Текст книги "Трудности языка (СИ)"

Автор книги: Ксения Кононова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Глава 12

My heart is whispering, love is cruel again,

thinking about the times I was with you.

I never knew your name, miss you just the same,

dreaming of all the nights I spent with you.

Like a song I took to bed,

you stayed inside my head,

over and over again,

over and over and over and over and over

and the memory of your face,

your kiss, your warm embrace,

over and over again,

over and over and over and over and over

If I ever fall in love again, it will be you,

if I ever fall in love again, it will be with you…[12]12
  Мое сердце шепчет о жестокости любви вновь
  Думая о том времени, когда я был с тобой.
  Я даже не знал твоего имени, но скучаю все так же.
  Мечтая о ночах, проведенных вместе.
  Будто навязчивая песня в мыслях, с которой я засыпаю
  Ты все еще остаешься в моей голове.
  Снова и снова,
  Снова и снова, и снова, и снова.
  И память о твоем лице,
  Твоем поцелуе и твоих теплых объятиях
  Снова и снова
  Снова и снова, и снова, и снова.
  Если я еще когда-нибудь влюблюсь, это будешь ты,
  Если я еще когда-нибудь влюблюсь, это будет с тобой…


[Закрыть]

Roger Shah – Over & Over

«Как только я нашел все ответы, изменились все вопросы»

Пауло Коэльо

Как же здорово выспаться. Сладко потягиваюсь и вдруг принюхиваюсь. Пахнет кофе. И, судя по звуку, в ванной кто-то есть. У меня завелся домовой? Через минуту звук шелестящей воды в душе затихает и в комнату входит Вик. С еще мокрых волос капают капельки воды прямо на кожу груди и медленно скользят вниз по направлению к полотенцу, обмотанному вокруг бедер. Я не против такого домового. Настраивает на позитивный лад с самого утра. Правда, я почему-то был уверен, что рано утром или даже еще ночью он тихонько слиняет домой.

Замечает, что я уже не сплю.

– Привет.

– И тебя… тебе, то есть.

Смеется. Какой-то забавный такой. Особенно в одном полотенце. А без полотенца…

– Извини, я принял душ. Ничего?

Конечно, чего. Я с удовольствием составил бы компанию. Хотя тут же вспоминаю, что до самого интересного у нас так и не дошло вчера. Но руки у него и, правда, потрясающие. По сравнению с тем, что он умеет ими делать, стандартная схема ласк ладонью вверх-вниз кажется полнейшим примитивизмом на уровне неандертальцев, лишенным какой бы то ни было фантазии. Три оргазма от одних только чужих вездесущих рук – такого со мной еще точно не было. И я уже не помню, когда в последний раз столько лизался, сосался и целовался. А потом Вик делал мне расслабляющий массаж… и я просто вырубился.

– Да пожалуйста, – улыбаюсь. – Ты еще, судя по запаху, и кофе сварил.

– Привычка, – энергично вытирает голову полотенцем. – Не могу нормально проснуться без кофе и сигареты. Но там как раз на двоих. Или тебе нужно было в постель? – дразнясь, приподнимает бровь.

– В постель нужно кое-что другое, – хлопаю ладонью по пустому месту рядом со мной. – Раз уж ты все еще здесь, может, я могу получить еще один сеанс массажа прямо сейчас?

– Боюсь, придется записаться на прием, – улыбаясь, качает головой. – У меня через сорок минут уже назначен один, а еще нужно добираться через полгорода.

Снимает полотенце с бедер и начинает одеваться. А я наблюдаю за ним и у меня откровенный стояк под простыней. Можно закатывать губу. Утренняя порция сладкого мне не светит.

– И кому так повезло? В отличие от меня, – мне, правда, интересно?

– Леночка, – застегивает кнопки рубашки. Поднимает глаза и натыкается на мой взгляд: – Не завидуй, у меня впереди час непрекращающихся душераздирающих криков.

Очевидно, мое лицо еще больше вытягивается, потому что он, вновь улыбаясь, объясняет:

– Ей четыре месяца и она еще не в состоянии оценить всю прелесть процедуры. В отличие от тебя, – многозначительно добавляет.

– Ты и детям делаешь массаж? – проигнорировав его намек.

