Текст книги "Тайное пристанище (ЛП)"

Автор книги: Коулс Кэтрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Я застыл. Кровь похолодела. Рука медленно опустилась.

– У нее были еще дети. У тебя три сводные сестры. И служба опеки только что забрала их из дома.

6 Фэллон

Я не хотела ему говорить. Отдала бы всё, чтобы правда просто исчезла. Поэтому оставалась в тренажёрном зале слишком долго, просто смотрела, как он движется. Моё прекрасное всё. Я впитывала каждое изгибание его тела, ту бесконечную силу, что сидела в нём. Я не хотела разрушать заклинание. Не хотела ломать его.

Потому что знала: сам факт, что у него есть сёстры, которые, возможно, воспитывались в тех же условиях, что и он, убил бы его. Что они ходили по миру без присмотра, пока он жил в нескольких километрах отсюда.

– Нет. – В голосе Кая звучала окончательность. Уверенность. – Это не может быть. – Я шагнула к нему, и он тут же отступил. – Нет.

Я осталась на месте, не желая добавлять ему ещё боли.

– Мне так жаль.

– Откуда ты знаешь наверняка? – Паника проходила через каждое слово, как мольба – умоляя меня ошибиться.

– Я видела её.

Кай дернулся назад, будто я дала ему пощечину.

– Я никогда не забуду её лицо. Ты однажды показал мне фотографию, и я не смогу забыть её. Потому что знаю, как сильно она тебя ранила. – Ранила его и почти отделалась: слёзы, жалостливая история в суде – три месяца в тюрьме и лишение родительских прав. А теперь она навредила и другим. Причинила неслыханный вред этим крошечным детям – крошечным людям, которые были частями Кая.

Его лицо побелело, и татуировка на шее стала выглядеть ещё ярче, как будто сдавливала его.

– У неё мои глаза, – прошептал он хрипло.

У меня подкашивались колени, но я не позволила им поддаться. Кай столько раз был за меня крепкой опорой. Мне теперь нужно было быть опорой для него.

– Грейси, – выдавил он. – Подруга Кили. У неё мои глаза.

– У всех, – я прошептала.

Его челюсть так напряглась, что проступили все кости.

– Расскажи, – потребовал он.

Я знала, что ему нужно знать.

– Их трое. Грейси – шести лет. Клементина, её зовут Клем, – одиннадцати. Старшей, Хейден, четырнадцать. Это та, которую Коуп тренировал прошлым летом. Она играет в хоккей.

С каждым новым фактом его дыхание становилось всё более прерывистым.

– Трейс и Коуп знают моих сестер лучше, чем я сам. – Он провёл рукой по волосам, дернул пряди. – Как это вообще возможно? Она должна была быть беременна, когда её арестовали, или сразу после… – Он замолчал. – Они всегда трахались друг с другом. Токсично до мозга костей.

– У них другой отец, – сказала я. – Человек по имени Лес Дженсен. Похоже, он не участвует в их повседневной жизни.

Мне пришлось объяснить, чтобы он не подумал, что Рекс Блэквуд вернулся после выхода из тюрьмы. Тот трус никогда не возвращался в Спэрроу-Фоллс, по крайней мере, насколько я знала.

– Ты уверена? Уверена, что это её дети? Что это мои… мои сёстры? – Кай споткнулся на слове и начал ходить по комнате. – Я видел эту бессердечную суку в городе и ни разу не видел её с ребёнком.

Ещё один удар в сердце. Ещё один гвоздь в крышку гроба. Как ни казалось, Рене давно уже не была матерью для этих девочек. Затем осознание медленно до него дошло.

Кай сжал кулаки, предплечья напряглись в мускулах.

– Потому что она о них не заботится. Наверное, ни разу за всё это время. – Его взгляд резко устремился на меня. – Что случилось? Почему поступил вызов?

Теперь в нём образовался настоящий страх, разрывающий его изнутри. Я знала: нужно переломить поток эмоций. И был лишь один способ – сказать правду.

– Кто-то из соседей позвонил и сообщил о шуме. Когда шерифы прибыли, было видно, что Хейден ранена. Рене удалила её и бросила в голову стеклянный бокал. – Я выложила самое худшее как можно быстрее.

Кай застыл, на лице не было ни выражения, ни гнева, ни страха – просто пустота.

– А ещё?

