Может статься, второй рейс сделать не дадут. Кого ж выбрать-то: свою или эту ценную гадюку?!

Но рассуждать долго времени не было.

– Пошли за носилками, туда, в ихний медпункт! – сказал он Зое.

Носилки из немецкого медпункта были удобные, Зоя, которая этих носилок вдоволь натаскалась, сказала, что полегче наших будут. Быстро дотащили до спецпомещения, разложили. Теперь осталось только выбрать, кого укладывать…

– Чего стоишь? – видя Юркину нерешительность, спросила Зоя. – Берем Клаву и укладываем…

– Нельзя эту здесь одну оставлять, – упрямо пробормотал Юрка, как бы извиняясь перед Клавой. И указал на Ханнелору.

– Пристрели ее тогда! – рявкнула Зоя, хотя еще пять минут назад не решилась бы произнести такие жестокие слова.

– Нельзя! Она знает много. И про этот объект, и вообще… Мало ли что немцы тут придумали! Может, такое, что тыщи наших погибнут!

– Он дело говорит, – произнесла Клава. – Она тут так дергалась, зараза, что только держись. А я потерплю. Подумаешь, час какой-то!

– Давай живее! – встрепенулся Юрка, подтолкнув Зою к немке. – Чего рассуждать, шевелиться надо!

– Сволочи краснопузые! – прошипела Ханнелора. – Большевицкие ублюдки!

– Надо ей хайло заткнуть, а то орать будет на весь лес! – сказал Юрка, бросаясь к гардеробу и вытаскивая несколько носовых платков. Немка отчаянно дергалась, пока Зоя с Юркой разжимали ей рот и запихивали платки, а потом еще завязывали рот полотенцем…

– Ее еще от стола отвязать надо… – пробормотал Юрка, переводя дух, – во дрыгаться-то будет, пока к носилкам прикрутим! Сука откормленная!

– То-то и оно, – проворчала Зоя. – Пока возимся, небось давно бы Клаву отнесли!

– Тихо! – Юрка схватился за автомат. – Шаги!

Действительно, со стороны лифтового зала послышались неясные звуки… Потом кто-то отчетливо спел:

– Трынцы-брынцы, ананас, красная калина…

– Колька! Давай сюда! – Юрка выскочил в коридор вернулся в сопровождении Марьиных.

– Товарищ лейтенант нас прислала, – с небольшой иронией в голосе произнес Колька. – Самолет заправлен, тарахти сколь хошь!

– Как же вы добрались-то? – удивилась Зоя.

– Разведка дорогу найдет, – приосанился Марьин.

– Особенно к бабам! – хохотнул шпанистый Васька и тут же огреб нежный подзатыльник от братца.

– Вовремя пришли! – порадовался Юрка. – Фрау эту надо прикрутить к носилкам, чтоб не дрыгалась. А мы за другими пойдем, для Клавы…

Пока Юрка и Зоя бегали в медпункт, Колька с Васькой уже успели отвязать Ханнелору от стола и прикрутить к носилкам. А пока устраивали на других носилках Клаву, работа была закончена.

– Ну вот, – отдуваясь, произнес Колька, – готова, стерва!

– Хоть прямо сейчас! – спохабничал Васька, сделав характерный жест, и ловко увернулся от подзатыльника.

– Ух, Васюха! – погрозил старший брат. – Распустился ты, сукин сын! Извиняюсь, девушки, за некультурность. Васька – он и есть Васька. Кот шкодливый!

– Эх и оружия же здесь! – позавидовал Васька, рассматривая Юркины трофеи. – И пулеметы даже!

– Тут и тола до фига! – похвастался Юрка. – Ящиков десять! Все мосты в районе пошарашить можно!

– Коль, можно я «парабеллум» возьму? И пулемет тоже… – заискивающе попросил Васька.

– Не облизывайся, шкодник! – буркнул брат. – Возьми магазинов штуки три да гранат пару. Завтра, если перемычку не растопит, забежим с мужиками, остальное прихватим… Беремся!

– Стой! – спохватилась Клава. – Винтовку мне положите, снайперку мою! Записана на мне, не хочу потом отвечать за утрату…

Юрка с Зоей понесли Клаву, а Марьины – Ханнелору, та глухо мычала и дергалась. Парни убежали вперед, для них увесистая немка была нипочем. А вот Юрка и Зоя устали здорово. Особенно когда через перемычку тащили. Хорошо еще, что Марьины успели вернуться и помогли им.

Немку, прямо с носилками, Марьины уже запихнули в фюзеляж, а Клаву общими усилиями подсадили в заднюю кабину.

Колька взялся за винт «ушки».

– Контакт!

– Есть контакт!