Утвердительно кивает.

– По выходным на дому. В рабочие дни в основном все расписано, да и ехать через весь город с маленьким ребенком, мало кто решится. Тем более не все дети спокойно реагируют. В основном это полнейший акт протеста по поводу насилия над личностью.

Заправляет рубашку в джинсы и застегивает молнию, ремень. Обратный процесс мне однозначно нравился больше. Вытягивает кошелек из кармана. Непонимающе наблюдаю за его действиями. Мне что, за ночь платить собрались? Но Вик достает прямоугольную визитку и, присаживаясь на край дивана, протягивает ее мне.

– Здесь мой номер телефона. Может, захочешь как-нибудь сделать массаж или… просто… – на нем нет очков, и я легко могу рассмотреть его светлые глаза. Нет, он совсем не похож на тебя. И его глаза не нефритовые, как твои. В них почти нет зеленого. Только серый перламутр.

Забираю кусочек плотного картона из его рук. Я ведь не собираюсь ему звонить. Или собираюсь? Новохацкий Викентий Леонидович. Глаза пробегают по визитке и вдруг еще раз задерживаются на его имени. Меня пробирает неприятный озноб. Он говорил вчера свое полное имя, но я не обратил внимания. А сейчас, когда вижу его написанным… Да, я хорошо знаю латиницу. И знаю, как его имя будет писаться и звучать на ней. Так же, как твое. Простое совпадение, лишенное мистического смысла? Насмешка над неудачным опытом из прошлого? Ловушка для воспоминаний? Предупреждение? Твоя тень незримо маячит надо мной всякий раз, когда мне ненадолго удается о тебе забыть и двигаться дальше. Казалось, я уже давно смирился и превратил тебя в воспоминание, похороненное под грудой новых впечатлений и событий жизни. Я практически не вспоминал о тебе за последние два года. Но ты на удивление живуч. Потому что первый? Потому что я любил тебя? Потому что принадлежал только тебе за всю свою жизнь? Потому что ты сделал мне больно?

Он замечает мою реакцию и истолковывает ее по-своему.

– Это тебя ни к чему не обязывает…

– Все нормально, – очнувшись от своих мыслей, произношу. – Просто вспомнил кое-что. Спасибо.

– Ну, я пошел тогда.

Какая-то злость поднимается внутри. Да, я изменился за это время. Но почему до сих пор не могу хоть попытаться завести какие-нибудь продолжительные отношения? Арсений прав, прошло столько лет, а я так никого и не подпустил к себе за это время. Из-за тебя? Из-за того, что ты уже забыл меня и мое имя, а я все еще помню о тебе каждую мелочь? Это полный бред. Разве возможно столько времени помнить? И я-то знаю, почему после тебя больше никому не давал себя трахнуть. Совсем не потому, что я такой убежденный актив.

Вик поднимается с дивана, но я ловлю его за руку и тяну на себя. Он теряет равновесие и падает обратно, по инерции упираясь в диван по бокам от меня. Кладу ладонь на его затылок и накрываю губы поцелуем, проникая языком в рот. Целую его. Назло тебе. Пусть. Вик отвечает на поцелуй, будто только ждал, когда я это сделаю. Но вдруг сам отстраняется.

– Я опоздаю, – выдох.

– Я позвоню, – еще один короткий поцелуй. Я действительно это сделаю? Отпускаю его и он, улыбнувшись, поднимается с дивана. Через несколько минут хлопает моя входная дверь, и я вновь откидываюсь на подушку, рассеянно вертя в руках белоснежную визитку.

Может быть, пришло время действительно попробовать встречаться не только для секса? Возможно, я действительно ему перезвоню. И возможно, даже позволю… Мотаю головой, стряхивая с себя пепел прошлых воспоминаний. Сейчас у меня другие планы и копание в собственном мозгу откладывается на неопределенный срок. Выползаю из постели и иду в душ. Налив в чашку еще не успевшего до конца остыть кофе, выхожу на балкон и, опираясь на поручень, наблюдаю за солнечным июньским утром. Одеваюсь и, захватив ключи от машины, выхожу из квартиры. По пути заезжаю в магазин игрушек. Небольшой мохнатый медвежонок Тедди серо-голубого цвета с волшебными кнопками, заставляющими его разговаривать, петь и даже записывать звук голоса. Два килограмма бананов и «Трюфельный» торт. Да. «»Трюфельный.

