Текст книги "Любитель историй (СИ)"

Автор книги: Константин Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

во тьме.

– Простите меня, но наш разговор состоится не сегодня, -

сухо изрек Терси ли Джейскоба, бывший старпом капитана

Бероуза. – Прошу лишь об одном. Ограничьте свои

прогулки по городу. В этих стенах зло вас не тронет, а за

пределами, увы, я не могу дать такой гарантии.

– Но, сэр? – попыталась возразить Клер.

– Больше ни слова, мисс Джейсон. Завтра вечером я

расскажу вам все что знаю сам и даже немного больше.

Завтра, но не сейчас. Мне необходимо собраться с мыслями.

А теперь прошу вас, ложитесь спать. Нам всем понадобятся

силы.

– А что творится в городе? – вопрос Рика оказался как

всегда неуместен.

Но на сей раз, бывший старпом, ответил сразу:

– В Прентвиле поселилась Химера, мой юный друг. И дай

нам, Святые мученики, не попасться ей на глаза, и

встретить новый рассвет живыми.

День седьмой: приносит Джейсонам три ночных

кошмара, а бывшему старпому ужасные воспоминания.

В эту ночь Рик никак не мог сомкнуть глаз. Забившись в

угол, он долго смотрел в пустоту окна, за которым зиял

тревожный сумрак непогоды. Недавний кошмар никак не

выходил из головы отгоняя прочь спасительный сон.

Наконец, закрыв глаза, юноша долго ворочался, пытаясь

собраться с мыслями. Но слова пастыря продолжали

будоражить его. Тогда, устав бороться с самим собой, он

стал "считать коров". И уже через пару минут не заметил,

как внезапно провалился в ночной кошмар.

В одно мгновение он очутился на палубе…

Мерно покачивавшийся на волнах галеон, плыл в полный

штиль, но гостю корабля казалось, что корабль просто стоит

на месте. Сделав несколько шагов, Рик остановился. Палуба

под ногами не издала ни звука. Судно немного накренилось

влево и бочки, закрепленные у борта, подались в сторону.

Цепь, удержавшая их на месте, натянулась.

И вновь ни единого звука.

Приблизившись к капитанскому мостику, где кораблем

управлял невидимый рулевой, Рик внезапно передумал. Его

тянуло совсем в другое место.

Надавив на ручку, он открыл дверь в каюту, и смело

шагнул внутрь. В глаза ударил яркий свет, по меньшей

мере, десятка свечей. Но как бывает во сне, Рику не

пришлось щуриться. Глаза видели прекрасно, при любом

даже самом скверном освещение.

Убранство капитанского логова было слишком вычурным:

дорогие ткани бархатных кресел, ручки из слоновой кости,

мебель из дорогого троанского дерева, даже карта на стене

смотрелась как творение великого мастера, а не дешевая

подделка. В глубине каюты возвышался громадный стол

заваленный множеством старых исчерченных карт, а рядом

обнаружились неотъемлемые атрибуты – сектант, линейки и

острый, словно спица карандаш.

Сделав еще шаг, Рик смог без труда рассмотреть

направление, а главное маршрут, куда плыл корабль. Рядом

с крохотным островом в форме очень напоминающей

человеческую ладонь, витиеватым почерком было выведено

слово « Надежда».

Зачарованно уставившись на карту, пестрившую далекими

морскими архипелагами и крохотными проливами, юноша

не заметил возникшую за спиной фигуру. Огромная тень

накрыла незваного гостя вороньим крылом, смахнув со

стола свечу. Огонь вспыхнул на поверхности Грустного

моря; бумага запылала, расползлась в стороны, словно

водные брызги. Комната капитана окунулась в полумрак,

украшенный огненными бликами – пламя тут же

перекинулось на стены и мебель.

Кинувшись к выходу, Рик опешил: там, где должна была

находиться дверь, высилась стена, украшенная картиной, на

которой гордо тонул королевский бриг.

Тень мелькнула и, пролетев возле стола, устремилась к

потолку, исчезнув в темном углу каюты. Объятый ужасом,

Рик заметался в поисках спасения. Но выхода не было.

Давившая тишина отозвалась пронзительным звоном,

словно тысячи колоколов возвестили о приближении суши.

