Текст книги "Месть троллей"

Автор книги: Кристоф Хардебуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 45 страниц)

Сарган не торопился и медленно, пядь за пядью, пробирался к большому зданию в центре двора. Он ни в коем случае не хотел в спешке совершить ошибку.

Когда он добрался до середины двора, внезапно позади себя услышал голос:

– Хеда, что это значит?

Сарган замер, он на какую-то долю мгновения решил, что его обнаружили. Но затем заметил, как справа к кострищу приближается еще один охранник с явным намерением разбудить спящего товарища. Мысленно чертыхаясь, Сарган пригнулся в тени.

Солдат у костра поспешно подскочил.

– Все хорошо, Миклос. Я только хотел немножко согреться. Чертовски холодно, а когда я попадаю домой, то дети кричат так, что я и глаз не могу сомкнуть.

Его товарищ не то сердито, не то сочувственно что-то пробурчал – Сарган не разобрал.

– Если тебя застукают, когда ты дрыхнешь на посту, то окажешься в медвежьей яме. Это как пить дать.

– Если ты не побежишь докладывать госпоже Скилои, меня не застукают.

Второй охранник пожал плечами.

– Делай как знаешь. Но я предупредил.

С этими словами он развернулся и отправился на свой пост.

Мужчина у костра зевнул и мгновение нерешительно смотрел в костер. Затем, наплевав, очевидно, на риск быть застуканным, снова прикорнул на скамейке.

Все это время Сарган сидел на корточках. Какое-то время он не осмеливался двигаться дальше. Он напряженно всматривался и вслушивался, чувствуя, как мышцы постепенно сводит.

Наконец, убедившись, что охранник снова задремал, бесшумно поднялся и продолжил путь, максимально забирая в тень, стараясь держаться подальше от света.

Когда он достиг входа в здание, то снова пристально изучил силуэт у костра и осторожно открыл дверь. Она не была заперта, изнутри на ней была лишь задвижка, которой, к счастью, не воспользовались.

В холле горели две небольшие масляные лампы, которые давали совсем мало света. Поэтому высокий потолок и стены, украшенные огромными гобеленами, изображавшими какие-то сражения, утопали во тьме. Наверх вели две широкие лестницы. Еще Сарган заметил несколько дверей впереди, слева и справа. Как он и предполагал, главные помещения располагались выше. Поэтому Сарган шмыгнул вверх по лестнице, которая была слева от него, и принялся наблюдать за коридором, который начинался на верхней площадке. Он был темным и пустым, с несколькими дверями по обе стороны. Сама же лестница делала крутой поворот и уходила наверх. Сарган решил подняться. На втором этаже из коридора лился яркий свет, и когда шпион осторожно заглянул в коридор, то заметил двух стражников в полных доспехах и вооруженных до зубов.

Про себя дириец проклял трусость масридов, которые даже в цитадели выставляли охрану у своих покоев. Однако он не видел никакой возможности незаметно проскользнуть мимо охраны. Поэтому медленно двинулся назад.

Придется выбрать более сложный путь на третий этаж. Сарган тихо пробрался в коридор второго этажа и прислушался к шуму за дверью.

За ней царила тишина. Он осторожно открыл ее и заглянул в помещение. На счастье, здесь действительно никого не было, поэтому лазутчик зашел и прикрыл за собой дверь. Тремя быстрыми шагами он оказался у окна, поднял деревянную раму, на которую был натянут высушенный бычий пузырь, затем открыл ставни и украдкой выглянул наружу. Небо все еще скрывали облака, что было вполне на руку Саргану. Он ловко выбрался через окно и поискал пальцами щель между камнями, чтобы залезть на следующий этаж по наружной стене.

Пядь за пядью он карабкался – наверх и влево, так как в одном из окон заметил слабый луч света. Через некоторое время шпион оказался под этим окном. Ставни были закрыты, а рама опущена, но шпион смог расслышать голоса. Кто-то беседовал внутри. Окно и ставни немного приглушали звуки, но Сарган отчетливо различал женский голос:

– …Господин выполнит свою часть договоренности. Но если ваши старания требуют больше времени, то и наше бремя становится тяжелее. Наши ресурсы небезграничны, вы это хорошо понимаете.

