Текст книги "Магистериум морум (СИ)"

Автор книги: Кристиан Бэд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Я бы на твоём месте не спешила покидать этот гостеприимный дом. Что ты забыл в Аду? Ты же много лет избегаешь его?

– Боюсь, я не поклонник таких горячих женщин, – нервно усмехнулся Фабиус, прикидывая, сумеет ли отыграть ещё шаг.

Женщина остановилась.

– Если ты чего-то не пробовал – стоит ли хулить?

Она коснулась платья у шеи… Медленно повела руками вниз.

Платье стало истончаться под её пальцами, словно морок. Показались высокие груди, остренькие и задорно торчащие вверх… Магическая синяя ткань чуть задержалась на сосках, но вот обнажились и они...

Фабиус не отрывал глаз от женщины. Она была прекрасна, но маг слишком хорошо знал, кого он видит перед собой. Чары боролись в нём со здравым смыслом. Тело захлестывали горячие волны похоти, а он охлаждал себя, представляя ледяные вершины Гарденских гор, где едва не замёрз, пытаясь убить химеру. А после полз через перевал, оставляя кровавый след на снегу, и баюкал руку, в которую вцепилась тварь, умирая.

Химера издохла, но теперь в нём навсегда было её последнее дыхание – след адской сущности нежити.

Неизвестно, что победило бы – магия или сила сознания магистра, – но вмешался старенький маг. Пользуясь тем, что всё внимание Фабиуса было приковано к женщине, Ахарор взметнул кисть, чтобы бросить кинжал…

И тут же узкое лезвие обратилось в его руке в змею, а Фабиус бросился к дверям!

Фурия, однако, оказалась быстрее. Она растаяла и вновь собралась в женскую фигуру уже перед магистром.

Фабиус отступил, нащупал на поясе нож с серебряной рукоятью... Этот нож не раз выручал его раньше. Но что он мог против твари из самых глубин Ада?

– Какая жирная, нагулянная душ-ша. – зашипела фурия, уже не скрывая своей сути.

Она раскрыла рот, где все зубы были слиты в две острые подковообразные пластины. Лицо её из прекрасного – сразу стало уродливым, а спина изогнулась так, словно бы в ней вообще не было костей.

– Ну, иди же сюда… Маг!

В это слово фурия вложила всю доступную ей иронию. Она бы управилась и с десятком таких «магов». Не введи Сатана смертных под запрет, глубинные твари Ада разделались бы с жителями земли за пару десятков лет. Они бы сожрали их всех, до последнего, самого маленького и хитрого человечка!

Фурия была свободна сейчас в своём желании крови. Она была призвана. А, значит, имела право творить то, что считала разумным. Вот только в её понятие о разумности люди не входили совсем.

– Ну же? – она поманила Фабиуса. – Иди ко мне? Мы немного поиграем с тобой!

Магистр до боли сжал почти бесполезное оружие.

– Очень, – кивнула фурия. – Очень мало шансов, что ты сумеешь даже поцарапать меня!

Она протянула руку, разом удлинившуюся и преодолевшую те несколько шагов, которые отдаляли её от мага. Фабиус уже видел перед лицом агонию испаряющегося от её жара воздуха…

– Стой, Алекто! – раздался вдруг ещё более странный текучий голос, словно обладатель его ещё не до конца проявился в этом мире.

А потом воздух рядом с Фабиусом сгустился, возникли очертания нагого человеческого тела, налились плотью и магистр увидел инкуба.

Этот инкуб был красив совсем иначе, чем привык к этому маг. Так бывает красиво мощное и страшное.

Его человекоподобное тело дышало огромной силой, в глазах играла оттенками Ада бездна. Тонкая плёнка испарений, возникающая обычно вокруг сущностей Ада, попавших в человеческий мир, совершенно не искажала его контуров. Она сгорала, не успевая особенно всколыхнуть воздух. Этот инкуб хорошо знал порог своей силы и выносливости, и контролировал глубину погружения в мир людей.

Глядя на него, Фабиус понял, что и не видел никогда раньше взрослого зрелого инкуба, а попадались ему лишь глупые юнцы. Этот, пожалуй, испепелил бы пентаграмму, шагни он в столь нелепую ловушку.

