Текст книги "Месть старухи (СИ)"
Автор книги: Константин Волошин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)
Габриэла серьёзно посмотрела на хозяина дома, поклонилась и поцеловала руку дону Висенте.
– Вы так добры ко мне, дон Висенте! Я этого никогда не забуду! Все силы положу на благо дома вашего!
– Нашего, нашего, Габи! – воскликнул дон Висенте, и слеза умиления наполнила его глаза.
Габриэла встала, подошла к уже настоящему старику, поцеловала в его впалые щёки исключительно нежным прикосновением.
– Не надо переживать, дон Висенте! Я буду стараться. Поверьте мне.
– Ты опять говоришь так официально, Габи. Я хотел бы вернуть наши добрые друг к другу отношения.
– Так и будет мой милый Висенте, – проворковала Габриэла.
Она не чувствовала фальши в своих словах. Её даже распирала гордость и чувство долга. Она была растрогана, почти умильна. Протрезвление придёт позже, но уже иного оттенка.
И лишь оказавшись одна в своей спальне, Габриэла по-настоящему осознала все выгоды её нового положения. Горящие волнением щёки не давали ей обдумать случившееся. Голова побаливала, пульсировала, и сосредоточиться на основном никак не удавалось.
Служанка напоила хозяйку успокоительным отваром, уложила в постель и на цыпочках вышла, тихо прикрыв дверь.
Прошло больше месяца, и Габриэла свыклась с ролью хозяйки обширного дома. Уяснила все тонкости управления, почти ничего не изменила, лишь немного обновила спальню и установила порядок, по которому в комнатах постоянно должны быть цветы и открытые окна.
Она уже освоилась с финансовым состоянием дома. Оно выглядело не так благополучно, как ей казалось. Две асиенды давали доход, едва покрывавший расходы по содержанию дома. Ещё два доходных дома в столице тоже мало приносили. К тому же много пошло самой Габриэле на подарки.
Одно судно, ходящее вдоль побережья с товарами, приносило так мало прибыли, что Габриэла подумывала о его продаже, избавив себя от лишних хлопот.
С целью экономии она уволила двух управляющих, в которых сомневалась. Новым платила чуть меньше, потребовав неукоснительно увеличивать доход с земли. Думала, что те найдут способ заставить рабов удвоить усилия. Ещё продала двух рабынь по обслуживанию дома и ужесточила требовательность к оставшимся. И всё это давало надежду увеличить доход ещё на одну тысячу эскудо в год.
Она стала бывать в обществе, но одевалась скромно, с признаками траура. Ухаживания кавалеров принимала спокойно, расчётливо. Лёгкие интрижки уже интересовали мало.
– Когда же мы увидим в нашем кругу дона Висенте? – спросил однажды судья столицы, солидный идальго в возрасте, что был не прочь поволочиться за молоденькими женщинами.
– Он ещё не оправился от потрясения, дон Конгрехо, – спокойно, без тени на кокетство, ответила Габриэла. – Вы должны понять и простить дона Висенте.
– О да! Ещё бы, донья Габриэла! Зато вы с нами. Полагаю, что это для мужского общества куда приятнее, – судья многозначительно подмигнул.
Все знали о шашнях Габриэлы с хозяином дома семьи Руарте, и это давало повод вести себя с Габриэлей несколько вольно. Её это задавало, хотя не настолько, чтобы нервничать и обижаться. И теперь она выбрала для себя иное поведение.
Зато среди женщин она пользовалась очень дурной славой, и эта слава отдаляла её от их общества. Лишь две или три молодых сеньоры поддерживали с ней некоторые отношения. А донья Летисия почти дружила. Ей Габриэла могла слегка открыться в своих думах, хотя это было лишь малая толика возможного.
Несколько месяцев осторожных разведок дали Габриэле некоторое представление о тех идальго, на которых можно обращать внимание. Их набралось всего трое, и двое из них откровенно флиртовали, оспаривая первенство друг у друга. Это соперничество, однако, не перерастало в конфликты, что несколько огорчало молодую женщину.
– Очень хотелось бы посмотреть, как они оспорят передо мною своё первенство, – призналась она Летисии.
– Неужели это так приятно, Габи? Мне бы не пришло такое в голову.
