Текст книги "Трудности языка (СИ)"

Автор книги: Ксения Кононова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Глава 24

Eran tiempos para enloquecer.

Luego un día todo cambió.

El espejo en la pared еl reflejo del ayer,

Cualquier pasado fue mejor…

Tú sigue así,

Sigue bailándome,

Sigue mintiéndote, sigue así.

Y cuéntame a mí qué está pasándote,

¿Qué estás buscando aquí?

Este es tu fin.

Tú sigue así,

Sigue bailándome,

Sigue mintiéndote, sigue así.

Y cuéntame a mí ¿qué está pasándote?

Y si has llegado al fin.[26]26
  Это были безумные времена,
  А потом вдруг всё изменилось.
  Зеркало на стене отражает вчерашний день,
  В прошлом всё было лучше.
  Продолжай в том же духе,
  Продолжай танцевать со мной.
  Продолжай лгать себе, продолжай.
  Расскажи мне, что с тобой произошло,
  Что ты здесь ищешь?
  Ведь это предел.
  Продолжай в том же духе,
  Продолжай танцевать со мной.
  Продолжай лгать себе, продолжай.
  Расскажи мне, что с тобой произошло,
  И дошел ли ты до предела?


[Закрыть]

ОВК – Tu Sigue Asi

«Никто никого не может потерять, потому что никто никому не принадлежит».

Пауло Коэльо

На автопилоте спускаюсь в холл, но ты не догоняешь меня. Естественно, среди снующего персонала гостиницы и остальных постояльцев, да еще и при наличии жены, устроить сцену объяснений, как в какой-то дешевой мелодраме не самый лучший вариант. А я, как обманутый любовник по закону жанра, еще пока не в состоянии проигнорировать желание сломать тебе нос или челюсть, несмотря на то, что ты иностранный подданный. Меня трясет, и я с трудом дышу от необъяснимой ярости и обиды. Необъяснимой, потому что какой-то крохотный кусочек сознания напоминает, что не имею на это права. Я ведь знал, что ты женат. Я знал, что ты продолжаешь спать со своей женой. Пусть не до конца был в этом уверен, но подозревал точно. И теперь ты здесь. Даже не предупредив меня. С ней. И она беременна. У тебя будет ребенок. Тебе хватило наглости остановиться в нашей гостинице. Ты с ней. Насмешка? Издевательство? Удар ниже пояса. Боль вновь полосует все внутри когтистыми лапами, пока я захлебываюсь в этой кровоточащей ране.

Сволочь! Какая же ты сволочь! Ненавижу тебя! Ненавижу, как только можно ненавидеть человека, которого любишь. Чувствую себя преданным и обманутым. Использованным. Выброшенным. Грязным. Хоть ты и не обещал мне ничего. Я знал, на что соглашался. Боль съедает меня на протяжении дня, и ты не появляешься в холле. Тебе нечего мне сказать. Мне тем более. Ира несколько раз пытается со мной заговорить, но после очередной попытки понимает, что на диалог я сегодня не настроен. Не интересуется в чем дело, хотя вижу, что обеспокоенно время от времени бросает на меня взгляд. Не хочу говорить, отделываясь односложными фразами и исключительно по работе. Не хочу тебя видеть. Хочу забраться куда-нибудь, просочиться в какую-нибудь щель. Спрятаться. Если я не вижу мир, значит, и он не видит меня. Такое знакомое ощущение откуда-то из прошлого. Очередной стеклянный коридор твоего лабиринта, в котором я уже был прежде.

К вечеру на смену яростному нервозу приходит усталость. Наваливается, иссушая силы. Превращает злость в ледяное смирение и горькую обиду. Твой Огонек перегорел. Все правильно. Все логично. Единственное, чего не могу понять и простить – почему сам лично не сказал об этом? Почему не объяснил сам? Вымотан злостью на тебя и ненавистью к собственной слабости перед тобой. Твой поводок ощущается отчетливей, чем когда-либо прежде. День проходит, будто в кошмарном сне. В полнейшей агонии. Ты здесь. Ты рядом. И вместе с тем, такое одиночество, как сейчас испытываю я, сложно себе представить.

