Текст книги "Последнее обещание, которое ты дала (СИ)"

Автор книги: ЛДжей Эванс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

И всё же меня тянуло к этой взрывной, дерзкой женщине с силой, превосходящей даже ту, что я испытал, когда моя бывшая впервые вошла в офис на ранчо на собеседование.

Разве я не усвоил горький урок? Если человек говорит тебе, что за ним тянется тьма и что он не умеет оставаться на месте, лучше ему поверить.

У Джиа определённо были секреты – вещи, которые она делала ради работы и о которых никогда не могла бы рассказать никому. Она не задерживалась надолго нигде. Её жизнь – это путешествия по всему миру.

Так что любые мысли о том, чтобы сделать её своей, были просто абсурдны.

К тому моменту, как Джиа раздражённо вздохнула и отодвинула ноутбук, я уже осушил половину бутылки пива.

– Ничего. Но я не сдаюсь. Отдам всё это Рори, пусть посмотрит, что можно сделать.

Энрике оттолкнулся от стойки.

– Я возьму первый пост. – Он бросил взгляд на моего брата. – Твоя команда контролирует периметр?

Мэддокс выглядел измотанным.

– У нас людей в обрез, но я позвонил шерифу Скалли в соседнем округе, посмотрю, сможет ли он выделить нам кого-то.

Энрике и Джиа переглянулись, после чего агент из управления по борьбе с наркотиками произнёс:

– Если нам нужна помощь со стороны, лучше привлечь больше людей из нашей группы, чем объяснять ситуацию тем, кого мы не проверяли.

Что-то в этом человеке напрягало меня.

– Где ты был сегодня?

Энрике приподнял бровь.

– Я тебе не подчиняюсь.

И, не сказав больше ни слова, вышел, оставив после себя атмосферу, которую я не мог точно определить.

Мэддокс посмотрел на меня.

– Я возвращаюсь, чтобы убедиться, что всё из комнаты Адди обработано. Им нужны образцы ДНК и отпечатков, чтобы исключить членов семьи. Твой тоже понадобится, Джиа. Я договорюсь с Барри, чтобы он не вносил это в базу, но он сможет использовать образец Адди, который у него уже есть.

– Что, прости? – прошипела Джиа. – У них не должно быть ДНК Адди. Я даже не позволила полиции Колорадо запустить его в базу, когда шло расследование убийства.

Мэддокс кинул мне виноватый взгляд, очень похожий на тот, которым Милла смотрела на меня, когда выдавалась, что я дал ей мороженое на завтрак.

– Я отвезу Миллу на ранчо, чтобы она развлекала Адди, пока ты будешь занят здесь. Скажешь, когда привезти её обратно.

А потом он буквально сбежал из дома, оставив меня с разъярённым аналитиком из АНБ.

Её глаза вспыхнули, разжигая во мне огонь, который тлел весь день, ожидая момента, чтобы вырваться наружу. Он накрыл меня с головой, словно смывая всё лишнее, сжигая последние остатки воспоминаний о Рэйвен. Её больше не существовало.

Была только Джиа. И я жаждал ещё одного её поцелуя. Я хотел снова услышать те звуки, которые она издавала, когда я захватывал её рот своим. Это были не воспоминания о Рэйвен, что терзали меня весь день.

Это была Джиа.

Я преодолел разделяющее нас расстояние, и она не отступила. Наоборот, вздёрнула подбородок – вся сотканная из вызова, из непокорности. Вся – из контроля, который я хотел разрушить. Своими руками. Своими губами. Собственным ритмом, доводя её до предела, пока она не разлетится в клочья от экстаза.

Глава 26

Джиа

Раздражение волнами прокатилось по мне, когда я сузила глаза, глядя на Райдера, стараясь игнорировать, как расширяются его зрачки и как его теплое дыхание касается моей кожи. Он стоял так близко, что мне едва ли пришлось бы пошевелиться, чтобы поцеловать его. Эти мысли только усиливали моё раздражение.

– Ты отправил её на анализ? Я же сказала, что мы не можем позволить, чтобы она попала в систему.

– Человек Мэддокса сделал это для нас без регистрации. Без имен.

