Текст книги "Любитель историй (СИ)"

Автор книги: Константин Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

лицо изменилось: глаза ввалились, щеки опали как два

пустых мешка, а на виске пульсировала огромная багряная

язва. Если бы Клер не видела этого человека раньше, она бы

решила, что его тело мучает какая-нибудь тропическая

лихорадка.

– Вы просите то, чего я сделать не могу, мисс Джейсон.

Мой путь избран, и не в ваших силах изменить маршрут. На

счет книги – вы заблуждаетесь. Она все еще у вашего брата.

– Зачем вы нас мучаете? – взмолилась Клер.

– Мучаю?! – удивился Сквидли. Двумя гигантскими шагами

он оказался возле девушки. В лицо пахнул запах жареного

лука и горечь табака, а еще Клер смогла различить в нем

резкий дух болезни. Такой же, как у мистера Бишепа, когда

тот заговорил не своим голосом.

– Вы видите эти отметины? Здесь, и вот тут… – Его палец

уткнулся в висок, а потом спустился к шее, и лишь в конце

она заметила еще два очага экзем на обоих запястьях.

– Что это?

– Это недуг, который достался мне в наследство от вашего

славного папаши. Много лет назад, он взял некую вещь,

которая ему не принадлежит. И положил начало

неизбежности.

– Дети не расплачиваются за грехи роди…

– В моем мире – расплачиваются, мисс Джейсон. И я не

приемлю других законов и правил!

– Клянусь, я отдам вам книгу.

– Нет,– Сквидли поморщился. – Ее должен принести твой

брат. И никто другой. Слышишь? Никто другой.

Клер почувствовала невероятную слабость. Едва

удержавшись на ногах, она лишь чудом не потеряла

сознание. В голосе мистера Сквидли царила

безысходность.

– Завтра, к полуночи, книга должны быть у меня, иначе у

мистера Бишепа быстро отыщется достойная компания.

Дождь нехотя капал с черепичных крыш, а сливы в виде

драконов с открытой пастью изрыгали настоящие потоки

воды. По всем предположениям непогода поселилась в

Прентвиле надолго.

Клер провожала мистера Сквидли обреченным взглядом,

понимая, что даже заполучив заветную книгу отца, он не

оставит ее семью в покое. И вряд ли им будет уготована

судьба милосердней, чем господину цветочнику.

Башенные часы пробили восемь. День пролетел с

невероятной скоростью. Милостивый Дункан – покровитель

времени торопился, желая быстрее очутиться на кровавом

пиршестве, которое собирался устроить Сквидли в тихом

прибрежном городке.

* * *

Капитанская комната была крохотной, но достаточно

уютной: легкий беспорядок, пара идеально белых скелетов

в холщовой одежде и полное отсутствие крыши … а в

остальном, все как обычно.

Пристально уставившись на волнующееся море, Скиталец

указал на обитый бархатом диван и, глотнув из фляжки

какого-то поила, поморщился.

– А вы везунчики, сыны Фортуны. Точно везунчики, сожри

меня Кракен, – заявил он, и устроившись напротив Рика,

протяжно закашлял.

– У вас лихорадка, мистер? – встревожено предположил

Оливер.

– Мы все больны, мой друг. И все по-своему, – откликнулся

моряк. – Но спешу тебя уверить – эта болезнь не

смертельна. По крайне мере я очень надеюсь, что не

обманываю самого себя.

Поднявшись на смотровой мостик, Скиталец пристально

вгляделся в туманные пряди, которые неотличимые от

морской глади, ласкали верхнюю кромку корабля.

– Тот человек, что приходил к тебе был высок и плечист?

Вопрос моряка обрушился, словно гром среди ясного неба.

Повернувшись вполоборота, он кинул в сторону Рика

пристальный взгляд.

– Да, все верно. И одет, будто настоящий путешественник,

неспособный усидеть на месте, и готовый пуститься во все

тяжкие ради обычного спора.

Облокотившись на деревянный поручень, моряк коротко

кивнул:

– Вижу у тебя слишком много вопросов, а недоверие ко мне

шире, чем пролив Одноглазого Хохотуна. Поэтому, начнем

пожалуй, с другого. Сначала я расскажу тебе свою историю,

а потом ты ответишь мне той же любезностью.

