Текст книги "Тайное пристанище (ЛП)"

Автор книги: Коулс Кэтрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Роуз и Кай вошли следом. Он по-прежнему держал дистанцию, но наблюдал внимательно.

– Если что-то не нравится – мы всё переделаем.

– Нет, – сипло ответила Хейден. – Всё нормально.

Я знала, что это больше, чем просто «нормально». Но четырнадцатилетнему ребенку сложно сразу осознать перемены. Особенно такие.

Клем подскочила с темно-синего кресла перед телевизором:

– Можно посмотреть мою?

Кай улыбнулся:

– Конечно.

Он повел нас через коридор – в комнату, которая могла бы стать раем для любого книголюба. На стене фреска: поле цветов и Клем под раскидистым деревом, читающая книжку – почти как на фреске в нашем с Каем уголке. Полки вдоль стены ждали, когда их заполнят книгами, но я уже начала пополнять коллекцию.

– Я купила тебе несколько своих любимых подростковых серий. Но мы обязательно съездим в «Страницы Сейджа» и выберем еще – ведь нам нужно заполнить целую библиотеку на первом этаже.

Клем обернулась, волосы огненными всполохами взметнулись в воздухе:

– Здесь есть настоящая библиотека?

– У нас же есть карточки в городской библиотеке, – напомнила Хейден.

– Да, но библиотека прямо дома? Это же волшебно! – Она закружилась с раскинутыми руками. – Я буду как Белль! – И плюхнулась на кровать. Грейси подбежала и запрыгнула рядом.

– Как же здесь уютно, – пробормотала она, проводя рукой по покрывалу.

Челюсть Хейден напряглась, на скуле дернулся мускул. Сердце у меня болезненно сжалось. Она столько лет сама добывала им всё хорошее, что теперь ей, наверное, тяжело видеть, как это делает кто-то другой.

Клем соскочила с кровати и потянула Грейси за руку:

– Пойдем смотреть твою комнату!

Они помчались через общую ванную, восхищаясь глубокой ванной, душем и полотенцами с радужными сердечками.

– Не может быть! – завопила Грейси, когда увидела фреску.

Кай улыбнулся так широко, как я, кажется, никогда раньше не видела.

– Арден и Линк рассказали нам про рисунок, который ты сделала в лагере. Мы решили его немного… увеличить, – объяснил он.

– Ты сделал мою комнату как ярмарку, – произнесла Грейси с восторгом, на каждой ноте слышалось изумление.

Тема продолжалась по всей комнате: покрывало с воздушными шарами, кровать, усыпанная плюшевыми игрушками, сиденье у окна с яркими подушками, потолок, расписанный под купол цирка.

– Нравится? – спросила я с надеждой.

Она засияла, показав чуть шатающийся зуб:

– Это лучшее место на свете!

Клем рассматривала маленький стеллаж, заставленный детскими книгами, которые мама передала нам с ранчо.

– У нас никогда не было ничего такого, – прошептала она. – Даже близко.

Сердце треснуло еще раз.

Я заметила движение: Хейден повернулась к двери. И тогда я увидела всё – злость, страх и боль, борющиеся в её взгляде.

– Вы не можете просто купить нас, – резко бросила она Каю. – Это не отменяет того, что тебя не было. Ты не можешь вдруг стать героем.

24 Кай

Слова Хейден били точно и метко – будто тщательно нацеленные удары в самые уязвимые места.

– Тебя не было рядом.

Она была права. И я ничего не мог с этим сделать.

Роуз шагнула к двери:

– Позволь я...

Я остановил её, коснувшись руки:

– Можно, я попробую сам?

Она посмотрела на меня, потом на открытую дверь и снова на меня.

– Хорошо.

Я перевел взгляд на Фэллон – нужно было хотя бы одно прикосновение, хоть немного её уверенности и силы.

Она беззвучно произнесла:

– Я рядом.

Этого было достаточно. Просто знать, что она здесь.

Я посмотрел на Грейси и Клем – тревога отпечаталась на их лицах.

– Всё хорошо, – попытался я успокоить их. – У нас можно чувствовать всё, что угодно. Лучше уж знать, что Хейден думает и чувствует, чем если бы она молчала.

– Она очень сердится, – пробормотала Клем.

– И должна сердиться. После всего, что с вами было, злиться – это правильно.

Грейси с интересом посмотрела на меня:

– А ты не будешь на неё кричать?