Зажав уши, юноша попытался крикнуть, но его голос

поглотил нарастающий перезвон. Почувствовав себя

бессловесной рыбой, Рик прижался к стене, взирая на

полыхающую комнату.

Внезапно, прямо за капитанским столом возник огромный

смоляной сгусток. Свалившись прямо с небес, он медленно

приподнялся, его плечи распрямились, отделились руки и

рваные полы плаща разлетелись в стороны, подчинившись

несуществующему ветру. Тень быстро приобрела

человеческие очертания.

Жадно втянув воздух, существо очень похожее на

мертвеца, радостно выдохнуло, разразившись протяжным

кашлем. Широкополая шляпа с темно-красным пером

поднялась, открыв лицо.

Едва сдерживая страх, Рик взирал в пустые глазницы

серого черепа. Оскалив зубы, призрак изобразил подобие

улыбки. Рика пробил озноб. Оживший мертвец был знаком

ему. Еще пару часов назад, именно он валялся в каменной

нише церковного подвала, а теперь, вооружившись шляпой

и плащом, разгуливал по брошенному кораблю. Хотя

возможно юноша ошибался и то был совсем другой череп.

Сделав шаг навстречу Рику, призрак замер, словно дорогу

ему преградила невидимая стена.

Юноша вжался в угол. Все еще находясь во власти

колоколов, он не слышал ни шагов, ни смеха, – но вместо

этого смог отчетливо различить ледяное дыхание

призрачного капитана.

Остановившись буквально в двух шагах, мертвец показал

юноше на свою шею, словно его собирались, подвесить на

Товарной площади в ярмарочный день, а затем, скрестив

руки, изобразил знак предупреждения.

Рик кивнул. Он знал наверняка – призрак его понял.

Повернувшись к гостю спиной череп, раскинув руки, вошел

в огонь. Его миссия была исполнена. Он передал

предупреждение юному потомку Лиджебая Джейсона, сняв

с себя всякую ответственность за дальнейшую судьбу

юноши. Эти мысли градом обрушились на Рика, не дав ему

опомниться.

Дверь оказалась за спиной. Дернув ручку, юноша

наконец-то очутился на свободе. В парусах все также не

было ветра, а бриг все также вальяжно покачивался на

волнах. Ни одного члена команды. Даже призрак капитана в

широкополой шляпе покинул проклятое судно. И в эту

минуту, Рик ясно осознал, что вернулся в начало

собственного сна. Или чего-то большего, чем сон?

Колокола постепенно стихли, вновь погрузив юношу в

пугающую тишину. Внезапно палуба ушла из-под ног.

Пошатнувшись, Рик не успел сориентироваться, и его

кинуло в сторону. Перед глазами возник спасительный

борт, а внизу – высились каменные глыбы. Корабль стоял на

мели. Все это время он покачивался над землей, зависнув

между парой высоких скал.

Только теперь тишина рассеялась, и Рик наслаждаясь

сотней посторонних звуков, услышал плеск волн и

отдаленные крики чаек. Подняв голову, он внимательно

изучил горизонт. Морем здесь и не пахло. Серая пелена

практически полностью скрывала линию, где сумрачные

небеса пожирали гладкую поверхность пустынного плато.

Следующим откровением стали звуки издаваемые бригом.

Лязг цепей смешался со скрипом и рвущимся шумом в

парусах. Невидимая команда ожила и, заняв свои места,

принялась за тяжелую работу. Паруса, наполнившись

ветром, вздулись, кабель канат пополз вверх, а на

5квартердеках послышался топот невидимых сапог. Корабль

готовился к отплытию.

– Йохохохо… йохо…йохо!

– Ийхаха-гей…хохо… хо!

– Иегегей…йохо…йохо!

Дружные крики команды сплелись в один невыносимый

звук. А отчаянный юношеский вопль утонул в

громогласном эхе голосов...

5 Приподнятый участок палубы, от кормы примерно до половины длины судна. Отсюда

капитан и офицеры командовали кораблем

Рик проснулся в кровати, ошарашено крутя головой. Под

властью смятения, он не понимал, где находится и что

происходит вокруг. Абсолютно один. Лишь из-за тонкой

стены слышалось мерное дыхание Клер, которая в ту ночь

тоже едва сомкнув глаза, утонула в пучине странного

кошмара. И ей, также как и брату, снились призраки.

