Текст книги "Магистериум морум (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Он попробовал представить чашу, чтобы напиться, потом пробормотал формулу – ничего не вышло. Тогда он встал на колени, зачерпнул ладонями воду и стал жадно пить.

Демон подошёл и встал рядом.

– Почему ты не сказал мне, что это – Дамиен? – спросил маг, смачивая водой обожжённое лицо. – То есть, что это – наш мальчик похитил Алекто? – маг с трудом поднялся, ноги его тряслись.

– Мог ли я доверять тебе? В Аду принято так: если ты добил лучшего друга – ты до самого дна души создание Ада, и Ад пожрал тебя всего, а если не добил – ты слишком слаб для Ада, и, оклемавшись, униженный милосердием друг добьёт тебя сам.

– Ну, если ты не знал или питал иллюзии… На земле всё точно так же.

– Жаль. Мне нравится разнообразие земли. Её металлы. Её растения. Её элементали. Я изучил химию Ада слишком легко. Здесь – простор для науки великолепен!

– Это верно, – кивнул Фабиус. – Науки всегда завораживали меня, давали пищу уму и восторг телу. А приходилось считать овёс для посева, да распекать ленивых слуг.

Магистр вымученно рассмеялся. Он боялся ещё раз посмотреть в воду и увидеть себя седым.

– Я умру? – спросил он, наконец. – Магия больше не слушается меня. Если она вышла вся… то я ведь давно пережил любые старые кости…

– Ничто не может выйти всё, иначе и я не стоял бы рядом с тобой. Да, мир стал более твёрдым, в нём теперь не слепишь так просто из образов свечу. Но, пожалуй, зажечь её – всё же получится. Огонь лёгок. Как и прочие стихии, кроме земли. Они будут немного поддаваться вашей слабой магии, я думаю. Договора-то с Сатаной никто не отменял, чтобы он там не пытался выдумать сегодня. Впрочем, древние книги говорят, что твои предки владели иным – магией машин и железа. В этом твой путь. Молодость же не сразу покинет тебя. Ведь ты создал её не магией, а наполнив свою кровь флюидами демонической жизни. Это не образ, но иное. Не бойся же. Твоя борода всего лишь побелела от страха. Сколько-то у тебя впереди, если не сумеешь снова поймать в свои сети инкуба.

Борн усмехнулся и протянул магу руку, помогая выбраться повыше.

– Впрочем, вот он я, перед тобой.

– Ты?

«Сказать «ты не враг мне? – подумал Фабиус. – Так и те были не враги…»

– Жизнь труднее, чем можно сказать о ней, – пробормотал маг.

– И мир слов – по-прежнему иллюзия, – кивнул Борн.

Он окинул взглядом берег.

– Боюсь, нам придётся спасать твоих великих магистров. Или вон тот старичок, Грабус, скоро отдаст кому-нибудь душу.

Фабиус вздохнул, обернулся всем телом.

Маги поднимались с земли. Тогус поддерживал Грабуса, но и сам шатался, словно ветер всё ещё сбивал с ног.

– Надо бы повозку… Мы пойдём с тобой сейчас к мосту и…

– Я сумею вызвать повозку и без хождений туда-сюда, я всё-таки демон, и магия – суть моего естества. А вот тащить их на остров я бы поостерёгся. Они готовы были отдать тебя Сатане с потрохами.

– Вот он им и судья. Скажи лучше, как ты сам? Тебе ведь тоже пришлось несладко. Где был ты и куда пропал?

– Сатана запер меня в междумирье. Он надеялся разом обыграть тебя, но не сумел. Я знал, что ты умён Фабиус, и ты – замечательный обманщик!

– Вот уж нашёл ты мне доблесть! – усмехнулся маг. – Ладно, зови повозку, коль можешь. Я бы тоже на ней…

Он сделал шаг, но согнулся, уперев руки в колена.

– Что-то ноги мои, словно связанные верёвкой.

– Не благо для смертного видеть отца, пусть и приёмного, – согласился Борн. – Он весь суть изменение. Мог и вовсе разучить тебя ходить.

Фабиус хмыкнул и стал массировать колени.

– Что же натворили мы с тобой, а?

– Что-то натворили. Постой-ка, я загляну сначала на остров, – Борн прикрыл глаза, удаляясь разумом. – Слуги твои умны. Попрятались по подвалам. Не сердись, что я оповестил их твоим голосом о повозке и о том, что потребуются еда и постели.