– Да? А если он работает на Ловато?

– Он даже не знает, кого тестировал. И к тому же, он не из их людей.

Во мне вспыхнул гнев.

– Ты можешь сомневаться в Энрике, но я не могу сомневаться в твоем парне? Я вообще ничего не знаю об этом лаборанте. Откуда тебе известно, что он не числится в нашей базе как человек, связанный с картелем? Ты не имеешь права принимать такие решения по моему делу без меня.

– Твоему делу?! – Его руки уперлись в столешницу по обе стороны от меня, его грудь ещё сильнее вторглась в моё пространство. – Твоё дело сосредоточено вокруг моей дочери. Живого человека. Не просто какого-то кода в компьютере, не улики для протокола, не разменной монеты.

– Ты правда думаешь, что я поставила бы её под удар ради расследования? – в голосе зазвенела боль.

– Я думаю, что ты чертовски хороша в своей работе. А это значит – лгать, хитрить, давить, пока не добьёшься своего.

Его лицо наклонилось ещё ближе, наши губы почти соприкасались. По коже побежали мурашки, взгляд сам опустился на его рот. Он был сжат в жёсткую линию, но я знала, насколько мягким он мог быть, когда прижимался к моему.

Я с трудом сглотнула, заставляя себя удержаться на грани притяжения, и, вспыхнув от раздражения, парировала:

– Я знаю, что ты говоришь это как оскорбление, но иди ты к черту. Да, я хороша в своей работе. То, что я знаю, когда надавить, а когда отступить – это плюс. Но я также стараюсь быть максимально честной, потому что иначе сложно не запутаться во лжи. Так что не сваливай свои проблемы с доверием на меня – единственного человека, который пытается во всем разобраться. Для тебя. Для всех нас. – Я резко выдохнула. – Да, я хочу отрубить голову змее и избавить страну от ещё одного уродливого картеля. Чёрт возьми, я буду гордиться этим, когда мы справимся. Но я никогда не поставлю под угрозу Адди ради этого.

Я ненавидела, что в конце моей пламенной речи голос предательски дрогнул.

Райдер убрал руки со столешницы, схватил меня за талию и притянул к себе, его губы тут же накрыли мои. Этот поцелуй был как наш первый – жёсткий, злой, пропитанный разочарованием. Он был вызовом, искуплением. Я не знала, было ли это направлено на меня, на Рэйвен или на саму жизнь, но это не имело значения. Моё тело вспыхнуло.

Я обвила руками его шею, наклонила голову, чтобы принять яростный натиск, и потерялась в волнах желания.

Ощущения, охватившие меня в этом страстном порыве, были такими, каких я не испытывала никогда. И как-то, на уровне интуиции, я знала – не испытаю снова.

Этот мужчина, внешне грубый, жесткий, суровый, изнутри горел любовью, сожалением и болью. Я хотела забрать это всё у него. Я хотела стереть всю скорбь, всю тяжесть прошлого, чтобы не осталось ни следа, чтобы этот прекрасный, жесткий человек снова мог любить. Доверять.

Эти мысли напугали меня, заставили кровь бежать быстрее, но я не прервала поцелуй. Это сделал он.

Райдер отступил, сжал кулаки на бедрах и уставился на мои припухшие губы.

– Что ты со мной делаешь? – спросил он так, словно это я околдовывала его, а не наоборот.

– Ты ведешь себя так, будто это я тебя поцеловала, – мой голос был хриплым. – Будто это я плету вокруг тебя чары, когда на самом деле ты сам бросаешь мне все эти ошеломляющие кусочки себя, не давая мне возможности защититься. Не давая сосредоточиться.

Он выглядел ошеломленным, и я знала, что должна остановиться, должна взять свои слова обратно или хотя бы не углубляться дальше.

Но они продолжали срываться с губ.

