Текст книги "Месть старухи (СИ)"

Автор книги: Константин Волошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)

– Это не важно, моя крошка. Кристина будет в восторге от новых забот, – старая сеньора повернулась к внучке. – Ты поможешь этой бессовестно красивой девчонке? Спроси у Уберто сотню песо на платья. Не могу позволить, чтобы такая девочка стала предметом пересудов досужих кумушек.

Однако Кристина не очень любезно взялась за это поручение. Мира улыбнулась ей обворожительной улыбкой, понимая, что рядом с ней эта сеньорита выглядела просто заурядно, даже бледно. Ревность и зависть притушили обычную говорливость и общительность Кристины.

Старуха, отлично зная свою внучку, заметила с некоторым упрёком:

– Кристина, не дуйся! Это тебе никак не идёт. Иди и развлеки Эсмеральду. Вот паршивая коза! Уже захлестнула её зависть. Ещё поругаются, а уж споров не оберёшься! – и к Хуану: – Сеньор, вы почему такой худой? Это вы целый месяц выходили из джунглей? Я слышала от кого-то, не помню. Бедный вы дон...

– Просто Хуан, донья Алисия. Я ещё слишком молод для дона, сеньора.

– Забывать стала постоянно! Возраст!

Габриэла глазами показала на дверь, Хуан понимающе кивнул.

Он прогулялся по саду и через полчаса вернулся в комнату, где Габриэла продолжала что-то обсуждать с доньей Алисией.

– О, Хуан! Проходи! Я с волнением слушала повесть о ваших мучительных и страшных путешествиях. Заверяю, что уже на моём приёме мы сможем собрать не менее пятисот песо в помощь несчастным потерпевшим такое крушение судна! Я бы просто от страха Богу душу отдала!

Оптимизм доньи Алисии не оправдался. Приём прошёл хорошо, весело. Мира завоевала всеобщее восхищение, но с деньгами было хуже.

– Хуан, – отозвала Габриэла того в отдельную комнату. – Тут всего около трёхсот песо. Больше собрать не удалось. Но этого тебе вполне хватит, чтобы не лишать Миру своих украшений.

– Мне более чем неудобно, Габи! Мне откровенно стыдно. Тем более, что денег у меня достаточно. Только не здесь. Обещаю всё вернуть.

– Кому? Сколько? Даже я не знаю, кто сколько дал! А ты – «вернуть». Не утруждай себя глупыми мыслями! – Габриэла опять бросилась соблазнять Хуана.

Тот вовремя заметил её прыть, поспешил выйти к людям, на что Габриэла с напускной обидой на лице, заметила:

– Ты уже полностью под каблуком у своей невесты! Я была лучшего мнения о тебе, мой милый:

– Габи! Не сейчас, прошу тебя! Это переходит все границы! Мира рядом!

Габриэла вонзила в него недовольный взгляд. В голове промелькнула мысль, понравившаяся ей.

Проводив Хуана взглядом, она решила не откладывать своего замысла.

«Пока я не остыла, хочу посмотреть, как воспримет моя сестричка мой рассказ!» – подумала Габриэла и пустилась искать Миру.

– Кристина, ты не позволишь мне похитить мою сестру? – Габриэла мило улыбнулась, не давая времени Мире определить её намеренья.

Кристина жеманно присела, удовольствие промелькнуло на её лице, и она, вильнув пышной юбкой, упорхнула к дому.

Лицо Миры показалось Габриэле слишком серьёзным.

– Вы спорили? – спросила Габи очень приветливо и тепло. – Кристина завидует твоей красоте. Так сказала донья Алисия. И это понятно. Рядом с тобой у неё слишком бледная внешность.

– Ты ведь не об этом готова говорить? – настороженно спросила Мира.

– Почему ты так говоришь? – удивилась Габриэла. – Почему так решила?

– Не знаю. По лицу, наверное, видно. Ты взволнована чем-то.

– Вы скоро обвенчаетесь?

– И этого я не знаю. Пока рано об этом говорить, Габи. А что ты хотела?

– И ты готова выйти замуж за Хуана при любых обстоятельствах?

Мира пристально смотрела в глаза Габриэлы. Та незаметно поёжилась, явно недовольная этим. Что-то шевельнулось внутри, похожее на страх или беспокойство. Оно исходило непосредственно от девушки. Это Габриэла чувствовала кожей всего тела.

