Текст книги "Трудности языка (СИ)"

Автор книги: Ксения Кононова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Глава 16

I have a secret. A secret that no one can know.

I have been waiting for someone just like you to show.

Let's do it slow.

I have a weapon. A weapon that I never show.

I have been waiting for someone just like you to know.

Let's do it slow.

I'm so in love with you and don't let go.

I have been lonely, a loneliness that you can't know.

I have been waiting for someone just like you to show.

Let's do it slow…[16]16
  У меня есть секрет. Секрет, неизвестный никому.
  Я ждал кого-то вроде тебя, чтобы показать его.
  Давай сделаем это медленно.
  У меня есть оружие. Оружие, которое я никому не показывал.
  Я ждал кого-то вроде тебя, чтобы ты узнал о нем.
  Давай сделаем это медленно.
  Я так люблю тебя, и не отпускай.
  Я был так одинок, одиночеством не известным тебе.
  Я ждал кого-то вроде тебя, чтобы показать это.
  Давай сделаем это медленно…


[Закрыть]

VAST – Slow

«Любовь – сродни плотине: если оставить хоть крохотную дырочку, куда может проникнуть тоненькая струйка воды, то вскоре под напором ее рухнут стены, и придет мгновение, когда уже никому не под силу будет сдержать силу потока. Если же рухнут стены, любовь завладеет всем и надо всем возобладает: ей безразлично, что возможно, а что – нет, ей нет дела до того, по силам ли нам удержать любимого рядом, любовь – неуправляема».

Пауло Коэльо

Полотенце летит на пол скомканной тряпкой, и я скольжу по влажному телу языком и губами, нанося на твою кожу привкус своей любви, который она впитывает и запоминает. Ты когда-то отравил меня своим ядом, сегодня я сделаю то же с тобой. Собирая блестящие капельки влаги, наслаждаюсь этим вкусом. Вкусом твоей кожи. Твои пальцы в моих волосах, часто дышишь и у тебя потрясающее тело. Мысли в голове путаются со скоростью света, и я просто отключаю способность думать. Пупок и мышцы пресса сокращаются от моего легкого укуса. Выше. Кончиком языка. Сосок. Еще один маленький укус. Пальцы, поглаживая, скользят по бедрам. Вспоминают тебя на ощупь. Ласкают. Соскальзывают к ягодицам. В этот раз я умею больше, чем ты мог запомнить. Ключица. Укус у основания шеи. Запрокидываешь голову, но я дотягиваюсь до твоих розовых влажных губ. Целую тебя. Немного агрессивно, прикусывая губы. Все еще с оттенком обиды. Но ты отвечаешь. Проскальзываю языком внутрь. И вдруг выталкиваешь мой язык и, сжимая за ягодицы, перекатываешься, вторгаясь в мой рот с напором завоевателя, будто хочешь показать, кто здесь главный на самом деле. Мой личный конкистадор. Непроизвольно начинаю подчиняться твоим прикосновениям. Я так давно не был ведомым, и я хочу чувствовать это с тобой. Как же я хочу тебя. Но у меня другие планы. Придавливая к матрасу своим телом, упираешься уже каменной эрекцией в меня, соприкасаясь с моим возбуждением, и начинаешь слегка покачивать бедрами. Дыхание на миг запинается, теряясь в этих ощущениях – одновременно знакомых и новых – но мне удается оформить осмысленную фразу в растерянном сознании.

– Я был снизу всего один раз в жизни, – выдыхаю в тебя. Моя фраза поглощается твоим поцелуем, но ты правильно ее понимаешь и без труда определяешь, с кем был этот раз. Слегка отстраняешься. Замираешь. Смотришь в глаза.

– Я был с мужчиной всего один раз в жизни, – отвечаешь своим низким хриплым шепотом, не отводя мутного от желания нефритового взгляда.

Волна дрожи по позвоночнику. Я знаю, с кем был этот раз. Я слишком хорошо его запомнил. Сукин сын! Что же ты делаешь со мной? Чувствую, как твои пальцы слегка надавливают на кожу моих ягодиц, но ты все также смотришь мне в глаза, будто ждешь чего-то. Я позволю тебе, но сначала ты будешь моим. Мое единственное условие.

– Если ты думаешь, что сможешь опять трахнуть меня и просто свалить – тебя ждет большое разочарование, – лихорадочно перескакивая взглядом с твоих глаз на губы и обратно. – В этот раз все будет наоборот.

