Текст книги "Бумажный тигр (II. - "Форма") (СИ)"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 41 страниц)

– Все в порядке, – улыбнулся Уилл, – Тем более, что ваше предположение весьма правдоподобно. В юности я действительно имел слабость к классической церковной архитектуре. Бывало, часами, до скрежета в спине сидел, зарисовывая интерьеры Вестминстерского аббатства. О, совершенно восхитительная картина, поэзия, воплощенная в камне! Иногда, стоило мне прикрыть глаза, мне казалось, я вижу, как…

Лэйд едва не скрипнул зубами.

– Как бы то ни было, каждому из нас раз в жизни крупно не повезло. Мы вытянули карту, которой не значилось в колоде – пригласительный билет в Новый Бангор. И будь ты хоть лучшим шулером в мире, эту карту не сбросить тайком под стол и не утаить в рукаве…

– Какую карту вытащили вы? – жадно спросил Уилл.

Сопляк. Пострел. Мальчишка. Однако Лэйду потребовалось на удивление серьезное усилие, чтобы превратить гримасу на своем лице в сардоническую усмешку.

– Меня перевели из Лондонского зоопарка. От английского климата у меня выцветали полосы на шкуре и портились когти.

– О, – на лице Уилла не было заметно раскаяния, однако глаза он все же отвел, – Простите. Это, конечно, было крайне бестактно с моей стороны.

– Неважно. Как бы то ни было, выбравшись на пристань в Клифе и все еще ощущая позывы тошноты в желудке после морской качки, вы не становитесь гражданином Нового Бангора, несмотря на то, что обратная дорога отрезана. Всего лишь приглашенным лицом. Это может показаться формальностью, но, на самом деле, таит в себе весьма важную деталь.

– Какую? – тут же спросил Уилл.

Вопросы он задавал жадно, почти бесцеремонно, но внимательно выслушивал ответы. Наверно, был не последним школяром в своем классе.

– Он не властен над вами, – произнес Лэйд. Нарочито неспешно, так, чтоб было время обдумать каждое слово, – Пока еще не властен. Он может изводить вашу душу и ум жуткими вещами, беспокоить, рисовать чудовищные картины, терзать, пугать, знакомить с невообразимыми существами, которые лишь по недоразумению именуются людьми. Однако при этом Он не в силах использовать вас, как использует всех прочих своих подданных. Лепить из вашего тела что ему вздумается, подвергать трансформациям и мутациям ваш разум. Вы все еще Его гость, а не собственность.

Уилл некоторое время молчал, глядя себе под ноги, но едва ли он был занят тем, что пересчитывал брусчатку. Заговорил он нескоро – они успели пройти почти половину Хейвуд-стрит.

– Полковник Уизерс был очень убедителен, утверждая, что мне стоит покинуть Новый Бангор как можно быстрее. В обоснование этого он приводил примеры того, что случалось иногда с прочими гостями острова. Это были в высшей степени поучительные и жуткие истории. Про одного плотогона с Аделаиды, который…

– …окаменел, словно на него взглянула Медуза-Горгона? Это Арри Оуэнс. Если будете в Айронглоу, можете увидеть его в тамошнем парке. Его водрузили на постамент вместо статуи Джону Уэсли[26]26
  Джон Уэсли – английский богослов и проповедник XVIII-го века, один из основателей движения христианских методистов.


[Закрыть], благо сходство в самом деле имеется. Никто точно не знает, сохранил ли он сознание после этой трансформации, но если сохранил, мне кажется, ему бы это польстило. Не Горацио Нельсон, конечно, но все же…

– И про другого, мистера Аттенборо.

– Этот, кажется, был из банкиров. Я даже видел его мельком. До того… В общем, когда он еще был человеком. А не насекомоподобным существом с тремя дюжинами рук.

