Текст книги "Пощечина"

Автор книги: Кристос Циолкас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Из раздумий его вывел звучный голос Эндрю:

– Все еще стоит, псина?

– Твоими молитвами, стервец.

Эндрю орал, как на стадионе, когда до свистка остается три минуты, а твоя команда уступает сопернику один мяч. Гарри отставил телефон от уха.

– Хочешь увидеться со мной сегодня?

– Ага.

– Какие планы на обед?

– Встреча с тобой.

– То-то же, малака.

– Где?

– А ты где?

– В Хоторне.

Эндрю назвал паб в Ричмонде [52]52
  Ричмонд – район Мельбурна, расположен в 2 км к юго-востоку от центра деловой части города.


[Закрыть].

– Встречаемся в час.

– Спасибо, Андреа.

– Заткнись, Апостолу. Платишь ты. – Фыркнув, Эндрю повесил трубку.

Гарри тотчас же позвонил Сэнди:

– Прости, милая. За рулем был.

– Ты связался с адвокатом?

– Связался.

Он почти чувствовал, как она сияет от счастья. Сэнди любит белые розы. Значит, он купит ей белые розы.

Вместо роз он купил ей музыкальную шкатулку. Освободился в Хоторне раньше, чем ожидал, и решил минут пятнадцать прогуляться по Берк-роуд, разглядывая витрины. В одной из них он углядел инкрустированную серебром медную шкатулку с выгравированной золотом надписью, как он предположил, на арабском языке. Сэнди нравились всякие буддистские безделушки. Он вошел в магазинчик и показал продавщице на шкатулку.

– Красивая вещь, – восторженно произнесла девушка. Она подняла крышку. Внутренность шкатулки была обита бархатом цвета рубина. Едва продавщица открыла шкатулку, из нее полилась приятная восточная мелодия. Гарри ткнул пальцем в надпись:

– Вы знаете, что тут написано?

– Это на санскрите.

– И что это?

Он не стыдился своего невежества. Он знал, что образования ему не хватает, но не считал нужным скрывать это перед молодой продавщицей. У него были деньги, и это все, что имело значение.

– Древнеиндийский язык.

Девушка колебалась. Видимо, сама не понимала, о чем говорит.

– Вы знаете, что тут написано?

Продавщица прикусила нижнюю губу и виновато покачала головой.

Гарри улыбнулся ей и взял в руки шкатулку:

– Наверно, тут написано: «Иди в задницу, америкашка». Девушка беззвучно охнула, а потом вдруг прыснула со смеху. Гарри подмигнул ей:

– Заверни это для меня, лапочка, да покрасивее. Это – подарок для моей благоверной.

Эндрю пил пиво за стойкой бара, когда Гарри вошел в паб. Здесь недавно делали ремонт, но новые владельцы постарались сохранить оригинальный декор, и все новые дополнения тоже соответствовали стилю поздней Викторианской эпохи, в котором было построено само здание и созданы его интерьеры. Гарри быстро обвел взглядом зал. Хм… неплохо. Надо бы как-нибудь поужинать здесь с Сэнди. Он хлопнул Эндрю по спине. Адвокат, все еще в пиджаке и галстуке, обливался потом. Он был худ, словно богомол, и настолько высок, что, когда сидел на табурете, лоб его приходился вровень со лбом стоящего Гарри. Друзья обнялись, и Эндрю попросил у бармена еще бокал пива. Гарри движением руки показал, что пить не будет, но Эндрю проигнорировал его жест:

– Uno, per favore [53]53
  Uno, per favore ( итал.) – Один, пожалуйста.


[Закрыть].

– Я же за рулем, приятель.

– Поедим, выпьем кофе. Будешь как огурчик. – Эндрю подозрительно посмотрел на него. – Или, может, ты теперь за здоровый образ жизни?

– Ну вот еще!

Гарри плюхнулся на табурет рядом с Эндрю и пробежал глазами меню, начерканное на черной доске.

– Кормят вкусно?

– Не вкусно, а очень вкусно.

Кормили здесь и впрямь вкусно. Гарри, зная, что сегодня у него не будет времени сходить в тренажерный зал, заказал порцию жареных кальмаров. Эндрю проблемы лишнего веса не волновали, он заказал гамбургер с чипсами и бутылку вина, которую почти целиком выпил один. Гарри восхищался способностью адвоката есть в свое удовольствие и не поправляться. А все потому, что тот был живчик, ни секунды не сидел без движения. Эндрю всегда был таким, сколько он его помнил. В детстве и юности они жили по соседству в Коллингвуде [54]54
  Коллингвуд – район Мельбурна, расположен в 3 км к северо-востоку от центра деловой части города.


