Текст книги "Любитель историй (СИ)"
Автор книги: Константин Кузнецов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
находится колыбель наших грез. Желание, которое
осуществится лишь единожды, но навсегда останется с
нами бессменой удачей. Мы кивали, весело перемигивались,
стирая с лица пот. А капитан продолжал методично
подливать масла в огонь нашего нетерпения, – увидеть
самое великое и удивительно сокровище на земле, это ли не
истинное чудо?!
Наиболее активным из нас, как не странно, оказался
Лиджебай. Прилипнув к капитану, будто Сальская пиявка,
он засыпал Бероуза кучей вопросов. Тот охотно отвечал не
чувствуя в том никакого подвоха. Наблюдатель был для
него всего лишь пешкой в этой причудливой игре с судьбой.
Сокровище должно принадлежать только добытчику и
никому иному. Никакие королевские половины, четверти,
трети не способны поделить мечту на составные части.
Капитан понимал это как никто другой, а потому и
чувствовал себя довольно раскованно.
Тогда Бероуз виделся мне настоящим благодетелем и
величайшим меценатом всех времен.
Он позволит нам загадать по одному желанию, даст
шанс прикоснуться к мечте и обрести смысл в жизни.
Каждый из нас, мысленно, уже представлял и лелеял свою
сокровенную мечту. Кто-то воображал пышногрудых
девиц, кто-то несметные сокровища, и только я
погребенный под невероятным грузом снаряжения видел
свою старую речную деревушку, где началось, и так
внезапно оборвалось мое короткое детство.
Только зря я без оглядки верил в благородство капитана –
он был совсем непрост, как считал каждый из нас.
Позже выяснилось – желание может быть лишь одно. И
не делится на десять, двадцать, тридцать или сотню
человек. Только единственный из нас, обладая секретом
слова, мог претендовать на удачу. И должен был он не
просто произнести его вслух, а написать на песке, у
подножья горы Тулта, которая являлась самым центром
магического места Мунате дэ Муренья. Именно для этой
цели капитану и был необходим образованный
Наблюдатель. В его хитроумном плане ваш отец должен
был стать неким проводником в страну несбывшейся
капитанской мечты. И случилось это в самый разгар
похода.
Отстранив Джейсона в сторону, Бероуз впервые в жизни
доверился еще совсем зеленому юнцу, передав тому
небольшой клочок бумаги. Как я узнал позже, это был
алфавит: уж не знаю, какими неведомыми богами он был
составлен, но именно этим буквам суждено было быть
начертанами у подножия Тулты.
Клянусь морскими Луриями, только в тот миг я смог
рассмотреть во взгляде капитана семя алчности, которое
давно дало опасные ростки. И именно оно удержало
Бероуза от необдуманных решений. Ведь посторонняя
помощь в таком деле была сродни провалу.
Так и не освоив хитроумное умение складывать буквы в
слова, а слова в велеречивые предложения, капитан
рассудил, что чем меньше времени будет у переводчика
составить его заветное желание, тем меньше глупостей
тот сможет натворить.
Как я не старался, а так и не смог расслышать мечту
сэра Бероуза. Шепнув на ухо мистеру Лиджибаю несколько
фраз, капитан подкрепил свои слова несколькими угрозами.
Ваш отец вначале побледнел, а затем попытался что-то
возразить. Попытка не увенчалась успехом. Спорить с
предводителем каперов, все равно что махать красной
тряпкой перед быком.
Уговоры длились недолго. И вскоре загадочный алфавит
перекочевал в руки мистера Джейсона. Низко
поклонившись, капитан отошел в сторону, не оставив
молодому служителю короны иного выбора. Здесь на
острове существовала единственная власть. И
сосредоточилась она в сухих костлявых руках одноглазого
Бероуза – беспринципного и коварного пирата.
Пока мы достигли первой каменной возвышенности
Асунга дэ Тера, прошла еще одна бесконечная ночь, за
время которой ваш отец должен был разгадать послание
неведомых богов. Капитан был уверен, что Лиджебаю
хватит знаний, но на всякий случай, ни на секунду не
спускал с него глаз.