Уже готов к твоему отказу и сопротивлению, но ты вдруг улыбаешься и, склоняясь ниже, всасываешь в себя мочку моего уха, а затем проскальзываешь кончиком языка в раковину. Прикрываю глаза и резко втягиваю в себя воздух. Ты помнишь мое тело. Знаешь, что мне нравится. Плавлюсь. Как воск, как шоколад, как десять лет назад.

– Будь нежен… – все тот же хриплый шепот, от которого кожа покрывается мурашками. – Потому что потом будет твоя очередь, – и когда до меня, наконец, доходит смысл твоих слов, в паху все сводит болезненной судорогой.

Ну как так можно действовать на меня? Вся моя агрессивность перерождается в оглушающий восторг, когда ты вновь перекатываешься, и я оказываюсь сверху. Забываю о своем намерении просто трахнуть тебя. Хочу сделать это медленно, чтобы запомнить каждую секунду. Развожу ноги и усаживаюсь на твои бедра, а ты поворачиваешься подо мной на живот. Сам. Добровольно. Ложусь сверху и трусь о твою кожу, целую в шею.

– Скажи, что хочешь меня… – тихо возле уха. – Только меня.

– О Боже, да… – сипло. Чуть ерзаешь подо мной. – Хочу тебя.

На секунду кажется, кончу еще до того, как сделаю хоть что-нибудь из того, чего ты ждешь. Совсем как в семнадцать лет. Огненная лава внизу живота и я не знаю, хватит ли мне терпения, чтобы не затрахать тебя до полусмерти. Отмечаю поцелуями каждый сантиметр кожи вдоль твоего позвоночника, спускаясь до бедер. Идеальная гладкая матовая кожа. Легкий укус за бедро, привстаешь, опираясь на локти, и слегка разводишь ноги. Глажу твои ягодицы, не проникая пока глубже и следя за реакцией. Но ты не смыкаешь мышцы, тебе нравятся эти прикосновения. Ты доверяешь мне. Да, я буду нежен с тобой.

Облизываю указательный палец и черчу им линию, начиная от шеи, вдоль позвоночника, провожу по расселине. Интуитивно подаешься бедрами ко мне. Ты действительно хочешь меня. И совсем не боишься. Склоняюсь ниже и повторяю этот же маршрут языком, задерживаясь у основания спины и осторожно раздвигая ягодицы ладонями. Влажный мазок меж ними и твой шумный выдох. Ласкаю кончиком языка. На миг толкаюсь им внутрь и, не встретив сопротивления твоих мышц, проникаю глубже. Ты только выдыхаешь и поводишь бедрами, прогибаясь в пояснице и чуть приподнимаясь навстречу моим ласкам. Восхитительно порочное движение, срывающее мне крышу. Вновь облизываю указательный палец и мягко массирую им мышцы сфинктера. Кусаю за ягодицу и одновременно с этим проталкиваю свой палец внутрь. Застываю, когда ты чуть сжимаешься. Секунда. Еще одна. Не двигаю рукой. Целую ягодицы и низ спины, прикусывая кожу. Расслабляешься. Несколько медленных круговых движений запястьем, лаская, и ты поводишь бедрами сам, соскальзывая и вновь вбирая мой палец глубже.

Ты великолепен. Хочу тебя. Боже, как же я хочу тебя. Как никого и никогда. Тянусь другой рукой за своими бриджами и, поддевая их пальцами, затягиваю на кровать, извлекая из кармана презервативы. Да, мать-медработник может приучить не только мыть руки по десять раз на дню, но и таскать презервативы в карманах абсолютно всех видов одежды, куда бы я ни шел. И сейчас я ей за это благодарен. Разрываю зубами пластиковую упаковку и, сделав еще несколько движений пальцем, выскальзываю. Пара секунд и вновь накрываю тебя собой, пропитывая свою кожу твоим телом и упираясь меж твоих ягодиц. Целую плечи, спину, висок, везде, где могу дотянуться. Но я не вижу твоих глаз. Нет, не хочу так. Глаза, мне нужен твой взгляд. Пьяный, серо-зеленый сквозь прикрытые угольно-черные ресницы. Я хочу запомнить этот взгляд, когда ты будешь принадлежать только мне. Полностью. Безраздельно. Я заставлю тебя забыть всех остальных, потому что рядом с тобой я уже никого не помню.