– Ну что ж тебе возразишь теперь? Иного голоса бы они не послушали.

И тут Борн напрягся весь, вытягиваясь в струнку, словно собака, почуявшая зайца.

– Что? – так и подскочил Фабиус. – Ты нашёл мальчика?

– Адский Ветер слизал все старые запахи! Я чую его! Да!

– Смотри же тогда? Где он? Покажи мне?

Демон обнял его горячей, пахнущей дымом рукой.

– Смотри со мною, маг, я помогу. Видишь? Твои прачки и кузнец. Они вытаскивают детей из погреба!

Маг и вправду увидел большой картофельный погреб. Ах, как он любил зимой драники из картошки! Притвор погреба был открыт, жерло его уходило глубоко вниз, ступени лестницы были высокими, рассчитанными на взрослого, и детей подавали снизу, а кузнец вытаскивал. Наконец, Фабиус узрел, того, кто так взволновал Борна – перемазанного землюю русоволосого юношу, похудевшего до синевы под глазами, дрожащего от холода, но живого.

Далее же Фабиус и демон увидели небывалое. Как кухарка со слезами обнимавшая всех детей, обняла и этого. И мальчик без раздумий ткнулся лицом ей в щёку.

Фабиус был потрясён таким панибратством, Борн тоже недоумевал, ведь слуги должны были ощутить в Аро иного, да и фурию он всё-таки вывалил первоначально именно на их головы. Люди – странные создания.

Фабиус начал было размышлять, какими словами он объяснит сыну о недопустимости объятий со слугами, но взглянул на Борна и оторопел: они же так и не решили, чей это теперь сын!

Борн тоже покосился на Фабиуса, похоже, он думал в этот момент о том же самом. Магистр натянуто усмехнулся:

– Давай уж откормим его сначала, больно исхудал…

– Я бы даже сказал: сначала поговорим с ним. Я устал гоняться за тенью его сознания, устал жить его запахами… – Борн остановился, провёл ладонью по окаменевшей твари-браслету на запястье. – Я сам сейчас, как мой Локки.

Фабиус окинул взглядом его изодранную одежду, опознавая в ней свою, хмыкнул:

– Нам бы с тобой в баньку, а? И рябиновой? Или имбирного кваску?

– В баньку? А что это такое? – оживился Борн, уже вполне доверявший Фабиусу, если речь касалась человеческих развлечений.

– А это такой ма-аленький домик с горячей-горячей печкой-каменкой…

– О! – воскликнул инкуб. – Можешь не продолжать, я согласен! Если бы ты знал, как я промёрз!

– Баню я тебе обещаю сегодня же вечером!

– Это тоже традиция – ожидать вечера?

– Ну а ты как думал!

И они продолжили бы эту лёгкую, почти куртуазную беседу, но магистр Грабус, поддерживаемый чернобородым Тогусом, доковылял до них, наконец.

Но только он вскинул петушиную голову, словно бы намереваясь клюнуть Фабиуса, как демон, оборвав совершенно разлохматившийся манжет рубашки, обернулся и поинтересовался в лоб:

– Извиняться пожаловали, магистры? А то – подумайте на досуге, кто даст вам сегодня еду и ночлег!

Потом демон кивнул Фабиусу, и они пошли к мосту пешком, разминулись с повозкой, и на остров попали гораздо быстрее магистров, которые долго грузились, не понимая, как им рассесться по чину в простецком крестьянском возке. Впрочем, если бы Борн не оглянулся, может быть, и кобыла не задичилась бы, и конюх не провозился бы с ней так долго.

На острове Борн стал похож на молодую охотничью собаку, он вертелся, хватал открытым ртом воздух. Фабиус уговорил его переодеться, чтобы не пугать ребёнка, а увидев, что кожа инкуба вся в ранках и ссадинах, послал прачку за чистым полотном и помог обтереться хорошей водкой.

– Ничего, – приговаривал он, – после бани станешь как новенький!

Борн делал вид, что верит.

Наконец, они вышли от прачек, и Борн повёл Фабиуса туда, куда давно звал его запах. К удивлению магистра это оказалась жилище кухарки – большая комната за кухней, где она вековала одна, смирившись с тем, что сыновья выросли и завели свои семьи в Лимсе.

Борн стукнул чуть-чуть и тут же вошёл. Кухарка вскрикнула, кинулась навстречу, раскорячиваясь посередь комнаты и закрывая кого-то обширными телесами.