Чужой мир вокруг нас продолжал наблюдать за горсткой
отчаянных храбрецов спешащих навстречу собственной
смерти. Сотни горящих огнем буркал следили за нами из
пустоты кромешного мрака. Звездные ориентиры тонули в
иссиня-черной глубине утреннего неба, а я, обхватив себя
руками, все ближе двигался к спасительному костру.
Леденящие кровь звуки не отпускали нас ни на минуту. Не
сомкнув глаз, я готовился к нападению, чувствуя, как
опасные твари ходят вокруг незащищенного лагеря,
выжидая удобного момента для атаки.
С восходом солнца страх слегка отступил, но
окончательно не исчез. Мы продолжили поход, постоянно
оглядываясь по сторонам в ожидании засады. Постепенно,
избавившись от пугающих предположений, я стал
прислушиваться к разговору каперов.
Сначала заговорил двупалый Трикли. Обращаясь к
здоровяку Брикли, он отчего-то завел беседу о том, как
попал в команду Бероуза. То была странная история, не
содержащая в себе ни унции благородства. Оказалось,
седовласому моряку пришлось отравить двух своих
приятелей, которых уже отобрал в свою команду капитан.
Следующая история, долетевшая до моего слуха, вышла
еще ужаснее. А за ней еще одна, и еще…
Каждый член команды от кока, до старпома имели свой
скелет в шкафу. Грех, позволивший им сделать очередной
шаг по направлению к сокровенной мечте. И теперь, когда
цель стала такой реальной, они не желали ни перед чем
останавливаться и ухватить-таки Фортуну за хвост.
От такой мысли мне стало жутко.
С каждой новой милей, приближавшей моряков к
подножию Тулты, грань добра и зла стиралась все сильнее,
превращаясь в одну широкую тропу, ведущую нас к
ужасному бессмертию.
Так думали они, каперы. Но я знал наверняка: конченый
путь будет менее радужным, чем представляется всем
вокруг. И окончится он не в райских кущах, а во владениях
мрачного Ругра – пожирателя грешников.
Подгоняемые страхом и честолюбием, мы всего за пару
часов после последней остановки достигли высокого
скалистого пика, своей вершиной пронизывающего
кустистые облака. И, по всей видимости, непреступная
стена, оскалившаяся острыми гранями выступов, не
желала пропускать нас дальше.
Первым не совладал с нервами двупалый Трикли: он
всегда отличался взрывным характером и неспособностью
отыскать здравый смысл в сложной ситуации.
Бесконечные претензии и обвинения во лжи полетели в
Бероуза настоящим камнепадом. Капитан, выдержав
паузу, не стал спорить. Молча вытащив пистолет, он
застрелил смутьяна, поставив жирную точку в
бесполезной склоке. Бунт, готовый вот-вот начаться и
охватить кровавым безумием всех вокруг, так и сошел на
нет.
Следующим примерил на себя костюм покойника
старина Брикли. Ступая по тонкой кромке горной тропы,
он не смог удержаться за выступ. И тучное тело
потянуло его вниз. Находившиеся рядом каперы не
протянули руки своему приятелю – в таком деле лишний
конкурент им был ни к чему.
Мы, медленно но верно приближались к заветной цели,
однако Фортуна не желала показывать нам свой хвост.
Бесконечные уступы, пролеты плато мелькали впереди – и
меня уже начало тошнить от непроглядной серости,
маячившей перед нашими лицами.
Капитан подтрунивал нас, выкрикивая отдельные бодрые
фразы. Только его уже никто не слушал – все были изрядно
измождены, а у многих – желание стать Собратом удачи
угасало безвозвратно.
Наконец, мы выбрались на ровную, словно палуба
площадку, утыканную сухими деревьями. Растопыренные
костлявые пальцы длинных веток путались между собой,
заграждая нам путь новым испытанием.
Торси и Блик попытались прорубить путь саблями, но
оказалось, что хрупкая на вид стена, прочнее камня.
Противясь отчаянным нападкам, ветки стали
раскачиваться в стороны, будто лопасти ветряной
мельницы, поранив одного из каперов.