Поставив машину у подъезда, захожу внутрь и поднимаюсь на лифте на пятый этаж. Открываю входную дверь и проваливаюсь в галдеж.

– Где мои носки? – мимо пробегает Ванька в трусах и расстегнутой рубашке. – Привет, малой, – быстрое рукопожатие, после того, как я успеваю составить торт на тумбочку.

– Ты до сих пор не выучил, в каком отделении твои носки? – из кухни выходит Катя. Светло-русые волосы в бигуди, но уже накрашена и в зеленом коротком платье без бретелек. Почти не поменялась за это время и на фоне Ваньки смотрится в три раза меньше. Но другая, наверное, не смогла бы выдержать его так, как она. – Привет, Саш, – привстает, и обмениваемся поцелуем в щеку.

– А вы еще не собрались? – хмыкаю. У какого-то Ванькиного воспитанника сегодня свадьба и их с Катей пригласили на торжество.

– Как раз в процессе, – закатывает глаза она.

– Тятя!

Перевожу взгляд вниз и опускаюсь на корточки. Диана в коротеньком красном сарафанчике уже успела незаметно подкрасться и дергает меня за кулек. Маленький кулачок засунут в рот и с упоением обсасывается со всех сторон. Чего уже только не делали, а отучить от этой привычки невозможно. Беру ее на руки.

– Привет, красавица.

– Саша, она без памперса, – Катя по пути из ванной в комнату, на ходу снимая бигуди.

– Переживем, – улыбаюсь.

– Саш, привет, милый, – мама. Целует в щеку и забирает у меня кульки.

– Привет, мам. А где отец?

– С рынка еще не вернулся.

– У вас, как всегда весело, – замечаю, проходя на кухню. Усаживаюсь на стул и сажу к себе на колени Диану. Достаю из кулька медвежонка и, коснувшись мохнатым ухом ее носа, отдаю ей: – Это тебе, – вцепляется в игрушку и внимательно исследует маленькими пальчиками глаза и нос нового друга, пока по квартире раздается топот ее родителей. – А вот здесь есть кнопочка, – Нажимаю, и он начинает напевать какую-то детскую песенку. Диана сначала испуганно переводит на меня свои карие, как у Ваньки, глаза, но потом улыбается.

– Тебе бы свое уже нужно, – садится рядом за стол мама. Поднимаю на нее взгляд. – Из тебя получится хороший отец.

Это вряд ли. Вернее, этого мы уже никогда не узнаем.

«Ты погладила мои брюки?»

«Еще вчера»

– Мне и Дианы пока хватает, – улыбаюсь.

«Обязательно надевать этот чертов галстук? Блядь!»

«Ваня! Стой спокойно. Дай завяжу»

– А нам нет, – понятно. Молчим и соглашаемся. – Как у вас там с Ирочкой?

У нас не знаю, а вот у них с Арсением все может быть.

«Черные туфли или светлые?»

«Хоть в тапочках»

– Мам… – устало, – я же уже сто раз говорил, мы просто друзья.

– В двадцать семь, Саш, это уже называется по-другому.

То, что называется по-другому, у меня как раз не с Ирочкой. Может в следующий раз купить Диане футболку с надписью «I love my GAY uncle» / Я люблю своего дядю гея (либо Я люблю своего веселого дядю) / в качестве тонкого намека?

– Вы у нас с Ванькой вообще поздние какие-то, – продолжает она. – Тот все не мог с мыслями собраться до тридцати и ты туда же. А мы с отцом не молодеем.

– Так, мы пошли, – Ванька с Катей уже от порога, обуваясь.

Мама поднимается и выходит к ним в коридор.

– Ни о чем не переживайте. Отдохните, как следует.

– Если что… – начинает Катя.

– … я позвоню, – договаривает мама. – У нас сегодня нянька дома, так что все будет отлично.

Нянька, это я. Катя посылает нам с Дианой воздушный поцелуй и выталкивает Ваньку за двери. Махаю Дианкиной ручкой, и через секунду в квартире устанавливается тишина.

