Текст книги "Любитель историй (СИ)"

Автор книги: Константин Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

костей. Заставить ее сдаться. Но теперь Клер не намерена

была пасовать перед трудностями. Она знала: Рик где-то

рядом. Его всегда притягивали корабли. Пускай старые,

лишенные будущего, но все же именно они много лет назад

бороздили просторы дальних морей в угоду королевской

прихоти стать самым могущественным на всем белом свете.

Не переставая молиться Клер двинулась по берегу в

противоположную сторону от заброшенного маяка, того

самого, что располагался на мысе Лаленталь. Она всем

сердцем верила, что брату удалось избежать печальной

участи, постигшей всех, кто сталкнулся с мистером

Сквидли.

Какова была его цель? Увы, Клер этого не знала. И не

хотела знать. Она ненавидела чужака так, как способен

ненавидеть лишь тот, кто окончательно потерял в жизни

последнюю, самую призрачную надежду.

Сделав не больше трех десятков шагов, Клер

остановилась, замерла, прислушиваясь к учащенному

биению собственного сердца. Рик должен быть неподалеку.

Совсем близко.

Она безоговорочно верила своим внутренним ощущениям.

Слева, между плотных рядов расколотых надвое рыбацких

лодок, показался огонек. Невероятно крохотный, словно

кто-то, держа в руке свечу, решил среди ночи прогуляться

по корабельному кладбищу.

– Рик? Это ты?! – первое, что сорвалось с губ Клер.

Но ей, никто не ответил.

Ускорив шаг, она стала быстро пробираться сквозь

возникающие на пути обломки мачт, рыбацкие снасти и

прочую рухлядь.

Огонек, покачивающийся над землей, быстро

приближался: с каждым шагом маня своим ярким светом.

Запутавшись в полах юбки, Клер едва не сбилась и,

выскочив на освещенную площадку окруженную остовами

рыболовных сетей, застыла будто изваяние.

Возле костра стояли трое: седобородый худой старец в

потрепанном камзоле, имеющем принадлежность, скорее

всего к Южным стрелкам, тучная женщина средних лет в

грязных лохмотьях и молодой парнишка в длинной куртке и

широких парусиновых штанах.

Кашлянув в кулак, старик придирчиво осмотрел внезапно

возникшую гостью и, плюнув в костре, продолжил греться.

Женщина повела себя более приветливо: улыбнувшись, она

пригласила Клер к костру. Юноша посторонился,

освобождая место.

– Мороз как моя тетка, только скулит и кусает за пятки, -

протяжно заключил старик.

– Да, хороша она у тебя, – хмыкнул юноша.

– Когда в животе пусто и не так завоешь, – не согласилась

женщина.

Клер потянулась к костру, ощутив приятное тепло, которое

незамедлительно согрело ее дрожащее тело. Дыхание стало

мерным, глубоким, а на душе возникло приятное

спокойствие.

– Ну а тебя, каким ветром к нам занесло? – промежду

прочим поинтересовался старик. – Или так, мимо

проходила…

– Скажешь тоже, Руд, – недовольно буркнула женщина. –

Станет такая красотка среди прогнивших остовов

разгуливать.

– И то верно, Руф. Наверняка неспроста по кладбищу

бродит, – поддержал ее юноша.

Клер смущенно опустила взгляд:

– Я ищу своего брата. Его зовут Рик, Рик Джейсон. Я знаю,

он должен быть здесь.

– Почем думаешь, что здесь-то? – недоверчиво

поинтересовался Руд. – Тут чужакам не место. Таким как ты

и твой брат. Мы-то еще ладно – приютим. А другие

цацкаться не станут, враз покажут: что, почем. Усекла?

– Ой, напугал бедную девушку, – Руф ударила старика по

плечу и обратилась уже к Клер: – Ты его не слушай,

деточка. И не бойся. Одинок он, вот и злится на всех кого не

попадя. А так он добрый. И когда в городе жил – тоже

добрым был.

– А теперь черствый стал как тот сухарь, что мы нашли в

трюме «Бортиллы», – хихикнул юноша.

– И то верно, Рун, – хлопнула в ладоши женщина. – Ты это

ловко подметил.

– Вы извините… может быть, я зря подошла, – боясь

нарушить не совсем понятную ей беседу, вмешалась Клер. –

Мне наверное не стоило… Да и брата мне надо найти…

Спасибо, что погреться позволили…

Печальный взгляд Руф заставил девушку замолчать.

