Текст книги "Тайное пристанище (ЛП)"

Автор книги: Коулс Кэтрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Позади доносились новые крики. Где-то в глубине сознания я уловила, что Эвана тоже ранили – кровь проступала на его плече, пока полицейские пытались его удержать.

– Сюда! – рявкнул Трейс, когда в комнату ворвались двое медиков. Я знала их обоих – знала всю жизнь. Но сейчас не могла вспомнить имена.

Я только заметила, как их лица стали непроницаемыми, и как они задвигались быстрее.

– Пульс? – спросила женщина.

– Едва прощупывается, – ответил Трейс.

Он всё это время следил за ним.

Кровь сочилась сквозь мои пальцы, слезы падали, смешиваясь с ней, разбавляя её.

– Я не могу… не могу удержать… она должна быть в нём… я…

– Всё хорошо, – сказал мужчина-санитар. – Я сменю тебя, ладно?

– Нет. Нет, нет! – я яростно замотала головой. – О Кайлере забочусь я. Только я.

– Фэл, – хрипло выдавил Трейс. – Дай им помочь. Нужно доставить Кая в больницу. Нам…

– Я поеду с ним. Я его защищу. Я…

– Пульс слабеет, – выкрикнула женщина. – Нужно выдвигаться!

Дальше всё случилось мгновенно. Трейс кинулся ко мне, схватил и прижал к себе, пока я кричала изо всех сил. Я орала его имя – Кайлера – снова и снова, будто если Бог услышит мою отчаянную мольбу, он просто обязан будет ответить.

– Принесите чёртово успокоительное! – крикнул Трейс, когда я брыкалась и извивалась.

Я закричала ещё раз. Кто-то схватил меня за руку, я почувствовала укол. Тело стало тяжёлым, будто налилось свинцом.

– Нет… – пробормотала я, язык заплетался. – Я не могу уйти… Я обещала…

Я смотрела прямо перед собой, пока ординатор, выглядевший слишком юным, чтобы водить машину, обрабатывал мои запястья ватным тампоном.

– Простите, если щиплет, – тихо сказал он.

Я не ответила. Потому что не чувствовала ничего. Ни боли. Ни облегчения, когда мама погладила меня по волосам.

Наверное, это было действие того препарата, что мне вкололи в машине скорой. И, может, это было даже к лучшему – потому что единственное, что я помнила до этого, было болью. Разрывающей душу болью.

Перед глазами вспыхнуло картинка: кровь Кайлера, просачивающаяся сквозь мои пальцы. Я сжала веки, пытаясь вытеснить картинку, но не смогла. Горло сжалось, удерживая крик внутри. Потому что я знала, если закричу, они просто вколют мне еще что-то.

Шторка зашуршала, и в отсек, куда меня определили в самом конце приёмного отделения, вошла доктор Алварес. Стоило нашим взглядам встретиться, как из моих уст сорвалось:

– Мой муж?

Голос был хриплым, будто обугленным изнутри. Это даже не звучало как я.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она.

– Мой муж, – повторила я. Это был не вопрос – требование.

Доктор Алварес подошла к каталке, бросив короткий взгляд на маму.

– Скажите, – мягко сказала мама. – Только не держите это в себе. Так будет хуже.

Доктор снова посмотрела на меня. В её тёплых карих глазах мелькнуло сочувствие.

– Кай перенёс операцию. Было критично, но он выжил. Его сердце остановилось на столе.

Глаза затопили слёзы, мир поплыл.

– А я… я не дышала за него.

– Милая, – прошептала мама, прижимая меня к себе и целуя в макушку.

– Мы дышим за него сейчас, – сказала доктор Алварес. – Мы запустили сердце. У него был коллапс правого лёгкого, но мы его восстановили. Теперь остаётся ждать.

– Я должна его увидеть, – слёзы скользнули по щекам. – Я обещала… – голос сорвался. – Обещала, что не оставлю его. Что он не будет один. Что мы всегда будем вместе.

– Его переводят в реанимацию. Как только закончим с вами, я вас туда отведу, – уверила она.

– Я уже готова, да? – спросила я молодого врача, перематывавшего мои запястья.

Он всмотрелся в меня.

– У вас нет головокружения? Мы можем принести кресло-каталку…

– Нет. Я в порядке. Я просто хочу к Кайлеру.

– Хорошо, – сказала доктор Алварес. – Пойдёмте. Потихоньку.

Мама поддержала меня, когда я спустила ноги с каталке. Халат, который мне выдали, был колючим и неприятным. Не как моя одежда. Не как старые футболки Кая. Не как его пальцы, скользящие по моей коже.