– А мне нравится старинный рыцарский обычай, Лиси! Это так горячит кровь! Даже поединок одного выродка с моим братом доставил мне удовольствие. Но и страха за брата. Так захватывающе всё происходило! Дух перехватывало!
– Как можно так говорить, Габи? А ты не говорила мне про это. И что это за «выродок», как ты его назвала? И кто победил?
– Я сразу была уверена, что брат проиграет. И это ещё сильнее волновало грудь. Сколько чувств сразу пережила тогда!
– Что дало тебе так думать? – удивилась подруга. – Ты того сеньора хорошо знала? Расскажи!
Габриэла неопределённо пожала плечами, но всё же ответила:
– Знала, конечно! В какой-то мере всё и произошло из-за меня, Лиси.
– Как интересно! Это тайна? Жутко интригующе!
– Тайна, о которой мне не хочется распространяться... даже с тобой.
– Ну, прошу тебя, Габи! Я сгораю от любопытства и возбуждения! Он хороший был любовник?
Габриэла бросила мимолётный взгляд на подругу. В глазах можно было подметить проблески страха и неуверенности.
– Не проси, Лиси! Я не могу этого сделать. Прости.
Подруга немного обиделась, но настаивать не стала. Зато вскоре в обществе поползли слухи и сплетни о таинственном воздыхателе Габриэлы. Сама Габриэла ничего не поясняла, загадочно усмехалась, давая пищу для дальнейших пересудов и сплетен. Это хоть как-то разнообразило довольно скучную жизнь Габриэлы.
– Габи, – приставала Летисия к подруге, – почему ты не устраиваешь приёмов в своём доме? Это было бы так интересно!
– Не забывай, что в доме ещё траур. К тому же я только распоряжаюсь теми средствами, которые пока не принадлежат дону Андресу. А их не так много. Приходится довольствоваться малым. Это так унизительно, Лиси! Я постоянно в плохом настроении из-за этого.
– Я не считала дона Висенте таким прижимистым.
– Ты не знаешь стариков! А после кончины доньи Анны он и вовсе застыл в своей скорлупе, спрятался, что краб в раковину. Даже выглянуть не хочет. Всё ждёт приезда сына. Это меня угнетает, дорогая!
Очень скоро Габриэла отдала предпочтение одному идальго, по её сведениям, весьма богатому и большому любителю женщин и флирта. И по этому поводу говорила своей подруге Лиси:
– Меня вполне устраивает его непостоянство.
– Я тебя не понимаю, Габи! Это так непохоже на общепринятое!
– Мне от него нужно только несколько дорогих подарков. Уверена, что я легко этого добьюсь, а потом он сам остынет к нашему обоюдному согласию.
– Ты меня удивляешь, Габи! Что тебя толкает так поступать?
Габриэла мило улыбнулась. Открывать все карты не входило в её намеренья. Потому заметила неопределённо:
– Пока ничего не могу тебе сказать, милочка. Сама ещё не всё поняла в своей жизни. Но деньги, на мой взгляд, самое ценное в жизни.
– А любовь? А счастье совместной жизни с любимым человеком? Разве это тебя не привлекает, Габи? Я бы многое отдала за такое!
– Нет, я так не считаю. При больших деньгах я смогу создать для себя любую жизнь. В том числе и счастливую.
Летисия задумалась, потом е сомнением покачала головой.
– Не могу с тобой согласиться, моя дорогая Габи! Это не для меня.
– Тогда нам с тобой нет смысла обсуждать подобные дела в моих отношениях с мужчинами. Мы слишком разные.
После долгого ухаживания дон Мартин сломил «сопротивление» Габриэлы и завладел её вниманием окончательно. Но лишь после нескольких дорогих подарков, она соблаговолила отдаться этому сеньору, обыграв страстью и нежностью их связь.
– Габи, дорогая! – шептал он на ухо новой любовнице. – Ты так много для меня значишь! Ты очаровательно чиста и непорочна!
Габриэла вспомнила, что этот сеньор недавно приехал из Гаваны и наверняка ещё не в курсе её известных отношений с доном Висенте. Или дон Мартин просто этим не интересуется, довольствуясь новой женщиной.
– Мартин! Ты меня смущаешь своим напором и страстью. Я ничего подобного не испытывала! Но я боюсь, что скоро ты охладеешь ко мне!
– Не стоит ничего бояться, любовь моя! Мы довольны друг другом, чего же нам бояться? Где я найду такую обворожительную женщину? – он опять принялся расточать свои ласки.