– От винта! – Колька отскочил, мотор чихнул и весело затарахтел. Дуська из кабины показала большой палец – во!

– Чего она не летит-то? – крикнул Васька, пытаясь переорать мотор.

– Прогревает! – проорал Юрка, считавший себя сведущим в авиационных делах.

– Надо отсюда мотать побыстрее! – озаботился Николай. – Сейчас сюда все фрицы сбегутся! Такой маленький – а тарахтит, как эскадрилья целая!

Дуська, однако, не торопилась взлетать. Не только потому, что мотор недостаточно прогрелся. Просто до нее дошло, что сейчас она улетит, а Юрка останется. В немецком тылу, где его могут убить или схватить и замучить. А она будет далеко и ничем ему помочь не сможет… Ну неужели эта «ушка» несчастная еще сорок килограммов не утянет?! Он же маленький совсем! Вполне в фюзеляж поместится вместе с немкой.

– Юрчик! – крикнула она во всю глотку. – Залезай! Место есть!

И показала на санитарный люк в фюзеляже.

– Вот еще! – мотнул головой Юрка. – Я тут останусь! Меня там в детдом запрут!

– Ты что, дурак?! – крикнул Васька. – Лети на фиг! У тебя ж отец на фронте! Найдешь запросто!

– Да что с ним разговаривать! – заорал старший Марьин, прочно хватая Юрку в охапку. – Васюха, отворяй этот ящик!

Юрка, в общем, уже и не упирался. Во-первых, потому что с этими братовьями справиться он не сумел бы. Во-вторых, потому что его все-таки тянуло к Дуське и то, что она его с собой позвала, здорово обрадовало. Но самое главное – Васька его упоминанием об отце зацепил. Верил ведь Юрка, что он жив!

Так или иначе, но не успел он опомниться, как Марьины запихнули его в фюзеляж и закрыли створки люка.

– Мягко будет! – хихикнул Васька. – Немка то-олстая! Дуська дала полный газ, «ушка» взвихрила облака снега из-под лыж, скользнула по поляне и прыгнула в ночное небо.

Глава XII

Марьины пихнули Юрку в самолет вместе со всем снаряжением, которое на нем было, то есть с автоматом за спиной, с «парабеллумом» и немецкой гранатой за ремнем, с финкой на ремне, а также с трофейным фонариком-коробочкой, пристегнутым к пуговице шубейки. Ни сидеть, ни лежать со всем этим барахлом Юрка не мог. Когда самолет набирал высоту, Белкину пришлось уцепиться за немку, чтоб не укатиться в хвост. «Парабеллум» и граната при этом больно вдавились ему в ребра и заодно в ватное одеяло, которым Марьины спеленали немку. Ханнелора заворочалась, замычала чего-то. Юрка обнаружил, что под одеялом лежит что-то твердое. Оказалось, что там лежат банка тушенки и две фляжки. В одной оказался кофе, в другой – шнапс. Как они туда попали – черт его знает, но Юрка решил, что скорее всего их стырил из спецпомещения Васька, положил на носилки, а после погрузки забыл забрать.

Минут через пять Юрка приспособился. Пристроил все так, чтоб не мешало и не болталось, когда самолет качало и ворочало. Даже засветил фонарик, подвесив его на какой-то болтик, торчащий из фюзеляжного шпангоута. А сам улегся на бок, подтянув под себя край Ханнеллориного одеяла.

Сколько придется лететь, он не знал, а есть хотелось. Вскрыл финкой банку тушенки, вытащил из кармана пару галет и, пользуясь лезвием ножа как ложкой, слопал полбанки, запивая из фляги холодным кофе с сахаром.

Конечно, в фюзеляже была не Африка. То есть просто холодно. «Я-то не замерзну! – уверенно размышлял Юрка. – Лишь бы не заснуть! Кофе я напился, тушенки нажрался… Ежели совсем будет пробирать, шнапс пригублю, его надо понемногу, а не сразу, тогда он согревает…» Он поймал себя на том, что клюнул носом… «Тьфу, черт! Когда думаешь, вот бы не заснуть, – обязательно спать хочется!» – Юрка только сейчас почуял, как сильно он устал. Мышцы ныли, ноги гудели, голова кружилась, клонило в сон…

Вообще-то он не столько боялся сам замерзнуть во сне, сколько боялся проспать немку. Ханнелора вовсю ворочалась. А ну как распутается как раз тогда, когда Юрка заснет? Вытащит у него, сонного, гранату, да и дернет за шнурок! Эту фанеру в клочья разорвет… Сама угробится и их троих угробит. С другой стороны, задохнуться может, стерва. Полотенце, конечно, дышать позволяет, только фиг его знает, какие еще повороты Дуське придется делать… Наползет на нос – может задохнуться. Да и кляп теперь не нужен – пусть орет хоть во всю глотку! И Юрка размотал полотенце, а потом выдернул изо рта у Ханнелоры ее носовые платки.