– Сотрудники нашли заряженный пистолет и запас метамфетамина, – тихо сказала я. Я отдала бы всё, чтобы это были ложь. Ради девочек. И ради Кая.

– В доме с шестилетней. – В голосе Кая теперь звучала тихая смертельность, которую я слышала лишь раз или дважды в жизни. – Она могла кого-нибудь убить или сами могли убить её.

– Все в порядке. Хейден понадобились жидкие швы, но с ней всё хорошо. Она отлично справлялась с сестричками. Теперь у неё будет помощь.

Его янтарные глаза вспыхнули, золотистые оттенки проскользнули сквозь них.

– Помощь с уходом?

Я сглотнула, зная, что ему нужно всё услышать и что лучше сказать это сейчас.

– Трейлер был в ужасном состоянии. Грязный. Хейден прятала еду в их комнате, у неё даже был маленький холодильник. Она кормила их, стирала одежду, волосы мыла.

– Ей четырнадцать лет, – рявкнул Кай.

Я приняла его ярость, но не стала защищаться, потому что знала – этот взрыв не на меня направлен.

– А теперь она сможет быть ребёнком.

Кай выпрямился как струна.

– Где они? Скажи, что ты не собираешься позволять этой сучке их оставить.

Я не дала этому выстрилу попасть в цель, понимая, что он не совсем в себе.

– Рене предъявлены обвинения: жестокое обращение с детьми, нападение, создание опасности для детей и хранение наркотиков. Теперь, когда я отметила связь с её прежними делами, мы сможем подать иск о лишении родительских прав. Девочки родились в другом штате и у них другой отец – поэтому это не всплывало сразу.

Сейчас для Кая ничего не имело значения, кроме безопасности девочек.

– Где они? – прорычал он.

– У одной из моих самых замечательных приёмных семей. Обещаю. Они вместе и в безопасности. Со временем они заживут, – заверила я его.

Он снова стал ходить взад-вперёд, пытаясь осмыслить немыслимое.

– Их вырвали из кошмара, и теперь их будут тасовать из места в место. Разрывать. Они будут думать, что в этом виноваты они сами, – сказал он.

– Кайлер, – прошептала я, надеясь, что полное имя достанет до него. – Ты не знаешь этого. Посмотри на то, что с тобой случилось.

Его взгляд упёрся в меня.

– Моё спасение было чудом. Один шанс из миллиона. Три девочки? И ни одна не младенец. Они никогда не останутся вместе.

Проблема в том, что он был прав. Если никто из семьи не объявится, сохранить девочек вместе будет тяжело, хотя я не перестану бороться. Но я не могла солгать Каю и утверждать, что это будет легко.

– Они были совсем одни. – Слова рвались из его груди с животным напором, и я мгновенно ощутила тревогу. Он двинулся так быстро, что я не успела встать у него на пути. Сначала рванул стойку с оборудованием, опрокинул её и швырнул полки в стену.

– Они жили в аду, и я не знал. – Затем он бросился к стойке для полотенец, сорвал её и швырнул, она рассыпалась в тысячу осколков на полу.

Я двинулась. Знала, что это глупо, но не могла позволить Каю ещё сильнее навредить себе. Я сделала то, что, как думала, могло вытащить его хоть на мгновение. Хотя бы на долю секунды дотронуться до него.

Оттолкнувшись ногами, я бросилась на Кая, когда он мчался к стеллажу с весами. Я увидела его краткое удивление прежде, чем он поймал меня. Как всегда.

В тот же момент, когда моё тело врезалось в его, я вцепилась в него изо всех сил, надеясь удержать Кая от взрыва или, по крайней мере, собрать куски обратно после того, как спусковой крючок был нажать.

Всё его тело вздрогнуло, и впервые я почувствовала, насколько он огромен. Не просто высокий – широкий. А сила, свернутая в нём, была как дикая зверь, готовая к броску.

– Отпусти, – его команда вибрировала яростью.

– Не могу, Кайлер, – ответила я.

Вся его фигура содрогнулась от того, что он держал в себе.

– Я причиню тебе боль. Посмотри, что я только что натворил, – зарычал он.

Я крепче прижалась к нему.

– Ты не причинишь мне вреда.

– Ты не знаешь…

– Знаю. Знаю, что ты – самый добрый человек из всех, кого я когда-либо встречала. Знаю, что в тебе живет ярость, но она уравновешена твоей нежностью. И знаю, что ты никогда, ни при каких обстоятельствах, не причинишь мне зла.

