Текст книги "Пощечина"

Автор книги: Кристос Циолкас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

– Моя смена через пятнадцать минут, – шепнул он. – Тогда и приходите.

Настроение у Дженны мгновенно поднялось. Она привстала на цыпочках и поцеловала его. Ему пришлось наклониться, чтобы она дотянулась до его щеки. Конни восхищалась его чистой белой кожей. Такой светлой кожи, молочной белизны, она прежде ни у кого не видела. Они смотрели, как Линин неторопливо идет между полками к подсобному помещению, находившемуся в глубине магазина. Его высокая, худая фигура дергалась в такт ритму, звучавшему только в его голове.

Девочки пошли гулять по торговому центру – заглянули в музыкальный магазин, потом – в зоологический. Когда они вернулись к супермаркету, Линин, в своей грязной оранжевой робе, стоял за одним из кассовых аппаратов и сканировал покупки одного из покупателей. Его именной жетон криво сидел на его груди.

Дженна окликнула его, и он, не поворачивая головы, что-то скинул на пол с полки, на которой стоял кассовый аппарат, и пинком подпихнул в их сторону. К их ногам прилетела пачка сигарет. Дженна нагнулась, делая вид, будто завязывает шнурки – что выглядит весьма подозрительно, подумала Конни, ведь кроссовки у нее на липучках, – и подняла сигареты.

Они послали Линину воздушный поцелуй – тот не обратил на них внимания – и, смеясь, побежали через автостоянку на холм, на котором раскинулся парк Всех народов. Смеясь и отдуваясь, упали на скамейку, стоявшую на самой вершине холма. Они сидели и смотрели на лежащий внизу город. Дженна протянула подругам сигареты. Конни глянула на золотистую пачку, открыла и закрыла ее, потом взяла одну сигарету. Тина дала ей прикурить. Первая затяжка оставила мерзкое ощущение.

– Так что это за секс из жалости?

– Секс из жалости – это когда с тобой занимаются сексом в качестве одолжения.

Все-таки отец это говорил. Ее матери. Та безутешно рыдала, плакала из-за какого-то мужчины, а отец утешал ее. Конни рисовала акварельными красками посреди комнаты. Должно быть, тогда они жили в Айлингтоне [69]69
  Айлингтон – район на севере Лондона.


[Закрыть], в доме, который они снимали вместе с Грегом и его возлюбленным Клемом, а также с Шелли и Джоанн. Она любила тот дом, хотя там было холодно и постоянно возникали перебои с горячей водой. В том доме было полно укромных уголков, и даже чердак. Там у нее были три мамы и три папы.

Дженна выкурила сигарету в несколько затяжек и окурок бросила в кусты. Конни хотела сделать ей замечание, но сдержалась. Дженна знала, что произойдет с ее окурком: он окажется в море. Конни встала со скамейки, подобрала окурок и убрала его в боковой карман своего рюкзака. Позже она его выбросит.

– Прости.

Конни в ответ лишь пожала плечами.

– Почему ты решила, что это был секс из жалости?

– Потому что весь вечер он только и делал, что болтал о Веронике. Он до сих пор с ума по ней сходит. Мы встретились, чтобы вместе позаниматься, а ему хотелось только о Веронике говорить. Потом его мама заставила нас поужинать, а после мы пошли в парк, что напротив его дома. У него с выходных осталось полдозы, мы на пару добили ее, а он все продолжал талдычить мне про свою чертову Веронику. Он был такой грустный. И такой милый. Я просто должна была его поцеловать.

Тина с Конни молчали.

– Он сказал, что я – его лучший друг. Что мы ничего такого не должны делать. Я сказала, что хочу, чтобы он меня взял. – Дженна вызывающе тряхнула головой и сунула в рот другую сигарету. – И мы переспали.

– В парке? – Голос у Тины был настолько ошеломленный, что Дженна с Конни невольно расхохотались.

– Нет, мы вернулись к нему домой.

– А мама его где была?

– Не знаю. – Дженна, казалось, сейчас ударит Тину. – Не будь кретинкой. Спала, наверно.

– А ему известно, что у Вероники другой парень, да?