– Иди-ка ты лучше... э-э… блинков нам… – пробормотал Фабиус, отстраняя женщину и шагая вперёд, к деревянной лавке у окна.

Шагнув, он встал и открыл рот, словно рыба. Что он мог сказать теперь… сыну? Каким именем назвать?

Юноша сидел на лавке, покрытой плотно вязанным шерстяным одеялом. Он ласкал тонкими пальцами эфес дорогого кинжала. Такого магистр раньше не видел в своём доме. Лезвие было покрыто редким хитрым узором. Это был явно старинный кинжал, наточенный и приведённый в порядок.

– Как ты зовёшь себя? – спросил Борн, и мальчик вскочил.

И тут у Фабиуса внутри тоже всё встало колом. Ведь это из-за меленького мерзавца они с инкубом перетерпели сейчас больше смерти! Мир чуть не погиб, а он сидит себе тут, в каморке кухарки… Кухаркин сын!

Фабиус ощутил, что рука его сама нашаривает прут, а воображение усиленно пытается создать сие орудие возмездия.

– Ну, инкуба ты вызвал по глупости! – взревел он. – А фурию? Фурию-то зачем?!

– А ты думаешь, мне было легко здесь такому? – прошептал юноша, делая полшага к окну, чтобы оказаться зажатым между лавкой и подоконником. – Легко быть себе палачом и жертвой? Так делает каждый, но каждому ли дано увидеть, ощутить, понять?

– Черти попросили его, – с усмешкой подсказал Борн. – Он не сразу и понял, что натворил. Но натворив, попытался защитить хотя бы остров, чем оскорбил Алекто до глубины естества. Она не обвинила его, лишь потому, что мечтает отомстить сама.

– Я знал, что мозгов у него меньше, чему у чертей! – рявкнул Фабиус.

– Ему было тогда непросто. Нужно быть очень плохим парнем и очень хорошим демоном, чтобы удержаться между двух невозможных, – мягко сказал Борн и положил Фабиусу на плечо тяжёлую горячую руку. – И стать… кем? Кто ты?

– Мне ли знать это? – усмехнулся мальчик. – Но я не человек, и не демон. Иначе ты не стоял бы здесь рядом со мной. А был бы трупом или стоял рядом с трупом! Убирайся! Я – не твой сын. Я не…

Он заплакал. И внешне – это были человеческие слёзы.

– Ну что ж… – сказал Борн, оттаскивая слегка Фабиуса. – Он плачет, значит, совесть у него имеется.

– Я ему сейчас покажу – совесть! Я его…

– И что нам это всем даст? – удивился Борн. – Какой-то новый опыт, кроме того, что и человеку, и сущему больно, когда ему делают больно?

Магистр заморгал, не понимая смысла фразы.

– Опыт? Какой тут опыт? – проворчал он в недоумении. – Вот выдеру – будет у него опыт!

Борн засмеялся и схватил Фабиуса за плечо.

– Пойдём-ка сначала запишем это!

– Куда?

– В амбарную книгу, конечно! – он говорил, тащил мага к дверям и смеялся.

– Да куда ты тянешь меня? – отбивался Фабиус.

– Спасаю от конфуза!

– Да почему! – Фабиус вывернулся и остановился, уставившись на мальчика, вжавшегося в угол между окном и лавкой.

На мальчика?

– Аро хорошо знал теорию, – усмехнулся Борн, вытирая слёзы. – Инкуб может только брать. Юноша нарушил естественное. И вызвал невозможное. Он не наш сын: не твой и не мой. Он – наша дочь!

– ? – маг хватанул воздуха и не мог его выдохнуть.

Борн посмотрел в бледное лицо Фабиуса и хмыкнул:

– Ну а теперь – попробуй-ка его выдрать! Вот визгу-то будет!

И он пошёл прочь. Но у порога Фабиус, кое-как отдышавшись, догнал его.

– А что же теперь делать? – спросил он шёпотом, склоняясь к уху демона.

– Ты же обещал блины, а потом баню? А потом будем пить рябиновую.

– А как же... э-э... Она?

– Как-нибудь утрясётся.

– Может, зря ты прогнал Тиллит?

– Ещё чего! Это не та баба, что нужна ребёнку. Твоя кухарка нравится мне гораздо больше.

– Ну, это ты не видел её лет двадцать назад!

