Текст книги "По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России"

Автор книги: Константин Случевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)

Разрушая древнейшее Ромновэ, Болеслав Польский уничтожил главный духовный центр многочисленных литовских народностей; было вслед затем, как сказано, несколько Ромновэ, несколько криве-кривейто, но власть их являлась только местной властью, в том или другом племени, и объединить всех литовцев для дружного отпора христианству не могла. Эти Ромновэ находились, поочередно, в жмудских землях, подле Немана. Последнее Ромновэ, говорит Коялович, находилось в Вильне, при впадении Вилейки в Вилию, где теперь высится костел, в колокольне которого, будто бы, имеются кирпичи этого последнего святилища. сохранилось предание, будто последний криве-кривейто Гинтовский, спасшийся после разорения виленского Ромновэ, в 1413 году, жил в деревне Онкапне, на границе Ковенского и Поневежского уездов. Если это справедливо, то можно предполагать, что Ромновэ, находившееся подле Средника, предшествовало вилейскому. Подле него шли неоднократно битвы литовцев с балтийскими рыцарями, уничтожившими это местное Ромновэ в 1294 году. Не надобно забывать, что литовские и чудские племена в те годы были последними язычниками Европы, и что мысль крестовых походов могла применяться только к ним одним.

Один только перечень имен собственных тех мест, вдоль которых шла «Мария-Антуанетта», напоминал длинные страницы местных летописей: Велиова, Равдан, замок Гелгуда, Скирстьмонь. Нынешние имена местечек и поместий совершенно заменили собой временные имена, данные им когда-то немецкими рыцарями; так исчезли: Коврадсвердер, Гейлигенбург, Мариенвердер, Фридсберг, Байерсбург и др. Здесь именно, в этих местах, словно нанизаны одни подле других крупнейшие исторические имена князей литовских: Витена, Ольгерда, Гедимина, Кейстута, Витовта, Свидригайлы, отстаивавших свою независимость от Польши и немецких рыцарей. Нет места вдоль этих красивых берегов, где бы не побывали названные князья много раз; урочища и замки исчезали, возникали новые, перестанавливались и переходили здесь из рук в руки с быстротой театральных декораций, и этим свидетельствуется воочию, что и история, в некоторые свои периоды, не признает медленности в поступательном своем движении.

Странно и даже не совсем понятно, почему здешние польские дворяне, владеющие теперь этими местами, с такой любовью рассказывают путнику о великих людях литовского былого, действовавших здесь; в этом есть какая-то невероятная непоследовательность. Все ши почти все, перечисленные выше государственные деятели, древне-литовской истории, принадлежали времени свободы Литвы, времени независимости её от Польши; все они бились с Польшей и, что еще важнее, тянули к русской народности, к православию, держались русского строя жизни и русского языка!

Для того, чтобы более наглядно изобразить тот, почти 150-летний, период литовской истории, в течение которого она дала своих собственных, лучших князей, – период, оканчивающийся первой, насильственной унией с Польшей в 1413 году, период в котором связь Литвы с православием и русской народностью вела ее, – так казалось, по крайней мере – к прочному объединению с возникавшей Россией, необходимо привести следующую табличку:

От двух братьев Витена и Гедимина начался, после смутных времен, вызванных смертью Миндовга, убитого в 1263 году, новый, славный литовский княжеский род. Хотя, надо заметить, уже сын этого полумифического Миндовга, Войшелк, принял не только православие, но и монашество. но родственное тяготение к Востоку, к России, сказалось еще полнее в династии, утверждавшейся на литовском великом княжении обоими братьями.

Витен то и дело отражает немецких рыцарей и поляков; но действительным устроителем Литовского государства является Гедимин, хорошо понявший значение для него русских сил, что и не могло быть иначе, потому что 2/3 его земель были русскими. Хотя в тяжелую пору борьбы своей с немецкими рыцарями, приискивая опоры, Гедимин переговаривался с папой о допущении в Литве католичества, но уже немецкие летописцы сказывают, что Гедиминова литовская сила возрастала от русских и большая часть сыновей его были православными. сам он оставался, правда, язычником, но жены его, Ольга и Ева, были православными княгинями, и русский язык, как свой язык, распространялся далеко на юг до самого Киева, присоединенного им к своим владениям. По смерти Гедимина, литовское княжение распадается на две части при двух его сыновьях Ольгерде и Кейстуте; но и тут продолжают первенствовать те же основные черты, хотя и в противоречивых проявлениях.