– Не говори ерунды. Мы здесь нечасто гостей видим, вот и

молотим языками почем зря. А ты не стесняйся, мы тебя не

тронем. Не трогаем мы живых-то, понимаешь?..

– Нет, – честно ответила Клер.

– Ну и ладно, – быстро согласилась Руф. – Оно и разговор

легче вести будет. Ты лучше скажи, как твой брат

выглядит? Может встречали здесь. Они ведь как: вцепятся в

фонарь и плутают пока вновь к морю не выйдут. А как волн

коснуться, то и не поверят. Как это мол, плыли, плыли и

вдруг на берегу, – попыталась объяснить женщина, но

вместо этого окончательно запутала гостью.

– На следующий день все сызнова повторяется, -

продолжил уже Рун. – Мы-то и рады бы помочь, да сами так

путешествовали, дорогу найти не могли. Долго или быстро,

а никому не избежать подобной участи. Так что они внутри

себя должны это осознать. Поверить.

– Иначе смерть. Не выберутся никогда из лапищ страха. Так

и останутся узниками собственного безумия, – поставил

финальную точку Руд.

Клер кивнула, не задавая лишних вопросов.

– Вы знаете, мой брат, он особенный. Очень смышленый и

внимательный. С незнакомцами будет молчать как рыба, а

со своими, палец в рот не клади, заболтает кого угодно…

Руф всплеснула руками:

– Да как же тут его узнать. Тут все такие. Порой молчуны, а

иногда начнут балаболить – не остановишь.

– Ты лучше внешность опиши. Скажи, на чем плавал?

Может морской символ на себе носит? Отличие оно всегда

в глаза бросается, – размеренно рассудил Рун.

Обхватив себя руками, Клер задумчиво посмотрела на

острые грани огня, который застыл словно каменный

цветок, не собираясь распускаться. Тепло внезапно

улетучилось, а перед глазами повисла туманная пустота, где

с трудом угадывалось лицо Рика.

Неужели Клер забыла собственного брата? Всего пару

дней и уже не может вспомнить даже цвет его глаз?

– Он немногим выше меня. Длинные каштановые волосы,

немного худощав, но это юношеское, слегка сутулится от

длительных занятий чистописанием. Часто морщит нос и

лоб – весь в отца… – на последней фразе Клер прервалась,

едва сдерживая нахлынувшие чувства. Грудь сдавило

удушающей волной и у нее впервые в жизни возникло

сомнение, что среди корабельных завалов, она сможет

отыскать Рика…

– Но ведь есть что-то еще, что выделяет его среди других? –

вмешался Руд.

Сначала Клер растерялась, а потом вспомнила и

поразилась проницательности старика.

– Знак, корабельная эмблема! – сбивчиво затараторила

гостья. – Понимаете?! Такая маленькая, на правом рукаве

темного цвета: на фоне развивающегося паруса две

трехгранные шпаги наперекрест. Рику подарили этот камзол

на четырнадцатилетие.

– Интересная нашивка. Что она символизирует? – удивился

Рун.

– Это камзол нашего отца. Он плавал на корабле… – начала

Клер.

– «Бродяга», – внезапно прошептала Руф. – Не может этого

быть!

– Вряд ли мы тебе поможем, – следом за женщиной, резко

отрезал Рун.

– И знать о нем ничего не желаем. Его среди нас нет и быть

не может, – огрызнулся старик и незамедлительно добавил: -

И тот, кто его разыскивает, нежелательный гость в наших

краях. Так что уходи девочка и не насылай на нас беду. Мы

свое уже отбоялись и не хотим влезать в чужие игры.

– Но… – Клер набрала воздуха, чтобы выдать гневную

тираду и осеклась.

Осклабившись и выпучив глаза, старик зло клацнул

зубами. Его лицо исказилось став похожим на акулью

морду. Поток ветра принес с собой едва различимое

перешептывание, словно сотни голосов в один такт

попытались прогнать девушку прочь.

– Пошла вон!

– Убирайся! Забудь сюда дорогу!

– Не приведи с собой зла!

Жужжащие голоса, поселившиеся в голове Клер,

обрушили на нее поток неисчерпаемых проклятий и

оскорблений. Отпрянув в сторону, она ощутила бешеное

биение собственного сердца. Охвативший ее озноб

вспыхнул с новой силой.