Я покачал головой:

– Обещаю, что постараюсь никогда не кричать. Может, не всегда получится идеально, но я буду стараться. И если сейчас ей нужно накричать на меня, чтобы выплеснуть всё – пусть.

– Я не хочу, чтобы она на тебя кричала. Ты хороший, – прошептала Грейси.

Мои губы дрогнули:

– Я же большой, как дикарь, помнишь? Выдержу.

Грейси улыбнулась.

– Я скоро вернусь, – пообещал я.

– Мы тут справимся. Надо обсудить, кто где будет спать, – улыбнулась Фэллон.

Я оставил их с Роуз и младшими девочками и быстро направился по коридору. Заглянул в комнату Хейден – пусто. И я понимал почему. Этот дом пока не был для неё домом. Ещё нет. И это дало мне идею.

Спустившись по лестнице, я прошел через гостиную к стеклянным дверям. Она стояла на конце причала, сжимая руками худые плечи. Тёмные волосы развевались на ветру.

Я захватил по пути два пледа и вышел наружу. Пусть даже она швырнет их в воду – переживу. А вот того, что она сейчас одна, – нет.

Шагая по террасе и по доскам причала, я специально шумел. Мне самому не нравилось, когда кто-то подкрадывался, и я был уверен – у Хейден те же рефлексы.

Она не подняла головы, продолжая смотреть вдаль. Мне хотелось накинуть плед на её плечи, но я не знал, как она отреагирует, поэтому просто протянул его. Она взяла – не бросила в воду, но и слова не сказала.

Я закутался в свой и встал рядом. Молчал. Это было то, что Фэллон когда-то дала мне – тишину, в которой можно дышать. И теперь я хотел подарить то же Хейден.

Мы стояли долго, прежде чем я заговорил, не отрывая взгляда от горизонта:

– Наверное, я перестарался с комнатами.

Её янтарные глаза метнулись ко мне:

– Клем и Грейси в восторге.

Я заметил, как она нарочно исключила себя.

– А ты боишься, что я пытаюсь купить их расположение?

– Я знаю, как это работает, – тихо ответила она. – Лес всегда так делал, когда бил Рене. Приносил ей цветы, нам – глупые игрушки. А нам не нужны были цветы и игрушки. Нам нужны были родители, которые не полное дерьмо.

Я стиснул челюсти.

– Ты заслуживаешь именно таких родителей.

– А ты думаешь, сможешь им быть? – голос её дрогнул.

– Я постараюсь быть хорошим братом. Сделать этот дом безопасным и окружить вас людьми, которым можно доверять.

Хейден коротко усмехнулась.

– Не обязательно сразу верить, что им можно доверять. Это приходит с делом, не со словами. Но они доказали мне поступками. – Они и правда доказали – не раз. Мои братья и сестры и их жены и мужья прошли проверку, чтобы иметь право сидеть с девочками. Лолли и Нора – тоже. Нора даже снова получила лицензию на временную опеку, чтобы мы могли оставить девочек у неё на выходные, если понадобится.

Хейден взглянула на меня:

– Колсоны?

– Да. Они спасли меня. Дали дом и семью, когда я был на дне. И даже когда я всё портил, они меня не бросили. Остались.

– Вот почему тебя не было. Потому что ты их любил.

Черт. Эти слова больнее ножа в сердце.

– Нет. Меня не было потому, что я не хотел иметь ничего общего с Рене. Потому что она меня ранила. И позволила ранить ещё сильнее.

Глаза Хейден вспыхнули. Она оглядела меня, будто ища следы боли.

Я потянул ворот футболки, оттянув его, чтобы она увидела шрам. Теперь он был вплетён в татуировку – я сделал его частью себя. Но сам след остался. След Рекса. След того, как мой отец пытался убить меня, а мать стояла и смотрела.

– Мой отец хотел меня убить. А Рене просто стояла рядом. Я не собирался больше иметь с ними дела. Никогда. Но если бы я знал о тебе... о Грейси и Клем... всё было бы иначе. Клянусь, иначе.

На щеке Хейден дернулся мускул. Глаза заблестели, но она изо всех сил сдерживала слёзы.

– Все врут. Почему я должна верить тебе?

– Ты права, – я отпустил ворот. – Все врут. Поэтому я прошу только об одном.

Она чуть приподняла бровь: мол, о чем именно?