Подаюсь назад и, соскользнув на пол, поворачиваю тебя, притягивая к краю кровати за бедра, и вставая между ними. Поддерживаю руками. Ты не сопротивляешься. Наклоняюсь и ловлю твои губы.

– Будет немного больно… – дыхание смешивается, опаляет нашу кожу, и я уже не знаю где чье. Одно. Наше.

– Я помню…

Я знаю, что именно ты помнишь. Меня, вцепившегося пальцами в твою кожу. И теперь я знаю, что тот раз в какой-то мере был первым не только у меня. Чуть подаюсь вперед, надавливая на первую преграду, и вижу, как ты сжимаешь ладони в кулаки, комкая покрывало. Судорожно сглатываешь. Качнувши бедрами, проникаю внутрь. С твоих губ срывается испанское ругательство. Замираю. Секунда. Еще немного вперед. Впиваюсь в твои губы. Заставляю отвечать на мой поцелуй и когда ты отвлекаешься, не останавливаясь вхожу до конца, сходя с ума от всеохватывающего ощущения, которое дарит твое тело. Ты только мой. Мой бог. И ты отдаешься мне.

Запрокидываешь голову, закрыв глаза. Не можешь сделать вдох. Целую подбородок, по контуру лица, спускаясь вниз по шее. Прикусываю кадык, ключицу. Жду, пока привыкнешь ко мне. Ты открываешь глаза, и мы встречаемся взглядами. Делаю осторожный толчок. Туго. Слишком. Вздрагиваешь и морщишься. Еще одно плавное движение бедер. Шумный выдох срывается на стон. Медленно скольжу в тебе, не отрывая взгляда от твоего лица. Одной рукой поддерживая за бедра, а другой упираясь в кровать сбоку от тебя, нависаю. Мозг просто отключился. Сознание похоже на засвеченную пленку, лишь пятна света и ни одного кадра. Твоя кожа под кончиками пальцев. Влажно блестящие розовые губы, которые ты то и дело неосознанно облизываешь кончиком языка. Пряди волос, упавшие на лоб. Каждая секунда тебя бесценна. И уже невозможно понять, где заканчиваюсь я, и начинаешься ты. Мы одно.

Толчки становятся чуть чаще, и ты начинаешь отвечать моим движениям, двигая бедрами навстречу. Это именно тот момент, который я навсегда запомню о нашей ночи, когда ты начал подмахивать мне, задыхаясь от ощущений. Чувствую стекающую по позвоночнику капельку пота. Утыкаюсь лбом в твою ключицу, чуть замедляясь, но, не прекращая двигаться. Люблю. Дышу. Целую влажную уже от пота кожу, вылизываю ее, и ты запускаешь пальцы в мои волосы. Поднимаю голову, и встречаюсь взглядом с твоими опьяневшими глазами. Привстаешь в желании дотянуться до моих губ. Накрываю их и мычу, чувствуя, что мне уже не хватает дыхания.

– Нравится?.. – прерывисто дышишь в мой рот, соприкасаясь нашими лбами и положив свою ладонь на мой затылок. Ты мое дыхание. Резкий толчок, как ответ на твою провокацию. – Да… – стоном отвечаешь на свой вопрос и на мои действия. Проводишь кончиком языка по моему пирсингу.

Лучше бы ты молчал и ничего не делал. Чувствую, как напряжение скопилось внизу живота и дошло до критической точки, отчетливо ища выхода. Сцепив челюсть, отстраняюсь и рычу. Уже сложнее сдерживаться. Нашариваю рукой затерявшиеся в складках смятого покрывала презервативы и не успеваю их тебе отдать. Финальный толчок. Стон наслаждения. Провал. Черная дыра. Лишь спустя несколько секунд понимаю, что не дышу и до боли впился пальцами в кожу твоих бедер, уткнувшись лбом во влажное плечо. Ты подтягиваешь меня к себе, но целуешь мягко и не глубоко, лишь одними губами, пока я продолжаю вздрагивать от оргазма. Чувствую, как ты забираешь презервативы из моей руки, и не замечаю, как оказываюсь на животе под тобой.