Серые глаза Уилла на некоторое время затуманились, точно их скрыла густая пелена облаков. Это их свойство уже было известно Лэйду и выражало, скорее всего, глубокую задумчивость. Наверно, подобным образом он замирал в залах Ветсминстерского аббатства, подумал он, не замечая, что краска с кисти капает на жилет. Что ж, молодости свойственно увлекаться. А еще – искать. Рыть землю в попытках найти ответы, которые, быть может, и на свете-то не существуют, а являются продолжением ими же выдуманных вопросов.

Этот человек полагает, что получил благословение судьбы, открыв для себя Эдемский Сад. Что ж, в скором времени ему предстоит узнать, с какими существами он делит этот благословенный край и каков нрав смотрителя этого сада.

– Почему он делает это, мистер Лайвстоун?

– А почему треска пускает пузыри? – грубовато отозвался Лэйд и сам себя одернул, – А почему ребенок неизбежно ломает свои игрушки? Из любопытства? Из злости? По незнанию? С тех пор, как вы становитесь гражданином Новом Бангора, он считает себя вправе сотворить с вашим телом и разумом что угодно – на его, Нового Бангора, усмотрение. И предсказать его фантазию не в силах ни один здравомыслящий человек. Знаете, у меня был знакомый, все пальцы которого на одной руке сделались медными. У другого на животе выросли россыпи молочных зубов. Ну и мучился же он, когда те резались, надо вам сказать… Пока вы лишь гость, вы вправе сохранять свое естество, но это длится не вечно. Нельзя вечно оставаться гостем в доме, в котором тебе суждено провести остаток жизни. Рано или поздно ты становишься его жителем. Полноправным подданным Нового Бангора. Со всеми, причитающимися этому статусу привилегиями.

– И когда наступает этот момент?

Лэйд фыркнул.

– Уж в чем нельзя упрекнуть нашего любезного хозяина, так это в крючкотворстве. Не беспокойтесь, вам не придется писать прошение, подавать заявления, лепить марки, составлять в хитрых оборотах биографию… То, что вы находитесь здесь, уже подтверждение того, что Новый Бангор посчитал вас достойным стать его жителем. Выделил среди прочих и любезно пригласил. А значит, рано или поздно сделает частью себя, как сделал сотни прочих ваших предшественников. Вас это не коробит, Уилл? Не смущает необходимость сменить Богом данную форму, чтобы обрести познание в Эдемском Саду? Сейчас, полагаю, вы ощущаете себя вполне комфортно, но как знать, какое обличье вы примете, сделавшись подданным Нового Бангора?

– Человеческое тело – лишь форма, созданная для хранения его души и страстей, – поколебавшись, ответил Уилл, – А форма всегда состоит в тесной связи с содержанием…

– Знаете, если чего-то у меня и было в достатке, так это возможности хорошо изучить формы жизни Нового Бангора. И я до сих пор не устаю удивляться их многообразию. Баргесты и боггарты, бонаконы и ликантропы, паки и снаккуры, кобольды и никсы… Некоторые из них безвредны и годны разве что пугать детей. Другие же охотно отведают человеческой плоти, если им выпадет такая возможность.

– Но это… Это же мифические существа, ведь так?

– Привыкайте к новому значению слова «мифический», пока находитесь на территории Нового Бангора, – посоветовал ему Лэйд, – И будьте осторожны, чтоб ненароком не оказаться в чьих-то мифических челюстях. Да, при случае Он охотно черпает фантазии в нашем собственном подсознании. Для Него нет разницы, кого воплощать в реальности, наших старых добрых английских чудовищ, древнегерманских, французских, китайских… Не обошлось, конечно, без полинезийских, тех охотно берет под свое покровительство Танивхе, губернатор Клифа – понатури, туреху, ваируа, маэри, кикокико… Вы удивитесь, Уилл, но многие эти существа когда-то были людьми. До тех пор, пока наш хозяин не посчитал, что нашел для них более подходящую форму.

Он ожидал, что Уилл вновь надолго замолчит, чтобы переваривать информацию. Но Уиллу потребовалось совсем немного времени. Куда меньше, подумал Лэйд, чем когда-то потребовалось ему самому.

– Но я… Я все еще гость?