Конни думала о своем. Время от времени она кивала, но за ходом разговора перестала следить. Дженна давно сохла по Джордану. С переменным успехом. То она его любит, то не любит. Конни не была уверена в том, чего на самом деле хочет ее подруга – чтобы у нее был роман с Джорданом или она предпочитала страдать от неразделенной любви. А знала ли Дженна, что такое любовь, какую боль она причиняет, как пьянит, как мучает? Знала ли Дженна, что любить – это значит постоянно находиться в состоянии дурмана, как от наркотиков и спиртного одновременно, и при этом чувствовать себя так, будто тебя всю выворачивает наизнанку? С рассеянным видом Конни взяла еще одну сигарету из украденной пачки и наклонилась к Тине. Та дала ей прикурить.

– Ну и как, понравилось?

Тина никогда не встречалась с парнем, и секс ее завораживал. Ей хотелось знать, как это бывает, хотелось знать самые интимные подробности. Атанасиу был, пожалуй, самым симпатичным парнем в их параллели. Сложен он был фантастически, хотя спортом не занимался. А они отдавали предпочтение спортивным мальчикам. Он всегда носил футболки с эмблемами музыкальных групп – «Кьюэ», «Плацебо», «Пиксиз». И кожа у него была восхитительная. Настоящий красавчик. Все девчонки так считали. Даже у ее тети Таши перехватило дыхание, когда она впервые увидела его: «Боже, Конни, он выглядит совсем как молодой Элвис. Твоему отцу он бы понравился».

Дженна снова заплакала. Конни обняла ее. Всхлипывая, Дженна свернулась калачиком.

Конни стала гладить подругу по волосам, а Тина прошептала:

– Все будет хорошо. Все образуется.

Было жутко холодно, и у Конни начали стучать зубы. Дженна встала, вытерла глаза, высморкалась в рукав своей рубашки.

– Простите, – прошептала она, не глядя на подруг, и шмыгнула носом. – Теперь вы понимаете, что просто обязаны быть на этой вечеринке. Обязаны.

Выхода не было. Пришлось пообещать.

– Ник Серсик все время расспрашивает о тебе. Задает ку-у-учу вопросов.

Они с Ричи занимались в ее комнате. Она сидела на полу, скрестив ноги. Ричи лежал поперек ее кровати. Туфли он скинул, ноги задрал на стену, под самые фотографии. Он смотрел на фото ее родителей, рядом с ним лежал его закрытый учебник. Последние две пуговицы на его незаправленной рубашке были расстегнуты, и она видела тонкие светлые волоски на его животе. Ричи не хватало усидчивости, он постоянно отвлекался. Конни то и дело приходилось прикрикивать на него, требовать, чтобы он сосредоточился. Сейчас она не ответила на его реплику. Он вывернул шею и искоса глянул на нее.

– Ты меня слышишь?

– Слышу.

– Он тебе нравится?

– Нормальный парень.

Ник Серсик был славный парень. Славный, только немного вонючий и немного осел. А так нормальный.

– А для него, по-моему, ты больше, чем нормальная девчонка.

Ричи ждал ответа. Он вновь повернулся к стене.

– Твои родители были панки?

– Пожалуй.

– Это клево.

– У тебя мама клевая.

– У моей мамы классная задница, но она не клевая. Она обыкновенная. И знает это.

– Вот и Ник Серсик такой же.

– Почему?

– Таким уродился.

– А я обыкновенный?

Обыкновенный. Ричи носил спортивные рубашки, дешевые джинсы и нефирменные кроссовки, купленные в народных магазинах. Она не хотела, чтобы он менялся. Не хотела, чтобы он начал душиться одеколоном и носить обтягивающие футболки. Не хотела, чтобы он превратился в законченного гея. Ей нравился обыкновенный Ричи.

– Ты обыкновенный в хорошем смысле.

– А Ник Серсик?

Она решала алгебраические уравнения, но цифры и символы вдруг стали расплываться перед глазами. Ее внимание рассеялось. Она вздохнула, захлопнула учебник, перебралась за стол и загрузила «Мессенджер». Ричи скатился с кровати и опустился на колени подле нее. Перегнувшись, включил стереопроигрыватель. Комнату заполонили визгливые звуки гитары и отрывистый бой ударных.

– Потише.

Ричи чуть повернул ручку громкости.

