Текст книги "Бумажный тигр (II. - "Форма") (СИ)"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 41 страниц)

Замешкавшись, Уилл споткнулся и вступил одной ногой в глубокую лужу, полную застоявшейся черной жижи, похожей на неочищенную сырую нефть. Судя по пронзительному запах химикалий, распространяемых ею, она в самом деле состояла в некотором родстве с ней, но Уилл, кажется, даже не заметил этой досадной оплошности.

– Но ведь… Как Компания может иметь отделение на острове, который никоим образом не сообщается ни с метрополией, ни со всем миром, спрятавшись в кармане мироздания? Ведь должны быть поставки, снабжение, рейсы…

– Если Ост-Индская Компания еще не открыла в аду свое представительство по закупке серы, то только лишь потому, что транспортные затраты не покроют убытков! – Лэйд приободрил его улыбкой, – Легко понимаю ваше затруднение, приятель, но поверьте, в этом нет ничего удивительного. Если вы обратитесь к управляющему компании здесь, в Новом Бангоре, то узнаете от него о том, что компания регулярно принимает и отправляет грузы, переводит деньги на международные счета, проводит авизо, корректировки и все прочее в этом духе. Торгаши слишком заняты, чтобы терзать себя вопросами экзистенциональной категории, Уилл, они считают деньги. Как бы то ни было, здешнего управляющего Компании я вам весьма рекомендую – это мистер Страут, в высшей степени трезвомыслящий, интеллигентный и опытный в торговых делах джентльмен, с которым очень приятно иметь дело.

Уилл смутился. Чувствовалось, что он не понял сказанного в полной мере, однако не решился перебивать Лэйда, отложил все в дальний ящик памяти.

– Запомню вашу рекомендацию. И каким образом интересы Компании встретились с интересами Ленивой Салли?

– О, об этом я и собираюсь рассказать. На протяжении нескольких лет Компания имела неплохой барыш, скупая древесину каури и жемчуг у здешних полли. Но, как вы уже знаете после нашего с вами визита в «Эгерию», аппетит часто приходит во время еды. Может, торговые компании и представляют собой более сложную форму жизни, чей метаболизм основан на целлюлозе и чернилах, однако они одержимы типично человеческими грехами. А аппетит Ост-Индской Компании вам должен быть известен. Мистер Страут, уверившись в своих силах, решил взяться за дело по-крупному и планы у него были если не наполеоновские, то близкие к ним. Он нацелил свой взгляд на Лонг-Джон.

Уилл автоматически оглянулся, точно рассчитывал увидеть пробивающийся сквозь щели и бреши покосившихся строений блеск золота.

– С трудом представляю, что могло привлечь его здесь, – пробормотал он.

– Оглянитесь получше! Да-да, вы уже смотрите на это богатство. Склады! Все эти бесчисленные склады, сооруженные беспечными предшественниками, колонизировавшими остров и надеявшимися на выручку. Да, они в большинстве своем подтоплены, ветхи, иногда разрушены почти подчистую, но трезвый ум мистера Страута быстро разобрался, что эти руины таят в себе большее богатство, чем если бы каждый их кирпич был отлит из чистого серебра. Склады, Уилл! Инженерные достижения нашего бурного века могли позволить справиться с теми напастями, которые некогда превратили Лонг-Джон в ржавое болото. Здесь осушить почву, тут отвести грунтовые воды, там привести в порядок фундаменты и возвести заново стены… Да, работа предстояла солидная, одна только первоначальная смета потянула на полмиллиона фунтов, но прибыль обещала быть столь весомой, что трещали от натуги конторские арифмометры. Мистер Страут самолично познакомил меня со своими выкладками. Как я уже говорил, это очень серьезный и здравомыслящий джентльмен. Находясь рядом с ним, я ощущал себя не уважаемым лавочником из Хукахука, а каким-нибудь мальчишкой с торговым лотком на груди…

– Только не говорите, что он решил взять вас концессионером в это дело, – улыбнулся, не сдержавшись Уилл, – По крайней мере, мне трудно такое вообразить.