Фурия ещё и узнала гостя. Она раздражённо стукнула по полу хвостом платья, превратившимся на один миг в шипастый змеиный хвост, но откачнулась на пару локтей от жертвы.

– Тебе-то ш-ш-то тут надо? – огрызнулась она.

– Тебя это беспокоит? Ты хочешь поговорить об этом, Алекто? – инкуб шутил, глаза его – черные, с алой искрой в центре зрачка, – весело блестели.

Магистр Фабиус только сейчас понял, что демон буквально суёт ему в руки оружие, демонстративно называя фурию по имени. Зная имя, маг мог сплести хоть какое-то заклинание защиты.

Фабиус выровнял дыхание, и знакомые слова зашевелились на его губах.

Заметив это, Фурия зашипела и выпустила когти.

– Ой! – весело сказал инкуб – Что, вот так прямо сейчас и кинешься? И даже меня не спросишь?

– Да кто ты такой, чтобы я спрашивала тебя? – по-бабьи завизжала Алекто. – Да будь ты хоть самим правителем в своей холодной дыре!..

– Зачем – правителем? – удивился инкуб. – Я – изгой.

Алекто, уже готовая к прыжку, буквально «села на хвост», едва удержав равновесие. Зрачки её расширились. Неужели она – испугалась?

Фабиус закончил заклинание и непонимающе смотрел теперь, то на фурию, то на демона. Изгой? Это так страшно?

Инкуб скривил губы в усмешке, нарисовал указательным пальцем овал, и тяжёлый стол, за которым, как кукла восседал недвижимый префект, подпрыгнул вместе с человеком и со всеми пустыми креслами и приземлился между демоном, Фабиусом и отшатнувшейся фурией.

– Циркач! – презрительно фыркнула она.

– Как хочешь, – пожал плечами демон. – А я бы хлебнул вина, прежде чем изложу тебе, в каком болоте ты оказалась милостью своей жадности.

Он обвёл глазами стол.

– О, да тут есть отравленные кубки? Прекрасно. Я никогда не пил из таких!

Он уселся напротив префекта и кивком указал магистру, что предпочёл бы и его видеть сидячим. Тот попытался совладать с ногами, не очень-то желавшими слушаться.

Фабиус знал, как противостоять адским тварям. Вернее, думал, что знал. Но никто не учил его сидеть с ними за одним столом.

Этикет никогда не был слабым местом магистра, и двусмысленность ситуации привела его в бешенство, разморозив заодно и ноги. Он сделал неуверенный шаг к столу и услыхал стон.

Фабиус оглядел зал. Префект продолжал присутствовать весьма формально, а маг, Ахарор Скромный… Магистр оттолкнул его заклинанием, превратив кинжал в гадюку. Такое лёгкое и простое колдовство. Где же он?

Фабиус пробежался по лицам и фигурам присутствующих, отметив, что фурия уже не скрывает уродливого оскала на всё ещё женской мордашке...

И тут стон раздался снова, магистр оглянулся и увидел старого мага у самых дверей.

Ахарор агонизировал на полу, борясь со змеиным ядом. Он не сумел справиться даже с фантомной гадюкой, убивающей лишь силой внушения того, кто сотворил змею. Старый маг давно потерял волю к жизни.

Фабиус бесстрашно повернулся спиной к демону, – чего бояться, если всё равно беспомощен перед тварью такого ранга, – и похромал к старику, распростёртому у порога. Склонился над ним.

Маг стал уже бледен, глаза запали. Жить ему, скорее всего, оставались считанные мгновенья.

– Зачем? – одними губами спросил магистр.

– Я… Я писал тебе поначалу… – прошелестел старик. – Я хотел, чтобы ты приехал в этот… Ад. Сначала хотел. Но ты ехал слишком долго… – умирающий закашлялся, и на губах его выступила пена. – Прости меня. Я не сумел остаться собой. Я предал нашу дружбу, пусть и не большую совсем. Ты помнишь, как мы с тобой пережидали буран? Как ты делился со мною последним хлебом? Поверь, я больше не мог… Не мог… – голос его прерывался.

Виски Фабиуса сжала боль – он только сейчас вспомнил, как познакомился с Ахарором. Это было сто тридцать лет назад, в холодной зимней степи, в буран, который застал их по дороге в столицу. Ахарор был совсем мальчишкой, учился в низшей школе при библиотеке, а наставником студента магии Фабиуса был сам Грабус Извирский. Понятно, что больше они не встретились. Но как? Как он мог это забыть?