Конни оттолкнула его и резко убавила звук. Она ввела пароль на компьютере. Ричи, усевшись на полу, копался в ее компакт-дисках. Она отправила «смайлик» Дженне, сидевшей в сети. Ее подруга тут же ответила: «Спасибо за вчерашнее». «Проехали», – напечатала в ответ Конни. Про домашнее задание она уже забыла, и следующие полчаса вела активную переписку с друзьями. Ричи сидел рядом на полу, скрестив ноги, и ставил один диск за другим, не дослушивая до конца ни одну песню. Одна стопка компакт-дисков принадлежала Таше. Среди них, Конни знала, были диски ее отца. Первый альбом Мадонны, некий певец по имени Джексон Браун, исполнявший три песни из альбома «Niño Rojo».

Не дожидаясь приглашения от Конни или Таши, не спрашивая у них разрешения, Ричи уселся с ними ужинать. После Таша поставила на застекленной террасе раскладушку и бросила на нее пуховое одеяло:

– Звони Трейси.

Ричи и Конни, лежа на полу в гостиной, смотрели телевизор. Ричи лениво вытащил свой мобильный телефон и позвонил матери:

– Мам, я сегодня останусь у Конни. Ты не против?

Он убрал телефон в карман и улыбнулся Конни – широко, во весь рот. Вид у него был взволнованный, счастливый, как у ребенка. Глаза огромные, ясные, сияют, блестят. Конни, лежа рядом с ним, ощущала затхлый запах его носков. Она улыбнулась ему в ответ, он коснулся ее пальца. Вместе они досмотрели до конца очередную серию фильма «Закон и порядок».

– Не хочешь в субботу пойти на вечеринку вместо кино?

– Кто устраивает?

– Джордан Атанасиу.

– Меня не приглашали.

Ричи ел йогурт с фруктами – ел неряшливо, чавкая, быстро. Вся нижняя часть его лица была в молочных пятнах.

– Я тебя приглашаю.

– Он не захочет, чтобы я приходил.

В голосе ее друга не слышалось ни огорчения, ни обиды. Ее изумляло, что Ричи со спокойным пониманием и смирением реагирует на то, что к нему относятся как к изгою. Верно, Джордан вряд ли захочет видеть его у себя дома. Она не была уверена, что и сама хочет видеть Ричи на этой вечеринке. У нее не было желания весь вечер сидеть подле него, присматривать за ним. Она – никудышный друг.

– Я правда хочу, чтоб ты пошел.

Ричи энергично вытер подбородок:

– Ладно.

Он не принял душ и не почистил зубы, у него не было с собой зубной щетки. Она предложила ему свою и очень обрадовалась, когда он отказался. Она знала, что в какой-то момент днем кто-нибудь из ребят зло пошутит по поводу его запаха. Они учились в выпускном классе, были почти взрослыми, но до сих пор ребяческое «Фу, ну ты и вонючка» ранило сильнее, чем любое другое оскорбление.

На уроке английского она яростно спорила с мистером Томпсоном о романе «Тихий американец» [70]70
  «Тихий американец» (The Quiet American) – роман английского писателя Грэма Грина; написан в 1955 г.


[Закрыть], отстаивала свою точку зрения. Ее возмущала пассивность героини, она хотела, чтобы та несла ответственность за свою судьбу. Она не ответила мистеру Томпсону, когда тот, перебив ее, спросил, неужели она оправдывает политику колониальной эксплуатации Вьетнама, проводившуюся европейцами и североамериканцами. Обвинения учителя привели ее в ярость. Она вовсе не это имела в виду. Она хотела, чтобы героиня не бездействовала, не безмолвствовала, была личностью. Ей не нравилось, что та принимала наркотики.

Во время обеденного перерыва она вместе с Дженной и Тиной смотрела, как мальчики играют в футбол – в соккер,напомнила она себе – на ближайшем к ручью овальном поле. Один из мальчиков пнул мяч в их сторону, и они все трое подпрыгнули. Ник Серсик подбежал к ним и извинился. Это же не ты сделал, думала Конни, зачем извиняешься? Он тяжело дышал, обливался потом. Она прищурилась, глядя на него, – лишь темный силуэт на фоне солнца. Она знала, что он хочет ее поцеловать. При этой мысли ее затошнило. Он – рослый, здоровый, но юнец; он не умеет целоваться. Вот взрослые мужчины умеют. Гектор умеет. Она со всей силы ударила по мячу, и тот, пролетев высоко над головой Ника, приземлился в центре поля под изумленные вопли парней.