Рик недолго думая, согласился. Его приятель не смел

возражать. Протерев очки, Оливер внимательно уставился

на Скитальца, стараясь не упустить ни одного слова.

… Мне трудно рассуждать о чужих мечтах, но когда я

был достаточно юн, в отличие от многих совершенно не

грезил морем и дальними странствиями по неизведанным

землям. Мое детство проходило близ поселка Руна, где

десять раз в год устраивали речные ярмарки, на длинных,

узких лодочках, которые неспешно покачивались между

двумя пологими берегами. Мы жили слишком дружно,

чтобы думать о плохом, пока в наш поселок не пришли

Охотники за падалью. Когда в деревне заводили про них

разговор, то использовали выражения: «Сухопутные

крысы» или «Речные черви». В моем детском воображении,

они являлись в ночных кошмарах именно в таком образе:

худые, длинные с огромными кривыми носами.

Но в тот день, когда они объявились в наших краях, я

понял, что внешний вид совсем не главное. Главным была их

непомерная жестокость. Они не щадили никого на своем

пути. Наши деревянные жилища горели за милую душу,

словно сухая солома. Крики, мольбы о помощи и настоящие

реки крови – вот какое наследие мне досталось от

короткого детства. Из-под меня, будто выбили опоры,

отправив в свободное плавание, в океан одиночества и

бесконечной боли.

Ровно тысячу дней я был рабом собственных кошмаров.

Подмастерье у старого лодочника, каменщик на Серых

рудниках, второй помощник мельника Руфа – жизнь

разделилась для меня на бесконечные отрезки невероятно

сложной, однообразной работы. С речного поселка

доходили слухи, что разбойники пришли снова, и мне ничего

не оставалось делать, как бежать к побережью, подальше

от собственных воспоминаний.

Без еды и гроша в кармане я добрался до Люкстена.

Крохотный, но весьма сносный во всех отношениях

городишко встретил меня достаточно дружелюбно.

Местный кондитер в обмен на легкую работу угостил

выпечкой, благодаря которой я смог просуществовать еще

неделю. В то время, я как никто другой умел растягивать

удовольствие от еды, разделяя ее на сотню маленьких

кусочков. Но даже при таком отношении к пище, мои

запасы закончились раньше намеченного. И я вновь

оказался в царстве голода.

Частые головокружения и бесконечный вой в животе

привел меня в таверну « Дырявая лодка». Название сами

понимаете – не очень, ну так и мне не приходилось

выбирать. Остановившись на пороге, я вроде бы успел

попросить у хозяина корочку хлеба и тут же брякнулся в

обморок.

Мистер Роуди, славный малый – один из тех коренных

эсквайров, кто все еще верит в благородство и высшие

цели. Вечно буду молиться святому Крециусу за его

доброту!

Он пристроил меня поломойщиком и платил за мой труд

больше положенного. Именно работая в таверне у

мистера Роуди, я впервые увидел морских волков. Вольные,

словно вечерний бриз, смелые – будто тысячи быков и

неприступные – как горный перевал. Они ворвались в зал,

распивая свою любимую песню о сокровищах Фортуны.

Закончив петь – они принялись за ром. Малыш Джимми не

успевал подносить им спиртное, а морские волки просили

еще и еще. Позже я узнал, что в народе их называли –

каперами, и про Фортуну они слагали песни отнюдь

неслучайно. А мистер Роуди поведал мне по секрету, что

по его подсчетам, всего через пару лет, пираты и вовсе

станут самыми могущественными на всем южном

побережье.

В таверне, последние дни только и говорили, что о

предстоящем путешествии Ловцов удачи, которые

никогда не возвращались из своих походов с пустыми

руками, и порой добывали уникальную вещь способную

изменить привычный мир, всегда готовы были сорваться с

места на встречу опасным приключениям. Хотя, на мой

взгляд, разговоры на подобные темы, были обычным

враньем. Но то, с каким воодушевлением бывалые каперы

рассказывали свои невероятные истории, не давало мне

права усомниться в их подлинности. И лучше всех такие

байки травил мистер Бероуз.