[Закрыть]. В школе одна училка-стерва с садистскими замашками изо дня в день пыталась выбить из него непоседливость. Если видела, что он ерзает или вертится, ставила его перед классом и, стоило ему пошевелиться, метровой линейкой лупила его по ногам. Эндрю вздрагивал, морщился, с минуту пытался стоять смирно, но это ему никогда не удавалось. К концу урока задняя сторона его ног превращалась в сплошной багрово-лиловый синяк. Конец жестоким побоям положила мать Эндрю. Однажды на родительском собрании она схватила изуверку за волосы и отхлестала ее по лицу. Эндрю не исключили из школы по той простой причине, что он был самым блестящим и умным из всех учеников, единственным, кто мог защитить честь школы на олимпиадах по математике и английскому языку. Эндрю не затаил зла на учительницу, издевавшуюся над ним. Она была садисткой, думал Гарри, но нынешним школам не помешало бы немного ее жестокости. Должна быть какая-то золотая середина. В ту пору, когда он был мальчишкой, подобные проблемы не решались с помощью полиции или адвокатов. Мать Эндрю извинилась перед учительницей, и та – без особой радости – приняла ее извинения.

– Помнишь мисс Баллингхэм?

– Кого? – спросил Эндрю с набитым ртом.

– Мисс Баллингхэм, учительницу в четвертом классе.

– А-а… ту психопатку. Боже! Сейчас она, наверно, где-нибудь в тюрьме строгого режима. Надзирательницей.

– Ну не так уж она была плоха.

Эндрю проглотил то, что жевал, и посмотрел на своего друга. Положил вилку, пригубил бокал с вином:

– Так в чем дело, малака?.

Гарри слышал, как его нога пяткой отбивает дробь на полу: стук-стук-стук. Усилием воли он остановил свою ногу:

– Некоторые считают, что я такой же, как она.

Эндрю изумленно посмотрел на него, потом отмахнулся:

– Да ну, какая из тебя мисс Баллингхэм?

– Конечно, я – не мисс Баллингхэм, черт бы ее побрал. – Гарри выругался по-гречески.

Эндрю вытер губы и подбородок, скомкал салфетку и швырнул ее на стол. Схватил сигарету, откинулся на стуле и громко рыгнул.

– Все, я сыт. Давай к делу. – Он стал раскачиваться на стуле. – Не волнуйся, малака, я обо всем позабочусь. Тебя никогда не обвиняли в насилии, за тобой числится один мелкий проступок, который ты совершил еще пацаном; ты – хороший отец, хороший муж, хороший бизнесмен. Тебя не повесят за то, что ты выпорол какого-то щенка, который заслуживал взбучки.

– Так и сказать на суде?

Эндрю рассмеялся. Пепел упал ему на рубашку, он рассеянно стряхнул его.

– Нет, ты будешь изображать раскаяние, будешь вести себя, как любящий муж и отец. Что соответствует действительности. А говорить буду я. Вот почему твой карман пустеет, малака; ты платишь за возможность посмотреть мое блестящее выступление. – Эндрю рыгнул, опять умышленно громко, чтобы шокировать сидящих за соседними столиками. – Если нам повезет, тот тукнутый неудачник явится на суд пьяным. Так что не беспокойся.

– Сэнди спрашивает, когда это будет.

– Вах… – Эндрю беспечно развел руками. – Не раньше, чем через несколько месяцев.

– Я хочу знать точную дату.

– Уведомление мы, наверно, получим в следующем месяце. А что за спешка?

– Просто хочу, чтоб все скорее закончилось. Хочу разделаться с этим раз и навсегда.

Эндрю презрительно махнул рукой над столом:

– Все это ерунда, приятель. Что самое страшное может произойти?

– Ты сказал, я могу получить судимость. Уже вторую.