Помню, кто-то высказал мысль: мол, они эти деревяшки
живые и ни за что на свете не дадут нам добраться до
сокровища. И незамедлительно получил от капитана
звонкую оплеуху.
Ни пламя, ни одинокие выстрелы не изменили ситуации.
Преграда продолжала покачиваться на ветру, царапая
воздух острыми защитными иглами. Именно они и
отправили в свободное плаванье Тупаря Бордела, который
сунулся в самую гущу.
Схватившись за горло, он умирал мучительно, долго
изрыгая из себя какую-то белую маслянистую дрянь, -
упокой его душу Лука!
С этой самой минуты, больше никто не собирался лезть
на рожон, даже если бы за смертельным перелеском
хранились несметные богатства сотни забытых
королевств.
Не помню, сколько мы проторчали на том плато, но все
изменилось в один момент. Как только к ядовитым кустам
подошел мистер Лиджебай – он произнес всего несколько
слов, на странном, неведомом языке, жутким гортанным
голосом. Деревья вздрогнули и замерли. А вскоре произошло
невероятное преображение: ветки превратились в сухие
водоросли, рассыпавшиеся от первого прикосновения.
Каперы удивленно вздохнули, удивленно уставившись на
мистера Джейсона.
Миновав пепельную черту пораженного врага, мы
вступили в запретную страну, где здравый смысл давно
затерялся в глубоких расщелинах, углублениях и трещинах.
И сейчас вы поймете почему…
Сделав не больше ста шагов, мы уткнулись в еще одну
гору. Я не мог поверить своим глазам: преодолев лишь
первую ступень и заплутав в тумане, наша команда вновь
вышла к узкому разлому. Едва мы протиснулись внутрь, как
начался камнепад. Еще трое из нашей немногочисленной
группы отдали душу морскому дьяволу, так и не заполучив
капризную Фортуну.
Дальше – хуже. Подвергшись панике, пираты, едва
выбравшись из ловушки, разбежались в разные стороны,
словно напуганные зайцы. Именно там их и настигли
острые клыки кошмарных тварей напоминавших внешним
видом летучих лис. Нас осталось четверо: уставших,
измученных, неспособных больше испытывать даже
малейшего приступа страха.
Мы были на пределе.
Поднявшись на следующее плато, мы попали на начало
узкого, извилистого пути, мощенного темными глыбами
камней. В это нельзя было поверить – забытый всеми
святыми остров оказался не таким уж необитаемым. И
впереди нас ждало новое испытание.
Старпом, нервно хохоча, упал на колени; Бероуз, изрек
несколько сотен проклятий. И лишь я стоял неподалеку,
мысленно моля бога о спасении.
Вы наверняка спросите меня, – что же делал ваш отец?
Не думаю, что он в тот момент молился. Последние часы
он, будто забыв родную речь, нес какую-то тарабарщину.
Теперь-то я понимаю: именно она и помогла нам
выбраться из того ада, что остался у нас за спиной.
Извилистая тропа стала настоящим откровением для
каждого, кто умудрился выжить в этом театре безумия.
Старпом с капитаном постоянно ссорились, припоминая
прошлые обиды. Их души пронизывало сомнение! Самое
страшное оружие против здравого смысла.
В ту же ночь старпом не выдержал и пристрелил
Бероуза. Во сне, не дав тому ни единого шанса. Он знал все
от начала до конца: знал, что ваш отец сможет
произнести желание, и что желание может быть только
одно, а также, что Бероуз поддался корысти. Именно по
этой причине он сохранил Лиджебаю жизнь. Я же был
безобидным юнгой, который мог нести припасы хоть на
край света.
Последнее утро нашего похода мы встретили во
всеоружии. По подсчетам старпома до водопада
оставалось всего ничего. Но он ошибся. До заветного озера
Грез было еще очень-очень далеко.
Мы продолжали путешествие по стране собственных
кошмаров. Здесь все было шиворот-навыворот: когда мы
должны были спускаться, нас ждал очередной подъем,
среди ясного солнца лил дождь, а конец дороги упирался в
начало нового пути. Настоящий каменный град, у
которого напрочь отсутствовал всякий здравый смысл.