– Ник сказал, сегодня ты залепила прямо как Бекхэм.

Ричи, стоя на коленях на полу, неспешно собирал железную дорогу для Хьюго. Тот с предельным вниманием наблюдал за его действиями, время от времени отчаянно вскрикивая: «Нет, не туда. Сюда вставляй».

Конни не ответила. Она не играла с мальчиками, игра ей наскучила, а вот Ричи, казалось, был готов сколько угодно играть с Хьюго. В комнате пахло табаком и марихуаной. Рози пыталась заглушить запахи благовониями, но нежный аромат сандалового дерева не помогал. Пока мальчики развлекались, Конни обменивалась с подругами SMS-сообщениями. «Почему мальчишкам нравятся поезда?» – написала она, и через минуту получила ответ от Тины: «Это связано с сексом».

Ричи неожиданно вскочил на ноги, резким движением напугав и Кони, и Хьюго.

– Я в туалет, – объявил он, почти с мольбой глядя на Конни, будто спрашивал у нее разрешения.

Хьюго тоже поднялся с пола:

– Я с тобой.

Конни с Ричи в смятении посмотрели друг на друга. Хьюго повернул голову в ее сторону, словно он тоже чувствовал, что все решения принимает она. Черт, она не знает, что сказать. У мальчиков это в порядке вещей? Все маленькие мальчики помешаны на пенисах, любят смотреть, как происходит опорожнение мочевого пузыря? Странно, хотя откуда ей знать. Она ведь девочка, братьев у нее нет. Черт. Конни не знала, как быть. Она сердито глянула на Ричи, вскинула брови, одними губами сказала: «Идиот. Придумай что-нибудь».

– Приятель, я только пописаю, и все. Туда и обратно.

– Я хочу посмотреть. – Малыш был непреклонен. Последнее слово он произнес с завыванием. Меньше всего ей хотелось, чтобы он расплакался. Рози с Гэри следовало ждать не раньше чем через час. Если Хьюго раскапризничается, слезы, вопли, вытье будут длиться долго.

– Нельзя. В туалет парами не ходят.

Хьюго насупился, с вызовом смотрел на нее. Ричи шагнул к двери. Хьюго кинулся за ним, обхватил его за ноги:

– Я с тобой. Я с тобой. – В любой момент он мог забиться в истерике. Ричи, взявшись за дверную ручку, застыл на месте. Напуганный Ричи выглядел довольно забавно. Конни рассмеялась. Маленький чертенок обвел их вокруг пальца.

– Ну хорошо. Если хочешь, иди.

На мгновение ей показалось, что Ричи сейчас тоже заплачет, но он лишь пожал плечами и подтолкнул Хьюго вперед.

Качая головой, Конни подошла к книжному шкафу. В отличие от книжного шкафа у них дома, этот был набит книгами. Те, что не уместились, валялись в куче на ковре. Она тронула мореное темное дерево – и увидела налет пыли на своем пальце. Шкаф был высокий, почти до потолка, с глубокими полками. Чтобы добраться до верхней, нужно было встать на стул. Подборка книг ее заинтриговала. Здесь были работы по искусству, биографии писателей и живописцев, замызганные, с загнутыми страницами труды по философии и восточной религии. Одну полку занимали DVD-диски, еще одну – старые видеокассеты, в основном с европейскими и азиатскими фильмами. Рядом Гэри, вводя в соблазн, положил четыре видеокассеты с порно. Они лежали под толстой биографией немецкого драматурга Бертольда Брехта. Ей хотелось почитать Брехта. Ее отец любил этого писателя и однажды повел ее на необычный спектакль под названием «Мамаша Кураж». Она помнила, что на нее огромное впечатление произвела игра актеров, хотя сюжет пьесы не отложился у нее в голове. Она взяла в руки биографию Брехта. Драматурга она представляла старым и бородатым, но на обложке он был молодой, чисто выбритый, не очень симпатичный, с острым, пронизывающим взглядом. Интересно, когда-нибудь она познакомится с драматургами, с живописцами? Конечно, одного художника она уже знает. Это Гэри. Но познакомится ли она когда-нибудь с кем-то из знаменитых? На нижней полке, под романом Ирвина Уэлша «На игле», лежали два фотоальбома. Она взяла один из них, поставив биографию Брехта на место. Села на диван – тоже пропахший табаком – и открыла альбом.