Одноглазый пират, слегка прихрамывавший на правую

ногу, был худощав и лицом походил на высушенный

иринейский финик. Его истории были не похожи на все

остальные. Яркие и живые, они будоражили мое сознание,

заставляя забывать обо всем на свете. В начале своего

повествования, раскуривая старую потрескавшуюся

трубку, он всегда описывал море: вдумчиво рисуя красоты

горизонта и бесконечного неба, капитан ласково называл

его отражением соленого великана. Клянусь, в такие

минуты, облизывая пересохшие губы, я чувствовал, как мое

лицо обдувает свежий бриз, а перед глазами сияет

лучезарный рассвет – символ новой, неудержимой

надежды.

Я хорошо запомнил тот день, когда вся таверна загудела,

словно улей, обсуждая новое путешествие одноглазого

Бероуза. Жадно прислушиваясь к очередной сплетне,

выпущенной вместе с табачным дымом, я осознавал, что

мое место должно быть на бриге «Бродяга», а не среди

пьяных рыл, завсегдатаев «Дырявой лодки».

Только как мне напроситься в команду? Отчаянная мысль

не давала мне покоя всю следующую неделю. Я придумал

десяток неосуществимых способов, но даже не предпринял

попытки воплотить их в жизнь. Все идеи казались мне

наивными и неприступными, словно стены форта Па-

типа.

Отчаянье взяло надо мной верх, предрекая вечное

скитание на суше. Где угодно. Но только не в море.

Вечером капитан Бероуз вновь появился в таверне. Все

обступили его, приготовившись слушать очередную

морскую легенду, но одноглазый ответил отказом.

Поглаживая огромного черного кота, который властно

взирал на присутствующих, капитан объявил о скором

отплытии. Услышав новость, я окончательно потерял

надежду стать юнгой на «Бродяге». И только Фортуна в

тот час распорядилась иначе.

Толпа обступила капитана с расспросами и

поздравлениями. А я, засунув подмышку поднос, направился

к выходу, понимая, что мечтам о море пришел конец. И в

тот самый миг раздался крик капитана. Его любимый кот,

сорвавшись с рук, кинулся наутек. Уж не знаю, что так

напугало этого смоляного крысолова, но припустился он

быстрее галских скакунов. Вверх по лестнице, на чердак и

прямиком на крышу. Позже капитан неустанно повторял,

что никогда его любимец не устраивал таких невероятных

гонок.

Недолго думая, я припустился за питомцем мистера

Бероуза. Не буду приуменьшать своей значимости в данной

истории, но только ценой невероятных усилий мне удалось

стащить кота с крыши, и передать в руки хозяина. И

знаете почему? В тот миг, во что бы то ни стало, я

хотел услужить капитану.

Поблагодарив за помощь, Бероуз приблизился ко мне

почти вплотную: до моего носа долетел привычный запах

лука и нюхательного табака.

«Жду тебя завтра на корабле, юнга», – вот какие

благословенные слова произнес он в тот момент.

Не знаю, и конечно никогда уже не узнаю, каким образом

капитан угадал мое сокровенное желание. Видимо в ту

минуту мы находились с ним на одной мелодичной волне.

Так любил выражаться сам Бероуз, и я, безусловно, перенял

его особую фразу, сохранив ее и по сей день.

Распрощавшись с мистером Роуди, я выслушал его

теплые напутствия и, собрав скромный скарб, в

назначенное время явился на «Бродягу».

Первым меня встретил невероятно высокий и тощий,

словно жердь, рыжий паренек, лет на пять старше вашего

покорного слуги. Недоверчиво осмотрев мой бедный наряд

и проверив содержимое мешка, он кивнул на каюту

капитана. Я по-своему оценил его жест, и лично

направился к мистеру Бероуз доложить о себе. Голос

рыжего остановил меня у самой двери.

«Лучше подожди, пока Одноглазый сам тебя приметит.

Не спеши. И не лезь в петлю. Тихонько выполняй свою

работу и поменьше стрекочи языком».

Я поблагодарил его за каждое сказанное слово.

Оглядываясь назад, я полагаю, это был одни из лучших и

своевременных советов в моей жизни.