Когда кончились припасы, а на посохе, который
смастерил старпом, уже отметилась двадцатая зарубка,
мы услышали шум воды. Гонимый невероятной жаждой, я
первый кинулся вперед, быстрее своих собратьев по
несчастью. Но как только туман отступил, ужасная
истина предстала перед нами во всей красе. Водопад
ниспадал с вершины, неспешно расплескивая вместо
освежающих брызг ярко-желтые ослепляющие песчинки.
Зачерпнув горсть, я машинально омыл лицо и заплакал,
понимая, что схожу с ума. Только мистер Джейсон
продолжал сохранять недюжие спокойствие. Он, молча
подошел, присел на одно колено, взял крохотную ветвь и
плавно провел ей по песочной поверхности. Движения
получились легкие, податливые, словно он всю свою жизнь
готовился к этому незабываемому таинству.
Не прошло и пары секунд, а Лиджебай уже шагал прочь
от водопада. Я понял все без слов – он написал свое
желание. Игра окончилась в один миг.
Старпом стоял поодаль, приготовив пистолет. У него
оставалось еще несколько пуль: и одна из них
предназначалась мистеру Джейсону. Я хотел крикнуть,
остановить происходящее, но в место этого трусливо
зажмурился.
Время отсчитывало каждую секунду уколом в сердце: я
ощущал жуткую боль, прислушиваясь к томительной
тишине. Но ничего не происходило.
Потом я услышал плач. Открыл глаза. Рядом со мной
опустившись на колени, сидел старпом. А пистолет лежал
рядом.
Пуля так и не пронзила тело Лиджебая. Случайная
осечка, – а может быть, длань Фортуны не позволила
убить победителя.
Песок продолжал медленно струиться по каменной стене,
превращаясь в округлую воронку, отражающую яркий
солнечный свет. Я смотрел вслед вашему отцу, гадая, чье
желание он произнес над водопадом Грез: королевской
четы или свое собственное. А еще мне казалось, будто
проклятый остров приготовил для нас самое страшное
издевательство в мире. И все вокруг было лишь пустым
фарсом. И театральный антураж, с которым нас
встретил неведомый гений, вел совсем ни в страну великого
счастья, а совсем наоборот. Мы попали в тиски
ненависти, смерти и лицемерия – трех сестер, не знавших
жалости. Нас обманули, поставив на кон наши жалкие
судьбы. И как бы странно не смотрелся песок,
ниспадавший с высот Тулты – я все равно не верил, что
нахожусь в купели человеческих желаний, там, куда
обычный смертный и не мечтает попасть.
В самом конце пути, оставшись один на один со своими
страхами и сомнениями, я решил, что каперы во главе с
Бероузом слишком уж дешево разменяли свои
обесценившиеся жизни. Выдумав себе мечту, они поверили
в нее, пав жертвой собственных пороков. Тогда я верил,
что все закончилось. Но как только наш корабль покинул
остров Грез, я понял, что сильно ошибся…
Прервав рассказ, Скиталец обернулся.
В дверь постучали несколько раз с двумя корткими
перерывами – явно условный знак. Рассказчик немного
помедлил и тяжело вздохнул. Ему так и не удалось
избавиться от тяжкого бремени, мучавшего его все эти годы
– окончание истории все еще витало в воздухе дурным
запахом табака. Но время откровений закончилось.
Стук с двумя паузами повторился. Пошевелив ключом в
замке, Скиталец впустил внутрь невысокого чумазого парня
в старой изодранной морской куртке. Прижав к груди
потрепанную треуголку, тот бросил на юную мисс быстрый
взгляд и спешно поклонился.
Сейл, сдвинув брови, что-то спросил у юноши. В ответ
гость кивнул и, приблизившись к моряку, стал быстро
нашептывать на ухо. Клер было ужасно интересно
услышать их разговор, но как она не старалась, не смогла
разобрать даже обрывки фраз.
Получив за сообщение весомое вознаграждение, юноша
проверил серебряный на зуб, словно действительно мог
определить его подлинность, и низко поклонившись,
удалился, напоследок наградив девушку очередным, на этот
раз уже смущенным взглядом.