Единожды спасшему, только ему и мог довериться старый маг. Он писал, пряча боль и ужас за гладкими фразами, но их не прочли как должно.

Фабиус опустился перед стариком на колени, сжал его руку. Он уже не мог его спасти: воля умирающего истаяла. Ахарор сам не хотел больше жить.

Инкуб морщился, слушая неэстетичное хрипение старого мага. Потом раскрыл ладонь, и тело Ахарора обмякло, подёрнулось дрожанием отходящей души.

Лицо фурии исказилось от гнева. Она и сама была не против полакомиться, но спорить с демоном не решилась. Не стоило этого делать и Фабиусу.

Магистр сложил умершему руки крестом – знаком, отрицающим земной мир, – тоскливо посмотрел в чуть приоткрытые двери. Он понимал, что сбежать ему не дадут.

Алекто тем временем, шипя и надувая горло, всё-таки заняла противоположную от демона сторону стола.

Маг встал и понял, что ноги слушаются его уже гораздо лучше. Он дотащился до кресла и сел подальше от инкуба, но на одной стороне с ним, потому что соседство с фурией пугало его ещё больше. Порадовался, что успел съесть кусок мяса. Теперь ему было не до еды.

Инкуб был, пожалуй, единственным, кого происходящее устраивало и развлекало. Он ковырял двузубой вилкой человеческую пищу, не без удовольствия пил вино. Демон предложил кубок и фурии, и даже Фабиусу.

Фурия захохотала визгливо, а маг лишь покачал головой. Ему следовало как-то сосредоточиться, собраться. Ведь дальше могло произойти что угодно.

Он сидел в настолько жуткой компании, что не поверил бы никому, рассказавшему о подобном. Фурия, демон... Рядом труп Ахарора и пустая оболочка префекта. И ничего, что можно было бы использовать, как оружие.

Маг тщетно перебирал многочисленные заклинания. Листал в памяти самые чёрные книги из столичной библиотеки Магистериума.

Инкуб, словно услышав его мысли, повернулся и рассмеялся человеку в лицо.

Фабиуса затошнило, в голове стало пусто и гулко, как в пустой библиотеке. Он сам не понял, как ухитрился не потерять сознания. Может, потому, что демон быстро отвёл взгляд и стал изучать телесный мешок, оставшийся от метра Грэ?

– Непорядок, – констатировал он. – Но забавный.

Фурия оскалилась, не желая поддерживать разговор. Фабиус тем более не считал нужным открывать рот. Ослабевший и почти беспомощный, он понимал теперь, что ощущает ягнёнок в компании волка и волчицы.

Магистр ощущал жар демонов, видел, как земной воздух колеблется, соприкасаясь с их телами. Он уже не чувствовал страха и желания бороться, только молил Сатану, чтобы тот дал ему время похоронить как положено сына. Тогда пусть придёт и смерть.

Умереть, не увидев Дамиена в последний раз, Фабиус не мог. И он собирал теперь все силы, всю свою хитрость и наблюдательность, чтобы сражаться до конца.

Обеденная зала тоже была не рада этой странной компании. Свечи начали разом чадить, свет постепенно мутнел, тени сгущались.

Демон пил вино, закусывая окороком, Фурия скалилась и лупила по полу хвостом.

– Хватит жрать! – взревела она, наконец.

Инкуб обернулся к ней, тостонул бокалом:

– Леди?

– Зачем ты припёрся сюда мешать мне?

– Мешать? Ты должна быть мне благодарна. Я пришёл спасти тебя.

– Ты?

Фурия оттолкнула хвостом кресло и вспрыгнула на стол. На женщину она походила уже весьма отдалённо: руки превратились в тощие костистые лапы с длинными когтями, лицо вытянулось, ещё напоминая человеческое, но и кошачье – тоже.

– Да я творила тут, что хотела! Маги имели глупость вызвать меня!..

Демон перебил:

– Враньё не украшает тебя, Алекто. Тем более – неумелое.

Фурия зашипела, совершенно преображаясь в крылатую кошку, с острым зубастым клювом, торчащим прямо между грудей.

Инкуб хмыкнул.

– Узнаю тебя. Всё так же глупа, всё с той же синюшной кожей. Да успокойся ты!