– Дай мне шанс. Дай доказать, что я здесь ради тебя. Что буду рядом – как смогу, как ты позволишь.

Хейден молчала, пристально изучая мое лицо, словно ища хоть намек на ложь. Но его не было.

– Всё равно нам больше некуда идти, – пробормотала она наконец.

Это была не совсем вера, но для меня – будто я выиграл целую войну. И всё же я не собирался останавливаться. Никогда. Не за одну из моих сестер.

25 Фэллон

– Я помогу тебе, малышка Джи, – сказала Хейден, подтягивая к себе тарелку Грейси и разрезая курицу с овощами. – Но обещай мне съесть десять кусочков овощей.

Грейси поморщилась:

– Я не люблю зеленую фасоль.

– Знаю. Но ведь от нее растут сильные и большие, да? – мягко подбодрила Хейден.

Под столом рука Кая сжала мою так сильно, что, кажется, кровь перестала циркулировать. Но я понимала почему. Прошло всего несколько часов с тех пор, как девочки переехали, и было ясно, что для Клем и Грейси Хейден – не просто старшая сестра, а единственный родитель.

Коуп передернул плечами:

– Я тоже их не люблю. Особенно когда сморщенные. А вот горошек – другое дело.

Поскольку Грейси и Хейден уже знали все семьи, мы пригласили Трейса, Элли, Кили, Коупа, Саттон и Луку на ужин в честь первого вечера девочек в новом доме. Решили, что знакомые лица и китайская еда помогут им освоиться.

Саттон покачала головой:

– Эти зеленые фасолины вкусные. – Она демонстративно закинула одну в рот.

Коуп подался вперед и шепнул Грейси заговорщицки:

– Быстро, перекинь их ей на тарелку, а я дам тебе горошек.

Грейси захихикала:

– Я не знаю, пробовала ли я их когда-нибудь.

Мы с Каем обменялись взглядом. Горошек вряд ли можно назвать экзотикой, но я была уверена – фасоль, морковь куда доступнее и дешевле.

Коуп пододвинул одно из блюд и положил девочке порцию:

– Жду отчет.

– Осторожно, – предупредил Лука. – Мой папа заставил меня есть кучу всякой зеленой гадости.

У меня сжалось сердце, когда он назвал Коупа «папой». Хоть я давно к этому привыкла, всё равно каждый раз это напоминало – даже ребенок, который долго был лишен любви, может в итоге получить то, что заслуживает.

Коуп изобразил обиду:

– «Заставил»? Ты же обожаешь мое песто и брокколи рабе.

Лука скривился:

– Только не обычную брокколи. Вот это кошмар.

– Клянусь, семья Колсонов ведет священную войну против овощей, – вздохнула Элли.

Кили хихикнула:

– Потому что ты у нас королева овощей.

Элли защекотала её:

– В следующем году на Хэллоуин пойду в костюме кейла.

– А единорог был бы веселее, – возразила Кили.

– Тут ты права, – согласилась Элли.

Клементина допила молоко:

– Можно мне…

Но Хейден уже встала:

– Хочешь еще молока или воды?

Клем взглянула на бутылки с газировкой:

– Можно колу?

Хейден покачала головой:

– Уже поздно, тебе пора спать.

Кай отодвинул стул и поднялся:

– У нас есть газированная вода без кофеина – с клубникой, ежевикой или лаймом.

Губы Хейден сжались в тонкую линию:

– Ей и это нельзя. Желудок потом болит ночью.

Он замер, не зная, что делать.

Клем металась взглядом между ними:

– Я просто попью воды.

Хейден взяла её стакан, сполоснула и наполнила водой.

– У нас в холодильнике есть фильтр, – заметил Кай.

– И эта подойдет, – ответила Хейден и вернулась к разговору о вулканах, которые Кили и Грейси делали на уроках.

Я встала, подошла к Каю и зацепила его мизинец своим. Вывела его из кухни в еще пустую библиотеку и прошептала:

– Ты в порядке?

Он смотрел поверх моей головы, будто видел сквозь стену своих сестер:

– Она делает для них всё.

Я сжала его палец крепче, заставляя перевести взгляд на меня:

– Делает. И пока нужно позволить ей это.

Кай нахмурился, встретившись со мной глазами:

– Знаю, ей важно чувствовать контроль. Но ведь теперь у нее есть помощь. Есть ты и я.