Дверь захлопнулась. Оставшись на месте, моряк не спешил
возвращаться в кресло, чтобы продолжить рассказ.
– Что-то случилось? – нарушив тишину, спросила Клер.
Сжав губы, он собирался было кивнуть, но остановился,
задумчиво теребя цепочку дорогих часов.
– Если вы будите молчать, я стану нервничать еще больше,
– заметила девушка.
Сейл наградил ее рассеянным взглядом.
– Я готова встать на вашу сторону, если вы объясните мне
причину беспокойства, – наконец произнесла Клер, решив,
что так будет правильней всего.
– Безусловно, – внезапно согласился моряк.
Оставив в покое цепочку, он так и не открыл крышку,
чтобы взглянуть на циферблат.
– Что безусловно? – не поняла Клер.
– Безусловно, вы правы, мисс Джейсон. Я приятно удивлен,
что вы не оставили без внимания мой рассказ. Но, к
сожалению, в данный момент я не смогу поведать вам
окончание этой странной истории. Меня ожидают. Прошу
меня простить…
Он решительно открыл дверь и уже переступил порог,
когда почувствовал ее руки, цепко державшие его за лацкан
камзола.
– Я вас так просто не опущу, – голос девушки раздался
решительно, отметая всякие возражения. – Скажите, ваши
дела касаются моего брата?
Скиталец освободился с легкостью, одним движением.
Его ладони коснулись плеч Клер. Проникновенный взгляд
был красноречивее слов. И все-таки он ответил:
– Я не хочу говорить многообещающих фраз. И прошу вас
запастись терпением. Я поклялся спасти Рика, и не отрекусь
от своих слов ни за что на свете. Обещайте мне, что
дождетесь меня. Всего пару часов, не больше. Я не подведу
вас!
Его руки легко отстранили Клер в сторону. Ее губы
дрогнули – она не хотела отпускать своего спасителя, желая
быть рядом, помочь, сделать что угодно, только не
оставаться в этих четырех стенах, в ожидании очередного
визита.
Дверь захлопнулась, исключив бессмысленные уговоры.
Ключ несколько раз повернулся в замке, и наступила
тишина.
Едва держась на ногах Клер, дошла до середины комнаты
и обессилено упала на пол, не в силах сдерживать
нахлынувшие эмоции. Находясь с братом в одном городе,
она, словно отдалилась от него на тысячи миль. И ни
письмо, ни ее отчаянный голос не мог дотянуться до него,
передав ему скромную весточку. Невыносимое,
томительное ожидание в очередной раз поглотило девушку,
сковав ее тело путами бессилия.
* * *
Последнее слово далось ему с невероятной трудностью,
будто что-то внутри оборвалось и лишило его разом всех
навыков. Почерк испортился окончательно, изобразив
вместо идеально ровного завитка пузатую и корявую букву.
Силы юноши были на исходе.
С того самого дня как Рик начал помогать отцу, он
напрочь лишился сна. Ночные кошмары больше не мучили
его в час безмятежности. Теперь они являлись ему наяву.
Не успев закончить абзац и отложить перо в сторону,
юноша погружался в мысленные картины, с одной лишь
разницей – роль отца в этих грезах исполнял совсем другой
человек. Тот, кого он пытался забыть, но так и не смог.
Медленной поступью чужак приближался к дверям, садился
за стол и заводил разговор. Слов Рик не слышал, но точно
знал, что мистер Сквидли говорит о прошлом – о тех
событиях, которые стали причиной смерти его отца,
крючконосого старьевщика и всех остальных несчастных,
кто, так или иначе, попадался на жизненном пути
младшего-Джейсона.
Когда Сквидли расправлялся со своими знакомыми
благодаря призрачным паукам, сотканным из дыма трубки,
Рик кричал, закрывал уши руками, стараясь отстраниться от
ужасного зрелища. И навсегда забыть вчерашний день. Ведь
это именно он, собственными руками, подготовил
крохотных воинов к нападению. Открыв книгу о пауках,
только он и никто иной перенес на страницы сочинения их
повадки и умения поражать человека в самые жизненно
важные органы.