– Не береди наш покой! Не ты, не твой брат! Пусть

Бездушный плывет туда, откуда взялся!

Гигантские тени кораблей зашевелились, заворочали

гнилыми боками, будто готовясь к отплытию. Огонь вокруг

странной троицы вспыхнул, пожирая окружавшую их тьму.

Или это была всего лишь игра больного воображения?

Отшатнувшись, Клер почувствовала за спиной твердую

преграду. Выставив вперед длинные скрюченные пальцы:

Руд, Руф и Рун раскрыли рты, напоминая морских гадов,

готовящихся к трапезе.

– Что вы делаете? Остановитесь! – взмолилась девушка.

Но троица ее не слушала. Медленно приближаясь к

беспомощной жертве, они готовы были накинуться на нее в

любую секунду.

Внезапно, что-то лопнуло, и темное небо озарила яркая,

ослепляющая полоса. Заслонив лица руками, Руд и Руф

взвыли, а Рун не разбирая ничего вокруг, слепо уткнулся в

пузатый борт корабля.

Не помня себя и не разбирая дороги, Клер кинулась прочь,

подальше от кошмарных жителей берегового кладбища.

Длинные переулки, закоулки, тупики – она очутилась в

настоящем городе имевшем свои названия и обозначения

видневшиеся на фрегатах и баркентинах8, фелюках9 и

тартанах10. Корабельные снасти: кливеры, апсели, а также

фалы, шкоты и галсы образовав тугой клубок разделяющий

дорогу на две узкие колеи, заставил Клер сделать выбор.

Оступившись, девушка подалась вправо, утонув в

бесконечных узких коридорах. Две, некогда грациозных и

быстроходных бригантины, столкнувшись бортами, словно

в отчаянном морском сражении преградили беглянке путь.

Ладони уперлись в шершавую, заросшую мхом

деревянную преграду. Облупившаяся краска и лак,

осыпавшись, прилипли к нежной коже как мерзкие водные

паразиты. Короткими шажками, не сбавляя темпа, Клер

двинулась вглубь корабля, внезапно наткнувшись на

глубокий провал. Обломки досок торчали острыми

обрубками, а глубокая пробоина манила своей чернотой,

предлагая укрыться в своем чреве от всевозможных бед и

тревог.

Не раздумывая, Клер протиснулась внутрь, погрузившись

в кромешную тьму. Покатый пол вынудил девушку,

8 Баркентина – шхуна-барк; одна мачта с прямыми и две с косыми парусами);

9 Фелюка – две мачты, наклоненные к носу, с латинскими парусами

10 Тартана – одна мачта с большим латинским парусом.

заскользив по проходу, схватиться за верхние перекрытия и

почти ползком добраться до лестницы, ведущей на палубу.

Забившись в угол Клер, наконец, затихла в тревожном

ожидании.

* * *

Бывает, что в один вечер, на одну бедную голову

наваливается ни одна, а сразу несколько неприятностей. И

хорошо, если их ждешь… Но ведь отнюдь не всегда напасти

бывают запланированными. Гораздо чаще они стучаться к

тебе в дом внезапно, невзирая на непогоду и плохое

настроение. Именно в такие минуты и теряешь почву под

ногами, моля всех мыслимых и немыслимых святых, чтобы

они избавили тебя от дурных нападок. Только молитвы

когда-нибудь заканчиваются, а нерешенные проблемы

продолжают нещадно терзать твою измученную душу. Вот

тогда и приходится надеяться лишь на собственные силы и

удачу, которая так необходима в такие минуты.

Но бывает и по-другому: когда проблем ни одна, ни две, а

полный рой, да, ко всему прочему, еще и обстоятельства

переходят на сторону лиха. И остается задаться одним

вопросом: за что мне столько неприятностей?

Скиталец знал ответ. Но легче от этого не становилось.

Выскочив на улицу, он сразу понял, что вряд ли сможет

найти Клер среди петляющих улиц ночного Прентвиля. И

будь он хоть трижды ищейкой и обладай безупречным

нюхом как дикие псы Лорса, он все равно потерял бы след

через пару сотен шагов – слишком уж тяжелый смрад висел

сейчас над городом.

