Текст книги "По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России"

Автор книги: Константин Случевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 43 страниц)

Знаменательным днем для рыбинской биржи было 6-е июня 1890 года, когда в общем собрании, в присутствии биржевого комитета и 113 лиц из среды биржевого купечества, председатель М. Н. Журавлев доложил о воспоследовавшем, 17-го апреля того же года, Высочайшем соизволении, на коренное переустройство Мариинского водного пути и на отпуск 12,5 миллионов руб. на производство работ. По выслушании этого доклада, среди собрания тогда же возникло единодушное, восторженное желание повергнуть к стопам Императора Александра III выражение благоговейных чувств признательности за дарованную милость, и немедленно же был составлен всеподданнейший адрес. Этот адрес рыбинского биржевого общества и слова Государя по поводу этого адреса были в свое время обнародованы в «Правительственном Вестнике».

По окончании молебствия и перереза ленты, по древнему русскому обычаю, состоялась в этой древней русской веси, на берегу, во временном павильоне, предложенная министерством путей сообщения трапеза, в конце которой Великий Князь поднял бокал за драгоценное здравие Государя Императора. Тост покрыт громким, сердечнейшим «ура», перешедшим под звуки гимна из павильона в толпы народа, его окружавшие. За первым тостом последовали другие. Тост за августейшего гостя, произнесенный министром путей сообщения, вызвал громкие искреннейшие клики. Великий Князь ответил тостом за министра путей сообщения и многочисленную семью ведомства путей сообщения, трудами которой завершена замечательная работа, имеющая вызвать бесчисленные благотворные последствия. После завтрака Великий Князь обошел все шлюзовые сооружения, подробно знакомился с ними и пропустил первый караван, на пяти баржах, с 150,000 пудов хлебного груза. Караван вел туер^[17] «Великий Князь Владимир». Радостным кликам с берегов не было конца.

Нельзя не вспомнить, что за столом недоставало многих лиц, заслуживших благодарность и память. Так, отсутствовал бывший министр путей сообщения, адмирал К. Н. Посьет, при котором, 16-го января 1890 года, состоялось представление в Государственный Совет «О коренном улучшении Мариинского водного пути»; недоставало бывшего министра путей сообщения А. Я. Гюббенета, при котором последовало Высочайшее повеление, от 17-го апреля, о разрешении кредита и начале работ; не было за столом и бывшего директора департамента шоссейных и водяных сообщений П. А. Фадеева, при котором дело возникло и начато его осуществление. На имя министра путей сообщения от К. Н. Посьета в этот день была получена телеграмма из Петербурга, от А. Я. Гюббенета – из Висбадена. Перед тем, чтобы, по завершении торжества, направиться в путь дальше, сделалось известным, что Великий Князь отправил к Государю Императору в Ильинское телеграмму.

* * *

В четыре часа пополудни, 15-го июня, «Озерный» отошел от Черной Гряды на Ниловицы. Приближаясь к этим местам великих бедствий сибирской язвы и других зараз, само собой приходили на память давно миновавшие, по счастью, факты. Для того, чтобы сравнить современное положение дел с тем, что имело место тридцать лет тому назад, имеется весьма назидательный источник. Сведения о тогдашнем состоянии Мариинской системы собраны были одним из членов известной экспедиции по исследованию хлебной торговли и производительности России И. Ф. Борковским и напечатаны в 1868 году, в «Трудах экспедиции», вып. I. Составитель, в то время молодой человек, ныне заведующий статистическим отделом министерства путей сообщения, собрал их и сгруппировал очень искусно. В те дни еще процветали на Мариинском пути, да и вообще на водных путях, – бурлацкая тяга, котоводки, конная тяга, кабестанный способ, а пароходы только что возникали. Это было то малопонятное для нас время, когда товары с нижневолжских пристаней попадали в Петербург только в две навигации, зимовали в Рыбинске, и только еще возникали доставки в одну навигацию, как нечто особенное, как радостное нововведение. Сибирская язва прочно поселилась на Шексне; в то время многие тысячи конских трупов не зарывались или только забрасывались землей, и бедная Шексна служила «кладбищем падали» и «гнездом яда», а шекснинский, пошехонский, край – «главным центром периодически повторявшихся падежей». Караваны останавливались иногда не только по недостатку воды или скоплению судов, но также и потому, что испуганные лоцманы уводили уцелевших от заразы лошадей; например, в половине июля 1867 года, между Рыбинском и Ннловицами, вследствие отсутствия лошадей, стояло без движения до 1,000 судов. До 20,000 лошадей собирались в Рыбинске для бечевой тяги, но погибало более 50% живых сил. Шексна находилась почти в естественном её состоянии и пестрела порогами, так же как и Свирь; не существовало еще и половины озерных каналов, действующих теперь, а относительно железной дороги, которая связывала бы Рыбинск с Петербургом, имелось два проекта: один предполагал вести дорогу прямо на Петербург, а другой – на какую-нибудь станцию николаевской дороги между Бологое и Тверью. И. Ф. Борковский тогда же предсказывал, что необходимо органическое улучшение водных путей и, в особенности, Мариинского, а рыбинско-бологовская дорога может служить им только «дополнением».