Демон плеснул в фурию вином из кубка и рассмеялся, глядя, как неловко отряхивает она когтистыми лапами пылающие янтарём капли.

– Я прекрасно вижу, как ты попала сюда.

– Ты не можешь знать!

– Никакому человеческому магу не под силу пробить своей волей адские земли на всю их глубину. Ты хочешь сказать, что этот дохлый старикашка, не сумевший справиться с иллюзией змеи, был так велик? И это он призвал тебя?!

Фурия отряхнулась, сбрасывая с тела последние шипящие капли, и женщиной стекла в кресло.

– То-то же, – усмехнулся инкуб. – Весь Ад бурлит, красавица. Тебя считают похищенной. И скачешь ты тут только потому, что два идиота никак не могут активировать магическое зеркало. Как только им это удастся, Око Сатаны обратится на Серединный мир, и твоя история рассыплется, словно свежий прах.

Фурия провела изящным пальчиком по столешнице, рисуя каплями вина какую-то фигуру.

– Не выйдет, – покачал головой инкуб. – От меня уже ничего не зависит. Уже Глас Его ударил в Первом круге, и Правитель Якубус превратился в золотой слиток. Нарушение договора есть нарушение договора. В Первом круге Ада – жуткие беспорядки и безвластие. А может статься, уже и бунт. И виноватого найдут. Хоть демона, хоть смертного. Найдут и покарают. И с удовольствием. А вот здесь, на земле, я может, и сумею тебе по…

Он вдруг замолчал на полуслове, поднял глаза к потолку. Мгновение спустя там соткалось из воздуха белое голубиное перо и, медленно кружась, опустилось на столешницу перед Фабиусом.

– Что это? – нахмурился демон, и Фабиуса обжёг уже сам изменившийся тон его голоса – словно воздух вскипел в горле.

– Это означает, что все они погибли, – тихо сказал маг, борясь с подступающим кашлем. – Маги.

Инкуб хмыкнул, оценив его усилия, и покачал головой.

– Мне нужно быть сдержаннее, или ты недолго сможешь радовать меня беседой, смертный...

Демон невесело усмехнулся, взял со стола пёрышко и повертел его в смуглых пальцах с длинными аристократическими ногтями. Потом подбросил вверх и стал наблюдать, как оно планирует.

Фабиус мысленно повторял заклинание для лечения кашля и исподтишка следил за инкубом. Наблюдение было делом приятным. Когда демон не смотрел на мага, тот ощущал и иную его силу – силу красоты совершенного тела.

– Сдаюсь, – выдохнул, наконец, инкуб. – Я чувствую очень слабую магию, но не могу подобрать к ней ключик. Активируй его… – он покосился на Фабиуса и хмыкнул. – Маг.

Фабиус не удержался и кашлянул. Но потом всё-таки произнёс чётко:

– Vale et me amare perge!

Перышко ткнулось острым концом в столешницу и побежало по ней, оставляя ровные светящиеся буквы:

«В городе бунт. В Гейриковых ямах отпущенники спаивают стражу. Шепчутся, что бунтовщики готовы ломать тюремные ворота и выпускать душегубов. Пока я прислуживал пьяному лейтенанту, тот хвастал, что в ямах есть темница с костями трёх настоящих магов. Обещал за деньги показать мне её. Но я и без денег вижу, что живых вы здесь не сыщете».

Перо зависло, покачалось и вывело подпись: «Саймон».

Надпись вспыхнула и погасла.

– Кто эти трое? – спросил инкуб.

– Три мага. Верные слуги Магистериума. Борца с… – горло у Фабиуса сдавило. – …С нечистью. Их не смогли заставить вызвать из бездны адскую тварь. А старый Ахарор давно растерял свою силу.

– Ты готов свидетельствовать, смертный? – глаза демона вспыхнули, но смотрел он на Алекто, не желая, видимо, подвергать мага мукам свыше необходимого.

Фурии тоже приходилось несладко. Она обняла руками грудь, сжалась в кресле.

– Да, – сказал Фабиус и закашлялся.

– Тогда выпей вина, – приказал демон. – Твои слабые заклинания лишь истощают тебя. Можешь пить прямо из кувшина. Не бойся, смертный. Я не убью тебя, пока ты мне полезен.