– Полагаю, что да. Видно, у художников более крепкое воображение, раз вы провели здесь месяц и ваш разум все еще не покорился неизбежному. Если не покинете остров послезавтра вечером, как знать, может протянете еще столько же, прежде чем у вас вырастут крабьи клешни или глаза в промежности… В том и штука, нипочем не угадаешь наперед, когда это случится. Некоторые бедолаги становятся гражданами Нового Бангора в считанные недели. Другие умудряются держаться годами. Я знал одного отставного полковника, который казался отлитым из пушечной стали. Говорят, служил под началом лорда Кардигана и чудом уцелел в Балаклавской мясорубке[27]27
  Имеется в виду атака легкой британской кавалерии русских позиций под Балаклавой 25 октября 1854-го года в ходе Крымской войны.


[Закрыть]. Человек несгибаемого духа, способный одним взглядом остановить пулю в полете. И что вы думаете? Продержался три недели! Его рассудок, выдерживавший шрапнель и штыковые атаки, оказался не готов ко встрече с Ним. Он не тронул его тела, но прикосновение к рассудку оказалось фатальным. Я видел этого человека и, поверьте, зрелище было тягостным. Выпучив глаза и выкатив грудь, он недвижимо часами стоял в углу собственной гостиной, не замечая даже садившихся на него мух. Он вообразил себя шифоньером и, говорят, пребывал в таком состоянии вплоть до кончины еще несколько лет.

Уилл потер подбородок.

– Ужасно.

– С другой стороны, – поспешил сказать Лэйд, – Иногда этот процесс может порядком затянуться. К примеру, другой гость острова, бывший, если не изменяет память, страховым агентом, протянул почти пять лет. Тощий, тщедушный, вдобавок, кособокий, он не должен был продержаться и недели, а смотри-ка… Должно быть, Новый Бангор по какой-то причине испытывал к нему уважение. А может, просто растягивал удовольствие, не мне судить. Как бы то ни было, конец у него был незавидный. Кожа начала бледнеть и делаться прозрачной, внутренние органы сливались друг с другом, конечности отсыхали… Мне кажется, он превращался во что-то сродни гигантской амебы. Окончания этой метаморфозы мне, по счастью, наблюдать не довелось. Канцелярские крысы позаботились о нем раньше. Выше нос, Уилл! Никто не знает, сколько времени отпущено вам! Может, побьете его рекорд! Или, чем черт не шутит, проживете добрых лет семь, прежде чем превратиться в чудовище.

Против его ожидания Уилл воспринял сказанное достаточно сдержанно. Скорее всего, подумал Лэйд, полковник Уизерс уже пускал в ход этот козырь. И не добился своего.

– Вы же не стали, – заметил Уилл, покосившись в сторону Лэйда.

– Откуда вам знать? – усмехнулся тот, – Может, я имею обыкновение питаться пиявками? Или несу куриные яйца, устроившись у себя в кабинете? Фантазия Левиафана непредсказуема, как подводные течения.

Уилл покачал головой.

– Простите, но я в это не верю. Вы – Бангорский Тигр. Легенда острова. Полковник Уизерс рассказывал мне некоторые истории из вашего прошлого и, поверьте, я нашел их столь же потрясающими, сколь и невероятными.

– На вашем месте я не принимал бы все, сказанное полковником, за чистую монету. Голодный крокодил и то более искренний собеседник, чем Канцелярская крыса.

– Вы пробыли на острове двадцать пять лет.

– И охотно променял бы Новый Бангор на безымянный остров Робинзона Крузо, уж поверьте мне.

– Однако не изменились. Это значит, вы так и не стали подданным Нового Бангора?

Не знаю, хотел было сказать Лэйд. Иногда мне кажется, что стал. Стал давным-давно, просто не заметил этого. И мое сопротивление, все эти отчаянные, бестолковые, суматошные движения, это никакое не сопротивление, а мальчишеское упрямство. Что я попросту не даю себе возможности заметить все те перемены, что произошли со мной. Может, поэтому Он и смилостивился надо мной – его это забавляет.

