Текст книги "По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России"

Автор книги: Константин Случевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 43 страниц)

Annotation

Издание с фотографиями и разнообразными рисунками заинтересует любителей истории, географии и этнографии. Автор описывает путешествия по западу России, которые он совершал в летние месяцы с 1886-го по 1888 год вместе с великим князем Владимиром Александровичем.

ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ (1886 г.)

Очерк путешествия.

Транзунд. Вильманстранд. Иматра.

Выборг.

Ревель.

Балтийский Порт. Гапсаль.

Пернов.

Аренсбург.

Виндава.

Либава.

От Либавы до Митавы. Ринген.

Митава.

Рига.

Устье Западной Двины. Усть-Двинск. Дуббельн.

Икскюль. Штокмансгоф.

Якобштадт. Крейцбѵрг.

Двинск.

Псков.

Псковское озеро. Талабские острова.

Гдов. От Гдова к Юрьеву. Чудское озеро.

Юрьев.

Вейсенштейн.

Везенберг.

Нарва.

Усть-Нарова или Гунгербург. Ямбург.

Прибалтийский край за последнее десятилетие.

ПУТЕШЕСТВИЕ ПЯТОЕ (1887 г.)

Очерк путешествия.

Луга.

Порхов.

Опочка.

Невель.

Великие Луки.

Торопец.

От Торопца на Холм к Старой Руссе.

Старая Русса.

Крестцы.

Путь к Тихвину.

Тихвин.

От Тихвина к Новой Ладоге. Столбово. Ладожские каналы.

Aлександро-Свирский монастырь.

Олонец.

Валаам.

Мариинская система. Валаам и Обонежье за последнее десятилетие.

I. Мариинская система.

II. Валаам.

III. По Обонежью.

ПУТЕШЕСТВИЕ ШЕСТОЕ (1888 г.).

Очерк пути.

Ковна.

Неман от Ковны до Юрбурга.

Юрбург.

Гродна. Осовец.

Варшава.

Новогеоргиевск.

Ивангород.

Брест-Литовск. Полесье.

Несвиж.

Минск.

Смоленск.

Калуга.

Тула.

Троице-Сергиева Лавра.

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ (1886 г.)

Очерк путешествия.

Предпринятое в 1886 году путешествие длилось с 8 июня по 4 июля, и причем сделано всего около 3.000 верст. Посещенные в этом путешествии местности были чрезвычайно разнообразны как в историческом, так и в бытовом отношении.

Как художественную противоположность прибалтийскому краю, посещенному почти на всем его протяжении, будто для сравнения, путешественники видели небольшой уголок скалистой Финляндии, – Выборг, который, по взятии крепости в июне 1710 года, император Петр, в письме к императрице, назвал «крепкой подушкой С.-Петербургу, устроенной чрез помощь Божию». Они посетили Транзундский рейд, бывший свидетелем знаменитой победы адмирала Чичагова над шведским флотом, – победы, обусловившей заключение мира и давшей Чичагову: Георгия первой степени, похвальную грамоту, шпагу с алмазами и 2.417 крестьян в Белоруссии. Посещены были: Вильманстранд, могучий водопад Иматра и известный парк Монрепо. Финляндия очень характерная страна, в отношении распределения поземельной собственности, в особенности по сравнению с прибалтийским краем. В прибалтийском крае немецкое дворянство окончательно облагодетельствовано майским указом 1783 года, данным императрицей Екатериной II, повелевшей: «от ныне на всегда в губерниях рижской и ревельской почитать один род недвижимых имений под именем вотчин». В Финляндии, напротив того, землевладение распределяется, приблизительно, следующим образом:

Дворян – 46;

Не дворян – 305;

Крестьян – 25.000;

Разночинцев – 117.