Я просто молчала, давая ему время понять. Ему не нужны были нотации, только осознание: девочки привыкли к своей системе.

– Черт, – выдохнул он. – Они мне не доверяют.

– Они просто не привыкли видеть в тебе опору, – объяснила я. – Но со временем, когда появится больше личного общения, всё изменится. Если начнешь давить – они просто закроются.

В глазах Кая мелькнула боль, густая, темная. Я не выдержала – подошла ближе, обняла его за талию и прижалась лицом к груди. Его сердце било ровно и уверенно, прямо под ухом.

Я делала то же самое, когда он попал в больницу после той драки. Тогда я не доверяла аппаратам – мне нужно было самой слышать, как оно бьется.

Кай опустил подбородок мне на макушку и обнял крепче:

– Хочу просто стереть всю их боль. Сделать так, чтобы всё стало хорошо.

– Но ты же знаешь, что жизнь так не работает.

– К сожалению, да, – глухо ответил он.

Я сжала пальцами мягкую фланель его рубашки:

– Зато радость от этого потом чувствуешь сильнее. Именно потому, что знаешь, что такое боль. Нужно только дождаться, когда хорошие моменты начнут пробиваться.

Я немного отстранилась, чтобы понять, дошли ли мои слова. Кай смотрел прямо в глаза, и в его взгляде было что-то, чего я не могла разобрать. Пальцы запутались в моих светлых волосах.

– Не представляю, что бы я делал без тебя, Воробышек.

Дыхание застряло в горле. Мы были так близко, что я почти чувствовала его вкус. И, как уже не раз случалось, потеряла осторожность. Потянулась ближе, губы зависли в миллиметре от его. Его пальцы сильнее сжались в моих волосах, по коже побежали искры и вдруг...

– Яяяя пришлаааа! – протянула из прихожей Лолли.

Мы отпрянули друг от друга, Кай выругался и сделал шаг назад, руки быстро опустились.

– Ты дала ей ключ?

Я постаралась не показать, как кольнуло его мгновенное отстранение, и ответила сухо:

– Конечно нет. Я не собираюсь рисковать, что она украсит потолок нашей спальни сценой ангельской оргии из страз.

Он хмыкнул, а потом в глазах мелькнуло понимание:

– Я дал ключ Коупу, чтобы он занес хоккейные вещи для Хейден. Наверняка этот придурок отдал его ей.

Кай уже направился обратно в гостиную, и я поспешила за ним.

– Лолли, – позвала Элли, – я не знала, что ты сегодня придешь.

– Так меня и не приглашали, – фыркнула та, – вот я сама себя и пригласила.

– Потому что, – сказал Кай, заходя на кухню и в столовую, где за огромным столом могла уместиться вся семья Колсонов, – сегодня первый вечер. Мы не хотели слишком много людей сразу.

Лолли откинула назад седые волосы с розовыми прядями:

– Но ведь я – лучшее, что есть в этой семье.

– Ты – самое непристойное, что есть в этой семье, – проворчал Трейс.

– Одно и то же, – буркнула она.

Грейси робко улыбнулась:

– Мне нравятся твои блестки.

Лолли закружилась, взметнув пышную розовую юбку из тюля с пайетками. На ногах у неё были ковбойские сапоги с блестящими грибами по бокам и футболка с надписью «Мы верим в грибы» и целым рядом сияющих стразами мухоморов.

– Спасибо, конфетка. Ты, должно быть, Грейси.

Малышка кивнула.

– А я Клементина, но все зовут Клем. И я тоже люблю грибы.

Лолли поставила на кухонный остров два пакета и хлопнула в ладоши:

– Ещё одна ценительница грибного мира! Обожаю!

– Только она явно не фанат тех грибов, что любишь ты, Лоллс, – сухо заметил Коуп.

Трейс поднял руку:

– Только без глупостей. Если что – арестую вас обоих и заставлю делить камеру.

Клем и Грейси прыснули со смеху, а Хейден просто стояла, глядя на Лолли в совершенном ошеломлении.

– Ты, должно быть, та самая хоккейная звезда, про которую рассказывал Коуп, – с улыбкой сказала Лолли.

Щеки Хейден порозовели.

– Думаю, слово «звезда» немного преувеличено.

– Ничуть, – возразил Коуп. – У тебя есть всё, что нужно, если ты этого захочешь.

По лицу Хейден промелькнуло что-то неуловимое – и тут же исчезло.