– Я – тот кусок старого мяса, который невозможно проглотить, пока не разжуешь. Этим он и занят последние четверть века – жует меня. Но когда дожует, что рано или поздно случится… – Лэйд покачал головой, – Не удивляйтесь, если вам попадется какое-нибудь девятипалое чудовище. А может… Может, все произойдет иначе. И это мне придется убить чудовище, которое когда-то считало себя гравёром Уильямом из Сохо. Может, оно еще будет помнить это имя, даже когда растянется на мостовой, истекая зловонным ихором от сидящих в нем пуль, как знать? Может, это имя вообще будет единственным из всего, что у него осталось от той, прошлой жизни?..

Уилл отвернулся, сделав вид, что пристально рассматривает вывески на другой стороне улицы.

Упрям и самоуверен, мысленно вздохнул Лэйд. Прямо как я в его годы.

– Уилл… – негромко позвал он, – Наша экскурсия продлится три дня. Но помните, что вы в любой момент можете остановить ее и потребовать билет. Билет, который ваш по праву. Убраться подобру-поздорову из Эдемского Сада и сохранить об этом приключении жуткие, но вполне человеческие воспоминания.

Билет в самом деле был при нем. Лэйд убрал его в портмоне, которое лежало во внутреннем кармане его пиджака, однако постоянно ощущал этот невесомый листок, как, должно быть, старые ветераны ощущают стальной осколок, засевший под кожей.

Когда-нибудь он будет держать в руках такой же. Но на нем будет имя не Уилла. И не Лэйда Лайвстоуна. Его настоящее имя, которое он старался даже не вспоминать лишний раз, кутал в обрывках памяти, как нищий кутает в тряпье чудом сохранившуюся у него золотую монету.

– Спасибо, мистер Лайвстоун, но ему лучше пока оставаться у вас.

Лэйд усмехнулся. Как привык усмехаться покупателям, открывшим в его лавке кредит, но не спешащим вносить в его счет деньги.

– Что ж, воля ваша. Помните, сейчас мы лишь миновали Лимб, первый круг ада.

– Я готов, – Уилл с готовностью кивнул, тряхнув волосами, – Буду следовать за вами, мой Вергилий.

– В таком случае, вас ждет первое испытание за сегодняшний день. Как известно, второй круг Ада отдан под обитание жертв похоти. Так что, думаю, вы догадываетесь, куда мы с вами направим стопы.

– В Шипси, – почти без колебаний произнес Уилл.

– Ну разумеется. В Шипси.

* * *

Шипси встретил их радостно и, в то же время, небрежно, как встречают приятных, но не очень близких друзей. В этом не было ничего досадного или обидного. Насколько было известно Лэйду, в подобной же манере он встречал всех своих визитеров, вне зависимости от их положения в обществе, внешнего вида и достатка.

Беспутных школяров, пристально изучивших всю подшивку «Жемчужины[28]28
  “The Pearl” – английский ежемесячный порнографический журнал, издававшийся в Лондоне с 1879-го года.


[Закрыть]» и теперь ищущих приключений себе по карману. Почтенных джентльменов с шелковыми цилиндрами, страдающих отдышкой, разглядывающих со знанием дела обильный ассортимент обнаженных женских ножек. Вечно спешащих моряков, несших сюда последние монеты, не пропитые в Клифе и жгущие ветхий карман.

Подобно Миддлдэку, Шипси поздно просыпался, зато всю ночь в нем клокотала жизнь. Жизнь в ее естественном виде, не прилизанная для рождественской новеллы, не выглаженная, не выстиранная с крахмалом. Сладострастная, плотоядная, беспечная, ласковая, наглая, распутная, громкая… Ластящаяся, пьяно смеющаяся, способная в следующий же миг перегрызть горло – в кипящем от феромонов воздухе Шипси подчас лишь секунда разделяла убийственную страсть и страстное убийство.

