Текст книги "Магистериум морум (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– Ангистерн – не торговый город, здесь продают лишь то, что идёт на еду горожанам. Но всё-таки три пекарни мы держим, – процедил чиновник. – Одна из них – в ведении городских властей, ещё две получают деньги из казны. Есть и малые пекарни, что выживают, как могут.

– А сколько амбаров с запасами муки? – спросил магистр.

– Да что стряслось? – встревоженный перфект резко поднялся и, путаясь в длинных одеждах, подошёл к окну.

Свет упал на багровую вышивку по горлу его туники, блеснул маслянисто, и магистру показалось на миг, будто префект пролил на себя вино.

– Дурные вести, как водится, идут с северным ветром, – усмехнулся Фабиус. – В провинции Дабэн – чума. Люди уже перебираются из городов в соседние деревни, но чуму несёт по ветру. Магистериум установил на границах провинции магическое сито, больные сквозь него не пройдут, но мы ждём наплыва беженцев. Меня послали с инспекцией по окрестным городам.

– Магический совет ценит ваш верный глаз, – выдохнул префект и закашлялся, закрывая лицо вышитым платком.

– Да и я не ценю своё седалище, – согласился Фабиус. – Последние несколько дней седло мне служит вернее кресла. Но я не вижу, как ни вглядываюсь, чтобы Ангистерн смог принять голодных из Дабэна. А ему нужно будет принять.

Магистр отпустил штору, сел и сам налил себе вина, хоть рядом с бокалом стоял колокольчик для слуг.

Префект молчал. Грабус был прав, к нему следовало присмотреться. Это был ветхий больной старик, не способный уже ни исполнять, ни возражать. Но отчёты-то тем не менее приходили из Ангона исправно!

– Тем более, мне донесли, что в городе неспокойно! – магистр возвысил голос и префект вздрогнул. – Какая-то магическая тварь бродит по окрестностям… Что вы знаете об этом, мэтр Грэ?

И тут перстень согрелся на пальце магистра. Префект лгал ему враз стянувшимся в недоумевающую улыбку лицом.

Мэтр Грэ начал рассказывать, что слухи обманчивы, что на самом деле в Ангоне всё – лучше некуда. Магистр кивал в ответ, но смотрел лишь на игру света на перстнях. Пока не увидел, что собеседник запутался в собственной лжи, и можно задавать ему вопросы напрямую. Магическое чутьё и без того позволяло магистру отличать правду, а потерявший контроль над эмоциями становился для него открытой книгой.

Но что за грехи могут быть у префекта, кроме малолеток, которых он таскает в свою холостяцкую постель? Чем обеспокоила его засевшая у городских стен тварь? Ответ тут может быть один: тварь является высшим демоном и уже попыталась предложить префекту свои услуги. Он немолод, нездоров и уже этим уязвим для Отца нашего Сатаны… Но что именно было предложено?

Магистр Фабиус вертел в руках кубок и наблюдал за лицом префекта. Здоровье? Молодость? Деньги? Близко, да не то…

– Я задержусь в городе на один малый лунный круг, – вымолвил он, наконец. – Завтра с утра мне хотелось бы видеть доклад о готовности города принять беглецов из чумной провинции. Учитывая близящийся холодный сезон, нужны не только походные кухни, но и тёплые ночлежки. А сейчас я прошу вашей милости отдохнуть с дороги…

Префект вздрогнул. Даже само слово «дорога» пугало его. К чему бы это? Знает, что на дороге караулит тварь?

Слуга шёл впереди со свечой – в доме префекта было темно и сонно, хотя дело близилось всего лишь к девятому часу от полудня. Осень пришла в мир. Стало раньше темнеть, а горожане экономили свечи и ложились спать загодя.

У входа в гостевые комнаты томились три молоденькие служанки, на этот раз вполне пристойного возраста. Магистр, однако, велел им удалиться, даже не присматриваясь к напудренным лицам и излишне открытым грудям. Слуге он сообщил, что устал и не желает, чтобы его беспокоили до завтрака.