– В чём дело, Мира? Ты так странно смотришь на меня.

– Хочу понять, зачем тебе это надо? Простая злость, гордыня или ревность?

– Что такое ты говоришь, Мира? О чём ты это?

Габриэла испугалась. Эта девчонка так глубоко залезла в её сокровенное! Вспомнила разговоры о её бабке. Там упоминалось, что та была ведьмой. Может, всё это передалось внучке?

Такая мысль ожогом хлестнула по сердцу. Габриэла побледнела.

«Чёрт с ней, этой сестрёнкой! Лучше я притворюсь невинной овечкой!» – подумала она, а вслух заметила, криво улыбнувшись бледными губами:

– Хотелось бы заранее приготовить подарок тебе, сестра.

– Спасибо, Габи, – ответила Мира загадочным тоном. – Ты не об этом хотела со мной поговорить. Пусть будет по-твоему.

Мира отвернула лицо от бледного лица сестры. На душе было сумрачно. Настроение испортилось. И неожиданно Мира проговорила раздельно:

– Мне Хуан всё рассказал, Габриэла. И дальше от меня скрывать ничего не станет. И тебе нет смысла трудиться сделать мне больно. Займись лучше другим, милая сестрица.

– И ты ему веришь? Глупая, неопытная девчонка! Он обманывает тебя, как и всегда обманывал! Не верь ему, безумная!

Мира сузила глаза и долго молча смотрела на Габриэлу.

– Тебе так хочется, но так не будет! И он знает, что скрыть от меня свои отношения с тобой он не сможет, Габи! Он тебе не достанется!

– Он уже был моим, глупая! Много раз и мы были счастливы! Ты никогда так его не почувствуешь! С тобой он не будет счастлив, дура!

Габриэла горела огнём. Злость наконец вылилась штормовой волной и пена захлестнула молодую женщину. Мира стояла возле, спокойно с напряжением следила, как её гнев и отчаянная попытка сохранить при себе Хуана терпит крах.

– Мы только что были вместе! – взвизгнула Габриэла в отчаянии сбить Миру е её позиции.

– Это ничего не значит, Габи. Он и теперь всё расскажет мне. А между вами сегодня ничего не могло быть. Он не согласился с тобой. Разве не так, милая мая сестра?

– Ты ведьма! Твоё место на костре!

Габриэла резко повернулась и чуть ли не бегом понеслась к дому.

Мира долго ещё смотрела на дорожку, где простыл след Габриэлы. Нервная сухая улыбка кривила её полные сочные губы. Тихое ликование медленно заполняло её всю. Она успокоилась, дышала ровно. Опустевшая голова чувствовала лёгкость, свободу и радость победы. Габриэла не выдержала спора и позорно покинула поле боя.

Лишь упоминание о костре немного напугало Миру. Бабка не раз говорила, в какой трепет впадала она при каждой очередной попытке сжечь её. И сейчас у Миры защемило в сердце от набежавшей волны страха.

Она поспешила найти Хуана.

– Ты не говорил Габриэле, где мы живём? – торопливо спросила она, вопросительно глядя на него.

– Нет. А что тебя так разволновало? Ты бледна!

– Спорила с сестрой. Пустое. Не говори ей про наш город, ладно!

– Я и не собирался. Это ей ни к чему. От греха подальше.

Мира подставила губы ему для поцелуя, предварительно оглядевшись по сторонам, боясь лишних свидетелей.

Хуан с нежностью поцеловал её приятные мягкие губы, подумал, что это первый раз после их ссоры. Он был доволен.

***

Бракосочетание отслужили в небольшой церквушке. Священник сильно волновался, но взнос в шестьдесят песо решил все проблемы.

После ссоры сестёр, Мира наотрез отказалась приглашать Габриэлу. И вообще каких бы то ни было гостей. Это вполне устраивало Хуана. В качестве свидетелей выступали Томаса и Фауро. Они недавно помирились, и теперь мечтали опять отправиться на Ямайку.

Когда прозвучали слова падре «Объявляю вас мужем и женой!», Хуан в сильнейшем волнении поцеловал Миру, которая почему-то вздрогнула и задрожала в каком-то странном оцепенении.

Это было после сиесты. Вечерело, когда новобрачные возвращались домой. Застолье оказалось обильным, но немногочисленным.