Другой противоположностью прибалтийскому краю были: Двинск и Псков. В глубокой древности, в IX веке, теплилось здесь имя св. великой княгини Ольги; это коренная русская земля, лежавшая бок-о-бок с землями меченосцев прибалтийского края; здесь тоже имелся свой меч, – меч князя псковского Довмонта; тут совершилась победа св. Александра Невского, тут шумело вече и сидели посадники и, как память былого величия и богатства, сохранилось красноречивое известие о том, что и Псков был членом гордого Ганзейского союза. Но на Псков, в свое время, опустилась мощная рука объединявшей Русь Москвы. Тихо и безлюдно Псковское озеро теперь, а в средине XIII века, в одном из походов своих на Псков, рыцари направлялись по озеру флотилией, имевшей до 9.000 человек одних только матросов; сколько же было у них воинов? Одна из эстонских легенд гласит, что озеро это находилось когда-то в прибалтийском крае, но, недовольное людьми, перенеслось сюда по небу облаком и, вполне удовлетворенное Переменой, покоится на новом месте который уже век.

Историческая жизнь прибалтийских губерний, как сложилась дробной, самостоятельной по местностям, по преданиям, такой осталась она и до сих пор, и только мероприятия самого последнего времени вносят в эту жизнь правительственное объединение. Каждая из губерний, каждый из городов имеет тут свои исторические особенности, и студентам юридического факультета в Юрьеве должно быть чрезвычайно трудно изучение всяких готских, гамбургских, любекских и местных прав, имеющих и ныне свое применение^[1]. Если не ошибаемся, тут действуют в настоящее время десять частных прав, три рыцарские, три городские, четыре крестьянские и, как помощь им, римское право; различных форм присяги имеется не менее десяти. Насколько пестры были условия местной жизни еще не очень давно, видно из того, что на ландтаге 1780 года подвергалось серьезному обсуждению и принято рыцарством постановление «о платьях» (Kleiderordnung) в силу которого: возбранялось носить иностранные кружева и блонды девушкам-дворянкам, ранее двенадцатилетнего возраста не позволялось носить шелковые платья, а мальчикам, того же сословия, раньше пятнадцати лет – шелковые панталоны. Задумано было это постановление в Эстляндии, а затем заимствовано и соседней с ней Лифляндией. Оно является как бы продолжением того длинного ряда споров об одежде, который вызвал требования орденского великого магистра Книпроде, в XII веке, чтобы бороды были обязательны для всех, а золотые кольца на пальцах – для купцов. Книпроде имел в то время дело с такими неуклюжими рыцарями, которые едва могли двигаться, вследствие разных связывавших их движение и то и дело лопавшихся ремешков. Эти рыцари красились, носили фальшивые волосы и щедро обматывались ватой, для придания телу красивых форм. О точном определении формы одежды ордена и духовенства местные немцы обращались даже к папе и в 1431 году, и несколько раньше, и позже, причем много и жарко спорили. Постановление 1780 года явилось, следовательно, только бледным откликом на ту же тему, но на новый лад.

Особенности городов, предстоявших посещению, представлялись действительно очень типичными. При описании посещений их, необходимо было дать место как историческим воспоминаниям, так и современным данным.

Раньше других посещен Ревель, главный город древней Эстляндии и губернский город нынешней Эстляндской губернии. Здесь почин исторической жизни принадлежит датчанам, сокрушившим эстонский замок Линданиссе. Датский орден Данеброга основан в память одной из датских побед, одержанных под Ревелем. Ослабление датской королевской власти обусловило то, что эстляндское рыцарство, откупившись деньгами от короля раньше других в прибалтийском крае, стало самостоятельным. Хотя из пяти епископств края ревельское считалось слабейшим, но это не мешало епископам, при обозрении церквей, принимать широкие угощения, длинные меню которых, как мясные, так и рыбные, еще имеются налицо в древних церковных книгах. О богатстве Ревеля, как одного из видных членов Ганзейского союза, свидетельствуют его глубоко древние, характерные церкви; в одной из них имеется даже «Пляска Смерти»; первый супер-интендант этой же церкви поступил в нее проповедником по непосредственной рекомендации Лютера и Меланхтона, письма которых, равно как и многие хартии королей, бережно хранятся в магистратском архиве и музее. Тут, в Ревеле, существовал и красуется замечательный своими развалинами и другими особенностями монастырь св. Бригитты, о котором еще придется сказать несколько слов. Кто не слыхал рассказа о том, что в Ревеле долгое время показывался жителям не схороненный за долги Дюк де Кроа; кто не знает, наконец, ревельских килек? И у килек существует некоторым образом история и даже очень любопытная; теперь кильки остались почти единственным продуктом рыбной ловли, составляющим предмет отпускной торговли, тогда как до 1313-1315 годов по всему балтийскому побережью обильно ловилась сельдь, с той поры Бог весть куда и почему исчезнувшая.

