Текст книги "Пощечина"

Автор книги: Кристос Циолкас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

Слова Анук и впрямь попали в цель. Гэри нахохлился, вот-вот взорвется. Гектор наблюдал всю сцену будто со стороны. Ждал, когда конфликт достигнет критической точки и Гэри потеряет самообладание. Ни одна вечеринка не обходилась без словесной перепалки между Гэри и Анук. Отец Гектора, ни на кого не обращая внимания, переворачивал отбивные и колбаски. Я – сын своего отца, думал Гектор, не хочу вмешиваться. Просто не хочу вмешиваться.

Ему пришлось спуститься на землю. Из дома вновь понеслись истерические вопли.

– По-моему, это опять твой ребенок, – с ледяной улыбкой произнесла Анук, отворачиваясь от Гэри.

Хьюго схватил пульт от компьютерной игры и разбил его о журнальный столик. Черный пластиковый корпус был сломан, поверхность стола из красного камедного дерева рассекал безобразный молочный разрез. Адам, как ни странно, не плакал и не злился. Он в изумлении таращился на испорченные вещи, будто не веря своим глазам. Рози обнимала Хьюго. Тот вжался в ее грудь, словно стремился укрыться в ней, спрятать лицо от окружающих. Рокко смотрел на Хьюго и Рози. Взгляд у него был тоже удивленный, но и злобный – точно как у Гарри; все они были дети своих отцов, могли сорваться в любую минуту. Мальчики помладше, напуганные витавшей в воздухе грозой, смотрели в пол. Девочки вышли из комнаты Мелиссы и молча стояли в дверном проеме. Напуганная, ничего не понимающая Соня тихо всхлипывала. Гектор, войдя в дом, встал позади Айши и Элизабет.

Его мать, с ножом в одной руке и шампуром для сувлаки [26]26
  Сувлаки – мясо на гриле с хлебной лепешкой, шашлык по-гречески.


[Закрыть] в другой, остановилась у него за спиной:

– Видишь, к чему приводят ваши дурацкие компьютерные игры? От них одни неприятности.

Гнев залил лицо Адама.

– Неправда, яя [27]27
  Яя – в переводе с греческого «бабушка».


[Закрыть], мы просто играли. – Он сердито ткнул пальцем в сторону Хьюго, который все еще прятался в объятиях Рози: – А он проиграл, потому что не умеет играть.

– Он ведь маленький, – выпалила Рози. – Ему не терпится научиться, чтобы играть с вами. Почему вы не объяснили ему, как играть?

– Его накажут?

Гектор покачал головой, предостерегая Рокко. Мальчик проигнорировал его знак:

– Он сломал пульт. Его надо наказать.

– Он не нарочно.

На щеках Рокко выступил гневный румянец.

– Так нечестно.

Гектор заметил, что в комнату тихонько проскользнула Сэнди. Она пришла призвать к порядку сына, и тот убежал в комнату кузена. Адам быстро глянул на взрослых – отец и сын встретились глазами, Гектор едва заметно кивнул – и поспешил следом за братом. Соня заплакала, ее мать кинулась успокаивать девочку. Айша и мать Гектора пытались увести девочек в комнату Мелиссы. Сэнди продолжала ругать сына. Гектор повернулся и пошел прочь. Ему хотелось встряхнуть Рози, глаза бы на нее не смотрели. Как же достали его эти дети. Пусть женщины с ними разбираются.

Гэри все так же стоял неподалеку от жаровни. В руке он держал новую бутылку пива, лицо его было сердито.

– Что случилось?

В ответ на вопрос Анук Гектор лишь пожал плечами. Она обратилась к Гэри:

– А ты что в дом не пошел?

Гектор понял, что Гэри выдохся: у него дрянная работа, он сам себе не хозяин, его измучили заботы о семье. Анук понятия не имела, как ему тяжело.

– Пусть Рози сама разбирается. Это она его балует, пусть и разбирается… – Его голос смягчился, в нем сквозила печаль. – Ты права, Нукс, нельзя мне иметь детей. Плохой я отец.

– Глупости говоришь. Ты очень хороший отец. Твой сын тебя любит. – Манолис взял с жаровни обуглившуюся колбаску и протянул ее Гэри. Гектор стоял рядом с отцом, их тела соприкасались. Он был гораздо выше Манолиса. А ведь было время, когда он считал отца великаном.

– Давай помогу, папа, – вызвался он по-гречески.

– Уже почти готово. Иди скажи маме.

На кухне женщины доставали тарелки и бокалы, мешали салаты. Лицо у Рози было заплаканное, у сына, присосавшегося к ее груди, тоже.