– Сейчас отец вернется, и будем обедать, – возвращается она на кухню, но продолжать наш разговор мне пока совсем не хочется.

– Мы тогда пока с Дианой поиграем, – поднимаюсь со стула, и мы идем в комнату, где на полу застелен плед с россыпью всевозможных игрушек, кубиков и кукол. Личное королевство маленькой принцессы.

Вскоре возвращается отец, и мы рассаживаемся на кухне за обеденным столом. Мама больше не поднимает свою щекотливую тему и в основном развлекает меня перепалками с отцом, у которого периодически начали возникать идеи фикс о том, чтобы переехать в деревню, поближе к природе. Не то, чтобы мама была против этого, но жить в том сарайчике, который остался после смерти деда с бабушкой категорически отказывается. Так что отец всерьез вознамерился отстроить там усадьбу и на почве его наполеоновских планов все потасовки и происходят.

После обеда Диана укладывается спать, и мама тихо заглядывает в комнату.

– Уснула? – шепотом. Утвердительно киваю головой и выхожу из комнаты. – Саш, там какие-то вещи твои остались. Я их в коробку на балконе сложила. Посмотри, если что нужно, забери себе, а если нет, выбросим.

Заношу коробку с балкона и, усаживаясь на пол, перебираю содержимое. В основном какие-то вещи еще со школы и университета. Несколько конспектов по психологии, английскому. Блокнот. Рулоны с черновыми таблицами для защиты курсовой. Сломанный бинокль? Это точно не мое. Трафареты, циркуль… Еще какая-то тетрадь на дне. Вынимаю ее и пролистываю страницы большим пальцем, пока взгляд не натыкается на твой почерк. Легкий укол. Поспешно бросаю ее обратно в коробку, будто обжегся и выношу на балкон.

– Посмотрел? – мама за спиной. Оборачиваюсь.

– Да. Макулатура в основном. Мне ничего не нужно. Можешь смело выкинуть или сжечь, – невольно еще раз бросаю взгляд на коробку. Тетрадь по испанскому лежит сверху и обвиняюще взирает на меня с груды ненужных вещей. Единственное вещественное доказательство того, что ты существовал в моей жизни. Уже выхожу с балкона следом за мамой, но на миг застываю. Да что ж я за дурак такой? Неизлечимый. Возвращаюсь и вновь беру ее в руки. Пролистываю каждую страницу, где твоей рукой записаны какие-то правила и предложения. Дойдя до последней страницы, где записан номер урока, но больше ничего нет, кроме чистого листа, захлопываю ее и решительно бросаю обратно. Я прекрасно помню наш последний урок. И опять волна неосознанной злости на себя, за то, что ты до сих пор живешь в моей голове, заставляет принять странное решение.

Вернувшись домой, верчу визитку в руках. Откладываю в сторону. Пью кофе, наблюдая за закатом с балкона своего шестого этажа. Вновь беру в руки визитку и вновь откладываю. Наконец, набираю номер. Спустя несколько гудков на том конце отвечает приятный мелодичный тембр.

– Да?

Он ведь не знает моего номера. Еще можно сбросить вызов, сделав вид, что попал не туда.

– Привет, Вик, – интересно, всегда чувствуешь себя так неудобно, когда первый перезваниваешь после случайного секса? Ну, или почти секса.

– Привет, – немного рассеянно. Не узнал. Пока.

– Это Саша. Как ты и просил, звоню, чтобы записаться на прием, – улыбаюсь.

– Я польщен, – смеется. – И когда именно тебя интересует?

– Ну, скажем… Через час?

Несколько секунд тишины.

– Даже не знаю, нужно посмотреть в своем ежедневнике, нет ли других встреч… Ну, ты понимаешь… – наигранно серьезно. Издевается? Засранец.

– Пять секунд хватит?

– Чтобы посмотреть или чтобы приехать? – да!

– И на то, и на другое.

– Я приеду, – соглашается. Интонация едва неуловимо меняется. Он рад, что я позвонил. – Только не через час, чуть позже, хорошо?

– Отлично. Жду.