Мира сильно волновалась. Хуан, казалось, волновался ещё сильнее.

– Я никогда не думал, что волнение так меня будет колотить, – признался Мире Хуан. – Словно я ещё юноша и ничего не знаю.

– Ой! Хуанито! Я не могу с собой совладать от страха и волнения! Мне стыдно за себя!

– Глупышка! Как, впрочем, и я! Идём, мы ещё не настоящие супруги.

– Как не настоящие? – удивилась Мира и неуверенно посмотрела на Хуана.

– Мы перед Богом такие. А друг перед другом ещё никто, милая. И не дрожи ты так! Это совсем не страшно. Вот увидишь!

Они вошли в спальню, заваленную цветами и благоухающую душно и приторно.

– Нет! Не зажигай свечи! – Мира в ужасе остановила руки Хуана с огнивом.

Хуан тихо засмеялся, осторожно поднял её и положил на кровать. Его руки лихорадочно принялись раздевать юную жену.

Оба находились в таком возбуждении, что едва понимали происходящее. Больше это относилось к Мире. Хуан осторожно ласкал девушку, она неумело отвечала, пока не наступил главный момент. Хуан боялся его, потому попытался вначале подготовить жену. Он вспоминал Индию с её познаниями в супружеских отношениях. Это помогло.

Уже потом, отдыхая, Мира, ошеломлённая и смущённая, тихо спросила, прижав губы к его уху:

– Ты меня простишь, милый? Я такая глупая и неумелая... – целовала во влажную шею, не решаясь рукой спуститься ниже.

– Это верно, что ты глупышка, Мира! Но это так приятно, ты себе представить не можешь. Ты уже не так боишься?

– Немножко! Было слегка больно. Но Томаса меня предупреждала.

В её словах Хуану послышалась просьба. Он счастливо улыбнулся в темноте.

– Ты не должна теперь меня стесняться, любимая. Можешь говорить, что хочешь. Разрешается даже Господом.

– Не обманывай, Хуанито! Где ты такое слышал?

– В Индии так постоянно поступают. Считают даже необходимым.

– Ты не будешь смеяться с меня, любимый?

– Если и буду, то только от счастья, моя рыбка! – он крепко обнял её, поцеловал, а она, оторвавшись от него, прошептала, спрятав голову на его шее:

– Я хочу попробовать ещё! Ты не будешь меня ругать?

Хуан бурно покрывал её поцелуями и ласками, пока Мира не завопила почти в голос:

– Я больше не могу, милый! Что ты со мной делаешь, изверг! Возьми меня побыстрей! Больше не выдержу!

Хуан не заставил себя просить дважды. Они слились в объятиях, наполняя друг друга восхитительным блаженством.

Отдышавшись, Мира прошептала на ухо:

– Никогда не могла поверить, что это так божественно прекрасно, милый! Те... – она хотела что-то спросить, осеклась и замолчала.

Хуан хотел переспросить, но вдруг понял, о чём она пыталась спросить. Стало жаль Миру. Он с нежностью ласкал её, пока она окончательно не успокоилась, умиротворённая и усталая.

Утром Хуан долго рассматривал жену, пока она не открыла глаза.

– Хуанито, что ты так рассматриваешь меня? Давно не видел? – Мира лучезарно улыбнулась, приподнявшись на локте. Заметив себя обнажённой, она торопливо прикрылась простынёй. – Не смотри на меня!

– На кого же мне смотреть, моя любимая сеньора де Варес? Приятнее времяпрепровождения я пока не вижу! Сегодня ты особенно привлекательна! Как ты себя чувствуешь в роли сеньоры?

– Никак! Ещё даже не успела вспомнить об этом. А как отнесётся к тайне нашего венчания моя сестра?

– Не напоминай мне о ней, прошу тебя! Это испортит мне настроение.

– А мне хотелось бы посмотреть на её лицо, когда она узнает о нас.

– Ты ещё и не лишена чувства мести, зверёк бессовестный! – улыбнулся Хуан.

Он нежно целовал её лицо, удивляясь, что не ощущает никакого порыва к бурным страстным ласкам, которые его одолевали с Габриэлой. С этой девочкой у него всё иначе, мягче и очень нежно. Стало приятно осознать такое в себе. Постоянно хотелось сделать Мире что-то приятное, потрогать её лёгкими касаниями и целовать её мягкие приятные губы лёгкими поцелуями.