Ольгерд настойчиво следовал русскому направлению. Владения его доходили до Коломны и Можайска, он покровительствовал Новгороду, Пскову и Твери, и могло казаться одно время возможным то, что, вероятно, мерещилось в мечтах самому Ольгерду, что он, а не московский великокняжеский дом, объединит под своим скипетром всю Россию. Он был два раза женат на русских княжнах Марии и Юлиании, был крещен в православную веру, принял пред смертью, подобно Войшелку, схиму, и, как справедливо замечает Коялович, при нем русский язык стал языком высшего литовского сословия, языком государственным, и нет сомнения в том, что признаны были для русского населения «Русская Правда» и устав Св. Владимира. Что касается брата его Кейстута, с помощью которого Ольгерд сел на великокняжеский литовский престол, то он, правда, отличался особенной ревностью к язычеству и сидел в коренной Литве и на Жмуди, но это не мешало ему, язычнику, сохранять истинно-братские отношения к православному брату Ольгерду, и многократно воевать с Польшей, в которой он ясно предчувствовал смертельного врага своей земли. Он задавлен в 1383 году, по повелению племянника своего Ягайлы.

Русское направление литовской жизни, ясно намеченное Гедимином и Ольгердом, и вражда с Польшей, входившая в программу Кейстута, уже в следующем колене, в двух братьях Ягайле и Свидригайле и двоюродном их брате Витовте, находят себе три совершенно противоположные воззрения и изменяют развитие литовско-русской жизни в развитие польско-литовское.

Ягайла, сын русской княгини Юлиании, крещеный в православие и выросший под сильным русским влиянием, сразу воплощает в себе самый отвратительный тип политического проходимца. Для противодействия дяде своему Кейстуту и двоюродному брату Витовту, в видах объединения Гедиминова княжения, он дружится со злейшими врагами страны – балтийскими рыцарями; он соединяется с ханом Мамаем во время Куликовской битвы против Москвы и, наконец, в видах обеспечения себя и против Витовта, и против Москвы, бросается в открытые объятия Польши. Там, знал он, существует молодая королева Ядвига, и любит она, обручена и устраивает свидания с австрийским князем Вильгельмом, что не помешало Ягайле, зная, что поляки не пожелают иметь королем немца, явиться в качестве жениха. Невзрачность Ягайлы и его «волосатость» вызвали необходимость отправить из Польши особого посла для его осмотра. Осмотр оказался удачен, потому что слабой, небольшой и изнуренной смутами Польше нужен был союз с обширной и могущественной Литвой. Австрийский князь был удален, и Ягайло в 1386 году приезжает в Краков, принимает латинское крещение, уже будучи крещен в православие; женится на Ядвиге и, коронуясь польским венцом, соединяет его на своей голове с короной великого княжества Литовского. Этим актом обусловились все последующие судьбы Литвы и её долгая оторванность от России.

Одним из деяний, способствовавших возвышению Ягайлы, было то, что, коварно захватив дядю своего Кейстута, он удавил его в тюрьме, что не помешало ему крестить в Вильне язычников в католичество; причем проповедником являлся он сам, подносил веру на острие меча, а христианские имена давал «по кучкам» людям, приведенным для крещения на берег Вилии.

В Витовте, двоюродном брате Ягайлы, воплощается второй тип отношений Литвы к России. Хотя при дворе его, жившем то в Вильне, то в Луцке, еще были в ходу, по преданию, русский язык и образованность, но он все-таки упустил из виду основную мысль Гедимина и Ольгерда, и отшатнулся от русской основы. Побывав в свое время язычником, православным и, наконец, католиком, он с 1413 года, от времени сейма поляков и литовцев в Гродне, обусловил переход высшего литовского сословия к польщизне, с принятием им католичества вместо православия, и надолго отстранил Литву от России. Полное царство католицизма началось в Литве именно с него, хотя и он, как известно, не раз замышлял отделаться от Польши и возложить на себя самостоятельную корону.