Только в отличие от Рика, исчезнув в одном мире, она

совершила путешествие не в пространстве, а во времени.

Здесь, в чужих грезах, существовал такой же город, улицы и

даже дом – одинокий и злой, неспособный принять под свое

крыло живую душу.

Вступив на порог, девушка внимательно оглядела

крыльцо. Память без труда обнаружила несколько

незначительных различий. Но это был все еще ее дом -

родной, наполненный радостью и печалью, добрыми

воспоминаниями и злыми отголосками, которые хотелось

забыть навсегда. Она вступила на порог. Дверь сама

открылась перед хозяйкой.

Только сейчас Клер почувствовала неприятное волнение.

Она ошибалась. Дом хоть и был слишком похожим, все-

таки не являлся родовым гнездом Джейсонов. Клер не

сомневалась – она права в своих догадках.

Солнечные лучи заходящего солнца, пробившись сквозь

окошко, уткнулись в пол, образовав идеально ровные

квадраты. Задержавшись на пару минут в самом центре

прихожей свет медленно пополз в гостиную. Крохотные

тени ожили и потянулись следом, превратившись в золотые

нити. Время, ускорившись, торопило затянувшийся вечер.

Стрелки напольных часов закружились в невероятном

ритме, мгновенно отсчитав пару коротких часов. А еще

через секунду на небе появились первые звезды. Острый

серп месяца напомнил Клер злобную насмешку небесного

шута. Набравшись смелости, она прошла в гостиную и

остановилась, прислушиваясь к своим ощущениям.

Зал был пуст. Мебель, окутанная белой тканью, походила

на немые скульптуры, скованные между собой бахромой

толстой паутины, а легкий ветерок навевал одиночество.

Внешне, благожелательный вид дома на поверку оказался

пустым и гнилым как червивое яблоко.

Оглядевшись, Клер заметила еще одно несоответствие –

гостиная мебель стояла иначе. Нарастающий полумрак

сгустился, но девушка продолжала видеть не хуже, чем

днем. Приблизившись к лестнице, она протиснулась между

столом и комодом, случайно задев подсвечник.

Закачавшись на подставке, тот накренился и медленно упал

на пол. Клер вздрогнула, приготовившись услышать резкий

звук.

Ничего. Тишина.

Недолго думая девушка ударила в ладоши. Ответа вновь не

последовало. Клер, словно окунулась в морскую глубину,

напрочь лишившись привычного слуха.

Леденея от ужаса, она попыталась крикнуть, но

наваждение не рассеялось и не лопнуло, будто мыльный

пузырь. Невидимая преграда, лишившая девушку голоса,

напряглась, завибрировала, но сдюжила.

Клер хотела повторить попытку, когда внезапно поняла,

что она здесь не одна. Открыв рот, она так и осталась стоять

на месте. Прямо на первой ступеньке, на своем

излюбленном месте, сидел черный кот. Гордо выпятив

вперед грудь, он взирал на бывшую хозяйку дома

огромными круглыми глазами, напоминавшими два

янтарных шара. Их взгляды пересеклись. Но внезапная

пауза растянулась, превратившись в бесконечное ожидание

непонятно чего. За это время Клер успела задаться сотней

абсолютно безполезных вопросов. Проносясь вихрем в ее

голове, лишь один из них задержался, пугая своей

откровенностью.

"Может быть, именно этот пушистый любимец отца и есть

истинный хозяин дома?"

Перестав гипнотизировать девушку, мистер Тит лизнул

лапу и, повернувшись к ней спиной, устремился вверх по

лестнице.

Повинуясь кошачьему чутью, Клер решила последовать за

ним. Но как только ее нога встала на первую ступень, все

вокруг изменилось. Яркая вспышка ударила в глаза, словно

тысячи свечей зажглись одновременно, ослепив все вокруг.

Покачнувшись на месте, девушка потеряла равновесие. А

когда открыла глаза, вниз по лестнице, прямо на нее, бежал

Лиджебай Джейсон. Ее отец!

Все произошло так стремительно, что Клер едва успела

отпрыгнуть в сторону и прижаться к стене. Зал, как и в

прежние годы, сиял чистотой. Недавнее белое облачение

комнаты исчезло без следа, вернув девушку на пару лет

назад.

Закружившись по гостиной, мистер Лиджебай радостно

потирал ладоши, явно находясь в предвкушении. Бросив в

сторону дочери короткий взгляд, он внезапно устремился в

противоположную сторону.