Габриэла всё воспринимала, словно неопытная девственница, что приводило дона Мартина в восторг.
Летисия, узнав о начале романа с Мартином, загорелась страстным желанием узнать подробности их связи.
– Милая Габи! Ну что у вас с Мартином? Как он?
– Всё идёт отлично, моя милашка! – развязно ответила Габриэля. – Уверена, что на месяц его хватит, а там пусть идёт ко всем чертям!
– Неужели такой представительный сеньор, красивый, не заставил твоё сердце воспылать страстью?
– Почему? Было совсем не так плохо! Даже наоборот, моя дорогая! Но страстью даже не пахнет. Во всяком случае, я так считаю.
– Ты странная женщина, Габи! Я тебя не пойму.
– И никогда не поймёшь! Ты раба своей семьи, в тебе нет огонька, не говоря о настоящем пламени страсти. Это что-то такое возвышенное, всепоглощающее, что оно захватывает тебя всю целиком и ничего не оставляет взамен!
– Боже! Как страстно ты об этом говоришь, Габи! И ты испытывала такую громадную страсть? Расскажи, прошу тебя!
– Как бы я говорила о чувствах, которых не испытала сама? Конечно, я испытала такую страсть. И это было выше того, что я тебе говорила. Это оговорить словами так трудно, что я не берусь за подобное дело.
– Габи, дорогая! Я сгораю от любопытства! Расскажи!
– Подождёшь! Ещё не время. Да и не стоит тебя развращать подобными рассказами. Ты праведная жена и не способна ничего подобного испытать.
– Почему ты так говоришь? Разве с мужем я не смогу ощутить хоть похожее на страсть? Что ты говоришь? Я люблю мужа.
– Считаю, что этого недостаточно для высшего наслаждения страстью. Страсть – это не только любовь. Это что-то большее, но я объяснить не могу.
– Ты делаешь меня грустным человеком, Габи!
– Успокойся, Лиси! Большинство женщин, как и ты, не имеют никакого представления о том, что такое страсть. Так что не тешь себя иллюзиями и не беспокой себя напрасными мечтаниями.
– Боже! Как жестоко ты говоришь! Ты ужасная женщина!
– Зато ты не способна испытать ничего значительного, Лиси! В этом наша с тобой разница.
После этого объяснения в их дружбе образовалась холодность. Ни одна из подруг не делала первого шага к сближению и постепенно они стали обыкновенными знакомыми, и никогда не возвращались к тому откровенному разговору.
Роман Габриэлы с Мартином развивался своим чередом. Они просто не расставались и часто выезжали верхом в горы. Там у дона Мартина было небольшое ранчо, где почти никто не работал. Ветхий домик вполне им подходил на несколько часов уединения.
Мартин был по-прежнему пылок, щедр и многообещающ. Габриэла легко играла роль неопытной любовницы, которая всеми силами стремится познать все тонкости любовных игр.
– Мартин, откуда ты так сведущ в любви? – откровенно интересовалась Габриэла и смотрела на кабальеро откровенно наивными глазами.
– Ты так говоришь, что я начинаю сомневаться в твоих чувствах, любовь моя.
– Не смейся, Мартин! Я и так переживаю. Мой муж может появиться в любой день. А узнать о нас с тобой не составит труда. О нас ему на блюдечке преподнесут. Сам знаешь.
Мартин довольно засмеялся, предвкушая то внимание, которое завертится вокруг его победы. И он тут же пообещал торжествующе:
– Дорогая моя Габи! Прелестный цветок острова! Ты настолько покорила меня, что я завтра же закажу для тебя колье из лучших камней, какие найдутся здесь! А пока оно будет готово, хочу подарить тебе старинный перстень с бриллиантом в два карата. Ты представляешь, моя прелесть? Ты будешь довольна, песнь моя ликующая!
Габриэла с жаром бросилась в его объятия, нисколько не играя и не притворяясь.
Лишившись подруги, Габриэла слегка затосковала. Хотелось иметь слушательницу, которой можно поведать частицу своих мыслей, тайн и мечтаний. Понимала, что в обществе себе подобных таких найти ей вряд ли удастся.
– Вот незадача! – нервно говорила она сама себе. – Этак вовсе одичать можно! Надо что-то делать!