Я заперла все эти мысли в груди – там, где Кайлер оставил свой след, свой отпечаток. Встала, и мир немного качнулся.

– Думаю, тебе всё-таки нужно кресло, – сказала мама, сжимая мою руку.

– Нет. Я справлюсь.

Она не отпустила меня, пока мы шли вдоль рядов перегородок, потом по коридору. Я застыла, увидев зал ожидания. Он был переполнен. Все, кто любил Кая, были там: Беар и Джерико. Серена и Матео. Коуп, Саттон и Лука. Кили и Элли. Шеп и Теа. Линк и Арден. Роуз и Мила. Лолли и Уолтер. Роудс и Энсон. Даже Декс – обычно невозмутимый – выглядел разбитым.

И мои девочки. Они были окружены заботой, но стоило им увидеть меня, как они сорвались с мест и бросились ко мне. Мама подняла руку, пытаясь их остановить.

– Осторожно. Она немного пострадала.

Но я не хотела осторожности. Я заключила их всех в объятия, и мы заплакали вместе.

– Мамочка Фэл, – прохрипела Грейси. – Кай сказал, что мы можем звать вас мамой и папой… даже если вы… не совсем…

– Нет ничего, чего бы я хотела больше, чем быть вашей мамой, – выдавила я. – Как бы вы этого ни хотели.

Клем подняла голову, глаза у неё были красные.

– А если… если он не выживет… ты нас снова отправишь в приёмную семью?

Я обняла их крепче.

– Вы мои. А я – ваша. Мы семья. Навсегда. Что бы ни случилось.

С лица Хейден текли слёзы.

– Иди к нему. Папе нужна ты.

Сердце раскололось надвое, когда я отпустила их. Но я знала – Кай тоже нуждался во мне.

Моя семья подошла ближе. Коуп положил руки на плечи Хейден. Линк поднял Грейси на руки, Арден взяла её за ладонь. Роудс и Теа обняли Клем.

– Мы присмотрим за ними, – прошептала Роудс. – А ты иди к Каю.

Я кивнула, не в силах говорить. С маминой помощью пошла за доктором Альварес в лифт. Она провела нас через дверь и выдавила каплю антисептика мне на ладони.

– Сейчас вы увидите много оборудования, не пугайтесь. Все эти машины помогают Каю восстанавливаться, – предупредила она.

Но я уже шла вперёд. Через открытую дверь – в палату, где царил гул аппаратуры. Писки, щелчки, дыхание машин. Провода и трубки покрывали тело мужчины на кровати. Но это всё равно был мой Кайлер. Мой мир.

Ноги сами понесли меня к кровати. Я села рядом, дрожа, глядя на его руки поверх одеяла – одна с капельницей, другая, ближняя ко мне, с датчиком на пальце.

На секунду мне показалось, что места для меня нет. Но это был Кай. Со мной ему всегда было место.

Я зацепила свой мизинец за его.

– Я здесь, – прошептала я. – И не уйду. Пока ты не вернёшься ко мне. Как обещал.

Я смотрела на его лицо, заставляя его глаза открыться. Но веки не дрогнули. Горло сжалось.

– Я никогда не перестану бороться за тебя, – выдохнула я. – И девочки тоже. Мы тебя ждём, Кайлер. Ты – сердце этой семьи. Без тебя никто из нас не будет самим собой. Борись. Прошу.

Слёзы хлынули по-настоящему, падая на наши сцепленные мизинцы, впитываясь в кожу. Я склонилась и коснулась губами этого места.

– Я люблю тебя. Всегда любила. И всегда буду любить.

52 Фэллон

Солнце палило, пока я лежала на траве у берега ручья, положив голову на грудь Кая и слушая биение его сердца. Этот ровный ритм, без писка мониторов и шипения аппаратов, говорил о том, что всё это – сон. Но мне было всё равно.

Кай казался таким настоящим. Его пальцы перебирали мои волосы, зацепляясь за пряди.

– Когда я только переехал к Колсонам, я часто смотрел на тебя и мечтал провести пальцами по этим шелковым прядям.

– Кайлер…

– Ничего нет лучше, чем слышать, как ты произносишь мое имя. – Он притянул меня к себе и поцеловал – глубоко, долго. А потом уложил меня наполовину на себя – в то самое место, куда я идеально подходила.

Я слышала ровные удары его сердца и смотрела на ручей, на белые деревья по берегам.

– Ничего нет совершеннее этого, – прошептала я.

– Люблю тебя, Воробышек. Мой свет во тьме. Мое пристанище.