– Так она и сейчас не мегера. Тиллит – едва за триста, а она уже...

– Триста?!

Во дворе они опять столкнулись с возком.

Магистр Тогус спрыгнул из него и бросился к Фабиусу:

– Магистр Грабус желают…

Но Борн тут же возник на его пути, прикрывая бегство Фабиуса, и, стоило тому скрыться во дворе летней кухни, исчез сам.

В кухне было холодновато, и они подбросили дров. Кухарка внесла первую партию горячущих блинов. Магистр Фабиус сам разлил вино, не самое лучшее, что у него имелось, но надо же было с чего-то начать.

– Думаешь, мы справимся? – спросил он, глядя как Борн пробует первый в своей жизни блин. – А как же души? Ты же не сможешь питаться только блинами?

– Мне хватит врагов, я полагаю, – Борн прожевал и кивнул, одобряя блины. – Где женщины – там и враги.

– Мы справимся! – Фабиус с остервенением набросился на еду. Ему казалось, что он не ел целую вечность. – А вот что делать с магистрами… – пробурчал он с набитым ртом.

– А ты пригрози, что я их сожру? – предложил Борн и снова рассмеялся. Глаза его блестели.

– Знаешь, – признался Фабиус. – У меня сроду не выходило с девицами. – Нет, я любил и горел, но только одна смогла понять меня и дать мне тепло. Настоящее тепло. Это она похоронена в остове башни.

– Она простила тебя, маг. Иначе башня не устояла бы.

– Ты уверен? – нахмурился маг.

– А чего мне уверяться? Глянь в окно – вон она, лишь покосилась слегка. Да и врёшь ты насчёт настоящего тепла.

– Я – вру? – вскинулся магистр.

– Ну, не врёшь, так слепой. Ты – подливай. Чую, судьба нам поможет управиться и с девчонкой.

– Судьба… Я всю жизнь жил как-то поперёк…

– Баня, я думаю, поправит сегодня вечером и тебя, – фыркнул демон. – Не томи же, пей со мной. Не то я пойду и закушу этим назойливым Грабусом! Всё равно толку теперь от магов – как от козлов молока!

Глава 35. Последняя

Всё когда-нибудь заканчивается: терпение, нервы, патроны…

Народная мудрость

На земле и в Аду. День 1-й.

Магистр Грабус застал-таки Фабиуса врасплох. Однако был он теперь уже совсем не так заносчив и резок в суждениях, ведь к тому моменту члены Совета Магистериума успели многажды убедиться, что магия их, если и работает, то так вяло и непериодично, что возлагать на неё большие надежды было бы опрометчиво. А, значит, не стоит ссориться и с хозяином острова, что дал им пищу, кров и защиту.

Потому гнев магистров слегка поутих, а может даже и не слегка, ведь теперь лишь сам Грабус топорщил волоски на голой стариковской шее, да и то больше от холода, остальные же маги чаще пришибленно кивали.

Стал ли магистр Грабус вежливее? Ну, нет, тут не помог бы и сам Сатана. Характер у старика был всё-таки двухсотлетней выдержки.

Магистры долго спорили с Фабиусом тонкими напряжёнными голосами, Грабус даже ногами топал … Кончилось тем, что Фабиус велел оседлать Фенрира, неудобных гостей вновь погрузили в возок, застелив его на этот раз для приличия ковром, и все вместе поехали общаться с крещёными.

Но единения магистры достигли совсем не потому, что Грабус сумел достучаться до совести Фабиуса, которая в последние дни обросла слоем жира не меньше, чем в кулак. Просто крещёные могли вот-вот сообразить, что не только мир изменился, но пали и магические оковы, не пускающие их на остров Гартин. А видеть чернь у себя на острове Фабиус не хотел даже в страшном сне.

Понятное дело, что магистр Фабиус не стал огорчать Борна приглашением в такую поездку. Демон читал в башне учебник по стихосложению, сильно заинтересовавший его, пока Фабиус улаживал с магистрами дела земные.

Однако когда повозка достигла холма, у которого крещёные жгли свои костры и варили похлёбку, демон сам вырос рядом с конём Фабиуса. Фенрир доверчиво потянулся к инкубу, и не прогадал, получив яблоко.

– Ты знаешь, – сказал Борн, похлопывая коня по морде. – Мне кажется, я сочинил свои первые стихи. Слушай!