Будто в бреду ощущаю твои поцелуи на своих ягодицах. Нужно расслабиться… Дышать… Задыхаюсь. Мягкое давление. Не успеваю среагировать и ты уже внутри. Стонешь, заполняя меня. Секундное ощущение боли вдруг воспринимается, как часть самого изысканного наслаждения, которое мне можешь подарить только ты. Восхитительная наполненность заставляет прерывисто втянуть в себя воздух, потеряв всякую линию мыслей. Ох, твою мать… да… еще… так… На каждый твой толчок внутри. Всхлип и прикусываю губу. Сильнее бросает в пот. Сжимаю тебя и слышу, как ты шипишь. Заставляешь приподнять бедра, и я послушно следую за твоими желаниями. Сознание похоже на какую-то самую безумную картину Сальвадора Дали. Скопище абстрактных сюрреалистических рваных мыслей, не связанных между собой, сумасшествия, страсти и обрывков фраз, распадающихся на бессмысленные выдохи.

Кончики пальцев, едва касаясь, невесомо скользят по коже спины. Запускаешь их в волосы и слегка тянешь за них, плавно но, не останавливаясь, двигая бедрами, заполняя меня собой. Все быстрее и резче. Схожу с ума. Вместо рисунка моего сердцебиения лишь судорожные зашкаливающие пульсации. И уже не важно, что будет потом, даже если это «потом» наступит через минуту после твоего оргазма. Не ощущаю времени. Там, где мы сейчас, его просто не существует. Мы по другую грань реальности и тикающих секунд.

– Мой огонь… – сжимая за бедра ладонями, шепчешь в шею. Несколько размашистых толчков и я прогибаюсь под тяжестью твоего тела, прижимающего меня к кровати. Хриплый стон восторга и мы застываем. Растворяюсь в твоем шумном дыхании, оглушающем и обжигающем мою кожу, струящемся по моим венам.

Ложишься рядом, и я поворачиваю к тебе голову. Смотришь на меня своими пьяными нефритовыми глазами, как тогда, десять лет назад, и мое «потом» вдруг находит меня. Умираю от страха, что только что сорвался и сам себя загнал в ловушку. В твой лабиринт. Опять. Так и не научившись на собственных ошибках. Ничего не говорю. Я не знаю, что сказать. Не знаю, что теперь делать. Просто слушаю твое дыхание. Находишь мою руку и сплетаешь свои пальцы с моими. Рассеянно улыбаешься. Красивый. Не мой. Как и прежде.

– У тебя до сих пор розовеют щеки после секса, – тихо и чуть хрипло нарушаешь наше молчание, поглаживая большим пальцем другой руки мою скулу. Будто, правда, вспоминаешь, как это было тогда.

– Что? – немного удивленно. Этого я точно не ожидал услышать. Но я уже отравлен тобой. Смертельная инъекция, а противоядия не существует. Знаю наверняка. И до полной остановки сердца осталось не так долго. Столько же, сколько до рассвета. – Не правда, – тихо смеюсь.

– Правда, – мягко. – И веснушки такие же, как я помню, – кончики пальцев соскальзывают с щеки, по шее к плечу и твой взгляд повторяет это движение, – и глаза… – вновь встречаемся взглядами. – Лазурит, – придвигаешься и мягко касаешься моих губ легким поцелуем, и от этого простого касания у меня внутри все выворачивается наизнанку.

Я знаю, почему помню тебя. Но почему ты помнишь? Чертишь пальцами узоры из линий и полукругов на моей коже. Моя связь. С тобой. Чувствую ее каждой клеточкой кожи. Как тогда, в наш первый и последний раз. Ты будто метишь свое только тебе известными тайными знаками, которые горят на моей коже и не дают никому другому проникнуть в мою жизнь настолько же глубоко, как это удалось тебе. Заноза. Ты настоящая заноза, застрявшая глубоко внутри. Болишь. И вопреки всем физиологическим законам регенерации, мой организм не может тебя отторгнуть. Будто ты не инородное тело. Будто ты часть меня.

– У меня нет веснушек, – наиграно возмущенно.

– У тебя самые красивые веснушки, огонек… – дыхание около уха и легкий поцелуй за ним.

Кто-нибудь, позовите санитаров. С каждым твоим словом и прикосновением проваливаюсь все глубже. Не выберусь назад уже никогда. Я повзрослел? Изменился? Чушь! Рядом с тобой мне снова семнадцать и ты все так же действуешь на меня. Отключая защиту. Взламывая пароли.

– Огонек? – вопросительно приподнимаю бровь. Ты уже не раз называл меня так.