– Концессионером? О нет, что вы. Откровенность мистера Страута имела под собой иную причину, лежащую несколько в стороне от плоскости финансовых интересов. Я нужен был Компании в другом роде. Компания отнюдь не горела желанием посвящать в свои планы посторонних. Напротив, ее обычная тактика предполагает скрытность – до тех пор, пока не настает момент вцепиться в глотку конкурента волчьей хваткой. Но, видите ли, выбора на тот момент они не видели. Выигрышное дело грозило обернуться катастрофой. И, можете себе вообразить, все из-за несчастных китобоев.

– Вот уж странное дело! – искренне удивился Уилл, – Чем несколько дюжин безумных бродяг могут помешать Ост-Индской Компании?

– Своим существованием, – спокойно пояснил Лэйд, – Иногда довольно и этого. Видите ли, китобои по своей сущности безобидны, однако обладают неприятной особенностью производить крайне отталкивающее впечатление на людей. Даже китайские кули, чья жадность вошла и легенды и превзошла даже хваленую шотландскую, отказывались от работы, стоило им заметить очередного праздно шатающегося китобоя. Каменщики забывали про свои отвесы, геодезисты и землемеры в панике бросали нивелиры, инженерная обслуга разбегалась от помп, едва только на горизонте объявлялся безумный пророк, пронизанный сотнями крошечных гарпунов, изрыгающий абракадабру и возвещающий невесть что.

– Допустим, это в самом деле не самое приятное зрелище, – признал Уилл, – Однако отчего бы Компании было не договориться с ними?

– С кем? – хмыкнул Лэйд, – С китобоями? Типичный китобой не способен договориться даже с продавцом яблок. В том, что осталось от его рассудка, время давно смешалось с пространством, цифры если и имеют значение, то сакральное, а окружающее бытие представляет собой что-то вроде штормящего моря. Некоторое время Компания в самом деле пыталась подвязаться на дипломатической ниве, но никаких результатов это не принесло. Китобои не собирались покидать Лонг-Джон. Им не нужны были деньги, они не понимали смысла самых заманчивых предложений, и даже когда дело дошло до угроз, оставались совершенно равнодушны к собственной участи. Между тем предприятие теряло круглые суммы за простой – авансы за восстановительные работы уже были выплачены многочисленным подрядчикам. И тогда мистер Страут вспомнил про старого Чабба из Хукахука.

– Только не говорите, что ваша слава мастера кроссарианских ритуалов добралась и до него!

– Моя слава добралась во многие уголки острова, – спокойно и внушительно произнес Лэйд, – И поверьте, это причиняет мне куда больше хлопот, чем можно представить. Вы даже не представляете, какие отношения подчас возникают между жителями Нового Бангора и его призрачными правителями, Его невидимыми клевретами… Какие странные, противоестественные, просто жуткие, наконец! Мистер Страут не стал исключением. Он пригласил меня и был столь вежлив, будто в его кабинет заявился сам герцог Глостер, не меньше. Кабинет, кстати, роскошный, не чета моему собственному. Превосходная мебель красного дерева, персидские ковры, вычурные гобелены… Этакая, знаете, скромная и в то же время показная колониальная роскошь, которая нынче входит в моду. Мистер Страут вполне верно предполагал сферу моей деятельности и был крайне щедр в своем предложении. Он готов был оплатить мои услуги за счет Компании в том случае, если бы я взялся столковаться с Ленивой Салли, которая выгнала бы из Лонг-Джона китобоев.

– Однако! – воскликнул Уилл, не сдержавшись, – Значит, в наше время даже среди управляющих торговых компаний можно встретить кроссарианца?

– Это коммерция, Уилл, – задумчиво произнес Лэйд, – Вы, художники, невинные дети муз, просто плохо знаете ее обличье. Капиталу нет дела до традиций и верований, если дело касается расширению его власти, для него все это лишь сопутствующие или мешающие факторы. Уверяю, если бы в интересах Компании мистеру Страуту требовалось бы заручиться поддержкой каких-нибудь дремучих вождей полли, он ни минуты не колеблясь облачился бы в набедренную повязку, сменил цилиндр на убор из перьев и станцевал бы вокруг костра самую залихватскую шаманскую пляску из всех, что когда-то видела Полинезия!