Нервная дрожь охватила юношу, заставив подскочить на
месте и решительно ринуться к двери. Ему не хватало
воздуха, самую малость, всего лишь крохотный глоток,
который сможет продавить внезапно возникший в горле
ком.
Но выбраться из собственного дома было не так-то
просто. Дверь в кабинет откликнулась коротким щелчком
замка, а ставни окон оказались прочнее стали, – и впору
было предположить, что дом подчинил себе своего хозяина,
превратившись из старого уютного жилища, в мерзкую
сырую темницу.
Еще одна неудачная попытка заставила Рика в отчаянье
забиться в угол и укрыться от чужого мира.
Единственной надеждой на спасения оставался отец. Но
последние дни он являлся к сыну крайне редко и
практически не общался с ним, требуя лишь одного.
Писать! Строку за строкой! Страницу за страницей!
Стачивая одно перо за другим, несмотря на голод и
бессилие он требовал от Рика невозможного.
Лиджебай больше не выдумывал новые правила. Он
просто приказывал – и ослушаться его казалось чем-то
немыслимым!
Порой Рику чудилось, что отец говорит чужими словами,
будто кто-то или что-то управляет его помыслами, но в тот
же миг юноша отказывался от столь абсурдной мысли.
Лиджебай Джейсон – твердый, уверенный в себе человек
не мог подчиняться, у него в крови был дух лидерства, и
никто бы не заставил его выполнять чужие поручения.
Разве что…
Нет, юноша даже не допускал подобного стечения
обстоятельств!
Последние дни сильно надломили Рика. Ни на миг не
отпуская воспоминания о мистере Сквидли, он лишь
единожды подумал о сестре и тут же произнес короткую
молитву, чтобы Господь не оставил ее в трудный час.
Родственная связь не заставила о себе напомнить – в ту же
ночь юноша услышал голос Клер. Она тоже взывала о
помощи, но не своей, а брата. Она умоляла его вернуться,
отказаться от тяжелой работы. Сестра плакала, продолжая
упрашивать. Она заклинала, чтобы он одумался. Говорила,
что Рик попал под чужое влияние, что его помыслами и
желаниями управляет зло.
Дальше он не слушал…
Не мог вынести подобной чуши. Вся правда, заставлявшая
Рика поступать так, а не иначе – улетучилась в одночасье. И
хотя он до последнего верил, что с ним говорит именно
Клер, в последний миг бледное девичье лицо изменилось,
приняв знакомые грубые очертания мистера Сквидли.
Тогда-то юноша понял, что опасность никуда не подевалась
и лишь выжидает удобного момента.
Всю ночь Рик провел в молитвах. Оказавшись в западне,
он ощущал незримое присутствие постороннего соглядатая:
только что он мог с этим поделать?
Последняя беседа с отцом не успокоила его, подарив
новые надежды, а наоборот, окончательно уничтожила
старые. Призрак Лиджебая больше не говорил с ним о Клер,
не рассуждал о спасении семьи, а лишь выдавал новые
эпизоды для дьявольской книги.
Представляя, как перед ним вырастают силуэты
очередных жертв, Рик холодел, в отчаянье отбрасывая перо
в сторону. Но куда бы он не пытался спрятаться от своей
жуткой повинности, книга в кожаном переплете с красной
тесьмой и длинные гусиные перья, которые источали
смоляные чернила, вновь возникали перед его взором.
Рик понимал, что сходит с ума. Только усталость ли была
тому причиной... Юноша хотел верить именно в это.
Успокоившись и немного поразмыслив, он, наконец,
решил воспринимать все жизненные лишения, постепенно,
также как в детстве усердно заучивал очередное правило
отца.
Родной дом действительно превратился в живую
крепость, из которой не существовало ни единого выхода.
Путешествуя по пустым комнатам, Рик неоднократно
предпринимал попытки подойти к окну и даже приоткрыть
ставни, чтобы выглянуть на улицу. Дом позволял ему это
сделать. Но как только юноша совершал резкое движение
или умудрялся протиснуться между ставнями, деревянный
организм сжимался, пресекая любую попытку к бегству. То
же самое происходило с дверьми, дымоходом и подвалом.