– Заткнись, Апостолу. – Эндрю перегнулся над столом и заговорил настойчивым тоном: – Ты подрался, когда тебе было шестнадцать. Ни один судья это не приплетет. Ты отвесил щенку оплеуху, потому что он угрожал твоему ребенку. Ну хорошо, допустим, они попробуют что-нибудь из этого раздуть, так ведь у них ничего не получится. Обвинение в жестоком обращении тут не катит. В самом худшем случае тебе дадут по рукам. Это если окажется, что судья какой-нибудь сентиментальный наци или чокнутый псих, который во всем видит насилие. Но даже если они – психи, то, что ты сделал, это не преступление, понимаешь, да? Ничто. Ноль. – В голосе Эндрю зазвучали стальные нотки. – Знаешь, с чем предстоит столкнуться судье до рассмотрения твоего дела? А я скажу тебе, потому что сам не раз видел такое в суде. Судья увидит двухлетнего ребенка с раздробленной челюстью и проломанным черепом, потому что приятель-наркоша шестнадцатилетней наркоманки швырнул ее сына о стену, так как ему не удалось с утреца ширнуться. Судья увидит гнусного извращенца, который так часто трахал в задницу свою пятилетнюю дочь, что она не в состоянии срать и всю жизнь обречена ходить с прицепленным калоприемником. Это – правда жизни. Добро пожаловать в Австралию начала двадцать первого века. Неудивительно, что арабы нам так завидуют. А ты бы не позавидовал? Разве это не здорово? – Смутившись от собственной вспышки, Эндрю внезапно замолчал и, шмыгнув носом, допил вино в своем бокале. Заговорил он вновь уже с присущей ему насмешливой протяжностью в голосе: – Не дрейфь, Гарри, все будет нормально. Ты, Сэнди, Рокко – вы все нормальные люди. Вам не о чем волноваться. Так что лучше скажи, что тебя на самом деле беспокоит?

– Ты о чем?

Эндрю молча рассматривал Гарри. Тот раскачивался на стуле, глядя на один из крайних столиков, за которым три молодые женщины заканчивали обедать. Одна из них, блондинка в облегающей джинсовой мини-юбке, была настоящая красавица – длинноногая, загорелая. Я бы такую потискал, подумал Гарри. Он повернулся к своему другу. Эндрю не сводил с него глаз.

– Сэнди боится, что вся эта история попадет на телевидение.

На одно нелепое мгновение он подумал, что сейчас расплачется. Не смей слезы лить, придурок, пригрозил он сам себе. Он взял сигарету, быстро закурил и затянулся. На душе стало спокойнее. Хорошо, когда можно поделиться своими тревогами с другом. Страх Сэнди передался ему: семя дало всходы, пустило корни и постепенно расцвело в его воображении. Все, что они создали, могло быть затерто, уничтожено той тварью, которая передергивает факты, пытается представить Гарри этаким чудовищем.

Он это почувствовал сразу же на следующий день после барбекю, когда к ним в дом явились полицейские, чтобы взять показания у него и у Сэнди. Особенно старалась женщина – белокурая красотка, глаз не оторвать. Было видно, что она презирает его. Свиньи, подобные ей, не скрывают своего отношения. Он старался быть любезным, пустил в ход все свое обаяние. Тщетно. Она увела Сэнди в другую комнату, оставив его наедине со своим напарником-мужчиной. Тот, молодой – наверно, без году неделя служит в полиции, – тоже был настроен недружелюбно.

– Значит, вы ударили ребенка? – спросил он, глумливо усмехаясь, будто Гарри был каким-то извращенцем. – Вы часто бьете детей?

Гарри хотелось его придушить. Но он рассмеялся, пытаясь обратить все в шутку. Но сволочь коп не клюнул на его уловку. Гарри почувствовал себя еще больше униженным. Позже Сэнди сказала ему, что женщина-полицейский пыталась заставить ее признать, что Гарри бьет ее, бьет Рокко, что он вспыльчив, подвержен вспышкам ярости. Сэнди со всей возможной учтивостью повторяла, что ее муж по характеру не жесток, не агрессивен, объясняла, что он поднял руку на того ребенка только из страха, что Хьюго покалечит Рокко. Да он у вас прямо святой, с издевкой заметила женщина-полицейский. Сэнди в отвращении кривила губы, передавая ему тот разговор. Потом на ее губах заиграла озорная улыбка. Воспользовавшись удобным случаем, рассказывала она Гарри, я спросила у этой стервы, есть ли у нее дети. Разумеется, нет. Тут она и заткнулась. Нет, думал Гарри, заткнулись они после того, как им, по их просьбе, представили Рокко. Это их с Сэнди сын заставил полицейских заткнуться, ибо любому очевидно, даже недоумкам копам, что Рокко чудесный, здравомыслящий, нормальный, благословенно нормальный, хороший ребенок. Спасибо, Господи, спасибо, Панагия, за то, что у нас такой чудесный, замечательный сын. Вот что заставило их заткнуться.