Лэйд с улыбкой наблюдал за тем, как автоматоны из бордельной обслуги аккуратно вытаскивают из сточной канавы беспробудно спящего джентльмена, лишившегося и шляпы и штанов, но почему-то в дамских чулках и густо перепачканного кондитерским кремом. Еще одна жертва распутности и невоздержанности. В этих краях рыбье зелье не очень жаловали – увлекая своих жертв в теплые течения своих океанских грез, оно делало человека равнодушным к удовлетворению похоти, а похоть была тем топливом, на котором существовал старый добрый Шипси. Что ж, подумал Лэйд, зато опий, гашиш и кокаин здесь всегда пользуются неизменным спросом…

– Шипспоттинг – верхняя часть острова, – вслух произнес он, очертив тростью в воздухе соответствующую фигуру, – К тому же, расположенная неподалеку от моря. Это делает его в некотором роде превосходной наблюдательной площадкой, что и отразилось в названии. Когда-то здесь располагалась лоцманская служба и маяк[29]29
  Название района, Shipspotting, можно перевести как «Наблюдение за кораблями».


[Закрыть].

– Эти знания я уже успел подчерпнуть от полковника, – кивнул Уилл, – Правда, он уснащал его историю более… живописными деталями.

– Могу себе представить. Имей я целью напугать вас, непременно включил бы в рассказ пару из них. Наверняка, полковник Уизерс не мог не упомянуть благородную хозяйку этих чертогов, леди Аграт. Также известную, как Дщерь Субботы.

– Это ведь ее прозвали Паточной Леди?

– Ее. У нее тут много имен. Но редко кто упоминает их вслух, тем более, что некоторые из них весьма… неприглядны, хоть и дают некоторое впечатление о ее манерах. Например, иногда ее кличут Нежной Агонией или, более мелодично, Эклампсией[30]30
  Эклампсия – заболевание матери во время беременности или родов, во время которого артериальное давление поднимается так высоко, что может стать причиной смерти матери и плода.


[Закрыть].

– Я слышал, она… довольно жестока, – заметил Уилл. И хоть он произнес это почти небрежно, Лэйд с удовлетворением отметил, что голос у юного исследователя, едва заметно дрогнул. Надо думать, полковник не пожалел красочных деталей, описывая внутренний быт Шипси и нрав его бессменной госпожи…

– Сложно сказать, – задумчиво произнес он, – Без сомнения, Дщерь Субботы может быть жестокой, но только если кто-то нарушает ее правила. А те подчас весьма сложны для понимания и неочевидны. Например, у нее на удивление пуританские взгляды для владелицы той части острова, на которой количество публичных домов превышает количество пабов.

– Она действительно считает всех местных… дам своими подопечными?

– Дам?.. Вы про проституток? – Лэйд удовлетворенно отметил дернувшийся в сторону взгляд Уилла. Удивительная невинность для обитателя старого доброго Сохо, – Честно говоря, Аграт руководствуется столь сложным сводом правил, что понять ее волю подчас весьма непросто даже ее почитателям. Так что если планируете много времени проводить в Шипси, надеюсь, что в сфере страсти вы не наделены чрезмерным воображением или энтузиазмом. Ради вашего же блага, разумеется.

Уилл не был похож на развратника, но Лэйд с явственным удовольствием заметил, что тот едва заметно покраснел. Может, и в самом деле подумывал о чем-то подобном?

– Я не…

– Вам не доводилось читать «Половую психопатию» австрийского доктора Крафт-Эбинга?

– Н-нет.

– Думаю, мисс Аграт держит эту книгу на столике возле кровати, как Библию. Ее сложно упрекнуть в пуританстве, как правило, она с полным пониманием встречает всякое удовлетворение телесных потребностей, пусть даже из числа тех, что в Старом Свете считаются недостойными и постыдными. Если вас томит что-то такое, Уилл, не стесняйтесь, Шипси создан для удовлетворения подобных желаний и, поверьте, умеет это делать. У вас есть в запасе какая-нибудь тайная страсть? Тяга к молодым девушкам, быть может? Напротив, к пожилым? Тут это не покажется никому предосудительным, уверяю вас, что бы вы ни придумали, для Аграт это будет отвратительно невинной шалостью, и только. Может, вас привлекают чужие или свои собственные страдания? Или вы сторонник той любви, что скрывает свое имя[31]31
  «Любовь, что скрывает свое имя» – эвфемизм для гомосексуальности, использованный Альфредом Дугласом, любовником Оскара Уайлда.