За Ревелем следовали: Гапсаль^[2], известный своими морскими купаниями, дважды подвергавшийся в XVI и XVII столетиях продаже и однажды залогу, что составляло довольно обычное в те дни явление в этом своеобразном крае, и Пернов, тоже не менее насиженное, старое место. Из соседних песков последнего выдвигается в тумане облик другого, несуществующего уже города, старого Пернова, который, чтобы не было новому Пернову praejudicio, по его настояниям, благодаря шведским и польским королям, погиб, затравленный новым Перновым, оставив за собой чуть ли не единственным следом существования старую и новую городские печати, из которых юнейшей 450 лет. От самого города нет и следа.

Не далеко от Пернова на острове Эзеле лежит Аренсбург, известный своими грязями. Аренсбургские целебные грязи представляют ил, содержащий сернистое железо. Лечение этим илом производится в виде ванн, причем ил разбавляют морской водой. Аренсбургские грязи считаются особенно полезными при внутренних и наружных болезнях, происходящих от худосочия золотушного, чесоточного, ревматического и сифилитического; они целебны при лечении лишаев; с некоторым успехом можно пользоваться ими и от страшной болезни – проказы. Остров этот, как и соседние с ним острова, во времена доисторические, был центром таинственных личностей, называемых обыкновенно морскими разбойниками; едва ли это верно, это было скорее самостоятельно развивавшееся морское государство, не менее грабительское, чем все ему современные; едва ли можно считать простыми разбойниками людей, которые в XIII столетии, в течение двадцати четырех лет, произвели семнадцать воинственных нападений и выдержали целых три; только в 1343 году, орденские силы, воспользовавшись льдом, сковавшим в холодную зиму Балтийское море, окончательно овладели островом и обязали эзельцев, в наказание и искупление, построить замки Аренсбурга и Зюнебурга. С того времени остров разделяет общую судьбу края. Существует предание, что рыцари-владетели побережий островов Эзеля и Дого содержали в древности фальшивые маяки и грабили терпевшие чрез это крушение купеческие корабли. В настоящее время помещики этих прибрежий пользуются до сих пор «береговым правом», т. е. получают известную часть с товара, который будет спасен при их помощи с разбитых судов.