Мира же лукаво смотрела на Хуана, не могла избавиться от чувства смущения, даже стыда и одновременно чувствовала большое желание оказаться перед этим мужчиной в самых откровенных видах и позах. Это заставляло её краснеть, теряться в неуверенности, а Хуан весело посмеивался, заглядывая в её масляные карие глаза, зовущие отведать блаженства и любви.

– Милая моя Мира, – говорил Хуан после завтрака. – Мы слишком задержались здесь. Меня больше ничто не удерживает в этом городе.

– Неужели мы можем вернуться домой, Хуанито? Я только об этом и мечтаю!

– Я пойду в порт узнать о судах, что могут нас захватить до Пуэрто-Рико. Откровенно говоря, мне не улыбается посещение твоего братца в Понсе.

– А деньги? Их же тебе необходимо забрать. Мы почти лишились их за последнее время.

– Не лишились, милая, а вложили в дело. Оно вскоре может принести прибыль.

– Всё равно мы должны что-то взять на будущее и на жизнь.

– Не возражаю, любимая Мира. Поедем до Понсе. Это даже легче.

Судно появилось только через две недели.

За это время ничего существенного не произошло, если не считать сильнейшего впечатления, произведшего их бракосочетание на Габриэлу. Потому она легко приняла сообщение, что молодые не хотят посетить их родовое поместье и познакомиться с братом Миры.

Мира после этого постоянно избегала общения с сестрой. А та первое время принимала это с удовольствием, потом же искала встреч, что ей далеко не всегда удавалось.

– Я не могу поверить, Хуан, что ты охладел ко мне! – сдерживая рвущееся раздражение, говорила Габриэла в одну из встреч в домике Хуана.

– Я обещал своей жене и сдержу его, Габи. И прошу больше не затрагивать этот вопрос. Он мне неприятен. Мне не хотелось бы осложнять жизнь себе... да и тебе, если хочешь знать! Оставим это истории наших отношений. Нам будет что вспоминать, не так ли? – Хуан многозначительно поднял брови.

Они не прощались. Мира категорически отказалась от этого, и их отъезд выглядел бегством, что и было на самом деле.

– Представляю, как возмутится сестра, узнав о нашем исчезновении, – улыбалась Мира, наблюдая, как удаляются дома Санто-Доминго в тающем тумане раннего утра.

Пролив Мона встретил судно лёгким штормом и последние два дня плавания не были столь приятными для наших пассажиров.

– Милостивый Боже! – воскликнула Мира, увидев в предвечернем закатном свете очертания порта Понсе. – Неужели это плавание подходит к концу? Я словно мочалка, и только одно желание у меня... – она взглянула на Хуана очень знакомым и понятным взглядом.

– Тебе не терпится побыстрее оказаться в своей спальне, дорогая? Я тебя понимаю, милая моя Мира! Я тоже устал от всех этих приключений!

Только село солнце, как вновь прибывшие наняли экипаж и поехали в Понсе.

– Через пару дней надо наведаться сюда. – Хуан кивнул на тропку, ведущую на участок Миры, что еле виднелась в траве.

Мира понимающе кивнула и одобряюще улыбнулась.

В Понсе молодые пробыли больше недели.

Хуан готовился через остров проехать домой и спешил составить караван с товарами, продав которые, мог получить небольшую прибыль.

Мира приставала к нему, торопя с отъездом.

– Мне всё здесь напоминает бабушку. И то время, когда я пряталась от моих убийц и врагов! Теперь я рада, что отказалась посещать братца. Бр-р-р! Мурашки по коже пробежали!

– Мы потратим лишние пару дней, мой птенчик, зато получим лишние две сотни монет. Это не так мало, милая моя.

– У нас достаточно денег, Хуанито! Что значат эти сотни? Поехали быстрее!

Хуан строго смотрел на Миру, и та молча согласилась подождать.

– Ты к тому же не всех знакомых посетила. Разве нет желания?

Она неопределённо пожала плечами, приподняла одну бровь, показывая, что это не столько важно для неё, сколько хлопотно и может задержать в Понсе.

И всё же знакомой дорогой караван Хуана из восемнадцати мулов тронулся на север. Сами молодые ехали верхами, что доставляло им мало удовольствия.

– Между прочим, Мира, должен тебе заметить, что дорога с каждым годом становится всё лучше. Помнишь, мы ехали по ней?