Однако, уединившись для отдыха, спать магистр Фабиус почему-то не стал. Он тщательно, по периметру, обошёл со свечой доставшиеся ему скромные апартаменты: две комнаты, в одной из которых окно было большое, застеклённое хорошо сделанным желтоватым стеклом, а в другой – узкое, как бойница, затянутое непрозрачной запузырившейся слюдяной плёнкой. В комнате с большим окном стояли стол, бюро с письменными принадлежностями, два стула, большой сундук и маленький клавикорд, к сожалению, изрядно расстроенный. (Магистр постучал по клавишам и поморщился). В комнате с окном-бойницей имелись лишь деревянная кровать, маленький столик, куда перекочевали вино и сливы, да ночной горшок.

Завершив обход, магистр достал из седельных сумок зеркальце из отшлифованной серебряной пластины, толстую свечу и переплетённую в кожу книгу в ладонь величиной. Свечу он поставил на стол в комнате с большим окном, рядом положил зеркальце и книгу, прочитав из неё предварительно несколько фраз. И как только магистр удалился во вторую комнату, с окном-бойницей, как над столом тут же сгустилась тень читающего человека.

Фабиус невесело усмехнулся, подошёл к бойнице, коснулся стекла одним из перстней, а их на его правой руке было три, и произнёс тихо «Absit omen!». И без того мутное и пузырчатое стекло запотело вдруг, словно украшало не спальню, а баню.

Магистр нахмурился: он ожидал другого эффекта. Провёл пальцем по влажной поверхности, рисуя какой-то нужный ему узор. Но линии вдруг сами собой сложились в очертания женской головки с тяжёлым узлом волос…

Волосы Райана успела заколоть в узел. Это было первое, что она сделала, как только ощутила тяжесть под сердцем. Он не возражал. Он смотрел на неё и не мог наглядеться, зная, что судьба уже занесла над нею свой меч. Что ей суждено стать матерью его единственного законного сына и наследника, а, значит, родов она не переживёт.

Он страховал себя с любовью, как мог. Взял в жёны девочку из отдалённой провинции Ларге. У небогатых родителей справился лишь о здоровье невесты, прежде чем заочно подписать контракт. Он желал увидеть дурнушку, а увидел любимую. Всегда и вечно. Лёгкую и трепетную, как птица, которую вспугнул охотник, поднимающий лук.

Магистр вздохнул и одним движением стёр нечаянный узор. А затем повторил заклятье. И тонкое стекло растаяло, а на подоконнике уже сидел, охорашиваясь, огромный чёрный ворон. Больше же в комнате не было никого.

И тут же часы на городской ратуше пробили девять. А следом сторож истошно заорал вдалеке: «Девять часов в Ангистерне! Время спать!» И все эти звуки успешно заглушили лёгкое шипение вина в серебряном гербовом кубке. С первым ударом часов вино вскипело колдовской зелёной пеной, и тут же приобрело свой обычный вид.

______________________________

1. Да не случится такого! (Чур меня!)

Глава 9. Тьма как предчувствие

«Кучеру для обуздания лошади, во много раз его сильнейшей, необходимы вожжи и удила; в человеке это будет нервная сила, представляющая средство воздействия воли на организм. Умение направлять и концентрировать ее – первая степень магического развития».

Папюс, «Практическая магия»

Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.

Год 1203 от заключения Договора,

Месяц Урожая, день 12-й

Тьма раскинула над Ангистерном шаль – тоньше паутины, темнее воронова крыла. Птица, взлетевшая с подоконника гостевых покоев в доме префекта, растворилась в ней, как горсть соли в мутной воде.

Ворон летел, почти не взмахивая крылами. Так следуют воздушным потокам старые коршуны. Но коршун не может скользить над самыми крышами, и тот, кто способен видеть в темноте, легко опознал бы сейчас колдовскую птицу по полёту.

Бледная луна ещё поджидала свою голубоватую подружку и светила тускло, как сиротская свеча над выплакавшим глаза небом. Ворон низко парил над городом, потом поднимался выше, вглядываясь в чуть более светлые реки улиц, в сажевые заплатки теней между домами.

Он каждым пером впитывал слухи и сплетни, различая колдовским слухом даже то, что шептали за запертыми дверями, и кружил, кружил во тьме…

Только главная улица города золотилась обилием масляных фонарей. Ворон не торопился пересекать этот слабый поток огня. Он двигался параллельно ему, к яркому квадрату света на Ярморочной площади.