Доступ ограничивался моментально, зажимая юношу в
крепкие тески. Неведомый страж видимо обладал
невероятным чутьем.
Также Рику позволялось путешествие в страну Сытых
надежд, – так он обозвал свою крохотную кухню, которую
давно покинул запах еды. И лишь хлебные крошки еще
попадались ему во время долгой охоты среди пустых
кастрюль и покрытых пылью тарелок.
Но вскоре голод стал мучать не так сильно как угрызения
совести. Открывая заново собственный дом, Рик словно
одержимый пытался отыскать в нем присутствие сестры. Но
вещи, хранившие память о Клер улетучились без следа,
оставив после себя лишь толстые круги паутины.
Размышлять Рику тоже позволяли, но гораздо осторожнее,
чем передвигаться по дому. Неспешные мысли
воспринимались спокойно. Но как только они касались
Клер или, к примеру, мистера Сквидли, голова начинала
наполняться тысячями игл и разрывалась на части от
нестерпимой боли.
Выходило так, что мистер Лиджебай придумал для своего
отпрыска более изысканные способы выполнения его
неоспоримых постулатов. Теперь юноше было
необязательно заучивать длинные параграфы со сложными
разъяснениями и дополнениями. Ограничения сами
напоминали о себе ядовитыми укусами невидимых гадюк,
вынуждая Рика держаться подальше от запретной черты,
огораживающей пределы дозволенного.
Но главные испытания ждали Джейсона-младшего ночью.
С одиннадцатым ударом часов дом оживал в буквальном
смысле этого слова: дыхание печной трубы, мерное
поскрипывание половиц, перешептывание книжных
переплетов и хруст балок, больше всего походили на хруст
костей. Живой организм жил ровно семь часов, после чего
особняк вновь превращался в мирное пристанище юного
затворника.
Вернувшись в кабинет, Рик остановился у
прикрепленного к стене штурвала. Крохотный круг имел
обшарпанные ручки и глубокие трещины по всему
периметру. Облизав пересохшие губы, юноша вгляделся в
почерневшие зарубки и углубления, очень напоминавшие
изящную вязь незнакомых букв. Прикоснувшись к
лакированной поверхности, Рик ощутил на губах вкус
соленых брызг. Шум моря, просочившись сквозь
окутавшую тишину дом, донес до него отчаянные крики
чаек. Предметы утвари, носившие клеймо затонувшего
корабля содержали одну неоспоримую истину: «Любой
бродяга мечтает обрести дом».
Кабинет мистера Лиджебая покачнулся так сильно, словно
дощатый пол балансировал на морских волнах. Юношу
подтолкнуло к столу. Уткнувшись в дубовую поверхность,
Рик уставился на открытую книгу и перо в чернильнице.
Внутренние страхи и противоречия улетучились в ту же
секунду. Пришло время продолжать кропотливую работу.
Погрузившись в глубокое кресло, он ловко подхватил свое
наточенное оружие, провел пальцем по оперению и начал
писать. Первое слово получилось острожным, как лис,
подбирающийся к чужой норе. Зато второе – немного
распрямилось и вытянулось; третье – обрело некое
изящество; четвертое – вышло почти идеальным. Но
сегодня Рик не собирался действовать по указке. Отступив
от намеченной темы, он стал писать о море.
«Изобразив» острый шлейф берегов упирающихся в
подножия высоких зубастых гор, Рик перешел к описанию
лазурных волн отражающих свет огромного янтарного
солнца, которое почти скрылось за горизонтом. Юноша
никогда не видел этого места, но помнил о нем, словно
бывал здесь еще в детстве.
Поставив очередную точку, Рик прислушался к
ощущениям. В голове вновь возник голос сестры. На этот
раз Клер говорила вкрадчиво, будто боялась, что ее могут
услышать. И Рик понял: то, что он изобразил на бумаге,
всецело принадлежит сестре. Это ее видение. Именно она
показала брату далекий остров, похожий на земной рай.
Казалось, будто этот крохотный кусочек суши завис на
самом краю света, где не существует ничего живого, и
только гигантские потоки воды, пенясь, исчезают в
глубокой пустоте звездного неба.