– Эта история в новости не попадет.

– Да?

– А с какой стати?

– Тот неудачник, отец Хьюго, сказал Сэнди по телефону, что он обратится в передачу «Актуальный репортаж».

Эндрю сдавленно зафыркал.

– Это не смешно.

– Нашел из-за чего переживать. Тупейшая передача. Кому есть дело до того, о чем говорят и что делают в «Актуальном репортаже» и прочих подобных шоу? Это не новости, там просто картинки показывают для кретинов.

– Тебе, возможно, и нет дела, а моим соседям, родителям друзей Рокко, моим работникам, моей тете есть дело. Мы все – те самые кретины, которые смотрят эту передачу.

Тон Эндрю смягчился, стал виноватым.

– Ты не попадешь в «Актуальный репортаж». Не тот случай. Ты недостаточно оскандалился. Если хочешь попасть в такую передачу, придется избить ребенка так, чтоб он угодил в больницу.

– Знаешь, что произошло после прихода полиции в тот день? Соседи стали нас избегать. Сэнди, я, Рокко – мы для них перестали существовать. Лишь потому, что они увидели полицейскую машину у нашего дома.

– Твои соседи из тех людей, которые требуют, чтобы полиция была на стреме двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, а когда она им не нужна, они не желают знать о ее существовании. – В голосе Эндрю опять зазвучали стальные нотки. – Твои соседи, я уверен, не были шокированы. Они стали ждать появления полиции сразу же, как в их районе поселилась чернь.

Сволочь ты ехидная. Я тебе покажу, попляшешь ты у меня сейчас.

– Я пытаюсь объяснить, почему Сэнди так напугана, почему мы так нервничаем. Я многие годы создавал наше семейное гнездышко. А теперь этот гаденыш, это никчемное дерьмо старается все разрушить. Почему я должен идти в суд? Неужели без этого никак нельзя? Это просто нечестно.

– Да, нечестно. – Эндрю взял свои сигареты, убрал пачку в карман. – Мне пора. Позвоню, как только придет уведомление. Скажи Сэнди, пусть не беспокоится насчет «Актуального репортажа». Этот урод наверняка напьется, когда будет звонить, так что он вряд ли пробьется дальше оператоpa. Что касается твоих соседей, научись с ними дружить. Если тебе нужны дружелюбные соседи, незачем было покупать большой участок земли прямо через дорогу от брайтонского [55]55
  Брайтон – приморский район в Мельбурне.


[Закрыть]пляжа.

Гарри (продолжение)

К тому времени, когда он приехал домой вечером, он уже сожалел, что в обед выпил вина и пива. Всю вторую половину дня у него кружилась голова, а к трем часам появилась тупая непрекращающаяся мигрень. Он вспылил из-за молодого индуса, работающего в его магазине в Мурабине. Ленивый ублюдок всегда пытался поменять свою смену, и, едва Гарри вошел в магазин, Санджив вышел из-за прилавка и попросил, чтобы на субботу ему дали выходной.

– А здороваться кто будет?

– Прошу вас, мистер Апостолу, я никак не могу работать в субботу вечером.

В глубине магазина бродила группа школьников, наверняка что-нибудь стащат. Вошел молодой торговец. Гарри кивнул на него. Но Санджив, не обращая внимания на покупателя, терпеливо ждал ответа от босса.

Уволить бы тебя прямо сейчас, толстозадый индус.

– Нет, – отрывисто бросил он. – Раньше нужно предупреждать. За такое короткое время я не могу найти тебе замену на субботу. Будешь отрабатывать сам.

Выражение лица парня не изменилось. Он медленно кивнул и вернулся за прилавок. Гарри тронул свой лоб. Веки отяжелели, в голове стучало. Когда он проходил мимо школьников, на мгновение у него возникло желание выхватить у одного из них сумку и вывалить ее содержимое на пол. Он был уверен, что они что-нибудь украли. Школьников было четверо – два белых австралийца, два азиата. Они смеялись, высокий белый громко рассказывал что-то похабное про секс, пытаясь произвести впечатление на своих приятелей. Гарри прикусил губу. Он жалел, что не может сказать подонкам: эй, если ничего не покупаете, пошли вон из моего магазина. Но это было рискованно. Кто-нибудь из этих выродков мог сострить что-нибудь в ответ, и тогда он за себя не ручался. В том состоянии, в каком он находился сейчас, он был не вправе поддаваться на провокацию. Его не покидало ужасное чувство, что он попал в западню, из которой нет выхода.