– Я очарована тем, какую красоту ты создаешь для других. Тем, как нежно ты относишься к тем, кого любишь. Тем, как яростно защищаешь свою семью. – Мой голос дрожал, и всё же я не остановилась. – Я ловлю себя на том, что хочу стать частью этого круга, который ты оберегаешь и защищаешь. И я не знаю, что с этим делать. Я никогда не хотела принадлежать кому-то…

Я наконец смогла заставить себя замолчать, опустила взгляд, отвернулась от этих гипнотизирующих голубых глаз. Я понимала, почему Рэйвен сочиняла сказки про него. Он был достоин их. Но хотела ли я принадлежать ему? К этой жизни? Ферма в Теннесси?

Я покачала головой. Нет. Это означало бы отказаться от всего, ради чего я работала. Нет. Я не могла просто так всё бросить ради мужчины. Я не могла отказаться от жизни, которую выстраивала, заплатив за неё своими ранами. Я попыталась проскользнуть мимо него, но он поймал меня, легко сжав локоть. Это была лёгкая хватка, из которой я могла бы вырваться… но не стала.

Наши взгляды снова встретились.

Эмоции в его глазах полоснули меня, цепляясь за сердце так, что освободиться от них казалось невозможным.

– Она была моей родственной душой. Так я думал. Но теперь… – он замолчал, и то, как его взгляд пронзал меня, окончательно разрушало мои стены, оставляя меня обнажённой. Открытой. Испуганной. – Как она могла быть единственной, если я даже не знал её по-настоящему? Если то, что я чувствую, прикасаясь к тебе, сильнее в тысячу раз?

Его слова врезались в меня, заставляя дышать с трудом.

Этот мужчина, воплощение силы, говорил о родственных душах, о настоящей любви, создавал свои собственные сказки, и это хватало меня за сердце, не отпуская.

– Я никогда не верила в родственные души и единственную любовь. – прошептала я.

– Даже когда была маленькой? – его палец легко скользнул по моей руке.

– Я любила играть в шпионов с братом и скучала на диснеевских мультиках. А если и смотрела их, то больше интересовалась битвами и тайнами, чем поцелуями. – Я сделала паузу. – Когда я была подростком, мы трижды переезжали, пока я училась в старшей школе. Я едва успевала заводить друзей, не говоря уже о парнях. Ближе всего к этому я была в колледже…

Я замолчала. Я не говорила о Киранe уже много лет.

– Что случилось? – спросил он.

Моим первым инстинктом было отмахнуться, как я всегда делала, но, глядя в эти пронзительные глаза, я знала – он увидит меня насквозь. Он слишком хорошо читал мои полуправды. Даже мои родители не знали, насколько сильно Киран меня предал.

– Я думала, что мы идеально друг для друга, – призналась я. Я редко позволяла себе возвращаться к тем дням и ночам в крошечной квартире Кирана в Филадельфии, окружённой компьютерами, когда мы растворялись друг в друге после очередного удачного взлома. – Мы были двумя заучками, пробивающимися через колледж, работая в ремонтном отделе местного магазина электроники. Я считала, что мы просто развлекаемся – программируем, взламываем, исследуем границы возможного во всех смыслах. А на самом деле Киран выводил деньги и подставлял меня.

Лицо Райдера потемнело. Он убрал выбившуюся прядь за моё ухо, и его прикосновение обожгло меня, посылая приятные мурашки по позвоночнику.

– Он свалил всё на тебя?

– Я поняла, что происходит, раньше, чем он успел это провернуть. И сдала его властям.

– Что он сказал?

Я сглотнула, отвернувшись, не желая снова переживать эти воспоминания.

– Я не дала ему шанса что-то сказать. Это не имело значения. Он взял всё, что, как я думала, у нас было, и выбросил, когда использовал мой код для кражи – полной противоположности тому, чего я хотела от своей жизни. Я училась на двух факультетах – правоохранительная деятельность и компьютерные науки. Я хотела правды и справедливости, а не виртуального грабежа.

Я больше никогда его не видела после той ночи, когда наткнулась на доказательства. Он спал за моей спиной, голый, когда я нашла скрытые папки на его компьютере. Я подумала, что это тест. Игра. Мы часто устраивали друг другу такие испытания. Но то, что я увидела, заставило мою кровь застыть.

Райдер поднял мой подбородок вверх костяшкой пальца, заставляя снова встретиться взглядом, и сострадание в его глазах чуть не сломало меня. Но оно было не для той, кем я была сейчас, а для девчонки, которая думала, что нашла кого-то, кто не исчезнет, если её семья снова переедет.