– Ну, я Лолли... – начала та.

– Или Супербабуля, – вставила Кили.

– Да, Супербабуля, – с достоинством подтвердила Лолли. – И я принесла всё необходимое для моих легендарных волшебных мороженых.

В глазах Трейса мелькнула тревога:

– Эти мороженые не… особенные, надеюсь?

Лолли отмахнулась:

– Конечно, особенные. Но не настолько, чтобы вы потом видели, как гномы Элли всю ночь танцуют макарену на газоне.

– По-моему, это было бы весело, – заявила Грейси.

Кили кивнула:

– Элли научила меня макарене и танцу из Bye Bye Bye. Она сказала, что нужно знать историю, а девяностые – это лучшее, что у нас есть.

Трейс бросил на Элли усталый взгляд:

– Девяностые? Серьезно? А как же промышленная революция, движение за гражданские права, борьба за права женщин?

Элли аккуратно сложила салфетку:

– Всё это, безусловно, важно. Но у них не было осветленных кончиков, синей подводки и бойз-бендов, которые качают до сих пор.

Хейден хихикнула:

– Я, кстати, обожаю Tearin’ Up My Heart.

Элли засияла:

– Вот знала, что ты мне понравишься. – Она встала и кивнула Хейден. – Пошли, поможешь накрыть на десерт и выберем плейлист.

Хейден замерла, бросив взгляд на Клем и Грейси, будто не была уверена, стоит ли их оставлять. Но потом всё-таки отодвинула стул и пошла за Элли на кухню.

Я метнула в Кая взгляд, будто говоря: Видишь? Но не смогла не заметить, как он держался на расстоянии от меня с тех пор, как мы едва не поцеловались в библиотеке.

Лолли уже рылась в двух огромных пакетах, стоявших на острове.

– Я принесла четыре вида мороженого, горячий шоколадный соус, карамель, радужную посыпку, пять сортов мини-конфет и взбитые сливки. – Она вытащила два баллона со сливками и повернулась к нам с Каем. – Один – вам в подарок на медовый месяц. Я, кстати, работаю над версией с каннабисом, которая усилит возбуждение, но пока, думаю, вашим гормонам можно доверить справиться самим.

– Лолли! – выкрикнула я, чувствуя, как пылает лицо.

– Что такого? – невинно спросила она. – Никогда не рано начать разговор о птичках и пчелках.

Кай сжал переносицу:

– Вот почему тебя не приглашали.

Лолли только ухмыльнулась:

– Зато вы рады, что я всё-таки пришла, правда?

Уголки губ Хейден дрогнули:

– Я рада.

Лолли протянула к ней руку:

– Вот моя девочка!

Хейден хлопнула её в ладонь через кухонный остров.

– А теперь – устроим себе сахарную кому! – объявила Лолли.

– Кай-Кай? – сонно позвала Грейси, когда мы поднимались наверх.

Они с Кили уговорили нас позволить им переодеться в пижамы и посмотреть половину «Миньонов», пока мы ели мороженое. Где-то между мороженым и хихиканьем Грейси переняла у Кили её прозвище для Кая.

– Да, Грейси? – ответил он, и на его губах появилась мягкая улыбка.

– Почитаешь мне на ночь? – пробормотала она.

– А можно я тоже послушаю? – добавила Клем.

Хейден напряглась.

– Я могу почитать.

Грейси взглянула на сестру настороженно:

– Можно Кай-Кай почитает?

Хейден сжала горло, потом перевела взгляд на брата.

– Только если ты не против, – осторожно сказал Кай, давая ей возможность самой решить.

– Конечно. Да. Мне всё равно нужно сделать домашку, – пробормотала она.

– Всё есть для уроков? – спросила я. – Мы можем в любой день заехать в магазин и купить всё, что нужно для школы.

– Я уже всё купила на год, – отрезала Хейден.

Черт.

– Хорошо, – тихо сказала я. – Но если вдруг чего-то не хватает, просто скажи.

Она коротко кивнула и поспешила к себе в комнату.

Клем закусила губу:

– Она всё лето работала, чтобы купить нам школьные вещи.

По челюсти Кая дернулся мускул.

– Значит, она тебя очень любит.

Клем кивнула.

– Почитай про чудищ, – попросила Грейси, не замечая, как повисло напряжение.

– Посмотрю, есть ли у нас эта книжка, – ответил Кай.