Приведенных сведений вполне достаточно для объяснения той неподдельной радости, которая разливалась по сердцам рабочего русского люда вдоль крупнейшего из наших водных путей, окончательно устроенного, и того восторга, с которым всюду встречали августейшего посланца Государева – Великого Князя Владимира. «Озерный» подвигался к Ниловицам, к центру прежних бедствий, не могущих повториться после того, что сделано теперь.

Черная Гряда, где совершилось открытие обновленного Мариинского пути, расположена на ³/₄ длины течения Шексны, считая от Волги; до Белого озера остается от неё ¹/₄. Здесь берега реки живописны; впадают питательные речки Ковжа и Сильма; следуют новые: роскошный шлюз Императрицы Александры Феодоровны, устье канала принца Виртембергского и шлюз Императора Александра III, город Кириллов и старый шлюз Безопасность. Сохранилось предание, имеющее следы в делах министерства путей сообщения, об одной из резолюций графа Клейнмихеля. Во время прорытия Белозерского канала, новым шлюзам даны были наименования, обозначавшие их качества: «Удобство», «Польза», «Безопасность»; случилось, однако, что затонуло судно. На донесении об этом министр путей сообщения поставил, яко бы, следующую заметку: «За такую неудобную Безопасность посадить начальника дистанции на гауптвахту на две недели». Это событие имело место в конце сороковых годов.

В одиннадцатом часу вечера, 16-го июня, пароход «Озерный» остановился у пристани Горицкого монастыря, и Великий Князь посетил обитель.

Посещение это по маршруту не значилось, и Великий Князь бывал уже в Горицкой обители; но, так как на пристани виднелось духовенство и монахини, с игуменьей во главе, то и приказано было причалить. Великий Князь, проехав в монастырь, прослушал молитвословие и, сопровождаемый благословениями инокинь, вернувшись на пристань, проследовал далее. К полуночи втянулись, оставив вправо от себя исток Шексны из Белого озера и известный, когда-то, посад Крохино, в Белозерский канал. Судьба Крохинского посада – судьба всех временно обогащавшихся, в силу тех или других причин, поселений. Когда неустройств и беспорядков было много и работали тысячи лямочников и лошадей, – в Крохине законтрактовывались и те и другие, и тут же, при долгих зимовках, проживались и пропивались все заработки темного люда, оставлявшего свои семьи голодающими. Кулаки, кабатчики, они же ростовщики, быстро богатели и выдавали своих разряженных дочерей замуж с крупными приданными. Но – sic transit gloria mundi, – и Крохино, оставленное в стороне от главного пути, видит только во сне свое прежнее величие. А сколько, в свое время, было ходатайств о том, чтобы Крохино не обижали, не обходили!