Уилл засмеялся – должно быть, успел себе что-то такое представить. Но почти сразу нахмурился.

– А вы, значит, приняли его предложение? Странно.

– Почему?

– Вы не показались мне корыстолюбивым человеком, мистер Лайвстоун.

За все время их знакомства Уилл не проявлял качеств умелого льстеца, напротив, проявлял прямолинейность даже там, где она противоречила его интересам. Однако Лэйд по какой-то причине не ощутил от этого комплимента ни малейшего удовлетворения.

– Все торгаши скаредны по своей природе, Уилл. А торгаши из Хукахука славятся на весь остров. Поверьте, по сравнению с нами даже баронет мистер Кроули показался бы разнузданным транжирой.

– Кто?

– Господи, вы и «Ярмарку Тщеславия» не читали? – изумился Лэйд, отчего-то уязвленный так, будто состоял в кровном родстве с самим Теккереем[135]135
  Баронет Питт Кроули – персонаж «Ярмарки Тщеславия» Уильяма Теккерея, безумный старик-скряга.


[Закрыть], – Ну, знаете ли… Вам не худо было бы по крайней мере изредка отрываться от мольберта, чтобы перевернуть страницу-другую!

Ему удалось смутить Уилла, но не сконфузить.

– Боюсь, у меня много пробелов в образовании. Я весьма… неравномерно черпаю знания.

– Оно и заметно, – проворчал Лэйд, – Ладно, о скаредности… Знаете, ничто не прилипает к человеку лучше, чем маскировочное одеяние. И мы, люди, полагающие себя британскими джентльменами, достигли в этом искусстве такого умения, что легко положим на обе лопатки какого-нибудь разукрашенного охрой дикаря, подкрадывающегося к добыче. Каждому случаю мы готовим надлежащее маскировочное облачение, хоть сами не всегда это замечаем. Отправляясь в Эксмур[136]136
  Эксмур – область на западе графства Соммерсет.


[Закрыть] на оленью охоту, мы надеваем соответствующую шляпу[137]137
  Шляпа охотника на оленей (англ. Deerstalker hat) – классический головной убор охотников, знакомый читателю по образу Шерлока Холмса.


[Закрыть], а возвращаясь в Лондон, непринужденно и легко меняем ее на котелок, не обращая внимания на то, что лишь надеваем новый костюм, который призван маскировать наше присутствие среди окружения. Я так привык играть роль прижимистого лавочника, что иногда сам забываю, где кончается Чабб из Хукахука и начинаюсь я сам. Как бы то ни было, я позволил мистеру Страуту уговорить себя не из жадности. Была и другая причина.

«Какая?» – наверняка спросит сейчас Уилл. Так уж строен – не сможет не спросить.

– Какая? – спросил Уилл.

– Скажем так… – Лэйду пришлось сделать небольшую паузу, преодолевая провал в мостовой диаметром по меньшей мере две фута, – Скажем так, публика, с которой я вынужден иметь деловые сношения, весьма… своеобразна.

– Уж могу представить! – невольно вырвалось у Уилла, – О, простите.

– Это вполне очевидно. И знаете, я порядочно устал за эти годы, оказывая этим людям услуги. Я устал быть шпионом, сводником, наемным убийцей, курьером, глашатаем, гробовщиком, нотариусом, сыщиком и судьей. Поэтому возможность поработать на дипломатической ниве показалась мне сулящей приятное разнообразие. Кроме того, как бы я ни относился к монете, посулы мистера Страута были достаточно щедры. Две сотни фунтов. Столько моя лавка не выручает даже за удачный год. Так что да, я достаточно легко позволил себя уговорить.

– И вы получили эти деньги?