Я подошла к маленькой полке у стены.

– Есть, знаю точно. Это была моя любимая, когда я была примерно в твоем возрасте. Устраивайтесь поудобнее, я найду.

Грейси забралась под одеяло и похлопала по месту рядом:

– Ты должен сидеть посередине, чтобы мы обе видели картинки.

Кай усмехнулся, скинул ботинки и опустился на подушки:

– Картинки – самое важное.

– И голоса, – добавила Клем, устраиваясь с другой стороны.

Я достала книгу и протянула Каю.

– Твой сценарий.

Он ухмыльнулся, принимая её татуированными пальцами. Когда он открыл книгу и начал читать, я медленно отступила. Хотелось дать им их момент, но оторваться было невозможно. Я слышала, как Кай читал Кили, но сейчас всё было иначе. Он вкладывал душу в каждое слово, в каждую реплику. Казалось, будто он тайком окончил театральную академию или играл в бродвейских постановках.

Голова Грейси склонялась, пока она не положила её ему на плечо, чтобы лучше видеть страницы. Сердце сжалось, когда Кай взглянул на неё, а потом вернулся к чтению – в его взгляде было столько любви и облегчения. Вскоре Клем оперлась локтем на другое его плечо, хихикая, когда он специально утрировал голос чудища.

Они выглядели так, будто делали это всю жизнь. Именно так всё и должно было быть.

– Внизу всё убрано, – тихо сказала Элли, появившись рядом. Потом замерла, увидев сцену. На губах у неё заиграла улыбка, она обняла меня за плечи. – Ну что, яичники уже взорвались?

– От них осталась пыль, – призналась я.

Я видела Кая разным: сильным и защитником, мягким и внимательным, дерзким и веселым, злым и готовым сжечь мир, добрым и задумчивым. Иногда мне даже казалось, что в его янтарных глазах мелькал отблеск любви – пусть не той, какой я хотела, но всё же.

Но таким я его еще не видела. Тем, кем он, кажется, должен был быть – отцом.

Глаза защипало, и я поспешно вышла из комнаты.

– Что еще нужно сделать внизу?

Я уже направилась туда, но Элли перехватила меня за локоть:

– Всё готово. – Она внимательно посмотрела на меня. – Это всё… непросто. Переход. Но если захочешь поговорить, я рядом.

Я проглотила ком в горле, заставляя себя не расплыться на месте. Сейчас не время для моих чувств. Сейчас главное – чтобы девочки получили всё, чего им не хватало.

– Всё в порядке.

– Пока нет, – мягко ответила Элли. – Но будет.

Один уголок моих губ приподнялся:

– Из меня ужасная лгунья.

Элли обняла крепче:

– Потому что ты человек.

– Правда в том, – выдохнула я, – что я вроде бы в порядке. И одновременно нет. Но в итоге всё будет хорошо.

Элли рассмеялась, отпуская меня:

– Знаешь, я прекрасно понимаю, о чем ты. Вроде полный бардак, но ты уверена, что справишься. А среди этого бардака вдруг случается такая красота, что дух захватывает.

– Как Кай, читающий сказку своим сестрам. Сестрам, которые теперь в безопасности, накормлены и в тепле, – глаза у меня снова защипало.

Элли сжала мою руку:

– Такая красота. Только не забывай, что всё происходящее – большая нагрузка. Береги себя.

Я глубоко выдохнула:

– Обязательно. Сейчас это значит – душ.

– Отлично. У Коупа есть ключ, так что мы сами закроем дом, – сказала Элли.

– Спасибо. За всё.

– Всегда, – ответила она, мягко сжав мою руку еще раз и направилась по коридору к лестнице.

Я осталась стоять в холле, прислушиваясь. Кай всё еще читал. Из комнаты Хейден не доносилось ни звука и это настораживало. Подросткам нужна музыка, звонки друзьям, немного хаоса. Надеюсь, со временем она обретет всё это.

Повернувшись, я пошла в нашу спальню. Постаралась не смотреть на огромную кровать посреди комнаты и сразу направилась в гардеробную. Открыв ящик, я начала перебирать пижамы и нахмурилась.

Ни одна не кричала: «замужняя женщина». Все шептали: «удобство превыше соблазна». В этом, конечно, не было ничего плохого, но порой хотелось чувствовать себя привлекательной. В моей жизни для этого было мало поводов.