За пределами суши, мистер Бероуз, которого матросы

учтиво называли «сэром», был совсем иным. Его

непосредственность и обходительность сменила

жесткость и непреклонность. Отдав распоряжение, он

тут же забывал про него. И у неопытных подчиненных,

коим я и являлся, могло создаться ошибочное мнение, что

капитан страдает слабой памятью, а сказанная им фраза

пустая болтовня. Но как я узнал позже, во-первых: на

корабле нет, и не может быть мелочей, а второе: Бероуз

никогда ничего не забывает. Никогда!

Привыкший к тяжелому труду, я тысячу раз пожалел,

что так самонадеянно полагал, будто морское

путешествие сродни легкой прогулке в изящной карете.

Еще до отплытия я на собственно шкуре почувствовал всю

тяжесть этой непрекращающейся ни на минуту работы.

Мы таскали, перекатывали, заполняли, ослабляли,

натягивали и крепили. Только с приходом звезд мне

удавалось немного расслабить спину и, усевшись рядом с

членами команды немного пожевать вяленого мяса,

хлебнуть рома и затянуться крепким дымом морской

трубки.

Мой рыжеволосый приятель, которого звали Питером,

говорил, что на этот раз Одноглазый затеял по-

настоящему грандиозное дело. Именно от него я узнал и о

богатом покровителе нашего капитана, и о таинственном

мероприятии, которое они задумали. И хотя слухи по

кораблю ходили самые разнообразные, в целом, получалось,

что никто из окружения капитана не знал о предстоящем

путешествии ровном счетом ничего.

В ночь перед отплытием, я никак не мог заснуть. Меня

мучили тысячи неразрешимых вопросов. Но главным был

один: правильно ли я поступаю? Пытаясь отыскать

ответ, я спустился на берег и долго бродил по песчаной

кромке, стараясь под плеск волн отыскать свое истинное

предназначение. Что ближе мне – жителю речного поселка

– море или все-таки, суша?

И вновь боги океана, не оставили меня одного. Возле

плоских валунов, похожих на огромную черепаху, я

встретил сэра Бероуза. Капитан задумчиво взирал в

морскую иссиня-черную пустоту, а возле его ног

свернувшись калачиком, дремал его пушистый любимец.

«Не спиться?» – спросил он.

Я не стал лгать.

«Сомнения?»

Его слова ранили меня в самое сердце.

«Наша встреча – она не случайна. Так же как и вся

жизнь», – произнес капитан и закурил.

«Изгою это известно как никому другому», – ответил я,

имея в виду себя и свой кочевой образ жизни.

« Расскажи», – попросил капитан.

Здесь, на берегу, под покровительством легкого бриза,

Бероуз опять был прежним – таким, каким он появлялся в

таверне практически каждый вечер.

Мне нечего было скрывать, и я поведал ему обо всех своих

несчастьях.

Капитан слушал, внимательно: ни о чем не спрашивая и не

уточняя. Его трубка парила в воздухе, словно темная

бригантина: то приближаясь ко рту, то вновь удаляясь.

Когда я закончил рассказ, он долго молчал, а затем

спросил, есть ли у меня мечта. Не раздумывая, я пожал

плечами. О чем мне было грезить? Разве что повернуть

время вспять! И возвратив детство, вновь оказаться в

речном поселке со своими родными, в день нашей

развеселой ярмарки…

Капитан затянулся и коротко кивнул в ответ.

«Я не особо верю в чудеса. Но сегодняшним вечером меня

убедили в обратном», – произнес он.

«В этом состоит цель нашего путешествия?» – уточнил я.

Но Бероуз не ответил, а лишь отрешенно изрек:

«Чем старше мы становимся, тем отчаяннее стремимся

вернуться в детство. Наши мечты и надежды утекают

сквозь пальцы, и мы все реже доверям собственным глазам,

забывая, что мир произошел от небывалого чуда».

«Мы отправляемся за мечтой», – догадался я.

Капитан промолчал. Но мне и ненужно было никаких

подтверждений.

Рано утром мы покинули порт...

Голос Скитальца оборвался внезапно. Скользнув к

мостику, он бросил быстрый взгляд на стоящий поблизости

галеон. Его что-то вывело из равновесия.

Вернувшись обратно, он не стал продолжать свой рассказ:

– Сейчас не время.