Здесь были снимки, сделанные Гэри. Весьма интересные работы. Она втайне считала, что Гэри более талантливый фотограф, чем художник. Первые несколько страниц были заполнены цветами, снятыми крупным планом. Краски яркие, сочные; изображения ясные, четкие: видна каждая жилочка на лепестках и листьях. Она стала листать альбом. Вот Рози – щеки более пухлые, чем сейчас, под глазами темные круги – кормит грудью младенца Хьюго. На следующей странице опять Рози – еще моложе, с осветленными волосами, с бронзовым загаром на коже, в желтом бикини. На одной из фотографий Конни узнала молодую Айшу. Та выглядела как девчонка. Должно быть, всегда была хрупкой. В альбоме были десятки фотографий, сделанных на пляже. Манящая насыщенная голубизна воды и неба, слепящее сияние жаркого австралийского солнца. Она перевернула страницу и охнула. У нее перехватило дыхание. Сердце, казалось, сейчас лопнет.

Она узнала его мгновенно. Он был все такой же, только гораздо моложе. Подбородок с ямочкой, надменность во взоре, мягкие полные губы. Гладкое лицо, загорелая безволосая грудь, пухлые малиновые соски. Она была потрясена. Гектор не смотрел в камеру; он морщил лоб, будто высматривая что-то в море. Она была уверена, что его взгляд устремлен на водную ширь, абсолютно уверена. Он был как изваяние, герой, высеченный в камне, более поразительной скульптуры ей видеть не приходилось. Соседняя фотография была сделана в тот же день. На Гекторе мятые длинные шорты, его коротко остриженные волосы – мокрые, блестят, липнут к голове, так что под ними даже видна кожа. Он обнимает Айшу. На ней белое бикини, в сравнении с которым ее смуглая кожа кажется черной. Айша широко улыбается в камеру. Конни внезапно пронзила мерзкая мысль: зубы у нее слишком крупные, улыбка во весь рот просто безобразна, и вообще вид у нее глупый. Конни злилась на саму себя, но еще больше ее мучила острая жалящая ревность. Лучше б ты умерла. Эти слова беззвучно сорвались с ее губ прежде, чем она осознала, что говорит. Ее пронзил стыд. Она ненавидела себя. Называла себя последней стервой на свете. Какая ж она сволочь!

– Что смотришь?

Она захлопнула альбом:

– Долго ты писал.

Ее слова прозвучали как упрек. Хотя она не собиралась его ни в чем упрекать.

– А он еще и какал. – Хьюго весело рассмеялся.

– И ты смотрел? – пришла в ужас Конни.

– Да. – Мальчик снова рассмеялся и зажал нос. – Так воняло!

Ричи озорно метнулся к нему:

– Вот почему в туалет парами не ходят.

Хьюго радостно взвизгнул, уворачиваясь от него. Мальчик сел на пол и стал играть с железной дорогой. Ричи бухнулся на диван рядом с Конни, схватил фотоальбом и принялся его листать. Она смотрела на картину с изображением клоуна, висевшую на стене над батареей. Это была одна из работ Гэри – нелепая карикатура маслом, исполненная густыми яркими пятнами. Она подумала, что ее учитель по изобразительному искусству в девятом классе назвал бы это экспрессионизмом. Кривой рот насмехался над ней. На ее взгляд, картина была отвратительна, но она продолжала смотреть на нее, ясно сознавая, что рядом сидит Ричи и листает альбом. Один из снимков привлек его внимание. Она была уверена, что он разглядывает фотографию Гектора. Повезло, ох как повезло Айше, что она уже тогда познакомилась с ним, заарканила его. У клоуна был нос картошкой; жирные мазки алой краски были похожи на кровь. Тупая картина. Разве можно вешать такую на стену? Тупая и безобразная. Тупая, тупая, тупая. Ричи перевернул страницу. У нее дрожали руки.

Конни (продолжение-1)

Едва Гэри и Рози вошли в дом, она поняла, что они ссорились. Вместе с Ричи она пыталась уложить Хьюго спать, но он противился и сейчас, в пижаме, лежал на полу в гостиной и смотрел «Пиноккио». Мальчик кинулся к матери. Рози расстегнула бюстгальтер и стала кормить сына грудью. Гэри застонал. Он прошел на кухню и оттуда крикнул:

– Пиво будете?