С площади доносились звуки музыки, слышался смех, стук деревянных мечей. Видно там давали представление заезжие комедианты. Ворон хотел было присмотреться получше к этому оазису ночного веселья, как вдруг тишину прорезал тонкий скрипучий всхлип, а следом раздался человеческий визг, полный такого ужаса, словно кого-то пожирали заживо.

Визг порвал тонкую шаль ночи на лоскуты. Замелькали факелы, захлопали ставни, а крики звучали теперь со всех сторон сильнее, чем тот первый, самый страшный крик.

Ворон покружил над домом с резной башенкой, жавшимся слепым боком к рыночной скотобойне, и вдруг камнем ринулся вниз! А от соседней стены отделилась гораздо более внушительная крылатая тень, и, набирая скорость, устремилась было за ним… Но быстро потеряла тень живой птицы среди мёртвых теней домов.

За завтраком мэтр Грэ кашлял и кутался в беличью накидку, а тяжёлые шторы в обеденном зале были всё так же плотно задёрнуты, как и вчера, за поздним ужином.

Чадили свечи. За окном голосила торговка молоком. Голуби вели на чердаке бурную невоздержанную жизнь, радуясь тёплой осени. Магистр Фабиус зевал, ковырял двузубой вилкой вчерашний рыбный пирог и вертел в руках кубок, то отхлёбывая из него, то разглядывая узор.

Всю ночь он размышлял, сравнивая увиденное ночью и то, что прочёл в письме здешнего магистра Ахарора Скромного.

В письме маг откровенно говорил о бедах, что настигают здесь высокопоставленных магистров, но даже не упомянул о разгуле потусторонних тварей. А флёр их присутствия висел над городом, как убедился Фабиус, словно рыбачья сеть над кустом поспевающей ерги. Пролетая над Ангистерном, маг чуял пришельцев из Ада всем телом. Что-то нечистое свило здесь гнездо, и Ахарор не мог не замечать этого. Он был весьма опытным магом. Не самым сильным, но Магистериум доверял ему. И тем не менее Ахарор писал лишь о таинственных похищениях магистров. Почему? Был выборочно слеп? Но зачем же он тогда вообще написал это странное послание малознакомому магистру, славящемуся, разве что, нелюдимым образом жизни и безразличием к соблазнам мира внешнего?

Что делать? Встретиться с Ахарором? А если тварь, погнавшаяся за "вороном" ночью, отыскала его и уже следит за ним? Ахарор стар и, видимо, слаб, раз до сих пор не соизволил, услыхав о приезде Фабиуса, послать к нему слугу, пригласить к себе в дом протокольно, по праву хозяина.

Но и не у префекта же пытать о пропавших магах! А у кого? Да ещё эти проклятые кубки с гербом умирающего правителя! Всех ли магов пытаются здесь травить, или только его, Фабиуса?

Очередной кубок снова объявился этим утром на столе, слева от магистерского прибора. Серебряный, всё с той же печатью в виде дракона, расправляющего крылья. Случайный гость подумал бы, что префект экономит и на посуде, и у него просто нет других кубков!

Разговор не клеился. Мэтр Грэ, случайно встретившись глазами магистром Фабиусом, тут же опускал взор в миску с куриным супом, кроме прочего, имеющим славу домашнего средства от простуды. Префект изображал нездоровье, время от времени неискусно перхая, как простуженная овца.

Ждали секретаря с докладом.

– Плетей захотел? – процедил мэтр Грэ, когда в зал вошёл, наконец, бледный, запыхавшийся юнец лет девятнадцати.

Впрочем, это для магистра он был юнцом, мальчишкой. В небогатых городских семьях взрослая жизнь начиналась рано, и парень вполне успевал к девятнадцати годам обучиться грамоте и начаткам ремесла. Но ходить по возрасту он должен был всё-таки в старших подмастерьях у писаря. Видно, мэтр Грэ заранее решил свалить безграмотность доклада на глупость слуги.