Витовту, с утверждения Ягайлы, наследовал в великом княжестве Литовском брат Ягайлы – Свидригайло. В этом князе еще раз, с полной возможностью успеха, проснулись, вспыхнули и воплотились русские думы и православные надежды. Хотя он, по примеру Ягайла и Витовта, в 1386 году, перешел из православия в католичество и тоже вел переговоры с папой о соединении церквей, но опору свой чувствовал он в русских, в православных, и, будучи выдвинут вперед русско-литовской партией, он не замедлил объявить союз Литвы с Польшей пагубным для Литвы. В июне 1431 года начались междоусобные войны между двумя братьями, между королем Польши и великим князем Литвы, между католиками и православными, ставшими за Свидригайлу. Дело испортил себе сам Свидригайло, и последняя попытка его кончилась поражением при Вилькомире в 1435 году. Скоро вслед за тем на польском престоле и в литовском великом княжении сидело одно лицо – Казимир, а в Литву потянулись не только католики, но и иезуиты, введена инквизиция и, наконец, уния церквей.

Но могут возразить, что эти православно-русские веяния в литовском былом принеманской страны дело такое далекое, что на него и ссылаться нельзя, что это все было, да сплыло, и что западный край давно признал свое единение с Польшей и католичеством и видит в нем, а не в России, основы своего преуспеяния.

Что древнее единство с Русью и с православием гораздо более живуче в западном крае, чем это полагают, свидетельствует очень многое. Что литовско-языческая народность Литвы легко могла быть преобразована в православно-русскую, подтверждают сами польские писатели: Нарбут, Ярошевич, Чацкий и др.; о древней прочности православия в стране свидетельствует то, что ко времени крещения Литвы православными были 56 князей, 16 русских княжон находились в замужестве за литовскими князьями и 15 литовских княжон было выдано за русских князей. Литовские статуты в XVI и XVII веках издавались и печатались здесь на русском языке; в судах и с властями говорили по-русски, и 1-й пункт IV отдела литовского статута обязывает земского писаря писать исключительно на русском языке, а не на ином каком-либо. Наконец, крупнейшим доказательством живучести православия во всем западном крае, который, как местопребывание нынешней польской интеллигенции, поляки считают своим, служит вся кровавая история унии, от Вильны начатая на юг к Холму и дальше в казачьи степи малороссийского приднепровья.

Какая же это польская страна западный край, когда она потратила столько крови, чтобы бороться с Польшей и католичеством? Как же объяснить себе любезное отношение нынешних польских землевладельцев западного края к древним именам литовских героев, не желавших Польши, а желавших России? И как же, если признать, что западный край не Польша и не Россия, а сам по себе, как же не согласиться, что право считать его своим принадлежит гораздо более России, государству могущественному, фактически существующему, приобретшему этот край потоками русской крови, чем Польше, государственность которой схоронена и только старается жить посмертным существованием? Кто же вздумает утверждать без великого оскорбления истины, что надпись на выбитой при Екатерине II медали по случаю второго раздела Польши: «отторженное возвратих», – несправедлива и самозванна?

Нельзя было не прийти к этим мыслям, плавая вдоль живописных берегов Немана, мимо Велионы, в одном из холмов которой покоится Гедимин, великий князь литовский, убитый в 1341 году балтийскими рыцарями при осаде близ лежащего Байерсбурга; он убит каменным ядром, из огнестрельного оружия, впервые примененного в этих местах немцами для распространения христианства. Должно быть, по преданию, местные польские люди немцев не любят и выражаются иронически насчет того, что «нынче предпочитают населять край немцами, а не поляками».

Вид реки Немана возле Гродны

Удивительна в самом деле судьба этого народа и местной польской интеллигенции. Интеллигенция эта была когда-то действительно местной народной литовской. С легкой руки Ягайлы и Витовта, перевалила она из православия в католичество и, так сказать, пропитавшись римскими взглядами, вернулась назад и села опять на свои прежние места! Вернувшись к старому очагу, католизовала она и католизует всеми правдами и неправдами; но живет она в народе чуждым элементом, и вся жизнь народа западной России, говорит совершенно справедливо Коялович, остается жизнью народа уединенного, лишенного своего родного, надежного, образованного сословия и потерявшего почти всю свой родную веру; нет у этого народа почти совершенно и среднего сословия, и поэтому нет в нем элементов, которые бы сознательно представляли его жизнь и развивали ее по родным её началам.

Юрбург.

Прибытие в Юрбург. Русская церковь. Песни и пляски жмудинов и литовцев. Значение вержболовской таможни.