– Нет, – спокойно ответил Лэйд, – Не получил, хоть и потратил чертовски много времени, пытаясь столковаться с Ленивой Салли. Я перепробовал бесчисленное множество ритуалов – распространенных, тайных и даже самолично придуманных. Я оставлял записки и знаки, я рисовал самые причудливые глифы на покосившихся стенах Лонг-Джона, я взывал к ней на жутких языках, не созданных для человеческого горла и не звучавших уже тысячи лет. Тщетно. Никакого ответа. Я чувствовал себя коммивояжером, который колотится в запертую дверь старой девы, предлагая лучшие на острове мужские кальсоны или трубочный табак. Я использовал многие практики и обряды. Громоздкую в своей торжественности гоэтию, древнегерманское розенкрейцерство, пафосную теургию, позабытый мартинизм… Все эти обряды приносили лишь усталость. Кроме того, мой костюм безобразно пропах миррой, лауданумом и фимиамом, отчего у меня раскалывалась голова. Ленивая Салли не собиралась отвечать на мои призывы. Она не вступала в спор или переговоры, ей, кажется, проще было попросту меня не замечать.

– Может, ее просто не существует? – неуверенно предположил Уилл.

Лэйду оставалось лишь вздохнуть.

– Это мы с вами уже проходили вчера. Всех губернаторов Нового Бангора не существует. Вопрос лишь в том, в каком качестве их не существует здесь и сейчас…

– Но китобои, насколько я понимаю…

– Они не верят ни в Танивхе, ни в Ленивую Салли, ни в Брейрбрука, ни в прочих. Для них существует лишь Левиафан – благой и чудовищный всевладетель, чью волю и настроение они пытаются читать по зыбкой ряби реальности. Вот только Ленивой Салли нет до этого никакого дела. Они с китобоями полностью устраивают друг друга.

– Удивительный союз, – невольно вырвалось у Уилла.

– Это потому, что вы не семейный человек, – мягко заметил Лэйд, – Иначе знали бы, что счастье не всегда лежит в обоюдной страсти и неистовой любви. Иногда счастью куда спокойнее там, где ему попросту не мешают и не теребят по пустякам, как домашнему коту… Ну да вернемся к нашей истории. Я так и не докричался до Ленивой Салли. Я попросту не был ей интересен. Более того, после нескольких наиболее… бесцеремонных ритуалов, которые должны были привлечь ее внимание, вернувшись домой, я обнаружил на простыне в собственной спальне три кровавых пятна на простыне. Эти пятна образовывали равносторонний треугольник, внутри которого были два скрещенных волоса.

– Что это означало? – настороженно спросил Уилл.

Лэйд хмыкнул.

– Не имею ни малейшего представления. Но в тот же день я вернул полученный от мистера Страута задаток и почувствовал глубокое удовлетворение. Для меня это дело закончилось и я поблагодарил судьбу, что не был в должной степени упорен, чтоб в самом деле познакомиться с Ленивой Салли, молчаливой хозяйкой Лонг-Джона.

Уилл оглянулся. Они с Лэйдом как раз миновали россыпь ржавых труб, которые когда-то, должно быть, были котельной станцией или насосом, но теперь представляли собой подобие окаменевшего скелета какого-то доисторического и жуткого ящера.

– Судя по окружающему пейзажу, Ост-Индская Компания не смогла найти вам замену и, верно, осталась не при делах?

– В конечном итоге да. Хотя ее управляющий, мистер Страут, к сожалению, оказался более упорен, чем я. Отчаявшись решить дело по кроссарианским порядкам, он в конце концов решил его так, как Компания привыкла решать свои проблемы в Мадрасе, Канпуре, Кантоне и прочих туземных городах, жители которых недостаточно умны и дальновидны, чтобы понять предлагаемые им метрополией блага.

– Только не говорите, что…

Лэйд пожал плечами.

– Самая обычная практика в Британской Полинезии. Для этого Компании не пришлось даже заручаться поддержкой полка морской пехоты на острове, у нее для таких случаев есть собственные… службы. Да, я говорю о частной армии Ост-Индской Компании, которая служит как раз для такого рода работы – в тех местах, где аборигены оказываются недостаточно уступчивы или недостаточно умны. Это не сборище грязных разбойников, набранных из местных крестьян, это вымуштрованные профессионалы своего дела с армейской выправкой, которым не впервой нести блага цивилизации упрямым в своем невежестве дикарям. Они вошли в Лонг-Джон как-то на закате, две или три дюжины человек, все вооружены английским оружием, чтобы показать китобоям, что им лучше подыскать себе дыру подальше отсюда. Это не было наступлением, не было карательной экспедицией, лишь своего рода показательной акцией, стремительной и хорошо спланированной. Той ночью погибло около десятка китобоев. Может, больше. Кто станет их считать, верно? Но первая акция стала и последней.