– Ты как огонь для меня. Заставляешь восхищаться и бояться одновременно, – продолжаешь рассеянно водить указательным пальцем по моей коже, и я понимаю, что ты что-то пишешь на ней, но разобрать удается лишь отдельные буквы.

– Почему? – тихо. Ловишь мой взгляд. Секунду молчишь.

– Потому что можешь согреть. А можешь обжечь. И я не знаю, чего ждать и к чему готовиться каждый раз, когда ты рядом.

– А сейчас?

– Сейчас? – хмыкаешь. Ложишься на спину, притягивая меня к себе, и моя голова оказывается на твоем плече. Непроизвольно вдыхаю терпкий запах твоей горячей влажной кожи и прикрываю глаза от нелепого восторга. – Сейчас от меня осталась лишь горстка пепла. Сожжен заживо.

Если я для тебя огонь, то ты для меня воздух, необходимый для горения. Просто для того, чтобы быть. Откуда вдруг во мне этот жалкий и глупый всплеск юношеского романтизма? Это все твоя вина. Ты излучаешь нечто особенное, чего я не могу ощутить ни с кем другим. Дышишь в мои волосы. Я чувствую и схожу с ума. Я не переболел. Не вылечился. Мое хроническое заболевание вдруг резко обострилось еще больше. Сегодня. Сейчас. Дошло до криза. И я с ужасом понимаю, что я до сих пор твой. Спустя столько лет. Несмотря на все, что было в моей жизни, это не изменилось. Я всегда был твоим. Только ты моим не был никогда.

– Зачем ты вернулся? – вопрос получился больше риторическим, и я не сразу понимаю, что произнес его вслух. Просто интересуюсь? Беспомощно обвиняю?

– Потому же, почему ты сегодня вернулся ко мне. Так должно было быть.

Приподнимаюсь и недоверчиво заглядываю в твое лицо.

– Ты имеешь в виду, судьба?

– Где ты сейчас? – чуть улыбаясь уголками губ.

Да, я выучил испанский, но почему-то сейчас мне кажется, что мы разговариваем на разных языках и я не могу проследить твою логику.

– Здесь. С тобой.

– Всего лишь странная случайность?

Вдруг улавливаю в твоих вопросах отголосок собственных мыслей. «Если бы не…» Достаточно убрать всего лишь одно обстоятельство и все было бы по-другому. Но все именно так, как есть.

– Ты фаталист? – улыбаюсь в ответ.

– Да, – согласно киваешь. – А после того, как увидел тебя за стойкой ресепшена и узнал, лишний раз в этом удостоверился. Ничего в жизни не происходит случайно.

– Я так сильно изменился?

– Просто повзрослел. Было бы странным, если бы этого не произошло, – поддразнивая, отвечаешь моими же словами и улыбаешься, а я до сих пор не могу поверить в происходящее, вновь чувствуя себя частью сюрреалистической картины, балансирующей на тонкой грани сна и реальности. Том самом абсурдном сочетании, которое ты неизменно привносишь в мою жизнь вместе со своим появлением.

– А на самом деле, почему приехал?

– Нужно было заключить договор с одной из ваших строительных компаний. Командная работа. Поэтому и остановился здесь. Взглянуть на дело их рук. Эта компания занималась реконструкцией вашей гостиницы, – очередное «если бы не…» в нашей с тобой истории. Похоже, у этой судьбы извращенная и патологическая склонность к болезненным играм. Мной. Нами.

– Ты работаешь в строительной компании? – опираясь на локоть, уточняю, впервые по-настоящему знакомясь с тобой и той жизнью, которой ты живешь. Той жизнью, где мне никогда не будет места.

– Я руковожу строительной компанией своего отца. Управляю проектами недвижимости на различных стадиях их реализации в Испании, для ваших инвесторов в частности.

– И что вы строите?

– Виллы, комплексы жилого и гостиничного типа в туристических зонах, гостиницы, апарт-отели, – пожимаешь плечами. – В общем, можно сказать, все.

А теперь деловая поездка закончилась, и завтра ты вернешься в свой мир. Тут же мрачнею и несколько секунд молчу. Я ведь знал, что так будет, и пока что пытаюсь отогнать свое «потом» потому что ты еще здесь. Рядом. Чувствую.

– Сколько тебе лет? – не знаю, откуда этот дурацкий вопрос пришел мне в голову.

– Тридцать три, – смеешься.