Сбрасываю вызов и задумчиво смотрю в окно. Зачем? Это ведь даже не ради секса, потому что его не было. И вряд ли будет сегодня. Ну, в общепринятом смысле этого слова. Не знаю. Он не плохой парень, почему бы не попробовать? Хотя бы попытаться. Внутренний голос, противно звучащий из глубины сознания и подсказывающий, что это больше похоже на глупую детскую месть воспоминаниям или использование другого человека, благополучно заглушен собственным эго. Через два часа в мою входную дверь раздается стук, и я иду открывать. На пороге стоит Вик. В светлых джинсах и серой футболке.

– Привет. Массажиста вызывали? – улыбается.

За сегодня это уже третий наш «привет», но у меня есть идея получше. Затягиваю его в квартиру, и он сам подается вперед, касаясь моих губ. Именно это я и имел в виду. Углубляю поцелуй, запуская руки под его футболку.

– Где тут у вас массажный стол? – отрываясь от меня.

– У нас есть кое-что лучше, – расстегиваю пряжку его ремня. – Массажный диван.

– Подходит, – чуть севшим голосом. Сам снимает очки, оставляя их на том же месте, с которого забрал утром. Я решил попробовать влюбиться? Вряд ли. Попробовать завести постоянные отношения? Похоже на то.

***

– Держи, – протягиваю Ирише сотенную купюру, и она несколько секунд непонимающе смотрит на меня.

– Я выиграла? Серьезно? Первый раз? – с каждым новым вопросом на ее лице расплывается мстительная улыбка.

– Бери, пока не передумал, – хмыкаю, и она выдергивает деньги из моих пальцев.

– Ну не расстраивайся так. В следующий раз повезет, – с наигранным сожалением.

– Можно сказать, что уже повезло, – как-то туманно замечаю.

Ириша на несколько секунд застывает и внимательно смотрит на меня.

– Ты что, влюбился? Даже толком не ахнувшись?

– Нет.

– Что нет? Не влюбился или не ахнувшись?

– Ни то, ни другое, но… – поворачиваюсь к ней, взгляд уже полностью поменялся, наполнившись всепоглощающим трепетным романтизмом. Толька Ира так умеет. И как в ней совмещается столько противоречивых качеств – непонятно. Хотя нет, я знаю еще одного человека с нестандартным набором качеств. И эти двое, судя по всему, неплохо смотрелись бы вместе, только получится ли что-нибудь из этой затеи? – …я послушал тебя и решил попробовать что-то более-менее постоянное.

– Постоянное и без секса? – недоверчиво. И тут же вновь меняет интонацию на романтичный искренний восторг. – Охренительно. Сашка, у тебя наконец-то появился бой-френд.

– Это пока не бой-френд. Просто парень, которому я перезвонил сам и предложил еще раз встретиться.

– Для тебя это то же самое! – обнимает меня.

– Ну, лимузин и кольца пока не спеши заказывать, – смеюсь. – А как там у тебя с твоим боевым заданием? – отстраняюсь.

– Саш, он просто нечто. Мы вчера почти целый день провели вместе.

Теперь моя очередь недоверчиво приподнимать бровь.

– В постели? – это единственное место, где мой друг может провести не только «почти целый день», а и почти целую неделю.

– Не угадал, – таинственно роняет Ириша. – Сначала мы гуляли в ботаническом саду, потом сидели в кафе, а потом… я поехала домой. Бляха, ухаживает он потрясающе и, по-моему, я на правильном пути к лимузинам.

Кто? Арсений? В ботаническом саду? Ухаживает? Он и в двадцать так не заморачивался. Либо у моего друга где-то все-таки переклинило на Иру, либо он в жутком отчаянии. Ответом на мои мысли служит жужжание мобильного телефона в кармане. Киваю Ирише и отхожу от стойки.

– Да?

– Она мне не дала! – это надо полагать вместо «привет» и «как дела». Хотя, когда у моего друга избыток эмоций, так всегда и происходит. И как он догадался, что мы о нем только что вспоминали.

– Бедняга. Теряешь форму?

– Шутишь? Я вообще был в ударе. В субботу я подумал, что она просто не спит в первый же вечер. Ну знаешь, это у вас геев все просто «увидел-понравился-трахнул», а нам тут приходится каждый раз подбирать новую стратегию, чтобы нащупать правильные точки…

Бедные и несчастные натуралы. Но можешь не завидовать, Сень, мне тоже не дали.