Наутро выпал снег и сгладил...*

Закончить ему не дали.

– Вот он! – заорал бельмастый. – Наш бог!

Крещёные тут же кинулись к Борну, окружили и его, и Фабиуса, к счастью, не успевшего спешиться, и возок с магистрами.

– Бог! Наш бог! – кричали крещёные и тянули к Борну руки.

Тот морщился и не подпускал их близко.

Фабиус с облегчением размышлял о том, как им повезло, что хотя бы инкуб сохранил магию: «Видимо, магии в нём слишком много. Он же – голая стихия тьмы, – думал магистр. – Эвона как… А вот в человеке-то – слишком много всего намешано… А души людей? Куда же они пойдут теперь после смерти?»

Борн хотел размышлять о стихах, и крещёные быстро ему наскучили.

– Прочь, – сказал он. И видя, что его не понимают, возвысил голос. – ИДИТЕ ПРОЧЬ! НЕТ НИКАКОГО БОГА!

– Бога нет! Он сам сказал мне об этом! – воскликнул бельмастый, в экстазе закатил глаза и рухнул под ноги коню Фабиуса.

Фенрир захрапел, прижимая уши. Магистру Фабиусу стоило большого труда удержать его.

– Зачем вам Бог? – хмурился Борн, видя, что расходиться крещёные не собираются. – Бог не может существовать здесь, у него нет здесь цели. Люди – пища для демонов, потому демоны существуют. Чем должен быть занят ваш бог?

– Он должен учить людей!

– Охранять их своею милостию!

– Дать нам жисть вечную!

– Да что вы будете с ней делать, придурки! – не выдержал Грабус, высунув нос из повозки.

Фабиус фыркнул, осмыслив слова инкуба по-своему.

– А ты подумал о том, что людям-то – совсем не нужны демоны? – спросил он, смеясь – Люди-то демонов не едят!

Маг расхохотался, успокоив этим Фенрира. Тот знал – раз хозяин смеётся – битвы не будет.

Борн почесал надбровье, размышляя.

– Так вы и не увидите их больше. Они не сумеют теперь так ловко входить снизу, если, конечно, вы опять не нарушите договор с миром вещным, развалив его на куски.

– Вещным?

– Прошлый мир ваш – был миром слов, этот – есть мир вещей. Стихии, сплетаясь, создают вещи этого мира. Договор с ними требует веры в эти вещи, а не в огненные глубины Ада.

– А зачем этот договор стихиям? Они чем питаются?

– Восхищением, маг. Они создают мир, чтобы вы любовались им. Их пространство растёт от радости людей.

Крещёные внимали Борну с восхищением, не смея даже шептать во время его разговора с магом. Фабиус же слова демонов не привык принимать за полновесную монету, и во всём искал скрытый или двойной смысл.

– А как же церкви? – спросил он. – Что они теперь будут делать? Собирать для стихий радость?

– Церкви Сатаны скоро уйдут в небытие. Забудутся людьми. Станут страшными сказками. Ты видел сердцем, как церкви рушились, и я свидетельствую тебе – в каждом из ваших городов церкви лежат сейчас в руинах, и священники ушли из них.

– Значит, мы свободны от Ада после смерти?

– Вы свободны исключительно от воли Ада брать с вас оговорённое. Но не от Ада, как собственного выбора души.

– Как это? Я не понял… – магистр почесал бороду. – Мне подумалось, ты сказал, что наши души больше не пойдут в Ад!

– Если такова будет их воля. Учти, что многие души алкают Ада уже своею тяжестью. И душа не спросит тебя словами. Пресыщенная, она камнем рухнет в подходящий адский котёл.

– А если она захочет иного пути, то куда же она пойдёт?

Борн пожал плечами и неопределённо указал вокруг себя, потом ткнул пальцем в небо.

– Мир изменился, маг. Кто знает теперь наверняка? – он задумчиво посмотрел вверх. – Ищите, пробуйте. Главное – у вас появилось право искать собственные пути. Может быть, где-то вы обретёте и желанное бессмертие? Некий эликсир? А может быть, там, в вышине, действительно есть боги, и с ними можно будет заключить договор? – Борн задумчиво обвёл глазами внимающих ему крещёных и неожиданно рассмеялся. – Вот только я не знаю, чем они питаются!