Подхватив шерстяной платок цвета грозных морских волн,

Скиталец прижал его к щеке, ощутив приятный аромат

лилий.

...Клер мчалась без оглядки, не желая больше ждать ни

минуты. Присев на пороге одного из серых, ничем не

выделяющихся домов, которые напоминали бывшему юнге

муравьиные соты, – он закрыл глаза.

Ему необходимо было собрать мысли в одно целое. С

бегством Клер он терял последнюю надежду одолеть

Призрака. Если только вызволить Джейсона-младшего?

Тогда возможно есть шанс, если…

Нет, и еще раз нет. Вступать со Сквидли в открытое

противоборство – по меньшей мере, неразумно. Пока Рик

продолжает творить для него историю, новый день будет

таким, каким его задумал Призрак и никак иначе.

Выход из сложившейся ситуации Скиталец видел лишь в

одном: необходимо, во что бы то ни стало нарушить планы

Сквидли, перепутав ход изложенных в книге событий. Но

для этого ему была нужна Клер, которая изо всех сил

желала спасти брата, вырвав того из рук Призрака…

Получалось, необходим новый план.

Линия рассуждений, совершив оборот, образовала

замкнутый круг.

– Мистер, у нас к вам есть один вопрос, – посторонний

голос окончательно нарушил рассуждения Сейла.

Перед ним, словно из-под земли, возникли двое молодцов

в красных мундирах и острыми трехгранными шпагами на

перевязи.

Отдав честь, один из стражей знаком попросил Скитальца

встать на ноги и внимательным образом осмотрел его

потрепанный камзол и запачканные грязью чулки. От взора

военного не укрылся даже пришедший в негодность бант.

– Лейтенант Турси Ри, мистер. Прошу назвать ваше имя и

удовлетворить наш интерес в некоторых вопросах… -

требовательно произнес он.

– Люкси фа Рипс, ремесленник из Мастерового квартала, -

ответил первое, что пришло в голову Скиталец и, не став

медлить, поинтересовался: – А могу ли я узнать, чем вызван

столь живой интерес к моей, более чем скромной, персоне?

– Безусловно, – отчеканил лейтенант, – имеете полное

право!

Сейл заметил, как второй страж заметно напрягся и

дернул себя за короткие, совсем еще юношеские усы. И еще

один нюанс… Каким же слепцом оказался бывший капер

Его величества, если не узрел за спиной двух статных

молодцов, невысокую, сгорбленную женщину, выражение

лица которой сильно напоминало иссохшую на солнце

морскую звезду.

– Да именно его я видела у дома моих бедных голубков,

Рика и Клер. Мои детки. Он злодей, точно вам говорю,

господа. – Длинный костлявый палец уперся в грудь

Скитальца. Тому не требовалось лишних подсказок, он

сразу смекнул, в чем тут дело.

– Что скажите, мистер?

Вопрос лег на плечи моряка тяжелым приговором. Любые

оправдания и отговорки навряд ли изменили бы

настойчивое желание стражей призвать его к ответу.

– Вероятно это обычное недоразумение…

Лейтенант уныло кивнул, сдерживая приступ зевоты. По

его лицу можно было без труда определить – он всего лишь

выполняет свой долг, заставляющий его перед арестом

задать ряд ничего незначащих вопросов.

– Стало быть, вам нечего нам сообщить?

– Бесспорно.

Повернувшись в пол-оборота, Скиталец уверенно шагнул в

сторону, сделав вид, что собирается удалиться не

попрощавшись. Но твердая рука военного незамедлительно

остановила его.

Страж с легкостью попался на нехитрую уловку. Усыпив

собственное внимание, он никак не ожидал от грязного

бродяги подобной прыти.

Резкий поворот. Острие стилета уткнулось в перевязь на

груди лейтенанта.

– И не смейте шевелиться, господа! – приказал Скиталец.

Недоумение в глазах стражей и страх на каменном лице

гувернантки, стали для бывшего юнги лучшим ответом.

Отступив на шаг, Сейл вытянул руку, едва касаясь лезвием

лейтенанта. Пока они обескуражены, не стоит терять ни

минуты. В противном случае, не поможет даже стилет.

Через секунду стражи заметят в его глазах неуверенность, а

еще через пару ударов сердца – атакуют не раздумывая.