Его ладонь легла на изгиб моей ключицы, ласково скользя по коже, пока он говорил:

– Годы я мечтал, чтобы у меня была возможность сказать Рэйвен хоть пару слов после её ухода. Но, думаю, месть тоже была неплохим утешением.

– Вместо того, чтобы разрушить меня и мою репутацию, как он планировал, Киран невольно помог мне её построить. То, как я его вычислила и сдала, засветилось где-то в системе АНБ, и они пришли ко мне. Почти шесть лет я занимаюсь тем, чем всегда хотела.

– И защищаешь своё сердце от всех, кто пытался к нему подобраться, – мягко добавил он.

Я пожала плечами.

– Даже если бы я верила в настоящую любовь, далеко не всем выпадает сказка.

– В этом я ошибся с Рэйвен, – сказал он, и это был первый раз, когда я слышала её имя из его уст без боли.

– Что ты имеешь в виду?

– Я верил, что любовь – это сказка. Что если кто-то твоя родственная душа, то всё сложится само собой. Но так не работает. Мои родители любят друг друга сильнее всех пар, которых я знаю, но даже им приходится прикладывать усилия. Они злятся, в их жизни всплывают старые травмы. Но красота их отношений не в лёгкости, а в том, что они делают, когда тяжело. В жертвах, на которые идут ради друг друга. В том, что выбирают остаться, даже когда легче было бы уйти. – Он вздохнул. – Рэйвен осталась, когда забеременела. Но когда прошлое её настигло, она сбежала. Даже не дала мне шанса уйти вместе с ней. Пройти через это вместе.

Меня ошеломило осознание того, что он мог бы уйти с ней. Что он был готов оставить ранчо, семью, всё, что он любил, ради неё.

Я думала, что моя семья не умеет оставаться. Мы всегда были кочевниками. Но мои родители путешествовали вместе. Мама могла бы отказаться, могла бы сказать, что больше не хочет переезжать, но она оставалась. Из-за любви к отцу. Из-за веры в их жизнь.

Мой брат ушёл из Секретной службы, чтобы быть с Леей, следовать за её группой по всему миру. Он выбрал остаться – не в каком-то месте, а с ней.

И когда я смотрела на Райдера, с его тёмными растрёпанными волосами, синими глазами, в которых мерцало обещание того, что могло бы быть, если бы я позволила себе идти дальше… Я вдруг поняла Рэйвен.

Я видела, как он был с семьёй, с дочерью. С какой гордостью управлял ранчо. Видела дом, который он построил с любовью. И понимала – я бы не захотела, чтобы он от всего этого отказался.

И я знала: если бы он ушёл за мной, это бы его сломало. Отсутствие семьи, отсутствие цели медленно разъело бы его изнутри, пока от того блистательного, доброго, сильного человека, которого я знала, ничего не осталось бы.

Это была слишком большая жертва. Та, которую даже любовь не могла бы компенсировать. Рэйвен знала это. И поэтому ушла. Я думала, что она эгоистка. Но, возможно, это была её высшая жертва.

И, несмотря на то, что меня тянуло к нему, что меня манила эта его красота, я не могла протянуть руку и взять то, что он предлагал. Не потому, что это разрушило бы меня – это было бы почти стоящим риском. А потому, что это разрушило бы его. И этого я допустить не могла.

Я сглотнула, заставила себя отстраниться, разрывая кокон, в который он меня затянул. Обошла кухонный остров, решительно увеличивая не только физическое, но и эмоциональное расстояние между нами.

Сделала голос холодным и ровным.

– Мне нужно имя того, кто делает анализ ДНК.

И, не дожидаясь ответа, вышла из кухни.

Прежде чем успела передумать. Прежде чем схватила его за воротник, притянула к себе и закончила то, что он начал.