Жужжание электроламп, воздух, голоса школьников сгущались вокруг него, словно туман. Дрожащей рукой он повернул ключ в замке складского помещения. Ввалился в дверь, захлопнул ее за собой и головой прислонился к холодной металлической полке. Глянул на часы, висевшие на стене, и без всякого стыда предался детским фантазиям, представляя, как он поворачивает время вспять и возвращается в ту пору, когда еще не было того злосчастного пикника, на котором он ударил маленького гаденыша. Тогда он был так счастлив. Он поднял голову, встряхнулся, покидая мир детских фантазий. Ты не заслуживаешь этого дерьма, сказал он сам себе. Ты не сделал ничего плохого.

Он начислил зарплату, проверил счета и запер склад. Выходя из магазина, он сказал Сандживу, что подыщет ему замену на субботний вечер.

– Массаж сделать?

Это было первое, что сказала ему Сэнди, когда он вошел в дом, и ее внимательность, чуткость, забота и любовь мгновенно убили его головную боль. Он привлек ее к себе, она прильнула к нему. Он обнял ее крепче, и она безропотно, без страха и боязни, покорилась ему.

Через несколько минут она осторожно отстранилась от него и, все еще оставаясь в его объятиях, спросила:

– Что случилось, любимый?

– Ничего. Просто устал и рад, что вернулся домой.

– Что сказал Эндрю?

– Что все будет нормально. Беспокоиться не о чем.

Он почувствовал, как в голове опять начинает шуметь.

Сэнди хотела что-то сказать, но осеклась. Он видел, что она напряжена, и понимал, что должен сказать ей нечто такое, что развеяло бы ее страх, ее тревоги, все до единой. В эту минуту он и решился на ложь.

– Я же говорю, он сказал, что беспокоиться не о чем. Ему позвонил какой-то журналюга с телевидения, но Эндрю разъяснил ему ситуацию. Парень сказал, что он так и знал, что звонивший им придурок был явно не в себе. Он оскорбил оператора и всех, кто с ним говорил. Никто не станет воспринимать этого урода всерьез… – Чем больше он лгал, тем больше ему это нравилось; он и сам почти поверил в свою ложь.

Жена ничего не ответила. Она подошла к раковине и начала мыть посуду.

Он остановился рядом с ней, забрал у нее полотенце:

– Дай я сам.

– Значит, он обратится куда-нибудь еще.

Боже, как я устал!

– И везде получит от ворот поворот. Неужели ты не понимаешь, Сэнди? Он же дрянь последняя.

– Откуда ты знаешь? А вдруг кто-нибудь согласится его выслушать, решит, что из этого происшествия можно раздуть сенсацию?

Гарри бросил полотенце на стол:

– Какую сенсацию, Сэнди, какую, к черту, сенсацию? Я отвесил оплеуху негодному щенку. Вот и все. Кому это интересно?

Она застыла на месте. Прямо фото из рекламного буклета, подумал Гарри. Его жена стоит посреди дорогой, идеально функциональной, современной кухни, которую он оборудовал для нее.

Он коснулся ее волос, нежно поцеловал ее в губы:

– Я не допущу, чтобы этот гад причинил тебе боль.

Она схватила полотенце и тихо сказала:

– Я не за себя боюсь. За тебя переживаю. Мне больно смотреть на то, что он делает с тобой. – Она заплакала.

У него было такое ощущение, будто его парализовало. Внезапно он осознал, что Рокко должен быть где-то в доме – наверно, в своей комнате. Сэнди всхлипывала громко, а он не хотел, чтобы сын их слышал. Он обнял жену, прижал ее к себе.

– Шшш… – прошептал он. – Все будет хорошо.

Постепенно она расслабилась, перестала плакать, но продолжала держаться за него.

– Убила бы его, – пробормотала она ему в грудь. – И его, и ту заносчивую стерву.

И их глупого недоноска-щенка. Убил бы с огромным удовольствием.

– Я уберу посуду, а ты иди поздоровайся с Рокко.

Его сын был в своей комнате, играл в компьютерную игру. Гарри сел рядом с ним на пол, скрестил ноги.

– Хочешь поиграть?

– Конечно. – Он обнял сына. – Как школа?

– Как обычно.

– Чем занимались?

– Смотрели видео.

– Что за видео?

– Про эскимосов. Только там их по-другому называли.

– Хороший фильм?