– Полагаю, вам хватит ума сохранять спокойствие и не

трясти своими конечностями во избежание более серьезных

последствий…

Неуверенные кивки послужили отвлекающим маневром.

Лейтенант ловким движением увел стилет в сторону, а его

подчинённый уже обнажил шпагу и попытался сходу

нанести рубящий удар, направленный в ключицу

противника.

Уклонившись от блеснувшего клинка, Скиталец понял, что

опоздал. Следующий выпад заставил скрежетать металл.

Страж вложил в атаку всю свою силу. Левая защита, правая.

Первые атаки лейтенанта показались Сейлу достаточно

сумбурными. Подобная неуверенность пройдет, как только

он почувствует вкус боя. И тогда его навыки, отточенные

при утомительной муштре, принесут свои плоды, а

Скитальцу придется сложить оружие на милость

победителя. Допустить такой исход было ниже его

достоинства.

Очередной выпад скользнул по лезвию стилета, и острие

шпаги уперлось в стену. Ошибка. Как часто такое бывало

при излишней самоуверенности. Ударив кулаком в челюсть,

Скиталец не свалил лейтенанта с ног, но заставил того

пошатнуться и выбыть из схватки на пару драгоценных

мгновений.

Пока второй страж растеряно косился на своего

командира, не зная толи продолжить атаку, толи кинуться

на помощь, Сейл не мешкая рванул в противоположную

сторону. За спиной послышались колкие ругательства, но

он пропустил их мимо ушей. Если бы он всегда встречал

врага лицом к лицу, то наверняка уже кормил бы червяков

на каком-нибудь далеком острове Карги. Иногда стоило

идти на хитрость, если желание жить пересиливало любую

геройскую выходку.

Жадно хватая ртом воздух, Скиталец зашвырнул подальше

стилет, который стал плохим помощником при беге, и ловко

растворившись в серых клубах ночного тумана, свернул в

первый попавшийся проулок.

Фортуна весело подмигнула беглецу, давая ему очередной

шанс на спасение. По-военному, на ходу, отдав честь

слепому случаю, Скиталец услышал за спиной всего один

выстрел – у второго стража, видимо, вышла осечка.

Лейтенант оказался более удачливым, но попасть в цель на

таком расстоянии не удалось бы даже самому искусному

стрелку.

Проделав небольшой путь – около ста шагов – Скиталец

впервые в жизни посетовал на злой рок, который серой

тенью преследовал его сегодняшней ночью. Улыбка Удачи,

еще недавно маячившая над крышами домов густой

россыпью звезд, резко растянулась, обернувшись желчной

ухмылкой. Очередная привередливая игра высших сил

закончилась не в его пользу.

Три мрачные тени выросли перед Скитальцем, будто из-

под земли.

Фортуна хихикнула и растворилась в белесом полотне

тумана.

Крепкие руки схватили Сейла за грудки, а на запястье

щелкнули замки наручников – преследование закончилось.

Неудачная попытка вырваться из хищных лап незнакомцев,

вызвала ответную реакцию тех, кто был в большинстве.

Череда ударов заставили Скитальца успокоиться и

затихнуть. Цепь наручников натянулась, потянувшись к

земле.

Фортуна издала довольное хрюканье. Такое разочарование

она видела редко, и оттого зрелище становилось еще более

занимательным. Упав, Сейл почувствовал, как его

проволокли несколько метров и вновь отвесили очередную

порцию тумаков.

– Гнида! Будешь знать, как переходить дорогу стражам.

– Добавь ему хорошенько, Скит. Иначе не поймет.

– Да, пускай теперь хромает, а то слишком прыткий!

Скиталец лежал не шевелясь, стойко перенося все

невзгоды заносчивой Удачи. Столько несчастий в один день

даже для него было слишком.

* * *

Здесь было сыро и промозгло. Пальцы закоченели в

мгновение ока, а щеки сковала тонкая пленка мороза, делая

лицо почти каменным. Клер слышала свое дыхание,

оглушающее биение сердца. И еще песню…

Нет! Она всячески пыталась отогнать от себя навязчивые

мысли, что провалилась в небытие, туда, откуда нет выхода

и любой смертный, оказавшийся в таком месте, не сможет

выдержать и десяти бесконечных минут. Звук то нарастал,

то затихал, теряясь в монотонной капели. Дождь

пробивался даже в трюм корабля, разрушая всяческое

подобие надежности деревянного исполина.