По времени прибытия путников в Юрбург, находящийся в Россиенском уезде, легкая темнота теплого июльского вечера медленно одевала маленькое местечко. Небольшая местная церковь, как и значительная часть домов местечка, окружена густой зеленью; самая церковь очень не велика, имеет один алтарь и покрыта десятигранным шатром. В этот вечер путники присутствовали на народном гулянье жмудинов, состоявшемся на широком лугу.

Пляски жмудинов, исполнявшиеся и народном празднике, вовсе не характерны, медленны; особенной грации или красоты в этих вертевшихся людях не найти, полька и вальс пустили глубокие корни, совершенно также как между эстами и латышами прибалтийских губерний; народные танцы точно вытравлены. Заунывны и сродни нашим песни. Вот для характеристики, насчет музыкальности языка, слова последнего куплета одной из песен, музыка которой действительно не лишена мелодичности:

Как аш шокау су сава бернелю

Мани иоуна ант рапку неши.

Ант рапку нети, войникели талей.

Кад аш шокау су кеиу бернелю

Мани иоуна и шалис блашки

И шалис блашки войникели драски.

Это значит в подстрочном переводе:

Когда я плясала со своим парнем,

Меня молодую на руках носил.

На руках носил, венок поправлял;

Когда я плясала с посторонним парнем

Меня молодую в стороны бросал,

В стороны бросал, венок портил.

Особенной звучности, как видно, в языке нет, но довольно своеобразная, а для филологов любопытна, близость созвучий в словах «кад аш» и «когда ж» и «мани иоуна», «меня юную».

Хотя несомненно, что на народном празднике участвовали главным образом жмудины, но, вероятно, имелись тут и представители другой части литовского племени, собственно литвины. Всех литовцев около 1.400.000, живущих; главным образом, в губерниях Ковенской и Витебской; ⁹/₁₀ этого числа находятся под скипетром России и только ¹/₁₀ принадлежит Пруссии. Совершенно верно выдвигает на вид Гильфердинг то, что признано всеми языковедами Европы, а именно, что нынешняя речь литовского крестьянина во многом гораздо более первообразна, чем язык древнейшего литературного памятника Европы – Гомера. сохранение этого доисторического типа языка совершенно сходствует с сохранением в тех же литовских лесах единственного представителя доисторического царства животных – зубра. Литовский народ был последним из арийских племен Европы, принявшим христианство. Еще в XVII веке польский писатель Ласицкий сообщал, как о современном ему факте, о поклонении Литвы языческим богам. литовские предания о происхождении кукушки, соловья, ласточки, вполне соответствуют мифическим легендам Греции, с некоторой разницей, конечно; и если у грека были только три парки, прявшие человеческую жизнь, то у литовца оказалось их целых девять.

Перечислять в этом любопытном направлении характерные доисторические особенности литовского и жмудского племен можно бы было и дальше, но достаточно сказать, к стыду нашему, на что указывает тот же Гильфердинг, что если, что сделано для изучения быта литвинов и их языка, то сделано это не для ⁹/₁₀ литовского племени, находящегося под русской властию, а для ¹/₁₀ его, находящейся под властью Пруссии. Немцы и литвины, принадлежащие Пруссии, выдвинули не одного деятеля этой научной разработки.

Есть, правда, и между русскими литвинами баснописец Станевич, поэты Пашкевич и Дроздовский, ученый исследователь Лаукис и другие. но, к сожалению, вся образованная и просветительная деятельность этих людей в Литве всегда оставалась монополией руководивших ею ксендзов; и русский человек, который пожелал бы узнать что-либо о литвинах, должен изучить сперва язык польский и затем уже чрез его посредство ознакомиться с языком и народностью литовской, бесконечно любопытной во многих и многих отношениях.