Угрозы сделали своё дело. И без того напуганный секретарь начал запинаться и мямлить, потому магистр Фабиус просто выдернул из его дрожащих рук свиток с докладом и быстро пробежал глазами.

– Двенадцать возов с вяленой рыбой? – спросил он удивлённо. – Так мало?

– Осень выдалась засушливой… – проблеял мэтр Грэ.

– Река на излучине обмелела… – подсказал ему с усмешкой маг. – И рыбу бабы могли подолами черпать!

Он не сдержался и возвысил голос. Тут же повисла пугающая тишина, даже голуби перестали возиться под крышей.

Паренёк-секретарь упал на колени, понимая, что крайним он сейчас может оказаться с обеих сторон. Магистр Фабиус оглядел с головы до ног его некрепкую фигуру и подсказал в полголоса:

– Вон отсюда.

И когда парень неловко встал и попятится, маг, нащупал бутыль с вином, налил, даже не повернув головы, но и не пролив ни капли, и совой уставился на префекта.

– Устал я смеяться, почтенный. Ночью – комедианты, днём – клоуны. В городе разговоры на каждом углу, что какая-то тварь уже третью ночь убивает женщин! Да и маги мрут здесь, как мухи, – Фабиус пристально и нехорошо глянул на префекта и отхлебнул вина. – А вот трорское было дорого этим летом по причине всё той же засухи. Да ещё и из южных… подвалов?

Пред словом «подвалы» он сделал очередной глоток, а, заговорив, прямо таки вперился в лицо мэтра Грэ.

Так они и сидели некоторое время, достаточное, впрочем, чтобы курица отложила яйцо.

– Я не понимаю… – проблеял, наконец, префект.

– Ах, даже так? – лицо магистра Фабиуса озарилось поддельной радостью. Он отшвырнул пустой бокал, поднимаясь. – Тогда даю тебе время до захода солнца! На понимание! Тогда и договорим!

В полной тишине маг размашисто прошагал через весь немаленький обеденный зал, задержался у порога, чтобы окинуть взглядом нетронутый стол и сгорбившуюся фигурку префекта, хлопнул дверью, оттолкнув слугу с блюдом яблок.

В гостевые комнаты магистру заходить не хотелось, однако вино брызнуло на рубашку, окропив не только манжет, но и весь рукав. Служанку он позвал, не думая особо, что придёт та самая, вчерашняя. С высокой грудью, крепко затянутой в простой чёрный корсет, с девчоночьим румянцем на щеках.

Фабиус был рассержен неудавшимся разговором, но не настолько, чтобы удержаться от лёгкой магической шалости. Когда женщина положила на кровать вычищенную и выстиранную одежду гостя и наклонилась, подбирая с пола испачканную рубашку, корсет её расшнуровался сам собой, левая грудь выскользнула и обнажилась почти вся, показав напряжённый сосок.

Это была несложная шутка, вроде тех, что первыми осваивают студенты, но она вдруг развеселила мага. А служанка зарделась почему-то, словно и не отдавалась ему в полутьме купальни.

Тогда он позаботился о её радостях несколько формально, слишком устал. Но вроде, расстались они без обид? Тогда к чему сейчас эта краска? Ведь не делал он с ней ничего плохого или стыдного?

По взгляду женщины, брошенному в сторону двери, магистр Фабиус понял, что дело не в нём, улыбнулся и… запечатал вход заклятьем, а следом и рот – поцелуем. Тут же померкло и окно, споро зарастающее магической паутиной. А Фабиус, полуголый, по причине неудавшейся смены рубашки, схватил женщину за талию, скользнул губами по нежной коже в вырезе блузки… (Алисса, её же зовут Алисса?) и приник к соску.

Женщина вскрикнула, и наслаждение, маг ощутил это всем телом, смешалось в её душе с болью утраты. Нет, она не хотела от него каких-то особых милостей, трепетала болезненно и неловко, открываясь тому, что пока ещё не случалось с ней. Видно, не было в её потерянном браке особенной женской радости.

Фабиус ощутил, как дрогнуло в его груди, согрелось в паху. Он высвободил из корсета вторую грудь, взял обе в ладони. Маг был опытным любовником, но сейчас ему вдруг захотелось превзойти самого себя. Он медленно и нежно поцеловал каждую грудь, опустился перед женщиной на колени и поднял её юбки.