Песня, подхваченная сотней голосов, напоминала

реквием по умершим. Тяжелая, тянущаяся, словно шлейф,

мелодия блуждала между корабельных улиц, донося до

девушки обрывки отдельных фраз.

Мы видели море во всей красе,

Но шепот волн раздался во сне

Земля так близко, в глубине,

Помните братья – быть беде.

Сквозь плохо просмоленные бока временного укрытия,

Клер смогла разглядеть трепетный огонек свечи, который

двигался в такт неслышным шагам, и черный балахон,

время от времени, заслонял крохотный свет. Потом возник

еще один светоч, и еще один… За пару секунд Клер

насчитала около десяти. Голоса сливались в один мощный

гул, рождая все новые куплеты, в которых рассказывалось о

грустной судьбе тех, кто не смог доплыть до берега и

принял мучительную смерть в морской пучине.

Но на этом песнь не прекращалась. Судьба утопших была

еще ужаснее. Затерявшись среди чужих миров, они так и

бродили в поисках собственных кораблей, словно те могли

вернуть им потерянную жизнь.

Мы ищем наш берег плывущий в ночи,

В руках яркий ключ, будто пламя свечи,

Но даже призывный свет маяка

Уводит нас прочь, от судьбы моряка.

Затаив дыхание Клер внимала каждой строчке, пытаясь не

нарушить страшную исповедь. Голоса сливались и

разбивались, словно волны желавшие противостоять

острым береговым клыкам.

Закусив губу, и обхватив сильнее себя за плечи, девушка

попыталась унять нарастающую дрожь. Западня, в которую

она угодила по собственной неосмотрительности, казалась

ей пыточной комнатой желавшей добиться от нее очень

важного признания. Все эти безликие певцы хотели только

одного – чтобы она раз и навсегда отказалась от своего

брата.

Знание это пришло внезапно, словно в словах песни были

зашифрованы ответы на все вопросы.

Светочи окружили корабль, и яркие лучи победоносно

пронзили его насквозь, проникая в каждую щель и

пробоину. Клер зажмурилась и закрыла уши. Она не желала

больше слышать душераздирающего пения. Голоса, стоны,

вопли – все слилось воедино, навалившись на нее

невыносимым грузом. Простой выбор: жизнь или смерть.

Только на одной из чаши весов стоял ее брат, а вторая – ее

противовес, была пуста. Хотя Клер и не была в этом

уверена. Возможно, она просто не желала видеть того, ради

чего смогла бы разменять Рика.

Весы заколебались, пытаясь удержать тонкую грань

баланса. Протяжный скрип несмазанных деталей донесся

издалека, и мысленный образ ужасного мерила судеб вырос

в несколько раз, обратившись маятником.

Клер давали последний шанс одуматься. Еще один

короткий миг, после которого наступит пустота. И ее слово

потеряет всякий вес. Вздрогнув, Клер продолжала отчаянно

мотать головой как беспомощная марионетка.

Слова молитвы, разбежались в стороны и затерялись

среди корабельных обломков. Ее дрожащий голос пытался

найти нужное начало, обезопасить себя священными

фразами, но в голове крутился лишь жестокий выбор.

Ничего постороннего, чтобы не отвлекать отчаявшуюся

гостью.

– Нет, – мысленно, а затем вслух прошептала Клер. – Нет,

тысячу раз нет, – более уверенно повторила она.

Ей вторили голоса оживших мертвецов.

Он выбрал путь в чужом краю,

А ты все грезишь пустотой…

Он позабыл свою семью!

А ты раба надежды той…

Свечи, которых к тому времени уже набралось больше

тысячи, внезапно потухли, и воцарилась ужасающая

тишина. Клер почувствовала это сквозь закрытые веки, а

открыв глаза, провалилась в колодец невыносимого страха.

Те, кто пели – больше не ждали ответа. Он был им просто

не нужен. Подчиняясь неведомому приказу, кладбище стало

оживать, шевелиться, ползти в поисках дороги к прошлому

– куда нет возврата.

Нарастающий скрип обратился ударом и Клер,

подпрыгнув на месте, разглядела сквозь абсолютную

темноту, как огромный огрызок мачты повалился на корму.

Вскоре к нему присоединилось еще два острых шпиля.