Будто всё, что держало Кая, – сопротивление, напряжение, злость, – растворилось в одно мгновение. Он просто рухнул на пол, и я вместе с ним.

Я не отпустила. Продолжала держать его. А потом и он обнял меня в ответ. Мы будто сомкнулись друг вокруг друга, и всё его тело начало дрожать. Я держала его, когда пришли слезы, не пытаясь собрать его по частям – просто показывая, что я рядом. Всегда рядом.

– Я не был с ними, когда им было нужно, – выдохнул он, с трудом сдерживая рыдания.

Я прижалась лицом к его шее, где запах дубового мха и янтаря был особенно густым.

– Ты не знал.

Постепенно всхлипы стихли, но боль, глубокая и неподвижная, осталась.

– Это не меняет того, что они были одни.

Я отстранилась и убрала с его лица выбившуюся прядь, чувствуя его страдание.

– Теперь не будут.

Кай долго смотрел мне в глаза.

– Я хочу забрать их к себе. Хочу дать им дом. Хочу, чтобы им больше никогда не было страшно. Хочу, чтобы они знали: их хотят. Что их выбрали.

У меня перехватило дыхание. Я знала, что Кай захочет участвовать в жизни девочек, даже думала, не предложить ли маме стать для них чем-то вроде родственницы-опекуна, хоть это и было маловероятно. Но чтобы Кай сам взял их под опеку? Он ведь жил в однокомнатной квартире над тату-салоном. Работал до ночи. Терпеть не мог вставать рано.

И все же я знала: если он решится, никто на свете не отдаст больше, чем он, чтобы стать для этих девочек всем.

Его янтарные глаза потемнели, в них закружились мрачные вихри.

– Ты поможешь мне подать на опеку, Воробышек?

7 Фэллон

Тема из «Сверхъестественного» заиграла из динамиков моего телефона, и я простонала, перевернувшись на бок и глубоко вдохнув. Ароматы дубового мха и янтаря наполнили нос, когда я уткнулась лицом в подушку. Обнимая её, я медленно открыла глаза и увидела всё, что было Каем.

Постель в серых тонах. Стены с фактурой цемента. Индустриальные книжные полки с книгами о тату-искусстве, смешанных единоборствах и парой-тройкой фантастических романов. Безделушки, напоминавшие о разных этапах его жизни, – вроде снежного шара, точь-в-точь как тот, что он подарил мне из Нью-Йорка. Фотографии семьи. Снимки Кая с подростками из его спортивной программы на турнире по ММА.

Я сильнее сжала подушку и вдохнула его запах ещё раз. Когда закрыла глаза, прошлый вечер вспыхнул в памяти короткими всполохами: девочки, Кай, потерявший самообладание, и его слова.

«Я хочу забрать их. Хочу дать им дом. Хочу, чтобы им больше никогда не было страшно. Хочу, чтобы они знали – их хотят. Что их выбрали».

Эти слова будут преследовать меня всю жизнь. Особенно боль, заключённая в них – боль, живущая в Кае.

Телефон пискнул, и я заставила себя отпустить подушку, пахнущую им, и сесть. Сняла телефон с тумбочки и выдернула шнур из его зарядки.

На экране вспыхнула групповая переписка – та самая, что я создала вчера, попросив Серену и Эвана разобраться с бардаком в спортзале до открытия.

Серена: Что, чёрт возьми, произошло?

Она, очевидно, пришла пораньше. Я прикусила губу – это было не моё дело рассказывать.

Я: Долгая история. Но с Каем всё в порядке.

Возможно, это было враньё, и сплетни всё равно скоро дойдут до всех, но я не собиралась их подогревать.

Эван: Уже в строительном магазине, Сер. Беру всё, чтобы заделать стену, и краску.

Я: Спасибо, ребята.

Серена: Дай знать, если ему что-то нужно. Я рядом.

Эван: Я тоже.

Через всё, что прошёл Кай, он всё же сумел найти потрясающее сообщество. Построил его сам – из людей, у каждого из которых своя история. Я знала, что Серена пришла в ММА, спасаясь от абьюзивных отношений, а Эван сбежал из дома в шестнадцать. Кай собрал вокруг себя тех, кто знал боль, похожую на его, и помог им исцелиться. Я только надеялась, что смогу сделать для него то же самое.