Часть III. Citrinitas

Цитринитас – третья стадия Великого Делания философского камня. Выделялась только ранними алхимиками. Её описание не сохранилось.

Глава 15. Бунт

«Ты что же, хочешь приговоренного к смерти сперва казнить для пробы?»

Г. Белль. «Человек с ножами»

Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.

Год 1203 от заключения Договора,

Месяц Урожая, день 13-й

Демон подвинул кувшин с вином, а Фабиус взял. Пальцы его задрожали, и он уставился на свою левую руку, разглядывая её, словно чужую. Рука, изуродованная химерой, казалась, вообще уже не способна была на такие пляски, а вот надо же – затряслась.

«Эвон, как это бывает, оказывается, – удивлялся про себя магистр, вдыхая и выдыхая медленно и размеренно. – Может мне подсчитать эти судороги плоти? Раз, два, три, четыре, пять... Шесть?.. Кажется, теперь стало дрожать чуть менее часто? Ну-ка, ну-ка, а не дрожат ли у меня вместе с руками ноги?»

Демон, неявно наблюдавший за магом, расплылся в улыбке. Фурия посмотрела на него с презрительным недоумением: неужели инкуба интересуют игры с людьми? Человек – это же совершенно неразумное существо, хотя и опасное. За тенями-удавками, вон, тоже небезопасно наблюдать.

– Ну, не скажи, – покачал головой инкуб, прекрасно понимавший и словесную, и внутреннюю речь всех в зале. – Тени не умеют обманывать природу своих инстинктов. А… ээ… – он покосился на Фабиуса, подыскивая слово. – А эти – пытаются. И не безуспешно.

– Ты ещё с рук его покорми, – поморщилась Фурия.

Демон беззлобно рассмеялся, но вдруг втянул носом воздух и нахмурился.

Фурия тоже принюхалась: точёные ноздри её расширились, возвращая облику хищность.

– Вот тебе и настоящее вино! – воскликнула она звонко. – Пахнет-то как сладко, а?

Алекто улыбнулась с радостью и облегчением. Ночь двигалась к середине, а тварь была голодна.

Тут же с улицы донеслись крики, затем тяжёлые удары сотрясли землю и заставили откликнуться фундамент дома, а крики посыпались уже как яблоки из лопнувшей корзины, сливаясь постепенно в один яростный дикий гул.

Фабиус бросился, было, к окну, но окна обеденной залы выходили на торговую улицу – пустовавшую в этот час. Шум же шёл с внутреннего двора, через ворота которого магистр и попал сегодня в дом. А ведь перед воротами…

Да, перед лицом настоящей опасности фальшивые бунтовщики совсем вылетели у магистра из головы.

Кто-то негромко, но настойчиво застучал в двери.

– Зайди! – крикнул магистр, не успев подумать, понравится ли визитёр нечаянным гостям.

В залу проник дворецкий. Он был бледен и губы его дрожали.

Хоть префект и отослал челядь, не разрешив никому прислуживать за ужином, чтобы не отрубать потом лишних голов и ушей, но вышколенные люди не спали, ожидая, пока хозяин позвонит, дёрнув за шнур. Когда чернь проломила ворота и ворвалась во двор, самые крепкие из слуг побежали укреплять запоры на дверях дома, а дворецкий поднялся к обедающим, дабы, пусть не рассердится господин префект…

Всё это старик выпалил, не видя толком, кто перед ним, уткнувшись глазами в живот безжизненной фигуре префекта. Он словно боялся растерять заранее заготовленные слова.

Только доплыв до конца своей немудрёной речи, дворецкий перестал бездумно таращиться, скосил глаза и заметил страшную женщину в синем платье, мага у окна и голого человека за столом. С пылающими красными глазами, с ошейником, проклёпанным костяными шипами, с уродливой змеёй на запястье, которая, давясь от усердия, заглатывала в это время кусок пирога!

Слуга выпучился, отрыл рот и… плашмя рухнул на пол.

– Ну ведь заорал бы сейчас, – пробормотала фурия и нервно облизала губы. – Итак, они чего-то галдят там… во дворе? Эти… э-э… Слуги?

– Это не слуги, – сказал магистр Фабиус. – Это разбойники и крещёные. Бунтовщики. Когда я вошёл сюда, они уже стояли перед воротами.