Угрожая и измываясь, ее, словно мышь, пытались вытянуть

из крохотной норки наружу. Там, где ждала опасность;

туда, где нет жалости и сочувствия; и где царила одна лишь

смерть.

В кромешной тьме раздались тяжелые хлопки пушек.

Взрывы, смешавшиеся с криками людей: тех беспомощных

и беззащитных путешественников, чья судьба была давно

предрешена, – заставили Клер пошатнуться и сделать

неуверенный шаг. Ее вытягивали к узкой пробоине, из

которой виднелась серая пелена ночного света.

– Нет, – она пыталась сопротивляться, цепляясь за

разлетающуюся в щепки поверхность досок. Балки

затрещали, и стали потихоньку сдвигаться, словно корабль

сплющивало от сильного давления.

Баталия снаружи продолжалась. Грохот пушек

перехлестнулся со звучным лязгом сабель. Внезапно, крики

жертв стали тише и только отчаянные проклятия

перебивали монотонные голоса поющих. Теперь песня не

прекращалась ни на секунду.

– Иди ко мне, – раздалось рядом. И Клер повиновалась. Не

могла поступить иначе. Она сделал свой выбор, и теперь ей

предстояло получить уготованную кару.

– Отстаньте. Я все равно не изменю своего решения…

Сбиваясь на слезы, она все-таки нашла в себе силы

окончательно не разрыдаться.

Мощь невидимого магнита нарастала, выдергивая ее,

будто попавшуюся на крючок рыбешку.

Сопротивляться было бесполезным. Медленно, шаг за

шагом, девушка продвигалась вперед, навстречу манящему

голосу.

Яркий свет ударил в глаза. Неожиданно, предательски,

заставив ноги подкоситься. Клер упала, и незримый аркан

протащила ее несколько метров вперед.

Противостояние окончилось…

Поднявшись, Клер беспомощно осмотрелась по сторонам:

бесцветная дымка сумрака витала между корабельных

бортов и вросших в песок обломков мачт. Куски старой

парусины слегка подергивались на ветру, безнадежно

пытаясь ухватить неуловимый поток ветра. Никаких свечей

и мрачных фигур в черных одеждах. Мелодия резко

оборвалась, оставив после себя лишь звонкий шум в ушах.

Только обветшалые фигуры морских богов и смелых

воинов в золотистых доспехах украшающие нос корабля, с

укоризной поглядывали на одинокую пришелицу,

заплутавшую в мире смерти и страха.

Один из резных фонарей внезапно вспыхнул, озарив

пространство вокруг себя. Яркий свет коснулся застывшего

деревянного лица. Гартунья – владыка северных вод

скорчила гримасу отвращения и презрения. Ее черные,

будто смоль, глаза смотрели сверху вниз с немым

осуждением – даже резные особы призирали Клер.

Следом за первым, на соседнем корабле загорелся еще

один фонарь. Крохотный клубок света, вырвал из тьмы

невидимый коридор между двух каравелл, предлагая

девушке двигаться дальше по этой призрачной дороге. Клер

повиновалась. Безвольно, как кукла, лишенная нитей

хозяина, она, шаркая утопающими в песке ногами,

медленно шла вслед за лучем-поводырем.

Дорога не была долгой, всего три десятка огненных

ориентиров и скрипучие гиганты отжившие свой морской

век остались за спиной. Впереди открылся невероятный,

манящий свежестью простор.

Упав на колени, Клер подхватила горсть песка и,

приподняв руку, позволила песчинкам неспешно сыпаться,

образовав тонкую струйку, совсем как в невероятной

истории рассказанной Сейлом. Перед глазами возник такой

далекий, почти иллюзорный берег острова Грез. И

каменный клык подпирающий небосвод своей мощной

статью.

Кап, кап, кап… песчинки неспеша покидали убежище,

издавая чужой звук, словно они были каплями воды, а не

твердыми крупицами.

Клер прислушалась к ним.

Кап, кап, кап… вторили они ей.

Тот, кто ждет от тебя признания, потерял самое дорогое.

Кап, кап, кап…

Теперь он не остановится ни перед чем, чтобы вернуть

себе свое сердце – ту самую книгу, что забрал твой брат.

Кап, кап, кап…

И не будет никому пощады, когда он научится оставлять

свои желания на строчках кожаного сердца, а красная

тесьма обратится кровью его врагов.