Фабиус покачал головой. Нет, ему больше не нужен был эликсир, длящий сознание с невозможностью жить полною чашей. То, как он жил, отняло у него и жену, и сына. Он растягивал иллюзиями на долгие годы лишь то, что суждено ему было на обычный век. Потому и была его жизнь так суха и пресна. Лишь движения звёзд до сих пор удерживало его ум от сумасшествия и разрежённости. Нет, теперь он будет жить здесь, быстро, наслаждаясь и страдая!

– Нет! – сказал магистр Фабиус громко. – Нам не нужна такая вечная жизнь, за которую потребуют плату. Мы будем искать свои пути.

Крещёные возроптали.

– А как же мы без бога? – зачастил бельмастый. – Во что мы будем верить теперь, а?

– Верьте в то, что его нет, – предложил Борн.

– А сможем ли мы? Ведь это – очень тяжёлая вера, – усомнился бельмастый.

– Сможете, – успокоил его демон. – Верьте в свободу выбирать. В то, что каждый имеет право идти куда угодно – при жизни и после смерти.

– А там, в небе, есть благостные места? Где не будет боли, страдания? – спросил бельмастый.

– Наверное, – пожал плечами Борн.

– Тогда мы будем верить в то, что лучшая жизнь ждёт нас после смерти! Там, в небе! – загудели крещёные.

Борн посмотрел на них, как на идиотов, но люди уже были счастливы.

Крещёные успокоились, глаза их наполнились радостью, они оставили Борна и стоящих с ним, ушли в свой лагерь.

Фабиус хмыкнул.

– Осталось узнать, заразна ли эта новая ересь?

– Я тебя уверяю, ещё как заразна! – нахмурился демон.

Магистр Грабус откашлялся.

– Именем Сатаны!.. – начал он и осёкся. А потом продолжил, и голос подвёл его, задрожав. – Что же теперь будет в нашем мире без магии? Что будем хранить мы?

– Власть и знания, – сказал Фабиус. – Мне и раньше этого хватало.

– Не расслабляйтесь, маги, – сощурился демон. – Церкви Сатаны рухнули. В городах ваших могут поселиться теперь страх и безвластие, ведь люди будут напуганы, а у властей больше нет магии, чтобы быстро призвать их к порядку.

– А как же мы сможем теперь… э-э?.. – пробормотал магистр Грабус Извирский.

– Ручками, ножками и мозгами. Так, как было у вас до Договора с Адом. Разве что добрый совет могу дать: поспешите в столицу! Смутное время первым наступит в самых крупных городах. Там есть, что делить.

– Дашь ли ты нам повозку, почтенный Фабиус? – жалобно попросил обычно важный магистр Икарбарус.

Фабиус кивнул. В этом он магам отказать не мог, хотя повозки было, конечно, жалко.

– А займёшь ли ты своё место среди нас? – робко продолжал белобородый магистр – Поедешь ли с нами?

Фабиус покачал головой.

– А если твари снова полезут из-под земли? – спросил магистр Тогус, сжимая на груди пустой камень.

Фабиус Ренгский замялся. Борн же подсмеивался, глядя на борьбу чувств на лицах людей. Наконец, подсказал.

– Бойтесь теперь больше черни, маги. Черти хитры. Но потяжелевший мир ваш значительно свяжет их силы. Если полезут, то нескоро, – усмехнулся он недобро. – В аду сейчас хватает проблем и без мира людей.

– Но как же ты? Ведь ты не испытываешь недостатка в магических силах, инкуб? – мрачно промолвил Тогус.

Он всё ещё сомневался в необратимости произошедшего, хотя и видел то, что довелось всего пятерым из рода людей.

– Я – изгой, – пожал плечами демон. – Я создал этот мир таким, каков я сам: свободным и чужим своему прошлому. Создал, заключив договор между стихиями и мною. Я – в его праве, он – в моём. Наверное, я тоже что-то приобрёл от этого договора. По крайней мере, я чую, что он даёт мне силы быть. Я же даю ему магию.

– Значит мы теперь – твои дети? – испугался Грабус. – Что же ты будешь делать с нами?

Борн задумался. У него был слишком маленький опыт взаимоотношений с детьми.

– Я попробую любить вас, – сказал он. – А уж там – как получится.

В маленькой бане из-за клубов пара не было видно вообще ничего, но Борн всё просил:

– Ты бы ещё парку поддал, маг?

– Да ты уже прожарил меня насквозь, адское создание! – хохотал Фабиус, но плескал травяной отвар на каменку.