Что-то сдавило мой мизинец, и сон рассеялся, словно дым, рассечённый рукой. Я попыталась удержать его, но нити надежды – нити Кайлера – ускользнули из пальцев.

Сжатие усилилось, и я рывком села. Моргнула – каждое движение век отзывалось болью. Тело ломило, мышцы протестовали. Но стоило мне взглянуть на мужчину в больничной кровати и всё исчезло. Потому что впервые за пять дней янтарные глаза смотрели прямо в мои.

– Кайлер, – выдохнула я.

Он сжал мой мизинец.

– Воробышек.

Голос едва слышен, но это не имело значения. Он был в сознании. Он знал, кто я. Он был здесь.

Слёзы сразу потекли по щекам, падая на наши сцепленные руки.

– Они говорили… что ты можешь не выжить. Но я знала лучше. Ты сам вырвался с того света и вернулся ко мне.

Кай посмотрел на меня, и в его взгляде мелькнула боль.

– Не… сам. С тобой.

Я поднесла наши сцепленные пальцы к губам и коснулась его кожи, словно убеждаясь, что он реален.

– Я люблю тебя.

– Ты показала мне, что такое любовь, – хрипло прошептал Кай. – Я не знал, пока ты не пришла. Меня никто никогда не выбирал… но не ты.

Слёзы полились сильнее.

– Воробышек, – Кай пошевелился, и на его лице мелькнула вспышка боли.

– Мне позвать медсестру? Они…

– Нет, – его мизинец судорожно сжал мой. – Мне просто нужно минуту побыть с моей девочкой.

– Ты здесь.

– Я же обещал, да?

Сердце будто треснуло, но свет Кайлера наполнил все трещины.

– Обещал.

Он смотрел на меня, будто заново запоминал черты.

– Сколько… я был без сознания?

Меня пробрала дрожь.

– Пять дней. Сам начал дышать через двое суток, но не просыпался.

– Никогда не любил ранние подъёмы.

Я попыталась улыбнуться, но смогла только дрогнуть губами.

– Рене? – спросил он.

Я покачала головой.

– Её больше нет.

На его лице отразилась целая буря чувств.

– Эван?

В этом имени было столько боли, столько невысказанного.

– Он выжил после операции, – ответила я мягко. – Его перевели в тюремную больницу. Там есть психиатрическое отделение.

Глаза Кая блеснули невыплаканными слезами.

– Он так сломан. И я не могу перестать думать, что это моя вина.

Я не выдержала. Наклонилась и обхватила ладонями его лицо, чувствуя щетину под пальцами.

– Он действительно сломан. Но это не твоя вина, Кайлер. Ты дал ему приют, даже не зная, кто он тебе. Откуда ты мог знать, что его разум так искривился? Что он зафиксировался на тебе?

– Просто… он был совсем один.

Я провела большими пальцами по его щекам.

– Он не был один. У него был ты. Ты стал для него семьёй. Просто его разум предал его.

Слёзы скатились с его ресниц на мои пальцы.

– Я не могу его ненавидеть. Должен бы, но…

– У тебя слишком доброе сердце, – прошептала я. – Ты любишь слишком сильно. Ты не способен ненавидеть тех, кто для тебя что-то значит.

– Самая красивая душа на свете, мой воробышек, – выдохнул Кай.

Я коснулась его губ своими.

– Люблю тебя. А теперь три девочки, которые очень хотят тебя увидеть. Можно я напишу маме, чтобы их привели?

Глаза Кая засветились.

– Нет ничего, чего бы я хотел больше, чем увидеть всех моих девочек вместе.

К тому моменту, как я услышала голос Грейси в коридоре, мы с мамой успели усадить Кая и хоть немного привести его в порядок – насколько позволяли трубки и провода. Но ничто не исцелило его так, как первый взгляд на девочек, которые когда-то были просто сестрами, а теперь стали дочерьми. Всё лицо Кая озарилось, когда они ворвались в палату.

– Папа Кай-Кай! – завизжала Грейси и рванула к кровати.

Я поймала её за талию и усадила к себе на колени.

– Осторожно, помнишь? У него грудь болит.

– Папа Кай-Кай, – повторила она, но уже шёпотом.

– Шептать не обязательно, – заметила Клем, закатив глаза. – Просто на него нельзя прыгать.

– «Мягкие слова и мягкие руки», – процитировала Грейси. – Так Хей-Хей говорит.

Мама обняла Хейден за плечи и подвела обеих ближе к кровати.

– Отличные слова, чтобы по жизни следовать.