– Почему? – живо поинтересовался Уилл.

– Да потому, что на следующий день некому оказалось отдавать им приказы. После той ночи кабинет мистера Страута впервые оказался пустым.

– Он… исчез? – несмело уточнил Уилл.

Лэйд кивнул.

– Ну, в общем-то, да. Никто не видел, как он выходил из здания, окна остались закрыты, ни записок, ни следов борьбы… Местное представительство Компании оказалось в немалом затруднении. Пропажа служащего такого ранга, уполномоченного управляющего всего острова, это, как вы понимаете, из ряда вон выходящая ситуация. К счастью, в скором времени она разрешилась. Как оказалось, мистер Страут не исчез. Более того, он по-прежнему оставался в своем кабинете. Или кабинет – в нем… Знаете, когда дело касается кроссарианства, иногда бывает сложно разобраться в деталях.

– Я… не понял, мистер Лайвстоун.

– Его бывшие подчиненные тоже. Заметили лишь когда кто-то случайно сломал стул пропавшего шефа – и лишился чувств, увидев растекающуюся по полу кровь.

– Как… как это понимать?

– Про некоторых колониальных бюрократов принято говорить – он, мол, является частью своего кабинета. Безобидная острота, и только. В случае с мистером Страутом она обрела вполне явственный смысл. Дело в том, что он в самом деле стал частью своего кабинета.

Во взгляде Уилла мелькнуло что-то похожее на ужас.

– Я не понимаю, мистер Лайвстоун.

«Понимаешь, – мысленно ответил ему Лэйд, – Еще как понимаешь, просто боишься осмыслить, ощущая краем сознания могущество Левиафана, воплощенное в Его слугах».

– Специальная комиссия из спешно нанятых Компанией на условиях полной секретности ученых и врачей, обследовав целую неделю рабочий кабинет мистера Страута, доложила интересные и в то же время жуткие наблюдения. Мебель в кабинете была сделана не из красного дерева, как когда-то, а из натуральной кости. Кости мистера Страута. Многочисленные гобелены представляли собой полотна из его растянутой кожи. Слизистые оболочки его тела обернулись коврами и портьерами. Драпировки оказались сотканы из его сухожилий. Но это не самое страшное их наблюдение. Самое страшное заключалось в том, что несмотря на свою ужасную судьбу, мистер Страут все еще оставался жив.

Уилл оступился, едва не вывихнув ногу, но даже не чертыхнулся.

– Как это возможно?

– Спросите у Ленивой Салли, если вдруг встретитесь с ней. Он утратил способность говорить, материал его легких пошел на изящные подушки для кушетки, а язык стал шнуром от лампы. Однако при всем этом то, что было когда-то мистером Страутом, управляющим, сохранило тактильные ощущения и, по всей видимости, сознание в некоторой его форме. Некоторые служащие Компании, стоит им хорошо заложить за воротник, утверждают, что до сих пор из опечатанного кабинета доносятся странные звуки, напоминающие сдавленные рыдания. Утром им приходится выжимать из паласа, цветом удивительно напоминающего волосы хозяина кабинета, прозрачную соленую жидкость. А стоит неосторожно подвинуть какой-нибудь предмет мебели, как всех, находящихся в комнате мгновенно оглушает звук на какой-то непонятной частоте, не фиксируемый ни одним микрофоном – исполненный нечеловеческий боли крик.

– Это… ужасно, – с чувством произнес Уилл, – Воистину, печальная участь. Не уверен, что хотел бы выслушать еще одну историю о Ленивой Салли.

– О, в этом нет нужды, – заверил его Лэйд, – Мы уже достигли точки назначения. Видите руины элеватора[138]138
  Элеватор – сооружение для хранения зерна и сыпучих материалов.


[Закрыть] на той стороне улицы? Впрочем, не можете не видеть. Вы ведь близоруки, но не слепы.

– Вижу, мистер Лайвстоун. Весьма… громоздкое сооружение.