Ричи глянул на нее. Сам решай, одними губами произнесла она.

– С удовольствием.

Гэри вернулся с тремя бутылками. Конни пиво не нравилось, но она заставляла себя полюбить этот напиток.

– Как семинар?

Гэри не ответил на вопрос Ричи. Его взгляд был прикован к жене и сыну. Лицо Рози расплывалось в улыбке. Но улыбка эта была неестественная. Лучше б она не улыбалась, подумала Конни.

– Дурнее не бывает.

– Гэри, семинар был хороший. Мы узнали много нового.

– Да уж, прямо учеными стали.

– Конни с Ричи незачем знать о нашем споре.

– Незачем, но я хочу рассказать.

Конни торопливо глотала пиво. Ричи потягивал из бутылки не спеша, и ей хотелось подстегнуть его. Было ясно, что Гэри с Рози намерены поругаться, а у нее не было желания присутствовать при их скандале.

– Мы спорили, – вновь заговорил Гэри спокойным, рассудительным тоном; ее это почти испугало, – потому что я считаю, что Рози пора отлучить Хьюго от груди. Ему почти четыре года. На мой взгляд, она слишком долго кормит его грудью.

– А женщина на семинаре сказала, что это нормально, ты же слышал… – Рози повысила голос. – У каждого ребенка свой срок.

– Еще бы! И вся группа готова была узаконить бзики женщин среднего класса.

Гэри повернулся к подросткам:

– А вы как считаете?

Конни с Ричи пожали плечами.

– У вас нет своего мнения?

Рози вздохнула:

– Оставь их в покое. Что ты впутываешь детей в наши дела? Я устала с тобой спорить. Мать должна кормить ребенка грудью. Это естественно. Это только наша чертова западная культура придумывает всякие запреты и ограничения. Хьюго бросит грудь тогда, когда будет к тому готов. И это абсолютно естественно.

–  И это абсолютно естественно, – зло передразнил жену Гэри.

– Пошел к черту.

– Рад бы, да не могу.

Конни поставила недопитую бутылку с пивом на журнальный столик и поднялась с дивана:

– Простите, мне пора. Я еще не все уроки сделала.

– Конечно, милая.

Рози, держа на руках сосущего грудь сына, неуклюже встала. На ее лице вновь появилась натянутая улыбка. Конни испугалась, что Рози сейчас споткнется и упадет. Ричи глянул на ополовиненную бутылку в своей руке.

– Забирай с собой, приятель, – предложил Гэри. – Допьешь по дороге домой.

Он стал рыться в карманах, ища ключи от машины.

– Не беспокойся, Гэри. Мы пешком дойдем.

– Там холодно.

– Ну и что? Я люблю гулять по холоду.

Ричи тоже кивал. И, как и Рози, широко улыбался. Но улыбка у него была неподдельная. Казалось, он не чувствует напряжения, не испытывает неловкости от того, что в его присутствии кто-то выясняет отношения. Как ему это удается? Она знала, что он прислушивается к спору. Но не принимает близко к сердцу чужие проблемы. Как ему удается? Вот бы ей так научиться. А она почему-то чувствует себя виноватой, и на душе паршиво. Глупо как-то, ведь этот спор к ней не имеет никакого отношения.

– Как хотите. – Гэри потерся губами о ее щеку и, шатаясь, побрел на кухню за новой бутылкой. В любом случае он, пожалуй, слишком пьян, чтобы садиться за руль.

– Спасибо, – крикнул он.

Рози проводила их до двери. Она взяла Конни за руку и сунула ей в ладонь две засаленные купюры. Тридцать долларов.

– Не надо.

– Бери и не спорь. Как он себя вел?

– Хорошо. Замечательно.

Ричи кивнул, подтверждая ее слова.

– Можно попросить тебя еще об одном одолжении?

– Конечно.

– Сможешь посидеть с ним часок в субботу? Гэри нужно работать.

– Я работаю в клинике до четырех. Буду свободна утром или уже после. Тебя это устраивает?

– Вполне. Я завезу Хьюго к тебе в клинику в четыре, если не возражаешь. У меня в половине пятого встреча. Ты меня так выручила, спасибо. Это всего на пару часов.