Затем Сарган услышал бормотание, словно кто-то что-то шептал, после этого раздался низкий мужской голос:

– Наш уговор не предполагал никаких ограничений во времени, Скилои Касцон. Мы поставляем все так, как и договаривались, и не видим причины давать вам больше, чем было договорено.

Мужчина говорил медленно и без акцента, но так, как говорят те, кто, хоть и владеет чужим языком, использует его не часто.

– Безусловно. Но, в то время как ваша часть договоренности – это товар, который вы поставляете, наша часть – это нечто большее. Вы попросили о помощи. И вы говорили, что вашу проблему можно быстро устранить, если мы поможем. Теперь вы говорите, что ваши враги доставляют вам больше трудностей, чем ожидалось. Время, которое вы называли, давно истекло, а наши подчиненные все еще работают на вас. Нам очень не нравится, когда нас используют! – резко ответила, женщина.

Снова возникла короткая пауза, затем Сарган мог слышать лишь тихий неразборчивый шепот. Владелец низкого голоса беседовал еще с кем-то, очевидно с мужчиной, но Сарган ничего не мог разобрать.

– Допустим, мы продолжим поставки все семнадцать дней, пока не перестанем нуждаться в вас, – пошел собеседник на уступки, и Сарган широко улыбнулся.

Семнадцать дней – это одна неделя у гномов, один из временных промежутков, которые использовал маленький народец. А это означало, что он сейчас стал свидетелем очень интересных дополнительных переговоров.

– Мы отправляемся назад завтра перед рассветом и все подготовим, если вы принимаете наше предложение, – продолжил гном.

– Предложение приемлемо.

– Значит, будет так. Будьте здоровы, Скилои Касцон.

– Удачного пути, – ответила женщина, и Сарган услышал, как закрылась дверь.

Несмотря на это, Сарган все еще оставался под окном, так как надеялся узнать больше. Однако неожиданно он услышал какое-то царапанье и понял, что кто-то поднимает раму. Он быстро переместился ниже, надеясь спуститься на этаж, пока из окна не высунулась чья-нибудь голова.

Однако спешка обернулась неудачей. Он почти достиг открытого окна внизу, но поскользнулся, и его нога стала медленно сползать с широкого клинка. Он сразу же наклонился и попытался в отчаянии ухватиться за что-нибудь, руки нащупали открытую ставню, и он крепко вцепился в нее, затем смог подтянуть ноги и забраться в окно. Там он быстро вскочил на ноги и прислушался. Но, судя по всему, его маленькое приключение осталось незамеченным, не слышно было ни криков тревоги, ни шума, никаких других признаков беспокойства. Очень осторожно он выглянул из окна и вытащил свой клинок, который все еще торчал из стены, словно Сарган и не совершал только что смертельный танец на нем.

И только когда вновь закрыл ставни и поставил назад раму, он перевел дух и присел на маленькую табуретку. Новости, о которых он только что услыхал, давали богатую пищу для размышлений.

У гномов и Цорпада была договоренность. Марчег-масрид не поставлял товары, а оказывал какую-то непонятного рода помощь. В чем? Сарган мог только предполагать. Очевидно, у гномов были враги, и масриды или, вернее, Цорпад поддерживали маленький народец в борьбе против них. Эта информация была очень ценной, так как враги гномов, естественно, становились потенциальными союзниками для их соперников.

«Каждая дверь, которую я открываю, ведет к целому ряду других дверей, – вздохнув, подумал Сарган. – Об этом я тоже должен узнать побольше». Однако здесь ему вряд ли еще раз так невероятно повезет и он сможет подслушать такой же важный разговор.

Настало время вновь сконцентрировать усилия и переключиться на маленький народец. Уже этой ночью караван покинет город и отправится к северным горам. И теперь шпиону нужно во что бы то ни стало выяснить, о чем же договорились марчег и гномы. Караван прибыл в Теремию в сопровождении примерно дюжины гномов, и прямо спросить у кого-то из них, в чем, собственно, дело, не было возможности.