Рик нахмурился. Лицо бывшего юнги выглядело слишком

встревоженным, что бы задавать лишние вопросы.

– Слушайте меня внимательно. Когда спуститесь вниз, по

правую руку, на уровне живота, зарубки в виде креста,

через каждые девять шагов.

– Но вы не рассказали нам ... – попытался встрять в разговор

Оливер.

Рука Скитальца дернула его за плечо. В одну секунду они

оказались возле борта, и у юноши закружилась голова.

Среди серых клубов тумана, словно верхушки подводных

скал тянулись грязные кляксы размытых фигур.

– Ты их видишь? – прошептал на ухо моряк.

– Да, – испуганно ответил тот.

– Там – смерть. Они ищут твоего друга, и если вы не

соизволите унести отсюда свои ноги, то в скором времени

окажитесь кормом для рыб. Так что поспешите!

– Кто они?

– Неважно. Главное помни одно, – Скиталец подошелк Рику

и взял его за руку, – их притягивает твоя метка. Будь

осторожен. А теперь уходите, я их задержу.

– А как же вы?..

Лицо Скитальца внезапно стало невероятно усталым,

словно он не спал уже несколько дней. И все же он нашел в

себе силы улыбнуться:

– Я сам найду вас.

В последний раз, бегло взглянув на пиратов, которые

застыли возле борта, Оливер дернул приятеля за руку и

потянул вниз.

День шестой: в который Свифт узнает тайну каперов,

а Джейсоны находят временное пристанище.

Погода портилась на глазах. Тучи надолго поселившись на

небе, изрыгали на город ужасный гром, а промозглые

северные ветра окончательно ухудшили и без того

бедственное положение. Рыбаки поговаривали, что такого в

Прентвиле не бывало со времен последней Тиарской войны,

случившейся добрую сотню лет назад. Весна всего за пару-

тройку дней обратилась настоящей суровой осенью, когда

лужи сковывает мороз и с деревьев слетает последняя

листва.

Клер сидела посредине библиотеки и с ненавистью

взирала на рваные обложки, изодранные в клочья листы и

разбитые полки. Она презирала эти немые источники

знаний, которые бесповоротно разрушили ее жизнь.

Очередная бессонная ночь не прошла впустую. Часы

пробили двенадцать, заставив Клер избавиться от тяжких

мыслей. Урок для нее оказался довольно прост – им с

братом больше не следует жить в плену собственных

воспоминаний. Однако кое-кто был не согласен с подобным

суждением. Призрак отца, ненадолго оставив ее в покое,

пришел вновь. Спустившись на первый этаж, Клер

услышала скрип половиц, а затем увидела тень. Высокая

фигура в плаще проплыла в сторону кабинета мистера

Лиджебая и растворилась за дверью.

Девушка знала – дом никогда не оставит их семью без

присмотра. В каждой доске, в каждом дюйме этих мрачных

стен были скрыты воспоминания о Джейсоне-старшем. Его

страхи, боль, одиночество все еще витали между пролетов,

рождая образы и видения давно забытых лет. Клер

понимала, какое жуткое наследство досталось ей с братом –

но выбора у них не было.

Она долго смотрела на ровные полки книг. Когда-то такие

близкие и родные, сейчас, они казались ей предателями,

способными вонзить нож в спину, лишь бы их не касались

посторонние руки. Царивший полумрак, в котором словно в

пыльном алькове тихо похрапывали тысячи древних

фолиантов, слегка шелестя пожелтевшими страницами,

растворился в свете масляного фонаря.

– Где же она? – прошептала про себя Клер. Она

чувствовала, что книга где-то рядом. Но стоило торопиться.

У нее совсем не осталось времени.

Первыми вниз полетели пузатые справочники с нижних

полок, потом девушка перешла выше, воспользовавшись

лестницей.

Вскоре работа была окончена. Бумажное болото дыбилось

острыми гранями, когда над ними возникло пламя.

Клер уже опускала самодельный факел вниз, когда ее рука

дрогнула. Пламя сдул случайный сквозняк и томительное

приготовление к казни, закончилось. Девушка упала на

колени. Безысходность впилась в нее крючковатыми

когтями, заставив впасть в отчаянье. Отцовсая книга – где

бы она не находилась – не дала себя уничтожить.