Дальнейший путь шел на Виндаву и Либаву, на те два города, в отношении которых, в связи с другими стратегическими пунктами побережья, назревал в описываемое время еще вопрос государственной важности: сделать тот или иной пункт портом коммерческим и военным одновременно, или же, предоставив один из них торговле, устроить в другом военную стоянку. Судьба, как известно, решила этот вопрос в пользу второго города. Виндава и Либава места не менее древние, не менее насиженные, тоже семисотлетние существования. Следовала Митава с бироновским замком, построенным Растрелли. Здесь центр курляндского рыцарства, средоточие той малой частицы орденских земель, которая, одно время, жила почти самостоятельной жизнью при своих собственных герцогах. В герцогском склепе занято их телами тридцать мест. В этой небольшой губернии насчитывается до семидесяти семи майоратов; в Митаве дважды жил граф Прованский, впоследствии король Людовик XVIII; тут же разыгралась история двух претендентов на герцогскую корону: знаменитого тюильрийского героя, красавца, графа Морица Саксонского, и старика, любимца Петрова, Меншикова; в июле 1727 года произошла ночная уличная схватка между солдатами обоих претендентов; в августе месяце Мориц бежал, а в декабре Меншиков находился на пути в Березов. Еще недавно существовал в Митаве мост, называвшийся Kriwebriicke, от имени представителя языческого богослужения, верховного жреца Криво; не далее как в начале нынешнего столетия по Курляндии, стране особенной стойкости древних обычаев, высились «священные деревья», следы дохристианского культа, и даже до настоящего времени, как уверяют, в окрестностях города жених вы ходит в поле и трубит в тауре», испрашивая у добрых духов благословения на брак. Митава столица латышей, как Ревель столица эстов. Первых в прибалтийских губерниях немного более, чем вторых.

По последней переписи (1881) население всего края состояло:

Латышей – 970.000

Эстов – 840.000

Ливов – 2.500

Русских–  62.000

Немцев – 200.000

Евреев –  55.000.

Литовцев – 15.000

Поляков – 10.000

Шведов – 5.600

Всего . . . 2.160.100

Первым по времени (в XIII веке) хроникером края и, надо сказать, самым добросовестным, был, как известно, Генрих Латыш, и не далее как в 1880 году умер некто Плич, латыш, учитель, оставивший накопленные им за трудовую жизнь несколько тысяч рублей на учреждение в Бендене чрез 150 лет <крестьянского университета», когда капитал достигнет внушительной суммы трех миллионов рублей.

Если Митава город дворян, без торговли и без капиталов, то в этом отношении она прямая противоположность, посещенной вслед за тем, Риге. Рига самый богатый город России, имевший к тому времени 3.374.618 рублей капитала (Петербург 2.543.593, Иркутск 2.006.133. Москва 1.616.726, Варшава 1.048.516 и Одесса 951.390 рублей), в котором живет ровно одна треть всех немцев прибалтийских губерний, из таможни которого за одно трехлетие вывезено товаров на 166.763.838 рублей, привезено на 90.632.832 рубля и поступило одной пошлины золотом с привоза 8.465.999 рублей с копейками, тогда как весь ввоз по западно-европейской границе нашей, например, в 1880 году, не превышал 297.793.806 рублей; кроме того, Рига богатейший собственник в Лифляндии; она, отдельно от Лифляндии, покорилась Петру I; её земли имеют свой консисторию и своего городского суперинтенданта; в Ревеле есть также особый городской супер-интендант; на коронацию в Москву Рига посылала от себя бюргермейстера, от прибалтийской страны ездило другое лицо.

Первая искра немецкой образованности, в самом конце XII века, была заронена именно в Ригу. Здесь сел первый епископ, тут укрепился орден меченосцев, здесь впервые, как противовес рыцарству, окрепло бюргерство. Здесь, на Двине, вдоль реки, до моря, издревле столкнулись два культурных влияния: немецкое с запада и русское с востока. Большая часть этих земель, до прихода немцев, были русскими, платили полоцким князьям дань, и старейшая хроника Генриха Латыша подтверждает это.

Selhen, Liven, I.etten lant

Waren iff der Rusen hant.

Генрих Латыш писал по-латыни прозой; приведенное место взято из немецкой рифмованной летописи неизвестного автора, жившего несколько позднее Генриха Латыша. Имелась еще и другая, более поздняя, рифмованная летопись, но в ней описываются преимущественно истории восстаний эстов против немцев, и самая летопись, нигде до сих пор не отысканная, сохранилась только в ссылках, приводимых некоторыми историками края.

Что наши поселения, до прихода немцев, придвигались к самому морю, документально свидетельствует, наряду с другими, Беляев в «Истории Полоцка», и только значительная бесхарактерность личностей полоцких князей, с одной стороны, и великая энергия первых немецких епископов, с другой, привели к подчинению Западу всего побережья, на которое впоследствии цари московские смотрели совершенно правильно, как на «свою» землю.