Дон Висенте обеспокоенно взирал на хмурое лицо Габриэлы:
– Дорогая моя Габи, что стряслось, что ты так мрачна?
– Никто не хочет со мной подружиться, дон Висенте! – откровенно признала она своё поражение в обществе. – Одни мужчины надоедают своими домогательствами. А мне необходимы женщины. Ведь у нас так много вопросов, с которыми интересно поделиться.
– Понимаю, – ответил дон Висенте задумчиво. – Тебе бы не помешал ребёнок. Но где бродит мой сын и твой муж? Этого никто не знает, – дон Висенте горестно опустил подбородок на ладонь руки.
– Это вы верно сказали, милый дон Висенте! Но что я могу сделать?
Очень быстро Габриэла приблизила к себе прыткую служанку, что так увивалась вокруг молодой хозяйки. Теперь без Ирии она уже никак не могла обойтись. Появилась потребность постоянно иметь её рядом.
Эта Ирия оказалась достаточно смышлёной и понятливой женщиной лет тридцати со светло-коричневой кожей и вполне приличным лицом. И фигура её оказалась подходящей, чтобы возбудить интерес любого мужчины.
– Ты, Ирия, столько для меня сделала! – поощряла Габриэла служанку. – Можно было бы подумать и об освобождении тебя из рабства. Ты смогла бы хорошо устроиться в этой жизни.
– О сеньора! – всплеснула руками Ирия. – Как я могу думать об этом!
– Ну хорошо. Пусть это тебя не волнует. Это дело долгое. Ты мне нравишься, и мне не хотелось бы терять тебя. Что нового узнала в доме?
– С тех пор, как покинула нас донья Анна, одни пустяки. О них даже вспомнить невозможно, сеньора. Мне скучно стало! – Ирия потупила глаза.
Габриэла про себя улыбнулась, поняв, что эта женщина весьма похожа на хозяйку, и ждать от неё искренних слов будет трудно. «Зато ей можно поручить любое тайное задание и не опасаться за провал дела!» – подумала Габриэла.
– Милочка, – обратилась Габриэла к Ирии. – Тебе необходимо много поработать. Хочу поручить очень трудное и важное дело.
– Можете положиться на меня, сеньора, – с готовностью откликнулась та.
– В твоём распоряжении будет коляска, деньги и кучер. Будешь искать одну семью с маленькой девочкой лет около четырёх. Полагаю, что это будет мулатка. Ничего больше сообщить я тебе не могу. Не знаю я. Так вот, это теперь твоё задание. Выполнишь его – получишь хорошую награду.
– Слушаю, сеньора, – поклонилась служанка. – Когда можно приступать?
– Прямо завтра, Ирия. И ещё забыла сказать. Эта семья наверняка бедная.
– Понимаю, сеньора. Доверьтесь мне.
Ирия почти всю ночь думала над этим странным заданием, но ничего вразумительного не придумала. Единственное, что она ясно и чётко уяснила, что дело это тёмное, тайное и, значит, опасное. Для неё опасное.
Сознание такого поворота событий в жизни Ирии взволновало её, но не испугало. Было приятно ощущать себя на острие копья, устремлённого в тайну.
Долго думала она и о поисках. Город достаточно большой. Она знала, что в нём находится больше двух тысяч домов. Из них почти половину можно отбросить. Ведь сеньора сказала о бедности семьи.
«Значит, – думала Ирия, – надо начинать с бедных кварталов. И у белых нет смысла искать. Девчонка – мулатка. Ага! Не начать ли с церквей? Это самое лёгкое, что можно придумать. Священники знают своих прихожан и помогут мне найти ту девчонку. Придумаю какую-нибудь историю пострашней!»
Ранним утром Ирия уже выехала со двора в роскошном платье, специально выданном Габриэлой из своего гардероба. Лёгкая коляска бойко катила к ближайшей церкви в бедном квартале.
– Почему тебя, дочь моя, интересует эта девочка, – тут же спросил священник, не решаясь грубить столь богато одетой негритянке.
– Падре, моя хозяйка ищет эту девочку по причине раскаяния. Её дочь имела греховную связь с одним негром или мулатом. Её выгнали из дома, как только она родила эту девочку, и теперь старая сеньора раскаивается и хочет найти свою внучку. Это ведь так благородно, падре!
– Разве никто не знает, где живёт семья той дочери сеньоры?