Через полчаса магистр Фабиус спустился во двор и приказал седлать коня. Он был одет, словно собрался на приём к королю. Рубаха накрахмалена, камзол вычищен до такой замшевой матовости, что можно было принять его за новый, даже вышивка на камзоле была обновлена сияющей золотой нитью.

Стороннему наблюдателю трудно было понять, в каком настроении маг. Бессонная ночь не убавила ему румянца, не заложила тени под усталыми глазами, гнев не искривил губы, как и недавняя страсть не добавила неуместной улыбки торжества. Но слуги префекта, осведомленные о том, что завтракать высокий гость отказался, ждали гнева, а, возможно, и рукоприкладства. И магистр успел измерить сапогами широкий двор только вдоль, а парнишка уже вывел к нему Фенрира.

Высокий чернобородый конюх шёл рядом, нервно косясь на «адскую тварь», тиская тяжёлый кнут. Подросток, видно, больше любил коней, держал жеребца уверенно, оттого тот легко слушался тонкой, но твёрдой руки.

Магистр прищурился, видя неподдельный страх одного и неподдельную радость второго. Причина была одна – редкая красота и нервность коня. Красивое – часто бывает капризным. И легко становится злым, если не держать поводья крепкой рукой. Но рука должна быть крепка именно любовью.

Фабиус принял коня, хлопнул по мощной шее, проверил подпругу. (Коня явно седлал подросток). Но ремни были затянуты, как надо, и Фабиус одобрительно улыбнулся юноше, а потом порылся в поясном кошеле, нащупал медяшку. Доброе слово приятней монеты, но есть слугам нужно каждый день. Маг бы не пожалел и серебра, да крупную подачку отберёт конюх.

На этот раз магистр поехал не по центральной, мощёной камнем, улице с деревянными тротуарами, а свернул сначала на выщербленную боковую, а потом и вообще в пыльный и грязный проулок, пустив коня по подсохшим помоям, которые жители Ангистерна, по обычаю всех горожан, стремились вылить, куда попало. Учитывая строгость законов Магистериума, за выплеснутые из окна нечистоты могли и руку отрубить, потому пакостили граждане глубокой ночью, а к утру город благоухал, как выгребная яма.

Маг бесстрашно углублялся всё дальше, в самые мрачные и грязные закоулки, пока не доехал до реки, где тянулись вдоль берега распоследние хижины рыбаков, бродяг и голодранцев. Здесь так воняло гниющими рыбьими потрохами, что маг то и дело вытирал слезящиеся глаза. Он спешился у ветхой развалюхи, с крышей, подпёртой бревнами, достал из седельной сумки небольшую котомку, постучал и вошёл, не дожидаясь приглашения.

В единственной скудно обставленной комнате было неожиданно чисто, пахло дымом и сухой сладостью, как часто пахнет в домах стариков.

Фабиус отдышался, потом осмотрелся. У окна, затянутого бычьим пузырём, стоял крепкий ещё деревянный стол, рядом притулилась полка с посудой, а в углу был устроен очаг, обмазанный глиной. Дымоход заменяло отверстие в крыше, а постелью невидимому хозяину дома служил большой сундук. Видно, хозяин этот полагал, что добро лучше держать поближе к телу.

Казалось, что в доме никого нет, однако магистр Фабиус быстро нашёл замаскированную дверь в крохотную каморку, постучал в неё носком сапога и рявкнул:

– Выходи, Заряна! Да выходи же, не бойся, это я, Фабиус!

За дверцей, едва достававшей ему до груди, звякнул засов, и в проёме показалось пергаментное старушечье лицо.

– Выходи, это я! – продолжал ораторствовать магистр.

– Ну так и не реви, коли ты, – прищурилась старуха. – Слепну я, а не глохну.

– А чего в камору свою залезла?

– Так не узнала тебя в окно. Лошадина твоя – так и молотила копытами землю, так и молотила. Как бесы толкут в ступе грешные души!

– Не поминай в суе. И вылазь уже к столу, я привёз тебе наливки и конскую колбасу!