Когда рабочий день заканчивается, собираюсь и выхожу из холла гостиницы. Сбегаю по ступенькам, пряча подбородок в воротник куртки. В тени здания не сразу замечаю тебя. На секунду замедляю шаг, но в следующий момент решительно направляюсь к парковке. Не трудно догадаться, кого ты ждешь. Но у меня нет желания выяснять отношения или слушать объяснения. Ты не обязан передо мной оправдываться. Все и так очевидно. Но блядь, как же, сука, больно! Прохожу мимо, сделав вид, что не заметил тебя, и, сняв с сигнализации машину, поспешно открываю дверцу. Твоя рука ложится на нее и с силой захлопывает. Делаю глубокий вдох. Не оборачиваюсь, смотря перед собой и пытаясь держать себя в руках. С силой сжимаю челюсть.

– Поговори со мной, – негромко.

Сволочь! Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!

– О чем именно ты хочешь поговорить? – как можно спокойнее. Наконец, поворачиваюсь в пол-оборота.

Легкий метельный снег пролетает между нами и оседает на твоих волосах, ресницах и губах. Тает и растворяется. Блестит в отсветах фонарей. Боже, как же я люблю тебя. Какой же я ненормальный дурак. Почему позволяю всему этому происходить со мной? Почему позволяю тебе так поступать со мной? Я ведь понимаю, что ничего не получится. Никак. Никогда. Даже если на секунду допустить, что мы оба хотим этого. У нас просто нет выбора. У тебя его нет, а соответственно, и у меня тоже.

– Я не хотел, чтобы ты знал об этом. Понимал, что для тебя это будет трудно…

Трудно? Трудно?!

– Что именно? То, что ты спишь со своей женой? Или то, что ты скоро станешь отцом? – молчишь. Делаю еще один вдох, игнорируя болезненное жжение в легких. – Извини, у меня сегодня был очень тяжелый день и из меня сейчас не самый лучший собеседник. Я устал и хочу домой.

С силой дергаю дверцу на себя. Ты больше не удерживаешь и не останавливаешь. Сажусь в машину. Но когда захлопываю дверь, ты успеваешь обойти автомобиль и открыть дверцу со стороны пассажирского сидения. Ошарашенно наблюдаю, как ты забираешься внутрь и захлопываешь дверцу за собой. Несколько секунд сидим молча в холодной темноте салона, которая наполняется твоим запахом и лишает меня последней возможности дышать.

– Винс, что тебе нужно? – устало.

– Поехали.

– Если ты забыл, тебя там ждет беременная…

– Пожалуйста, – с каким-то едва уловимым отчаянием перебиваешь меня, – просто заведи двигатель и поехали.

Еще несколько секунд тишины. Наконец, обреченно вздыхаю и поворачиваю ключ в зажигании. Машина оживает, и я выезжаю с парковки. Всю дорогу едем молча. Не могу понять, что именно происходит внутри меня. Там столько всего, что я просто теряюсь от этих чувств. Ярость. Злость. Боль. Отчаяние. Ревность. Любовь. Обида. Страх.

Что тебе еще нужно от меня? Чего еще ты хочешь добиться? Унизить меня окончательно? Можешь не стараться, я и так чувствую себя хуже некуда. Когда приезжаем, ты выходишь одновременно со мной. Закрываю автомобиль, ставлю на сигнализацию, и мы поднимаемся на шестой этаж. В лифте. Молча. Открываю дверь в квартиру и вхожу первым. Слышу хлопок за спиной и чувствую твое дыхание на моем затылке.

– Клянусь, я не знал, – тихо в мои волосы. Руки сжимают плечи. Закрываю глаза и сжимаю челюсть. Болишь. Внутри. – Она будто с ума сошла с этим ребенком. Просто сама перестала принимать противозачаточные. И никому не говорила, пока срок не стал слишком большим для того, чтобы сделать аборт. А я не обратил внимания. Мы уже три месяца не спали вместе.

Даже если так, факт остается фактом. И проигнорировать это уже не получится.

– Когда узнал?

– Две недели назад.

– Почему сразу не сказал мне? Сам.

– Я боялся. Не знал, как ты отреагируешь.

– А остановиться у нас в гостинице, зная, что мне все равно это станет известно, ты не побоялся? – делаю шаг, высвобождаясь из твоих рук, и поворачиваюсь к тебе лицом.

– Мария как-то узнала, где я останавливался, когда прилетал сюда, и сама забронировала номер. А когда я понял, где именно, было уже поздно. Ваша фирма, с которой у нас был партнерский договор на застройку, сдала объект и меня с женой пригласили, чтобы отпраздновать удачное сотрудничество.