В Риге полнее, чем где-либо, обрисовались в своих очертаниях орден, епископство и бюргерство. Длинной мартирологией тянутся хроники о вражде этих трех элементов. Один из процессов ордена с архиепископом, разбиравшийся в Риме, хранится в архиве Кенигсберга и имеет пятьдесят одну рижскую эллю, т. е. около тридцати четырех аршин длины, несмотря на то, что начало и конец этого чудовищного документа объедены крысами. Когда, в одно из восстаний города против ордена, в 1319 году, последний осилил, то, помимо более непосредственной расправы, за убийство восемнадцати человек, город был вынужден: отслужить во всех монастырях между Двиной и Нарвой и в девяти ганзейских городах по 1.000 литургий и 1.000 панихид, основать в трех церквах по три алтаря с ежедневной при них службой, а в Иванов день, во всех церквах Риги, ставить по восемнадцати гробов, со всеми принадлежностями, как бы в них действительно лежали покойники, с покровами, Молитвословием и звоном колоколов. Этих гробов теперь, конечно, не ставят и таких панихид не служат. Надо заметить, что с XIV века в Риге существовало три отдельных по характеру похоронных песни – для ратсгеров, бюргеров и купцов.

Только в 1491 году Рига, в лице своих бюргерства и епископства, окончательно подчинилась ордену, и этим заканчивается тройственная жизнь Лифляндии того времени; с той поры царит один только орден; все поземельное владение шло от него и дробилось между вассалами его, из которых и возникли новейшие местные сословия и, главным образом, могущественное сословие дворянства-рыцарства. Орденские и епископские земли, значительно, впрочем, сокращенные, отошли в казну и состоят теперь в ведении министерства земледелия и государственных имуществ. Историк-юрист прибалтийского края Бунге особенно настойчиво выделяет факт происхождения нынешнего дворянства именно от позднейших вассалов ордена в XIV веке, а не от рыцарей прежнего времени. Желание Бунге и справедливо, и понятно, потому что никому не охота родниться со страшными деятелями орденского житья-бытья, начиная от времени знаменитой папской буллы 1258 года, отпускавшей все грехи и преступления рыцарям Западной Европы, одевавшим орденское платье с красным крестом и мечом на белом плаще, – буллы, обратившей, по словам Рутенберга, древнюю Fraternitas militae Christi балтийского края, в отборную колонию преступников.

В древних храмах рижских, как в храмах ревельских, живописана история этого характерного, удивительного края. Мирно покоятся в соборе его первый и последний епископы: Мейнгард (у. 1196) и Вильгельм (у. 1563). Католические монахи были изгнаны из Риги реформацией еще в 1523 году, в память чего поставлена небольшая статуэтка монаха на одном из домов, в улице, ведущей от Гердеровой площадки к Двине. Католический архиепископ Вильгельм, благоразумно уступая знамениям времени, удаляясь от паствы, продал принявшему протестантство городу собор за 18.000 марок, и с тех пор этот проданный собор превратился в протестантский. Над воротами замка, разрушенного бюргерами в 1484 году и вновь отстроенного магистром ордена Плетенбергом в 1515 г., красуется в полном орденском орнате сам строитель, когда-то доходивший со своими рыцарями до Пскова. В доме Черноголовых, сохранившемся как учреждение только в Ревеле и Риге, имеется часть истории края, в портретах бывших властителей; в Риге также существует «городское войско», численностью по штату сто человек (налицо гораздо меньше), составленное из добровольцев, штандарты которому даны императрицей Анной Иоанновной; подобные «гвардии» имеются еще в Либаве и Митаве; в Ревеле тоже до сих пор существует, подобная рижской, гвардия со своим ритмейстером; она состоит из местных бюргеров, членов клуба Черноголовых. Современная форма всех здешних гвардий установлена при императоре Николае I. В 1852 г. упразднена конная команда в Риге, тогда как прежде рижская гвардия состояла из двух отрядов, пешего и конного. Имелась прежде подобная же гвардия в Гольдингене, которая упразднилась сама собой; но учредительный акт 1794 года и штандарт, подаренный ей курляндской герцогиней Доротеей, хранятся, пережив самое учреждение, которое, при существовании общей воинской повинности, не имело бы смысла. Все особенности Риги находили себе фактическое воплощение в существовании здесь, в течение 165 лет, до смерти князя Багратиона в 1876 году, особого генерал-губернаторства.