Я: Ещё раз спасибо, ребята. Вы лучшие.

Встав, я потянулась, и огромная футболка Кая задралась мне до бёдер. Всё тело ныло – вероятно, от того, что вчера я бросилась на гору в сто девяносто пять сантиметров ростом. Но я сделала бы это снова, если бы это хоть немного облегчило его боль.

Послышались звуки на кухне, и я направилась туда. Переступив порог, увидела Кая – в потёртой футболке Haven и свободных серых джоггерах, спущенных низко на бёдра. Майка была настолько старой, что местами протёрлась и обтягивала грудь так, что я невольно задержала на ней взгляд, сжав пальцы в кулаки.

– Утро, – сказал Кай, хрипловатым от сна голосом ставя две кружки на столешницу.

Я резко подняла взгляд. Для меня не было редкостью провести у него ночь – иногда мы просто засиделись за кино до поздней ночи или пересматривали «Сверхъестественное». Он всегда уступал мне кровать, а сам спал на диване.

Но сегодня всё было иначе. Я всмотрелась в его лицо, в тени под глазами.

– Ты вообще спал?

Он провёл рукой по волосам и покачал головой.

– Может, пару часов.

Я шагнула к нему – будто что-то невидимое потянуло. Как будто его боль отзывалась во мне. Обняла за талию и уткнулась лицом в его грудь. Не сказала ни слова. Любые слова сейчас были бы пустыми. Просто держала его. Как всегда.

Кай опустил подбородок мне на макушку, обнял в ответ.

– Можно я увижу их сегодня? Мне нужно, чтобы они знали… знали, что я рядом.

Я непроизвольно напряглась и заставила себя отступить.

– Поскольку у тебя с ними нет установленных отношений и не пройдена проверка, правила пока не позволяют свиданий.

На его челюсти вздрогнула мышца.

– Им нужно знать.

– Узнают. Когда придёт время – узнают. А пока я буду рядом с ними.

Кай обнял меня крепче, его татуированные пальцы сжались, будто подчёркивая сказанное.

– Я всё равно хочу подать документы.

Я ждала этого решения.

– Ты уверен?

Его янтарные глаза впились в мои.

– Ты думаешь, я не справлюсь?

Я сжала ткань его футболки.

– Я знаю, что справишься. Знаю, что этим девочкам невероятно повезёт, если ты появишься в их жизни. Но я хочу, чтобы ты был уверен, что это действительно то, чего ты хочешь.

Кай положил ладонь мне на шею, мягко сжал.

– Это именно то, чего я хочу. Скажи, с чего начать.

Я смотрела на его лицо, пытаясь уловить хоть тень сомнения. Её не было. Боже, какой же он хороший. Только прятал это за слоями мрака и сарказма, будто не хотел, чтобы кто-то увидел, какой он на самом деле.

– Ладно, – я выдохнула и взяла кружку, отпив кофе. – Для начала: в этой квартире тебя не одобрят. Проверка жилищных условий обязательна, а тут нет места для трёх девочек.

Кай взял свою кружку, обхватив её огромной рукой, и уставился в чёрную поверхность напитка.

– У меня есть другое жильё. Там места достаточно.

Я несколько раз моргнула.

– У тебя… есть другое жильё?

Странное чувство кольнуло грудь. Что-то вроде предательства. Как будто у Кая была тайная жизнь, о которой он мне не сказал.

Он поднял взгляд.

– Это не то, что ты подумала. Я построил его несколько лет назад. Просто… никогда не казалось, что пора переезжать.

– Ты построил дом и не сказал мне? Шеп помогал?

– Я никому не говорил, – подчеркнул Кай.

Чувство предательства сменилось болью.

– Я ведь не «никто».

– Воробышек, – прошептал он.

От этого стало только хуже.

Кай сократил расстояние между нами, поставил кружку на стол и зацепил мизинцем мой.

– Ты – мой человек. Всегда.

Боль и нежность столкнулись во мне, и я почувствовала, как подступают слезы.

– Я рядом. Всё, что тебе нужно.

Он наклонился и коснулся губами моего лба, задержавшись чуть дольше.

– Я знаю.

Моя бедная малолитражка закашлялась, когда я притормозила у дома Маккензи, и я всерьёз засомневалась, выдержит ли моя малышка зиму. Вздохнув, я схватила огромный пакет из The Mix Up и выбралась из машины. В тот же миг заметила знакомую фигуру, выходящую из внедорожника впереди.