Вечно запертый кабинет, на этот раз, будто по мановению

волшебной палочки распахнул дверь, любезно пустив

хозяина внутрь.

Обогнув письменный стол, Лиджебай склонился над

бумагами, бормоча себе под нос какую-то веселую песенку.

Его рука совершила незаметное движение. Что-то внутри

щелкнуло, и в его руке оказалась та самая злосчастная

книга, с красной тесьмой в переплете. Водрузив ее на

середину стола, отец внезапно изменился в лице. Недавнее

воодушевление сменила нерешительность, а в следующий

миг и вовсе обратилось страхом. Взирая на кожаную

обложку, он долго не мог найти в себе силы открыть ее, а

когда переборол себя, Клер заметила, как сильно дрожат его

пальцы.

Присев, Лиджебай нахмурил лоб и стал пристально

разглядывать первую страницу. В его глазах читалось

многое. Он был удивлен и напуган одновременно. Резко

перелистнув лист, мистер Лиджебай вскочил будто

ошпаренный.

Заметавшись по комнате, он долго не мог найти себе

места, нервно покусывая нижнюю губу.

Клер тут же вспомнился последний день отца, когда его

спокойствие, впервые как ей показалось, расползлось по

швам. Тогда она считала, что мистер Лиджебай случайно

угадил в узы панического страха. Но теперь все встало на

свои места.

Его губы продолжали что-то шептать, но девушка не могла

разобрать ни слова. Она все еще пребывала в царстве

коварной тишины лишившей ее слуха. Наконец,

остановившись у окна, Лиджебай схватился за голову,

усиленно потер лоб, а потом схватил книгу и стал нервно ее

листать. И даже лишенная слуха, Клер слышала этот резкий

шелест.

Приблизившись, она осторожно заглянула отцу через

плечо. И мгновенно отпрянула. Страницы были пусты.

Отшвырнув книгу в сторону, Лиджебай застыл на месте,

покачиваясь, словно умалишенный с улицы Отчаянья.

Затем он откинул голову назад. Судя по его движению – из

груди родителя вырвался истошный вопль.

Едва сохраняя спокойствие, Клер испуганно продолжала

наблюдать за отцом. Развернувшись на месте, он оказался в

полушаге от дочери. Мутный взгляд пронзил девушку в

самое сердце. Только смотрел отец не на свое дитя, а сквозь

нее. Лицо Лиджебая стало меняться, медленно наполняясь

ужасом: глаза округлились, а скулы вытянувшись стали еще

уже.

Едва удержавшись на месте, чтобы не броситься к нему на

шею и успокоить, Клер ощутила прямо за спиной тяжелое

прерывистое дыхание. Звук исходил из самых недр груди.

Обернувшись, девушка взвыла, словно ранений зверь. В

дверном проеме мило улыбаясь, стоял мистер Сквидли.

Колючие глаза, будто две крысы хищно шарили по комнате;

остановившись на книге, гость замер. Клер напряглась – а

губы Сквидли расползлись в благодарной улыбке.

– Нет, не может этого быть! Я же уничтожил тебя!

Уничтожил! – прорвался сквозь непроницаемый кокон

голос отца.

Это было волнительно и жутко одновременно. Девушка

так часто вспоминала голос родителя, что когда он вновь

стал реальным, то показался ей чужим.

Растворившаяся в пустоте тишина едва не оглушила

девушку. Небольшой кабинет в одночасье наполнился

миллионом странных, непонятных звуков. Из-за спины

донеслись протяжные стоны отца. Мебель заходила

ходуном: полки зачавкали, комод застучал, дверцы шкафа

забарабанили. Вся комната откликнулась на приподнятое

настроение гостя.

Не отрывая взгляда от книги, мистер Сквидли походил

сейчас на счастливчика нашедшего клад. Дрожащей рукой

он указал на книгу и произнес:

– Она все-таки у тебя, вор.

– Нет, уйди прочь! Ты не существуешь! – прикрыв уши

руками, мистер Лиджебай зажался в углу.

Клер взирала на происходящее не в силах унять

бушующий внутри ужас. И пускай мистер Сквидли не

замечал или не желал замечать ее – сцена поражала своим

откровением. А главным являлся тот факт, что отец

действительно знал грузного моряка в широкополой шляпе.

Более того – он испытывал перед визитером невообразимый

страх, словно тот являлся воплощением его самых жутких

кошмаров.

Остановившись в самом центре кабинета, Сквидли с

досадой покачал головой, всем видом не одобряя поведения

Лиджебая.

– Ты представлялся мне другим. Совсем другим, вор.

Застыв, хозяин кабинета, уставившись в одну точку,

обессилено опустил руки и посмотрел на моряка снизу

вверх.

Клер вскрикнула и отступила к стене. Прямо на ее глазах

отец превратился в безвольную куклу, лишенную воли и

подчиняющуюся

только

коротким

приказам

могущественного хозяина в широкополой шляпе.

Пустые глаза Лиджебая уставились на кукловода.

– Ты был прав. Прав во всем.

Скивдли кивнул.

– Хорошо что ты продолжаешь помнить нашу первую

встречу. Скажи, разве я не предупреждал тебя?

Лиджебай не стал возражать. Сквидли кивнул:

– И ты не прибегнул к доброму совету?

Вновь согласие.

– Тогда, скажи, какого исхода ты ождал?

Тяжело вздохнув, Лиджебай не ответил. Опустив голову,

он просто заплакал.

Прижав руки к груди, Клер, наверное, впервые в жизни

искренне жалела отца. Жестокий и властный, он предстал

перед ней в истинном обличии.

Спрятавшись за маской надменности, он всю жизнь

оглядывался, боясь собственной тени. Но роковая ошибка

оказалась сильнее его бесчисленных приспособлений

защиты. Видимо страх уже давно загнал его в угол. Погубив

жену постоянными нравоучениями и подозрениями,

Лиджебай вырастил детей, сделав из них изгоев, которые

как не старались, а не смогли стать такими как все. Их мир

навсегда остался за гранью привычного, обратившись той

самой тенью, что пугала их грозного родителя.

Улыбка гостя вышла слишком зубастой:

– Подними книгу и никогда не смей бросать ее. Слышишь?!

Голос прозвучал твердо, не принимая никаких оправданий

или отговорок.

– Забери, прошу, забери ее, – прошептала безвольная кукла.

Сквидли покачал головой:

– Ни в коем случае. Твоя судьба, только твоя судьба. И не

перекладывай ее на плечи других.

– Но…

– Впрочем, ты прав. Слишком многие стали печальными

образами этой истории. Только виноват в этом ты и никто

другой!

Лиджебай не отреагировал на слова кукловода. Лишь

покосился на раскрытую книгу в кожаной обложке с

красной тесьмой.

– Забери ее. Заклинаю!

– Нет, – глаза Сквидли сверкнули алым. Клер отчетливо

различила в них вспыхнувшее пламя, отчего кровь застыла

в жилах.

Короткое слово стало для Лиджебая хуже смертельного

приговора. Повесив голову, он не проронил больше ни

звука, прекрасно понимая – их разговор окончен.

Развернувшись, гость направился к двери, победно бросив

через плечо:

– И запомни, делай свое дело хорошо и без перерыва. Иного

я от тебя не требую.

Сердце обожгло огнем. Клер была не в силах справиться с

вихрем эмоций. Она молила всех мыслимых и немыслимых

святых, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

Короткий поворот головы: Сквидли посмотрел в ее

сторону, подав очевидный знак – легкий кивок. Движение

было таким стремительным, что позже Клер удалось

убедить себя, что он не мог проникнуть к ней в сон.

Кабинет затрещал и разошелся по швам, будто ветхая

одежда, в которой больше нет необходимости. Мебель,

стены, потолок – все вокруг сжалось в рваные лоскуты,

закружившиеся осенними листьями. И на мрачном фоне

водоворота, существовало лишь две недвижимые фигуры:

отец и дочь. Клер взирала на убитого отчаяньем родителя,

едва сдерживая слезы. И в последний миг Лиджебай поднял

взгляд и, сощурившись, вгляделся в серую занавесь.

Девушка не уставала удивляться творившемуся безумию.

Их глаза встретились. Секунду она наблюдала за тем, как

Лиджебай всхлипывает и бессвязно говорит, не сводя глаз с

дочери. Ему она казалась мимолетным видением,

посетившим его больное сознание. Клер коротко кивала в

ответ не в силах разобрать ни слова. А потом все-таки

решилась и закричала во все горло. Фраза прощения

повторилась эхом и исчезла среди обрывков кабинета. И

кошмар окончательно растворился, оставив девушку одну в

полной темноте.

Третий кошмар пришел в святую обитель Терси ли

Джейскоба под самое утро. Избавившись от странного сна,

Рик долго сидел на кровати, рассматривая черную метку на

руке. Пульсируя словно вена, она откликалась на

мысленные просьбы: то слегка уменьшаясь, то

увеличиваясь прямо на глазах.

Сменив повязку, юноша впервые отметил, что страх

наполнился необьяснимой тревогой. Теперь он чувствовал

неотъемлемую связь с капитаном-мертвецом, который

явился к нему в эту полночь.

Когда усталость окончательно сковала Рика костлявыми

лапищами, он на секунду сомкнул очи. И в следующую

минуту вновь очутился в собственном доме. В свете

чадящих ламп и свеч он был окружен тысячью отцовских

книг, которые покорно стояли на высоких полках,

дожидаясь своего хозяина.

– Рик, зайди, – раздался из глубины дома голос мистера

Лиджебая.

Дернувшись, юноша не сразу поверил собственным ушам.

– Скорее Рик. Или ты забыл мое наставление – я не должен

произносить одно и то же дважды, – терпеливо повторил

отец.

Не успев осознать, что вновь провалился в сон, Рик не

посмел ослушаться. Осторожно постучав в дверь, он

дождался приглашения, – как гласило правило – и зашел в

кабинет.

Отец привычно сидел за столом уставившись в чистые

листы книги в кожаном переплете. Из-под обложки

приветливо выглядывала красная тесьма.

– Слишком долго, сынок, – произнес мистер Лиджебая,

переведя взгляд на карманные часы.

Покорно кивнув, Рик встал в самом центре кабинета. Так

гласило правило номер семьдесят два и три четверти.

– Как успехи? – спросил отец, убрав часы в карман.

– Не то что бы очень,– ответил сын.

Принявшись за перья, отец стал с усердием точить их

туповатые концы. Рик отметил что родитель ни разу не

посмотрел на него, словно не замечая присутствия сына.

– Мои загадки оказались не слишком сложными для тебя, не

так ли?

Первое перо было готово – отец аккуратно отложил его в

сторону.

– Я запутался, – честно ответил Рик.

Лиджебай понимающе кивнул:

– Моя смерть ... С нее все началось… Я не успел оставить

достаточно подсказок, обстоятельства оказались выше меня.

Грудь сжалась в тревожном волнении. Юноша взирал на

отца, будто на черную метку, природу которой не мог

объяснить и ужасно страшился этой неизвестности. Перед

ним действительно был его собственный отец умерший год

назад. Мертвец вернувшийся с того света, чтобы направить

отрока на пусть истины и уберечь от свалившихся на его

голову невзгод.

– Ваш дневник… книга. Та, что лежит перед вами. Она

ценна для вас?

Отец кивнул.

– Я не должен отдавать ее мистеру Сквидли?

– Пока не наступит время, – ответил мертвец.

Рик согласился, совершенно не представляя как это

осуществить.

– Клер сказала, что человек, который ищет книгу, убил

хозяина цветочной лавки, мистера Бишепа. Он правда

опасен?

– В достаточной степени, – согласился Лиджебай. – Но если

ты в точности выполнишь мои поручения, он вас больше не

потревожит. Ты меня понял?

– Да.

– Правило тридцать шесть и половина, – напомнил отец.

Рик вновь поднял и опустил голову. Он прекрасно помнил

его. Мистер Лиджебай прибегал к нему достаточно часто,

когда давал сыну весьма ответственные задания. Единожды

произнеся их вслух, он просил Рика повторить и если тот

что-то забывал, никогда не напоминал вновь.

Второе и третье перо легли рядом с первым.

– Завтра днем ты должен вернуться в наш дом. Не забудь

захватить с собой книгу. Зайди в мой кабинет и, взяв

чернила, напиши… продолжая мои слова …

– Но я, – Рик хотел сказать, что не сумеет, не осмелится

испортить, осквернить вещь принадлежащую отцу. – У

меня не получится!

На лице Лиджебая возникла хищная улыбка:

– Твоя задача вернуться в дом и просто сесть за стол. Перья

и чернила уже готовы. Ты меня понял?

– Да. Правило тридцать шесть с половиной, – отчеканил сын.

– Завтра в полдень, – согласился мистер Лиджебай. – А

теперь иди. Мне недосуг объяснять тебе дважды прописные

истины.

Сын развернулся на месте, чувствуя стекающие по виску

крупные капли пота. Вновь, как и пару лет назад он держал

ответ перед родителем, с трепетом в сердце давая те ответы,

которые хотел слышать отец.

Дойдя до двери, Рик повернулся к стеклянным полкам, где

расположились миниатюрные модели кораблей. Но его

взгляд не обратив внимания на каравеллы и галеоны,

остановился на отражении мистера Лиджебая. Вскинув

голову, тот пристально смотрел ему вслед. Ужасные глаза

отражающие алый огонь, буквально раздирали спину

потомка рода Джейсонов.

Распахнув дверь, Рик оказался в крохотной комнате

обители сэра Терси. За вытянутым окном брезжил рассвет, а

в голове поселилась жуткая боль.

« Правило тридцать шесть с половиной», – повторил про

себя юноша и услышал в ответ одобрительный смех.

* * *

Дверь в особняк Джейсонов была закрыта. Оливер

возвращался к ней пятый раз на дню, – и все безрезультатно.

В первый раз он решил, что опоздал. И тогда его охватил

ужас. Мысли наполнились живыми картинками скорой

расправы каперов над Риком и Клер. Но вскоре он успокоил

себя: вероятнее всего, произошла какая-то неразбериха, и

им удалось ускользнуть от хищных лап безжалостных

морских волков. В противном случае, по городу уже давно

бы поползли недобрые слухи.

Ближе к полудню Оливер в очередной раз оказался у

приятельского дома. Ноги сами привели его сюда.

Остановившись возле ступеней, ведущих к деревянной

двери с резными изображениями двух русалок, юноша

осторожно постучал дверным кольцом, но ответа не

последовало.

Никто не откликнулся. Дом был пуст.

Налетевший ветерок заставил юношу поежиться и

растереть замерзшие руки. Погода портилась на глазах, не

давая даже крохотной надежды на весеннюю капель и

теплые солнечные лучи. Лужи сковал иней, а море уже

давно слилось с серыми грозовыми тучами, которые сильно

смахивали на болотную жижу, бурлящую и изрыгающую

угрожающие всполохи.

Тяжело вздохнув, Оливер повторил попытку достучаться,

осознавая ее бесполезность. Хозяева покинули свое родовое

гнездо.

Собираясь уходить, юноша внезапно услышал чье-то

осторожное шобуршание. Повернув голову, он заметил

возле самых ставень верхнего окна черного кота. Мистер

Тит – кажется, так называл этого проныру, приятель –

сидел спокойно, тщательно вылизывая свое пушистое

тельце. Опустив взгляд, Оливер почувствовал еще одно едва

уловимое движение. В доме был кто-то еще…

Проскользнув вдоль гостиной, тень исчезла внутри

кабинета мистера Лиджебая.

Образ мрачного пирата занозой засев в голове, наполнил

юношу нарастающим смятением.

"Эти проклятые морские разбойники все-таки добрались

до Джейсонов!"

Но и на этот раз Оливер понял, что заблуждается.

Пробравшись в жилище Джейсонов, пираты вряд ли бы

вели себя так тихо.

Следующим в круг подозреваемых попал Скиталец.

Прильнув к окну, Оливер попытался рассмотреть

таинственный силуэт.

Рядом что-то щелкнуло, и дверь открылась сама собой,

словно приглашая юношу в гости. Испуганно отпрянув, он

поднял голову, ища взглядом мистера Тита. Кота нигде не

было.

Оливер настороженно заглянул в полумрак гостиной. Дом

все еще казался пустым. Очутившись в прихожей, он

прижался к стене, и аккуратно выглянув из-за угла, бегло

осмотрел гостиную.

Никого.

Успокоительная мысль не переставала крутиться в его

голове, усыпляя бдительность. По мнению Оливера, в дом

мог пробраться только Скиталец и никто другой. Но в

следующую секунду на ум пришло еще одно имя.

Мистер Сквидли.

Страшному человеку, которого юноша никогда не видел,

но в глубине сердца жутко опасался, вполне по силам

попасть в дом и заняться поисками книги самостоятельно.

Внезапная догадка заставила Оливера попятиться, и если бы

не знакомый голос, который окликнул его у самой двери, он

давно бы убежал на противоположную улицу, подальше от

собственного страха.

– Рик?!

Откинув все сомнения, Оливер мгновенно достиг кабинета

мистера Лиджебая и отворил дверь.

Его друг сидел за столом, в отцовских очках, сгорбившись,

словно замученный болезнями старик. Покусывая перо, он

внимательно изучал книгу в кожаной обложке с красной

тесьмой и бормотал себе что-то под нос. А еще Оливер

заметил, что идеально белый лист был исписан ровным,

убористым почерком.

В нос ударил тошнотворный запах толи пороха, толи

серы.

– Рик, – осторожно позвал Оливер.

Подняв руку, приятель выставил указательный палец,

сделав знак, мол, он занят и просит не нарушать тишину.

– Я волновался. Куда ты пропал? – растерянно прошептал

Оливер.

Перо еще несколько раз коснулось бумаги, поставив в

конце предложения изящный вензель и чиркнув о край

листа, отправилось в чернильницу.

Туманный взгляд Рика внимательно изучил друга: из-под

изящных окуляров очков принадлежащих покойному

мистеру Лиджебаю на того взирали бесцветные чужие

глаза. Вначале Оливер не предал этому значения, но в

следующую секунду испугался. Его догадка была слишком

очевидной, чтобы быть ошибкой разыгравшегося

воображения. Друг не был похож сам на себя. Вроде бы те

же темные волосы, карие глаза, прямой нос, тонкие губы. И

все же что-то чужое, неуловимое угадывалось в этом до

боли знакомом лице. Присмотревшись внимательнее,

Оливер растерянно наморщил лоб, не зная как ему

реагировать. В один короткий миг Рик стал точной копией

своего покойного родителя. В уголках глаз возникли птичьи

лапки глубоких морщин,

взгляд стал более

проницательным и одновременно отрешенным. А еще эти

движения…

Рик, словно зеркальное отражение мистера Лиджебая,

закусив душку очков и погрузившись в мысли, задумчиво

изучал термитные дыры на стене.

Единожды увидев Джейсона-старшего за работой, Оливер

мог поклясться, что сейчас за столом сидит именно старый

учитель, а не его юный друг.

– Что с тобой?

Плавным движением, отложив книгу в сторону, юноша

соизволил ответить:

– Рад тебя видеть, дружище. Извини, что не сразу откли-и-

и-икнулся. Слегка витал в облаках.

«Витал в облаках?! Да посмотри – на кого ты похож! На

тебе же лица нет!» – хотел возмутиться Оливер, завопив во

все горло, но вовремя сдержался.

Вторая мысль была более осознанной. Рик в точности

повторял отцовскую интонацию, намеренно растягивая

слова. Но Оливер, до поры до времени решил не озвучивать

свои умозаключения.

– Я думал, вы сбежали. Где Клер?

– В надежном ме-е-есте, – коротко ответил Рик, еще больше

скопировав манеру мистера Лиджебая.

– Возможно это правильное решение, – согласился

приятель. – Но у меня для тебя не совсем приятные новости.

Похоже, что твой Скиталец предал нас в обмен на

собственную шкуру.

Отложив очки в сторону, собеседник с интересом

уставился на друга.

Собравшись с мыслями, Оливер рассказал все без утайки,

во всех красках расписав слежку и побег от соглядатая -

тощего капера с огромными оспинами на щеках. В самом

конце, он изобразил слепого Квинта и, облегченно

выдохнув на последнем слове, стал ожидать дружеского

вердикта.

К концу повествования Рик окончательно переменился в

лице, снова стал прежним: лоб разгладился, избавившись от

морщин, глаза приобрели привычный оттенок, кожа

порозовела. А отвратительный запах толи пороха, толи серы

улетучился без следа.

– Бывший юнга оставил мне послание, – немного

поразмыслив, Рик протянул другу бумагу.

Оливер на взгляд оценил достаточный размер и

идеальность листа. Даже в их портовом городке, где

заезжие торговцы с легкостью расставались с залежалым

товаром, бумага имела баснословную цену и покупалась