Устало, будто разом лишился всех последних сил, усаживаюсь на тумбочку в коридоре и несколько минут просто пытаюсь переварить все, что свалилось на меня, глядя в пол. Молчим. Оба. Самое ужасное в этом всем, что, несмотря на боль и ярость, несмотря на обиду и злость, я продолжаю цепляться за тебя. Сам себе противен. Сам себя ненавижу за эту слабость. Вдруг не выдерживаешь нашего молчания и опускаешься на колени передо мной. Обняв за бедра, утыкаешься лбом в живот.

– Я уже не смогу без тебя. Просто не смогу, – искренность, от которой все внутри меня сжимается и выворачивается наизнанку. Ты обнажаешься передо мной. Сейчас. В эту самую секунду. Открыто признаешься в своей слабости. Впервые. И я чувствую, что должен нечто похожее сделать в ответ. Но ни тебе, ни мне не станет легче от моего признания.

– Ты ведь понимаешь, что так не может долго продолжаться? – Господи, ну почему с тобой всегда так трудно? Почему все так сложно? Почему я не мог влюбиться в Вика или Руслана и просто спокойно жить, пытаясь построить какие-то реальные стабильные отношения. Почему все зациклилось на тебе?

Ты сильнее прижимаешься ко мне, и я машинально обнимаю тебя за плечи, запуская пальцы во влажные от растаявшего снега волосы.

– Это ничего не изменит. Между нами все останется по-прежнему. Я не могу потерять тебя, – будто убеждаешь сам себя.

Кому ты лжешь? Это уже изменило все. И с каким бы отчаянием мы сейчас не цеплялись друг за друга, это ничего не даст. Это просто предел. Это та реальность, от которой нам какое-то время удавалось бегать. Поднимаешь голову и, подавшись вперед, касаешься моих губ. Слегка нерешительно. Будто ожидаешь, что я смогу тебя оттолкнуть. Лишь судорожно сглатываю и отвечаю на мягкий поцелуй. И сейчас мне больнее, чем было утром. Такого горького поцелуя у меня еще не было. Такого болезненного. Такого украденного. Такого отравного.

Тянешь за язычок молнию моей куртки. Не могу оттолкнуть тебя. Не могу остановить. Как и прежде. Хочу тебя. Хочу этой боли. Хочу гореть в этом Аду. Сполна насладиться этой предсмертной агонией для нас двоих. Пусть в последний раз. Расстегиваю пуговицы на твоем пальто, стаскивая его с тебя. На пол. Одежда. Бесформенными грудами ненужной материи. Обувь. Горячая кожа и холодные пальцы рук. Спрятаться друг в друге на несколько минут. Притвориться, что ничего не изменилось. Притвориться, что ты принадлежишь мне, а я тебе. И больше никого нет. И знать, что это еще не конец. Но определенно его начало.

Увлекаешь меня в комнату. Валимся на диван, сплетаясь ногами и пальцами рук. Нетерпеливо тремся. На нас уже ничего нет. Только кожа, липнущая друг к другу. Впитывающая нас друг в друга. Немного резко раздвигаю коленом твои бедра, и ты не сопротивляешься. Облизываю указательный палец и чуть грубовато ввожу в тебя, затыкая рот поцелуем. Тебя моментально бросает в пот, и ты кладешь ладони на мою спину, сжимая кожу. А я уже схожу с ума. Двигаю рукой, добавляя второй палец и утопая в твоем хриплом мычании. Вытащив пальцы, сплевываю на свой стояк и вхожу в тебя. Резко и грубо. Выгибаешься. Срываешься на чуть болезненный стон. Сиплый. Возбуждающий. Сейчас ты мой. Подчиняешься. Только так. И только со мной. Запоминай! Чувствуй меня! Хочу ли наказать этим? Нет. Но на нежность нет ни времени, ни терпения.

Задыхаешься подо мной, пока я слегка замедляю движения, целуя тебя в изгиб шеи и контур подбородка. Запрокидываешь голову, судорожно облизывая губы, пересыхающие от частого и шумного дыхания. Прикусываю за кадык. Скольжу подушечками пальцев по твоему бедру. Чуть надавливаю. Слегка царапаю. Покачиваю бедрами, то ускоряя темп, то замедляя. Сцеловываю с твоих губ стоны и тихие обрывки слов.

Ощущать твое дыхание, чувствовать влажную кожу, вдыхать запах волос и знать, что наше время посчитано и отмерено.