– Никто, святой отец! Служанка, что занималась этим, уже умерла полгода назад, и не успела сообщить это место. И старая сеньора в сильном страхе, полагая, что совершила смертный грех, падре.
– В самом деле, дочь моя, грех велик! Дай подумать, – пожилой падре задумался, потом позвал служку и некоторое время говорил с ним. – Нет, дочь моя, ничего похожего я не вижу среди моих прихожан. Ищи в другом месте. Да пребудет с тобой Господь!
Ирия поблагодарила, оставила серебряную монетку и поехала дальше.
Первый день, как и два последующих ничего не дали. Оставалось ещё три церкви и небольшой пустырь с хижинами из веток, где ютились разные нищие и отщепенцы и бродяги в лохмотьях.
– Неужели ничего не выйдет? – спрашивала Габриэла, с беспокойством посматривая на Ирию. – Однако продолжай поиски. Ещё не всё потеряно. Ты никому не говорила про наше дело?
– Как можно, сеньора! Я ведь понимаю!
Во второй церкви, которую посетила Ирия, священник долго расспрашивал негритянку, потом вспомнил что-то и вскричал оживлённо:
– Постой-ка! Припоминаю, что года три назад у одной семьи неожиданно появился младенец. Девочка, мулатка! Это точно! Можно послать служку за сеньорой Розалией.
– Простите, святой отец, – осмелилась перебить Ирия. – Почему вы сказали, что ребёнок появился неожиданно?
– Да никто в этой семье не ждал никакого ребёнка! Я пошлю служку,
– Не утруждайте себя, святой отец. Покажите направление и фамилию сеньоры. Вы говорили о Розалии. Это она?
– Это старая женщина, а у неё дочь с мужем. Вот эта дочь и появилась в то время с ребёнком. Не припомню, как она объяснила это, но узнать не составит труда. Это семья Гарсия. Ты её легко найдёшь рядом с пустырём. Там в каждой лачуге укажут их халупу. Иди с Богом, дочь моя. И пусть Господь будет к тебе благосклонен!
Получив мзду, священник сам проводил Ирию до двери и указал, в каком направлении ехать.
Дом Гарсии скорей походил на сарай для скота. Бедность выглядывала из каждой щели. Голые ребятишки с воплями и плачем возились в пыли, бегали, играя в свои примитивные игры.
– Мне нужна сеньора Розалия и её дочь, Мито, – сказала Ирия, заглядывая в дверной проём, занавешенный рогожей.
Старуха-негритянка с подозрением уставилась на богатое платье Ирии.
– Какого чёрта! Что тебе нужно? Ишь, разоделась, словно сеньора!
– Мне необходимо поговорить с вами и вашей дочерью Митой. По очень важному делу, сеньора.
– Уже и сеньора! Дивно звучит! Мито нет дома. Говори и убирайся! У меня нет времени забавляться с тобой!
– Погоди! – подняла руку Ирия. – Ты можешь подучить хорошую плату за сведения, которые мне нужны, – Ирия показала серебро.
Это тотчас смягчило старуху. Она вытерла руки об юбку, села и спросила:
– Что за сведения я могу тебе сообщить, что они стоят серебра?
Ирия шагнула в вонь и грязь не то кухни, не то комнаты, заваленной отбросами человеческого бедного жилища.
– у вас должна находиться девочка на воспитании. Мулатка. Об этом мне и необходимо знать. Чем правдивей будет рассказ, тем выше плата, – добавила Ирия весьма обнадеживающе.
– Ну, есть такая, – неохотно молвила старуха. – Что дальше?
– Я хотела бы её посмотреть. Но прежде прошу рассказать всё, что знаете про эту девочку. Кстати, где она?
– На улице, где ж ещё ей быть! Болтается с ребятнёй!
– Как её зовут? Мне хотелось бы знать, – Ирия повертела тощий кошель в руках, где позвякивали монетки.
– Мунтала её имя. Нам самим надо было её крестить, а священник был из Португалии. Вот имя и получилось вроде бы португальское. Да нам без разницы было.
– А кто была мать этой малютки?
– Этого нам никто не поведал. Условие было. Ничего не знать.
– Как же связались с вами? Нашли, договорились?
– Приходила мулатка и многих просила. Обещала денег. Мы и согласились.
– И мулатку не знаете? – продолжала допытываться Ирия.