Вдруг привстаешь, и легко боднув головой в грудь, толкаешь меня на спину, вновь накрывая собой и переплетаясь со мной ногами. Щекочешь волосами, целуя в шею, и я машинально запускаю пальцы в твои темно-русые, чуть жесткие, пряди. Я мог бы задать еще тысячи вопросов. Почему ты женился? Еще и так рано. Любишь ли ее? Гей ли ты вообще? Почему со мной, если по твоим словам других мужчин у тебя не было? Сотни «почему», «зачем» и «как», но в этом нет никакого смысла. Все, что мне позволено – эта ночь и есть кое-что более запоминающееся, чем разговоры. Судя по тому, что твои губы сейчас уже где-то в районе моего пупка, ты думаешь точно так же. А когда твой язык пробует на вкус мою плоть, я блаженно прикрываю глаза, сползая ниже и разводя бедра. Язык тела универсален.

Если прошлая ночь показалась мне самой долгой в моей жизни, то эта – самой короткой. Ты не отпускаешь меня, а я не собираюсь уходить. Мы не спим и почти не разговариваем. Ласкаем друг друга припухшими от поцелуев и прикусываний губами, руками с чувствительной кожей на кончиках пальцев и горящими от желания ладонями – не отпускать, не отдавать, обладать. Влажными и теплыми языками вместе с прохладным дыханием по каждому сантиметру горячей кожи. Тремся. Сплетаемся. Дышим. Дрожим. Снова и снова. Оставляя метки и свой запах друг на друге. Я не помню, когда засыпаю, но сейчас, открыв глаза, понимаю, что тебя уже нет. На твоей половине кровати смятая постель с отпечатком твоего тела. Протягиваю ладонь и провожу ею по уже остывшим простыням. Ты опять исчез. Но в этот раз все было по-честному. Я знал, на что шел. Вздыхаю и переворачиваюсь на спину, накрыв глаза рукой.

Господи, я же в гостинице! Короткий шок через секунду сменяется воспоминанием, что сегодня воскресенье и у наших горничных выходной. Значит, номер убирать будут только завтра с утра. Немного расслабляюсь и обвожу комнату взглядом, замечая на тумбочке сложенный вдвое листок бумаги. Протягиваю руку, и пальцы касаются белой гладкой поверхности. Приподнимаюсь и сажусь в кровати, опираясь спиной об изголовье и морщась от слегка саднящих ощущений в области задницы. Ладно, не слегка. Весьма и весьма саднящих. Разворачиваю листок. Округлые буквы твоего почерка смотрят на меня, сплетаясь в слова.

«El ultimo de tus besos siempre fue el mas dulce. Pero son tus besos algo más por mí, te llevo dentro de mí. Te echaré de menos, fuegito». / «Последний из твоих поцелуев всегда самый сладкий. Но твои поцелуи это что-то большее для меня, ты – внутри меня. Буду скучать по тебе, огонек».

Боже, зачем? Упираюсь затылком в стену и прикрываю глаза. Твой поводок. Мое проклятье и наказание. Если бы ты просто уехал, исчез без слов, без записок, было бы легче отпустить. Легче смириться. Но сейчас все внутри сводит спазмом и практически невозможно сделать вдох. Я хотел, чтобы ты запомнил меня, и я добился этого. Доказательство сейчас держу в своих пальцах. Только оказалось, что так намного сложнее. Знать, что ты думаешь обо мне и это все равно не играет никакой роли и ничего не меняет. Мое «потом» нависло всей своей многотонной тяжестью, сдавив в груди, и у меня не осталось ничего, что смогло бы его отогнать. Я люблю тебя. Просто в этой игре судьбы у меня такие исходные. По умолчанию. И никаких настроек.

Поднимаюсь с кровати и иду в душ мимо разбросанных по полу разорванных упаковок от презервативов и, собственно, их самих. Два. Четыре. Шесть? Да. На двоих. Точно. Только так. И только с тобой. Нужно будет самому убрать, а то у Валентины будет культурный шок. Тщательно моюсь. Пока чуть прохладная вода стекает по моему телу, перед прикрытыми глазами мелькают воспоминания о тебе. Подставляю лицо под поток воды, надеясь отвлечься. Всего лишь попытка. Безуспешная. Выбираюсь из душа, вытираясь полотенцем, и возвращаюсь в комнату. Собираю разбросанные доказательства того, что между нами было и одеваюсь. В кармане бридж жужжит мобильный телефон. Мама? Точно, сегодня же воскресенье.

– Привет, мам.