Шексна, во всю длину свою, имеет 406 верст; Белозерский канал – 63¹/₄ версты. Трудно представить себе более скучное плавание, чем плавание по одному из наших северных каналов. Хотя, если судить по карте, канал и изгибается параллельно южному берегу озера по длинной дуге, но при следовании вы видите одну только бесконечно длинную прямую линию, – нечто вроде водяного Николаевского шоссе, – с низкими болотистыми или луговыми берегами, на которые иногда взбегает ленивая волна, поднятая пароходом.

Около часу ночи «Озерный» миновал Белозерский канал и, пройдя шлюз «Польза», втянулся в Ковжу. Ковжа не длиннее 67 верст, уже Шексны, но красивее её. Подле шлюза Анны был пересечен архангельский тракт, который, пока что, до близкого уже открытия северного железного пути, все еще достаточно боек. Еще немного далее, и река Ковжа, текущая на юг, преобразовывается в реку Вытегру, текущую на север. Здесь – водораздел: озеро Ковжское и Маткоозеро, питающие всю Мариинскую систему; здесь именно гостил когда-то Петр Великий, и лучезарная, ясновидящая мысль его не меркла в непроходимых тогда и малозаселенных еще сегодня дебрях.

Бывали великие властители народов, но положительно не бывало такого, который, подобно гениальному Петру, одолевал бы такие ужасные, душу гнетущие обстановки. И как подумаешь, что этот венценосец мог бы пользоваться всеми благами мира, всей роскошью восточной обстановки самодержавного властителя! И чего не коснулся он, не пошатнул в государственном колоссе, вверенном ему Богом! «Лишь бы жила Россия» – думалось ему и днем, и ночью, и эта бессмертная дума его проникает в каждого стоящего над молчаливой гробницей в Петропавловском соборе. Без хвастовства может сказать всякий русский человек, что нигде и ни в какие времена не было такого властителя. Может русский человек сказать то же самое, и, опять-таки, вполне по совести, о другом «властителе наших дум», в меньшем размере, конечно, но тоже самом крупнейшем в мире, если взять в расчет то, что сделано Пушкиным. Он дал величайшие образчики по всем родам творчества; велик и одинок Шекспир, но он не писал истории и поэмы; велик Байрон, но он не касался ни романа, ни повести; и все это сделал Пушкин в короткую, неожиданно прерванную жизнь, едва достигшую половины жизни великого Гёте. Двигаться по скучному Белозерскому каналу и иметь у себя в запасе мысли о Петре и Пушкине – великое и священное право русского человека.

Па утро 17-го июня Великий Князь обрадовал всех начальствующих лиц, его сопровождавших, сообщением ответной телеграммы, полученной из Ильинского от Государя Императора. Телеграмма эта, немедленно разошедшаяся по рукам и тут же неоднократно переписанная и разосланная во все стороны, была следующего содержания:

«Прошу передать всем местным людям Мою благодарность за их добрые чувства, а также и Мое удовольствие по поводу окончания многолетних работ по возрождению Мариинской системы».

«Николай».

Всеподданнейшая телеграмма Великого Князя была составлена в следующих выражениях:

«По повелению Вашего Императорского Величества, сейчас Мной открыт обновленный Мариинский водный путь. Все местные люди просят Меня повергнуть пред Вашим Величеством чувства беспредельной признательности за благодеяние, оказанное им возрождением системы, возникшей по гениальной мысли Великого Петра и окончательно благоустроенной державной волей незабвенного Родителя Вашего и Вашею, Государь! Осмотренные работы исполнены основательно. Сопровождавший Меня министр путей сообщения будет иметь счастье всеподданнейше лично доложить о подробностях настоящего торжества».

Река Вытегра короче Ковжи на 13 верст; в ней всего 54 версты, но зато её падение на севере 39,2 саж., и на этом именно протяжении – вся казовая сторона нашей современной путейской гидротехники. На Вытегре 28 однокамерных шлюзов, и имеются места, которые так живописны, что нельзя не пожалеть о том, что наши художники, живописующие петербургские болота, не дадут себе труда проехаться сюда. Августейший президент Императорской академии художеств бывал здесь не раз, а художники как будто не считают необходимым ознакомиться с природой этой местности.