Сарган осторожно приблизился к конюшням и огляделся. Обе большие деревянные постройки были сооружены у самой крепостной стены, чуть в стороне от остальных зданий. К его счастью, в этой несколько уединенной части внутреннего двора цитадели, наполовину скрытой восточным крылом главного здания, патрулей не было.

Через небольшую щель в досках Сарган заглянул в конюшню, но там было так темно, что он ничего не смог разглядеть. Шпион даже рискнул пройти через двери, которые были слегка приоткрыты. Вообще-то обычно конюхи не спали в конюшнях, поэтому Сарган тихо проскользнул внутрь. Масриды слыли лихими наездниками, а их лошади были главной гордостью этого народа, поэтому с животными обращались лучше, чем с некоторыми подданными. Так, по крайней мере, утверждал предводитель бурлаков, описывая эту страсть масридов.

Однако здесь все выглядело так же, как и в других конюшнях, которых Сарган немало повидал в своей жизни: несколько стойл для животных, второй этаж, на котором хранили сено и солому. Перед дверью много свободного места, повсюду инструменты. Тут царило приятное тепло, пахло свежим сеном и навозом. После короткого осмотра Сарган установил, что, кроме единственного экипажа, здесь не было других повозок, тем более похожих на ту, на которой гномы прибыли в крепость. Поэтому он выскользнул из первой конюшни и шмыгнул во вторую, где сразу обнаружил то, что искал. Рядом с открытым экипажем стояла повозка, подобная тем, какие Сарган видел в горе. Она была уже наполовину пуста. Сзади оставались два ящика с продуктами, бочонок и еще несколько тюков ткани. Не долго думая, Сарган залез в повозку и устроился между ними. Скорее всего, гномы не станут осматривать повозку, пока не доберутся до цели, поэтому он в безопасности, если будет очень осторожен. Тюки были тяжелыми и давили на него своим весом, но бывало и похуже, поэтому Сарган не слишком ворчал. Гномы обязательно сделают привал, и тогда он придумает, что делать дальше.

К сожалению, гномы были невероятно выносливыми. Они продвигались целый день и добрую часть ночи. К несчастью, вымотавшийся Сарган заснул во время их привала и проснулся лишь под утро, когда путники уже готовили завтрак. Тихо проклиная себя, шпион прислушался к разговорам, но они вертелись в основном вокруг их повседневных дел.

Когда до Саргановых ноздрей долетел запах жареной грудинки, у него потекли слюнки, но он не решался нашарить что-нибудь съестное в своей сумке из боязни пошевелить тюки.

Поэтому лазутчик просто лежал и ждал. Рано или поздно будет еще один привал. Очень скоро повозка с непрошеным пассажиром снова загрохотала по тракту, во всяком случае так это называли здешние жители, хотя, по мнению дирийца, это была не более чем захудалая тропинка. Между тюками с тканью воздух был затхлый, Саргану в нос постоянно сыпалась пыль, но он не позволял себе чихать. Во время поездки гномы почти не разговаривали. Как Сарган ни старался осторожно выглянуть наружу, он замечал лишь молчаливых солдат рядом с повозкой. Так прошел еще один день, а пустой желудок Саргана все сильнее негодовал по поводу такого скверного обращения с ним.

Лишь с наступлением ночи солдаты остановились, чтобы поужинать, но после снова продолжили путь, что чуть не вызвало у Саргана тихий стон. «Неужели эти сволочи никогда не устают?» – раздраженно подумал он. Выглянув из-за тюков, он обнаружил, что находится в лесу. Пока они ехали по Теремии, их окружали бесконечные поля, но, судя по всему, они уже оставили обработанные пашни позади и теперь ехали через чащобу.

Неожиданно повозка подпрыгнула, вероятно, наткнулась на какую-то помеху на дороге. Сарган почувствовал, как тюки с тканями над ними сползают, один из них откатился в сторону, и между верхушками деревьев, нависающих над тропой слева и справа, Сарган увидел клочок неба, затянутого облаками. С закрытыми глазами Сарган произнес короткую молитву к Агдель, однако, очевидно, полосу везения шпиона прервал крик одного гнома.

– Ткани! Подождите, я их сейчас поправлю.