– Нормальный. Скучноватый немного. – Рокко ставил другую игру, и его глаза были прикованы к экрану телевизоpa. – Там у них жуткий холод. Показывали одну семью. Они жили в ледяном доме под землей долгие-долгие месяцы, годы и питались одним только тюленьим жиром. На вид он действительно очень жирный.

– У них была игровая приставка?

Рокко глянул на отца и улыбнулся во весь рот:

– Не-а, а вот Интернет был. Удивительно, да?

Прислонившись спинами к узкой кровати Рокко, они вдвоем, отец и сын, играли в компьютерную игру. Мальчик возбужденно вскрикивал, стремясь победить отца. Посмеиваясь над азартностью сына, Гарри чувствовал, как боль уходит из головы. У него не было желания ни выпить, ни таблетку проглотить, даже курить не хотелось. Ко времени ужина у него уже разыгрался волчий аппетит. Сэнди приготовила стейки с картофельным пюре, и эта простая сытная еда доставила ему огромное наслаждение. Пока она мыла посуду, он принес в ванную музыкальную шкатулку и поставил ее рядом с зубной щеткой жены. Потом ополоснулся под душем, как был, голый, запрыгнул в постель и стал ждать. Вскоре из ванной донесся радостный визг. Сэнди запрыгнула в кровать и села на него верхом.

– Я тебя люблю. – Держа в руках музыкальную шкатулку, она открывала и закрывала крышку, и тренькающая восточная мелодия то начинала звучать, то прерывалась.

Он расстегнул на ней бюстгальтер и пальцем стал обводить ее левый сосок. Все еще играя со шкатулкой, она отвела назад правую руку и заключила в ладонь его плоть. Поставила шкатулку на подоконник и наклонилась к нему, целуя его грудь, облизывая его живот, разжигая в нем страсть. Потерлась губами о его пенис, взяла его в рот. Он закрыл глаза, пытаясь не думать ни о чем, кроме ласк жены. Но внезапно ему вспомнился визит к Келли, вспомнилось, как она возбуждала его на кухне. Он открыл глаза и поднял голову, глядя на жену. Попытался остановить ее.

– Нет, – прошептала Сэнди. – Давай в рот. Кончи в рот.

– Ты уверена?

Порнографические слова распалили его.

– Давай, – приказала она и опять обхватила губами его член. Он вновь закрыл глаза и всем телом подался к ней.

– Да, вот так, детка, здорово…

Беззвучно, не желая оскорбить жену, он обратил свои слова к Келли: соси меня, сука, работай, высоси из меня все. Он поднялся на кровати, встал на колени, продолжая вонзаться жене в рот. Увидев, что она давится, он остановился, но она схватила его за бедра, заставляя вжаться в нее. Он раздул щеки, заглушая крик, и стал извергаться с яростной силой. Сэнди не отпускала его. Наконец, содрогаясь, он откинулся на спинку кровати. Сэнди отправилась в ванную. Он не смотрел на нее. Услышав, как из крана полилась вода, он понял, что она опять чистит зубы. Он смущенно улыбнулся, когда она вернулась в постель. Сэнди снова взяла свой подарок и легла рядом с ним, разглядывая шкатулку. Он придвинулся к жене, обнял ее:

– Для тебя это, наверно, было не большое удовольствие.

Она рассматривала музыкальную шкатулку.

– Мне нравится заниматься с тобой сексом. Не надо меня благодарить. Ты – мой муж.

– Мой малыш тебя благодарит.

Она все еще открывала и закрывала шкатулку. Он крепче обнял ее.

– Расскажи, как прошел день.

Поглаживая ее по волосам, он рассказал ей про разговор с Коном, про то, как достал его Санджив, про то, что одолжил денег Вэну. Рассказал, что в Хоторне начал ремонтировать автомобиль «валиант» выпуска конца шестидесятых, которому его владелец хочет вернуть его первоначальное состояние.

– Я хочу девчонок пригласить в субботу, пусть посмотрят диски. Попросишь Вэна?

Гарри что-то пробормотал в знак согласия. Он уже засыпал.

– И Гектора пригласи. Мы сто лет не видели его и Айшу.

Он замер в ожидании. Последний раз они виделись с кузеном на том пикнике. Но Сэнди не вздрогнула от его слов, не напряглась. Он крепче обнял ее.

– Я им позвоню.