Уилл, пожалуй, нашел верное слово. Когда-то эта громада из камня и металла должна была выглядеть внушительно, вздымаясь исполинскими куполами над окружающими ее складами, мастерскими и градирнями, но век ее давно миновал, сейчас она больше походила на разоренный турками константинопольский собор, молчаливый и пустой, но сохранивший блеск бронзовых доспехов. Каждая его цистерна и размерами и формой напоминала крепостную башню, но лишь одна из них сохранила свое незыблемое положение, две других ощутимо накренились.

– Вот и цель нашей прогулки, Уилл. Неплохо смотрится, а?

– Неплохо, – осторожно согласился Уилл, – Но что мы рассчитываем найти внутри, мистер Лайвстоун?

– То, что окупит нашу долгую прогулку. Видите ли, здесь обитает еще один мой приятель, встречу с которым я постараюсь вам устроить.

– Ваш… приятель?

На лице Уилла появилось настороженное выражение, которое несколько сгладилось лишь после того, как Лэйд ободряюще похлопал его по плечу.

– Кажется, я знаю, о чем вы сейчас думаете, Уилл. Уверяю, нет причин для беспокойства. Этот человек не причинит нам проблем – даже если бы по каким-то причинам намеревался это сделать.

– Вы… уверены в этом, мистер Лайвстоун?

Лэйд широко улыбнулся. В Новом Бангоре не так-то много вещей, в которых можно быть целиком и полностью уверенным, даже если речь идет о почтовом адресе или стороне, на которой заходит солнце. Многие Его подданные, возможно, и погибали прежде времени потому, что слишком полагались на свою уверенность в тех вещах, которые, казалось, были незыблемы и фундаментальны.

– Слово Бангорского Тигра.

* * *

Пробраться на элеватор оказалось не самой простой задачей. Несмотря на давно рухнувшие заборы, чья колючая проволока в сырой земле Лонг-Джона превратилась в россыпи ржавых колючек, подступы к заброшенной крепости были надежно защищены строительным хламом и штабелями лопнувшего кирпича. Лэйд, ведомый чутьем, находил нужные тропинки между ними, отчего расстояние до цистерн хоть и медленно, но все же сокращалось. И все же путь затянулся. К тому моменту, когда он смог положить ладонь на горячий ржавый бок цистерны дыхание спеклось в груди, а колени противно ныли, протестуя против возложенной на них нагрузки. Тем не менее, Лэйду удалось сохранить бодрый тон, если не в выражении лица, то в голосе.

– А теперь внутрь! Нет, здесь нет парадного входа, но вот та дыра справа от вас вполне подойдет. Не захватили фонарь? Все в порядке, у меня в кармане завалялось пара свечных огарков и спички.

Воздух внутри цистерны был одновременно отвратительно сухим и малярийно влажным – сочетание, которое делало дыхание почти мучительным процессом. Вдобавок внутренности цистерны, раскаленные солнцем, были проникнуты тяжелым запахом ржавчины, от которого возникала речь в носоглотке.

– Смелее, за мной! – позвал Лэйд, зажигая свечной огарок, – И старайтесь не терять меня из виду, здесь немудрено заблудиться.

Лабиринт внутри элеваторной цистерны не был рукотворным, его создали прогнившие перекрытия, груды хлама и остатки каменной кладки, однако, не имея верного направления, заплутать в нем было немудрено. Несмотря на то, что Лэйд привык доверять своей памяти, несколько раз он малодушно останавливался, пытаясь определить, не ошибся ли он поворотом и не завел ли своего путника в тупик.

– Вы уверены, что ваш приятель еще жив? – спросил Уилл, переводя дыхание, когда они сделали очередную паузу, – Мне сложно представить, как человек может существовать в таких условиях. Здесь отчаянно жарко и душно, не говоря уже о том, что под ногами хлюпает вода и…

– Все в порядке, – успокоил его Лэйд, – Ему не привыкать. Кстати, не вздумайте кричать, если мы наткнемся на китобоя. Акустика здесь лучше, чем в церковном колоколе, а мне не улыбается оглохнуть.