Вслед за Ригой посещен один из любопытнейших уголков края, так называемые Польские Инфланты. Это уезды Фридрихштадтский и Иллукстский. Когда курляндский ландтаг 1795 года вотировал безусловное присоединение к России, депутат от Иллукста не нашел ничего лучшего, как уехать с ландтага и по пути оскорбить русского посланника, закричав ему на улице «ein Haful» – на охотничьем жаргоне: «волк идет!» Здесь значительная часть старых протестантских семейств давно уже приняли католичество; сюда же, во время последнего польского восстания, убегали многие из крупных его деятелей, скрываясь таким образом из областей, подвластных умелым распоряжениям Муравьева, и все-таки оставаясь подле них;здесь, наконец, долгое время сидели иезуиты, и страна полна так называемых «церковищ», следов кладбищ обнимавшего когда-то весь край православия. В соседнем с этими местами Двннске путешественники посетили крепость и направились в древний Псков, о современном положении которого и исторических данных придется в своем месте сказать несколько слов; чрез Гдов по Псковскому озеру они проехали в Юрьев, то есть снова в прибалтийский край.

Если Рига служит торгово-промышленным и административным центром края, то Юрьев является его умственно-научным центром. Любопытная история университета будет вкратце изложена впоследствии. Здесь необходимо только сказать, что Александр I, возобновляя 12-го декабря 1802 года старое детище Густава-Адольфа шведского, предназначал его «на пользу всего Российского государства», «на распространение человеческих познаний в Русском государстве и купно образование юношества на службу отечества». Судьбы древнего Юрьева, от времен основателя его Ярослава, сквозь всю неоглядную историческую даль власти орденской, епископской и чужеземных королей, чрезвычайно пестры. В 1472 году, проездом в Москву, Юрьев был посещен невестой царя Иоанна III, Софией Палеолог, сопутствуемой послами и приставами, с царскими почестями; с ней вместе направлялись в Русь мечты римского двора о присоединении восточной церкви к западной. В Юрьеве, в январе того же года, схвачены были, на одном из православных крестных ходов, латинянами пресвитер Исидор и с ним 72 человека и, после суда и пытки, пущены под лед реки Амовжи, нынешнего Эмбаха; позже сопричислены они к лику святых и были одной из причин основания порубежной обители нашей – монастыря Печерского. Было в Юрьеве и такое время, когда, в течение шести лет, по улицам обезлюдевшего города «жили гады и хищные звери». Петр I, недовольный сочувствием горожан к шведам, взяв город, отправил весь магистрат и бюргеров в Вологду; любопытные сведения об этом переданы пастором Гротианом, тоже отбывшим ссылку; в 1714 г. Петр I дозволил им возвратиться. Теперь это красивый городок, полный жизни и довольства, будущие судьбы которого в его собственных руках.

Чрез Вейсенштейн, Везенберг, Нарву, полную исторических воспоминаний, не заглушаемых шумом её замечательного водопада и стуком двух гигантских мануфактур, пользующихся его силой, и чрез Ямбург путешественники к четвертому июля возвратились в Царское Село, сделав, как сказано, всего около 3.000 верст.