– Спасибо… – пробормотала она, выпихнув языком последний кусочек батиста. – Это очень вовремя! Когда самолет нырял, я боялась, что платок заткнет мне дыхательное горло.

– Не надейся, живая долетишь! – пообещал Юрка.

– Я хочу есть… – пробормотала Ханнелора, словно стесняясь, и опять Юрка отнесся к этому спокойно. Он взял банку с остатками тушенки, намазал на галеты и стал кормить Ханнелору. С некоторой опаской, так, как незнакомую собаку – вдруг укусит?!

– Спасибо! – снова сказала Ханнелора и внимательно посмотрела на Юрку.

«А ведь он принадлежит к арийской, даже, вероятнее всего, к одной из ветвей нордической расы, – подумала Ханнелора. – Фюрер явно недооценил наличие и массовость этой расовой группы в России! Необходимо было жестче проводить отбор! Этих сероглазых остролицых мальчиков мы сами толкнули в лагерь большевиков! Если бы в сорок первом году мы набрали в России хотя бы миллион таких мальчиков, сделали их немцами, показали им, что они избранные, что им суждено великое будущее, то уже к пятидесятому году мы получили бы миллион солдат, с которыми можно было идти в любую страну: в Америку, в Африку, в Антарктиду, в Австралию – куда угодно! Коренные немцы изнежены, они плохо воюют зимой, им нужен достаточно высокий уровень комфорта. Кроме того, если не считать СС, в немецких войсках все-таки мало солдат, по-настоящему готовых на все ради идеи. Берлинский слесарь-механик уверен, что после этой войны он сможет открыть автомастерскую и иметь собственный „Фольксваген“. Рурский горняк убежден, что после войны он будет командовать иностранными рабочими и ему не надо будет лезть самому в шахту и орудовать отбойным молотком. Бауэр из Саксонии уверен, что ему дадут на Востоке имение с послушным человекообразным скотом и ему останется только подстегивать его плеткой… Болваны! Великая идея нации разваливается на какие-то пошлые низменные идейки, приземленные мечты! Убивать во имя таких идеек вполне возможно, но рисковать, умирать – только из-под палки! Свиньи! Вонючие свиньи!» Ханнелора застонала и повернула голову в сторону от тускло светящего в фюзеляже фонарика, словно там стояла двухсотваттная лампа с рефлектором, как в гестаповской комнате для допросов.

– Болит, что ли? – спросил Юрка, услышав стон.

– Нет, – проскрипела зубами Ханнелора. «Да! – думала она. – Мы упустили шанс! Время упущено! Теперь фюрер набирает какие-то битые горшки в Русскую Освободительную Армию… Тухлые вонючки! Их вытаскивают из лагерей, где они дрожали за свою шкуру, надевают мундиры с андреевскими крестами на рукавах и думают, что дело в шляпе! Большая часть наверняка вступит в эту армию, намереваясь удрать к русским… Конечно, можно найти способы предупредить это, например, предложить солдатам РОА расстреливать своих соотечественников. Те, кто откажется, разоблачат себя, остальные будут надежно замараны. Но все это мелко, примитивно, пошло… Это – пушечное мясо, не больше. Это не бойцы за идею. Эти будут убивать, только чтобы выжить, у них даже не будет того, что согревает сейчас души немцев – надежды на имения, автомастерские, „Фольксвагены“… Только выжить!»

– Юрий, – спросила Ханнелора, повернувшись снова к свету, – можешь не отвечать, если не желаешь, но я хотела бы спросить: если бы мы, немцы, не пришли сюда первые, ты бы ненавидел нас так же сильно?

Юрка подал ей галету с тушенкой и ответил не сразу.

– Если бы у вас был социализм, то я бы вас, немцев, любил, наверно… – произнес он. – Пролетариев, конечно, а не буржуев. А буржуев все равно бы ненавидел… Даже если они, как нэпманы при Советской власти, мирно жили и налоги платили… Я сам не помню их, мне мать рассказывала, что такие были… Потому что у них – все себе, все для себя, даром другому – ничего!