Сарган все еще был скрыт от глаз солдат, но когда гном займется тюком, то, без сомнения, обнаружит его. Сарган осторожно положил руку на рукоять кинжала, который торчал за поясом. Он все еще надеялся, что гном, возможно, просто бросит тюки один на другой, но тщательность маленького народца была притчей во языцех совсем не просто так. И этот гном тоже стремился выполнить работу хорошо. Сарган увидел широкое бородатое лицо и не медлил ни мгновения. Лазутчик резко приподнялся и вогнал кинжал солдату в горло. Тот опрокинулся, издавая страшные, булькающие звуки, Сарган столкнул его с повозки и вскочил во весь рост. Раздался крик, но дириец, не обращая на него внимания, спрыгнул на землю позади повозки, между двумя все еще пребывающими в растерянности воинами. Не тратя времени и сил на атаку, он помчался прочь, оттолкнув при этом еще одного гнома. Он несся по тропинке так стремительно, как только мог. Темнота ему была только на руку, он скроется, если ему удастся оторваться от них на достаточное расстояние.

Вслед неслись крики и чертыхания, но его это не заботило до тех пор, пока не раздалось звонкое жужжание и ему в ногу не вонзилась стрела, пронзив ее огненной болью. Вскрикнув, шпион упал, при этом в его голове мелькнула мысль: «Кто бы мог подумать, что меня схватят на грязной дороге в Ардолии?»

21

Ночь была трудной, утро не обещало быть лучше. После вчерашней сильной бури погода резко изменилась, и теперь на небе ярко светило солнце.

Бормоча что-то себе под нос, Флорес сал Дабран перевернулась на другой бок и накрылась одеялом с головой, когда один из лучей добрался до ее лица; от этого головная боль только усилилась. Ее нога соскользнула с кровати и зацепила глиняный кувшин, который опрокинулся с невыносимым грохотом. Ругаясь, влахака поднялась и глянула на черепки, при этом ей показалось, что в лоб ей вонзились раскаленные копья. По крайней мере, она себя так чувствовала.

Застонав, она закрыла глаза руками. «Никогда, – поклялась она себе, – никогда больше не буду пить свекольный самогон, который продает Лареа. Пусть он расхваливает его как особо популярный напиток, но никогда!» Флорес осторожно тронула куски кувшина и уже хотела опуститься на соломенный матрац, как раздался громкий стук в дверь. Каждый удар отдавался громом в ее ушах, посылая новую волну боли в голову. Девушка раздраженно закричала:

– Да! Да! Проклятье, я иду!

Она осторожно пересекла небольшую комнату, в которой жила уже несколько месяцев, и глянула на разбросанную одежду. Она не могла вспомнить, чтобы у нее была такая шляпа, и в панике глянула на кровать. Но там никого не было, она спала одна, хотя воспоминания о последней части вечера были очень размытыми. Вздохнув с облегчением, она открыла дверь и с трудом успела увернуться от кулака неуклюжего мужика. Удар сопровождался руганью:

– Потаскуха! Распутница! Шулерка! Я выбью тебе зубы, сверну шею, ты, проклятая баба!

Флорес в замешательстве увернулась от неумелого и медленного удара правой и блокировала левую, поспешно выставив руку. Однако здоровый как бык мужик не унимался. Он попытался схватить девушку за ворот рубахи, которую она, очевидно, не сняла вчера ночью. Или просто не в силах была снять, так вернее. Скорее автоматически, чем намеренно, Флорес отпрыгнула, оттолкнула руки нападающего и крикнула:

– О духи темноты, чего ты хочешь? Кто ты вообще?

– Кто я? Кто я? – ошарашенно закричал мужик. – Я – тот, кого ты вчера обманула! Ты украла все мои деньги, стерва!

– Деньги? – удивленно переспросила Флорес, в голове заплясали обрывки воспоминаний.

Она увидела себя в большой широкополой шляпе, с картами в руках, хлещущей стакан за стаканом этот треклятый самогон.

– Да, деньги! Всю оплату за двенадцать дней, ты, дрянь! Я сделаю из твоей милой мордашки кашу, тебя родная мать не узнает! – орал мужик, надвигаясь на нее.