Магистр достал подарки из котомки. Поставил на стол глиняную бутыль и сухую плоскую колбасу из долины Биран, которую когда-то любила Заряна. Тогда она была юна и пригожа.

– Ох, не к добру ты ко мне пожаловал, – шипела старуха, протискиваясь в низкую дверь. – А придут ко мне от префекта – что я скажу?

Когда она выбралась из тени хоть на какой-то свет, что сочился из крохотного оконца, затянутого бычьим пузырём, выяснилось, что годы хуже всего обошлись с её лицом. Сухое же тело было ещё крепким, хоть и невеликим от природы. Таков уж дар ведьмы – первой гибнет её красота, потом сила, и даже мёртвую её оболочку магия не может иногда покинуть без посторонней помощи.

– А так и скажешь: любила, мол. И он когда-то меня любил, – пробормотал магистр, вглядываясь в ту, которою не видел уже 30 лет. Не узнавая, и всё-таки отмечая отблеск былой силы и прелести. Даже старческое пёстрое платье как-то особенно шло к ней, делая похожей на лёгкую птицу.

Заряна заметила и взгляд, и картины воспоминаний, отразившиеся в зрачках. Пробормотала без зла:

– Мало ли было тех, кого ты любил так, как меня?

– Много или мало, а префекту подтвердят. Да и стара ты. Глядишь – поверит. Другими же, кого я знаю здесь, рисковать не могу. А у Магистериума хватает проблем и без фокусов здешнего префекта

Магистр выудил из-под стола табурет, усадил старуху, а себе принёс тяжелый стул, стоявший у очага.

– Ты мне вот что скажи, – он достал из-за пазухи письмо Ахарора и развернул его, вглядываясь в рунную вязь. – Деребиус Марк, как утверждают в здешней переписной службе, выехал из города ещё по весне и направился в Данков Гребень, где его никто так и не увидел. Испокронус Безумный умер, якобы, в середине лета. Могила его на кладбище имеется, но опрошенные сторонними шпионами соседи указали, что на похоронах никто не присутствовал, а закопала мага городская стража. Также Стериус Сагус, маг первой степени, пребывавший в Ангистерне проездом, в Клаум Мирум не прибыл. Я не могу пока обратиться с этим списком к Совету Магистериума, у меня нет доказательств, только домыслы. Но совпадения беспокоят. Как и то, что я видел вчера ночью в городе.

– Ты видел «её»? – старуха вскинула белесоватые глаза на магистра. – И какова она?

– А как ты полагаешь сама?

– По следам на телах двух женщин, что погибли вчера и позавчера, я предположила бы, что у нас объявилась гарпия. Она крылата. И когти её достаточно велики, чтобы оставлять глубокие борозды на боках жертв.

– Ты забыла, что гарпия нападает только на дев порочных. Но под стенами судачат, что второго дня в лесу была растерзана крестьянка из замужних, а в городе говорят про девочку десяти лет. Откуда там порок?

– Куда же ты гнёшь? – хмыкнула старуха. – Дракон слишком велик, он воняет и теряет везде чешую, о нём давно болтали бы на каждом углу. Но тварь явно крылата. Остаётся… Неужто фурия?

Магистр кивнул.

– Это – страшное обвинение, – покачала седой головой старуха. – Фурия не заведётся сама по себе. Она – создание нижнего Ада. Чтобы впустить её, нужен посредник и усилия нескольких магов. Ты думаешь, что пропавшие трое?..

– Я видел ночью крылатую тварь с головой кошки и длинным клювом, растущим прямо из груди. Кто это, если не фурия? Она даже гналась за мной, да города не узнала ещё, чтобы поймать. Я же ещё с наших с тобою времён помню здесь многие закоулки. А об исчезновении магов средней руки мне написал уважаемый человек, посетить которого для расспросов открыто я не могу, пока мои подозрения не подтвердились. Если письмо – обман, я спугну его, если крик о помощи…

Магистр поморщился болезненно, видно от бессонной ночи у него болела голова.

– Мне не понравился здешний префект, Заряна, – тихо продолжил он. – А ещё одной ночи у меня, наверное, не будет, меня и без того пытаются отравить.