Ты подмахиваешь, прижимаясь ближе и трясь об меня, и вскоре чувствую, как до боли впиваешься пальцами в мои ягодицы, как плотно сжимаешь меня в себе, как между нами разливается твое тепло, и как ты стонешь от наслаждения в мои губы. Не отрываясь от них, делаю несколько резких толчков и выхожу из тебя, кончая на твой живот и захлебываясь от собственного оргазма. Обессилено накрываю тебя своим телом, чувствуя кончики твоих пальцев в волосах и теплое дыхание в шею. Пульс под кожей бьется в унисон с твоим. Ничего не говорим. Ничего и не нужно говорить. Мы оба все понимаем. Сколько еще сможем обманывать судьбу, воруя друг друга на короткое время? Ответ очевиден. Уже не долго. Отстраняюсь и заглядываю в твои глаза. Пьяные. Светлые. Нефритовые. Запомню. Легко целуешь в губы, приподняв голову, и вновь роняешь ее на диван.

– Прости, – хриплым полушепотом. Кончик пальца скользит по моей скуле, – я должен был сказать. Должен был предупредить.

Вздыхаю и встаю, освобождая тебя от тяжести своего тела. Не хочу говорить на эту тему. От ее обсуждения ничего не поменяется, а у меня внутри и так творится полнейший хаос. Я смогу на время заглушить голос совести. Я смогу наплевать на собственные правила и представления о морали. Я уже это сделал. Только что. В который раз. Я смирился с тем, что ты женат. С тем, что не можешь развестись и бросить все ради меня. Смирился с ролью любовника. Осталось смириться с тем, что у тебя вскоре появится ребенок, и его появление будет означать конец наших непонятных, неопределенных, непоследовательных отношений. Таких же, как ты сам.

– Пойдем в душ, а потом я вызову тебе такси, – произношу негромко.

Ты поднимаешься следом за мной, и мы идем в ванную. Целуешь. Гладишь. Обнимаешь. Чувствуешь этот стеклянный лабиринт. Так же, как и я. Ты сам стал его узником и сейчас перед нами глухой тупик. Дальше двигаться некуда. Возвращаться назад нет смысла, эти тупики повсюду. Но пока можешь, продолжай лгать себе и мне.

Вызываю тебе такси, а ты отчаянно долго целуешь меня в коридоре, прижимая к стене. И я знаю, что мне напоминает этот поцелуй. С одной лишь разницей, тогда я надеялся, что это начало, теперь знаю, что мы за шаг до конца. И в этом нет твоей или моей вины. У нас в запасе меньше, чем полгода. Наш самый большой максимум. Не знаю, понимаешь ли это ты, но я понимаю. Отпускаю. Когда за тобой захлопывается входная дверь, заползаю на диван и впервые плачу. По тебе. Впервые с семнадцати лет. Просто устал. Просто больно. Ничего не могу изменить, от меня здесь ничего не зависит. Ты мое проклятье.

Новогодние праздники проходят абсолютно незаметно. Помню только салют, Сеню, Иру, много водки и пива. Был у родителей. Кажется. Слишком занят личной драмой, чтобы вникать во все остальное. Арсений, наконец, открыл клинику и ему сейчас тоже не до меня. Ты все также пишешь мне, а я рисую смайлики. В этом вся прелесть виртуального общения. За фальшивой улыбкой так просто замаскировать истинное состояние и настроение. Приезжаешь в начале февраля. И когда прикасаешься ко мне, ты все тот же. Так же смотришь. Так же целуешь. Так же… Только с каким-то отчаянием.

Ничего не рассказываешь, а я не спрашиваю. Не хочу знать о том, как вы выбирали коляску или кроватку. Вновь улетаешь. Вновь пишешь. Но уже реже. У вас будет девочка. Рядом с ноутбуком на столе лежит вырванное из груди и окровавленное сердце. Еще бьется. Еще болит. В груди вместо него дыра. Поздравляю тебя. Искренность такая же, как и радостный смайл, отправленный вместе с поздравлением. Не натуральная. Но тебе об этом знать не обязательно. Агония. И сейчас кажется, что я даже смог бы смириться со всем этим, если бы знал, что какая-то часть тебя все равно останется моей. Вместо этого отдаю тебе то, что еще осталось от меня. Ничего не требуя взамен.