Маг ощутил, что тело его перестало дрожать. Он понял, наконец, что может и должен сделать и напрягся, сосредотачиваясь.

Пока речь шла только о его жизни, он готов был перестать трепыхаться, только желание проститься с сыном давало ему немного сил, но стоило замаячить впереди многим смертям, как магистра словно бы встряхнуло изнутри, и он прозрел самоё себя.

– Забавно, – сказал инкуб, прислушиваясь, на счастье Фабиуса, к тому, что творилось во дворе. – Я вижу, что они сломали ворота и пытаются сейчас проникнуть к нам?

Фабиус кивнул:

– Я думаю, что какое-то время двери выдержат. Но недолго.

Примериваясь, маг пробормотал про себя пару самых сложных фраз.

– И вся эта грязная вонючая чернь... – нахмурился инкуб.

– Пахнущая так же и кровью, а это довольно пикантно, – перебила фурия и снова прошлась по губам синеватым языком.

– Нет уж, я не желаю беседовать в зале, заваленном немытыми трупами! Достаточно и этих двух! – инкуб встал. – Я выйду к ним. Туда и будешь являться потом ты, чтобы подышать, Алекто!

– Я бы не советовал, – предупредил Фабиус мрачно и негромко.

И понимая, что демон не обязан принимать во внимание мнение человека, маг двинулся к дверям, намереваясь встать у него на пути. Губы его медленно и размеренно двигались, творя заклинание.

– Это почему ещё? – инкуб удивлённо воззрился на Фабиуса. – Ты что, пытаешься мне помешать, смертный? Ты… Ты спятил от страха?

Фабиус тяжело вздохнул, повернулся к демону лицом и потянул вниз вырез камзола.

Не справляясь с накладными пуговицами, он дёрнул, снёс пуговицы, разорвал долу (особую рубашку, что носят посвященные маги), и на его голой груди заиграл синеватыми огнями магистерский медальон.

Свет, вроде бы неяркий, заставил фурию прикрыть рукавом лицо. Она зашипела. Даже инкуб заморгал от неожиданности.

– Если ты убьёшь меня или я сам сочту нужным активировать камень, магистерское сообщество тут же увидит всё, что происходит здесь. Каждый. Все маги Серединных земель разом. Если это снова война между миром людей и Ада – значит война, – тихо сказал магистр Фабиус.

Он был твёрд, потому что не видел даже мизерного шанса спастись, если игра его не удастся. Но он сплёл и произнёс сложнейшее заклинание, способное учинить из его гибели шоу на весь человеческий мир. Это был его единственный козырь. Последний.

Его жизнь была слишком длинна. Сын его погиб. У него оставалось лишь его доброе имя и люди, простые горожане, которых он, принимая магистерский камень, поклялся когда-то защищать.

Маленькая птица защищает своё маленькое гнездо. Человек, чьё маленькое гнездо разрушено, защищает сам род человеческий, или он зря пришёл в этот мир.

Ещё пару часов назад надвигающийся бунт казался Фабиусу затеей глупой и несерьёзной. Но что будет, если на улицы Ангистерна выйдут за жатвой голодные демоны?

Инкуб окинул мага оценивающим взглядом. Он не понимал сути того огня, что углядел в нём:

– Ну так убирайся с дороги, – предложил инкуб вполне миролюбиво. – И мне не нужно будет убивать тебя.

– Я уберусь, – кивнул Фабиус. – Но сначала ты наденешь рубашку, камзол и штаны, – он кивнул на тело старого мага. – Если ты выйдешь к бунтовщикам таким, каков ты есть – в городе начнётся паника. Кровь невинных опять потечёт по этим улицам. И я вынужден буду обратиться к силе медальона, чтобы защитить людей. Я на службе здесь. Никто и ничто не помешает мне выступить против посланца Ада.

– Ты же сыграешь в ящик, защитничек? – фыркнул демон.

– Это неважно, – пожал плечами Фабиус. – Важно, что об этом тут же узнают все маги Серединных земель.

– А что изменится, если я надену эти тряпки?

– Ты выйдешь и поможешь мне успокоить людей. Ты силён. И сможешь навести морок, если я сам не справлюсь с толпой. Мы должны остановить бунт, но более – ничего!

– То есть я буду на побегушках у смертного? – инкуб вытаращился на магистра и захохотал.