Клубы рвались вверх, Борн дышал с шумом, с наслаждением хлебая пряный запах.

– Эх, ещё бы немного серы… – пробормотал он наконец и блаженно вздохнул. – А что если я усядусь прямо на камни, а ты польёшь меня сверху?

– Да я ж тебя не разгляжу! – маг зафыркал, охаживая себя по бокам веником.– Вот лучше я и тебя дубовым!

– Не надо меня дубовым! Давай тот, смолистый! Из пихты! А где водка?

– В предбаннике, во льду.

– Во льду?

– Водка должна быть ледяная! Учить тебя ещё и учить! А ну, подставляй спину!

Фабиус размахнулся веником и, кажется, попал.

– Ну как тебе, а? – спросил он для верности.

– В нижнем Аду любят погорячее, но для верхнего – сгодится!

– То-то же! Не знал, про такой Ад на земле, да, инкуб?

***

Старый Пакрополюс сразу понял, что Ад изменился бесповоротно: запах пропал. Прекрасный пряный запах кипящих в котлах душ! Он и без того слабел день ото дня, а тут и вовсе иссяк.

Пакрополюс вылез из лавы и поёжился: стало холоднее, зябче. Он понял, что опять проспал важное.

По ощущениям выходило, что Верхний Ад никак не может больше существовать без Правителя. Кончились его стихийные силы, остыли котлы, и надо срочно сажать кого-то на трон. Того, кто согреет собою холодное железо и даст волю огню.

Шипя от боли в костях и почёсываясь исподтишка, старый демон начал озираться, расширяя сознание. Но выяснить ему ничего не удалось – недоумение вокруг царило воистину адское.

Так было, пока в коридорах, что все как один вели к тронному залу, не появилась Тиллит.

Она, не глядя ни на кого, двигалась вперёд. Туда, где прошла не самая плохая часть её жизни – в огромный зал, плитки мозаики которого были сделаны из золота и урана.

Там возвышался огромный железный трон с камином под ним, там раньше проходили балы и советы, а сейчас царило унылое запустение, и сталактиты уже опустили с потолка свои длинные зубы, пытаясь дотянуться до сталагмитов.

Все, даже самые безмозглые свиномордые черти, видели – демоница знает, что случилось. И разномастное население Верхнего Ада потихоньку потекло к тронному залу.

Тиллит же вошла, и Адская Книга тут же возникла перед нею и всеми, кто поспешил следом. Книга раскрылась, листы её пришли в движение. А потом буквы на одной из страниц вспыхнули и изменились!

– Что это было? – спросил старенький облезлый чёрт, потому что все прочие молчали по глупости или от большого ума.

– Договор между землёй и Адом теперь другой! – громко и яростно крикнула Тиллит.

Ей никого не хотелось посвящать в подробности, но безмолвная толпа сородичей бесила её ещё больше.

Эти-то – чего молчат? Это она, Тиллит, бывшая супруга правителя, потеряла всё! Борн не захотел, чтобы она осталась с ним в его новом мире! Старому же миру – она тем более не нужна!

Тиллит оглядела в последний раз стены тронного зала, покрытые теперь уродливыми шишками каменных наростов, и пошла прочь.

– А как же души? – понеслось ей вслед.

– Кто теперь будет наполнять наши котлы?

– Опять питаться слепой рыбой и скальными червями?

Жители Ада роптали, но ответить им было некому. В верхнем Аду маловато было старых и мудрых, ибо они стремились туда, где погорячее, а немногие, помнящие былые времена, предпочитали молчать.

Слова – это тоже ответственность, особенно, когда перед тобой толпа, где ответственных нет. Того и глядит посадят на трон да заставят командовать. Одно дело трон – в годы изобилия, совсем другое – в беду.

Да и не факт, что не испепелит железо и золото очередного кандидата.

– Да не иссякнут ваши души, идиоты! – бросил, наконец, в сердцах какой-то бес, которого утомили стенания глупцов. – Всё равно найдутся те из людей, что свалятся прямо в наши котлы. Жили ж мы как-то раньше!

– Жили, но не без Правителя, – возразил ему другой. – Без правителя Верхний Ад может и остыть.

Какой тут поднялся вой. И только черти о чём-то тихо шептались у входа в тронный зал.