Похоже, его ложь помогла. В среду Сэнди приехала с ним в Мурабин. Она была весела, смеялась и шутила с клиентами и персоналом. Гарри смотрел, как молодые индусы бросают на нее одобрительные взгляды, и радовался про себя. Видя ее счастливой, спокойной, он млел от собственной лжи, верил в нее. Никто ничего им не сделает. Все будет хорошо – они под защитой. Довольный, что жизнь наладилась, он позвонил Келли и отменил обещанный ужин. Она, как всегда, восприняла эту новость невозмутимо:

– Ладно. Когда увидимся?

– Не знаю.

– Позвони, когда станет одиноко.

– Позвоню, когда станет невтерпеж. – Ее смех в трубке взволновал его.

– Я слышала, ты договорился, чтобы Вэн пришел к вам в субботу.

Ее осведомленность вызвала у него досаду. Хотя он не удивился. Вэн был единственным человеком, который знал о его интрижке с Келли. Гарри был уверен, что вьетнамец не проболтается Сэнди, но ему было неприятно, что есть свидетель его супружеской измены. Жаль, что Келли не обычная проститутка. Было б куда лучше, если б он просто платил ей за сексуальные услуги. Что ж, для него это будет уроком. Впредь, после того как он расстанется с Келли, он не повторит подобной ошибки. Найдет себе красивую шлюшку, будет навещать ее раз в две недели и платить за визит. Пожалуй, это ему выйдет гораздо дешевле.

Келли верно истолковала его молчание:

– Вэну можно доверять.

Доверять можно только семье. Точка. И то не всегда.

– Да, знаю.

После разговора с любовницей он сразу позвонил двоюродному брату:

– Я су [56]56
  «Привет» по-гречески.


[Закрыть], Эктора, это твой кузен.

– Как дела, приятель? Как Сэнди, как малыш?

Прекрасно, замечательно. Неужели обязательно соблюдать этот чертов этикет?

– Все в порядке. Все в порядке. Как Айша, Адам, Лисси?

– Не жалуются.

Гарри осознал, что он испытывает неловкость, разговаривая с Гектором. Он знал, что кузен на его стороне, но не мог забыть окаменевшее лицо и осуждающий взгляд его индианки жены в тот вечер. Ей должно быть стыдно за себя. Она ведь индианка, а не тупорылая австралийка. Понимает, что такое семья.

– В субботу после обеда к нам придет наш приятель, принесет кучу новых фильмов. Не хочешь прийти вместе с Айшей и детьми?

Гарри отметил, что Гектор мгновение колебался.

– Конечно. Адам будет рад повидаться с Рокко. А вот Айша в субботу работает в клинике. Я привезу детей.

– Не волнуйся, мы ей потом все покажем.

Гарри дождался, когда его кузен повесил трубку, и со стуком положил свой мобильник на стол. Закурил сигарету, вышел во двор. Ребята трудились в поте лица. Не обращая на них внимания, он прошел в конец мастерской, поднял голову, прислушиваясь к нестихающему шуму автострады. Он точно знал, чего боится: он не представлял, как скажет Сэнди, что Айша не приедет.

Но его ложь сделала свое дело. Когда он сообщил ей, что Гектор приедет без жены, она в ответ лишь кивнула:

– Эта девочка слишком много работает.

Он поцеловал жену в обнаженное плечо.

Наступила суббота. Утром небо было чистое, погода мягкая. Сэнди встала рано, съездила на рынок и занялась приготовлением салатов. Гарри, искупавшись в море, выкурил кальян с марихуаной и затем, развалившись на диване, стал смотреть музыкальное видео. Рокко присоединился к нему, и они вдвоем молча наблюдали, как обезьянки выделываются на экране телевизора. Все чернокожие девушки вели себя как проститутки, и он вдруг подумал, а хорошо ли, что его сын смотрит, как эти юные шлюшки потирают свои задницы и сиськи. Но прежде чем он успел сказать что-либо, Рокко встал с дивана:

– Ну и нудятина.

Гарри протянул ему пульт:

– Поставь что-нибудь другое.

– Не-а, – отказался его сын. – Лучше пойду окунусь в бассейне.

– Молодец. Мне бы тоже не мешало.

Но после марихуаны он чувствовал себя вялым и потому, выронив пульт, продолжал тупо пялиться на экран.

– Как она тебе? – крикнул он сыну.