В этот момент на нижнем этаже дома префекта послышались крики, потом дом содрогнулся от удара, видимо в двери были бревном.

Демон перестал смеяться и прислушался к шуму:

– Боюсь, терпение дерева и железа дверей уже на исходе. Если я соглашусь – что я получу взамен?

– Ты пришёл сюда не за фурией. Ты пришёл за мной – меня и получишь, – усмехнулся магистр. – Иначе же получишь лишь мою душу. Что тебе толку в ней, на таком поле душ?

– С чего ты взял, что нужен мне живым? – поморщился демон.

– Я наблюдал за тобой, – Фабиус с трудом сдержал улыбку торжества. Маленького – но дающего силы рисковать дальше. – Я был так слаб и беспомощен, что имел возможность видеть то, что ты забыл от меня сокрыть. Ты спас меня от фурии и охраняешь даже от самого себя. Следовательно, я нужен тебе и немало.

– Вот они, люди! Предупреждают нас, что коварство их безгранично! – в голосе демона была насмешка, но над магом ли?

– И у нас рассказывают такое же про слуг тьмы, – кивнул Фабиус.

– Не ври мне. Это ваши маги способны заговорить самого подковыристого чёрта!

– Зачем мне врать? – удивился Фабиус. – Я слышал много историй про чертей, обманувших…

– Обманутых!

Раздался грохот и вопль, вылетевший в едином порыве из множества глоток.

– Похоже, дверям конец, – констатировал демон.

Фабиус положил здоровую правую ладонь на камень медальона и посмотрел в пылающие глаза инкуба:

– Решайся же!

– Ладно… хм… маг, – демон сощурился, смиряя пляшущее в зрачках пламя. – Я… попробую.

– Быстрее, – Фабиус прислушался к шуму на лестнице. – Я их задержу!

Он распахнул дверь и посмотрел вниз.

Широкая крутая лестница спускалась от обеденной залы на втором этаже прямо к входной двери на первом. Сейчас обе дверные створки щетинились проломленными досками, и чернь уже валила вверх, словно грязь, вздымаемая прибоем.

Ветер тоже ворвался в дом. В подстывшем к ночи воздухе запах горячей человеческой крови читался так явственно, словно бандиты перерезали полгорода, а не горстку слуг, отважившихся защищать ворота. Магистр сжал искалеченной рукой медальон и шагнул на лестницу, плотно прикрыв за собой двери залы. Он лихорадочно соображал, смогут ли бандиты попасть в дом с тыла? На первом этаже располагались помещения для слуг, они были доступны с чёрного хода, а жил мэтр Грэ на третьем, куда заходил через пристроенный флигель…

Но размышлять времени не было. Самые бойкие из бунтовщиков уже одолели половину лестницы и грозили магу немудрёным оружием. Однако не они были опасны, а те, кто держался чуть сзади, движения имел уверенные и точные, а черты лица – смазанные простецкой деревенской магией. Так выглядели в Ангистерне настоящие головорезы.

Магистр, загородивший бунтовщикам дорогу, предостерегающе поднял обе руки, а затем резко скрестил их на груди.

Передние замешкались: именно в такой позе маги и колдуют, положив ладони на невидимый под одеждой медальон Магистериума. Но у этого мага рубашка была разорвана, и сияние колдовского камня злобно пробивалось сквозь обтянутые перчаточной кожей пальцы.

Сзади, однако, напирали, и толпа всё-таки медленно ползла вверх, сплющиваясь и уплотняясь.

Магистр с натужным сипением вдохнул холодеющий воздух, вытянул руки вперёд и сорвал перчатки. Толпа охнула и осела: верхние повалились на нижних. Мёртвая, страшная рука магистра, нависающего над лестницей, стала ещё более пугающей в колком свечении магического амулета.

– Стоять! – взревел маг, и взмахнул изуродованной дланью.

Тут же со свистом разрезал воздух чей-то тяжёлый метательный нож, блеснул у виска Фабиуса, развернулся в воздухе и полетел обратно в толпу, окропляя Ад брызгами агонии испуганной души.