Те редкие попытки зайти дальше, чем просто флирт, будто натыкались на невидимую стену. Всё казалось неправильным – и со временем я просто выключила эту часть себя. Теперь от этого было немного горько.

Я достала пижаму, которую Роудс подарила мне на Рождество два года назад – вся в ярких фантиках от конфет. Совсем не соблазнительная, зато до смешного мягкая.

В ванной я быстро приняла душ, потом прошла свой бесконечный ритуал ухода за кожей, пока лицо не стало блестеть, как утренняя роса. Почистила зубы, расчесала волосы, оставив мягкие волны, и наконец признала очевидное – я откровенно тянула время.

Я глубоко вдохнула и вошла в спальню. Кай сидел на краю кровати – в серых спортивных штанах и старой футболке Blackheart Ink. Его взгляд поднялся на мое лицо, но выражение оставалось непроницаемым.

Я облизнула пересохшие губы:

– Привет.

Янтарные глаза скользнули по моему лицу.

– Грейси и Клем уже спят.

– Хорошо. Это… хорошо. А Хейден? – пальцы сами собой теребили край пижамной кофты.

– Она еще читала книгу, но я не уверен, что имею право устанавливать ей время отбоя. – Кай провел татуированной рукой по волосам, и я заметила усталость, проступившую в каждой линии его лица.

Всё мое неловкое смущение растворилось. Я подошла и запустила пальцы в его волосы, мягко массируя кожу головы.

Кай тихо застонал, когда я надавила у основания черепа:

– Такое чувство, будто весь мир сидит у меня там, в затылке. Одно неверное движение и всё взорвется к черту.

– Ты всё равно сделаешь неверное движение, – сказала я тихо.

Он посмотрел на меня с немым укором.

Я сильнее вдавила пальцы туда, где чувствовалось напряжение:

– Насколько мне известно, ты не инопланетянин. А люди, как правило, совершают ошибки.

– Эти девочки больше не заслуживают ошибок.

– Нет, не заслуживают. Но, может, куда важнее научить их, как с ними жить дальше, а не пытаться стать идеальным?

Кай положил ладони мне на бедра, обхватывая сзади:

– Откуда у тебя такая мудрость?

Я усмехнулась:

– Из обширной практики ошибок.

Он хмыкнул:

– Воробышек, ты ближе к совершенству, чем кто бы то ни было.

В груди сжалось, но я заставила себя дышать ровно:

– Поверь, нет. Я слишком многое держу в себе – и хорошее, и плохое. Беру на себя чужие чувства, будто они мои. Я использовала людей, пытаясь забыть тебя, хотя знала – никого не смогу любить так же. Я бываю эгоисткой. И, Господи, как же я умею обижаться.

Большие пальцы Кая скользили вверх-вниз по задней стороне моих ног, посылая по коже искры. Один уголок его рта чуть дрогнул:

– Ну да, мстительная ты знатно.

Сосредоточиться на чем-то, кроме его прикосновений, было почти невозможно. Но я все же выдохнула одно слово:

– Верно.

Наши взгляды встретились – янтарные глаза против моих. Кай продолжал легкие, почти ленивые движения, а потом его пальцы медленно сместились выше, вдоль внутренней стороны бедер.

Так далеко от того места, где я больше всего хотела их ощущать, но даже этого хватало, чтобы сердце сорвалось с ритма. Дыхание сбилось, становилось всё быстрее, чаще – и вдруг…

Телефон Кая пискнул. Заклятие рассеялось. Его руки исчезли, и он резко поднялся, отступив, будто между нами выросла стена.

Я мгновенно замерзла. Эти пальцы, которые только что были на моей коже, теперь скользили по экрану телефона.

– Я… пойду спать, – пробормотала я.

– Ага, – отозвался он, даже не поднимая головы. – Когда лягу, подложу между нами подушки. Чтобы не задеть тебя, если начну метаться.

Подушки. Стена. Дистанция, которую он так отчаянно хотел сохранить.

– Хорошо, – прошептала я, откинув одеяло.

– Это просто из-за кошмаров, – неловко добавил Кай.

Я знала, что он их видел. Когда он жил у нас, не раз будил весь дом криками. Мне всегда было больно, что его демоны находят дорогу к нему даже во сне. Но сейчас дело было не в них.

– Если хочешь, я могу тихонько уйти в гостевую, – предложила я.