Согнувшись пополам Клер жалобно вздрогнула и затихла,

пытаясь перебороть боль от очередного поражения.

В таком состоянии ее и нашел брат.

* * *

Услышав шум, Рик едва не свалился с кресла, в котором он

осторожно примостился. Открыв глаза, он внимательно

осмотрел кабинет. Казалось, что особняк снова ожил и

задышал тяжелым, хрипящим дыханием гнилых половиц.

Но следующая мысль, еще больше насторожила юношу. Он

представил, что в дом, будто стайка мерзких грызунов,

пробираются сгорбленные фигуры пиратов.

Забрав книгу из тайника, Рик осторожно выглянул из

отцовского кабинета. Гостиная была пуста. Юноша

прислушался. Шум повторился, но был другим, не похожим

ни на вторжение каперов, ни на отчаянные стенания

двухэтажного гиганта.

Недолгую тишину нарушил внезапный грохот. На этот раз

определить его источник было не так сложно – звук исходил

из библиотеки.

Тревожный огонь свечей вырвал из темноты крохотную

сжавшуюся среди поваленных книг фигуру.

– Клер? Что случилось?! – юноша застыл у входа, не смея

двинуться дальше.

– Он скоро придет за нами. И погубит. Так он поступил с

мистером Бишепом. Просто прихлопнул его одной рукой.

Он не отступит, понимаешь?! – голос Клер прозвучал

отрешенно, словно из глубины ямы, в которую она угодила.

– О ком ты говоришь?

– Отдай ему книгу. Молю тебя. Отдай. Пусть эта проклятая

частичка нашего отца навсегда покинет пределы дома.

Рик прижал руку к куртке, где хранился дневник

Лиджебая.

– Он сам рассказал мне, что убил моего хозяина. А еще, он

хочет, чтобы ты лично принес ему книгу. Но я не позволю

тебе. Я сама … – голос Клер затих.

Ее плечи дрогнули, и Рик услышал легкое всхлипывание.

Из молодой девушки, его сестра в одну секунду

превратилась в старую, скорбящую старуху, которая давно

потеряла собственную жизнь и сейчас влачила жалкое

существование, восседая у границы скорой смерти.

– Когда он приходил к тебе? Ответь! Когда?

Клер отрицательно покачала головой, словно не слыша

этих вопросов.

– Ему нужна не только книга. Ему нужны мы все. Но

главное, наш отец. Все дело в нем!

– Мистер Сквидли угрожал тебе?

Сестра ничего не ответила. Только Рик и без этого понял,

что оказался прав.

Библиотеку окутала напряженная тишина, которую вновь

прервал голос Лиджебая-младшего:

– Вот что я решил. Мы ни при каких обстоятельствах не

отдадим ему дневник. Ты права: даже если мы осмелимся и

согласимся на ультиматум, он все равно поступит по-

своему.

Повернувшись, Клер серьезным взглядом посмотрела на

Рика. В его голосе не было и капельки взволнованости. И у

нее создалось впечатление, что он давным-давно смирился с

опасностью, которая преследовала их попятам.

– О чем ты?

– Я знаю, кто сможет нам помочь.

Клер устало кивнула, оставив все распросы на потом.

Лютый холод пробирал легкую накидку Клер до костей.

Они покинули дом, в спешке взяв лишь необходимый на

первое время скарб. Заперев накрепко дверь, Рик разглядел

сидящего на лестнице кота. Тит примостился на первой

ступни взирая на Джейсонов недоуменным взглядом. Вот

уж кто точно не понимал: с какой такой стати нужно

выбираться на мороз из уютной, теплой гостиной.

– Ты уверен, что твой приятель нам поможет? – уточнила

Клер у брата и, получив в ответ короткий кивок,

успокоилась.

Они быстро миновали улицу Забвения и в конце нее

повернули к мосту Откровений. Возле Башенной площади

было немноголюдно, и никто из горожан не задался

вопросом, куда спешит семья Джейсонов, прихватив с

собой пару дорожных сумок.

– Клянусь тебе Рик, мистер Сквидли самое настоящее

чудовище, – внезапно сказала Клер и замолчала.