Клер прислонила руки к лицу. Они были как лед, и даже

трепетное дыхание не могло подарить им необходимого

тепла.

Кап, кап, кап… продолжал струиться песок.

Вам не под силу бросать ему вызов. Смирись и отрекись от

брата. Иного пути у тебя нет.

Клер повторила свой ответ.

Кап, кап, кап…

Тогда я ничем не могу помочь тебе, глупышка. Все что я

могла – я сделала, но большего, увы, не могу.

Кап… – последняя песчинка покинула руку, смешавшись с

миллиардом своих собратьев.

Исповедь окончена.

– Нет, не окончена! Я знаю, у него будет шанс на спасение,

– непоколебимо сказала Клер. – Ему будет легче без меня.

Ему помогут. Я верю в это. Я верю в Рика. Он сильнее меня,

он сильнее отца. Тебе удастся это сделать. Помни меня,

брат! Вот, теперь исповедь окончена… – на лице Клер,

словно проблеск солнечного света, родилась печальная

улыбка.

Она знала, что Рик ее услышал. Не мог не услышать.

Каждое слово, каждое дыхание.

Именно он выйдет победителем!

А она? Что же она? У нее, к сожалению, не будет иного

выбора. Мир больше не нуждается в услугах Клер Джейсон

– так временами говаривал ее отец.

Лунная дорожка, играя на волнах отражением ночного

повелителя, замерцала, словно пытаясь сбить с пути каких-

нибудь затерявшихся в море путников. Но у ночи вряд ли

что-то получилось: корабль, приближавшийся к берегу не

плутал среди звезд и не искал временного пристанища.

«Бродяга» стремился к родным берегам, желая навсегда

встать на прикол, там, где он наконец-то обретет родной

уголок.

Клер ждала.

На полных парусах бриг вошел бухту, словно для него не

существовало абсолютно никаких преград. Скользя не по

волнам, а над волнами, он манил своей грациозностью,

одновременно и привлекая, и ужасая своим мрачным видом.

Черные крылья парусов, острые грани мачт, а главное,

осунувшиеся фигуры, застывшие на палубе, будто

каменные изваяния.

Капитан стоял на мостике и наслаждался отваеванной у

судьбы свободой. Камзол, цвета ночного неба, с

серебристым отливом и расшитый темно-красными узорами

развивался на ветру. Сменив одежду, Призрак в один миг

превратился из усталого от жизни рыбака бухты трех

Альянсов, в настоящего Баронета – статного, уверенного в

себе сэра, сумевшего открыть новый архипелаг, и с победой

вернувшегося домой. И все-таки, даже удачная маска не

могла скрыть легкого беспокойства на его лице. Из-под

белоснежного банта, выглядывал темный след отметин

болезни, которые невозможно было утаить ни под каким

холеным нарядом. Лишь недуг, не имевший названия, тянул

капитана назад, ограничивая свободу. Он чувствовал в себе

огромный потенциал: желал собственной власти и

покорности со стороны всех и каждого... Но маленькая

загвоздка в виде неуступчивого юноши путала все карты.

Сквидли знал, что он не способен жить иначе как на

страницах книги в кожаном переплете. И старый родитель,

давший ему радость рождения и столкнувшись со своим

чадом вновь, через много лет, не выдержал подобной

встречи. А когда сердце Лиджебая внезапно остановилось,

оказалось, что и сам Призрак не в силах существовать

иначе. Чернила были его кровью, а книга – сердцем.

Безусловно, он мог принудить сотню писак и бумагомарак,

чтобы те продолжали историю его жизни на заветных

страницах, но, увы, книга могла принадлежать только

одному роду Джейсонов. Сквидли пытался, искал выход,

иной путь, но его просто не существовало.

И даже единственно верный план полетел в тартарары. Это

случилось в тот миг, когда Рик стал не удачной заменой

Лиджебаю, у которого имелся удивительный талант

оживлять сотни картин роящихся у него в голове и с

легкостью переносить их на бумагу. Раньше Призрак еще

питал надежду. Но новый повествователь оказался другим.

Он работал, а не творил. Он мучился, а не наслаждался от

каждой минуты проведенной за работой.

Вначале Сквидли направил свой взор на Клер, но вскоре

понял свою ошибку. Девушка слишком сильно ненавидела