Чрезвычайно трудна, в этом отношении, задача местных деятелей министерства народного просвещения. В сборнике сведений о средних учебных заведениях Виленского учебного округа, в довольно длинном перечне истории гимназий, семинарий и училищ, остается постоянно на виду один и тот же факт, имевший место во всех центрах западного края – Вильне, Гродне, Минске, Витебске, Полоцке, Могилеве и др.; факт с особенной характерностью выступающий в ковенской гимназии, составляющей для жмудинов и литовцев ближайший высший образовательный центр. На слишком двухвековую деятельность заведения, менявшего свои имена, только в последнее двадцатилетие русское начало воспитания жмуди и литвы сменило упорное римско-католическое. Между жмудинами и евреями замечается в последние годы стремление выселяться в Америку; как на причины этого указывали – на высокие пошлины на хлеб и, вследствие того, на падение хлебопашества. Избегнуть последнего можно было бы тем, чтобы направить наш хлеб на Англию, Швецию и Норвегию чрез Поланген, изменив нынешний невыгодный путь его на Либаву и Пруссию, которым обусловливается значительное вздорожание. В связи с этим находится и выраженное здесь, на месте, пожелание, чтобы Поланген был признан портом и в нем устроена портовая таможня (сухопутная уже имеется), хотя бы низшего класса.

В Россиенском уезде, в состав которого входить местечко Юрбург, жителей, не считая мелких подразделений, состоит по вероисповеданиям:

Православных – 4.291, приходов – 2

Католиков – 170.654, " – 35

Лютеран. – 11.654, " – 7

Евреев – 44.954, молитвенных дом. и синагог – 45

Главные фабричные и заводские производства уезда:

Мукомольное – на 341.000 р.

Винокуренное – " 188.000 "

Большая половина крестьян имеет здесь надела свыше десяти десятин. В самом Юрбурге жителей 2.838 и в том числе евреев 2.086; этой окраской отличаются почти все, чтобы не сказать решительно все, местечки нашей западной окраины.

Нет места по всем неизмеримым границам России в таможенном отношении более любопытного, чем наш вержболовский округ, в состав которого входит и Юрбург, со своими таможенными разветвлениями. В одном Россиенском уезде четыре таможни, три таможенных заставы, четыре переходных пункта: Полейкская брандвахта на Немане и два отдела таурогенской бригады пограничной стражи. Охранение границы лежит на таурогенской и вержболовской бригадах (всех бригад по западной границе 9), а таможенный надзор сосредоточивается в Ковне, в управлении вержболовского таможенного округа. Путешествующим за границу русским очень хорошо знакомо только одно имя «Вержболово», все же остальные собственные имена перечисленных выше узлов таможенно-пограничной сети, оставаясь для них тайной, очень хорошо известны вполне организованным кучкам контрабандистов.

Из официальных данных видно, что по всей европейской границе, не исключая морей Ледовитого и Черного с Азовским, в 1886 году задержано было товаров по ценности их на сумму 422.000 руб. Сумма эта по округам распределяется следующим образом:

Беломорский – 197

Петербургский – 498

Рижский – 3.626

Вержболовский – 232.633

Калишский – 96.842

Радзивиловский – 7.302

Бессарабский – 76.453

Южный – 582

Варшавский – 4.490

Если судить о времени задержания контрабанды, то особенно излюбленных для неё месяцев нет: она, так сказать, течет безвременно, всегда. По-видимому, самые большие холода (январь, февраль и декабрь) не по сердцу контрабандистам и ценность задержаний вертится около 10.000 руб., тогда как в остальные девять месяцев она близка к 20.000 руб., причем около 30.000 руб. дают месяцы август и сентябрь, когда ночи вполне темны, а холода еще не достигли крайних пределов.

Не лишено значения и то, какие именно предметы в наибольших суммах значатся в числе задержаний; по сведениям за 1885 год по европейской границе задержано:

Вне таможенной черты:

Хлебные спиртные напитки –  на 123.066 руб.

В бочках – «52.919»

Чай – «47.679»

Шерстяные изделия – «46.696»

Шелковые – «26.219»

Домашние – «16.696»

Бумажные – «12.262»

Платье и белье – «10.671».

В таможенной черте:

Бумажные изделия – на 5.935 руб

Шелковые – «5.594»

Шерстяные – «3.561»

Платье и белье – «4.742»

Чай – «3.180»

Хлебные спиртные напитки – «2.994»

Орехи всякие лесные – «2.528»

Составные лекарства – «2.286»

Замечательно, с какой чувствительностью отражается в местных таможнях всякое, даже еще только обсуждаемое в высших правительственных сферах, мероприятие. Таможни – это действительные пульсы жизни: так, с усилением пошлины на чай, по мере разработки вопроса о бандеролях (совершенно необходимых, так как они сразу проявили бы свое воздействие на чай контрабандный, спитой и капорский), то и дело возрастало тайное его водворение; в «свином вопросе» проводится в практику русская система двухсторонней охраны, ни туда, ни сюда, сама по себе очень честная, но она убивает свиноводство по всей западной окраине нашей; увеличение немецких пошлин на хлеб немедленно уменьшает успехи скотоводства, земледелия и увеличивает эмиграцию; наконец, за все время разработки в правительственных сферах закона о лесоохранении, ныне уже действующего, замечалось значительное увеличение вывоза леса, и т. д.