– Я знаю. Скиталец предупреждал, что «старый друг отца»

очень опасный человек, – согласился брат.

– Боюсь, он и не человек вовсе. Далеко не человек.

Они уже добрались до площади Неудачи, когда вновь

зарядил мелкий дождь.

Неспешно, слово за словом, юноша рассказал сестре

почти все, что знал сам, утаив только два весьма важных

факта: предупреждающую надпись в номере мистера

Сквидли и, конечно же, не обмовился о черной метке,

которая все еще обжигала кисть ноющей болью. Клер

слушала, с опаской косясь на брата. И с каждой минутой

мир приобретал для нее все более мрачные тона

смертельной ловушки, куда они угодили по собственной

неосмотрительности.

– Ты думаешь, этот твой Скиталец, говорит правду?

– Не знаю. Но мне очень хочется ему верить.

Рик изобразил подобие улыбки, но вышло у него неважно:

на лице отразилась лишь кислая гримаса растерянности.

– Неужели наш отец действительно был морским волком? –

переведя разговор в более спокойное русло, спросила Клер.

Брат лишь пожал плечами. В его голове копошилось

слишком много соображений на этот счет, чтобы

озвучивать их и еще сильнее запутаться в пустых

предположениях.

Оказавшись у площади Пощады, Рик обернулся и с

сожалением посмотрел на западную часть города – туда, где

они оставили свой «взбунтовавшийся дом».

– Куда дальше?

Клер размышляла не больше пары секунды.

– У меня есть одна идея насчет временного укрытия...

Впервые за последнюю неделю она позволила себе

улыбнуться, лелея ту мысль, что вскоре они вновь, как и

прежде, станут с братом одной любящей семьей.

* * *

Остановившись в паре шагов от собственного дома,

Оливер робко обернулся. Как бы он не старался, не

заметить одной очевидной детали было просто невозможно.

За ним следили. Соглядатай следовал тенью не отставая ни

на шаг и не спуская с него глаз. И хотя в тот момент, когда

они прощались с Риком, «хвост» вроде бы исчез, всего

через пару кварталов неприятное ощущение чужого

присутствия вернулось.

От осознания опасности юношу пробил холодок. До

сегодняшнего дня он, возомнив себя храбрым служителем

закона, с головой окунулся в проблемы своего лучшего

друга, даже не заметив, как игра стала жестокой

реальностью. И лишним тому подтверждением была черная

метка, которая словно заноза впилась в руку Рика

Джейсона.

Свернув у самого дома в подворотню, Оливер резко

изменил маршрут. Слежка напрямую касалась его приятеля

– так говорил Скиталец, и так рассуждал сам Свифт. И

получается, нужно любой ценой избавиться от

наблюдавшего за ним человека, а лишь потом предупредить

Рика, что оставаться в доме слишком опасно.

Постепенно ускоряя шаг, Оливер резко перешел на бег.

Запутать соглядатая оказалось достаточно просто:

несколько раз изменив направление, он протиснулся между

узкими стенами домов, перелез через каменный забор и

прополз по паре торговых крыш.

Выбравшись на широкую улочку, Оливер отряхнулся,

поправил очки, съехавшие на бок, и беззаботно зашагал к

дому Рика Джейсона. Но, не сделав и пары шагов, юноша

остановился как вкопанный. И причиной тому стало одно

очень интересное наблюдение. Возле квартала

ремесленников он заметил того, кого меньше всего ожидал

увидеть здесь и сейчас…

Насвистывая незатейливую, раз за разом повторяющуюся

мелодию, Скиталец брел по мостовой, с интересом

рассматривая витрины открытых лавок. Перебравшись на

противоположную сторону, Оливер постарался не упустить

бродягу из виду. Однако сегодняшним вечером, бывший

юнга выглядел иначе: густая борода пропала без следа, а

куртка и бриджи были новехонькие, словно только что от

портного.

Такие рачительные изменения во внешности могли быть

связаны с двумя вещами, – рассудил Оливер. Либо Скиталец

скрывается от преследователей, которые едва не настигли

их на кладбище Забытых кораблей, либо он просто дурачит

всех вокруг, ловко разыгрывая весь этот спектакль перед

двумя несмышлеными зрителями.