Умирающий разбойник завизжал, словно пришпиленная собака – клинок прошил его тело насквозь. А Фабиус увидел вдруг, как всё новые разбойники, а может, уже и просто охочие до чужого горожане, бегут через проломленные ворота к дому префекта. Как трое оборванцев ломают двери чёрного хода. Как нищий в спешке снимает бельё, развешенное во дворе. Как бандиты ломают телегу, чтобы развести посреди двора костёр…

Его зрение изменилось вдруг, расширилось, перестало иметь препятствием расстояния и стены. Сердце же заколотилось, сжатое чьей-то невидимой рукой, и члены помертвели. Он ощутил в себе присутствие демона, который смотрел теперь его глазами и направлял его волю.

Фабиус словно бы превратился в куклу, что показывают на ярмарках. Руки его сами творили сложные магические знаки, а губы шептали слова. Он был испуган, но несравненно более испуганы были бунтовщики.

Толпа билась под ним, корчась от ужаса, ибо противостоять магии глубинного адского демона такое малое количество людей возможности не имело. Вены их вздувались и лопались – в такой спешке сердца пытались убежать от вездесущего ужаса. С хрустом ломались кости, не выдерживая внезапно тяжелеющих тел. Всё это было магией, мороком, но слабые сознания не могли бороться с иллюзиями. И люди подчинялись наваждению смерти.

Демон, казалось, упивался своей властью, сжимая невидимыми руками податливые людские тела, круша и калеча их. Но и Фабиус видел его всевидящими глазами. Он то воспарял над домом префекта, то заглядывал в разные его уголки, забавляясь мечущимися фигурками людей, льющейся кровью.

Вот два оборванца насилуют служанку, вот разбойник перерезает горло конюху, а другие уже выводят из стоил породистых лошадей, и одна из них, чёрная, как жирная сажа адских котлов, истошно ржёт и поднимается на дыбы. В её бешеных зрачках, словно в зрачках адских тварей, мелькают отблески пламени – это разбойники подожгли сено….

Магистр вздрагивает: конское ржание! Это кричит Фенрир!

Дрожь сотрясает его слабое человеческое тело. Воля извивается как змея. Он прозревает вдруг сам и видит СВОЮ лошадь, вырывающую повод из грязных чужих рук! И уже его воля направляет удары тяжёлых копыт.

Фенрир бьёт ближнего разбойника в лоб, делает нелошадиный прыжок, перемахивая с места двух бандитов разом, галопом несётся к проломленным воротам…

Но тут магистр ухитряется разглядеть лица женщин, в панике выбегающих из дверей чёрного хода, ведь на первом этаже уже вовсю свирепствуют разбойники. И он разворачивает жеребца!

Тот, на полном скаку обрушивается всей мощью на оборванцев, что преследуют служанок. Алисса падает под его копыта, прижимая к себе глуповатую девчушку-прислугу. Но Фенрир ловко перепрыгивает женщин и зубами впивается в плечо бандита, размахивающего факелом.

Осатаневший конь не боится огня. Он носится по двору, как возмездие! Разбойники, горожане и нищие мечутся в пылающей темноте, и как призрак возникает в ней окровавленная конская морда!

Но магистр теряет силы: демон покинул его тело. Пот выступает по всему телу Фабиуса, сердце бьётся тяжело и гулко Он снова на лестнице и перед ним – толпа оборванцев.

Маг – один на её пути. Самые слабые валяются у него под ногами, верхние – не добравшись всего нескольких ступеней.

Мёртвых много. Трое из каждых четверых, что были на лестнице, лежат теперь искорёженными трупами.

Но больше дюжины вооруженных головорезов живы. Живы и настоящие крещёные, что прятались до времени за спинами черни. Их пятеро. Они лезут через тела мертвецов, пытаясь подняться выше. И они – не боятся.

Магистр Фабиус сжимает ослабевшими пальцами медальон. Он ищет внутренним зрением Алиссу: спаслась ли она? Ищет коня. Но сил не хватает, и он уже ничего не находит.

– Да ты – страшнее демона, маг, – говорит самый старый из крещёных. Сутулый и седой, с сухими пылающими глазами. Только в них – синева и белое, словно на зрачках у него бельма, как у слепого.

Бельмастый делает несколько шагов вверх по лестнице, бестрепетно наступая на мёртвых. Страх – лишь одна из внутренних стихий, он убивает не всех. Другие же стихии нутра ещё менее разрушительны. Гнев всего лишь съедает печень. Печаль – желудок, а любовь – сердце.