Гродна. Осовец.

Гродна. Вид города. Историческое. Прежние православные судьбы. Замечательная святыня Коложанской церкви. Проезд чрез Белосток в Осовец. Впечатление, производимое крепостью. История её возникновения. Укрепление нашей западной границы.

Гродна очень хорошо видна от лагеря, расположенного на возвышении. Древний русский город, впервые упоминаемый в 1120 году, когда князем его был правнук Ярослава I, Всеволод, напоминает собой знаменитую гравюру 1568 года, один экземпляр которой находится в Императорской публичной библиотеке. Гравюра эта резана Цюндтом, рисунок делал Адельгаузер; в немецком объяснительном тексте сказано, что в тогдашней Гродне представлялись его королевско-польскому величеству прибывшие на сейм 1567 года посланцы от великого князя Московского, в почтенном числе 1.200 человек. Да уж не на этом ли ноле, на котором раскинуты теперь палатки лагеря, приняты были по одиночке королевско-польским величеством посланцы русские, турецкие, татарские и валахские? В известном издании Ровинского «Достоверные Портреты» приведено современное описание этих посольств, причем сказано, что первым было принято именно русское посольство, великолепно одетое.

Помимо этой гравюры, есть еще другой вид Гродны, снятый в 1593 году с литографской копии картины, которая не сохранилась или, по крайней мере, неизвестно, где находится; оба вида, в особенности последний, благодаря сохранившимся очертаниям берегов Немана и основным линиям шпилей церковных, вполне узнаваемы и сегодня. Неман в Гродне, конечно, значительнее уже, чем в Ковне; но извилистость течения и крутизна берегов совершенно сходны; зелени в окрестностях меньше, чем в Ковне, и нет здесь таких красивых пригородных долин, как там.

В Гродне, в самом передовом в эту сторону пункте древнего русского населения, православная святыня имеет красноречивого представителя древности в развалинах так называемого храма «на Коложе». Сыновья названного выше князя Всеволода – Борис и Глеб оставили по себе в ней память.

Город Гродна. Общий вид

Еще в самом конце XVI века существовало здесь, помимо Коложанской церкви, еще пять или шесть других православных храмов, поминаемых в метриках и инвентарях. Современный тем дням хроникер Стрыйковский, рассказывая о пожаре, уничтожившем город еще в конце XII века, говорит, что в нем сгорело «множество» церквей. Эта преемственность православной святыни была резко и надолго оборвана польско-литовской унией, я польская интеллигенция признает «своим» городом Гродну и теперь. Здесь же в повстанье 1863 года гродненский предводитель дворянства граф Старжинский, начиная с первого съезда помещиков, руководил всем делом, написал свой знаменитый «мемуар» о необходимости польского самоуправления в западном крае и был арестован в момент подготовки им повстанской шайки.

Вот на какое расстояние было отдалено от Русской земли то место, которое еще в XII веке считалось самым западным её пределом; оно то и дело переходило из рук в руки, от немцев к полякам и обратно, но еще при Гедимине, в начале XIV века, прославившимся правителем Гродны был человек русский – Давид, напоминающий Довмонта Псковского и Александра Невского, страшный и немцам, и полякам. Здесь, в Гродне, жил в юности своей литовский князь Казимир Ягайлович, страстно любивший Литву, не хотевший знать Польши, но здесь же в старости передавшийся полякам и ксендзам; здесь, как видно, из льготы польской королевы Боны, которая, к слову сказать, торговала различными назначениями на должности, – льготы, данной в 1541 году, всех членов городского управления, за исключением только одного войта, было по два: один русский и один литовский. Затем, наступило полное ополячение, и мероприятия, имевшие место при императоре Павле I и, значительно позже, при генерал-губернаторе Потапове, конечно, не способствовали возвращению края к древнерусским преданиям.