Роскошнейшим образчиком всех произведенных работ является, конечно, Девятинский перекоп, к которому «Озерный» подошел около девяти часов вечера. Село Девятины и все, что подле него, – красивейшее место всей Мариинской системы, а работы здесь произведены самые внушительные.

В «Издания собрания инженеров путей сообщения» помещено описание всех Девятинских работ, сообщенное собранию в декабре 1895 года ближайшим устроителем их, инженером путей сообщения И. С. Каннегисером.

Одним из самых трудных, тесных, искривленных и в то же время самых живописных участков, был участок шлюзованной реки Вытегры, между шлюзами св. Андрея и св. Павла. На протяжении полутора верст, река прихотливо извивается среди очень высоких берегов, частью поросших лесом, частью обнажающихся каменистыми обрывами, весьма неудобных для работ, полукрепких, полуразрушенных известковых пород. Тут же бежит почтовая дорога, на каждой извилине которой открывается новая панорама, уходящая иногда в голубоватую даль пологих холмов, одетых зеленью. В самой изломанной части ущелья расположены три шлюза: св. Самсония и два св. Михаила – верхний и нижний, поддерживаемые на всякий случай, но имеющие полную надежду отдыхать, так как вся эта часть реки обойдена шлюзованным Девятинским каналом, который проведен по левому берегу Вытегры, имеет почти прямолинейное направление и проходить в сплошной, глубокой, величественной выемке. Длина его – 455 сажен; выемка земли – 80,000 куб. сажен, развезенных теперь по сторонам и отчасти заваливших соседнюю долину. На работы пошло 1,5 миллиона рабочих дней; производились они 5,5 лет; причем число рабочих, в среднем, держалось на 1,200 человек в день, при 500 лошадях и нескольких локомотивах с соответствовавшим подвижным составом. Вышина прорезанной горы – 12 сажен.

Приведенные внушительные основные цифры имелись в памяти, когда «Озерный» подошел к перекопу. Роскошнейший вечер способствовал прелести замечательной картины. Перед носом парохода открывался в могучих откосах широкий канал; поперек его, на самых краях откоса, высоко над трубой входившего парохода, протянуты были веревки, вплотную оснащенные разноцветными флагами. Вправо виднелись в красивом ущелье обойденные три шлюза. В ярком свете вечера розовели всеми тонами, в прослойках и без прослоек, бока откосов, только местами, для пробы, обдернованные; породы осадочных, каменистых формаций имели здесь своих многочисленных представителей и свидетельствовали, по беспорядочности своей группировки, насколько трудны и полны неожиданностей были произведенные работы. Вот почему проекты откосов многократно перерабатывались и сделаны, наконец, четверными в слоистом камне, выше горизонта воды, и половинными в подводной части.

Едва ли будет ошибочно сказать, что вся эта выемка – первый опыт и превосходит в шесть раз самую большую из подобных работ, кем-либо описанных. Работы производились английским способом, сущность которого состоит в том, что по дну будущей выемки проводится штольня, которая сообщается с поверхностью рядом шахт; выламываемый грунт кидается через шахты в вагоны, устанавливаемые под ними, и затем отвозится в сторону. Вагоны, двухосные, имели подъемную силу в 500 пудов. Оси и колеса сделаны были за границей, в Реймшейде, поковка – в Петербурге, а деревянные части и сборка делались на месте; вагоны обошлись по 250 рублей каждый. Паровозы изготовлены в Мюнхене, трехосные, в 60 сил, и стоили с доставкой по 9,000 рублей. Вытяжной путь, для отвоза камня, шел по косогору берега, по небольшой каменной, в 50 сажен длины, выемке, и, обойдя ближнюю деревню Каменную, выходил на низкий луг, исчезнувший ныне со всей своей сочной зеленью, под огромным пластом камней, которым, со временем, предоставляется свобода обрасти и не мешать красоте окрестностей. Во избежание неровности пути при отвозе камня, вдоль всей обширной площади, назначенной под свалку, построена была деревянная эстакада, в 340 сажен длины и 6 сажен вышины, по которой и двигались отвальные поезда.