– Никогда не видели! Чужая! Наверное, с другого конца города.
– И когда это произошло?
– Сразу после набега на город пиратов. В тот самый день и принесли девчонку. Крепенькая была, здоровая. Почти не болела. Позвать?
– Если вас не затруднит, – учтиво проговорила Ирия.
Девочка в одной тряпке вокруг худых бёдер осторожно вошла в помещение. Большие глаза и толстоватые губы были раскрыты в испуге и восхищении от платья Ирии.
Та с любопытством осматривала девочку, отметив про себя, что ничего похожего на донью Габриэлу в ней нет. Может быть, только нос. Он был довольно маленький и тонкий. Кожа под слоем грязи казалась светло-коричневой, но могла быть и светлей, если хорошенько поскрести мочалкой с мылом. Длинные, в крупных кольцах коричневые волосы были грязны и сбились в отвратительные космы. От ребёнка несло вонью.
Ирия внутренне поморщилась, отвела взгляд, спросила старуху:
– Больше ничего не можете сообщить?
– Что ещё тут скажешь? Живём, чем Бог пошлёт. Дочка с мужем работают в городе у хозяина. Денег почти нет. Приносят иногда немного объедков и рыбы. Сама видишь... – старуха в безнадёжности развела руками.
– Спасибо за сообщение и сведения. Обещала серебряный реал – вот, получи его. И ещё две монеты для девочки. Если хозяйка разрешит, то привезу ещё. Но не советую особо рассчитывать. Эти деньги и то роскошь для вас.
Ирия не попрощалась, торопливо выйдя на воздух. Она вздохнула полной грудью, довольная, что вырвалась из той клоаки и выполнила задание. А оно казалось ей невыполнимым на первый взгляд. Обернулась, запоминая место, и с удовольствием уселась на мягком сидении.
Габриэла встретила служанку вопросительным взглядом, поняв, что те привезла важные известия.
– Сеньора, я выполнила ваше задание! – воскликнула взволнованно Ирия.
– Садись! Рассказывай!
Глаза Габриэлы лихорадочно блестели. Ирия с удивлением наблюдала хозяйку, окончательно поняв, кто и чья эта замухрышка Мунтала. И с нетерпением ожидала дальнейших событий.
– Я нашла её, сеньора! Её зовут Мунтала. Живут очень бедно. Одна бабка сидит дома, остальные: дочь и её муж рабы у какого-то хозяина. Ходят в его дом работать. Ужасная нищета! Я осмелилась дать им три реала. Будете ругать, госпожа?
Габриэла смотрела странным взглядом на служанку. Молчала, словно отрешившись от всех забот земных. В глазах стоял лёгкий туман, и Ирия не осмелилась заговорить.
Габриэлу терзали сомнения, волнения и ещё что-то, в чём она не могла разобраться. На душе скребли кошки, она побаивалась спрашивать, интересоваться, но уже знала или догадывалась, что Ирия знает о её тайне. Это не нравилось Габриэле. Но что теперь сделаешь?
– Ирия, ты не смей никому говорить, даже намекать на всё, что тебе пришлось узнать и выполнить.
Габриэла не стала слушать уверения служанки, порылась в кошеле и протянула ей шесть эскудо.
– Три возьми себе, остальные отвези в тот дом. И молчи! – грозно сверкнула главами. Ирия отлично знала на что способна хозяйка.
Когда служанка ушла, Габриэла погрузилась в думы. Очень хотелось узнать, как выглядит дочь, но спросить всё же побоялась, оставив это на потом.
В протяжении двух следующих дней Габриэла всё допытывалась о разных подробностях про семью своей дочери. Потом приняла решение хотя бы узнать место их жительства и самой посмотреть.
– Сеньора, вы не представляете, как были поражены те, ну что воспитывают девочку, столь богатым даром, – Ирия радостно блестела глазами.
– Это меня мало волнует, Ирия, – наигранно равнодушно ответила Габриэла.
Обе понимали, что ведут игру, обоим казалось, что их не понимают и это с ещё большей силой сплачивало этих двух женщин.
Наконец, хорошенько разузнав пути-дорожки, Габриэла с кучером отправилась смотреть дочь. Кучер достаточно знал дорогу, и скоро Габриэла приехала на место. Её поразила нищета лачуги и всего пустыря с разбросанными в беспорядке хибарами, где копошились грязные дети вместе с курами, индюками и свиньями. Тут же бегали собаки, щенки, кошки, щебетали попугаи и верещали обезьянки.