***

– И тогда бог сказал мне…. – бельмастый сделал паузу и обвёл глазами крестьян и мелких деревенских барыг, собравшихся у самого большого трактира на въезде в Лимс. Там ночевали все, кто не успел попасть в город до закрытия ворот – Смотри, сказал он. Я есть, но меня нет!

Он задрал палец и посмотрел на открывших рты слушателей.

– Поняли?

Слушатели вразнобой закивали и замотали головами.

– То-то и оно! То-то и оно, – провозгласил бельмастый. – Сложны слова его! Но принёс он нам новый мир свой. И сказал, что спасутся лишь те, кто уверует, что там, за облаками, наши души ждёт теперь жизнь вечная!

Алисса ударила мерина вожжами. Темнело. Впереди виделся уже огромный холм. А от холма, как ей сказали, дорога заворачивает прямо к гартинскому мосту.

Она так устала, что едва не засыпала сидя. А дорога всё тянулась, словно хотела выпить из неё последние силы. Будто и не дорога это была, а змея, разлёгшаяся на всю даль…

Тут кошка скрипуче замяукала, и Алисса проснулась.

Мерин едва тащился. Холод сковал Алиссу, обнял, словно змея из сна. Проснулась бы она, не замяукай это несчастное приблудившееся создание?

Алисса набросила поверх плаща старую скатерть, крикнула изо всех сил и ударила старого коня вожжами. Они доедут. Такую ли они уже пережили сегодня тьму?

Борн и Фабиус, распаренные сидели на мостках. Маг уговаривал демона искупаться после бани в ледяной воде Неясыти, Борн слабо отнекивался. Он только теперь согрелся, и тут же его охватила тоска, к которой нетрезвый маг никак не мог проявить сочувствия.

– Кто я здесь? – размышлял Борн вслух. – Чужак? Адская тварь без рода и племени?

Маг кидал в воду огрызки яблок. Впрочем, ответ последовал:

– Мне-то похуже, – пробормотал он. – Я-то – совсем теперь никто. Какой же я магистр магии? Магии-то у меня больше никакой нет.

Фабиус усмехнулся: происшедшее несколько болезненно, но всё ещё веселило его. Он покосился на задумчиво бубнящего Борна. И чего он отнекивается? В бане парился, водку пил… Отчего бы не окунуться в Неясыть? Фабиус хмыкнул в бороду и схватил инкуба за руку, чтобы сигануть с ним вместе с мостков в ледяную воду!

Схватил, однако, неловко. Ладонь его скользнула по браслету, маг зацепился кольцом за костяной выступ, браслет лопнул...

Борн в ужасе вскочил, зажимая пальцами дыру. Браслет был последней его связью с миром Ада, где он родился и вырос, символом того, что тварь может уцелеть везде, если… Если…

В его ладонь ткнулось что-то живое и влажное.

Демон разжал руку. Из дыры в оболочке браслета выбиралось длинненькое зелёное тельце, с лапками, крыльями, как у летучей мыши, и радостной плоской мордой.

– Локки… – потрясённо пробормотал демон.

Тварюшка уставилась на него блестящими хитрыми глазами, расправила мягкие, ещё влажные крылья, и полезла по плечу, щекотно цепляясь крохотными коготками.

– Вот она, настоящая адская тварь! – расхохотался Фабиус. – И Междумирье её не берёт! – Ну, а ты чего разнылся, демон? Лучше скажи, что нам делать теперь с… – Фабиус развёл руками.

Борн хмыкнул. Найдя сына, который оказался дочерью (ну и что из того?), он больше не покидал его мысленно, видел и слышал везде. И он знал, что именно в этот момент сонная Малица, давно уложившая девушку в постель, пришла забрать у неё книгу, которую та читала при свече.

– Спать бы уже, – сказала кухарка, зевая.

– Да как я усну, Малица?

Девушка отложила книгу, но так и осталась сидеть в подушках, не желая засыпать. Тоненькая, с короткими мальчишескими волосами, едва до плеч, она выглядела переболевшей горячкой, и так же лихорадочно блестели ее глаза.

– Не могу я уснуть. Я всё время думаю, как же отец сможет понять меня, если я сама себя не понимаю? Да и точно ли ты знаешь, Малица, что именно он – мой отец?

– А то кто же? Ты росла здесь, на наших глазах. А то, что внутри у тебя демон, так и не такие, бывает, живут и пашут землю. Спи, завтра, глядишь, выпадет снег. Белый-белый. Видала, какие тяжёлые нанесло к вечеру тучи?