Нормальный поезд, входивший в штольню, состоял из 45 вагонов, подводимых под 15 шахт, с тем расчетом, чтобы под каждую шахту из трех вагонов, для неё предназначенных, подвозился ближайший к выходу; когда под всеми шахтами был нагружен первый вагон, под них пододвигали второй. Наверху у каждой шахты работало 16 человек; внизу, в штольне, следили за нагрузкой 2 человека, подававшие сигнал, при помощи рожка, о необходимости прекращения ломки. Во время этих трудных и неустанных работ являлись многие неожиданности; в одной части перекопа залегает под плитными слоями пласт, состоящий из целого ряда чередующихся прослоек камня и глины всех цветов и составов, и вся эта масса, представлявшаяся зимой сплошной и прочной, с наступлением оттепелей приходила в движение. Много влияли также и дожди, более обильные, чем где-либо, в стране озер и болот Олонецкой губернии; в Архангельской губернии, если верить наблюдениям за последние 12 лет, дождливых дней в году – 105, в Петербурге – 155, а в Олонецкой губернии – 212. Морозы зимой доходили здесь до 30 градусов. Общее число рабочих было, как сказано, ежедневно около 1,200 человек, а максимальная выработка в сутки достигала только 180 куб. сажен. Не трудно сообразить, что это значит относительно всех 80,000 куб. сажен сделанной выемки.

Взрывание заряженных скважин производилось бикфордовым шнуром, так как применение электричества оказалось невыгодным; взрывания применялись гораздо чаще зимой; летом расход на взрывчатые материалы был около 50 коп. в сутки на куб. сажен, а зимой достигал 3-х рублей. Много раз во время работ должен был возникать вопрос о том: удастся ли открыть новый путь к назначенному сроку; но энергия И. С. Каннегисера восторжествовала. Вечер 16-го июня, день прибытия Великого Князя в Девятинский перекоп, должен остаться в памяти всех тружеников, потому что цель работ была достигнута своевременно и вполне, и Августейший посланец Государя Императора видел эти работы и сердечно за них благодарил.

На следующий день, 17-го июня, в первом часу пополудни, пароход «Озерный» прибыл в Вытегру. Перед тем, чтобы оставить Вытегру и проститься с шлюзованной частью Мариинской системы, путнику, совершившему этот долгий, в высокой степени интересный путь, любопытно ознакомиться с теми правилами, какими обязаны руководствоваться все суда, идущие по системе. «Правила плавания по внутренним водяным путям», издающиеся министерством путей сообщения по мере распродажи последнего издания и постоянно дополняемые новыми, вызванными практикой, распоряжениями, совершенно необходимы всякому судохозяину. Книжечка эта заключает в себе все основания движения по Волге, Каме, Дону, Суре, Белой, Вятке и вообще по всем системам. В данном случае необходимо сделать небольшой, возможно ясный, обзор того, что касается Мариинской системы.

Во-первых, несколько слов об администрации её. Весь Мариинский путь, от Рыбинска до Ладожского озера, находится в пределах вытегорского округа путей сообщения и делится на два отделения: Девятинское (река Свирь от впадения в Ладожское озеро, Онежский канал на р. Ковжа) и кузьминское (Белозерский канал и река Шексна); во главе этих отделений находятся начальники их, они же инспекторы работ и судоходства. Для ближайшего заведования путями в судоходном отношении состоять: один старший и три младших помощника инспекторов и пять начальников судоходных дистанций.

В техническом отношении Мариинским путем заведуют пять инженеров; кроме того, имеются еще начальники отдельных постов. В распоряжении начальников дистанций состоит значительный персонал вольнонаемных десятников и постовых; для провода судов и расстановки знаков – особые казенные лоцманы или правщики.