Глава 27

Эмилиано

Я провёл пальцем по буквам «НЛ» на чёрном рюкзаке. Нахлынула ностальгия, которой я не хотел и которую презирал, но я тут же её оттолкнул. Щёлкнул отцовский нож, и я полоснул по буквам. Потом ещё раз. Раз за разом, пока от рюкзака не остались лишь длинные нити чёрного холста и пластиковые молнии. Я говорил себе, что не злюсь. Что это не вспышка гнева, а осознанное действие – я хотел убедиться, что она ничего не прячет.

Когда остались только клочья, а среди них оказался лишь перстень, я отбросил обрывки в сторону. Покрутил украшение в пальцах. Ар-деко, 1930-е, с квадратным бриллиантом в центре и ступенчатыми гранями по бокам, создающими вытянутую геометрическую форму – популярный мотив того времени. Абсолютно не в стиле Наталии. Может, она его украла, собиралась продать? Только вот денег у неё было предостаточно, я сам ей их давал, и у неё был доступ к ещё большему.

Я сжал кольцо в ладони и медленно повернулся к Хулио.

– Руис кое-что упустил, – прорычал я.

– Он сказал, что в комнате девочки всё новое. Это точно не Наталии.

– Тогда, возможно, у самой девочки есть ключ, – я постучал пальцем по виску. – Приведи её ко мне.

Хулио едва заметно сдвинулся, почти незаметное движение, но я всё равно его уловил.

– У тебя с этим проблемы? – спросил я, голосом, от которого у большинства людей стыло в жилах.

– Она под защитой семьи, шерифа и оперативной группы. Может, стоит подождать, пока всё немного уляжется? Ты столько времени держался в тени. Сейчас риск слишком велик. Они не позволят, чтобы девочка просто исчезла.

Во мне вспыхнула ярость. Нетерпение. Часть моего отца, засевшая во мне на уровне ДНК, та, от которой я не мог избавиться. Та, которую я поклялся подавлять. Я поклялся, что если и буду наносить удары, то не в слепой ярости, как он. Я всегда буду контролировать себя. Я буду бить с целью. Ради возмездия. Ради мести. Ради того, что принадлежит мне.

– Ты уверен, что женщина с оперативной группой?

– Да. Она была в номере в Колорадо. Именно она нашла девочку.

Джиа Кент была красива, и Хатли её уже присвоил. Я видел это в его реакции на мой флирт. В том, как он заходил в её личное пространство, помечая его, словно пёс, поднимающий лапу у дерева. Грубо. Неуклюже.

Мне доставило бы огромное удовольствие отнять её у него. Как он забрал у меня Наталию.

Я заберу её. И ребёнка тоже.

Они придут на гала-вечер, потому что она увидит в этом возможность пробраться в мой логово. Рыскать. Подглядывать. Пытаться меня уничтожить.

Она думает, что у неё есть преимущество. Что она охотница.

Это возбуждало меня, заводило и пробуждало голод не только к мести.

Я позволю ей прийти. Позволю ей выслеживать.

А потом покажу всем, что значит настоящая охота.

Глава 28

Райдер

После того как она дала мне мельком увидеть настоящую женщину за маской, Джиа почти сбежала с кухни, и я позволил ей это, хотя жаждал, чтобы она осталась. Интересно, многие ли вообще знали, что она пыталась отдать кому-то своё сердце. Что его отбросили с ещё большей жестокостью, чем Рэйвен поступила с моим. Потому что, прочитав письма Рэйвен, я, по крайней мере, понял, что она не собиралась обмануть меня, как я думал долгие годы.

То, что пережила Джиа, было холоднее – и поступки Киарана, и её собственные в ответ.

Я не винил её. Если бы мне тогда попалась Рэйвен, я бы без зазрения совести сдал её властям.

Но теперь, когда я видел параллели и различия между её жизнью и моей, я словно терял опору.

Поэтому вместо того чтобы последовать за Джиа и показать ей, как сильно можно любить человека, я отступил. Сосредоточился на дочери.

Мэддокс привёз Адди домой незадолго до ужина, и она выглядела тихой и задумчивой. Совсем не такой, как днём, когда мы играли в снегу. Я изо всех сил пытался её развеселить, пока готовил бургеры и салат. Джиа и Энрике поужинали с нами, а потом вернулись к своим делам – он на дежурство, а она заперлась в гостевой комнате, занимаясь тем, чем всегда занималась, стуча по клавишам своего ноутбука.