– Лучше скажи, что это за происшествие в какой-то долине? И почему твоё имя упоминается в связи с нею? Ты мне почти ничего не говорил об этом.

– Дело в том, что долина моя. Формально моя. Я её продал моему арендатору, а бумаги он оформлять не хотел. Теперь его казнили, организацию разгромили и меня хотели привлечь к ответственности.

– И всего этого я не знала! Как это ты мог?

– Зачем тебе всё это знать, милая? Дело выеденного яйца не стоило. Я его совершал мимоходом. Помнишь, приезжали люди с деньгами? Уже в новый дом! То привозили остаток долга за долину. Это, кстати, нам сильно помогло потом.

– А теперь как же с этой долиной? Она опять твоя?

– Не совсем, Мира. Мне предложили за неё пятьсот песо, и я согласился. Могли и вовсе конфисковать, а так хоть что-то получу. Вложил я в неё в пятнадцать раз меньше.

– Кто твой арендатор? – не отставала Мира.

– Некто Лало. Метис. Основал из беглых что-то вроде государства и бился жестоко, защищая его от властей.

– Зачем это было ему? Непонятно.

– Я, например, его прекрасно понимаю. Он создал приличную жизнь своим беглым, хотя они трудились почти так же, как на плантациях у хозяев. Но трудились на себя и жили в пять раз лучше. Разве это не достойно уважения и понимания, дорогая моя?

– У них же не было будущего, Хуанито! Кто бы им позволил жить так рядом с остальными?

– Я такого же был мнения. Но людям этого не объяснишь. Они рвутся к справедливости и уважению. Лало знал моё мнение, но ни на миг не усомнился в своих устремлениях. Хоть несколько лет, но пожили для себя. Лет шесть, наверное.

– Их всех поубивали? – с грустью в голосе, Спросила Мира.

– Нет! Что ты! Испанцам нужны рабы с их крепкими руками. Около половины погибли в боях, казнены или умерли от ран и болезней. Остальные возвращены хозяевам. Всё стало, как прежде.

– Слушай, ты говорил мне, что у Габриэлы есть в Сан-Хуане дочь от мулата. Как её зовут, я вроде забыла.

– Я и не говорил её имени. Сам не знаю. Габриэла мне его не сообщила. А что тебя беспокоит?

– Это же моя племянница! Мне так жаль её! Она мучается в тех трущобах.

– Габриэла ей немного платит. Не ей, конечно, а её теперешним родителям.

– Знаю я таких родителей! Видела, когда жила в Понсе. Ей почти ничего не перепадает, бедной!

– Тебя это занимает? С какой стати?

– Говорила ведь! Она моя племянница и ни в чём не виновата!

– Ну и что с того? У неё есть настоящая мать. Это её дело.

– Думаешь, сестра будет заботиться о ней? Ни за что не поверю! Это для неё слишком трудно. Свой позор она не посмеет выставить напоказ!

– Фактически и я не возражаю, но она как-то говорила, что душа её болит. И помощь, оказанная ею, показывает на это. Но и ты права. Матерью она себя никогда не признает.

– Видишь, Хуанито!

– Куда ты клонишь, Мира?

– Мне не хотелось бы, чтобы моя родственница жила в нищете и грубости.

– Так чего ты хочешь? Забрать к себе? Мало тебе было. Томасы?

– Томаса совсем другое, Хуан! Тут родственные чувства во мне взыграли. Я ведь не имею родных. А так хочется...

– А брат с сестрой? Они-то ближе по родству, чем та девчонка.

– Может быть. Но они мне не только чужие, но больше враги! Их я должна опасаться. А ребёнок не то. Сколько ей лет? Ты должен знать.

– Погоди. Посчитаю. Это я должен знать. – Хуан задумался и продолжил: – Выходит, что шесть лет. Уже большая, и может всё понимать.

До самого города они не возвращались к этому разговору. Но Хуан видел, что он сильно занимает Миру.

Дома их встретил Пахо и Сиро, уже полностью выздоровевший и пополневший.

– Ты что это слёзы пустил? – рассмеялся Хуан, обнимая негра и охлопывая его по спине. – Всё отлично! Привёз вам хозяйку, сеньору и мою повелительницу! Слушайтесь её й уважайте!

– Господи! Неужели свершилось, сеньор? Поздравляю, дорогие мои!