Габриэла приказала остановить лошадь и с жадным любопытством искала девочку, которая была её дочерью.
Она её нашла, как казалось. Горящими глазами она следила за нею. Её одежда не изменилась с посещения Ирии. Была она такая же грязная и голая, и сердце Габриэлы сжалось от вдруг нахлынувшей жалости, сострадания и обиды.
Определить, на кого обида, она не пыталась. Но ощутила бурное желание поговорить хотя бы с этой девочкой, приласкать. Но страх сковал порыв, заставил сжаться в углу коляски.
Порывшись в сумке, она достала золотой дублон, пакетик конфет, заранее приготовленный, и красивое платьице из простого материала.
– Педро, – толкнула она кучера в спину. – Отнеси вон той девочке всё это. Ничего не говори, только предупреди, что деньги надо отдать взрослым, – она строго глянула в чёрные глаза негра*
Педро взял всё это, ни слова не сказал и пошёл к ватажке детей. Габриэла впилась глазами в эту сцену, следя за каждым движением дочери. Та была оглушена подарками, тотчас убежала в халупу, а Габриэла, дождавшись кучера, поспешила уехать. А отъехав подальше, обернулась и смотрела назад, где старуха с девочкой провожали глазами коляску.
На душе стало горько, тоскливо и противно. И неожиданно вспомнила Хуана. Как он не раз настаивал, что презрительное отношение к цветным и работникам весьма позорное явление кичливого дворянства, й теперь эти слова показались ей совсем в ином освещении.
– Стой! – молвила она кучеру. Тот вопросительно обернулся. – Скажи, Педро, ты очень страдаешь из-за своего рабства? Ты здесь родился или привезён сюда с твоей родины?
– Я в возрасте восьми лет приехал сюда, сеньора. Я даже помню, как плыл на корабле и чуть не умер в пути. Моя матушка умерла там.
– Значит, ты мог бы отомстить мне и таким, как я, за то злодеяние, что случилось с тобой?
Педро сильно смутился, заёрзал в волнении, но ответить не решился.
– Я была бы благодарна тебе, коль ты бы ответил мне честно и откровенно. Обещаю не наказывать и оставить твой ответ без внимания. Говори же!
– Простите, сеньора! Я в замешательстве! Что я могу вам сказать? – Он с пристальным вниманием посмотрел на Габриэлу. Та слушала, и вид её говорил, что лучше не перечить ей.
– Что же ты? Продолжай. Я хочу услышать твоё признание.
– Да, сеньора! Мне хотелось бы отомстить. Так мечтает каждый невольник. Простите меня ради Бога, но вы сами принудили меня к откровению, сеньора!
– Не бойся! Я сдержу данное слово. Я даже понимаю тебя и остальных невольников. Это естественно. Но ты живёшь не так уж и плохо, Педро. Согласен?
– Вы правы, сеньора! И всё же сознание того, что я невольник, делает меня непримиримым к господам. Простите, госпожа!
И впервые у Габриэлы в голове закопошились мысли относительно рабства. Вдруг она осознала, что как бы хорошо не жилось рабу у господина, он продолжал оставаться рабом. И это делает его готовым в любой момент взбунтоваться. И что это в порядке вещей. Она сама несколько месяцев была рабыней, и с нею обращались куда хуже, чем она со своими слугами. И всегда в мыслях её присутствовал дух бунта, возмущения и стремление любыми средствами освободиться от этого ужаса.
Глубокий вздох всколыхнул её грудь. Мрачные думы владели ею. А перед домом она неожиданно для себя подумала: «Это не я придумала, и не мне решать. Пусть философы и мыслители занимаются всем этим. Что от меня может зависеть? Я такая же, как все. Мне ли изменить этот мир?»
Это успокоило женщину, и в дом она вошла полновластной хозяйкой, перед которой по-прежнему трепещут слуги.
Мысли о дочери вдруг потекли спокойно, размеренно. Они уже не тревожили её совесть, хотя что-то крохотное и незначительное всё же осталось. Это незначительное и маленькое иногда просыпалось, будоражило дущу, но быстро укладывалось спать, оставляя свою госпожу благоденствовать.