Мы с Адди посмотрели телевизор, а потом я уложил её в постель.

Зайдя в её комнату, я заметил, как она тут же посмотрела на прикроватный столик, где оставила рюкзак. Когда поняла, что его нет, я ожидал вопросов, но она промолчала. Это сжало мне сердце, но я не стал настаивать – не хотел её расстраивать. Потому что я был именно тем трусом, каким меня называла Сэди несколько дней назад.

Когда Адди забралась под одеяло, мне захотелось отвлечь её, поэтому я спросил, можно ли почитать ей перед сном. Она немного поколебалась, а потом кивнула. Я сел рядом, опершись спиной о изголовье кровати, и начал читать, пусть и не с теми голосами, которыми так мастерски пользовался Мэддокс, но это был я – я сидел рядом с дочерью и проводил с ней это время.

Когда книга о драконах, достаточно храбрых, чтобы спасти вселенную, была дочитана, я понял, что пора признаться. Я встретился с ней взглядом и сказал, что рюкзак был испорчен во время протечки воды – именно так родители объяснили мой внезапный отъезд с ранчо.

– Я куплю тебе новый. Какого цвета ты хочешь?

Она смотрела на меня несколько секунд, будто зная, что я вру. В её глазах появилась грусть, которую я ненавидел, и слеза, которую она быстро смахнула. Потом она просто пожала плечами.

Каково это – потерять всё, что ты знал и любил? Кроме проклятого Нинтендо, который теперь был вещдоком, и нескольких вещей, у Адди не осталось ничего из её прежней жизни. Её вырвали из её кокона и заставили начать всё заново.

– Если когда-нибудь захочешь поговорить… – я проглотил тот постоянный ком в горле. – О маме, о прошлой жизни, о чём угодно… ты знаешь, что можешь, да? Может, у меня не всегда найдутся ответы или я не смогу облегчить твою боль, но я могу слушать. Я могу быть рядом.

Слёзы снова покатились по её щекам, и вдруг она бросилась ко мне, обхватив руками. Я крепко её прижал, провёл ладонью по спине и попытался заключить нас обоих в то неожиданное, захлёстывающее чувство любви, которое переполняло меня.

Постепенно она перестала плакать, её дыхание выровнялось, и я понял, что она уснула. Я ещё долго сидел так, наслаждаясь тем, что она здесь, рядом. Моя дочь жива. Она здесь. Я мог упустить первые семь лет её жизни, но впереди у нас было целое будущее. Я буду любить её. Я сделаю так, чтобы она знала – её хотят, её ценят, её обожают.

Когда шея начала затекать, мне пришлось пошевелиться. Я осторожно уложил её обратно и натянул одеяло до самого подбородка. Она даже не открыла глаз. А осознание того, что она чувствовала себя рядом со мной настолько в безопасности, что смогла уснуть на моих руках, наполнило меня гордостью, которой я не испытывал никогда раньше. Даже когда спасал ранчо.

Адди была самым невероятным маленьким человеком, которого я когда-либо встречал. Чертовски храброй.

Я поцеловал её в лоб и вышел из комнаты с сердцем, полным смешанных эмоций.

По всему дому уже горел только приглушённый свет, и именно поэтому я сразу заметил слабое свечение из-под двери Джиа – она всё ещё не спала. Мне хотелось постучать и спросить, как она. Хотелось подхватить её на руки, унести в свою спальню и дать нам обоим передышку, в которой мы так нуждались.

Но вместо этого я повернулся и пошёл к себе. Лёг в постель, где вкус её губ преследовал меня даже в снах.

♫ ♫ ♫

В следующие три дня наша жизнь вошла в рутину. По утрам мы ехали на ранчо, за нами незаметно следила команда офицеров. После пережитого стресса из-за взлома и наших подозрений по поводу родственных связей Адди с Ловато, единственной причиной, по которой я мог оставить её заниматься с Рианной в доме, было осознание, что за ними присматривают. И даже тогда я проверял их чаще, чем следовало.