И установить истинную причину его внезапного

маскарада юноше виделось гораздо важнее, чем сообщить

Рику о странном преследователе.

Остановившись у одного из мастеровых, Скиталец

заинтересовался представленным здесь товаром. Он долго

рассматривал дорогую ткань на свет, теребил ее в руках.

Потом, он что-то обсудил с продавцом, немного поспорил и

в конечном итоге отказался от покупки. Торговец начал

возмущаться, но Скиталец, погладив ладонью эфес дорогой

шпаги, которая довершала его эффектный вид, поставил

жирную точку в данном конфликте.

После получаса слежки Оливер убедился, что моряк – а

ныне весьма солидный господин, – понапрасну теряет

время. Его совершенно не интересовали предлагаемые

навязчивыми торговцами товары: отмеряя ровно сто шагов

в одну сторону и обратно, он был занят процессом куда

более занимательным.

Скиталец ожидал.

И судя по его частому наблюдению за циферблатом

башенных часов можно было прийти к несложному выводу:

тот с кем была назначена встреча, явно на нее опаздывает.

Оливер, прислушиваясь к участившемуся биению

собственного сердца, напрягся. Возле Скитальца возникло

две грузные фигуры в старых армейских камзолах. Угадать

выцветший цвет одежды в полумраке улиц было

практически невозможно. Толкнув моряка плечом один из

незнакомцев, поклонился, приподняв треуголку. В этот

момент второй, схватил Скитальца за шею и в мгновение

ока они исчезли в черном узком проулке. Все представление

заняло не больше пары ударов сердца. Юноша, пораженный

зрелищем, разинул рот. А в следующее мгновение,

сорвавшись с места, поспешил следом.

Оказавшись в крохтном проеме, Оливер сделал несколько

шагов и замер. Здесь, в абсолютной черноте, он не мог

разглядеть даже кончик собственного носа, что уж говорить

о чем-то другом.

Прижавшись к стене, юноша едва смог унять накатившую

дрожь. Страх медленно расползался по телу, рисуя в

сознании Свифта картины ужасной расправы над

Скитальцем.

Узкая кишка проулка тянулась вверх, теряясь среди

нехорошего сумрака. Когда глаза привыкли к темноте,

Оливер продвинулся чуть вперед и вновь остановился,

ощутив возле себя чье-то присутствие. Затаив дыхание, он

застыл, прислушиваясь к посторонним звукам, которых

почему-то просто не было. Пугающая темнота, таившая в

себе огромную опасность, словно чернила разлилась по

стенам домов и едва заметной каменой тропинке.

« И зачем я только сунул свой нос туда, куда совать его

совершенно не следовало!» – мысленно отругал себя

Оливер.

Стараясь не обронить ни единого звука, он развернулся на

месте и с тоской посмотрел на крохотный огонек торговой

улочки, который будто маяк сиял в конце тонкого коридора.

Ему внезапно захотело передумать и вернуться обратно, к

свету. Но минутная слабость прошла достаточно быстро.

Переведя взгляд на чернильную пустоту, он принял

решение идти до конца. Разорвав путы сомнения, юноша

быстрым шагом поднялся вверх по лестнице и растворился

в хитросплетении мрачных лабиринтов.

В небольшом каменном здании напротив заброшенных

домов горел свет. Тускло, едва пробиваясь сквозь завесу

тьмы. Подобравшись к вытянутому окну, юноша заглянул

внутрь. Крохотное помещение было заставлено ящиками и

бочками на одной из которых притулился источник света –

старый масляный фонарь.

В проеме мелькнуло несколько теней. Оливер пригнулся,

скрывшись во мраке, успев различить звук отпираемого

замка и дверной хлопок.

Юноша прильнул к окну. Свет мерцал все также тускло,

вырывая из тени массивные петли засова.

Пробраться внутрь не составило особого труда. Крохотная

дверца, видимо предназначенная для разгрузки телег,

любезно открылась перед молодым ловкачом.

Проскользнув по узкому коридору, Оливер оказался в том

самом коридоре, где горела одинокая лампа.

Из-за двери послышался треск и несколько громогласных

голосов. Но непреодолимая сила продолжала тянуть юношу

вперед. Стараясь не издавать ни единого звука, он слегка