Уилл, несмотря на учащенное дыхание, мгновенно вскочил и стал беспомощно озираться. На его беду свечной огарок в руке Лэйда давал света достаточно лишь для того, чтобы немного освещать дорогу, оставляя многочисленные темные закоулки во власти воображения.

– Китобои? Тут? Великий Боже! Это что, их дом?

– Не дом… – Лэйд рассеяно поправил ногтем отгоревший фитиль, – Нечто другое. Не так-то просто провести аналогию, но я бы сказал, что это… Пожалуй, что-то вроде их церкви. Так что обещайте мне держать себя в руках, что бы ни пришлось увидеть. Мне бы не хотелось отягощать наше положение святотатством, а вам?

– Нет, – пробормотал Уилл сквозь зубы, – И мне бы не хотелось.

– Зато у вас есть возможность разглядеть сакральные письмена китобоев. Взгляните повнимательнее, вот тут…

Уилл прищурился.

– Словно буквы… Это слова! Выцарапанные слова!

– Совершенно верно. В характере китобоев украшать свою святыню текстами подобно тому, как мы украшаем свои церкви цитатами из Жития Святых и Библии. Разница лишь в том, что суть их религии для нас так же неясна, как таблица умножения для новозеландского утконоса. Но впечатление производит, а?

Некоторые надписи были так стары, что казались старше самого элеватора, другие, напротив, еще не успели потускнеть. Все они были разного рода. Аккуратные, каллиграфически нанесенные на камень чернилами разных цветов. Неряшливо начертанные химическим карандашом прыгающим полудетским почерком. Сущие каракули, где мелом, а где и углем. Всех их роднило одно – они были столь же бессмысленны по форме, как и по содержанию.

– «Глуп тот апельсин, который всегда остается неизменным», – вслух прочел Лэйд, подняв над головой свечу, – Недурно. Или вот – «Никогда не соглашайся с устрицами, они только того и ждут». А тут… ого, целое послание на маорийском диалекте! Сейчас, сейчас… Ко тэ тайао катоа тэ какара о тэ хину…

– Как это переводится?

– По-моему, какая-то абракадабра на ломанном наречии полли, но… Кхм. «Во всей Вселенной пахнет нефтью». Что ж, не менее мудро, чем прочие высказывания. Как досадно, что мы можем прикоснуться к этим сокровищам мудрости, но не в силах проникнуть в их суть. Это заставляет меня ощущать себя варваром, вторгшимся в Александрийскую библиотеку. Только подумайте, эти надписи могут быть чем угодно! Частью их фольклора, философскими догматами, логическими тезисами, сакральными текстовыми мандалами, девизами, предупреждениями… А может, это предсказания – детальная расшифровка будущего Нового Бангора и его жителей. Как вам такое? Ладно, вижу, вы не очень-то восхищены.

– Я бы предпочел продолжить путь, – сдержанно произнес Уилл, – Невежливо заставлять вашего приятеля ждать.

– Продолжить? – наигранно удивился Лэйд, – Зачем? Мы уже пришли, неужели вы не заметили?

Неудивительно, что не заметил. Внутри огромной бочки, где царила вечная темнота, а воздух всегда оставался неподвижным и теплым, определить окружение было непростой задачей. Уилл даже не заметил, что из тесного петляющего лабиринта они выбрались в относительно просторное помещение, которое по меркам ржавого дворца китобоев можно было называть королевской залой.

Здесь царила удушливая болотная влажность, под ногами сыто чавкала грязь, но рассмотреть что-либо при скудном свете свечного огарка в руках Лэйда было непростой задачей.

– Кажется, здесь никого нет, – заметил Уилл, напряженно вглядывавшийся в окружающую их темноту, – Это какой-то фокус, мистер Лайвстоун? Шутка? Вы просто завели меня в пустую старую цистерну, чтоб я что-то понял и ощутил, так?

Лэйд покачал головой.

– Прислушайтесь.

Уилл нахмурился и несколько секунд молчал, обратившись во слух.

– Слышите?

– Нет. То есть да. Немного. Как будто… скрип. Тихий-тихий скрип. Это, должно быть, ветер…

Лэйд удовлетворенно кивнул.