– Саш, ты к нам сегодня собираешься ведь?

Быстрый взгляд на часы. Одиннадцать утра.

– Как всегда.

– А когда приблизительно?

– А что? – это впервые за все время она просит назвать меня точное время. – Что-то случилось?

– Просто мы решили в кое-то веке собраться всей семьей на обед…

– Ясно. Часа через два, думаю, буду у вас.

– Хорошо, милый. Осторожно за рулем.

Сбрасываю вызов и вздыхаю. Семейный обед. Отлично. Несмотря на то, что езжу я к ним каждое воскресенье, «семейные обеды» у нас редкость в полном составе. Обычно либо Ванька где-то со своими архаровцами в разъездах, либо мама на смене, либо отец в экспедициях. Хотя клятвенно заверяет каждый год, что пойдет на пенсию, но мне кажется, что он просто привык к своим походам и дома зачахнет от скуки и круглосуточной горячей воды в кране.

Незаметно выскальзываю из номера, захлопнув дверь. Не успеваю сделать несколько шагов, как в конце коридора появляется Василиса Иосифовна, наш администратор выходного дня. Блядь. Как раз вовремя. Дотошная и едкая тетка около пятидесяти с обесцвеченными волосами в форме пышного начеса и хранилище всех местных сплетен. Ее даже Одуван боится, только поэтому до сих пор не уволил, оставив в качестве администратора по выходным, когда его тут не бывает, чтобы лишний раз не пересекаться. Дергаться уже поздно, меня заметили. Изо всех сил пытаюсь улыбнуться, двигаясь навстречу.

– Доброе утро, – проходим мимо, не задерживаемся.

– Доброе, Александр, – цепкий взгляд. Уже идентифицировала мой внешний вид будто сканером. – А что ты тут делаешь в воскресенье?

– Валерий Николаевич просил заехать, кое-что проверить, – и глазом не моргнув.

– Ааа… – понимающе протягивает, не отрывая чуть сощуренного взгляда от свертка в моей руке. Знала бы она, что там и это знание стало бы достоянием всей гостиницы, меньше, чем за пару часов. И вряд ли мне понравилась бы окончательная версия, которая рано или поздно все равно до меня дошла бы. – Даже в выходные отдохнуть не дают, да? – почти сочувственно.

– И не говорите, Василиса Иосифовна, – бочком-бочком. – Всего доброго.

– Да-да…

Разворачиваюсь и иду к лестнице. Даю сто процентов, будет вычислять, откуда я вышел и какое такое задание мне мог дать Одуван без ее ведома. Выхожу из гостиницы и на метро добираюсь домой. Все так же, как я и оставил вчера. Переодеваюсь и, захватив ключи от машины, вновь спускаюсь вниз. Несколько стандартных остановок по дороге в магазине игрушек и кондитерском. В начале второго паркую машину у родительского подъезда. Поднимаюсь и, надавливая на ручку, открываю входную дверь.

– Саша, милый, а мы уже заждались, – мама целует в пороге, в руках блюдо с разделанной курицей. Заждались? Я всего-то на двадцать минут позже обещанного приехал.

– Еще раз привет, мам.

– Мой руки и заходи в комнату, – исчезает в гостиной вместе с курицей.

У нас сегодня какой-то праздник? Или чья-то годовщина? Да вроде нет. С чего вдруг банкет в гостиной? Прохожу на кухню и ставлю торт в холодильник. Достаю фрукты и новую игрушку для Дианы с сенсорными кнопками для изучения животных и звуков, которые они издают. Она тут же появляется в пороге кухни.

– Тятя! – улыбается и тянет ручки.

– Привет, красавица! – беру ее на руки, и она обнимает меня за шею.

– Пипин! – замечает апельсины на столе и тянется к ним. Я тоже люблю апельсины. Волна дрожи проходит под кожей от воспоминания о твоих губах. Нет, нужно отвлечься, хотя бы на несколько часов.

– А-пель-син, – произношу по слогам. – Пойдем поедим, а потом будет апельсин, – целую в висок и поворачиваюсь к выходу, натыкаясь взглядом на невысокую симпатичную шатенку в дверях кухни. Что-то очень знакомое пробегает в сознании, и спустя несколько секунд идентифицирую девушку – крестная Дианы. Как же ее…? Марина. Точно. Мы виделись всего пару раз, но почти не общались. Какая-то Катина подруга. Похоже, понятие «семейного» обеда принимает глобальные масштабы, либо же я действительно забыл о какой-то важной дате.