Мира обняла Пахо, оглянулась на испуганную мулатку, стоящую поодаль.

– Это кто же такая, Пахо? Новая служанка?

– Простите, сеньора! Это моя супруга! Оженились два месяца назад. Не дождался вашего приезда. Клементина, иди сюда! Познакомься с хозяевами. Это дон Хуан, это донья Эсмеральда. Правда, все зовут её Мирой. А это я и сам не знаю кто такой. Сеньоры нас познакомят, – Пахо кивнул на Бласко.

Мулатке было лет за тридцать, ещё вполне здоровая женщина. Она скромно поклонилась, хотела поцеловать руку Хуану.

– Ты это брось, Клементина! У нас без этих причуд. И ты свободная, так что работать будешь за деньги. Да Пахо уже, наверное, тебе всё растолковал. – И Хуан улыбнулся. – А это наш матрос Бласко. Мы подружились, и он упросил меня с ним не расставаться. Хочет работать у нас.

– Как тут у вас дела, Сиро? – спросила Мира, поняв, что Хуан ещё долго будет болтать с людьми.

– Ничего особенного, сеньора! Работаем помаленьку. Вот только ждали вас слишком долго. С прибытием в родной дом!

По несколько смущённому виду, она поняла, что не так всё хорошо, как было заявлено.

– Что-то тут не так, Сиро. Выкладывай начистоту, а то мне не успокоиться.

– Сеньора Мира, он не скажет, – вступился Пахо за человека. – А дело в том, что вы так долго отсутствовали, что все деньги у нас иссякли. Пришлось нам подрабатывать на стороне. Вы уж простите нас!

– Об этом мы не подумали. Можно было и прислать сюда. Хотя дойти они могли позже нас самих. Потом скажете, сколько вам выплатить. Это теперь сделать будет легко.

Супруги любовно обошли весь дом, двор, сад.

– Как нам повезла с этим Пахо, Хуанито! Всё в отменном состоянии. Трудно, однако, им пришлось.

– Нам было легче, что ли? Вспомни, что мы пережили. Особенно при переходе через полуостров. Едва живы остались. Одни беглые чего стоили!

– А помнишь, как ты притворился, что испугался, и они совсем обнаглели и потеряли осторожность?

– Этого забыть невозможно. Тебя даже слегка задели, бандиты!

– Капитана по-настоящему ранили. Думала, что помрёт. Хорошо, что ты научился в своей Индии врачевать раны. А то бы простились, с ним навсегда.

– И так наверняка когда встретимся. У меня, наверняка, после того случая в волосах появились седина и лысина. – Хуан улыбнулся, зная, что Мира будет сердиться на такие заявления. Но она промолчала, умиротворённая и спокойная, находясь наконец под родной крышей.

– Тебе понравилась новая жена Пахо? Мне – да!

– Лишь бы Пахо нравилась. Они всё равно долины жить в старом домике.

– Это если они захотят. Мне бы не хотелось этого. Пусть у нас работают. Одной мне с таким домом не управится.

После долгих совещаний, Пахо согласился жить с женой в старом доме, но приходить работать к Мире с Хуаном.

– Это будет трудновато, Пахо, – заметил Хуан. – Там столько работы на огороде, в саду.

– Нет, дон Хуан! Я обязательно буду работать у вас, коль не прогоните. Я так привык, что мне трудно будет без вас и вашего дома.

– А Клементина что говорит об этом?

– Она ещё не совсем привыкла к своей новой жизни, сеньор. Да и что её спрашивать? Сам должен решать наши дела.

– Ну-ну! Тебе видней. Для начала буду платить реал серебром в неделю. Такое тебя устроит?

– Господи помилуй, дон Хуан! Да о большем я и думать не мог! Целый реал! Клементина от радости сума сойдёт, узнав о такой щедрости вашей!

– Тогда будешь присматривать за садом, огородом, а жене достанется кухня.

– Слава Богу, нашей Томасы нет! Теперь в этом доме будет так спокойно, сеньор! Жаль уходить!

– Ничего, Пахо! Пора привыкать жить самостоятельно. Ты свободный человек!

Дни пролетали, складывались в недели и месяцы, и в один из таких дней у Хуана был званый ужин, и причина оказалась очень значительной.