Перечисленный персонал, ведающий самую систему и движение по ней, имеет постоянно дело с огромным количеством вечно передвигающегося на судах всех видов и величин народа. «Правила» определяют весьма подробно, в каких случаях и на каких судах сколько нужно иметь народа и лошадей. Для судов маломерных (полулодки, тихвинки, коломенки, соминки и т. д.), длиной до 16 саж., при нагрузке в 20,500 пудов, полагается 11 тяглецов, если меньше – то меньше; для большемерных судов (унжаки, мариинки и т. п.) на тот же груз, и в той же постепенности, 14 тяглецов; для полубарок с бревнами, досками, дровами и пр. – 17 человек. При найме путинных, судохозяева, приказчики или шкиперы должны нанимать непременно полный комплект; в некоторых случаях число их увеличивается. Принимая в соображение тысячи судов, двигающихся по системе, можно вообразить, как велико разношерстное плавающее население, увеличивающееся более чем вдвое тем, что многие из них устраиваются на дорогу целыми семьями. Особые правила существуют для всяких лесных гонок: для дров в кошмах, для бревен и пр., ставится, смотря по длине их, 4, 6, 10 и более рабочих.

По Шексне и Свири дозволяется плавать всем вообще судам, безразличия их размеров, но в шлюзованной части системы – дело совсем другое. Самым важным для судна, вступающего в шлюзованную часть системы и канала, является осмотр и обмер его, производимый в городе Белозерске, на судомере, в присутствии депутата от биржевого купечества, если таковой имеется налицо. Всякое судно, с определенным числом рабочих и лошадей, должно иметь осадку не свыше 8 четвертей, с некоторым вычетом для обходных Онежского и Ладожского каналов; на прохождение через шлюзы допускаются суда длиной до 21 саж. и шириной до 4 саж. Суда, имеющие большие размеры, безусловно не допускаются для дальнейшего следования; сидящие слишком глубоко – разгружаются. От м. Чайки до шлюза св. Анны допускается тяга, как конная, так и людская; от этого шлюза до реки Вытегры конная тяга воспрещена; паровая тяга, по всей вероятности, будет развиваться в ущерб этим двум.

Весьма точно определена «Правилами» и строго соблюдается очередь движения судов через шлюзы, причем особенно тщательно наблюдают за тем, чтобы, так называемые, «льяла», т. е. промежутки между кормой предшествующего судна и носом последующего, не допускались; судно, которое оставляет перед собой «льяло», может быть обойдено последующим. Суда встречные, нагруженные и порожние, пропускаются чрез шлюзы по усмотрению местного начальства, но не менее одного раза в день в течение двух часов. Весьма подробно выработаны также правила об управлении судами, о сигналах, якорных местах, о пожарных случаях. На всех судоходных постах имеются особые шнуровые книги для записывания жалоб судопромышленников. Лишаются очереди движения суда: не готовые к ходу, не имеющие комплекта людей и снастей и имеющие более глубокую, чем должно, осадку.

Еще во время проезда Великого Князя Владимира Александровича с объявленной стоимости грузов взымалось в пользу казны ¹/₄%. Ныне, державной волей Государя, этого нет более. 17-го июля 1896 года состоялся именной Высочайший указ сенату чрезвычайно высокого для наших водных сообщений значения. В память пребывания Государя Императора на нижегородской всероссийской художественно-промышленной выставке, на главном средоточии водных сообщений Империи, Государю Императору угодно было отменить, с 22-го июля, вышеназванный процентный сбор. Высочайшая милость эта, направленная, на облегчение одной из самых широких, по разветвлению, нужд народных, благотворно отразилась на судоходстве.

* * *

Очерк порядка движения судов по Мариинской системе не может, конечно, передать того впечатления, которое производить на путников самое движение. Для художника и писателя предметов для наблюдений много и разнообразие типов людских бесконечно. Ночь и день – имеют свои отличия; полная темнота, туман или сильный ветер останавливают движение; персонал на судах то и дело растет или уменьшается, причем тяглецы, коренные, водоливы и лоцманы, покончив работу на одном месте, немедленно отправляются на другое. Наибольшая свобода движения предоставлена пассажирским пароходам и туерам, спускающимся по цепи: им уступают путь все другие суда; наиболее связаны и всегда дают место другим суда взвозные или порожние.