Хорошей, светлой чертой немцев является их уменье устроиться, их заботливость о своей собственности. Резко, очень резко обозначаются границы балтийских губерний от смежных с ними русско-польских земель. Живя постоянно в своих поместьях, помещики умело воспользовались трудом своих безземельных крестьян и обратили болота в луга и нивы; при взаимной поддержке, балтийские немцы всегда умеют как в природе, так и в жизни достигать того, что им желательно.

Если в 1885 году, при путешествии на север, на Мурман, трудно было добраться до скудных исторических материалов, приходилось их разыскивать и подбирать, здесь же, в прибалтийском крае; обилие всяких книжных источников бесконечно. Тут являются древние хроники Генриха Латыша, Альнпеке, Луки Давида, Рюссова и другие позднейшие; с добросовестностью чисто немецкой, с полным знанием дела разработаны местными людьми самые подробные сведения по истории, этнографии, статистике, – разработаны так, как и подобает родине таких первоклассных ученых, как Бер, которому в Юрьеве, вполне по праву, вместо снятой статуи Рейна, воздвигнут памятник. Цельны и характерны полные истории края, писанные Рихтером, Крёгером, Рутенбергом, Фогтом, каждая со своей точки зрения, конечно, с большим или меньшим сочувствием к тому или другому сословию, к той или другой народности, но отлично пополняющие одна другую; чрезвычайно любопытны и богаты, как справочный материал, писания Ширрена и Эккарта, отличающиеся, чего не следует забывать, крайне враждебным по отношению к России направлением, и потому не всегда заслуживающие веры; исследования местных ученых обществ, статистические издания ландратской коллегии, обширные труды по специальностям, например, юридические – Бунге, монографии по самым разнообразным предметам ведения, – все это дает обильный материал для истории края. Если бы хотя малая часть подобной разработки для изучения наших широких палестин могла иметь место у нас, то писать о них не представляло бы тех трудностей, с которыми приходится встречаться на каждом шагу. Имеются, впрочем , работы и русских ученых о балтийском крае. Помимо Карамзина, С. Соловьева, Костомарова, Иловайского, насколько касались они его в своих исторических исследованиях, поучительны труды: Погодина, Аксакова, Каткова, Самарина, Чешихина, М. Соловьева и, наконец, попадавшие своевременно в печать материалы и заметки за время последней сенаторской ревизии. Требует еще особого упоминания работа автора, скрывшего свое имя, а именно – обстоятельная статья о прибалтийском крае, помещенная во II томе «Живописной России».

Транзунд. Вильманстранд. Иматра.

Посещение Бьерке. Транзундский архипелаг и рейд. Две чичаговские победы. Практическая эскадра. Путь к Вильманстранду. Сайменское озеро. Харрака. Исток Вуоксы. Рыбная ловля. Путь к Иматре. Сравнение её с другими водопадами. Фантазия финляндского поэта Топелиуса. Отъезд в Выборг.

В одиннадцать часов вечера, восьмого июня, с малого рейда, в Кронштадте, пароход, на котором находились путешественники, двинулся в путь. Вечер был душный, солнце садилось в серой мгле, барометр падал, и очертания Кронштадта, с остриями мачт, с очень длинными складами и гигантскими белыми буквами, написанными вдоль берега, для определения девиации, скрылись незаметно.

На следующий день, утром, в восьмом часу, судно находилось близ острова Бьерке. Влево виднелась кирка Койвиста, было разбросано несколько строений по скалистому пологому берегу и стоял лоцманский дом. Отсюда до Петербурга сто верст, до Выборга – сорок пять.

Остров Бьерке, должно быть, тот самый, что посещался моряками, как гласят хроники, еще в X веке. Длина его 20 верст, ширина 3-4 и в средине только 1,5 версты. Глубина воды между ним и материком от 8 до 15 саж., так что здесь имеется отличнейшая стоянка для целого флота, приготовленная самой природой. На острове виднеется небольшое укрепление, Бог весть кем построенное, очевидно, старинное: пятидесятилетняя сосна, выросшая на валу, является доказательством этого.