– Отец сказал, мясо готово. Можно приниматься за еду.

В гостиной мальчики, растянувшись кто на диване, кто на полу, смотрели DVD-фильм. «Человек-паук». Гектор не знал, как удалось усмирить их гнев, но предположил, что, вероятно, Айша постаралась.

– Выключайте, – велел он. – Пора есть.

Мальчики повиновались. Неожиданно сознание Гектора зафиксировало смену музыкального ритма, чувственные переборы бас-гитары. Это была мелодия из его прошлого, песня, которую последний раз он слышал много лет назад – еще до рождения детей, еще до того, как у него появилась седина в волосах и на груди. Пела Нене Черри [28]28
  Нене Черри (Нене Марианн Карлссон), род. в 1964 г. – шведская певица, исполняющая поп-рэп (хип-хоп).


[Закрыть]. Кто-то поставил другой компакт-диск. Наверно, Анук. Правильный выбор, подумал он.

Это было настоящее пиршество. Телячьи отбивные на гриле, сочный бифштекс из вырезки. Тушеные баклажаны с томатом и кусочками размягченного сыра «фета». Дал из черных бобов и приготовленный в духовке плов со шпинатом. Салат из свежей капусты, моркови и лука; греческий салат с маленькими круглыми помидорчиками и тонкими ломтиками «феты». Картофельный салат с кориандром, сочные королевские креветки. Гектор и не подозревал, какую бурную деятельность развили женщины на кухне. Его мать принесла пастичо [29]29
  Пастичо – вид лазаньи по-гречески.


[Закрыть], Айша приготовила мясо барашка в соусе карри, приправленном кардамоном, вместе они приготовили двух жареных цыплят и сбрызнутый лимонным соком жареный картофель. В числе других блюд были цацики [30]30
  Цацики – греческий салат из огурцов, заправленный натуральным йогуртом, мятой и чесноком. Обычно подают в качестве гарнира к жаренной на углях баранине или курице.


[Закрыть]и луковаый чатни [31]31
  Чатни – индийская кисло-сладкая фруктово-овощная приправа к мясу.


[Закрыть], ароматная розовая тарамосолата [32]32
  Тарамосолата – закуска из рыбной икры, блюдо греческой кухни.


[Закрыть]и жаренный на гриле красный перец с очищенной шкуркой, залитый оливковым маслом в смеси с выдержанным виноградным уксусом [33]33
  Темный кисло-сладкий уксус, приготовленный из перебродившего виноградного сока.


[Закрыть]. Гости выстроились в очередь за тарелками и столовыми приборами, дети сидели за журнальным столиком. Разговоры стихли, все увлеченно ели и пили, время от времени расхваливая кулинарные способности его жены и матери.

Гектор лениво пробовал каждое блюдо, но вкуса не чувствовал. Амфетамин все еще «гудел» в его организме, и все, что он ни клал в рот, на вкус казалось сухим и пресным. Но он был горд за свою жену: она постаралась на славу. Он услышал, как хлопнула дверца машины, и нетерпеливо вскинул голову, по шагам пытаясь определить количество прибывших гостей. Потом вскочил на ноги и поспешил открыть дверь, ведущую на веранду. Таша чмокнула его в щеку. Между Конни и ее тетей было мало сходства. Таша была маленькая, коренастая, с темными прямыми волосами. На Конни был балахонистый синий свитер, скрывавший почти всю ее фигуру. Гектор шагнул к ней, собираясь поцеловать ее в знак приветствия, но она отпрянула, налетев на шедшего за ней стеснительного подростка. Поначалу Гектор не узнал мальчика, но потом сообразил, что это сын Трейси, санитарки из ветеринарной клиники Айши. Прыщавый, он был само воплощение робости и застенчивости, его глаза прятались под козырьком надвинутой низко на лоб сине-красной бейсболки. Гектор машинально пожал мальчику руку, а сам не сводил глаз с Конни. Она тоже смотрела на него. В ее взгляде читался вызов, отчего его бросило в жар.

Он повел прибывших на кухню.

– Здесь горы еды, – сказал он. – Так, давайте положу вам чего-нибудь.

– Они сами себе положат, а ты организуй напитки. – Айша по очереди поцеловала всех троих.

Подросток густо покраснел, прыщи на его лице стали пунцовыми.

– Где твоя мама, Ричи?

– Трейс не смогла приехать, – ответила за мальчика Таша. – У нее гостит сестра из Аделаиды.

– Так я же сказала Трейси, чтоб приезжала вместе с ней. Еды и напитков здесь больше чем достаточно. Родители Гектора уж постарались.