17-го июня, в четыре часа пополудни, «Озерный», сопутствуемый благопожеланиями горожан города Вытегры, направился к Онежскому озеру. До выхода в озеро, до спасательной станции, – около 20 верст. Скучнее этих мест не подыскать: болота, трясины, почти полное отсутствие всякого жилья людского, чрезвычайно мелкая, болезненная поросль берез, елей и сосен; зато зелени – яркой, травянистой зелени не оглядеть; это целое море зелени, и так как река Вытегра бежит чрезвычайно крутыми и многочисленными извилинами, то с «Озерного» казалось, будто шедшие за ним пароходы бежали по земле, поднимая высоко над березками и елочками свои дымовые трубы и мачты. Ясная погода вполне благоприятствовала 40-верстному переезду по Онежскому озеру, до Вознесенской пристани на Свири, куда «Озерный» прибыл около 7 часов вечера. Путешественники приказали причалить к берегу и, сев в лодку, направились на другой, правый, берег Свири, где и посетили небольшой древний храм; назавтра предстоял праздник запрестольного образа, и путешественники застали духовенство за молитвой.

Свирь – длиной 202 версты; по ней тоже происходила чистка порогов. «Озерный» вошел в нее с закатом солнца. Около 9 час. утра пароход прибыл в Лодейное Поле, на родину всего русского флота. Во втором часу пополудни «Озерный», миновав Сермаксу, вступил в Ладожское озеро, с тем, чтобы на утро прибыть к Валаамскому монастырю, сделав по озеру около 130 верст пути. Погода начинала хмуриться, и последовало очень быстрое понижение температуры. С первым дуновением ладожского ветра исчезли окончательно из-под тента парохода невозможно назойливые слепни.

II. Валаам.

18-го июня 1896 года, во втором часу пополудни, «Озерный» вышел из Свири в Ладожское озеро, имея перед собой 130 верст пути до Валаамского монастыря. Предстояло прибыть в монастырскую бухту в ночь на 19-е июня; случилось, однако, не совсем так.

Ладожское озеро, несомненно, одно из капризнейших, и отвечать в нем за час пути – невозможно. исстари установившееся мнение о том, что оно и бурно, и изменчиво, – совершенно справедливо; думают также, и местные люди не прочь подтвердить это, будто оно успокаивается по ночам. Озеро это капризно относительно своих глубин: есть места в 100 сажен глубины, есть целые пояса – в 6 или 7. Неуловимы законы ветров, на нем царствующих: бывает, что с одной стороны дует довольно спокойный северный ветер, а с другой – сердится и поднимает бурливую волну юго-западный. Непостоянно озеро и относительно предсказаний на нем погоды: во время полного штиля поднимается вдруг ни с того, ни с сего значительное волнение, как следствие сильного ветра, бывшего где-то в стороне, не имевшего времени распространиться, но раскачавшего водную пучину в глубину. Поразительны изменения в температуре воздуха над озером: в ясный, теплый июньский день, когда на палубе даже и в кителе жарко, мгновенно входите вы в пояс такой прохлады, которая требует облачения в пальто; но снять его придется вам также быстро и неожиданно, может быть, через пять минут.