Хейден всё ещё была бледна, с тёмными кругами под глазами. Она сглотнула.

– Ты… ты правда в порядке?

Кай протянул к ней руку, и она сразу подошла, сжимая её. Он ответил на её взгляд:

– Доктор сказал, что заживаю хорошо. Лёгкие и сердце работают. Видимо, мне просто нужен был длинный-длинный сон.

– Иногда я тоже хочу поспать, когда у нас экскурсия в школе, – сообщила Грейси.

Кай тихо засмеялся и тут же поморщился.

– Девочки, давайте пока без шуток.

Грейси нахмурилась.

– Это будет трудно. Я ведь очень смешная.

Кай усмехнулся.

– Чёрт возьми, это правда.

Хейден фыркнула.

– В копилку за ругательства… папа.

– Никогда не устану это слышать, – хрипло сказал Кай.

– Отлично, – ответила она и мягко сжала его руку, прежде чем отпустить.

Кай перевёл взгляд на Клем.

– Подойдёшь?

Она прикусила губу, теребя её зубами.

– Я не хочу задеть ничего. Я читала про дренаж в грудной клетке и как врачи снова раздувают лёгкое, и…

– Моя умница, иди сюда. Ты не причинишь мне вреда, – уверил её Кай.

Клем медленно подошла, встала рядом с Хейден и, наконец, взяла его за руку.

– Я боялась, – призналась она.

– Я тоже, – сказал Кай. – Но я чувствовал вас рядом. Слышал, как Фэллон говорила, как вы все меня любите. Это дало мне силы бороться.

– Мы и правда тебя любим, – хрипло произнесла Хейден. – Очень.

– Больше всех на свете, – добавила Грейси, кивая. – Наш самый-самый брат-папа.

Клем прыснула со смеху.

– Тогда, может, будем звать его Бапа?

Кай улыбнулся краем губ.

– Звучит круто. Почти как «крутой папа». – Он оглядел всех. – Люблю вас. Каждую. Вы – самое лучшее, что у меня есть.

Глаза Хейден, такие же янтарные, как у него, заблестели.

– Спасибо, что дал нам семью. У нас никогда не было ничего подобного. Ты дал нам безопасность. Любовь. Ты вернул нас домой.

53 КАй

– Мне не нужна коляска, – проворчал я, пока чересчур бодрый санитар катил меня к выходу из больницы.

– Чувак, тебе грудь прострелили. Думаю, ты можешь немного покататься, – пробурчал Коуп.

Роудс легонько стукнула его по затылку:

– Чип эмпатии, Коупипантс. И вообще, хорош придираться – ты ведь сам недавно так же ломался.

– Да, Мистер Хоккей, – прищурилась Фэллон. – Прояви хоть каплю чуткости. А не то никогда не узнаешь, откуда в тебя прилетит блестящая бомба.

Глаза Коупа округлились:

– Ты меня правда пугаешь.

– И прекрасно, – фыркнула Фэллон.

– Воробышек, – сказал я, стараясь сдержать смешок, потому что каждый вдох отдавался болью. – Угомони свою мстительность хоть на пару дней, ладно?

Она взглянула на меня, когда двери больницы раскрылись:

– А в чем тогда будет веселье?

– Слышал, тут кто-то сбегает сегодня, – крикнул Шеп, стоявший у внедорожника Коупа с широкой ухмылкой.

Я нахмурился:

– Вам обязательно было всем четверым приезжать, чтобы отвезти меня домой?

– Когда ты ворчливый идиот, который лезет делать больше, чем велел врач, – да, обязательно, – отрезала Фэллон.

– Ворчливый идиот? Так вот как ты разговариваешь со своим выздоравливающим мужем? – возмутился я.

Губы Фэллон дрогнули:

– Если он ведет себя как ворчливый идиот – именно так. – Она наклонилась и коснулась моих губ. – Но я все равно люблю тебя. Даже когда ты конкурируешь с тем самым котом из мемов.

– Скажи еще раз, – прошептал я ей в губы.

– Ты конкурируешь с тем самым котом.

Я улыбнулся.

– Другое.

– Ах это. – Фэллон снова поцеловала меня. – Я люблю тебя.

– Где Лука, когда он так нужен? – пробормотал Шеп. – Сопли-слезы опять.

Роудс метнула в него что-то:

– Они милые.

Фэллон выпрямилась, глаза у нее были чуть затуманены:

– Готов ехать домой?

– Да хоть сейчас. – Я поднял глаза на санитара. – Без обид, Брейди.

– Никаких, мистер Кай. Поправляйтесь и наслаждайтесь своей чудесной семьей.