Юная негритянка в желтой маечке и джинсовой мини-юбке кружила вокруг толстого рэпера, певшего об оружии, стервах и наркотиках. Гарри нравился хип-хоп, но эта песня, на его взгляд, была тупая и безобразная: ни мелодии, ни толкового ритма. Ужасная песня. Рокко встал перед телевизором, наблюдая, как девушка имитирует оргазм, водя ладонями вверх-вниз по бедрам. Потом повернулся к отцу:

– Ничего.

– Тебе это нравится?

– Не-а. Но, в принципе, ничего.

– А она как тебе?

Рокко пришел в смятение:

– Что ты имеешь в виду?

– На твой взгляд, она сексуальна?

– Да ну тебя, пап. – Рокко не скрывал своего отвращения.

Гарри фыркнул и убрал звук.

– Когда-нибудь ты поймешь, малыш Рокко, что от коварных женских когтей нет спасения. – Он показал на экран: – Вот, например, эта. Красавица, но дешевка. А дешевые женщины ни на что не годны. Кроме одного, но об этом мы поговорим в будущем.

Рокко смотрел, как модель, вращаясь по спирали, молча удаляется. Утомленный скучным зрелищем, мальчик отвернулся.

– Они все проститутки, – сказал он отцу, отправляясь в свою комнату, чтобы переодеться. – Черные цыпочки все проститутки. Это все знают.

Вэн прибыл ровно в полдень. Он остановился на подъездной аллее и крикнул Гарри, чтобы тот открыл гараж. Гарри, только что разжегший огонь под жаровней, широко улыбаясь, перегнулся через перила балкона.

– А что ж ты в дверь не звонишь, узкоглазый, как все нормальные люди?

Вэн улыбнулся в ответ:

– Иди ты в задницу, горилла. Давай открывай свой чертов гараж.

Он привез пять больших альбомов с DVD-дисками, и Гарри помог ему занести их в гостиную. Сэнди вытерла руки и поцеловала Вэна. Он улыбнулся ей:

– Ты все хорошеешь, мисс Сэнди. Бросай своего ублюдка, и идем жить ко мне?

– А Джия что на это скажет?

– Сэнди, дорогая, ты главное приходи, а от Джии я избавлюсь сегодня же. Обещаю.

Из своей комнаты вышел Рокко. Он пожал Вэну руку. Улыбаясь, вьетнамец открыл один из альбомов, вытащил из конверта три диска и вручил их мальчику:

– Тебе ведь нравится Адам Сэндлер, верно? Есть новый фильм с ним.

– Классно. А можно я поставлю? – Рокко выжидательно посмотрел на мать.

– Конечно. Но когда приедут остальные, сразу же выключишь. Договорились?

– Ладно. – Издав радостный вопль, мальчик бросился к DVD-проигрывателю. Потом обернулся и крикнул: – Спасибо, дядя Вэн.

В течение часа прибыли все гости. Алекс немедленно пошел набивать живот, а потом все остальное время играл с Рокко в компьютерные игры. Он и не подумал прилично одеться: явился в черных спортивных штанах и футболке с надписью «Olympiakos» и с дыркой под левой подмышкой. Женщины даже не смотрели в его сторону. В любом случае, почти все они имели мужей, хотя Тина все еще была не замужем, а Анналайза разведена. Но Алекс, казалось, женщин вовсе не замечал. Зато Гектор, вне сомнения, произвел впечатление, постоянно был в центре внимания. Гарри гордился братом. Красивая у них семья, думал он, тут уж не поспоришь. Вон им обоим под полтинник, а цыпочки до сих пор аж шеи выворачивают. В противоположность Алексу Гектор был одет с иголочки: пришел в отутюженной рубашке с коротким рукавом, аккуратно облегавшей его грудь и торс, и в дорогих, строгого покроя шортах. Поцеловав и поприветствовав своего кузена в дверях, Гарри шепнул ему на ухо: «Ты выглядишь так здорово, что я мог бы трахнуть тебя». Теперь, переворачивая колбаски на жаровне, он наблюдал с веранды через стеклянные двери, как на диване его кузен беседует с Анналайзой. Та смотрела на Гектора с нескрываемым восхищением. Гарри улыбнулся. Анналайза ему нравилась. Она слишком много болтала, но была великодушна, дружелюбна и, безусловно, не заслуживала того подонка-мужа, что у нее был. Если б Анналайза и Гектор поладили, возможно, тогда его кузен развелся бы со своей чванливой стервой. Гарри услышал радостные вопли и смех Рокко, Адама и Мелиссы, плескавшихся в бассейне, и ему стало стыдно за свои мысли. Айша – мать детей Гектора, и этим все сказано.