Пароход снялся с якоря, чтобы следовать нешироким Транзундским плесом на Транзундский рейд, к Выборгу. Судя по карте, это место побережья кишмя кишит островами, и все они, как озера и горы Олонецкого края, тянутся от юго-востока к северо-западу; видимо, что тут работали те же геологические силы.

Финляндский берег близ Выборга

Выборгский залив вдается в материк от Транзундского архипелага на двадцать пять верст; в шести верстах от Выборга, на половинном расстоянии между ним и Транзундом, залив суживается на 600 саж., и тут, посредине, лежит островок Харкисари с остатком петровского редута. Он сохранился хорошо, кладка камней совершенно ясна, и густая трава покрывает его бархатной подушкой. Транзундские острова, с их тремя главными проливами, защищенными рядом укреплений, составляющих позицию в двенадцать верст, находятся от Выборга в двенадцати верстах. К югу, к морю, Транзундский рейд один из лучших в Балтийском море, имеет глубины 6-10 саж., скрыть от ветров и способен приютить в себе весь балтийский флот. Недалеко от Харкисари, в самом узком месте, где фарватер делает крутой оборотный сгиб, на двух островах, Уран-Сари и Равен-Сари, высятся очень почтенные земляные укрепления, и по зелени травы чернеют пушки. Намного далее слева виднелся островок с укреплением, заложенным собственноручно Великим Князем Николаем Николаевичем Старшим.

Один из проходов между островами навеки памятен морской победой нашей в 1790 году. Знаменитый Чичагов, умерший в 1809 году и покоящийся в Александро-Невской лавре, начальствовал тогда над флотом. Еще в 1789 году удачно сразился он со шведами близ Эланда, и 2 мая 1790 года вторично одержал на Ревельском рейде верх над шведским флотом, находившимся под начальством герцога Зюдерманландского; орден Андрея Первозванного и 1.388 крестьян в Могилевской губернии послужили ему наградой за эту победу. Испытав поражение, шведский флот поспешил укрыться к Выборгу; не дав ему времени опомниться, Чичагов, уже научившийся побеждать шведов, соединясь с эскадрой Крузе, запер 20 мая находившихся под начальством самого короля шведов в Выборгском заливе. 21 и 22 июня пытались они прорваться, причем несколько фрегатов, кораблей и других судов, с 5.000 команды и 200 офицеров взяты были Чичаговым. Шведы должны были заключить мир, а победителю даны за победу: Георгий 1-й степени, 2.417 крестьян в Белоруссии, похвальная грамота, шпага с алмазами и серебряный сервиз. От места чичаговской победы до Выборга, как сказано, всего двенадцать верст.

В третьем часу дня пароход прибыл в Выборг, и путешественники, пристав к берегу в виду древнего Шлосса, отправились далее по железной дороге в Вильманстранд^[3], к пристани, для проезда далее Сайменским озером на пароходе. При роскошном солнечном освещении городок и высившиеся, справа от пути, высокие, обросшие травой валы укреплений смотрели очень красиво; прихотливые берега Сайменского озера, все поросшие густой, темной хвоей, обрисовывались над синевой воды великолепно.

Вильманстранд основан в 1451 году шведами с прямой целью – помешать русским войскам обходу Выборга.

Вид города Вильманстранда

Много нашей крови пролито в этих местах. По фридрихсгамскому миру городок перешел к нам. Подле него расположен лагерь финских войск. Жителей в нем около двух тысяч человек, имеется православная церковь с 1785 года и, что радостно, – русская первоначальная школа. Был здесь не долгое время Суворов; в 1771 г., когда, получив повеление возобновить наши укрепления на шведской границе, он принял начальство над финскими войсками, то очаровал, как гласит легенда, местное население тем, что посетил крепость Нейшлот, одев чухонское одеяние поверх . мундира, с георгиевской лентой через плечо.