Мира объявила, что ждёт ребёнка. Она жутко краснела не то от волнения, не то от смущения. Но и то, и другое было приятно Хуану.

– Вот это новость! Мира, я счастлив, горд и доволен безмерно! Ты просто прелесть, моя дорогая рыбка!

– Ты кого хотел бы, милый?

– Какая разница! Кого Бог пошлёт! Мне без разницы. У меня давно появилась мысль заложить фундамент нового благополучного рода. Нашего с тобой рода, чтобы наши дети и внуки гордились этим родом, почитали своих предков!

– Смотри-ка на него! Чего захотел? Не жирно ли будет?

– По-моему в самый раз! Род Габриэлы вообще на бандите возник, а у нас ничего такого не замечалось. У меня отец был казаком лихим, мать тоже из казачьего рода. Правда, у тебя дед... вроде бы тоже из бандитов, каторжников! – Хуан лукаво улыбнулся.

– Я-то тут ни при чём, нахал! Зато у меня бабушка из знати. Так что я согласна на создание нашего рода, Хуанито, – Мира весело улыбалась, потом спросила с долей кокетства:

– Ты на скольких отпрысков рассчитываешь, мой супруг?

– Я об этом ещё не успел подумать, Мира. Но полагаю, что не менее трёх. Такое тебе подойдёт? Ведь тебе носить и рожать.

– Ладно уж! Соглашусь с тобой. А там видно будет. Тут загадывать трудно и нежелательно, – Мира посерьёзнела, словно что-то её обеспокоило.

Хуан не успел поинтересоваться переменой, как она уже улыбалась, переведя разговор на другое.

Дела Хуана едва теплились. Он никак не мог обеспечить достаточный доход своих предприятий, и только запас средств позволял удерживаться на плаву. Мира часто с грустью отмечала про себя плохое настроение мужа. Он иногда делился с нею своими неудачами.

Последнее время она много думала об этом. Настолько долго, что это стало привычкой. А однажды она проснулась среди ночи, вспоминая сон. Он был так расплывчат, что она никак не могла ухватить основное, хотя знала, что в этом таилось что-то важное для семьи. И только перед рассветом ей стало ясно и понятно.

Будить Хуана не стала, решив ещё поразмыслить и подождать утра.

– Ты плохо себя чувствуешь, Мира? – спросил Хуан, обратив внимание на её озабоченное сосредоточенное лицо.

– Почему ты так спросил, милый? Сильно заметно?

– Ещё бы! У тебя всё в порядке? – он бросил взгляд на едва заметный живот. – Ты ничего не скрывай. Я могу тебе помочь. Я почти врач, а лекарь вполне сносный.

– Ты что, уже принимал роды? – удивилась Мира.

– Не приходилось, но хорошо знаю, что и как делать. Меня и этому учили.

– Мужчину? Немыслимо! Как можно, чтобы роды принимал мужчина?

– Это лучше, чем грязная бабка повитуха! Пускай и она помогает, но я не позволю отдать ей главное.

– Боже! Сохрани и помилуй! – воздела она глаза к потолку.

Спустя часа два Мира спросила Хуана:

– Ты готовишь большую партию товара на юг?

– Сама знаешь об этом. Что тебе вздумалось вспомнить об этом?

– Я бы не советовала тебе этого делать, Хуанито. Слишком опасно. Всё может погибнуть в море.

– Это знает лишь один Господь, Мира! А без риска у нас ничего не делается. Многие так и разоряются.

– Господь, конечно, знает всё, милый. Но и я иногда могу что-то угадывать. Откажись от отправки своих грузов. И посоветуй своему компаньону поступить так же. И это не шутка, Хуан. И ты должен знать об этом. Если я уверена в этом, то так оно и произойдёт. Вспомни, как я предупредила вас о встрече с беглыми и что из этого вышло! Я точно указала место, где следует укрепиться!

– Каррамба! А ведь верно! Тут надо хорошенько подумать. Что ты ещё можешь сказать об этом, Мира?

– Ничего, мой Хуан! Но твой груз пропадёт, если ты его отправишь в намеченный срок. Сгрузи то, что уже погрузили и подожди немного.

– Но это мне будет стоить денег!

– Груз почти в сто раз дороже, и ты его сохранишь, Хуанито. Послушай меня!

Хуан целый день ходил хмурым и подавленным. А вечером отправился на пристань и разорвал договор с капитаном судна.