Трейс выглядел мрачно, вытаскивая из заднего сиденья несколько пакетов. На них красовался логотип большого магазина в соседнем городке – одного из немногих, что открывались так рано. Господи, у моего брата было золотое сердце. И по его появлению я поняла, что Габриэль уже всё ему рассказал.

Он поймал мой взгляд и поморщился.

– Это глупо. Игрушки и книжки не исправят происходящее.

Я покачала головой.

– Зато покажут, что тебе не всё равно.

Трейс вгляделся в моё лицо.

– Как он?

– Не очень, – честно ответила я. Когда я уехала от Кая, в его глазах всё ещё бурлили тени, но решимость начать процесс опеки никуда не делась. – Он хочет подать документы на опеку над девочками.

Брови Трейса взлетели к линии волос.

– Серьёзно?

Я кивнула.

– Я знал, что он захочет участвовать, но опека? – он присвистнул.

– Только не говори им об этом. Пока мы не разберёмся до конца.

Лицо брата изменилось, взгляд стал проницательным. Он всегда видел глубже других.

– Ты не уверена, что у него получится.

Я переместилась с ноги на ногу.

– У него есть, что преодолеть.

– Судимость?

Я кивнула.

– Ему нужно доказать, что он может обеспечить девочкам безопасную, стабильную жизнь. И жильё побольше. Но он сказал, что у него уже есть другое.

Трейс приподнял брови, слегка приоткрыв рот.

– Всегда гадал, куда он исчезает, когда устраивает свои таинственные пропажи.

Я тоже гадала. Только мой мозг всегда рисовал нечто, от чего тошнило – вроде того, что он запирается где-то с женщиной на несколько дней.

– Скоро узнаем, – пробормотала я.

Трейс провёл рукой по небритой щеке.

– Похоже.

– Пошли, пока завтрак не остыл, – сказала я, поднимаясь по дорожке к очаровательному дому в стиле крафтсман.

Трейс покосился на мой пакет.

– У тебя там лишний? Я выскочил, так и не позавтракав.

Я улыбнулась брату.

– Я не знала, что любят девочки, поэтому взяла всего понемногу. Но ты выбираешь последним.

Трейс усмехнулся.

– По рукам. Только не говори Кили и Элли, что я ел The Mix Up на завтрак. Умрут от зависти.

Я фыркнула.

– Унесу секрет в могилу.

Я тихонько постучала в дверь. Через пару мгновений её открыла седовласая женщина с добрым лицом, испещрённым морщинками от улыбок.

– Фэллон. Доброе утро.

Я подняла пакет.

– Я пришла с гостинцами.

Она улыбнулась.

– Ты слишком добра к нам.

Маккензи уже за семьдесят. Они больше не брали долгосрочные опеки, но всё ещё помогали при экстренных случаях. Их дом был идеальным местом, где дети могли прийти в себя и начать заживать.

– Доброе утро, Эдит, – поздоровался Трейс.

– Рада видеть тебя, Трейс, – сказала она, отступая и приглашая нас внутрь.

Я огляделась в гостиной, потом в кухню, но девочек не увидела.

– Как они?

Губы Эдит сжались, в глазах мелькнула тревога.

– Слышала, как младшая плакала ночью. Зашла к ней, но, думаю, моё появление не помогло.

Боль снова кольнула грудь.

– Они привыкли справляться сами.

– Я так и поняла. Я не буду торопить, просто постараюсь дать понять, что я рядом, если понадоблюсь. А Рон пока держится подальше – девочки настороженно относятся к мужчинам.

Мой желудок сжался. Судя по всему, отец девочек то появлялся, то пропадал и после возвращения в Спэрроу-Фоллс вовсе не участвовал в их жизни. Я сжала плечо Эдит.

– Спасибо, что заботишься о них.

– Ты же знаешь, я всегда рада помочь, – сказала она. – Я пойду скажу, что завтрак готов. Ты ведь всё знаешь, где что.

Я направилась на кухню, в которой бывала десятки раз. Маккензи всегда были моим первым выбором для срочных размещений, если у них было место. Я разложила завтрак, достала полдюжины кексов на потом. К тому времени, как я услышала шаги, стол уже был накрыт в формате «шведского стола».