– Обязательно, сэр. И присмотрите там за Флетчером, ладно? – ответил я. Харрисону предстояло провести в больнице еще пару недель, но он шёл на поправку, и я был за это чертовски благодарен.

Коуп покачал головой:

– Слушайся Брейди, даже называешь его «сэр». А я тебе скажу «отдохни», и сразу – «Мистер Хоккей».

– Привыкай, Мистер Хоккей, – бросила Фэллон, открывая переднюю дверь внедорожника.

Ро ухмыльнулась:

– Теперь она все накопившееся беспокойство выльет на тебя. Ты же понимаешь?

– А я-то что сделал? – возмутился Коуп, помогая мне вместе с Шепом подняться.

– Подлил масла в огонь. Как обычно, – хмыкнул Шеп, едва удерживаясь от смеха.

Коуп нахмурился:

– Ну я этому у Кая научился.

– Пожалуйста, дружище, – пробормотал я.

Они препирались, пока устраивали меня на сиденье, и это почему-то было чертовски приятно – будто все снова стало как прежде: шумно, глупо и по-домашнему.

– Ты не поведешь мой Bentley, – зарычал Коуп, требуя ключи у Шепа.

– Но я же просто подогнал его к двери.

– Это совсем не то, что выехать на трассу, – огрызнулся Коуп.

Фэллон наклонилась вперед с заднего сиденья:

– Кто-нибудь из вас сядет за руль, или я ключами поцарапаю эту красивую кожаную обивку.

Коуп вытаращился:

– Ты бы не посмела.

Она подняла бровь:

– Проверим?

Коуп мигом выхватил ключи и плюхнулся за руль:

– Черт, до чего же страшная женщина.

Шеп устроился рядом с Фэллон:

– А я говорил, что люблю тебя?

Фэллон улыбнулась:

– Я никогда не против услышать «люблю».

– Да, за счет моей душевной травмы, – пробормотал Коуп, заводя мотор.

– Король драмы, – тихо бросила Роудс.

Так и ехали домой – ругань, подколки, смех. Каждая кочка отзывалась болью, но я бы повторил это хоть сто раз, лишь бы снова лечь спать в собственной постели.

Когда мы свернули на дорогу к дому, Коуп взглянул на меня:

– Держишься?

Я стиснул зубы, но кивнул.

– Мне нужно кое-что сказать.

Боль в груди чуть стихла, когда я посмотрел на брата:

– Что такое?

Пальцы Коупа сжали руль.

– Нет, не все в порядке. Я был полным придурком, когда вы с Фэллон сказали, что поженитесь. А когда тебя подстрелили, я думал только о том, что, может, это были последние слова, что я тебе сказал.

– Коуп…

Он покачал головой:

– Мне так чертовски жаль. Ты один из лучших людей, которых я знал. И не представляю никого лучше для Фэллон. Никого, кто был бы лучшим братом, отцом, сыном. Мы все, черт побери, счастливы, что у нас есть ты.

– Коупи-штанишки, – прошептала Роудс с заднего сиденья, вытирая глаза.

– Не подслушивай, – буркнул он.

– И пропущу самое хорошее, – возразила она.

Я протянул руку и похлопал его по плечу:

– Люблю тебя, Коуп.

– Черт, глаза текут, – пробормотал он.

Шеп рассмеялся и хлопнул его по спине:

– Не бойся чувств, Мистер Хоккей.

Коуп зыркнул на него, вводя код у ворот:

– Ненавижу вас всех.

Роудс ухмыльнулась:

– Ага, любишь. И перестань воровать фразы Трейса.

Вскоре мы уже стояли у дома, и обо мне снова начали хлопотать. На этот раз – Фэллон с одной стороны, Коуп с другой. Пока я поднимался по ступенькам, к концу короткой лестницы уже едва дышал.

Фэллон сжала мою руку:

– Я попросила Элли обустроить гостевую спальню на первом этаже. Чтобы ты не мучился со ступеньками.

Я нахмурился:

– Я скучаю по своей кровати.

– Кайлер, – произнесла она, остановившись у порога. Я наклонил голову, встретившись взглядом с ее темно-синими глазами. – Дай себе время. Дай нам время позаботиться о тебе. Мы пять дней жили, не зная, выкарабкаешься ли ты.

Черт.

Я наклонился, игнорируя боль, и прошептал:

– Прости, Воробышек. Буду меньше ворчать.

– Я предпочитаю выражение «ворчливый идиот», – шепнула она.

Я улыбнулся у ее губ:

– Ты всегда была изысканнее меня.