– Почему? – сказала Ханнелора. – Когда мы в России помогали раненым солдатикам, мы делали это бескорыстно… А в двадцать девятом году, когда был кризис, многие безработные умерли бы с голоду, если бы буржуи не кормили их бесплатным супом…

– Ты еще про милостыню вспомни! – усмехнулся Юрка. – Есть чем попрекнуть… И вообще дрыхни! Неохота с тобой болтать… Это если б войны не было, тогда можно было бы рассуждать: хорошие буржуи или плохие… А сейчас вы сами нам все объяснили. Вон у нас в отряде один мужик есть, бывший раскулаченный, сидел, говорят, даже… Власть не любил, это все подтверждают. В прошлом году пришел, так Климыч было без разговора хотел его шлепнуть: «Я его-де знаю, он кулак, немцы его подослали!» А Майор сказал: «Пусть в бой без оружия идет, пока автомат не заслужит…» Там дело одно было, так этот «кулак» двух ваших голыми руками придавил! Спросили его потом, что это он так за Советскую власть воюет, раз она его обидела? А он говорит: «Потому что увидел, до чего можно дойти, ежели только свое уважать!» Сознался, что немцев ждал прямо-таки как родных. Думал, что они только затем и идут, чтобы ему три гектара земли отрезать и разрешить батраков держать. Увидел, что они вытворяют, вы то есть, и в лес ушел! И воюет, будь здоров как воюет! А предатели и среди коммунистов бывают… Один тип в райпо работал, а когда немцы пришли – билет немцам отдал и в ногах валялся, лишь бы его пощадили… Те живенько организовали собрание, согнали народ, и этот гад при всех свой билет сжег… Повесили его наши!

– Холодно мне… – пожаловалась Ханнелора, и это была правда, в фюзеляже за полчаса полета тепла не прибыло. – У меня руки и ноги немеют. Отвяжи, я не убегу отсюда!

– Шнапс пей! – подсовывая немке фляжку, сказал Юрка. – Пей, а то закоченеешь, сука! Хоть ты и сволочь, но помереть я тебе не дам… Только много не глотай!

Последнюю фразу Юрка произнес потому, что Ханнелора жадно припала к фляге.

– Закуси хотя бы! – проворчал Юрка, убирая фляжку и подавая галету с тушенкой. – Пьянь несчастная!

– Ха-ха-ха-ха! – залилась в ответ Ханнелора. – Ты боишься, что тебе не достанется! Ха-ха-ха-ха! Нох айн шнапс, битте!

«Окосела, курва! – подумал Юрка, накрепко завинчивая флягу. – Еще блеванет с перепою, убирай потом за ней!»

– Скажи, – спросила Ханнелора, – твои девушки не будут ревновать?

– Не мели, дура пьяная! – проворчал Юрка.

– О, у нас утром был такой разговор! – хихикнула Ханнелора. – У этой мужеподобной девицы в летном комбинезоне на груди оказался след поцелуя…

– А тебе какое дело? – вспыхнул Юрка.

– Мне?! Ха-ха-ха-ха! Мне – никакого! Но вот ваша медсестра, кажется, была очень шокирована… Так это действительно был поцелуй или нет?

– Не твое дело… – буркнул Юрка.

– Значит, был! – снова хихикнула Ханнелора. – Как это романтично! «Королева играла в башне замка Шопена, и, внимая Шопену, полюбил ее паж!»

– Какой там паж… – сплюнул Юрка. – Заткнись!

– Это стихи о любви, подобной вашей. Их сочинил Игорь Северянин, которого вы выгнали из России!

– Опять контру разводишь?! Белогвардейка фашистская!

– А что, застрелишь?! – вызывающе спросила немка.

– Сволочь… – не поддаваясь на провокацию, процедил Юрка. – Болтай, гадина, сколько влезет! Все равно не пристрелю!

– А как прекрасно писал Гумилев?! Гений был! – произнесла Ханнелора, видимо намереваясь спьяну высказать все. – Но вы его расстреляли! Вы, которые изображаете защитников искусства от варварства и называете нас вандалами!

– Мы зря никого не стреляем! – уверенно заявил Юрка. – Стихи он, может, и хорошо писал, я не читал, не знаю… А если его наши расстреляли, значит, за дело!

От этой неотразимой логики она сразу остыла и поникла.

– Я очень пьяная? – спросила Ханнелора, сонно закрывая глаза.

– С тебя хватит… – буркнул Юрка. – Свинья свиньей…

– Отвяжи меня, – опять попросила немка. – Честное слово, одной рукой мне тебя не задушить! У меня отмерзнут пальцы!

– Ладно, – сказал Юрка и отвязал ее руки от носилок.

– Слава Богу, – скорее капризно, чем благодарно, произнесла Ханнелора, выпростала из-под одеяла здоровую руку и, закладывая ее ладонь под голову, прищурилась:

– Так ты спал с ней?

– С кем? – спросил Юрка.

– С Дусей или как там ее…

– Отвяжись… Если скажу, что да, отстанешь?

– Мож-жет… ик… быть! – икнула Ханнелора. – Значит, ты уже умеешь…

– Умею, умею! – усмехнулся Юрка против воли.