Кай покачал головой:

– Не нужно. Всё нормально.

Но я знала правду. Никакого «нормально» не было.

26 Кай

Я был последним ублюдком на свете. Черт возьми. Провел ладонью по лицу под слишком ярким светом ванной. Помещение выглядело чересчур роскошно – паровой душ, огромная ванна, две раковины и между ними – трюмо.

Когда я разрабатывал проект с архитектором, в голове всегда стояла одна картина: Фэллон здесь. Её безделушки, целая армия баночек с косметикой, её запах, её энергия, наполняющая это пространство.

И вот она – здесь. Именно там, где я столько раз её представлял. А я все порчу, шаг за шагом.

Я опустил взгляд на руку – пальцы покалывало, будто обожгло. Ни одно пламя в мире не сравнится с жаром Фэллон. Всё в ней обжигает и оставляет шрамы, которыми я бы гордился до последнего вздоха.

Подошёл к раковине, включил ледяную воду и окатил лицо. Бесполезно. Холод не остудил ни капли из той жгучей потребности, что бушевала внутри. А ведь это только первая ночь.

– Черт.

Я нарочно возился дольше обычного: чистил зубы, подравнял щетину, которая уже почти превратилась в бороду. Даже прополоскал рот проклятой жидкостью, которую терпеть не могу. Может, этот адский огонь во рту вытравит из головы мысли о том, как я касаюсь Фэллон.

Хрустнул шеей и вышел в спальню.

Горел только мягкий свет на моей стороне кровати. И не помогал ни капли.

День явно вымотал Фэллон – она уже спала. Светлые волосы рассыпались по подушке, несколько прядей упали на лицо и колыхались при каждом её выдохе.

Что-то странное шевельнулось в груди – будто органы внутри сместились, чтобы освободить место для чего-то нового. Я сжал челюсти, глядя на «стену» из подушек, которую она выстроила. Не одну – четыре. От изножья до изголовья.

И всё потому, что я сам довел её до этого. Заставил думать, будто иначе нельзя. Хотя кровать и так достаточно велика, чтобы мы спокойно разместились, не касаясь друг друга. Но я не доверял себе.

Подойдя ближе, я откинул одеяло и лёг. Потянулся к выключателю – свет погас.

Но даже в полной темноте я чувствовал её. Фэллон будто излучала притяжение – тонкие, невидимые нити тянулись ко мне, звали, манили.

Я не позволил себе пошевелиться. Не убрал ни одной подушки. Не протянул руку.

Только шепнул в темноту:

– Прости.

Огонь лизнул мое бедро – обжигающий, неистовый, живой. Пламя закручивалось спиралями, охватывало целиком, наполняло каждую клетку тела жаждой, жгучим желанием, потребностью.

Тихий стон заставил меня распахнуть глаза. Несколько секунд понадобилось, чтобы вспомнить, где я. Новый дом. Моя спальня.

И в огромной кровати рядом со мной – Фэллон.

От стены из подушек, которую она с таким усердием выстроила прошлой ночью, не осталось и следа. Теперь Фэллон была прижата ко мне всем телом, а я – к ней. Трудно было понять, где она заканчивается, а где начинаюсь я.

И в этом было что-то до чертиков правильное.

Одна моя рука лежала у неё на талии, вторая запуталась в мягких светлых прядях. Наши ноги переплелись, мое бедро оказалось между её, другое – прижимало её к себе. Будто всё тело инстинктивно поймало её и не собиралось отпускать.

Фэллон шевельнулась, прижимаясь сильнее. Жар её тела обжег мое бедро. В голове пронеслась тысяча ругательств, когда она снова тихо застонала.

Её спина изогнулась, грудь прижалась ко мне, пижама натянулась на груди. Обычная домашняя одежда, никакого намека на соблазн – но, черт, я никогда не видел ничего сексуальнее. Тонкий хлопок скрывал меньше, чем ей казалось.

Сквозь ткань проступили твердые соски, и мне хотелось провести по ним языком. Пальцы зудели – хотелось обхватить ладонями её грудь, почувствовать, как она заполняет мои руки, когда она двигается надо мной. Член упирался в ткань штанов, в неё.

Черт возьми.

Она двигалась во сне – не осознавая, что творится. Я должен был разбудить её. Или хотя бы отстраниться. Хоть что-то.

Но соблазн был слишком велик. Будто это единственный способ быть с ней – в наших снах.