Когда Джиа не несла охрану, она сидела в офисе ранчо, роясь в интернете в поисках информации о Рэйвен и картеле. Энрике и несколько заместителей моего брата занимались остальной частью охраны, патрулируя периметр, пока я работал с отцом, Шоном и Рамоном над двумя домиками.

Не зная о дополнительных мерах безопасности, Адди с каждым днём становилась немного более открытой. Больше всего она оживлялась, когда рядом была Мила, но временами и со мной разговаривала целыми предложениями. Теперь она спала в своей кровати, а не на полу или полке. И хотя я заменил её рюкзак на ярко-фиолетовый, она не стала загружать его вещами и больше не носила его с собой, будто готовилась в любой момент сбежать.

Каждый вечер мы с Джиа играли с ней в настольные игры. Адди смеялась чаще, даже объединялась с Джиа, чтобы я проиграл, и потом с удовольствием смотрела, как я устраиваю притворные истерики из-за поражения. Наконец, я увидел ту искорку юмора, о которой Рэйвен писала в письме. И я увидел её привязанность к женщине, которая вытащила её из-под кровати, потому что стоило мне попытаться поддеть Джиа во время игры, как Адди тут же вставала на её защиту.

Когда мы шли рядом, она часто вкладывала свою маленькую ладошку в мою. А на ночь каждый раз обнимала меня по собственной воле – с тех пор как исчез рюкзак. В эти моменты я чувствовал себя самым умным, самым смелым, самым любимым человеком на земле. Осознание того, что она доверяет мне свои слова и свою привязанность, заполняло пустоты в душе, которые, как я думал, никогда не затянутся. Те раны, что, казалось, останутся зияющими навсегда.

И исцеляла меня не только она.

Каждый вечер, когда Адди засыпала, мы с Джиа находили друг друга – под предлогом обсуждения дела. Хотя, по правде говоря, там не о чем было особо говорить. Джиа говорила, что группа расследования отчаянно пыталась взломать шифровку данных на Нинтендо, но безуспешно. Следов человека, который вломился в мой дом, у них не было. Убитого мужчину, которого они считали убийцей Рэйвен, видели в Лексингтоне, разговаривающим с крупным мексиканцем, прежде чем тот был найден мёртвым. Энрике пытался выйти на этого человека, но без постоянных поездок туда и обратно в Кентукки – почти пять часов в обе стороны – это было непросто.

Так что, хотя наши разговоры всегда начинались с обсуждения Ловато, на самом деле, мы всё равно бы искали друг друга. Нас тянуло друг к другу, словно электрические разряды, ищущие выход. С момента нашего спора о ДНК-тесте я её не целовал, и напряжение только росло, копилось, пока не стало почти опасным, готовым взорваться в самый неподходящий момент.

Когда разговоры о деле иссякали, мы часто говорили о личном. О наших семьях, о прошлом. Мы оба избегали говорить о будущем – оно было слишком неопределённым.

Я узнал, что Джиа говорит на трёх языках и побывала в большем количестве стран, чем я – в штатах. Узнал, что любовь к шпионским фильмам и книгам вроде Джеймса Бонда, Джейсона Борна и Джека Райана вдохновила её на выбор карьеры, и что она была полна решимости доказать, что женщины тоже могут занимать такие позиции.

За каждую правду, что она открывала мне, я отвечал своей. Я рассказал ей о своих годах в Университете Ноксвилла, даже показал некоторые ранние архитектурные наброски из переполненной папки. Но не здания привлекли её внимание. В детстве я любил рисовать фантастические сцены, вдохновлённые историями, которые мы с братьями и сёстрами придумывали – о том, как лесная поляна у ручья была пристанищем для пиратов и фей.

Под влиянием сказок, которые Рэйвен умело ткала на основе этих историй, я рисовал ещё больше. Именно эти зарисовки Джиа изучала дольше всего – потому что они говорили ей обо мне куда больше, чем любые эскизы зданий.

Они показывали мою веру в настоящую любовь. В сказки, в которые взрослый мужчина уже не должен был верить.