– …и почти все воскресенье я таскался по кустам в ботаническом саду…

Герой. Памятник пожизненно за такой подвиг. И все ради того, чтобы просто затащить в постель? Похоже у «нас геев» действительно все проще в этом вопросе.

– …а потом она сказала, что ей рано на работу и просто поехала домой. Домой! Одна!

Да как она посмела? После дня "таскания по кустам"! Уму непостижимо.

– Но ты, конечно же, нашел себе более сговорчивый план на вечер? – пытаясь не засмеяться.

– Ты ржешь там, да? Ну нет, я ее все равно уложу. Это вопрос принципа.

Да, мы принципиальные. Ему и, правда, удавалось добиться своего при минимальных затратах сил. И так было всегда. А тут вдруг неожиданный облом.

– А она что-нибудь говорила? – осторожно.

– О чем? – чувствую, я оказался меж двух огней.

– Ну… вообще.

– Сказала, что ты потрясающе романтичный.

– Ага! – что означает этот победный клич, мне поинтересоваться не удается, потому что я замечаю, как за стойкой по телефону говорит Ириша и как ее лицо принимает убийственное выражение.

– Сень, я перезвоню.

Когда возвращаюсь к стойке, слышу конец фразы.

– …что, мать вашу, значит «нужно перекрыть воду»? У нас здесь больше ста человек, между прочим, живет! Будете сами ходить по номерам и изображать из себя душ! А еще кухня! – Возмущенно тыкает трубку мне.

– Старший администратор Александр Дубровский.

Мне любезно сообщают, что в подвале прорвало трубу и сейчас не детский такой напор хлыщет, затопляя этот самый подвал. Твою налево! Почему все всегда происходит именно в понедельник? Выясняю сколько времени потребуется на починку, и даю добро на перекрытие воды на час. Но естественно, эта процедура затягивается на пол дня и, оставив Иришу за стойкой, получаю просто таки неземное в своей изысканности садомазохистское удовольствие, целый день бегая туда-сюда и по очереди объясняя спокойно Одувану по телефону, что все под контролем, вежливо постояльцам, что это временно и скоро вода появится и только с нашими сантехниками не стесняюсь в выражениях. Хотя они откровенно имели меня в виду и словарный запас у них явно богаче моего.

Под конец дня им все-таки удается победить огонь и медные трубы и они, наконец, открывают воду. Как зомби собираюсь домой после прихода ночного администратора Ромки. Когда захожу в свою квартиру, автоматически включаю стиральную машину с рубашкой, принимаю душ и валюсь спать. Закрываю глаза, а когда через секунду открываю их, уже утро. Боже и сегодня только вторник.

Ира приходит на час раньше меня, чтобы сменить Романа, но выглядит всегда почему-то отвратительно выспавшейся.

– Доброе утро!

– Доброе, – открываю журнал и пробегаю взглядом записи, смотрю на часы.

– Ты в курсе, что семьдесят седьмой номер оставил просьбу, чтобы его разбудили? Через минуту, – поворачиваюсь к ней.

– А туфли он в коридор не выставил, чтобы я ему их начистила? – едко.

– Про туфли не знаю, а вот… Кстати, у нас же вроде этот номер был не заселен.

– Вчера сняли бронь.

– Понятно. Иди буди и будь вежливой.

В наш диалог вклинивается звонок телефона, и Ира поспешно хватает трубку.

– Гостиница «Атташе». Администратор Ирина Костенко, – корчит мне рожицу и показывает на циферблат наручных часов. Боже, дай мне силы!

Поднимаюсь на нужный этаж и иду по коридору к семьдесят седьмому. Придаю своему лицу радостно-вежливо-учтивое выражение и стучу в дверь. Тишина. Стучу громче. О, слышится какое-то шевеление возле двери, и когда я уже в третий раз заношу руку для того, чтобы постучать, входная дверь вдруг распахивается.

Кажется, я попал в зазеркалье, потому что весь окружающий мир вдруг внезапно рассыпается вокруг меня на части, а я проваливаюсь в бездонную дыру, возвращаясь на десять лет назад, когда точно так же стоял перед распахнутой дверью, лишившись дара речи под нефритовым взглядом глаз.

Твоих глаз.

¡Joder!