– Сеньор, какая муха вас укусила? – вопил капитан, брызгая слюной. – Вы поставили меня в трудное положение. Я вынужден потребовать неустойку.

– Я согласен, капитан! Завтра же выплачу всё по закону. – И он отдал распоряжение с утра приступить к выгрузке артели грузчиков.

– Дон Хуан, что за глупости вы затеяли? – возмутился компаньон, узнав о странном поступке товарища. – Вы ничего не получите от этого!

– Зато и не потеряю, дон Фаусто! И вам советую так поступить. Сон плохой приснился. А я суеверный. Подожду следующего судна.

– Оно может появиться через месяц! Я вас не понимаю. Какая-то чертовщина! Я не смогу один выплатить всё, что обязались мы с вами, дон Хуан!

– Поступайте, как знаете, но в этом деле уже без меня. Или присоединяйтесь ко мне, или идите на неоправданный риск потерять весь груз, дон Фаусто!

Через четыре дня судно ушло на восток по большой дуге, направляясь мимо Сан-Хуана к Венесуэльскому заливу. Хуан сильно переживал, ходил неразговорчивый, а Мира не смела подойти к нему со словами утешения.

Пять дней спустя на Пуэрто-Рико с юга надвинулся ураган. Он зацепил своим западным крылом весь остров, но особенно трепал восточную часть.

– Вот то несчастье, о котором я догадывалась! – в волнении говорила Мира, прислушиваясь к вою ветра и раскатам грома во дворе.

– Почему не пояснила мне, что это будет именно так? – Хуан волновался не менее жены. – Такой ураган не каждый год обрушивается на острова. Судя по приметам, у нас он не так свирепствует, как на востоке. Именно там, где наше судно. Боже! Не дай погибнуть судну и людям!

Три дня бушевал ураган, медленно перемещаясь дальше на северо-запад. Даже в крошечном порту Аресибо погибло судно тонн на шестьдесят, не успевшее укрыться в гавани.

Потом стали приходить вести о пропаже судов. О некоторых не было никаких известий. Много людей погибло в этом водовороте бушующего ветра и волн.

– Дон Хуан! Я погиб! Почему не послушался вас? Теперь мне не на что надеяться! Это злой рок меня погубил! А ведь вы умоляли последовать вашему примеру! Какой я болван! Горе мне!

– Причитаниями делу не помочь, дон Фаусто, – пытался урезонить компаньона Хуан. – Полагаю, что я не останусь в проигрыше. Мои товары теперь и здесь пойдут по хорошей цене. Многие понесли огромные убытки, дон Фаусто.

Фаусто горестно разводил руками и удалился.

Не прошло и трёх недель, как Хуану удалось сбыть весь товар, покрыв даже выплаченную неустойку.

– С тебя подарок, мой дорогой! – Радостно блеснули глаза Миры. – Слушай меня почаще! Я в твоё отсутствие прочитала немного книг по разным вопросам, что смогла раздобыть в этом городишке. И могу кое-что ценное подсказать. Или тебе будет опять неловко принимать такое? – Мира со значительным видом улыбнулась Хуану в лицо.

– Я только буду благодарен тебе, моя драгоценная! Что бы мне пришлось делать без твоей помощи и поддержки! Я задумал месяца через три-четыре собрать большую партию сахара и отправить её в Испанию. Говорят, что можно хорошо заработать на этом.

– Только рада буду этому! Деньги нам не помешают. Не вздумай сам отправляться туда. Я тебе не позволю, – она многозначительно глянула на живот, уже обозначившийся слегка.

– Об этом можешь не беспокоиться, моя черноглазая!

– Вовсе я не черноглазая! Не наговаривай на меня! Интересно, кто родится? Мне хотелось бы мальчика. Хорошо, когда первенец мужского пола, правда!

– Не знаю! Почему же ты так считаешь?

– Главный наследник! Мне так хотелось бы, милый!

Хуан позволил дону Фаусто почти без капитала участвовать в отправке в Испанию груза сахара. Тот был счастлив, полагая, что пятьсот песо, на которые он мог рассчитывать, позволят ему опять стать на ноги.

Мира была на седьмом месяце беременности, когда судно ушло в метрополию.

– Я приказал загрузить на обратную дорогу железом, вином, причём самым лучшим и пшеницей. Хочу попробовать выпекать нормальный хлеб.