– Здесь никогда не бывает ветра. Что до скрипа… Он означает, что хозяин на месте и по своему обыкновению занят работой. Не удивляйтесь тому, что он нас не поприветствовал. Он из тех увлеченных людей, которые ставят работу превыше всего. Такой, знаете, чудак…

Уилл покосился в ту сторону, где по его предположению должен был находиться выход.

– Я даже не знаю, удобно ли… Имею в виду, своим вторжением мы же можем помешать ему.

Лэйд со значением улыбнулся ему, хоть и знал, что тусклый свет догорающей свечи превратит эту улыбку в жутковатую гримасу.

– На вашем месте я бы не переживал об этом. Не в наших силах помешать ему или оторвать от работы. Впрочем, виноват, сейчас я зажгу свет и вы сами все увидите.

Ощупывая стену перед собой, Лэйд двинулся вдоль нее, время от времени прикасаясь чадящим фитилем свечи к масляным плошкам, расставленных в известных ему местах. Масло было скверным, выдохшимся, но все же они сносно разгоняли темноту, наполняя подземную залу зыбким рассеянным светом, напоминавшим Лэйду свечение болотных гнилушек.

– Так-то лучше… Ну, можете познакомиться с хозяином, Уилл. Он там, в центре, на небольшом возвышении.

Уилл сделал осторожный шаг вперед, его глаза еще не успели привыкнуть к здешнему освещению. Но он, несомненно, видел то, что видел сам Лэйд – деревянный помост, сбитый поодаль, и возвышающуюся на нем кровать. На кровати лежал человек, чьи черты непросто было разглядеть, и что-то увлеченно писал. Скрип его пера и был тем звуком, который они слышали в темноте. Скрип этот был особенного свойства, но уху требовалось время, чтобы понять это. Сухой, монотонный, он был лишен пауз и той механической артикуляции, которая зачастую выражает не только характер самого пишущего, но и характер составляемого им документа.

Долговые расписки пишутся резкими росчерками с длинными неровными паузами. Письма ревнивых любовников – нервными, как дрожь шпаги в руке, всплесками. Казенные документы и рапорты – вдумчивыми холодными шлепками. Человек, лежавший на кровати, писал не любовное письмо и не расписку – перо в его руке царапало бумагу размеренно и механически, практически не оставляя пауз. Человек не спешил, не нервничал, не стирал написанного, не размышлял о том, что еще предстоит написать, не колебался, словом, вел себя не так, как ведут обыкновенно пишущие люди. Он даже не обратил внимания на вошедших, не оторвался от бумаги.

– Так я и думал, – Лэйд укрепил почти догоревшую свечу на канделябре, – Слишком увлечен, даже чтоб поприветствовать гостей. Не корите его за это, Уилл, мистер Хеймнар очень увлеченный человек и старается каждую свободную минуту посвящать работе.

Уилл шагнул вперед.

– Добрый день, сэр.

Человек не перестал писать, не поднял на вошедших глаз, даже не вздрогнул. Но Лэйд дал возможность Уиллу добрых полминуты насладиться тишиной, наполненной лишь негромким шорохом пера.

– Если вы ожидаете ответа, то впустую тратите время. Уверяю, даже если бы я захватил с собой револьвер, его выстрел не заставил бы мистера Хеймнара даже удостоить вас взглядом. Знаете, иногда я завидую ему, особенно когда сам малодушно отправляюсь подзаправиться в «Глупую Утку» вместо того, чтобы сидеть над гроссбухами, высчитывая страховую пеню и налоговые вычеты. В наше время редко кто посвящает себя работе так самоотверженно, как он.

Уилл остановился, не зная, как вести себя дальше. Воспитанный в добрых британских традициях, он был явно смущен, встретив подобный прием.

– Значит, его зовут Хеймнар? – несмело уточнил он.

– Откуда мне знать? – удивился Лэйд, – Он всегда был слишком занят, чтобы представиться, так что мне пришлось самому придумать ему имя. Это словечко, кстати, я одолжил у Скара Торвадсона, моего приятеля из Хукахука, оно показалось мне как нельзя более уместным. Да вы не робейте, подойдите поближе.