Юноша писал самозабвенно. Проживая каждый новый
миг, проведенный на острове, словно собственную жизнь.
Он наблюдал за огромным бригом, мерно покачивающимся
на волнах, и радовался каждой минуте – вот он
присоединяется к команде моряков в шлюпе, и спускается с
ними на берег, они осматриваются и осторожно
углубляются в изумрудные чащи тропического леса.
Среди приятного слуху легкого поскрипывания
высоченных исполинов, внезапно раздался резкий хруст,
словно сломалась засохшая ветка. Юношу, будто кто-то
вырвал из прекрасных видений.
Рик уставился на испорченное перо. Раньше ничего
подобного не происходило. Озираясь по сторонам он стал
шарить по столу, но так и не нашел замены.
Многочисленные письменные принадлежности исчезли в
никуда.
Решив, что с ним случилось очередное наваждение, Рик
перевел взгляд на книгу. Ровные строчки продолжали
сковывать белый лист коготками своих изящных вензелей и
виньеток, которые он рисовал в начале каждой новой
страницы.
Крохотное отступление от великой армии правил
состоялось!
Перечитав прелюдие к новой истории, Рик остался
доволен. Описания казались мягкими и безбрежными как
тихий прибой, шуршащий между высоких валунов и
утопающий в золотом песке бесконечных белых пляжей.
Вернувшись во главу страницы, юноша обратил внимание
на крохотную кляксу в правом углу, едва заметную,
притаившуюся в самом изголовье строки. Едва тронув ее
пальцем, Рик тут же одернул руку. Черная точка с
длинными линиями помарок, пытаясь избежать
прикосновения, внезапно переместилась вбок.
Не доверяя собственным глазам, он повторил попытку.
Клякса совершила еще один невероятный прыжок и
очутилась в самом центре строк, растолкав при этом
соседние буквы. А дальше случилось чудо! В мгновение ока
строки перемешались, словно клубок ниток, которыми
поиграл непоседливый кот.
Рик с волнением наблюдал за тем, как его творение
превращается в сущий бардак из перепутанных линий,
кривых загогулин и жирных, марких клякс. Теперь их было
не меньше десятка. Они уже не прыгали по странице, а
передвигались быстрыми перебежками на коротких
тоненьких крючочках.
Прям как у пауков, – подумал Рик, и вовремя зажал рот
руками, едва не произнеся собственные мысли вслух. Но
оказалось поздно. Мерзкие существа, сотканные из чернила
и юношеского воображения стали надуваться и расти на
глазах. Крохотные острые грани действительно
превратились в цепкие лапки, а у круглого хитинового
туловища появились несколько пар глаз и педипальпы –
острые щупальца. Рик поежился, продолжая растерянно
пялиться на оживавших пауков. Он и понятия не имел, что
ему теперь делать.
Быстро разбежавшись по странице, чернильные создания,
наконец, обратили свой взор на юношу. Задвигав жвалами,
они пару секунд толпились на краю листа, не решаясь
переступить запретной грани. Внезапно самый крупный из
них резко ринулся вперед и прыгнул на бриджи Рика.
Откинув в сторону кресло, юноша устремился прочь.
Мерзкая козявка способная проникнуть куда угодно,
показалась ему опаснее иклейского быка. Затопав
каблуками, Рик едва успевал следить за тем, как пауки
расползаются по кабинету. Стрекоча, будто стрекозы, они
не ползли, а плыли, не ощущая перед собой никаких
преград: стены и потолок в мгновения ока покрылись
иссиня-черными блямбами шевелящихся длинных точек.
Отступив к двери, Рик понял, что оказался в ловушке.
Запрет мистера Лиджебая работал неукоснительно:
расценив резкие действия юноши, как попытку побега, дом
запер путь к отступлению. И пускай эти ограничения были
направлены на благо, – по крайне мере так считал сам Рик -
в данную секунду они сыграли с ним злую шутку. Вместо
того, что бы защитить его от внешнего мира, где находился
мистер Сквидли, дом загнал юношу в самую настоящую
ловушку.
Двое пауков спрыгнув со стены, и атаковали жертву. Рик
едва успел смахнуть их с плеч. Следующая пара накинулась