– Они приехали! – завизжала изнутри Грейси.

– Пойдем к семье, – сказала Фэллон.

Они с Коупом помогли мне войти, и первое, что я увидел, – огромный плакат: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, ПАПА КАЙ-КАЙ! Вокруг – рисунки: татуировки, боксерские перчатки, воробьи, а еще листья конопли и крошечные грибочки.

Я повернулся к Лолли:

– Могу догадаться, что это твоя работа.

Она просияла:

– Мой мальчик вернулся! Я просто хотела послать тебе немного целительной энергии. Хотела приготовить особую лечебную смесь, но кое-кто, – она зыркнула на Нору, – пригрозил украсть весь мой запас.

– Ее «лечебная смесь» неделю показывала твоей подруге розовых кроликов, – вставил Трейс.

Уолтер, устроившийся в кресле, поднял глаза:

– Забудь про кроликов. Она накачала меня на прошлой неделе, и я всерьез решил, что я ти-рекс. Бегал по дому с крошечными ручками и рычал на всех. – Он согнул руки у груди и принялся махать ими, изображая динозавра.

Лолли метнула на него томный взгляд:

– Зато вспомни, как весело было, когда ты гонялся за мной.

Уолтер расплылся в улыбке, поднимаясь с кресла:

– О, я еще погоняюсь за тобой…

– Господи, кто-нибудь, пожалуйста, остановите это, – застонал Коуп.

– Идем, – сказала Фэллон и повела меня к дивану.

– Сюда, папа Кай-Кай! – радостно крикнула Грейси. – Мы сделали тебе гнездо!

Я посмотрел на место, которое они соорудили: груда одеял и самодельный столик на подушке рядом, уставленный всякой всячиной.

– Я провела исследование, – деловито объяснила Клем. – Гидратация очень важна для восстановления.

– Поэтому мы купили тебе этот стакан, – добавила Хейден, едва сдерживая улыбку. – Грейси выбрала его, а мы помогли Лолли украсить.

Грейси подняла ярко-розовый стакан, увешанный блестящими сердечками. В центре, на большом сердце со стрелой, было написано: «Кай + Фэллон».

Рядом со мной Фэллон издала странный звук, будто подавилась смешком:

– Даже немного ревную.

Я опустился на диван – с немалым трудом и кучей помощи.

– Идеально. Думаю, розовый – мой новый цвет.

– Мне это знакомо, – крикнул Энсон из кресла у камина.

– Мне тоже, – поморщился Трейс.

– Настоящие мужчины носят розовое, – сказал я, поднимая стакан, и девочки прыснули от смеха.

Арден подошла ко мне, держа руку на округлившемся животе. Сняла один мой ботинок, потом другой.

– Теперь я лучше понимаю, насколько это тяжело.

Я улыбнулся, хоть чувствовал себя так, будто только что покорил гору.

– Как там мои племянники?

– Лучше, теперь, когда ты дома, – сказала Арден, расправляя надо мной одно из множества одеял и мягко сжимая мою ногу. – Если ты хоть раз еще такое выкинешь, я лично надеру тебе задницу.

– Она и правда так сделает, – гордо сказал Линк. – Я ведь не зря зову ее Злюкой.

Я переплел пальцы с рукой Фэллон.

– Думаю, всей семье Колсон пора пожить без драмы.

Нора, проходя за диваном, положила руку мне на плечо.

– Нравится мне этот план. – Она взглянула на моих сестер. – Думаю, наш суп готов. Поможете с Саттон разлить его по тарелкам?

– Да! – закричала Грейси.

Клем посмотрела на меня строго:

– Тебе нужно есть мясо и продукты с железом, чтобы восстановить кровь.

– Слушаюсь, мэм, – отдал я ей салют.

Фэллон покачала головой:

– Надо было брать Клем в больницу. Ее ты хоть слушаешься.

Я улыбнулся, когда она отпустила мою руку и пошла за девочками на кухню.

Нора уселась на спинку дивана, пристально глядя мне в лицо.

– Примешь обезболивающее с супом. Тебе больно.

– Я...

– Или послушаешь меня, или я позволю Лолли напоить тебя своей дьявольской смесью.

Я едва удержался от смеха.

– Нора, ты выругалась.

– Иногда без этого нельзя. И я не позволю своему мальчику мучиться.

В груди защемило, но по-доброму. Я положил ладонь на ее руку.

– Прости, что держался от тебя на расстоянии. Что не дал тебе того, чего ты заслуживаешь.

– Кай...

– Давно должен был звать тебя мамой.