На этот раз Флорес была готова. Вчерашняя попойка еще не выветрилась, но девушкой управляли инстинкты и годы тренировок. Она ухватила правую руку нападавшего, которую он неосторожно выбросил вперед, стараясь нанести удар, пригнулась и перекинула мужика через плечо. Мужик с криком полетел на пыльный деревянный пол. Прежде чем он смог снова подняться, Флорес оказалась над ним, врезала ему правым локтем в область желудка и зажала горло.

– Послушай, ты, остряк, я тебя не обманывала. Я этого не умею. Кроме того, вчера я была слишком пьяной, чтобы такое сделать, понятно? – прошипела Флорес ему прямо в ухо.

– Мои деньги, на что мне теперь жить? – жалобно простонал мужик, но Флорес была непреклонной.

– Карточный долг – долг чести, мой друг!

Неожиданно мужик взревел, взвился и ударил ее кулаком в лицо. Хотя девушка и выдержала удар, но перед глазами затанцевали звездочки, а ее головная боль стала просто невыносимой. Стиснув зубы, она почти вслепую с трудом успела увернуться от удара по коленям. Вконец рассвирепев, Флорес ринулась вперед, как только зрение восстановилось, и обрушила на нападающего череду беспощадных ударов. Мужику оставалось только защищать лицо.

Любую попытку нанести ответный удар она блокировала, пока мужик снова не грохнулся на пол. Она сразу же запрыгнула на него и продолжила сыпать ударами, пока не услышала, как он взмолился:

– Нет, пожалуйста, нет, нет!

Только тогда, тяжело дыша, Флорес остановилась, но коленом она все еще упиралась в его грудь. Когда она заметила, что мужик всхлипывает, девушка опустила руку и прикрикнула на него:

– Соберись, ты, тряпка!

– Моя жена, мои дети, на что нам жить?

– Об этом ты должен был спрашивать себя вчера, перед тем как все продул! А теперь выметайся, пока я не переломала тебе руки!

– Прекратите! – неожиданно из-за двери раздался низкий голос, и Флорес удивленно выглянула в коридор.

В проеме входной двери она разглядела чей-то силуэт. Стоявший был худ, лицо скрывал капюшон.

Флорес медленно поднялась и оглянулась в поисках оружия. Меч оказался за кроватью, да и к тому же в кожаных ножнах. «Правило первое: всегда знай, где твое оружие», – с горечью вспомнила она одно из правил.

– Что происходит? – спросил незнакомец.

Мужик невнятно залепетал:

– Она обманщица, господин! Она обокрала меня! Все мои деньги, господин!

– Действительно? Вот как! И сколько же их было?

– Проклятье, этот пьяница врет, – вырвалось у Флорес, и она была готова убить негодного мужика, однако незнакомец предостерегающе поднял руку:

– Итак, сколько?

– Три сребреника, господин, – поспешил заявить побитый мужик.

– Вот, – крикнул мужчина, все еще скрывавшийся в темноте, и бросил ему небольшой мешочек, который, звякнув, упал на пол.

– Смотри, не пропей и это!

– Да, господин. Спасибо, господин! – ответил тот, прижимая мешочек к груди и протискиваясь в дверь мимо незнакомца.

Бросив на Флорес язвительный взгляд из-под опухших век, мужик убежал. Девушка устало осматривала комнату в поисках своих штанов. Мужчина все еще стоял в дверях.

– Доволен, Нати? Снова сделал доброе дело?

– Тихо, проклятье, – ответил Натиоле, быстро оглянулся и зашел в комнату.

– Что? Путешествуешь инкогнито?

– Ин… что?

– Хочешь, чтобы тебя не узнали? – пояснила Флорес.

Натиоле кивнул, закрывая за собой дверь.

– Разве я тебя пригласила? – сердито спросила Флорес, обнаружившая наконец в хаосе вещей свои кожаные штаны.

Натиоле откинул капюшон и хмуро глянул на девушку. Влахак был на целую голову выше, но такой же худой, как и она. Очень много врагов купились на эту худобу…

Но Флорес знала силу Нати, его ловкость и выносливость. Ей потребовалось несколько месяцев упорных тренировок, прежде чем она смогла регулярно побеждать его в поединках. Даже сейчас, когда она стала зарабатывать себе на жизнь мечом, Флорес не была уверена в исходе возможной дуэли с мятежником. Нати был намного опытнее и хладнокровнее, чем она.