Фабиус вздохнул, потянул было руку ко лбу, стереть боль и усталость, но сдержался и погасил так и не родившийся жест.

Старуха хмыкнула, покачала головой.

– Всё так же сдержан и недоверчив…– пробормотала она. – И милуешь, и судишь опять не по чину. Нет бы – пойти тебе к магистру нашему, хоть и дурак он. А окажется предателем – так и поделом ему. Тебе он не ровня, справишься, поди. А лучше бы тебе просто отписать с вороном Грабусу, и с плеч долой чужую беду! Ты ж не за этим сюда приехал?

– Не за этим.

Фабиус вздохнул, тоскливо нашёл глазами окно. Не любил он мирские дела и суету, но если уж сталкивался с бедой, не в раз умел и объехать.

Заряна хмыкнула. Повертела в руках колбасу. Открыла бутыль и шумно понюхала наливку. Глянула на мага мягче, словно бы сжалившись:

– Думаешь, фурию маги вызвали из нижнего мира по его трусости да по приказу префекта? А письмо он тебе для отвода глаз прислал?

– И вряд ли маги сделали это добровольно, – кивнул магистр. – Боюсь, сидят они сейчас в тесном и вонючем подвале. И руки у них связны совсем не безобидными путами. Я летал ночью над городом, слушал. Много всякого уловил я своим колдовским чутьём. На улицах болтают, что высокородных пленников видели в местах заточения черни, в Гейриковых ямах. Но это всего лишь людская молва, она может и лгать. А чтобы загнать префекта в угол, мне нужны доказательства. И мне не к кому сейчас обратиться, кроме тебя.

– И чем же я могу помочь тебе в твоих поисках? Я стара и едва могу вскипятить теперь волошбой чашку чая. Фурии я не боюсь, даже адская тварь не сунется туда, где круглый год одни гнилые рыбьи потроха. Тут и адская чуйка не сдюжит. А вот если префект отберёт мои немудреные пожитки, прознав про помощь тебе, я и вовсе закончу жизнь в канаве.

– Я найду на него управу, – твёрдо сказал Фабиус. – А уж в беде тебя – тем более не оставлю. Отберёт хижину – получишь добротный дом. Ты знаешь, что слово моё всегда было твёрдо. Твоя помощь – наименьший риск для здешнего магического сообщества. А если моя игра не удастся, префект вряд ли сильно озаботится твоею судьбой. Имя твоё исключено из городских претревальных списков, я видел. Ты не промышляешь официальной практикой. И отнять у тебя особенно нечего. Но ты прожила в Ангистерне всю жизнь. И видела когда-то этот город до самых корней. А мне нужно всего лишь отыскать место, где префект держит магов. Тут нужен даже не колдун, а опытный соглядатай. Если не сама – так укажи мне кого?

Старуха покачала головой.

– Префект изменился в последний лунный месяц. Стал кусаться, как бешеная лиса. Руки рвёт тем, кто был с ним близок, такой идёт шепоток. Боюсь я. Да и в Гейриковых ямах долго не живут. Может статься, что там и закопали уже твоих магов.

– Фурия – потусторонняя тварь, префект не смог бы сам управляться с нею. Кто-то из магов жив и помогает ему.

– А почему бы тебе не обратиться в Совет Магистериума? Стража быстренько…

– …заковала бы самого уважаемого человека в городе в кандалы? – рассмеялся маг. – Только согласно вот этому списку имён, – он потряс свитком, – и крылатой тени, которую я видел?

Магистр усмехнулся, встал, прошёлся по маленькой комнате до очага.

– Законы Магистериума суровы. Даже меня ничто не защитит от праведного огня, если не смогу доказать своих слов. Помоги же мне действовать наверняка? Твой дар был велик, неужто ничего не осталось?

Старуха посмотрела в лицо магу, который когда-то выглядел гораздо старше её, двадцатилетней девчонки, но таким и остался, и вздохнула.