[Закрыть]? Как бы то ни было, Шипси найдет развлечение вам по вкусу.

Уилл побледнел. Судя по тому, как раздулись его ноздри, предложение Лэйда он воспринял без воодушевления, напротив, с величайшим негодованием, и лишь манеры не позволили ему дать должную отповедь прямо здесь, на улице. Это немало позабавило самого Лэйда.

– Впрочем, – поспешно заметил он, – Похоть – куда более сложный плод, чем какие-нибудь ренглоты[32]32
  Ренглот – сорт слив.


[Закрыть]. Здесь, в Шипси, переедание может привести к более серьезным последствиям, чем желудочные колики. Взять хотя бы одного господина из Редруфа… Воспитанный, надо думать, на трудах Франсуа де Сада, он имел привычку стегать юных девиц стеком. С их согласия, к слову. Уверяю вас, с учетом того, какие чаевые он оставлял жертвам своего невинного развлечения, половина населения Шипси готова была выстроиться в очередь перед его дверью! Но, видимо, его невоздержанность в конце концов переполнила чашу терпения Аграт.

– Она… убила его?

– Ну что вы, – отмахнулся Лэйд, – Аграт – это вам не Карнифакс, Кровоточащий Лорд. Если уж кто-то сумел заслужить ее внимание, она редко снисходит до банального убийства. Она предпочитает давать уроки, правда, понять их мораль иной раз весьма непросто. Она просто сделала так, чтоб этот человек понял о боли больше, чем мы все когда-либо знали. Нет, никаких пыток. Она просто изменила что-то в его мировосприятии. Щелкнула невидимым выключателем. Так что как-то утром, проснувшись, он обнаружил, что всякая боль приносит ему не телесные мучения, как это свойственно живому человеку, а блаженный экстаз. Прищемив палец, он не ругался сквозь зубы, как бывало, а стонал от наслаждения. Оцарапавшись листом бумаги, замирал в пароксизме нечеловеческой эйфории. Она дала ему то, что он сам привык дарить прочим – боль во всем ее бесконечном многообразии. Разве не царский подарок?..

– Не уверен.

– Вы сказали, что человеческая душа интересует вас как вместилище страстей и чувств, вот почему я вспомнил про него. Мне показалось, этот случай будет вам интересен. О нем не писали в «Луженой глотке», но за его достоверность я могу поручиться своей головой.

– Полковник не упоминал об этом случае.

Лэйд пожал плечами.

– И тем не менее он доподлинно о нем осведомлен. Он был среди крыс, которые вытаскивали останки этого несчастного из его дома.

Уилл нахмурился, замедлив шаг.

– Останки?

– Я слышал, после обретения своего нового дара он прожил около пяти дней. Раз вы любите «Божественную комедию», то наверняка знаете, каким образом устроена у нас, людей, система получения наслаждения. Раз отведав заманчивый плод, мы уже не помышляем о другом, напротив, отчаянно требуем продолжения, не замечая момента, когда из удовольствия пропадает его первичная сладость, оставляя лишь привычку. В первый день ему довольно было ушибить палец на ноге об дверь, чтобы погрузиться в блаженство. Но на второй день этого уже было недостаточно. Он обнаружил, что простые ушибы уже не приносят такого удовлетворения, как прежде. Восприятие неизбежно притупляется, так уж мы устроены, об этом знают все морфинисты. На второй день ему пришлось вооружиться бритвой и делать крохотные порезы на руках, но и те постепенно приносили все меньше и меньше удовольствия.