Глаза Норы заблестели.

– Ты же знаешь, от слов наша связь не зависит.

Я сглотнул.

– Все равно должен был. Просто... не знал, как совместить свои чувства к Фэл с тем, кем я был для остальных. Прости, если обидел.

Нора положила ладонь мне на щеку.

– Ты всегда был частью нас. И мы – твоей. Наша семья не похожа на обычные, но в этом ее прелесть. И я не могла бы гордиться тобой больше, сынок.

Ком в горле вырос, глаза защипало.

– Люблю тебя, мам.

– Больше всех звезд на небе, – прошептала она.

– Черт, у меня опять глаза текут, – пробормотал Коуп.

– Банка за ругань! – крикнул Лука с кухни.

– Он догоняет тебя, дядя Кай-Кай! – добавила Кили.

– Продолжай в том же духе, Мистер Хоккей, – усмехнулся я.

Энсон и Трейс пододвинули диван так, чтобы я мог видеть задние окна. Потому что вся забава была там. Пока я лежал в больнице, пруд успел замерзнуть, а это означало только одно.

Хоккей.

Почти вся семья Колсон, включая Уолтера и Лолли, вышла на лед. Они играли в какую-то дико искаженную версию хоккея с элементами подножек и снежных боев.

– Господи, – проворчал Трейс. – Кто-нибудь сейчас сломает себе руку.

– Всегда на страже безопасности, – усмехнулся я.

Раздался стук в дверь, а потом она распахнулась – теперь ее больше не запирали, нужды в этом не было. На пороге появился неожиданный гость.

– Декс, – поприветствовал его Энсон. – Я думал, ты уже уехал обратно в Вирджинию.

Тот покачал головой. Карие глаза, обычно скрытые за очками, сегодня были без них – внимательные, настороженные.

– Уже еду в аэропорт. Просто… – он сглотнул. – Хотел перед отъездом убедиться, что с Каем все в порядке.

Энсон рассказывал, что в детстве Декс пережил немало насилия. После того, что случилось со мной и с Эли, всё это наверняка всколыхнуло в нем старые раны.

– Я рад, что ты зашел, – сказал я, стараясь улыбнуться шире. – Хотел поблагодарить лично.

– За что? – удивился Декс.

– Фэл рассказала, что ты прокачал нашу систему безопасности.

Он просто пожал плечами:

– Хотел хоть что-то сделать. Когда случается подобное, чувствуешь себя бессильным. А технику я хотя бы могу контролировать.

Я протянул руку, и он пожал ее, встретившись со мной взглядом.

– Спасибо.

– Пустяки.

– Не для меня. Ты не раз выручал мою семью. Если тебе что-то понадобится – только скажи.

Взгляд Декса скользнул по мне и задержался на груди, будто он мог видеть рану под рубашкой.

– Врач сказал, полностью восстановишься?

– Полностью. Только марафоны придется отложить.

Декс кивнул, но не улыбнулся.

– Хорошо. Это хорошо. Береги себя. И своих девчонок.

– Обязательно, – заверил я. – А ты? Что дальше?

Он оторвал взгляд от моей груди и посмотрел в окно, на лед.

– Не знаю. Нужно пару месяцев закончить дела в Вирджинии… А потом, пожалуй, пора домой.

Энсон распрямился:

– Обратно в Старлайт-Гроув?

Декс кивнул:

– Время пришло. Надо возвращаться к братьям. – Он глянул на часы. – И мне пора в путь.

Трейс коротко обнял его, а Энсон проводил до двери. Мы с Трейсом остались вдвоем.

Он опустился на край дивана:

– Ну как ты на самом деле? Без вранья.

– Голова немного вразнобой, – признался я.

– Но ты не отталкиваешь Фэл. И остальных тоже.

Я покачал головой:

– Научился. Со мной ей лучше. Мне лучше, когда она рядом. Во всех смыслах.

Уголки губ Трейса дрогнули:

– Ну наконец-то дошло.

Я показал ему средний палец, но тут же стал серьезным:

– Спасибо тебе. За всё. Ты был рядом с самого момента, как меня определили к Норе. Без тебя я бы не справился.

– Люблю тебя, брат. До края света, – хрипло сказал он.

– Люблю тебя, – выдохнул я и, пошарив в кармане, достал сложенный листок. – Сделаешь одно одолжение?

– Любое.

Я передал ему бумагу.

– Отнеси это ювелиру. Она поймет, что делать.

Трейс развернул страницу, вырванную из моего альбома.

– Но ведь у Фэл уже есть кольцо – чертовски дорогое, кстати.