Среди этих рисунков я нашёл несколько чёрно-белых набросков Рэйвен. Джиа долго на них смотрела, а потом спросила, можно ли отправить один Рори, чтобы она смогла точнее восстановить её портрет. Я сказал, что она может делать с ними всё, что захочет – не потому что хотел избавиться от них, как ещё несколько недель… чёрт, даже дней назад, а потому что был готов сделать что угодно, лишь бы раз и навсегда положить конец буре, нависшей над нами.

Однажды ночью, когда мы сидели рядом, не касаясь друг друга, но всё же делясь чем-то личным, зазвонил её телефон. На экране высветилось имя её брата, но Джиа просто заглушила вызов.

– Твоя семья правда не знает, чем ты занимаешься? – спросил я.

– Отец подозревает, что я работаю под прикрытием, и, возможно, воспользовался своим положением заместителя начальника Национальной гвардии, чтобы узнать, где именно. Но мама и брат не знают ничего.

– Ты говорила, что это чтобы они не волновались. Это действительно единственная причина?

Она сменила позу, явно почувствовав себя некомфортно. Мы оба знали, что я не имел права задавать этот вопрос, не имел права копаться в её мыслях. Но мне нужно было понять, почему она лгала самым близким людям. Почти отчаянно хотелось верить, что со мной она так не поступит.

– Это самый простой ответ, который я могу дать, – сказала она. – Я действительно не хочу, чтобы они переживали. Мама большую часть жизни провела в тревоге из-за папы – сначала он служил в армии, потом в секретной службе, а затем в Национальной гвардии. Я видела, как это грызло её изнутри. А Холден с того самого дня, когда рухнули башни-близнецы, был одержим идеей попасть в секретную службу. Тогда он увидел по телевизору, как наш отец охраняет президента Буша. Работа Холдена добавила маме беспокойства, и, наверное, я решила, что ей не нужна ещё и моя.

– А какой ответ настоящий, дорогая?

Она закатила глаза, услышав моё ласковое обращение, но затем замолчала, погружённая в себя, словно пыталась найти ответ где-то глубоко внутри. И если ничего другого, то хотя бы это дало мне уверенность, что сейчас она не лжёт.

– Правда в том, что мне нравилось, что эта часть моей жизни принадлежала только мне. Мне не приходилось чувствовать на себе взгляд моего гениального отца-стратега или идеального, вечно заботливого брата, который бы говорил, как сделать лучше. Не знаю… – Она запнулась, но через секунду снова заговорила. – Мне нравилась эта атмосфера супершпионки. Двойная жизнь. Одна – на свету, другая – во тьме. Это было похоже на фильм о Джеймсе Бонде. Это было захватывающе.

Я уловил прошедшее время, даже если она этого не заметила, и зацепился за него, не осмеливаясь надеяться, что, возможно, её время здесь, её время со мной начало что-то в ней менять.

– Было захватывающе? А сейчас уже нет?

Её взгляд на мгновение задержался на моих губах, а затем вернулся ко мне в глаза.

– Фильм всегда заканчивается, знаешь? И когда всё будет кончено, когда моя карьера действительно закончится, я боюсь, что внутри окажусь пустой. Что от всех этих лет службы у меня останется только куча воспоминаний, которыми я не смогу ни с кем поделиться, потому что они засекречены.

Мысль о том, что Джиа может чувствовать себя опустошённой – что яркая, огненная женщина, сидящая передо мной, может стать лишь пустой оболочкой – заставила меня захотеть доказать ей, насколько полной могла бы быть её жизнь.

Но каким, чёрт возьми, я видел это будущее?

Какими бы ни были её слова, проникающие мне в душу, каким бы ни было это ощущение, будто я снова способен отдать кому-то своё сердце – это не был её мир. Она здесь, как рыба, выброшенная на берег. И если останется, то очень скоро начнёт задыхаться. Когда Ловато исчезнут, для неё не останется злодея, за которым нужно охотиться.

Поэтому, как бы сильно мне ни хотелось дотронуться до неё, впустить её в себя, сделать своей, я не мог этого сделать. Она не могла остаться, а я не мог последовать за ней, как, возможно, сделал бы когда-то ради Рэйвен. Тогда я бы отказался от всего, лишь бы сохранить её и нашего ребёнка. Я даже пожертвовал бы ранчо и семьёй.