Обернувшись, я увидела трёх девочек, одетых в школьную форму. У Грейси волосы были заплетены в два хвостика с яркими резинками, у Клементины – аккуратная французская коса до середины спины. Уверена, их делала Хейден.

– Доброе утро, – сказала я с тёплой улыбкой. – Я принесла завтрак из The Mix Up.

Глаза Грейси расширились.

– Всё это нам?

– Я не знала, что вы любите, поэтому взяла всего понемногу. – Я кивнула на брата. – А это мой брат Трейс. Он ест за троих, так что доест, если что останется.

– Эй, – возмутился Трейс.

– Что он тут делает? – резко спросила Хейден. Кожа вокруг пореза на её щеке уже начала синеть – видно, как сильно в неё бросили тот стакан.

Трейс не обиделся.

– Я не как шериф. Я отец Кили. Просто хотел узнать, всё ли у вас есть, и принёс кое-что нужное.

– Нам нужно домой, – сказала Хейден.

Грейси тут же прижалась к ней, и старшая мгновенно обвила её рукой.

Клементина посмотрела на сестёр, потом опустила глаза.

– А я не хочу домой.

– Клем, – прошипела Хейден.

Рыжеволосая подняла голову, упрямо взглянув на неё.

– Не хочу. Не хочу жить с мамой. Не хочу прятать еду. Не хочу двигать комод к двери, когда она пьёт. Не хочу слушать, как она орёт. Не хочу…

Лицо Хейден побледнело, обрывая поток сестры.

– Я знаю, это страшно, – мягко сказала я. – Неизвестность всегда пугает. Но мы справимся вместе. И я сделаю всё, что смогу, чтобы помочь. Есть что-то, о чём вы хотите спросить прямо сейчас?

Грейси подняла на меня заплаканные глаза.

– Где мама?

– В участке, – ответила я. Я никогда не врала детям. Даже если хочется смягчить удар – ложь потом всё равно найдёт способ ударить больнее.

Глаза – такие же янтарные, как у Кая, – расширились.

– То есть, она в тюрьме?

Трейс подхватил.

– Не совсем. У нас в отделении есть несколько камер с кроватями. Она там.

На щеке Хейден дёрнулся мускул.

– Когда её будут обвинять?

– Сегодня, – сказал Трейс. – Я разговаривал с прокурором по дороге сюда.

– Она пойдёт в тюрьму? – спросила Клементина.

Трейс посмотрел на меня, и я кивнула. Он вернулся к девочкам.

– Пока не знаю.

– А с нами что будет? – голос Грейси был таким тихим, что я едва расслышала. Но каким бы мягким он ни был, сердце он разбил наповал.

Я присела, чтобы быть с ней на одном уровне.

– Это мы как раз все вместе и будем решать, ладно?

Хейден фыркнула.

– Как будто вы нас будете слушать.

Я подняла взгляд.

– Ты первая, кого я буду слушать. И твоё мнение я спрошу по каждому решению. Обещаю.

– И Фэл никогда не нарушает обещаний, – подхватил Трейс. – Когда мне было девятнадцать, я уехал в колледж, а она пообещала ухаживать за моей лошадью. И знаешь, что вышло?

Грейси подняла на него глаза, губы дрогнули, будто она боролась с улыбкой.

– Что?

– Она так о нём заботилась, что теперь он любит её больше, чем меня. Совсем меня забыл.

– Эй, – я пожала плечами. – У него просто хороший вкус.

Грейси прыснула от смеха.

– Как его зовут?

– Бастер. Он добряк и обожает сахар. Хочешь – свожу тебя познакомиться.

– Правда? – воскликнула Грейси. – Кили говорила, что она часто катается верхом, а я ни разу не была.

Боль снова отозвалась в груди, но я заставила себя улыбнуться.

– Я с радостью тебя научу. И мама будет рада – лошадям ведь тоже нужна разминка.

Янтарные глаза Хейден вспыхнули золотом – в них полыхала ярость.

– Завтраком и прогулками на лошадях нас не купишь. Важно только одно, чтобы мы остались вместе. Ты можешь это сделать?

Свинцовая тяжесть опустилась в живот. Потому что она была права. Хотя бы в этом. Я встретила её взгляд и ответила без уклонов:

– Я сделаю всё, что в моих силах. Абсолютно всё.