– Ладно. Заходи, – пригласила Флорес своего старого друга, приседая в шутливом поклоне.

Девушка смахнула с лица несколько черных прядей и обнаружила, что на некоторые налипла какая-то вязкая субстанция, исследовать которую ей совсем не хотелось.

– Не очень хорошо выглядишь, – сухо констатировал Натиоле.

Флорес в целом была согласна с другом: длинные волосы спутаны, и, принимая во внимание ощущения в желудке, цвет лица был соответствующий – зеленый, наверное.

– Вчера было много влаги, Нати.

– Определенно. Ты на самом деле сломала бы руку этому несчастному мужику?

– Не будь смешным! Конечно, нет. Но он заслужил взбучку. Он ни с того ни с сего кинулся на меня с кулаками, – возразила Флорес.

– Он здорово разозлился. Проиграть три сребреника! Это же целое состояние, – объяснил Натиоле, но Флорес отмахнулась.

– Если бы я выиграла три сребреника, то точно прекратила бы пить свекольную сивуху. И моей голове было бы полегче. Он обманул тебя!

– Я дал ему двадцать, – невозмутимо бросил Натиоле.

– Что? Ты с ума сошел? – в отчаянии простонала Флорес.

– Нет. Я только что продал лошадь, которая… не принадлежала мне. Давай поедим. Я приглашаю. Я ужасно голоден, – предложил Нати, и Флорес согласно кивнула.

Однако сначала нужно было одеться.

Чтобы добраться до пояса с ножнами, ей пришлось лезть за кровать, и когда она обнаружила свой клинок, то сразу вспомнила, почему она вчера начала пить. Девушка опустилась на матрац, застонала и закрыла руками лицо.

– Он мертв, Нати, – сдавленным голосом сказала она.

– Нет, он совершенно сбрендил, но он не мертв, – с улыбкой возразил Натиоле.

Флорес подняла голову и удивленно взглянула на него.

– Мне рассказали, что его арестовали! И Цорпад точно не оставит его в живых!

– Ты знаешь, что в таких случаях говорят: собаки лают – ветер носит, – с усмешкой заметил Натиоле.

– Ясно, не слушай болтовню людей, я знаю! Но…

– Я встретил его, свободного и на диво живого, – продолжил воин, однако Флорес прервала его гневной тирадой:

– Это так похоже на него! Дурак! Ну попадись он мне! Он пожалеет, что его не сцапали ищейки Цорпада! Глупый, дурацкий, непостижимый осел… – сказала Флорес, подыскивая слова, при этом на глаза наворачивались слезы.

– Да. Именно так подумал и я, – смеясь, ответил Натиоле. – Пойдем. Я расскажу все по порядку за завтраком. И надень штаны как следует, что люди подумают?

Флорес ошарашенно посмотрела на себя и обнаружила, что и в самом деле натянула их задом наперед. После того как девушка привела себя в порядок, они отправились в трактир Лареа. Здесь у Флорес возникли смутные подозрения, что часть обстановки не пережила ее вчерашнюю попойку.

Натиоле жадно глотал яичницу с беконом и горячий хлеб, словно неделю сидел на голодном пайке, Флорес ограничилась кружкой воды. Сердитый трактирщик потребовал с нее деньги на новый стол и три стула, которые были вчера разбиты. Натиоле с усмешкой оплатил все.

Флорес осторожно глотала воду, но даже воду желудок принимал неохотно и возмущался. В конце концов девушка отставила кружку. Она изо всех сил пыталась игнорировать запах яичницы с беконом. Натиоле жевал и при этом тихо рассказывал:

– Я встретил его чуть севернее Орволя. Я прятался там у знакомых крестьян, после того как ищейки Цорпада неожиданно нагрянули во все наши надежные места. Меня преследовали до самого леса, но перед Орволем я смог оторваться и спрятался. И что ты думаешь, кто там объявился?

– Стен?