Одним из самых опасных, хотя и бесконечно молчаливых, врагов всех плавающих по озеру являются классические туманы, которых маякам не одолеть. Туманы эти, как и ветры, как и изменчивые температуры, являясь вдруг, распространяясь по поверхности озера, в силу особых условий, совершенно неравномерно, оставляя некоторые части его поверхности совершенно открытыми и заволакивая другие непроглядной пеленой, постоянно вызывают необходимость к уменьшению хода, к остановке, к свисткам и реву громогласных паровых сирен. Туманы эти, как и на Мурмане, как и на Белом море, особенно любят слагаться в миражи самых фантастических, обманных очертаний, и если по этим, медленно изменяющимся обликам, бросает свой свет луна или утреннее или вечернее солнце, картина приобретает совсем особую, краткосрочную прелесть. Туман повлиял и на путь парохода, шедшего к Валаамскому монастырю в описываемое время. Когда «Озерный» подходил к валаамскому архипелагу и местами ясно виднелись скалы его островов, начальство судна решило, что двигаться далее по сгущавшимся слоям бело-синих испарений не безопасно, и что следует бросить якорь в ближайшей по пути и лучшей из всех бухт – Никоновской. «Озерный» вошел в нее, отдал якорь, и когда замолк резкий звук цепи его и выпущен был пар, тишина вокруг водворилась самая внушительная. Кругом виднелись покрытые вековой хвоей скалистые гребни ближайших островов, грузные колоды в некоторых местах побережий, обозначающие, весьма первобытным способом, мелкие места, и несколько крестов, ясно свидетельствовавших о том, что «Озерный» покоится на темных водах православной святыни валаамской, освящавшихся, в долгие-долгие веки, и освящающихся и сегодня иноческой молитвой и вечным чтением псалтыри. Густой туман, местами не слоившийся вовсе, много способствовал красоте картины. Никоновский залив считается лучшей пристанью не только в валаамском архипелаг, но и на всем Ладожском озере. На пароходе находился Великий Князь Владимир Александрович, только что открывший путь по обновленной Мариинской системе. Великий Князь желал присутствовать на Валааме при освящении соборного храма, заложенного при первом посещении им монастыря вместе с августейшей супругой, ЗО-го июня 1887 года. Решено было ожидать здесь утра и двинуться к монастырю с тем расчетом, чтобы встретить Их Высочества Марию Павловну, Марию Александровну и Кирилла Владимировича, направившихся к Валааму от устья Невы. Существовали опасения, что пароход «Онега» и сопутствовавший ему «Петербург» попали в ту грозу, которая виднелась, при выходе «Озерного» из Свири, издали, к стороне Невы, и давала знать о себе далекими молниями и черными тучами; грома, за дальностью расстояния, слышно не было.

Рано утром 19-го июня, когда о ночном тумане не было больше и помина, а яркое солнце ударяло со всей силой своих летних лучей по темным хвоям окружавших «Озерный» скал и по стосаженной глубине Никоновского залива, с палубы заметили «Онегу», направлявшуюся полным ходом к монастырскому заливу. «Озерный», давно уже разведший пары, быстро снялся с якоря и направился вслед за «Онегой»; за «Онегой» следовал также «Петербург». Оказалось, что августейшие путешественники: Великие Княгини Мария Павловна и Мария Александровна и Великий Князь Кирилл Владимирович отошли из Петербурга от пристани у Смольного монастыря в 3 часа пополудни, 18-го июня. На пароходе «Онега» были подняты два штандарта: Великих Княгинь Императорской Фамилии и кобургготский. Не успел пароход Великих Княгинь подойти к Шлиссельбургу, как налетел на него, совершенно неожиданно, шквал от юга, настолько сильный, что, по уверению очевидцев, дышать на палубе было трудно. Как уже упомянуто, на «Озерном» ожидали чего-либо подобного, так как видели в юго-западном углу Ладожского озера черные тучи и сверкание молний. К вечеру ветер стих, и «Онега» около 9 часов вечера вошла в Ладожское озеро; ночь была ясная, лунная, и можно было ожидать хорошей погоды; но к 5 часам потянулся от севера густой туман, тот же, который заволок и «Озерного» в Никоновской бухте. Некоторую опасность представляло обогнуть остров Ганге-Пе с его маяком; около 6 часов раздались с этого маяка предостерегательные ружейные выстрелы, свидетельствовавшие о том, что «Онега» стала подходить к опасным местам; пришлось уменьшить ход, изменить курс и производить учащенные промеры. Промеры эти указали, между прочим, на значительную неточность глубин, показанных на карте: где на ней значилось 33 и более сажен, в натуре их оказывалось от 7 до 9.