Пока я поднималась по ступеням к управлению опеки, казалось, что моя сумка весит тонну. Но я знала одно: я продам душу, лишь бы девочки остались вместе. Одного завтрака с ними хватило, чтобы понять – каждая несёт в себе следы прожитого. Грейси – тихая и неуверенная. Клем прячет свой блестящий ум, будто боится, что за него её снова накажут. А Хейден… Хейден стала яростным защитником, отказавшись от собственных мечтаний ради того, чтобы сёстры были в безопасности.

Мэри Лу помахала мне, не отрываясь от телефона. Я кое-как выдавила в ответ вялый взмах рукой.

Ноа поднял глаза, когда я вошла в кабинет.

– Всё так плохо?

– Это были долгие двадцать четыре часа, – выдохнула я.

Он скривился.

– Только что говорил с прокурором. Он согласен поддержать ходатайство о лишении родительских прав – с учётом прежних обвинений.

Это была хорошая новость. Я понимала это. Но всё равно – тяжело.

– Хорошо. Очень хорошо.

– Нашла какие-нибудь варианты родственной опеки? – спросил Ноа, пока я ставила сумку рядом со столом и снимала пальто.

Он даже не рассматривал Кая как возможного опекуна, и от этого у меня закипала злость. Пришлось проглотить.

– Работаю над этим.

Мила оторвалась от отчёта.

– В холодильнике есть лишний зелёный смузи. Тебе сейчас явно не помешает заряд бодрости.

– Ценю тебя и твою сияющую кожу, но меня сейчас спасёт только чистейший сахар, – ответила я и схватила наполовину опустошённый пакет клубничных мармеладок, который Кай когда-то оставил мне, после чего направилась к кабинету Роуз.

Постучала тихо.

– Входи, – позвала она.

Я проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Роуз подняла взгляд от компьютера. В её кабинете было уютно: в углу стоял диван, а мелочи в интерьере рассказывали о ней больше, чем любые слова. Вязаная корзина, сделанная её сестрой, была полна игрушек для малышей. На стене – картина в духе Поллока, всплеск цвета на белом. А на столе – целая коллекция фигурок, подаренных детьми, и трофей с надписью «Лучшая мама на свете».

Устроившись на стуле напротив, я наконец встретилась с её взглядом. Роуз молчала. Она всегда умела ждать – одна из причин, почему дети тянулись к ней.

– Кай не знал о своих сёстрах, – начала я.

Роуз откинулась на спинку кресла, в глазах появилось сочувствие.

– Ноа сказал.

– Он хочет подать заявление на опеку.

В её взгляде мелькнуло удивление.

– Ты связывалась с биологическим отцом, Лесом Дженсеном?

Родителю всегда давали первое право забрать детей.

– Оставила три сообщения. Пока тишина. Если не свяжусь лично, начну оформлять повестку.

Роуз кивнула.

– Кай готов к такой ответственности?

– А кто вообще готов? – спросила я в ответ.

Роуз усмехнулась.

– Когда у меня родилась Люси, я не знала, где вверх, а где низ. Без сестры я бы пропала.

– У него есть мы. Все мы. Моя мама, Лолли, вся семья Колсон, – сказала я. А это значило намного больше людей, чем просто тех, кто носил фамилию Колсон.

Роуз постучала пальцами по краю стола.

– Я обожаю этого парня, ты же знаешь. У меня слабость к тем, кто смог вытащить себя из тьмы.

– Но? – мягко подтолкнула я.

– Ты знаешь, что я скажу. Его судимость, пусть и подростковая, всё равно минус. Он будет один. И, насколько я понимаю, у него непостоянный график. К тому же, – Роуз поморщилась, – некоторые судьи застряли в прошлом. Увидят татуировки, услышат, что он владелец тату-салона и всё ещё связан с ММА, и насторожатся.

Меня скрутило изнутри.

– Но ведь он ведёт бесплатную программу для подростков в округе. У него два успешных бизнеса. И поддержка целой семьи.

Выражение Роуз стало ещё мягче.

– Я всё это знаю. Но судья может посчитать рискованным отдавать трёх маленьких девочек одинокому мужчине, которого они даже не знают.

– Тогда пусть узнают. Пусть начнут строить связь сейчас.

– Я уже отправила запрос на проверку Кая. Это первый шаг, – заверила меня Роуз.

– Извини, – пробормотала я. – Просто это ужасно несправедливо. Он – лучший человек из всех, кого я встречала.