– О Боже…

– Когда полицейские нашли его тело, то сразу вызвали Канцелярию. Они думали, что бедняга стал жертвой психопата-садиста, который пытал свою жертву несколько дней самым бесчеловечным образом. Но никакого психопата, конечно, не было. Все это он сделал с собой сам. Из кухонной утвари он соорудил настоящие орудия для пыток, каждое опробовав на себе. Его тело представляло из себя одну огромную кровоточащую язву, покрытое вперемешку ранами и ожогами. Погоня за наслаждениями превратила его в злого гения на зависть Томасу Торквемаде[33]33
  Томас Торквемада – великий инквизитор Испании XV-го века.


[Закрыть], в безжалостного палача для своей собственной плоти. Видели бы вы, какую хитроумную систему удавок он создал из обыкновенной бечевы и нескольких ремней! Как изобретательно срезал с себя куски кожи, чтобы не повредить крупных кровеносных сосудов и раньше времени не истечь кровью! А уж какую изуверскую пыточную машину соорудил из обычной газовой плиты и кровати…

– Отвратительно, – с чувством произнес Уилл, – Но не думайте, что это заставит меня преисполниться ужасом к острову. Полагаю, всему причиной послужили извращенные страсти этого человека.

– Дщерь Субботы часто упрекают в мизандрии[34]34
  Мизандрия – неприязненное или презрительное отношение к мужскому полу.


[Закрыть], но уверяю вас, эти обвинения безосновательны. Ее собственным подопечным иногда перепадает не меньше. Я слышал про проститутку, которая имела привычку подсыпать своим клиентам снотворное, чтоб обчищать их карманы. Аграт наградила ее бессонницей, столь сильной, что через неделю та, не выдержав пытки, вскрыла себе вены. Другая, по имени Алли, была одержима болезненной манией по поводу собственной фигуры. Считая себя недостаточно стройной, она сидела на всех известных человечеству диетах, но в какой-то момент разочаровалась и в них и вообще перестала прием пищи. Жуткая это была картина – бледная, тощая, как скелет… Если кому-то удавалось обманом или угрозами заставить ее съесть хотя бы листик салата, она тотчас бежала в уборную, чтобы извергнуть пищу из желудка. Аграт в своей мудрости нашла способ донести до нее ошибочность этого заблуждения. Бедная Алли начала с ужасающей скоростью набирать вес – так, будто питалась не одним только воздухом, а чистым лярдом, запивая его галлонами варенья. Спустя месяц ее вес перевалил за пятьсот фунтов[35]35
  Здесь: около 227 килограммов.


[Закрыть], она сделалась огромной, как бочка, настолько, что уже не могла ходить.

– Тоже умерла? – осведомился Уилл, скривившись.

– Нет, отчего же? Видите тот милый двухэтажный домик, обвитый жимолостью? Она до сих пор живет там. И, говорят, занимает бОльшую его часть. В какой-то момент, скорее всего, крыша ее раздавит, и это будет черный день для жителей Шипси – уму непостижимо, как ее тело будут выносить наружу. Скорее всего, придется притащить сюда портовые краны из Клифа или…

Уилл резко остановился, вынуждая остановиться и Лэйда.

– Зачем мы здесь, мистер Лайвстоун?

– Мы изучаем второй круг ада, если вы не заметили, где заточены жертвы похоти. Впрочем, я слишком ценю ваше время, чтобы тратить его на обычную прогулку и разглядывание юных прелестниц. Честно говоря, я бы хотел кое-что показать вам. Это тут, в Шипси.

– Что именно?

– Да уж не ресторан, где подают лучшие на острове отбивные! Простите, сарказм я включаю в каждый свой контракт бесплатно. И уже, кажется, взял лишку. Вы когда-нибудь слышали о Вечных Любовниках, Уилл?

– Нет. Полагаю, что нет.

– А полковник Уизерс слышал, – Лэйд подмигнул ему, – И, заверяю, отдал бы половину своего месячного жалования за возможность побольше узнать. Но так уж случилось, что его поиски зашли в тупик, а мои – увенчались успехом. Иногда тигры обыгрывают крыс в такого рода играх.

– Вечные Любовники? Что это?

– Можете считать это местной достопримечательностью. И не спрашивайте деталей, я бы не хотел испортить вам впечатление. Пока мы идем, лучше предоставьте свободу своему воображению.