– Дом – это, конечно, неплохо на старости лет. И я помню, Фабиус, что ты всегда старался быть честен со мной. Но я стала слишком слаба, чтобы помогать. Раз уж пришёл – посиди со мной пару часов, сопроводи меня в харчевню. Я люблю теперь мягкую кровяную колбасу и тёмное пиво, наливка – слишком крепка для меня. А я – укажу тебе молодого расторопного помощника. Парнишка учтив, быстр на ногу, чист помыслами и тоже видит этот город до самых корней.

Увидев мелькнувшее удивление в глазах магистра Фабиуса, старуха засмеялась:

– Нет, не обольщайся, это мой, а не твой сын. Он отдан в учение к лекарю, но я пошлю к нему соседского сорванца с запиской. Саймон знает грамоту, травы, он умён и неболтлив, поймёт всё с полунамёка. Да и от меня отведёт беду: я воспитала его как племянника, растила вдали. Даже на нашей улице знают лишь то, что парень покупает у меня иногда снадобья да заговоры. А мы подождём его на людях. Вряд ли кого удивит, что, раз уж ты вспомнил свою старую любовь, то захотел и пивком напоить.

Заряна поднялась с табурета.

– Согласен? Ну, пошли же быстрее! Да подай мне руку! Должна же я пофорсить сегодня перед соседями!

В харчевне тоже воняло рыбьими потрохами, но «бабушке Море», как называли рыбаки Зоряну, сразу отвели почётное место рядом с камином. Там, не смотря на запах, оказалось уютно. И столы были скоблены чисто, а кружки, видно, драили с прибрежным песком. Скоро магистр и к запаху притерпелся. Да и спокоен он был в обращении с простым людом, не брезговал любой еды, лишь бы была без яда.

Ведьму, это чувствовалось, любили и уважали на рыбачьей улице. Наверное, здесь, на задворках города, она принесла немало добра, заговаривая раны и лихорадку. Незаконно, но магистр Фабиус прибыл в Ангистерн с хозяйственными делами, а не возглавляя магистерскую комиссию по чистоте ремесла. И не его это сейчас было дело, что Заряна не платит городу налогов за лекарскую практику.

Рыбаки подходили к столу магистра и ведьмы с кружками, с охотой слушали старческую болтовню Заряны, удивлялись молодости её «старинного друга» который на вид не перевалил и сорокалетнего рубежа.

Не прошло часа, как в харчевню вошёл Саймон – парень лет двадцати, белобрысый, с пронзительными чёрными глазами. Они жили на его лице, как два жука, подвижные и блестящие. Даже по внешности было видно, что дар у парня сильнее материнского. И хоть отдала она его в лекари, обладал он и даром проникновения в суть вещей, мог бы стать не просто лечащим магом, но и членом Магистериума, для чего ему нужно было всего лишь поступить в обучение к одному из дипломированных магистров.

Фабиус видел, однако, что Заряна не собирается ни о чём его просить. Карьера мага – дело долгое и смутное, местами даже опасное, а ремесло лекаря прокормит всегда. И она уже выбрала для мальчишки судьбу.

Магистр Фабиус купил пару кровяных колбас и корзинку вяленой рыбы, проводил бывшую любовницу до хижины, по дороге перекинувшись с парнем парой фраз. Он знал: мать его не потеряла ещё колдовской памяти, и разговор ему перескажет в точности. С оповещением тоже всё решилось просто. На случай, если Саймону удастся раздобыть нужные сведения, в корзинке с рыбой уже лежало перо голубя.

Глава 10. Картина, написанная слепым

«Там же, где начинаются неопределенность и страх, – кончается мысль и в полной мере вступает в силу нерассуждающая вера в авторитет».

Г. Райт, «Свидетель колдовства»

Первый круг Ада Великой Лестницы Геенны Огненной.

Численный год Дракона,

месяц Арок, День его 12-й

Альфонсо де Спина в своей книге «Крепость веры» установил 10 разновидностей демонов:

*парки, что вмешиваются в судьбу человека,

*полтергейсты, что не дают ему спать по ночам шумом,

*инкубы и суккубы, вступающие с ним в половую связь,

*кошмары, вызывающие у него ужасные видения во сне,

*демоны из семени человека, которые наводят на него фантазии о женщинах с целью получения этого семени, для создания других демонов,

*демоны-обманщики, дурачащие человека,

*чистые демоны, нападающие только на святых людей,