– Несправедливо, – согласилась Роуз и постучала пальцами по бедру. – У него вообще кто-нибудь есть? Я никогда не видела его с женщиной. Но наличие партнёра, особенно если это надёжный человек, могло бы помочь.

Желудок болезненно сжался. Последнее, о чём я хотела думать, – это женщины, которые могли появляться и исчезать в жизни Кая.

– Речь, конечно, о серьёзных отношениях, – продолжила Роуз. – Если бы они были зарегистрированы как партнёры или собирались пожениться, это усилило бы его позицию.

Она подняла бровь, а у меня в голове начали складываться очертания безумной идеи. Опасной. Такую идею можно было назвать и глупостью, и авантюрой. За неё я могла лишиться работы. Или даже получить обвинение в мошенничестве, если правда всплывёт.

Я резко отодвинула стул и встала.

– Мне нужно кое-что проверить. Вернусь через пару часов.

Я уже почти добралась до двери, когда услышала её голос:

– Фэллон?

Я обернулась.

Тёплые, внимательные глаза Роуз встретились с моими.

– Убедись, что готова идти по пути, о котором думаешь.

Она знала меня слишком хорошо. Но я понимала: это не просто предупреждение, а тонкий намёк. Мои глаза защипало.

– Я прошла бы сквозь огонь ради него.

Роуз улыбнулась с нежностью.

– Ему повезло, что у него есть ты.

Я покачала головой.

– Это мне повезло.

8 Кай

Я потянулся за цветным карандашом и задел кружку с кофе, стоявшую на краю полки. Прорычав проклятие, поднялся и пошёл искать бумажные полотенца.

Джерико уже схватил рулон и направился к лужице, вытирая её.

– Всё в порядке? – спросил он вполголоса.

– Нормально, – буркнул я, собирая осколки кружки.

– Убедительно, – хмыкнул Джерико. Его взгляд скользнул ко мне, пока он промакивал пол. – Это из-за того, что Орен вчера объявился?

В любой другой день тот факт, что Орен опять пытался втянуть нас в какие-то подпольные бои, стал бы моей главной проблемой. Но сейчас это даже близко не стояло в списке приоритетов. Всё утро я провёл за звонками – заказал клининговую компанию, чтобы привести дом в порядок к проверке, собрал финансовые документы, если Фэллон они понадобятся для дела, и позвонил юристке, чтобы та подкорректировала завещание.

– Не из-за Орена, – наконец выдавил я.

В лице Джерико мелькнуло удивление, а затем тревога. Я почувствовал себя полным мудаком.

– Ты сам как? – спросил я.

Он пожал плечами, бросил смятые полотенца в мусорку и оторвал новые.

– Мне нельзя рисковать и снова иметь с ним хоть какие-то дела. Даже видимость этого. Я не так быстро выбрался из дерьма, как ты.

У Джерико были косяки в досье – мелкие правонарушения после восемнадцати, но теперь он держался: трезвый, в программе, на правильном пути.

– Ты уже много лет всё делаешь правильно. Никто не подумает ничего, кроме того, что Орен – мудак.

Но, произнеся это, я понял, какой риск на себя беру. Если до тех, кто решает судьбу Хейден, Клементины и Грейси, дойдёт слух, что ко мне в студию захаживает парень из мотоклуба, последствия могут быть серьёзными. Чёрт. Похоже, придётся поговорить с Трейсом.

– Надеюсь, ты прав, – пробормотал Джерико.

– Что вы там делаете на коленях, мальчики? Меня ждёте? – раздался голос Пенелопы.

Беар фыркнул.

– Маленькая, ты одно сплошное искушение.

Она сложила руки под подбородком и захлопала ресницами с нарочитой невинностью.

– Маленькая я?

Джерико усмехнулся.

– Ты сведёшь какого-нибудь мужика в могилу.

– И он ещё спасибо скажет, – парировала Пенелопа, подойдя к моему рабочему месту и запрыгнув на столешницу. Она закинула ногу на ногу, покачивая ими, и подняла мой альбом. – Выглядит круто.

Я с трудом удержался, чтобы не вырвать рисунок из её рук. Только один человек имел право видеть мои работы до того, как они закончены, и это точно была не Пенелопа. Я подошёл к мусорке и высыпал туда осколки кружки.

Пенелопа сморщила нос.

– Сегодня ты особенно ворчлив. Не выспался? Я могла бы помочь.