Хьюго выпустил изо рта сосок и выпятил подбородок для поцелуя. Рози порывисто обняла Конни:

– Я тебе так благодарна, нет слов. Мне жутко неудобно.

Конни поцеловала мальчика. Она обожала его запах – густой душистый запах материнского молока.

– Что неудобно?

– Я иду на занятия йогой. Это моя единственная отдушина.

– Рози, мне не трудно. – Она потрепала мальчика по волосам: – До субботы, Хьюго.

– А Ричи придет?

Конни глянула на своего друга. Тот кивнул.

Ричи дернул Хьюго за ухо:

– До встречи, приятель.

Шагая через парк, они вместе допили оставшееся пиво.

– Фу, ну и денек, да?

– Ты о чем?

Она с удивлением посмотрела на своего друга. И рассмеялась.

Уроки она делала почти до полуночи. Тетя уже спала, в доме было тихо. Она поежилась. Закрылась в ванной, стала набирать воду. Разделась донага и глянула на себя в зеркало. Ноги слишком толстые. Жаль, что у нее не такая фигура, как у Айши. Она похлопала себя по животу и застонала. Волосы на лобке слишком густые, кустистые. Нужно побриться. И сделать эпиляцию. Какая же она уродина. Конни завернула краны и осторожно ступила в ванну. Вода была обжигающе горячей. Она содрогнулась, получая болезненное удовольствие от температурного контраста: ее ноги горели, а туловище мерзло. Медленно она опустилась в ванну.

Слышалось ровное металлическое жужжание вытяжки. Она вытянулась в ванне, глядя на качающиеся в воде груди. Закрыла глаза. Она на пляже. Гектор, молодой Гектор, в море. Он подбежал к ней. Лег рядом с ней, и она обтерла его полотенцем. Он поцеловал ее. Ей нравилось, как он целуется. Крепко, щетиной карябая ее кожу. Но он никогда не причинял ей боли. Его поцелуи были долгими и уверенными, не то, что поцелуи мальчишек. Она представила, как он обнимает ее, ощупывает ее груди, целует ее в шею, касается влагалища. Именно так, лаская пальцами, говоря ей, какая она красивая, он доводил ее до оргазма в автомобиле. Она открыла глаза. Привстала в воде, дотянулась до бутылочки с шампунем. Бутылочка была толстая, цилиндрической формы. Она обхватила ее ладонью. В возбужденном состоянии он был такой же толстый. Она опять легла, задрала ноги на края ванны. Смежила веки. Она снова на пляже, лежит на песке. Гектор ласкает ее. Ей горячо, горячее, чем вода в ванне. Она медленно стала вводить бутылочку во влагалище. Бутылочка не входила, и боль была дикая. Стиснув зубы, она повторила попытку, но было такое ощущение, будто ее плоть разрывается. Ее глаза наполнились слезами. Ей было бы так же больно, если б он вставил в нее свой член? Она попыталась протолкнуть бутылочку глубже, но боль была невыносимой. Все внутренности горели, полыхали огнем. Она открыла глаза, сморгнула слезы. Включила горячую воду и ополоснула бутылочку. Он отказывался вступать с ней в половую близость. Однажды она попыталась сделать ему минет, но он не позволил. Она ненавидела его за это, как же она ненавидела его за все это.

Когда она пришла на работу в субботу, в вестибюле было полно народу. Трейси, отвечавшая на телефонный звонок, криво улыбнулась ей. Услышав, что звонит телефон, она бегом кинулась в приемную и схватила трубку. Глянула в компьютер. Время приема было расписано до конца дня.

Женщина на другом конце провода требовала, чтобы ее приняли сегодня же.

– Мой пес уже целую неделю ничего не ест.

Так какого черта не привела его раньше? Конни просмотрела запись. На следующие полчаса запланированы две вакцинации – в общем-то, простые процедуры.

– Простите, я должна спросить у врача. Подождите минутку.

Она сняла кардиган, достала из шкафа халат, быстро переоделась. Постучала в кабинет ветеринара и вошла. Айша беседовала с клиенткой, пожилой женщиной. Та мило улыбалась ей. Конни подошла к столу, погладила черно-белую кошку, дожидаясь паузы в разговоре.

– В чем дело?