Надвинувшиеся к самому берегу Немана, то и дело обваливающиеся, развалины Коложанской церкви – это XII век. её судьба, как две капли воды, напоминает судьбы всего православия в западном крае. Вот она – согласно исследованию г. Дикова. Предание сообщает, что Витовт, напав на псковский город Коложу и разрушив его, перевел 11.000 пленных именно сюда, в Гродну, где они и возобновили старую церковь, высившуюся здесь от времени русских удельных князей, еще до принятия Литвой христианства. Был тут в свое время и русский монастырь, имевший свое самоуправление и свои средства, но, меняя светских покровителей, беднел, и ужа в конце XVI века должен был продавать священные сосуды, так что самое служение сделалось невозможным, а надзор за зданием перешел в руки арендатора-еврея. Внутренность церкви служила тогда логовищем для скота; окон и дверей не было, и, наконец, она начала осыпаться. Уже в 1738 году, как это значится в инвентарном описании церкви, пришлось подпирать её стены. В 1845 г. обвал дошел до южной стены церкви, и богослужение в ней прекращено вовсе; в 1853 году вся южная стена и половина западной рухнули в Неман. Это случилось 1 апреля; не приходилось ли это в том году на Святой Пасхе? Проблеском новой жизни на старом пепелище храма явилось впервые устройство при губернаторе Зурове, в 1873 году, в алтарной части церкви часовни Бориса и Глеба.

Гродна. Вид центральной части города

Должно надеяться, что остатки этого древнейшего памятника православия в этом крае не свеются в ничто; существующее в Гродне Борисоглебское братство не могло не обратить внимания и на эти развалины. Теперь, как было замечено, настало для края благоприятное время, и местные русские могут смотреть вперед с уверенностью в успехе своего правого дела.

Гродна. «Новый замок» – место последнего польского сейма 1795 г.

Гродна, как и вся Литва, переживала тяжелые времена; хотя тут хозяйничали, главным образом, поляки, но побывали неоднократно немцы, шведы, русские, а ранее прочих, в 1241 году, даже татары, взявшие приступом замок, причем погибли в битве князь Юрий Глебович и все его войско, и вся окрестная страна опустошена.

Тут имели неоднократно место польские сеймы; тут в XV и XVI столетиях жили, а теперь покоятся вечным сном бывшие властители Польши, из которых последний нам особенно памятен – Казимир IV (у. 1492) и Стефан Баторий (у. 1586). Город Гродна отличался всегда особенно здоровым климатом, и очень любопытно сведение о том, что и в настоящее время, согласно статистическим данным, смертность в нем не превышает 2%, а это minimum для всей России.

Перечисление главных исторических данных касающихся Гродны было бы не полно, если не вспомнить, что Андрусовский мир был утвержден со стороны поляков здесь, на сейме 1678 года; что в 1705 году в Гродне свиделся Петр Великий с королем польским Августом II, для принятия оборонительных мер против Карла XII; что здесь же, наконец, совершилось и знаменитое «finis Poloniae», отречение от польского престола короля Станислава-Августа. Пред разделом Польши Гродна не отставала почти ни в чем от Вильны, но затем лишилась своего сеймового значения, и блиставший танцовщицами балет её переехал в Варшаву; с 1802 года город сделался губернским.

Было около четырех часов дня, когда путешественники прибыли в крепость Осовец, расположенную на самой границе Гродненской губернии так, что один из фортов её находится в Ломжинской губернии. Холодная дождливая погода не помешала путешественникам объехать все форты крепости, едва только оконченной.

Вопрос об укреплении этой местности возник еще в 1873 году. Тогда же был выработан грандиознейший план сильной крепости; её ядром предполагалось сделать местечко Гониондзь, колокольня которого виднеется с высоких валов одного из крепостных фортов Осовца. Смета была, конечно, обширнее самого плана, и приступать к его исполнению оказалось совершенно невозможно. Наступил 1881-й год, и вопрос об укреплении всех западных крепостей наших поставлен снова на первое место, что и подобало по его важности. Не удовлетворяли и не могли удовлетворять требованиям военного времени в значительной степени обветшалые верки Варшавы, Новогеоргиевска, Ивангорода и Брест-Литовска, на создание которых положено было столько трудов и энергии императором Николаем I; более точные соображения на предмет обороны выдвинули, кроме того, и совершенно новые, до того совсем неизвестные, пункты нашей территории, и в числе таковых как по характеру, так и по законченности занял первое место Осовец.