Ричи пробормотал что-то почти беззвучно, и наступило неловкое молчание. Прокашлявшись, он начал опять. Короткими предложениями. Смущенно. Скороговоркой.

– Она только на одну ночь. Потом к друзьям, в Лейкс-Энтранс. Только на одну ночь. Им с мамой надо поговорить.

Айшу позабавили его почти бессвязные объяснения, но она, не показывая, что ей смешно, ласково улыбнулась мальчику, и тот неожиданно просиял, глядя на нее.

– Ну, я рада, что вы здесь. – Айша повернулась к Гектору: – Так что у нас с напитками?

Ричи выбрал фруктовый сок, Конни смущенно попросила пиво. Гектор глянул на тетю девушки, но Таша, казалось, не обратила внимания на слова племянницы. Он вновь посмотрел на Конни. В ее натянутой улыбке сквозило разочарование. Гектор понял, что допустил ошибку, пытаясь заручиться соизволением ее тети.

Взглядом он следил за Конни. Наблюдал, как она накладывает еду на тарелку, как едва заметно сокращаются мышцы ее горла, когда она потягивает пиво. Она ела изящно, медленно, но с видимым наслаждением, получая удовольствие от вкусной еды. Небрежным движением вытерла рот, даже не заботясь о том, что на нее, возможно, кто-то смотрит. Ричи ел со смаком, через несколько минут его губы и подбородок блестели от жира. Внезапно в Гекторе проснулась ревность. Конни и Ричи перебрались в глубину сада и теперь сидели на бордюре из серо-голубого камня, выложенного по краю огорода. Они ели и пили в молчании, под большим фиговым деревом. Ревность угасла так же быстро, как и вспыхнула. Сын санитарки ему ничем не угрожал. Тот все еще находился в тисках смятения, свойственного отрочеству; это проявлялось во всем, что он делал. Мальчик был светленький, как и его мать, с веснушчатой кожей. Настанет день, и он превратится в замечательно красивого мужчину. У него тонкие выразительные черты, широкие скулы и обаятельные добрые глаза. Но бедняга пока еще не догадывался о своих перспективах. Гектор сунул в рот сигарету. Ари тоже курил. И тоже лишь ковырялся в еде. Да и Линна ела без аппетита. Гектор улыбнулся ей, она виновато поморщилась.

– Все очень вкусно, – шепнула она. – Просто я не голодна.

Гектор сел рядом с ней на одеяло. Ее глаза – их разрез свидетельствовал о том, что среди ее предков были бирманцы, – озорно блестели.

Гектор щелкнул ее по носу:

– А я знаю, почему ты не голодна.

Она хмыкнула и посмотрела вслед Деджану. Тот пошел за добавкой.

– Деджа ничто не остановит.

Деджан ел жадно и помногу. На работе они часто пошучивали над его прожорливостью – «не в коня корм». Хотя годы берут свое, думал Гектор, глядя на своего друга. И подбородок у него отяжелел, и животик появился. Или ему это только кажется?

Закурив сигарету, Гектор дал себе слово, что непременно бросит курить и опять начнет плавать. Он знал, что Конни, вероятно, не сводит с него глаз, что она тоже хочет закурить. Он умышленно не смотрел в ее сторону.

Когда его мать начала убирать грязные тарелки, Гектор увидел, что Рави поднялся и пошел в дом. Через несколько секунд он вновь появился. За ним змейкой, как в танце конга [34]34
  Конга – латиноамериканский танец кубинского происхождения, в котором танцующие образуют извилистую линию, проходят три шага вперед или назад, а затем делают взмах ногой.


[Закрыть], бежали дети. Адам, хохоча во все горло, первым бежал за дядей. Если б сознание Гектора не было затуманено «спидом», возможно, его следующая мысль причинила бы ему боль: Адам любит своего дядю всею душой, так, как никогда не будет любить меня. Так, как никогда не смогу полюбить его я.

– У нас нет воротцев, дядя Раф.

– А ты напряги свое воображение, амиго. Где ведро?

Сава и Адам помчались в гараж, откуда Адам, торжествующий, вскоре выскочил с зеленым ведром. Следом бежал Сава со старой поцарапанной детской битой для игры в крикет, местами тронутой зеленой плесенью оттого, что ее слишком часто зимой оставляли мокнуть под дождем. Эта крикетная бита принадлежала Гектору, когда он был мальчишкой. Мелисса, поискав по кустам, принесла теннисный мячик. Рави быстро, со знанием дела, разбил детей на две равные команды. Взрослые переместились в дом. Гектор, держа в руках стопки грязных тарелок, оглянулся и увидел, что Конни и Ричи забрались на фиговое дерево, наблюдая, как дети занимают свои позиции. На кухне Айша начала варить кофе.

–  Нет! Нет нет нет нет нет! – Казалось, ребенок потерялся в этом слове; казалось, весь мир потонул в этом визжащем коротком отрицании. – Нет нет нет нет нет!

Кричал Хьюго. Теперь уже все, насколько мог судить Гектор, знали, что так вопить может только Хьюго. Мужчины кинулись во двор, будто решили, что вопли ребенка как-то связаны с нарушением правил игры и потому они обязаны рассудить спор. Хьюго неуклюже колотил битой по земле. Ему приходилось держать ее двумя руками, но хватка у него была железная. Отнять биту у него было невозможно. Рави пытался утихомирить мальчика. Рокко, стоявший за воротцами, хмурился.

– Успокойся, Хьюго, ты не выбыл.

– Выбыл, – стоял на своем Рокко. – Он заблокировал мяч ногой.

Рави улыбнулся ему:

– Заблокировал? Он слова-то такого не знает.

Гэри выскочил с веранды и направился к сыну:

– Пойдем, Хьюго, я объясню, почему ты выбыл.

– Нет! – Такой же пронзительный крик. Вид у мальчика был агрессивный; казалось, он сейчас ударит отца битой.

– Положи биту.

Хьюго не шелохнулся.

– Сейчас же!

Тишина. Гектор осознал, что он затаил дыхание.

– Ты выбыл, Хьюго. И не порти игру. – Рокко попытался вырвать биту из рук мальчика. Тот с воплем метнулся в сторону, а потом, отклонившись назад, занес биту над головой. Гектор оцепенел. Сейчас он ударит его. Треснет Рокко этой чертовой битой.

В ту же секунду, как Гектор перевел дух, Рави подскочил к мальчикам, Гэри свирепо выругался, а Гарри протиснулся мимо всех, схватил Хьюго и поднял его высоко в воздух. От неожиданности мальчик выронил биту.

– Отпусти, – заорал Хьюго.

Гарри опустил его на землю. Лицо мальчика потемнело от ярости. Он размахнулся ногой и со всей силы ударил Гарри по голени. «Спид» бурлил в крови Гектора, волосы на затылке встали дыбом. Он увидел, как его двоюродный брат, рассекая ладонью воздух, вскинул руку, увидел, как его открытая ладонь опустилась на лицо мальчика. Звук пощечины эхом разнесся по всему двору, треском огласил сумерки. Мальчик, задрав голову, в шоке смотрел на своего обидчика. Воцарилась звенящая тишина. Казалось, Хьюго не мог взять в толк, как поступок стоявшего перед ним мужчины и боль, которую он начал чувствовать, соотносятся одно с другим. Безмолвие была нарушено. Лицо мальчика скуксилось, но на этот раз он не заревел в голос: слезы тихо покатились по его щекам.

– Тварь, животное! – Гэри налетел на Гарри, чуть не сбив его с ног.

Раздался крик. Рози, растолкав мужчин, подхватила свое дитя на руки. Вдвоем с Гэри они кричали и ругались на Гарри. Тот, и сам ошеломленный случившимся, прижался спиной к стене гаража. Дети таращились, словно завороженные. Лицо Рокко сияло от гордости. Гектор почувствовал, как Айша встала рядом с ним, и понял, что, как хозяин, он обязан что-то предпринять. Но он не знал, что делать. Он хотел, чтоб вмешалась его жена, потому что она будет спокойна, беспристрастна и справедлива. А он не в состоянии судить объективно. Он не мог позабыть то пьянящее волнение, что охватило его, когда звук пощечины отозвался в его теле. Его будто током ударило, огнем опалило, залихорадило; он почти возбудился. Почти жалел, что это не он дал пощечину Хьюго. Он был рад, что этот гаденыш наказан, рад, что тот плакал, был потрясен и напуган. Гектор увидел, что Конни спрыгнула с дерева и быстрым шагом направилась к плачущей матери и ее ребенку. Он не мог допустить, чтобы она взяла на себя всю ответственность. Он подбежал к своему кузену и разгневанным родителям мальчика и встал между ними:

– Так, все идем в дом.

Теперь Гэри обратил весь свой гнев на него. Его лицо исказилось до неузнаваемости, он зашипел, брызгами слюны обдавая щеку Гектора:

– Нет, никуда мы не пойдем.

– Я звоню в полицию. – Рози стиснула кулаки.

Гарри вышел из оцепенения и заорал в бешенстве:

– Давай звони. Я тебя не держу.

– Ты ударил ребенка, приятель. Ребенка!

– Твой ребенок это заслужил. Но я не его виню. Я виню его чокнутых родителей.

Конни тронула Рози за плечо. Рассерженная женщина резко повернулась к ней.

– Нужно привести его в порядок.

Рози кивнула. Все, кто был на веранде, расступились, пропуская в дом Конни и Рози с сыном. Хьюго все еще всхлипывал.

Гектор повернулся к двоюродному брату:

– Думаю, тебе следует уехать.

Гарри рассвирепел, но Гектор быстро сказал ему по-гречески:

– Он слишком много выпил. Сейчас ты его ни в чем не убедишь.

– Что ты ему говоришь?

Лицо Гэри было перед ним, нос к носу. Гектор ощутил едкий запах его пота и смрад перегара.

– Я просто сказал, что Гарри следует уехать домой.

– Никуда он не поедет. Я вызываю полицию. – Гэри достал из кармана мобильный телефон и вытянул его в руке. – Видите? Я вызываю полицию. Вы все свидетели.

– Это можно сделать позже, – дрожащим голосом сказала Сэнди, подступая к Гэри. – Я дам тебе наши координаты. Хочешь выдвинуть против нас обвинение, дело твое. Но сейчас, думаю, нам всем лучше отправиться по домам и заняться своими детьми.

Она заплакала.

Вид у Гэри был агрессивный. Он фыркнул, словно собираясь излить весь свой гнев на Сэнди. Рокко молча подошел и встал рядом с матерью. С вызовом во взгляде он посмотрел на Гэри.

– Зачем ты живешь с этим ублюдком? – тихо спросил тот у Сэнди. – Он тебя тоже бьет?

Гектор стиснул плечо кузена.

– Мой муж – хороший человек.

– Он ударил ребенка.

Сэнди промолчала.

– Говори свой адрес.

Она покачала головой.

– Я дам наш телефон.

– Мне нужен адрес.

Подошла Айша.

– Гэри, у меня есть все координаты. Сэнди права, езжайте домой. – Она положила руку ему на плечо, и это, как ни странно, его успокоило.

Гектора захлестнула любовь к жене. Айша точно знала, что делать, всегда. Ему хотелось поцеловать ее в шею, просто прижать к себе. К матери подошла Мелисса, она тоже плакала. Айша взяла дочку за руку. Подошел Адам, встал рядом с ним. Гектор взял сына за руку.

Какого черта я делаю? Зачем рискуювсем, что у меня есть, всем, чем наградил меня Господь? Влажная ладонь сына будто приклеилась к его коже.

Гектор резко выпустил руку сына и вошел в дом.

Когда он проходил мимо матери на кухне, она шепнула ему по-гречески:

– Твой брат не был неправ.

– Шш… Коула, – предостерег ее его отец. – Не поднимай шум.

Вид у его отца был испуганный. Или, возможно, он просто устал от этого нового мира.

Гектор вошел в свою спальню и застыл на месте. Хьюго сосал грудь Рози. Конни сидела рядом, гладила мальчика по голове.

– Даже не верится, что это чудовище ударило его. Я никогда не бью Хьюго, никто из нас пальцем его ни разу не тронул. Ни разу.

Гектор почувствовал на себе взгляд Хьюго.

Тот выпустил сосок изо рта, отстранился от матери:

– Никто не смеет прикасаться ко мне без моего разрешения.

Голос у него был пронзительный и уверенный. Интересно, где он слова-то такие узнал? От Рози? В детском саду? Услышал по телевизору, будь он проклят?

– Да, детка, все верно. – Рози поцеловала сына в лоб.

А пинать других разве можно? Или бить других детей? Кто тебепозволил распускать руки и ноги?

– Да, – энергично кивнула Конни в знак согласия. – Ты прав, Хьюго. Это никому не позволено.

Она была так молода. У него это внезапно вызвало неприязнь.

– Гэри готов ехать домой.

Рози взяла с кровати свою сумочку, взяла на руки Хьюго и прошла мимо Гектора. Они не обменялись ни словом.

Гектор закрыл дверь, оставшись наедине с Конни. Он не хотел ее обижать, но не знал, как донести свою мысль, не причиняя ей боль.

– Мы больше не можем видеться. Во всяком случае, так, как раньше. Ты понимаешь?

Конни, шмыгая носом, смотрела в сторону.

– Даже не верится, что он ударил его. Каким же мерзавцем нужно быть, чтобы ударить ребенка.

Гектор поражался себе. Как можно так бездарно рисковать своим счастьем? Теперь ему это было ясно. Он не хотел видеть ее в своей спальне, в своем доме. Хотел, чтоб она ушла из его жизни.

– Ты понимаешь? – Его тон смягчился.

– Конечно. – Она по-прежнему не смела посмотреть на него.

– Ты особенная, Конни. Но я люблю Айшу.

– Думаешь, я не знаю? – с жаром отвечала она, задрожав. – Мне противно, что мы обманываем ее. – Она судорожно вздохнула. – Это… – Конни подбирала подходящее слово. – Это отвратительно.

Она была так молода, все преувеличивала. Ему хотелось выпихнуть ее из спальни, из своей жизни. Что с нее взять? Бестолковая девчонка. Ребенок.

– Прости.

Ты никому не скажешь? Ужас разоблачения терзал его многие месяцы, постоянно, даже в минуты наиполнейшего счастья. Он представлял, как его покрывают позором – полиция, развод, тюрьма, самоубийство.

Конни прочитала его мысли:

– Никто не знает.

– Прости, – повторил он.

Она не смотрела на него. Болтая ногой, теребила губами прядь волос. Ребенок, сущий ребенок.

Она что-то тихо произнесла, он не расслышал:

– Что?

На этот раз она посмотрела на него. Взгляд у нее был ядовитый.

– Я сказала, что у тебя безобразные руки. Волосатые. Ты похож на гориллу.

Гектор опешил. И едва не расхохотался. Он сел на кровать рядом с ней, но так, чтобы их тела не соприкасались.

– Конни, по большому счету, между нами ничего не было.

Она вздрогнула. Запах ее духов, сладкий, приторный, щекотал ему нос. Такими духами пользовались юные девушки. Ему хотелось дотронуться до нее, погладить ее по волосам, поцеловать еще раз. Но он не смел даже намекнуть, что она ему небезразлична. Теперь любой подобный жест с его стороны выглядел бы отвратительно. Он глянул в зеркало, на мужчину и ребенка, сидящих рядышком на кровати. И она в это самое мгновение тоже посмотрела в зеркало. В ее взгляде читались мольба и мука, и он, почти против своей воли, не желая причинять ей боль, качнул головой.

Конни вскочила с кровати, рывком распахнула дверь и вылетела из комнаты. С минуту он сидел неподвижно, испытывая лишь облегчение. Он порвал с ней, положил конец их отношениям. Гектор закрыл за Конни дверь и вновь опустился на кровать. Грудь сдавило, будто кто-то веревкой перетянул его легкие. Он пытался вздохнуть и не мог. Он понимал, что не надо паниковать, что это не сердечный приступ, с сердцем У него все в порядке, надо только вздохнуть. Чертова глотка, почему не открывается? Он обливался потом, не видел своего отражения в зеркале. Его там нет, где он? Где он, черт возьми?

Захрипев, он повалился на пол, содрогнулся и наконец-то втянул сладостную жизнь в горло и легкие. Он раскачивался, вспоминая, как нужно дышать. Носовым платком вытер лицо и шею, нашел свое отражение в зеркале. Лицо у него было бледное, глаза – красные. Распухший седой старик. Гектор осознал, что плачет. Последний раз он плакал в далеком детстве. Он помассировал грудь. Я изменюсь, пообещал он себе. Изменюсь.

Когда Гектор снова вышел из дома, во дворе был один только Ричи, все так же сидел на ветке фигового дерева. Гэри, Рози и Хьюго уехали. Остальные гости молча собирали свои вещи, тихо прощались друг с другом и с хозяевами. У Линны, Деджана и Ари Гектор поинтересовался, куда они отправляются. Те сказали, что, наверно, в какой-нибудь бар на Хай-стрит – выпьют еще, может быть, потанцуют. У него было такое чувство, что он полностью утратил всякую связь с ними, что он отрезан от их холостяцкой бездетной жизни.

Вернувшись в дом, он увидел, что Гарри разбит, едва не плачет. Это было невыносимое зрелище. Ярость всколыхнулась в нем. Он был рад, что Гэри с Рози уже уехали. Сейчас он не смог бы общаться с ними, притворяться их другом и выражать им свое участие. Рокко стоял рядом с отцом, почти вплотную. Сэнди на прощание поцеловала Гектора и Айшу, но до машины их проводили его родители. Гектор стиснул руку двоюродного брата, но он не знал, чего ждет от него Айша, на чьей она стороне. Его родители, он был уверен, провожая Гарри до машины, будут утешать его по-гречески; их гнев будет направлен против проклятых австралийцев. Гектор был солидарен с ними, но он понятия не имел, что думает по этому поводу Айша. Он страшился предстоящего спора с ней.

Во дворе Конни окликала Ричи.

Мальчик не реагировал на ее призывы. Гектор закурил, предложил сигарету Таше.

Она обняла его одной рукой:

– Мне очень жаль.

– Чего?

– Что все кончилось так плохо.

Гектор пожал плечами.

Ричи смотрел назад. Его взгляд был устремлен на улицу, на крыши домов.

– Отсюда я вижу твой дом, – крикнул он Конни.

– Спускайся, Ричи, – спокойно велела Таша.

Мальчик спрыгнул с дерева. Гектор закрыл глаза, думая, что сейчас услышит хруст костей, но Ричи приземлился на ноги, оступился и выпрямился. Улыбаясь во весь рот, он добежал до веранды и резко остановился перед Гектором:

– Все было здорово. Еда потрясающая.

Потом так же внезапно покраснел и шагнул назад.

Гектор не знал, что сказать в ответ, но, на его счастье, в дверном проеме появилась Айша:

– Спасибо, Ричи. Но, думаю, вечер окончен.

– Мы поможем вам убраться.

– Не беспокойся, Таша, мы сами управимся.

Конни, не глядя на него, вяло пожала ему руку. Зато Айшу крепко обняла. Гектор смотрел в темноту. Только когда машина Таши тронулась с места, он перевел дух. Привлек к себе Айшу. Она ничего не сказала, но прислонилась к нему. Он крепче обхватил ее за талию. Волосы ее пахли дымом и лимонным соком. Он был рад, что они могут вот так стоять вдвоем и молчать. Но он сам нарушил мгновение блаженного покоя, когда ему пришлось затушить сигарету.

Айша отстранилась от него:

– Пойду уложу детей.

– Еще рано.

– Я хочу, чтоб они легли спать.

– Сегодня же суббота.

– Прошу тебя, Гектор, помоги мне.

Он колебался, желая оттянуть неизбежный разговор, желая продлить эти благостные минуты непринужденного молчания.

– Ну, что скажешь?

– Зла не хватает.

– На кого?

Ее глаза сердито блеснули.

– На твоего кузена, разумеется.

– А я его не виню.

– А если бы это был твой ребенок!

Но это был не их ребенок, с их ребенком такого никогда бы не случилось. Хотя это не его заслуга, отнюдь. Это заслуга его жены. Она была потрясающей матерью. Айша настороженно наблюдала за ним, готовилась к спору. И он вдруг обрадовался, что его сознание замутнено наркотиками. Он не хотел ссориться – сейчас ему не хватало ни злости, ни уверенности в своей правоте. А Айша, он видел, рвалась в бой. Ей не терпелось оскорбить Гарри, смешать его с грязью, отчасти потому, что Гарри был его родственником. Сам он даже не заметил, как уехал Рави, и только теперь до него вдруг дошло – как можно быть таким идиотом? – что в какой-то степени эта вечеринка была устроена в честь приезда ее брата.

Глаза Айши задорно блестели, правый кулак сжат. А он мог думать только о том, как бы соблазнить ее.

– Да, действительно, – тихо согласился он. – Гарри не имел права бить чужого ребенка.

Его ответ застал ее врасплох. Ему даже показалось, что тень разочарования скользнула по ее лицу. Она разжала кулак.

– Нет, не имел, – смягчаясь, с запинкой произнесла она.

– Иди укладывай детей, а я начну убирать.

Загружал он посудомоечную машину в приподнятом настроении; ему хотелось танцевать. Желая послушать что-нибудь легкое и одновременно серьезное, он поставил на кухонном стереопроигрывателе диск Бенни Гудмена. Насвистывая, закрыл посудомойку и принялся вытирать столы.

– С чего ты такой радостный? – В дверном проеме, подбоченившись, стояла Айша. Она не улыбалась.

Пританцовывая, он подошел к ней, поцеловал ее в губы:

– Потому что у меня есть ты, детка.

И это было чертовски верно. Он не кривил душой. Гектор обнял жену, стиснул ее ягодицы. Стал целовать ее глаза, щеки, мочки ушей. Крепче прижал ее к себе.

– Они еще не спят.

– Плевать, – шепнул он. Возбужденный, он взял одну ее руку и положил на свой пах. Она рассмеялась, и ему сразу вспомнилась Конни. Он закрыл глаза, а ведь надеялся, что Конни навсегда исчезла из его воображения. Но, разумеется, она не исчезла. Он отдался на волю своих фантазий. Расстегнул на жене ремень, спустил с нее юбку, погладил ее живот, перенес руки на груди. Не разжимая век, он вспоминал, как ласкал Конни, поглаживая мягкие редкие волоски на ее лобке.

– Презерватив мне не нужен, нет?

Айша качнула головой.

– Обойдемся, – шепнула она ему на ухо. Он сладостно поежился. Ее шепот, дыхание проникали в него, растекались по телу, волны эйфории снова и снова захлестывали его. – Пойдем в спальню.

Не отвечая, он поднял ее руки вверх и поцеловал ее в шею. Задрал на ней блузку, заключил в ладони ее груди, стал их целовать. Она попыталась отстраниться от него, он не позволил. Его губы сомкнулись вокруг одного затвердевшего соска. Он стал облизывать его, покусывать. Айша вскрикнула от боли, и он неохотно остановился. Выпрямился, посмотрел ей в лицо, и они оба вдруг рассмеялись. Интересно, слышат ли их дети? – промелькнуло у него в голове. Он расстегнул молнию на джинсах, вытащил из трусов свой член и ощутил запах сладострастия, исходивший от Айши. Он сунул в нее палец, она застонала, он стянул вниз джинсы и овладел ею. Прямо так, стоя. Ее юбка пузырится у лодыжек, его джинсы спущены до колен, они оба стонут, благодаря наркотику ему удается долго сохранять состояние возбужденности, не достигая оргазма. Их половой акт длится целую вечность. Наконец он издал экстатический вопль. Айша, смеясь, ладонью закрыла его рот. Не вынимая из нее чуть обмякший член, он продолжал двигаться по инерции, шепча ее имя, нашептывая ей слова любви. Она охнула, а потом стала пылко целовать его, впиваясь в его губы. Его глаза были по-прежнему закрыты, ему хотелось остаться в ней. Он изгнал из головы все мысли о Конни – теперь, когда кончил. Не раньше, раньше не мог. Еще минуту назад они обе сливались в его фантазиях – его жена, Конни, их тела, их влагалища, кожа той и другой. Он любил одновременно двух женщин и каждую в отдельности. Айша шевельнулась, его член выскользнул из нее. Широко улыбаясь, они привели себя в порядок.

Айша пошла проверить детей и вскоре вернулась:

– Кажется, спят.

Давненько он не видел ее такой сконфуженной.

– Мы вели себя тихо.

– Ничего подобного. – Она подошла к кухонной раковине и принялась счищать в мусорное ведро остатки салатов.

Он приблизился к ней сзади, крепко обнял ее:

– Позволь мне. Я сам все уберу.

– Вместе уберем.

– Нет, я сам, – твердо сказал он. Наркотик все еще «гудел» в крови, хотя уже и не так бурно, и ему хотелось двигаться, что-то делать. Секс его взбодрил.

– А мне что делать? Спать еще рано.

– Посмотри телик, почитай. А я все уберу.

Он примет валиум, будет ловить кайф отходняка, приводя дом в порядок.

Стоя в его крепких объятиях, она повернулась к нему лицом, посмотрела ему в глаза. Она была спокойна, капельки пота все еще блестели на ее верхней губе. Он слизнул их.

– Что ты скажешь своему кузену?

Ничего.

– Не знаю.

– Гектор.

Она просто произнесла его имя. Но как! Настойчиво, с силой в голосе. Интересно, сумеет он взять ее еще раз, прямо вот здесь, у раковины.

Она повторила его имя.

– Будь добрее к Адаму.

Какого черта? Он разжал объятия, нашарил в кармане сигареты. Открыв раздвижную дверь, он встал в проеме между кухней и верандой. Она последовала за ним, забрала у него сигарету. Он уже и не помнил, когда последний раз видел, как она курит. Это было явно до того, как она забеременела Лисси. Казалось, в этот вечер он вдруг посмотрел на нее и на всю их совместную жизнь другими глазами. Он жалел, что не может исповедаться перед ней, рассказать о том, как он жил последние месяцы, признаться в том, что предал ее, что стал почти равнодушен к ней. Он хотел исповедаться, потому что в эту самую минуту был абсолютно уверен в том, что любит ее, всю, без остатка, любит все, что у них есть. Дом, детей, сад, все еще удобную двуспальную кровать, которая начала проседать посередине, где они на протяжении многих лет всегда спали вместе – их тела сплетены, он ее обнимает, убирает руки только тогда, когда она во сне подтолкнет его, требуя, чтобы он прекратил храпеть. Он не мыслил жизни без нее. Его грудь сдавило, преисполненный решимости, он стиснул кулаки. Он не допустит, чтобы она увидела его страх.