– Правильно. Но не один. Он был… с друзьями.

– Друзьями? – с сомнением переспросила Флорес.

– С троллями, – прошептал Натиоле, окинув взглядом пустой в этот час трактир.

Казалось, что Нати боится, будто стены подслушивают его слова.

«Вот таким человек становится, когда вынужден постоянно скрываться», – сочувственно подумала Флорес. Прошло несколько мгновений, прежде чем до нее дошел смысл того, что она только что услышала.

– Тролли? Ты надо мной смеешься, Нати?

– Нет! Стал бы я такое говорить? Огромные монстры, темные, с вот такими клыками и когтями! – описывал влахак и при этом размахивал деревянной ложкой, видимо, чтобы усилить впечатление.

– Тролли? Настоящие тролли? Большие злые людоеды? – недоверчиво уточнила Флорес.

– Да! Они хотели съесть крестьян, но Стен остановил их.

– Если ты меня дуришь, Нати, то я не только руку тебе сломаю, – пригрозила Флорес, хотя была уверена, что в настоящий момент он легко бы справился с ней, учитывая ее похмелье.

– Ну, я же тебе говорю! Итак, Цорпад приказал отвезти Стена в лес… – снова начал Натиоле, но Флорес перебила его:

– Этот трижды проклятый чертов подлец, с него надо кожу содрать!

Затем она заметила взгляд Натиоле и успокоилась.

– Да, надо, – ответил ей друг. – Почему бы тебе не заняться на досуге?

– Прекрати, Нати, я не о мятеже. Я имела в виду Стена, этого глупца. Я сто раз говорила ему, что если он не возьмется за ум, то поплатится своей жизнью.

– Ум. Значит, позволить извести народ – это умно? – горько возразил Натиоле и показал на убогий, пустой трактир. Флорес подняла руку, как бы защищаясь.

– Я не имела в виду прекратить мятеж! Я имела в виду, что ты должен прекратить дурить меня!

Расстроенный Натиоле снова вернулся к своему завтраку, не удостаивая Флорес больше и взглядом. Ее решение не участвовать в борьбе брата-близнеца ни Натиоле, ни Стен принять не могли. А Флорес не понимала, чего они стремятся достичь своими глупыми вылазками в укрепления Цорпада.

Масриды правили страной более двухсот лет, их воины прекрасно обучены и вооружены. Ни одному влахаку не удавалось даже на шаг приблизиться к тому, чтобы пошатнуть их владычество. Даже великую, воспеваемую влахаками на каждом углу осеннюю битву едва ли можно считать победоносной. Влахаки, конечно, выиграли на поле сражения, но им все равно навязали мир на условиях Цорпада. А мятеж – это безнадежная борьба, которую ведут упрямые люди с перекрученными идеалами, и эти люди рано или поздно гибнут.

И Стен, который снова – уже в который раз! – заглянул смерти в глаза, из их числа. Флорес знала, что он не образумится. Нет, ее брат будет бороться, пока не будут изгнаны масриды либо пока не погибнет он, и Флорес не сомневалась, что последнее – гораздо более вероятный исход событий.

Она сердито уставилась на Натиоле, которого знала с тех пор, как они со Стеном прибыли в Дезу, и который уже тогда боролся за свободу влахаков. В отличие от своего брата, Флорес, повзрослев, рассталась с мечтами и иллюзиями Натиоле. Она быстро поняла, что дело влахакских мятежников проиграно изначально. Смерть родителей была хорошим доказательством того, насколько бесперспективна борьба. И девушка решила жить в стране под властью масридов, устроившись так хорошо, как это только возможно.

– Кровь – не вода. Вы – семья. Ты можешь убеждать себя, но не меня, что ненавидишь его, – Натиоле прервал ход ее мыслей.

Флорес угрюмо глянула на него и устало возразила:

– Кровь точно не вода, Нати! Она льется из ран. Вся, до капли. И наступает смерть. И так каждый день. Каждый день, каждую ночь. Если не умер сегодня, умрешь завтра или послезавтра. Я устала ждать вести о его смерти. Или о твоей.