Март врывается в город, согревая озябшие многоэтажки и вскрывая ледовые саркофаги. Арсений все-таки переезжает к Ирише, мама все так же хочет познакомиться с тобой, но к счастью у Дианы полным ходом режутся молочные зубы и перед ее постоянно скачущей температурой и плачем все отходит на второй план. Ванька делает вид, что меня нет, но уже не запрещает проводить время с Дианой. Иногда, на самый короткий и болезненный миг, вспоминаю, что у тебя скоро тоже будет дочь.

Уже переваливает за середину марта, когда тебе вновь удается приехать. Первый раз вытягиваешь меня из дома, и мы идем в клуб. Удается на время забыть обо всех своих терзаниях, пока ты рядом и просто захлебываться ощущением твоей близости. Когда уже собираемся домой, случайно замечаю Руслана у барной стойки. На несколько минут подхожу, чтобы поздороваться, пока ты меня ждешь.

Рус прямо расцвел. Широко улыбаясь, рассказывает про своего «мышонка», который скоро должен подойти. «Мышонком» оказывается Вик, сдавшийся на милость его трехмесячных домоганий только неделю назад. И то только после того, как Руслан все эти три месяца каждый божий день ходил на его сеансы массажа, мозоля глаза и угрожая продолжать в том же духе, пока у него не кончатся последние деньги или пока тот не согласится куда-нибудь с ним сходить. Смеюсь, выслушивая театральную сценку их диалогов. Ему явно понравилось кого-то добиваться. Догадываюсь, почему Вик не подпускал Руслана к себе, и хотя у них еще ничего и не было, Рус, судя по всему, настроен решительно. Возможно, теперь у них и правда что-нибудь получится. Руслан благодарно обнимает меня за такое сводничество, и я лишь улыбаюсь в ответ.

Возвращаемся домой на такси. Ты почему-то всю дорогу молчишь. Но стоит входной двери моей квартиры захлопнуться за нашими спинами, как твое молчание взрывается эмоционально-гневной тирадой, среди которой мне удается только различить «ты с ним» с вопросительной интонацией и «он тебя» с возмущенно-злостной между нескончаемым потоком испанских ругательств. Застываю на месте от шока. Я впервые вижу тебя таким. Ты в ярости. И я не сразу понимаю, что именно стало причиной этого взрыва.

Руслан? И тут же из глубины поднимается ответная реакция моих противоречий. Я внутренне закипаю от этой глупой и необъяснимой сцены ревности. Какое право ты имеешь устраивать ее мне? Молча раздеваюсь, снимаю обувь и, игнорируя тебя и твой эмоциональный всплеск, прохожу мимо в комнату. Ты решительно направляешься за мной, хватая меня за руку и разворачивая к себе. С силой вырываю запястье из твоего захвата и отталкиваю тебя. Все то, что незаметно копилось внутри, вдруг находит повод выплеснуться наружу. Меня просто прорывает.

– Ты обвиняешь меня? – бросаю с холодной яростью. – В чем, Винс?! В чем ты можешь меня обвинить? – вся моя горечь выходит с этими словами. – Это не я приезжаю раз в месяц меньше, чем на двое суток, подстраиваясь исключительно под свои желания и возможности! Это не я женат! Это не я продолжаю спокойно жить своей замечательной идеальной жизнью, в которой все есть, трахаясь со своей женой в промежутках между нашими встречами! И не говори, что ты этого не делал! Учитывая, что она на каком месяце беременности? Седьмом? И после этого ты не имеешь никакого права предъявлять мне какие-либо претензии или требовать от меня чего-то!

– Да, я женат. И тебе это было прекрасно известно! – ты все также продолжаешь разговор на повышенных тонах, эмоционально при этом жестикулируя руками. – И у меня работы и обязанностей в жизни больше, чем у тебя…

– Да неужели…

– … и это не тебе приходится придумывать оправдания для всех и каждого, жертвовать чем-то, выкручиваться и искать эту самую микроскопическую возможность приехать хотя бы раз в месяц, бросив все и наплевав на все! – не реагируя на мою едкую реплику. – Ты не знаешь, чего мне это все стоит! Ты понятия не имеешь…

– Тогда можешь больше не усложнять себе так жизнь! Тебя никто не заставляет! – перебиваю возмущенно. – Это был только твой выбор. И я тебе ничего не должен и ничем не обязан, сукин ты сын!

Меня вновь накрывает потоком твоей быстрой сбивчивой речи. Глотаешь слова, задыхаясь от возмущения и праведного гнева, обвиняя меня в эгоизме, и бог его знает, в чем еще. Смотрю на тебя, все больше закипая и теряя над собой контроль. Но вдруг со мной что-то происходит. Какой-то внутренний тумблер всего в одно мгновение переключается с отчетливым щелчком, и вся моя злость вдруг превращается в нечто совершенно другое. Вижу тебя и понимаю – ты тоже устал. И это лишь повод. На тебя что-то давит. Отравляет. Разрушает нас. Ты ревнуешь. Меня. Это не беспричинная злость. И пусть меня задевает твоя манера излишне эмоциональных приказных и собственнических претензий, но я со всей четкостью осознаю, что если бы я был тебе безразличен, ничего этого не было. Ты бы не реагировал так бурно на невинные объятья. А завтра утром ты вновь улетишь. Каждая секунда нашего глупого скандала ворует тебя у меня. Пожирает. Наше время истекает. Как и всегда. Я ждал тебя больше месяца не для выяснения отношений, и отпускать тебя, оставив последним воспоминанием обоюдный поток претензий, не собираюсь.

Кто-то из нас двоих должен сейчас остановиться. Уступить. И очевидно, что это будешь не ты. Впервые в жизни мне удается нащупать свои тормоза и с неимоверным трудом пересилить себя. Пойти на компромисс с собственным негодующим «Я». Но ты сейчас важнее. Делаю шаг и хватаю тебя за ворот джемпера, впиваясь в твои губы. С силой и жесткостью. Ты пытаешься яростно оттолкнуть меня, но я тебе не позволяю. Перехватываю твои руки и, грубо сжимая за запястья, прижимаю их к твоему телу. На секунду прикусываю тебе губу до крови, и ты приглушенно вскрикиваешь, но замираешь.

– Хочешь уйти прямо сейчас? – тяжело дышу, зализывая укус.

Ты слегка ошарашено молчишь, и я подталкиваю тебя к дивану.

– Хочешь? Отвечай!

– Нет, – приглушенно.

Толкаю тебя на диван и усаживаюсь на твои бедра, подняв твои руки над головой и крепко прижав их к дивану, склоняюсь над самым твоим лицом. Но ты даже не пытаешься вырваться.

– Тогда почему бы тебе просто не заткнуться, наконец, и не оттрахать меня до потери сознания, доказав лишний раз мне и самому себе, что ты лучший из тех, кто у меня когда-либо был или будет? – шиплю. – Потому что с кем бы я ни спал за всю свою жизнь, и сколько бы их ни было, ни одному из них я не позволял сделать это, кроме тебя. Ни одному! И за все это время у меня не было секса ни с кем, кроме тебя, сукин сын.

Оба тяжело дышим. Замечаю в твоих глазах угасающую ярость и отпускаю твои руки, ожидая, что ты сейчас же опрокинешь меня на живот, резко сорвешь одежду и грубо возьмешь, но я ошибся. Ты привстаешь и, обхватывая меня за поясницу, утыкаешься лбом в грудь, делая судорожный вдох.

– Прости… – застываю в твоих руках. От неожиданности. Это абсолютно не вяжется с тем безумным яростным гневом, который я наблюдал всего пару минут назад. Ты сам сплошное противоречие. Самому себе. Всегда был. И остаешься. – Я знаю, что не имею права требовать от тебя чего-либо. Потому что ты не требуешь от меня ничего. Хотя мог бы. Но боже, я схожу с ума от ревности. Ты не представляешь, как я мучаюсь все то время, когда у меня просто нет возможности увидеть тебя, прикоснуться к тебе. Не зная наверняка, не надоело ли тебе это все. Ждешь ли ты еще меня. Не нашел ли себе уже более простой и легкий вариант. А когда я увидел, как он к тебе прикасается… Как ты улыбаешься ему… Представил вас…

С каждым словом в твоем голосе все больше звучит отчаяние и злость. Но уже не на меня. Ты запутался. Тебе сложно. Я знаю. Запускаю пальцы в твои волосы и чуть грубовато тяну за них, вынуждая тебя запрокинуть голову и посмотреть в мои глаза.

– Я твой, – произношу с легким нажимом. – И я не понимаю, почему вместо того, чтобы чувствовать ЭТО, ты позволяешь своей глупой безосновательной ревности воровать у нас с тобой время, которое ты с таким трудом нашел для меня.

Не могу признаться тебе в том, что люблю. Не могу рассказать о том, что никто другой просто не сможет занять твое место. Никогда. Не могу, потому что это все только усложнит. Это одно из того немногого, что мне приходится скрывать в себе. Но то, что я принадлежу тебе, сейчас и когда бы ты ни вернулся, я скрыть не могу.

Отпускаю твои волосы и наклоняюсь к твоим губам. Дышу в них. Ты просто прикрываешь глаза и ждешь. Отчетливо чувствую твое сердцебиение в груди и сбивчивое дыхание. Ты боишься потерять меня. Я знаю. Не знаю, чувствуешь ли ко мне то же, что и я, но что-то внутри меня торжествует сейчас. Даже несмотря на наш скандал. Даже несмотря на то, что это ничего не меняет. Нежно касаюсь твоих губ, медленно расстегивая молнию на джемпере. Приглушенный металлический звук заставляет кровь быстрее бежать по венам. Но уже не от ярости.

– Скажи это еще раз… – тихо в мои губы. Открываешь глаза. Таких других нет во всем мире. И никогда не было.

– Я твой… – шепотом. Одному Богу известно, как бы я хотел хоть раз услышать то же самое от тебя, но я знаю, что это не так. Уже смирился.

Валишь меня на диван, накрывая своим телом, и за доли секунды увлекаешь в свою грубоватую нежность. Как и ты сам. Смесь бархата и наждака. В каждом прикосновении, в каждом поцелуе, в каждом выдохе. Расстегиваешь все кнопки рубашки. Укус. Поцелуй. Жадный вдох. Пальцы щипают кожу. Не сильно. Провоцируя. Распаляя. Приподнимаешься и стягиваешь с себя джемпер с футболкой. Вновь накрываешь собой. Трешься бедрами. Чувствую твою эрекцию. Привстаешь, раздвигая коленом мои бедра. Дотягиваюсь до твоего пояса и расстегиваю его. Справляюсь с молнией. Чуть спускаю джинсы с бедер вместе с бельем. Ты опираешься ладонями о мои согнутые колени и наблюдаешь за действиями моих рук. Когда поглаживая провожу по низу живота кончиками пальцев, замечаю, как напрягаются мышцы пресса и ты выдыхаешь.

Быстро расстегиваешь мой пояс и пуговицы, резко стягивая с меня одежду. Отбрасываешь ее куда-то. Спускаешь рубашку с плеч. Привстаю, и через несколько мгновений она оказывается там же, где и все остальное.

Вылизываешь меня. До одури медленно. Каждый сантиметр моей кожи. Пальцы. Грудь. Пупок. Пах. Заставляешь перевернуться на живот, и твой язык стекает вдоль моего позвоночника влажной теплой прохладой. Целуешь мои бедра. Лижешь их. Гладишь. Горю каждым твоим прикосновением. От восторга. От ощущений. От тебя. Раздвигаешь ягодицы, и твой язык втекает внутрь меня. Теплый. Влажный. Осторожный. Судорожно сжимаю пальцы и уже не могу сдержаться. Стону. Каждое твое прикосновение сейчас вызывает во мне этот неведомый доселе всплеск.

Подаюсь бедрами к тебе, желая большего. Чуть привстаю, прогибаясь в пояснице, и начинаю дышать чаще, когда твоя рука проскальзывает меж моих ног, чуть раздвигая их, и начинает поглаживать вдоль моего болезненно-возбужденного стояка. Но ты не спешишь просто трахнуть. Вместо этого твой язык продолжает толкаться внутрь меня, уже более дерзко и бесстыдно, а поглаживания сменяются движениями ладонью от основания к головке. Начинаю интуитивно двигаться, стараясь получить максимум от твоих ласк и теряя связь с реальностью. Знаю, чего ты хочешь. И не могу себя сдержать. Не хочу сдерживать. Хочу наслаждаться. Тобой. Еще несколько минут и я с громким стоном, который заглушает обивка дивана, кончаю в твою руку, вздрагивая, пока ты продолжаешь вылизывать меня и чуть сжимать мою плоть. Всхлипываю. Один из твоих пальцев, скользкий от моего же семени, проскальзывает сквозь расслабленные мышцы внутрь и ритмично начинает двигаться. Спустя несколько секунд задеваешь простату, и я непроизвольно сам насаживаюсь глубже с каким-то хриплым звуком, сорвавшимся с губ.