– Ей нужно и это. И ради нее я сделаю всё, – ответил я.

54 Фэллон

Шесть месяцев спустя

Солнце лилось потоками, а за спиной доносились визги и всплески.

– Не понимаю, как они там не замерзли, – покачала головой Саттон.

Тея подняла руку в садовой перчатке, заслоняя глаза, а другую опустила на свой округлившийся живот.

– Я сунула туда свои распухшие до черта ноги и мгновенно получила ледяную ванну.

Роудс усмехнулась:

– Молодость – страшная сила.

Арден, устроившаяся в кресле под солнцем, подняла стакан с лимонадом.

– Подожди до девятого месяца. Ноги не видно, а в туалет хочется каждые две секунды.

Я мягко улыбнулась:

– Ваши малыши точно станут лучшими друзьями.

Арден замахала рукой перед лицом:

– Не заставляй меня плакать.

Элли рассмеялась:

– Обожаю твою сентиментальную фазу.

– Только не смей говорить Линку, – пригрозила Арден.

Элли приложила руку к сердцу:

– Никогда.

Это был один из тех идеальных весенних дней – с первыми отблесками тепла, когда можно и в саду повозиться, и впервые за сезон искупаться в пруду.

– Бомбочка! – заорал Лука, сиганув с пирса прямо в самую глубину.

– А я могу плюхнуться еще громче! – крикнула Грейси и нырнула следом.

– Моя очередь! – закричала Кили, уже мчась по пирсу.

Эти трое стали неразлучны – всё время вместе, с тех пор как Лука, Саттон и Коуп вернулись в Спэрроу-Фоллс.

Клем тоже наконец нашла свой ритм. После тестирования ее перевели в программу для одаренных детей, и она расцветала, решая самые сложные задачи. Но мне больше всего нравилось видеть ее такой, как сейчас – расслабленной, под солнцем, с книжкой в руках.

Хейден блистала в хоккее, но при этом открыла в себе талант к шитью. Баланс между игрой, кружком ММА с Каем и этим новым увлечением позволил ей впервые просто быть ребенком. Даже – ребенком с первым бойфрендом. Дэнни, кузен Матео из учеников Кая, вызывал у него почти священный ужас, но парня это не остановило. Он выдержал каждое испытание, что Кай ему устраивал.

Смотря сейчас, как они лежали бок о бок на пирсе, я видела, как бережно Дэнни относится к нашей девочке. Как тут сердиться?

Послышался свист, и я подняла глаза – Кай обходил дом, всё в тех же потертых байкерских ботинках и кожанке. Я сразу вскочила и побежала к нему. Он поймал меня на ходу, мои ноги обвились вокруг его талии.

– Как прошло? – спросила я, чувствуя, как тревога просачивается в голос.

Кай взглянул на меня своими янтарными глазами.

– Тяжело. Но хорошо. Думаю, ему было важно увидеть Джерико и Серену.

Примерно через месяц после того, как Кая подстрелили, он спросил, как я отнесусь, если он поедет повидать Эвана в тюрьме. Я видела, как он борется с этим решением, и сказала, что поддержу его, если он решится. Первый визит оказался не последним – теперь он ездил к Эвану каждые пару недель. Это всегда давалось ему нелегко, но помогало по-своему.

Джерико дольше не решался на встречу, и сегодняшний день стал для него первым. Сам факт, что он согласился, говорил о том, что он по-настоящему исцеляется, вкладываясь в программу, которую они с Каем запустили для трудных подростков.

Я провела пальцами по волосам Кая.

– Ты самый удивительный человек, которого я знаю.

Его янтарные глаза заискрились золотом.

– Поедешь со мной?

Я огляделась:

– У нас же полный дом.

– Дом не сгорит, – отмахнулся он, потом прищурился, глядя на пирс. – А этот подросток-сердцеед что тут делает?

– Кайлер… – предупредила я.

Он кивнул Арден:

– Присмотри за ними. Если он попытается что-то – душить без разговоров.

Арден закатила глаза, но отдала ему шутливый салют:

– Есть, босс.

Кай подхватил меня и понес туда, где стоял его пикап.

– Мы куда-то едем? – спросила я.

– Да. Но с участка не выезжаем.

Мой интерес только усилился. За последние семь месяцев мы превратили дом и землю вокруг в настоящее гнездо, закончили кучу проектов. И готовились к самому главному – стать приемной семьей. В этом месяце должны были получить разрешение. Это было именно то, о чем я мечтала. Но даже после всего этого я так и не исследовала все владения, что купил Кай.