– Привет, Саш, – улыбается. – Ты так смотришься.

– Привет, Марин. Спасибо, – хмыкаю. Спросить, что она здесь делает, не решаюсь, поэтому мы разминаемся в дверях и я с Дианой на руках иду в гостиную. Накрытый стол и все радостно на меня смотрят. Пожимаю руку Ваньке, отцу, целуемся в щеку с Катей. Она забирает у меня из рук Диану, и я усаживаюсь на не занятый стул.

– Так, ладно, я тормоз, – произношу вслух. – Я о чем-то забыл?

– В смысле, милый? – мама немного возбужденно двигает тарелки на столе.

– У нас какая-то дата?

– Нет, просто решили собраться все вместе и посидеть, поговорить.

Непроизвольно скольжу взглядом по лицам. Ванька как-то плотоядно улыбается. Да что тут происходит вообще? И с каких это пор Марина стала частью семьи? Поинтересоваться я не успеваю, потому что она появляется в комнате и расставляет стаканы на стол.

– Спасибо, Мариш, – улыбается мама, – садись.

Рядом со мной еще одно свободное место и Марина усаживается на него. Отец разливает алкоголь по стопкам, минуя Ваньку, который у нас спортсмен до мозга костей, Катю, которая до сих пор кормит Диану грудью, несмотря на то, что ей уже почти полтора года и меня, потому что я за рулем.

– Саша, как там на работе?

Вскидываю на отца взгляд.

– Все нормально. Вроде было.

– Саша – старший администратор в гостинице, – поясняет мама. Очевидно Марине, потому что все остальные вроде в курсе, где я работаю уже три года.

– Правда? – чуть поворачивается она ко мне. – А что ты заканчивал?

– Факультет туризма и гостиничного бизнеса. Ну, он у нас всегда хотел что-то такое, – не давая открыть рот, за меня отвечает мама. Какое-то смутное подозрение закрадывается в сознание.

– Я тоже, – улыбается Марина. – Правда, работать пошла в турфирму, а не в гостиничный бизнес. Мне больше нравится сам процесс путешествий.

– Надо же, да, Саш? – накладывая мне в тарелку картофельное пюре. Еще один взгляд по лицам своей семьи. Катя кормит пюре Диану, старательно делая вид, что ничего не происходит, Ванька все так же плотоядно улыбается, выражение лица у отца почти такое же, как у Ваньки и только мама слегка нервничает. Твою мать! Внезапно картина происходящего просматривается, как на ладони. Мне организовали смотрины. Задыхаюсь от возмущения. Такого я от своей семьи не ожидал. Чувствую, как начинаю внутренне закипать. Какого хрена, вообще? Ладно. Незаметно делаю вдох и считаю до пяти. Высидеть час я смогу, а потом расскажу этим заговорщикам все, что о них думаю.

– С ума просто сойти! – соглашаюсь с мамой. – И как же это мы раньше не выяснили, что у нас столько общего?

Мама радостно улыбается, очевидно, не уловив сарказма в моем голосе. Обед проходит оживленно и самые популярные темы для обсуждения – две. Я и Марина. Период разве что не с детского сада по сегодняшнее утро. Умница и разумница Мариночка и я, звезда спорта в прошлом и просто отличный парень. В какой-то момент это представление доводит меня до ручки. Слишком много для моей вспыльчивой нервной системы впечатлений за последние сутки. И после слов мамы о том, как здорово, что нам удалось всем вместе собраться, и было бы неплохо мне с Мариной обменяться телефонами на всякий случай, я не выдерживаю.

– Вы знаете, действительно хорошо, что нам сегодня удалось собраться всем вместе, – произношу и тянусь за салатом. Холодная ярость клокочет внутри, и я плохо себе представляю последствия того, что сейчас произойдет. Но как всегда в такие моменты мои тормоза заклинивает, и я уже не могу остановиться. – И пообщались так душевно. И номерами, конечно, обменяемся обязательно. Только ты, мам, еще не все Марине обо мне рассказала.

Все внимательно наблюдают за тем, как я накладываю салат в свою тарелку, ожидая продолжения моей речи.

– В каком смысле, милый? – немного растерянно интересуется мама.

Пауза, последний взгляд по лицам и я, отставив тарелку с салатом, беру вилку в руки.

– В том смысле, что я гей.