Нати долго пристально смотрел ей в лицо, однако она выдержала взгляд. Он пробормотал, уткнувшись в тарелку:

– Мне жаль, Флорес.

– Ладно. Вы выбрали свою жизнь, а я свою. Рассказывай дальше.

– Итак, Стен был в той клетке… – продолжил мятежник, но Флорес снова прервала.

– Клетке?

– Да, они подвесили его в клетке в лесу, а тролли нашли нашу птичку и прихватили с собой. Видела бы ты его!

Флорес громко рассмеялась и попросила продолжать.

– Ну да. Но Стен днем освободился. Эти чудовища закрыли в подвале меня и всю семью, но днем они… как мертвые. Ты же знаешь, говорят, будто тролли на солнце превращаются в камень, – объяснил Натиоле, и Флорес кивнула.

– Но это не так. Они просто спят, только очень крепко, и их невозможно разбудить. Стен освободился из клетки и выпустил нас из подвала. А потом отослал меня и крестьян. Он захотел остаться и поговорить с троллями.

– Что? Поговорить с троллями? Так похоже на Стена! Что за очередное безумие?

– И я так сказал! Но разубедить его не смог. Как оказалось, что ни делается, все к лучшему. Когда я пришел в Орволь, один форбс узнал меня. Он натравил жителей деревни, и селяне не смогли сопротивляться священнику. Не успел я опомниться, как снова оказался в подвале, только на этот раз связанный.

– Столько усилий ради простых людей, которых вы хотите освободить! – язвительно вставила Флорес, но Натиоле покачал головой.

– Они боятся. И кто может винить их в этом? Я их не упрекаю. Это крестьяне, Флорес, не воины, у них семьи и земля. Ты хочешь поспорить?

– Нет, нет, рассказывай дальше.

– Форбс отправил гонца, и ночью за мной приехали солдаты. Они хотели забрать меня в Теремию, но, по счастливой случайности, снова появился Стен.

– Что, в Орволе?

– Да! Он и один тролль. Они напали на солдат в лесу и освободили меня. Я скакал как сумасшедший на лошади, к которой, кстати, был привязан. Стен меня перехватил, приказал уходить в лес. Я спрятался в подлеске и ждал.

– А Стен?

– Я точно не знаю. Когда я ускакал, в деревне оставались воины. Я следил за дорогой из Орволя в Теремию, но по ней никто не проезжал, кроме тех, кто преследовал меня. Если бы Стена поймали, то провезли бы мимо. Я прятался очень долго.

– То есть ты не знаешь, жив ли он? – разочарованно спросила Флорес.

– Точно не знаю, но я верю.

– Ты просто веришь?

– Вспомни историю в Дабране, тогда мы все тоже думали, что он мертв.

– И был бы мертв! Пробраться в замок! Он сумасшедший!

– Да, но он тогда почистил ползамка, не так ли? Забрал вещи – ваши, по праву наследования. А если бы Хази в тот день э-э-э… случайно не уехал в Теремию… То тогда бы он отомстил и за смерть ваших родителей!

– Возможно. Но все-таки это было чистое самоубийство, даже несмотря на то, что он хорошо ориентируется в крепости, – заявила Флорес.

– Наверное. Но цсиро Хази был вне себя от ярости, люди в Дабране смеялись над ним. Стен даже поднял проклятое знамя.

При воспоминании о том, как в первый раз она услыхала эту историю от странствующего поденщика, Флорес не удержалась от улыбки. Стену тогда удалось тайно проникнуть в замок Рабенштайн и украсть кое-что из того, что раньше принадлежало их семье, прямо из-под носа охраны. К тому же он взял часть денег и украшений и напоследок на флагштоке самой высокой башни вывесил старое знамя с их гербом, чтобы вся округа видела. Однако его обнаружили, когда он спускался с башни, и гонялись за ним по всей крепости. В конце концов охрана окружила его на крепостной стене, но ему удалось уйти, совершив отчаянный прыжок в ров.

Весть о его выходке и бегстве распространилась по стране с быстротой молнии, даже появилась песня, которую влахаки пели, когда поблизости не было масридов. А цсиро Хази стал объектом шуток, хотя баро жестоко отомстил своим подданным за потерянную честь.