Теперь уже Конни привыкла к резкости Айши, когда та занималась с клиентом, а первые несколько месяцев ей все время казалось, что она что-то делает не так.

– Женщина одна звонит. Ее пес неделю ничего не ест.

– И она решила, что его нужно показать мне именно в субботу?

Они обменялись негодующими улыбками.

– Это наш постоянный клиент?

Конни пожала плечами:

– За последние пять лет дважды приводила своего питомца на прием.

Айша вздохнула:

– Скажи, пусть приходит.

Вновь зазвонил телефон. Пусть Трейс ответит в регистратуре, решила Конни. Она взяла трубку:

– Можете приехать прямо сейчас?

– У меня в обед встреча.

Она еще и пяти минут не пробыла на работе, а уже готова кричать от злости.

– Очень жаль. В субботу у нас запись под завязку. Вам нужно привезти свою Обезьянку прямо сейчас.

Последовала длинная пауза. Трейси, уже с сумочкой через плечо, просунула голову в дверь. Конни махнула ей на прощание. Трейс послала ей воздушный поцелуй и убежала.

– Хорошо. Я приеду.

Недовольна. Ну и черт с тобой.

Конни записала клиентку. Едва она успела занести данные в компьютер, вновь зазвонил телефон.

Времени на перерыв не было. Но даже когда дел было невпроворот, когда приемная была переполнена, а телефон не умолкал, ей нравилось трудиться в клинике. Айша свою работу выполняла быстро, энергично и добросовестно.

Обезьянка, собака, которая целую неделю не ела, оказалась толстым Лабрадором с грустными глазами. Собаки этой породы обычно послушны, но Айша, к удивлению Конни, попросила ее принести намордник и подержать пса, пока она сама будет проводить осмотр. Лабрадор был огромный, и потому они осматривали его на полу. Конни пришлось наваливаться на него всем телом, так как пес все время пытался встать на ноги. На команды хозяйки он не реагировал.

Айша ощупала брюшную полость собаки:

– Чем вы его кормите?

– Ой, да как обычно.

Конни подавила смешок. Ничто не могло бы разозлить Айшу сильнее, чем такой вот глупый, бездумный ответ.

– И что это за «как обычно»?

– Консервы. Сухой корм. Объедки.

– Кости?

– Обезьянка любит косточки.

Обезьянка? Что за дурацкая кличка для собаки?

Айша вздохнула и выпрямилась. Конни сняла намордник с собаки. Пес зарычал и бухнулся на пол у ног хозяйки. Он был огромный, слишком толстый для Лабрадора. Излишний вес не сулил ничего хорошего для его лап.

– Я пойду? А то телефон разрывается.

Айша не ответила. Она задумчиво смотрела на собаку, принимая какое-то решение. Потом повернулась к Конни и кивнула.

Вышла вслед за ней в приемную:

– Что у нас с записью на сегодня?

– Под завязку. А что?

– У него что-то застряло в пищеводе, я чувствую. Можно сделать рентген, но я уверена, что это кость. Нужно сделать клизму.

Конни молчала. Эта процедура займет несколько часов. До окончания приема они никак не управятся.

– Все подготовить?

Айша посмотрела на Конни. Она улыбалась.

– Черт с ней. Времени нет, а пса нужно держать под наблюдением всю ночь. Я отправлю его в клинику «Скорой помощи».

Айша вернулась в кабинет, а Конни стала готовить документы на перевод в другую клинику.

В холодильнике Трейси оставила несколько кусочков шоколадного торта, который она испекла накануне вечером. Рядом с тортом лежала записка, начерканная ее торопливым крупным почерком:. «Вчера вечером Ричи умял больше половины. Это – то, что в него не влезло. Приятного аппетита». В минутных перерывах между приемами пациентов Айша и Конни быстро запихивали в рот торт. Сладкое жирное тесто вполне утолило голод Конни. Телефоны наконец стихли, в вестибюле ждала своей очереди последняя посетительница – пожилая итальянка с мальтийским терьером, который постоянно тявкал. Конни принялась снимать кассу, готовясь к закрытию клиники. Колокольчик на входной двери яростно звякнул, и в вестибюль влетела молодая женщина. На руках она держала собаку в окровавленном полотенце. Животное – австралийская овчарка – тяжело дышало. Конни захлопнула кассу и кинулась к женщине: