Текст книги "Любитель историй (СИ)"

Автор книги: Константин Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

визитом.

Незаметно пробравшись в зал, где орали, смердели и

изрыгали всевозможные проклятия бродяги с портовых

окраин, девушка все-таки умудрилась выбраться на улицу.

От порыва свежего морозного воздуха у нее слегка

закружилась голова. Сделав несколько шагов, Клер

облокотилась об угол одного из домов и, осмотревшись,

незаметно нырнула в густую темноту переулка.

Она понимала, что поступает неправильно. Но ничего не

могла с этим поделать. И на душе становилось скверно,

когда она представляла, как будет метаться по комнате ее

спаситель. Он опросит всех, кто мог заметить ее побег и в

конечном итоге ни с чем выйдет на улицу, погрязнув в

бесконечных лабиринтах Прентвиля… Сейл неплохой

человек, не более того. И пускай он искренне хочет ей

помочь, но Клер не собирается подвергать его опасности.

Она сама должна нести это бремя, каким бы тяжелым оно

не оказалось.

С такими или почти с такими мыслями Клер в скором

времени окончательно заплутала среди узких улочек

Забытого квартала. Бесконечные, похожие друг на дружку,

словно братья-близнецы проулки давили на нее своими

массивными балконами, узкими дверьми и мрачными

проходами. Клер то и дело застывала под иконой очередной

святой, которая скрывалась в каждой каменной арке,

повисая над самым проходом, словно охранный оберег.

Девушка молилась без остановки, но так и не могла найти

спасительного выхода.

Сотни ступенек, узкие закоулки заканчивающиеся

металлическими калитками, ведущими прямиком в

очередной тупик – квартал заблудших душ не терпел

чужаков, тем более вторгшихся в его владения после захода

солнца.

Пустые глазницы распахнутых окон равнодушно взирали

на испуганную гостью, не помогая, а только путая ее своим

мрачным видом. Несколько раз Клер мерещилось, будто она

видит человека. Но когда подходила ближе – оказывалось,

что силуэт это всего лишь городское чучело – излюбленная

забава пьяных горожан.

Мрачное королевство поглощало девушку все сильнее,

затягивая ее в самые глубокие пучины каменных

лабиринтов.

Отчаявшись, Клер попыталась позвать на помощь, но на

ее мольбы так никто и не откликнулся: безлюдные улочки

издали резкий звук хлопающих ставень и вновь погрузись в

безмятежный сон. Отыскать в этом квартале хоть одну

живую душу не сумел бы и сам святой Гарибальд – великий

следопыт и первооткрыватель новых земель.

Присев на одном из порожков Клер едва не разревелась от

обиды. Обрести свободу и мгновенно потерять ее – это ли

не самое ужасное испытание.

Кутаясь в старый платок, который она прихватила из

приюта, пленница кошмарного лабиринта прошла еще пару

кварталов, и в итоге, как ей показалось, вернулась в то же

самое место, откуда начала свою сотую попытку выбраться

из царства одиночества.

Почему так происходит? Кто или что ее путает? – Клер не

знала. Могла лишь предполагать. Но доверять догадкам

было весьма глупо, и она перестала мучать себя

бесполезными мыслями. И тогда на место волнения,

пришел страх.

В тот миг, когда бледное блюдце луны выглянуло из-за

крыш домов девушке почудилось, что именно сейчас

произойдет ее последняя и главная встреча с мистером

Сквидли. Он в очередной раз предстал перед ней ужасной

тенью – высокой, невозмутимой, кровожадно взирающей

на свою жертву. Но Клер ошиблась. Это был даже не

человек, а старый разодранный в клочья кафтан,

навешанный на два деревянных столба.

Следующий обман поджидал Клер за поворотом на

площадь Семи Ветрия. Она выбрала очередной проулок и

угодила в узкую площадку улицы.

Внезапно, вдали блеснул призрачный свет, словно

крохотная свеча, застывшая на высоте пары фунтов над

землей. Девушка кинулась к светочу. Но надежда

разрушалась в считанные секунды, когда она уткнулась в

широкую витрину, за стеклом которой стояло несколько

круглых зеркал. По обветшалому виду можно было понять -

лавка явно заброшена. Но товар все еще привлекает

прохожих, ловя в свои объятия случайны свет и обращая его

в странный мираж.

Повезло Клер намного позже – когда надежда

окончательно оставила ее.

Каменные края домов, разойдясь в стороны, подобно

раздвижным воротам, наконец, выпустили девушку из

своих непроходимых трущоб. Остановившись возле старых

рыбацких снастей Клер случайно заметила у мотка рваной

сети пушистую спину черного кота, сильно напоминавшего

мистера Тита.

Недолго думая она устремилась следом за ним.

Взобравшись на высокую лестницу почти в двести

ступеней, она вдохнула полной грудью. Монотонный звук

капель ударяющихся о водостоки сменился протяжным

шелестом сотни деревьев. Застыв на месте, девушка долго

приходила в себя, представляя, как нарастающий шум

разрывает ее изнутри.

Выглянув из-за угла, Клер облегченно выдохнула. Нет,

она вовсе не тронулась рассудком, решив, что попала в

лесную чащу. Ошибка состояла в другом: звук исходил не

от крон деревьев, а рождался в морской пучине…

Обессилено упав на колени, Клер поблагодарила своего

хвостатого спасителя – ей все-таки удалось выбраться из

ужасной паутины улиц.

Приятный, слегка солоноватый аромат воды придал ей

новых сил. Вступив на песок, она сняла обувь и, сделав

пару неуверенных шагов, упала. У нее не осталось ни капли

сил.

Прижав к груди платок, девушка вгляделась в темно-

синильную даль моря. С правого края бухты ей

подмигивало яркое око маяка, а почти все пространство

берега занимали старые, утлые суденышки, давно

потерявшие былой вид, целостность и теперь коротающие

свой век на забытом всеми корабельном кладбище.

* * *

Пристальный взгляд капитан слегка коснулся

незнакомца, которого Шмыг привел в убежище. Убивать

гостя было еще рановато. А вот безжизненное тело Британа

Ти уже валялось неподалеку. Капер успел вымолвить всего

два слова, перед тем как получил пулю в самое сердце. Не

плохой был пират, хотя и изрядно бережен к собственной

шкуре. И все же капитан не мог поступить иначе. Ситуация

обязывала его вынести подобный приговор предателю.

Заряженный пистолет гаркнул молниеносно, сбив с ног

Серого Шмыга. В глазах капера застыла обида, и немая

просьба пощадить его бедную душу. Вполне понятное

желание. Подобную реакцию капитан видывал сотни раз, и

на корню давил в себе жалость к предателям. Именно за

такую решительность его и ценила команда.

А вот холоднокровный вид пришедшего с ним гостя,

напротив, не на шутку насторожил капитана. Незнакомец

стоял как постамент, молча взирая на труп провожатого.

Неужели не испугался, что тоже может распрощаться с

жизнью?

Отложив пистолет в сторону, капитан подал знак, и

грузный великан подошел ближе. Но скудный свет

масляных ламп, разукрасивших стены черными полосками

чадящего дыма, так и не дал возможности рассмотреть

незнакомца получше.

Несколько темных фигур двинулись следом,

остановившись в паре шагов от гостя. Строго исполнив

приказ капитана, они не спешили учинять самовольную

расправу. Щелкнули затворы пистолетов, и послышался

звук извлекаемого оружия. Теперь можно было начинать

разговор.

Прикурив трубку, капитан облокотился на подлокотник

высокого резного кресла. Идеальная, дорогая работа, на

которой должен был восседать, по меньшей мере,

губернатор самого Вильма, однако коварная судьба

распорядилась иначе. Теперь любимый трофей верой и

правдой служил мрачному капитану без корабля.

– Зря связался со Шмыгом. Ненадежный был тип, -

раздался осторожный голос.

– Он выполнил, что должен – ни больше, ни меньше. Если

ты решил его судьбу сейчас, так тому и быть, – внятно,

растягивая каждое слово, ответил незнакомец.

– Вот как, – удивился капитан. – И что же привело тебя ко

мне? Неужели обычный разговор?

Из темноты послышалось нервное пыхтение. Каперы не

выносили долгих бесед, предпочитая насладиться короткой

расправой с гостем и продолжить сегодняшний вечер за

стаканом рома. Но капитан решил иначе.

– Да, именно разговор, – согласился незнакомец.

Несколько новых взводов курка выразили общее мнение

каперов.

– Капитан давай вспорем еще кишки!

– Да, пулю в лоб и точка!

Сбивчивые голоса прекратились, когда капитан поднял

руку. Но тишина была недолгой, потому что вновь

заговорил гость.

– Давай я сам поставлю точку в этом споре, капитан.

Послушай того, чье мнение действительно имеет вес в

вашем унылом обществе.

В тишине раздались усталые шаги. Очень знакомые шаги.

И кашель. Его невозможно было спутать – глубокий,

пронизывающий, словно легкие вот-вот собираются

вырваться наружу.

– Святые мученики, Квинт ты как раз вовремя, – не скрывая

радости, хлопнул по подлокотнику капитан. – Где тебя

черти носили?

– Там, где тебе лучше не появляться, – откашлявшись,

ответил старик. Его лицо было бледным и измученным,

будто он проделал путь пешком от Забытых кварталов до

Западных доков.

– А у нас гость, – капитан указал на незнакомца.

– Именно по этой причине я здесь, – мгновенно

отреагировал Квинт. – Я уверен, что тебе стоит его

выслушать.

Капитан мог поклясться – старик приклонил перед

незнакомцем голову.

Подозрение мятежа, из призрачного страха довольно часто

посещающего его мысли, приобрело для Ската вполне

реальные очертания: сначала Шмыг, теперь Квинт. И если

первый случай был весьма предсказуем, то второй – можно

было смело отнести к чему-то из ряда вон выходящему. Чем

их подкупил этот мрачный тип похожий на гриндвинских

китобоев?

– Надеждой, – внезапно ответил слепец.

– Что? – капитан привстал со своего трона. Сощурившись,

он пристально вгляделся в лицо Квинта. Слишком уж

необычны были речи его бывшего помощника.

Старик едва заметно улыбнулся, зрячими глазами

уставившись на капитана.

– Ты не поверил мне, Скут, а напрасно, – Квинт осклабился.

– Мы полезли в погреб, куда нам соваться не следовало. И

вот итог. Ты хотел отыскать того, кто погубил команду

Бероуза? Кто следовал по пятам Лиджебая? Кто знает тайну

острова Грез? Так получай! Он стоит перед тобой. Только

учти, правда в твоем случае будет солоней глотка морской

воды.

Скат наблюдал за стариком, машинально обхватив рукоять

оружия. Второй пистолет заряжен и с радостью был готов

поработить еще одну человеческую душу. Но что-то или

кто-то продолжал удерживать капитана от столь

опрометчивого поступка.

– Он дело говорит? – Скат обратился к гостю.

– Все до единого слова, капитан, – согласился незнакомец.

– И ты действительно был в ту злополучную ночь на

«Бродяге»?

– Верно как день, капитан.

–И знаешь, где сейчас находится сокровище, что заполучил

Бероуз в своем последнем путешествии?

– Так и есть, – без тени сомнения ответил незнакомец.

Придирчивый взгляд Ската обрушился на старика, на лице

которого все еще виднелась дурацкая ухмылка. Данный

разговор походил больше на цирковой балаган, нежели на

пиратскую сходку, – и это ужасно раздражало капитана. С

каждой секундой все сильней и сильней.

– Как твое имя, моряк? – вновь обратился он к гостю.

– Сквидли… Мортон Бин… Ли Тон Тирс… Зак Треволи…

– с новым вдохом незнакомец выдавал очередное имя, будто

выплевывал насмешку над капитаном.

– Я не ослышался? Иметь так много имен для одного

человека как минимум постыдно, если не сказать жестче, -

прорычал Скат.

– Вот как? – искренне удивился Сквидли. – Тогда как же

насчет вас, сэр… Разве не вас в детстве звали Змеенышем?

Помните, когда вы воровали на Гнилой пристани... а всего

через пару лет стали именовать – Скобой, когда вы

умудрились выпустить дух сразу из трех морских волков в

Бухте Анкариес, а еще через пяток лет вы сменили сразу

три имени, не оставив от каждого предыдущего и следа. Что

вы скажите на это? Не слишком ли много чести для одного

захудалого капитана без корабля. Поведайте, как утонул

ваш последний бриг? Эта прекрасная жемчужина Нижнего

моря. Уж не по вашей ли вине это произошло… Хотя нет, в

этом случае по каперскому кодексу вы должны были

отправиться вместе с командой на дно и почитай уже года

три кормить рыб у рифа Эвертонс…

Надо было отметить, что капитан с честью вышел из этой

сложной словесной дуэли. Не проронив ни слова, он

дослушал пламенную речь до самого конца, лишь

недовольно дернув бровью. Но вот только его смертельные

раны, полученные в момент сражения с всезнающим

противником, оказались куда серьезнее, чем могло

показаться на первый взгляд.

По мрачному залу пронесся едва различимый шорох,

который с каждой новой секундой молчания становился все

отчетливее. Гостю удалось-таки поселить в каперах семя

сомнения.

– Уж не знаю, что тебе наплел этот незрячий дурак, -

подавленным голосом огрызнулся Скат. – Но это не дает

тебе право оскорблять верного Ловца удачи, Сквидли, или

как тебя еще…

– Поведать, почему ты сейчас паникуешь, – слова гостя

прозвучали не как вопрос, а утверждение. – Потому что

каждый из вас чего-то страшится, будь-то недоросль или

умудренный сединами старец. У каждого из вас существует

свой скелет в шкафу. И я без труда могу углядеть в вас эти

страхи…

Последняя капля, переполнив чашу терпения, вызвала в

капитане только неприятную ноющую боль в области

кишечника. Его голова разрывалась от сотни вопросов – и

он решил не мешкать с поиском ответов. В противном

случае, гость мог окончательно запудрить мозги его верной

команде.

Пора было ставить точку в этом бесполезном разговоре!

Пистолет рявкнул сторожевым псом и мрак на короткий

миг вспыхнул, а после вновь воцарилась тишина. Злая,

недобрая тишина, неспособная принести в мир никакого,

даже самого маломальского добра.

Капитан ждал, а жертва продолжала стоять на ногах.

Кожаная куртка и запахнутый плащ слегка дымились в

районе сердца, но Сквидли, казалось, даже не заметил

последствий выстрела.

– Бессмысленный поступок, Скут, – заявил Квинт,

нарушив напряженное молчание. – Не так ли, хозяин. Мы

рассчитывали совсем на другую реакцию.

Осоловелый взгляд капитана пронзил гостя насквозь, но

от этого не стал смертоносным и не совершил того, что не

удалось сделать свинцу.

– И что ты намерен делать дальше? – смахнув с себя

дымящийся след выстрела как дорожную пыль,

поинтересовался Сквидли.

– Уничтожить почудившийся мне кошмар! – рявкнул

капитан, подав сигнал верным помощникам.

Семеро каперов, притаившихся в тени полумрака

произнесли свое веское слово: их ружья заговорили

одновременно.

Рааааааазззззззззз, – и по залу поползли клубы едкого

дыма. Пираты не могли решать проблемы иначе.

Переговоры, ультиматумы, послабления, – то были слова

незнакомые их скудному языку.

Обнажив длинную трехгранную шпагу, капитан сделал

несколько шагов в направлении гостя. Он не терпел

подобного поведения раньше, не потерпит и сейчас!

Желание схватить наглеца за грудки и лично добить острым

уколом в сердце стало для предводителя навязчивой идеей.

Только двигала Скатом отнюдь не ненависть, а страх.

Безумный страх того, что он и правду столкнулся с чем-то

необъяснимым и могущественным. Тем, чего так боятся

священники, когда к ним приводят одержимых безумцев;

тем, чего мы безумно страшимся, услышав о чумной

пятнице; тем, чего мы так опасаемся на смертном одре, и

стараемся обойти похороны стороной, украдкой посмотрев

в сторону Старого кладбища.

Резкий звон металла о металл в буквальном смысле

обезоружил капитана. Искушенный в фехтовании он

отчего-то с необьяснимой легкостью потерял свой

очередной трофей – защита противника была подготовлена

удачно. Попытавшись мгновенно ретироваться, Скат

схватился за эфес, но твердая поступь придавившая шпагу,

не дала ему шансов вновь завладеть оружием. А треск

ломающегося лезвия разрушил последние надежды.

– Что б тебя дьявол забрал, – впопыхах ругнулся капитан,

отскакивая назад. Руки сами собой нащупали пистолет. На

зарядку оружия нужно было всего пару секунд, которых у

него просто не было.

Из глубины зала послышались сдавленные стоны, звон

металла – кто-то еще пытался сопротивляться, возможно

сделал пару удачных выпадов, скорее всего даже ранил

кого-нибудь из нападавших… Только все это было

напрасно. Как можно причинить вред тому, кого не берет

свинец?!

– Да кто ты такой?! Треклятый Зиф и вся его сподручная

братия! Ответить?!

Теряя одного помощника за другим, капитан продолжал

тянуть время. Но его воображаемое судно, уже давно

накренилось и дало течь на оба борта.

Пистолет был наготове. Еще миг. Секунда.

Один удар сердца.

Дым рассеялся. Гость не пошевелился. Он смиренно

держал руки в карманах, и молча наблюдая за

происходящим. Его широкополая шляпа, казалось, еще

сильнее скрыла огромное лицо, а плащ был похож на

боевую кольчугу, которой уже сотню лет не пользовались

королевские стражи.

Рядом со Сквидли стояли еще двое. Один – предатель, чья

мерзкая улыбка выглядела хуже усмурской пиявки, а

второй, с обнаженной саблей, показался капитану

невероятно похожим на…

Нет, он не мог так сильно заблуждаться!

– Не узнаешь меня, Скат?

Капитан прищурился.

– Не утруждай себя. Мое имя – Бероуз. Капитан Бероуз.

Надеюсь, не забыл о таком, жалкий сухопутный ублюдок?!

Или решил, что если я сгинул в морской бездне, ты волен

наложить свои вонючие лапы на мои сокровища. Извратить

память обо мне?

– Но так гласит закон, – на выдохе выдавил из себя Скат,

начиная медленно сходить с ума.

– Глупое слово – закон, – внезапно вмещался в разговор

Сквидли. – Совершенно бесполезное и лишенное всякой

силы. Теперь, надеюсь, ты это понимаешь?

Капитан нервно хохотнул и зашелся таким неистовым

смехом, что стены зала заходили ходуном.

Откинув оружие в сторону, он долго гоготал, поминутно

стирая с лица то слезы, то брызжущие в разные стороны

слюни, пока строгий голос Бероуза не остановил это

безумие.

– Хватит! Прекрати! Мы здесь не затем, чтобы наблюдать

за твоими душевными страданиями и явными признаками

слабоумия.

Скат смеялся еще минуту, а потом резко перестал. Опустив

голову, он будто малое дитя уставился на гостей не узнавая

никого из присутствующих.

Осторожно приблизившись к капитану, Сквидли взял его

за волосы и откинул голову назад. Ската трясло, а изо рта

тянулась тонкая струйка слюны.

– Я знаю что ты слышишь меня, слизняк, – произнес гость.

– И мне нужно от тебя лишь одно. Я хочу, что бы твои

люди, те которые еще думают, будто вдыхают аромат

жизни, нашли мне девушку. Я дам тебе ее портрет. Срок –

один день. Больше времени у тебя нет, и не будет.

Рука Сквидли медленно отпустила голову капитана, и тот

тут же повалился на пол, словно набитая соломой кукла.

* * *

В эту ночь старые доски поскрипывали чаще обычного:

Рик насчитал больше ста стенаний, пока свеча успела

прогореть всего на дюйм. Вчера звуков было не больше

пятидесяти. Однако главное представление свершилось уже

через полчаса.

Закрыв глаза, мальчик попытался заснуть, но вместо этого

бесполезно провалялся так и не найдя привычную дрему.

Веки жутко чесались и распухли от тяжелой летописной

работы, но Рик старался не обращать на подобные мелочи

внимания.

Часы пробили положенные одиннадцать или двенадцать

раз. Рик по привычке забился в угол и приготовился

слушать. Однако дом не ответил мерным храпом трубной

печи. Балки и шкафы тоже молчали, словно специально

выманивая жертву из убежища, чтобы накинуться на нее

сотней ужасных пронизывающих звуков.

Но и этого не произошло.

Решив рискнуть, Рик выбрался из комнаты и осторожно,

стараясь не нарушать воцарившегося покоя, аккуратно

прокрался по коридору. Добравшись до лестницы ведущую

в гостиную, он не услышал монотонных постукиваний,

протяжных охов и резких ударов дверей – дом спал и, по-

видимому, не собирался просыпаться.

Вступив на первую ступень Рик вновь замер,

прислушался. Легкий скрип половицы не имел к ночному

представлению никакого отношения: всего лишь короткий

звук, мгновенно растворившийся в ночном мраке зала.

Следующий шаг тоже не принес в тишину чего-то нового.

Мир продолжал балансировать на грани, однако не

обрушился на юного хозяина треском и воплями.

Сегодняшняя ночь была совсем другой. Усыпляющее

спокойствие скользило по карнизам, проникая внутрь

легким сквозняком и разливаясь по коридорам и комнатам

обволакивающей безмятежностью. И ничто не могло

разрушить приятного умиротворения.

Спустившись в гостиную, Рик поставил подсвечник на

каминную полку и осмотрелся, не узнавая знакомого места.

Всего за пару-тройку дней он привык находиться в плену

собственных страхов и сомнений, которые этой ночью

внезапно расползлись по углам и теперь сами прятались от

тусклого светоча.

Немного насладившись тишиной, Рик устало улыбнулся,

случайно вспомнив, как он и Клер ночи напролет

просиживали у камина, играя в верю-неверю. Как им было

здорово, когда они хотя бы ненадолго забывали про

отцовские правила.

Почему он раньше не задумывался об этом? С каких пор

именно отец стал для него путеводной нитью и

единственным ориентиром в жизни?

Удушающий приступ обмана схватил его за плечи и начал

медленно подбираться к шее. Очевидная фальшь

происходящего вынудила юношу задрожать от

невыносимой обиды. Откровенный вопрос откликнулся

мучительной болью.

Ни толики правды!

Первое, что захотелось Рику – разбежаться и со всего маху

высадить плечом дверь, раз и навсегда покинув этот

кошмарный дом, последнее пристанище семейства

Джейсонов. Но в следующую секунду часы опять пробили

полночь, и юноша понял – в гостиной он уже не один.

Фыркнув, кот спрыгнул со шкафа и через пару секунд

очутился у ног хозяина. Выгнувшись, Тит замурлыкал,

описал восьмерку и, подняв голову, подмигнул Рику.

Конечно, данный кошачий жест мог всего лишь

померещиться юноше, – но в тот момент он был уверен, что

увидел то что увидел.

В очередной раз многоуважаемый мистер Тит – как стал

именовать его Рик с данной минуты – ловко запрыгнул на

ступеньку и в один миг оказался на втором этаже.

Подхватив свечку, Джейсон-младший последовал за своим

проводником.

Несколько раз кот протяжно мяукал, подавая сигнал, а

затем устремился к ведущей на чердак лестнице.

Вцепившись в деревянную ступеньку, Рик остановился.

Сердце билось, словно барабанная дробь, и пульсирующая

боль внезапно пронзила правую руку – то самое место, где

еще недавно существовала чернильная отметина.

Та ужасная ночь, наполненная кошмарами и страхами,

мгновенно напомнила о себе. Все повторялось с

поразительной точностью, будто перепутавшиеся дни стали

бежать в обратном направлении и решили вновь посетить

особняк рода Джейсонов.

Мяуканье раздалось уже под самой крышей.

А что если он помогает мне выбраться? И другого способа

просто нет…– успокоил себя Рик, но смелости от этого не

прибавилось. Напротив, все стало слишком очевидно.

Парень собирался опять наступить на те же грабли.

Кот нервно заскреб. Он же находился у крохотного

круглого окна. Затем замолк. А через пару секунд призыв

мистера Тита повторился.

Пытаясь унять дрожь, Рик продолжал топтаться на месте,

не в силах сдвинуться ни на дюйм. Его рука сильно

зачесалась, словно на ней вот-вот должна была возникнуть

очередная дьявольская метка. Ноги стали ватными лишая

юношу всякой возможности передвигаться.

Сверху что-то звякнуло, раздался громкий стук, а затем

послышался знакомый голос…

* * *

Несколько догорающих свечей, пламя которых был не

больше семечка, слегка вздрогнули и потухли, когда в

полумрак зала ворвалась грузная сгорбленная фигура.

Десяток огненных лепестков притаившихся в канделябрах

на стенах, сжались, превратившись в искру, но вскоре вновь

разгорелись, вырвав из сумерек глубокие налившиеся

кровью раны на шеи и щеках вошедшего. Громила,

напоминавший гору, поморщился, ощутив неприятное

ощущение. У людей оно называлось болью.

Притронувшись к ране, Сквидли с интересом

прислушался к новому, незнакомому ему чувству,

сковавшему все тело. Как он не старался, но силы покидали

его быстрее, чем он ожидал. Широкие, набухшие язвы стали

разрастаться, внешне походя на коралловые наросты,

покрывающие каменную твердь рифов. Именно таким

рифом сейчас и ощущал себя Призрак. Ослабевший и

обезоруженный, но не желавший покориться странной

природе.

И если бы еще этот юный сопляк писал быстрее и

проникновеннее, все могло сложиться иначе. Но ему было

далеко до Лиджебая Джейсона. Тот умел делать это с

душой, вкладывая в каждую строчку частичку себя,

описывая жизнь так, что никто не смел усомниться в ее

реальности.

Сквидли хорошо помнил те времена, когда он впервые

вступил на эту грешную землю – тогда он чувствовал в себе

целый океан силы. Даже когда Джейсон-старший решил

улизнуть от него и почил с миром на Старом кладбище,

Сквидли питал большие надежды на его потомков, нежели

сейчас.

Время шло, и Призрак лишь слабел. Он словно иссыхал

как сушеная рыбешка, покрываясь багряными рытвинами

неведомой болезни.

День за днем запасы его сущности иссякали. И хотя Рик

продолжал писать, воплощая в жизнь слова и задумки

Призрака, они не производили должного эффекта. Корявые

предложения казались принуждением, повинностью, от

которой хочется поскорей избавиться, а не перечитывать

снова и снова. И в этом таилась главная причина слабости

Сквидли.

Призрак с удовольствием сам взялся бы за перо и

наверняка смог исправить ситуацию, но его тайная природа

не допускала вершить свою собственную судьбу подобным

образом. Он неоднократно пытался творить самостоятельно,

но каждый раз у него получалось изобразить лишь две

параллельные линии. Не более того. Искусство переносить

слова на бумагу – ему было недоступно. Запрет как

врожденное уродство.

Палец разгладил ужасную рытвину язвы, заставив

вырваться наружу целую струйку чернильной жидкости,

которая быстро растеклась по шее, образовав округлую

паутину. Сквидли поморщился, но тут же расхохотался.

Боль вызывала у него не озабоченность, а скорее живой

интерес к чему-то новому, неизведанному.

Затем ему вспомнился визит к Скату. В тот вечер Рик

работал из рук вон плохо, часто отвлекался, пропускал

слова, непростительно обрывал фразы. Именно из-за этого

все пошло не так. Капитан не поверил его словам, повел

себя не так как на страницах книги. Он решил бунтовать,

стал сопротивляться. И Призраку пришлось призывать

плененные души, что потребовало дополнительных усилий.

Сквидли оскалился, будто хищник. Между зубов

показались синильные червоточины. Он сплюнул, оставив

на дощатом полу грязный след, а точнее маслянистую

лужицу.

– Что скажешь, Лиджебай, переиграл ты меня? Нет, не

думаю! Я заставлю твоего сына быть тобой! По крайне мере

ненадолго. Мне много не надо. Он окончательно оживит

меня, укрепит, предаст сил, а затем пусть отправляется к

тебе в гости. Поверь мне! Это произойдет, обязательно

произойдет…

Тень на стене дернулась и, заметавшись из угла в угол,

медленно поползла к полу. Приблизившись к неровной

полосе, она уткнулась в препятствие, устремилась в

обратную сторону, но невидимая клетка оказалась крепче ее

бессмысленых потуг.

Сквидли зашелся гоготом.

– Что Отец, нелегко выбраться из моего мешка? Да, из

такой ловушки вырваться не так-то просто. Можешь даже

не стараться.

Тень резко остановилась прямо в центре стены,

задрожала и стала крутиться, образовав иллюзорный вихрь.

– Напрасно стараешься, вот вы где у меня… Все, все до

единого! – кулак Призрака с силой сжался. – Слышишь?!

Все до единого, все, кто посмел бросить вызов Фортуне. Не

по зубам она вам. Не по зубам!

Упершись руками в колени говоривший закинул голову

назад и еще долго не мог остановиться от надрывного

смеха.

Тень перестала метаться, превратилась в крохотное пятно,

стала бледнеть, и вскоре растворилась также как ее

отражение на стене.

– Я так и думал, что ты опять струсишь, родич!

Коснувшись одной из язв, Сквидли получил очередную

порцию боли. Тонкая струйка чернил окрасила кожу в

иссиня-черный цвет.

– Не желаю тебя больше видеть. Пошел прочь, Лиджебай!

Дождавшись пока безсловесный пленник обратившись

мошкарой, приобретет вполне привычное очертание

прямых углов и горизонтальных линий столов и стульев,

Призрак продолжил размышлять.

Главной причиной того, что Рик не отличался

усидчивостью и относился к работе с редкой

расхлябанностью Сквидли считал Клер. Именно с этой

хрупкой девушкой он связывал все свои неприятности. И

если бы он знал наперед, что дочь Лиджебая будет

будоражить сознание брата, постоянно отвлекать его и

требовать спасти ее из пасти мрачных трущоб Прентвиля,

то уничтожил бы эту выскочку еще в цветочном магазине.

Но тогда она не казалась ему таким опасным соперником.

Интересной душонкой со своими страхами и невероятной

ненавистью к отцу – да, но только не противником,

требующим к себе хотя бы маломальского уважения.

Сняв плащ и расстегнув куртку, Сквидли сменил рубашку,

отмеченную серыми дырами пуль на новую. Сегодня ему

предстояло совершить невозможное. Отступив от правил

установленных покровителем, что позволил ему появиться

на этот свет, он должен был продолжить создавать сюжет.

Выправить все свои ошибки поставить точку в этой

интереснейшей новелле.

Выставив ряд свечей у стены, Призрак вгляделся в свое

отражение на стене: не совсем четкое, достаточно темное,

но весьма похожее на мыс Туресса, тот самый, где он

впервые услышал свою судьбу. Услышал тихий,

вкрадчивый голос Лиджебая. Юноша и сам не понял, чего

пожелал – потому как мало верил в россказни старика

Бероуза.

И на свет появился ОН.

Для Сквидли его тень стала его отражением, ни одно

зеркало не отображало огромного одутловатого лица,

испещренного полосой длинных, глубоких морщин. Он

никогда не скрывал, что ему безумно хотелось взглянуть в

озерную гладь и уткнуться взглядом в собственный образ, а

не разглядывать в черном размытом пятне янтарные

угольки глаз.

– Что ж, мистер Рик Джейсон, сегодня мы намерены

навсегда положить конец вашему бессмысленному

страданию, и наставим вас на путь истины. Теперь вы

поймете, что от вас требуется, и чем вы должны

пожертвовать для достижения моей цели. – Сквидли

обращался к темному пятну на стене, но перед собой видел

именно юношу, а не своего двойника.

В дверь постучали, заставив тень расплыться по стене,

поглотив яркий свет дюжины свечей.

– Что еще?

В дверь заглянул Бероуз. Его глаз едва соприкоснулся со

строгим взором Сквидли и слуга, тут же опустив голову

замер в низком поклоне.

– Не тяни, говори. Что стряслось? – прошипел Призрак.

– Пираты славно потрудились, сэр. Они нашли девушку, -

стараясь не смотреть на Сквидли, ответил Бероуз.

– Замечательно. Стало быть, я не зря обратился за

помощью к нашему новому другу. Где она?

– Она на кладбище забытых кораблей.

– Вот как. Великолепно, лучшего место для кульминации я

бы придумать не смог. Это еще раз подтверждает, что моя

работа ненапрасна.

– Простите, сэр? – удивился Бероуз, но тут же осекся и

затих.

– Ничего страшного, капитан. Пока ты много не

понимаешь, но это лишь вопрос времени. Скоро все встанет

на свои места, – едва заметно улыбнулся Сквидли.

– Сэр, а как быть с юнгой?

– А что юнга? – на этот раз пришло время удивляться