Целуешь ягодицы. Чуть прикусываешь кожу, пока я уже в беспамятстве подмахиваю бедрами и когда в очередной раз соскальзываю, а затем вновь подаюсь к тебе, вбираю в себя уже два пальца. Пот стекает по моей коже, а ты с точностью до миллиметра выставил угол, под которым я вздрагиваю от каждого толчка. Темп начинает нарастать. И спустя некоторое время ты доводишь меня до второго оргазма своими пальцами. Проваливаюсь в тебя. В эти ощущения и эмоции. Ослепленное ими сознание пусто. В нем нет ни одного слова, ни одной мысли, ничего. Я только чувствую сейчас. Чувствую все тобой.

Переворачиваешь на спину и нежно слизываешь остатки капелек моего семени, пока я пытаюсь вспомнить, как сделать вдох. Пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь. Избавляешься от остатков своей одежды. Усаживаешься меж моих бедер, раздвигая их в стороны и чуть подтягивая на себя, перебрасываешь через свои бедра. Замечаю в твоих руках тюбик. Протягиваю ладонь, и ты выдавливаешь смазку на мои пальцы. Не спеша скольжу по твоему стояку, и ты двигаешь бедрами, ускоряя это скольжение. Наслаждаешься моим прикосновением. Вдруг перехватываешь за запястье, останавливая. Улыбаюсь, отпуская тебя. Через мгновение медленно входишь и, остановившись, упираешься ладонями в диван, склоняясь и нависая надо мной. Не двигаешься. Зацеловываешь губы. Шепотом ласкаешь кожу. Но я уже практически не различаю слов.

– Ты мой… только мой… мой огонь…

Медленный и плавный толчок бедер и я втягиваю в себя воздух. Облизываешь мое ухо. Горячо и холодно одновременно. Бросает в пот и морозит. Люблю тебя. Я дурак, но я люблю тебя. Я никому в жизни не позволял так себя вести со мной и дело не только в сексе. Но тебе позволено все. Даже твой гнев и ярость, даже боль, которую ты мне приносишь для меня нечто особенное. Утыкаешься лбом в мое плечо и продолжаешь неспеша двигаться, трясь о мое тело. Через несколько секунд наше с тобой дыхание сливается в одно. Вдох-выдох, внутрь-наружу, один пульс под кожей, вдох-выдох, внутрь-наружу, одно сердцебиение в груди, вдох-выдох, внутрь-наружу, синхронные движения тел, продолжающих друг друга в бесконечном огненном трении. Стонем одновременно. Твое обручальное кольцо надавливает на мою кожу, чуть царапая сосок, и сейчас я готов поклясться, что трахаясь со своей женой, ты представлял на ее месте меня. Каждый раз. Пусть ты мое проклятье, но я – твое.

Спустя сотни шумных выдохов и тысячи ударов сердца замираем.

– Спрячь меня и не отпускай, – негромко. Положив голову на мой живот, смотришь своим нефритовым взглядом.

Я научился игнорировать свой эгоизм и осознаю, что тебе действительно намного тяжелее, чем мне. Разрываться между своей привычной и сложившейся жизнью, семьей там и мной здесь. И ты все равно продолжаешь возвращаться. Ко мне. Пока еще. Запускаю пальцы в твои волосы и бессознательно перебираю их.

– Где? – тихо.

Привстаешь и ложишься рядом, слева от меня, подпирая голову ладонью. Поднимаешь другую руку, и кончик твоего тонкого указательного пальца едва касаясь очерчивает контур моего рта прохладным бархатистым прикосновением.

– В своих губах… – судорожно сглатываю, глядя в твои глаза, пока палец скользит выше, – … в своих глазах… – по виску, – и мыслях. В себе, – склоняешься к губам. – Просто спрячь. Чтобы мне больше никогда не нужно было уходить.

Вдыхаешь мой выдох, вырвавшийся сквозь приоткрытые губы и, наконец, целуешь. Это все, что мне остается. Запоминать и прятать. Потому что ни на что большее я права не имею. Никогда не имел. И никогда не буду иметь. Я горю в Аду. И ты горишь вместе со мной. Не в состоянии отказаться и отпустить друг друга. Бьемся в этой агонии. Вместе. Вросли. Слишком глубокой поверхностностью. Слишком хрупкой прочностью. Слишком горькой сладостью. Болезненно. Слишком. С тобой всегда всего слишком. А без тебя пустота. Пока еще вместе, но все равно не принадлежим друг другу.

Я знаю.

Ты устал.

Прижимаешь спиной к своей груди, но затем чуть отодвигаешься. Закрываю глаза, засыпая от твоих прикосновений, пишущих на моей коже испанские буквы, понимая, что завтра, когда проснусь, тебя уже не будет рядом.