Текст книги "По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России"

Автор книги: Константин Случевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 43 страниц)

Монастырь св. Бригитты чрезвычайно своеобразен по своему внутреннему строению. Он принадлежал к так называемым dublica или mixta, в которых живут оба пола, разъединенные стеной на два конвента. Сама Бригитта – шведка, дочь королевского советника и Королевской советницы, вдова шведского сенатора, много странствовала по свету, творила чудеса, умерла в 1373 году и канонизована Бонифацием IX в 1391 году. Много было в ходу в свое время любопытных рассказов о подобных монастырях. Сестры должны были приготовлять кушанье и стирать белье братьям; то и другое просовывалось сквозь стену в вальках и, говорили, будто эти вальки, постоянно вырастая в объеме, способны были пропускать взрослого человека; говорили, что при упразднении того или другого монастыря св. Бригитты, в подземельях монастырских находили целые вороха детских скелетов и черепов.

Само собой разумеется, что все это до ревельского монастыря, конечно, не относится, как замечает, вероятно, справедливо, Ганзен; нравы Данцига и Стральзунда сюда не достигали. В окончательной постройке и содержании монастыря участвовало дворянство всех трех балтийских провинций, граждане города Ревеля и шведская корона. Братья-монахи жили внизу, сестры наверху и ходили отдельно одни от других в верхнюю и нижнюю церкви. Fratres и Sorores никогда не сообщались и хотя каждая половина монастыря имела своего главаря, но общее верховенство над обеими принадлежало женщине.

После года испытания, девушка или вдова, предшествуемая красным знаменем с изображением Богоматери, шла в церковь, но стояла вне её, пока святили обручальное кольцо; введенная в церковь, она выходила снова, чтобы дать возможность освятить её платье, опять-таки без нее; введенная вторично, она переодевалась в одном из углов алтаря, на нее надевали корону и епископ сам прикалывал черный Velum булавкой. После принятия причастия, новопосвященную уносили в монастырь на катафалке. Посредине монастыря всегда зияла открытая могила, у входа в церковь всегда стоял гроб; на головном платке сестер и на капюшонах братьев нашивалось по пяти красных точек – амблематическое изображение пяти ран Спасителя; на диаконе красовался красный крест с четырьмя точками – изображение четырех огней.

Ревельский монастырь Бригитты был очень богат: в хронике Рюссова (заметим, лютеранина) есть описания оргий, имевших в нем место; они были «хуже, чем в Венериной горе», но участвовали в них, конечно, не постриженные, а только посетители. Монастырь существовал еще полвека после введения в Ревеле реформации и, как мы сказали, разрушен русскими. Можно себе представить, что подумали наши бородатые латники, когда, 1-го февраля 1577 года, при вторичной семинедельной осаде Ревеля, овладев монастырскими стенами, они увидели сестер и братьев с красными точками, живших вместе, и зияющую могилу и открытый гроб!

Россия владеет Ревелем с 1710 года. Город был взят Бауэром, после шестинедельной осады. В 1721 году находился тут Петр I по пути из-за границы, в 1746 году пребывала здесь императрица Анна; в 1790 году, 1-го мая, в виду Ревеля произошло знаменитое морское сражение, окончившееся победой Чичагова над шведским флотом; в 1800 году, во время ссоры с Англией, знаменитый Нельсон, являлся гостем Ревеля. В 1854 году здесь объявлено военное положение; сначала командовал Берг, по приказанию которого снесено целое предместье между городом и морем, ныне снова отстраиваемое, затем Граббе, а по заключении мира Ревель перестал быть крепостью. В 1870 году открыта балтийская железная дорога, и она дала Ревелю новые, широкие пути к обогащению.

Ни один из городов прибалтийского края не сохранил так настойчиво своей средневековой физиономии, как Ревель, главным образом, в Вышгороде. Как во времена Плетгенберга, высятся и теперь, вдоль нешироких, ломаных и гнутых улиц, узкие многоэтажные дома, с высокими фронтончиками под крышей, где помещаются склады, с башенками, вьющимися лестницами, кольцами для постукивания, вместо колокольчиков, у ворот, с окнами во двор, фонтанами на улицах, небольшими площадями со шведскими и русскими трофеями над воротами и дверьми. Те же почти церкви высятся в городе, что и в 1524 году, когда реформация сменила здесь католичество и довольно спокойно изгнала доминиканцев. Здешним Лютером был Ланге. Те же большая и малая гильдии, те же Шварцгауптеры (Черноголовые) смотрят на путешественника, как и в старину, только что одеяния их изменились .

Местный лютеранский собор, Домкирхе, упоминается уже в 1240 году. В 1684 году, при пожаре, сгорело все, даже покойники в своих гробницах, и, вероятно, пожар этот – причина того, что красивые готические основы церкви, её три нефа, хор, арки и гладкие столбы, поддерживающие их, тщательно выбеленные, кажутся совершенно мертвенными. Эти белые стены, не расчленяемые пажилинами и гуртами, существенно важными в готической архитектуре, освещаемые большими окнами с простыми, а не цветными стеклами, что не менее существенно, смотрятся, безусловно, пустыми, несмотря на присутствие нескольких памятников и гербов. Той прелести полусвета и задумчивости, которые навеваются хорошей готической церковью, совершенно нет в соборе. В нем покоится несколько замечательных людей: граф Понтус-де-ла-Гарди, не раз встречавшийся с русскими войсками и утонувший перед Нарвой в Нарове, потому что древнее судно, на котором он находился, расселось от выстрелов нашей Ивангородской крепости. тут же и его жена, дочь шведского короля Иоанна XI; адмирал Грейг, англичанин родом, участник Чесменского боя, нанесший поражение шведскому флоту при Гохланде в 1780 году и вслед затем скончавшийся; адмирал Крузенштерн, знаменитый кругосветный плаватель, умерший директором морского корпуса в 1832 году, памятник которому имеется на Васильевском острове в Петербурге. Лежат тут и многие другие, в том числе сестра Густава Вазы, графиня Маргарита Гойа; но плиты поистерлись, да и пожары и люди не пощадили их.

Одной из любопытных достопримечательностей Ревеля является также Екатеринентальский дворец.

Парк, в котором находится дворец, вытягивается за городом к Лаксбергу, начинаясь вплотную от крайних строений, почти вдоль морского берега. В 1714 году тут, кроме песков и суглинка, не было ничего, но когда, повелением Петровым, начата была постройка ревельской гавани, царь поставил здесь для себя, чтобы следить за работами, деревянный домик, сохранившийся и поныне в том виде, в каком его оставил великий император. В 1718 году приступлено было к постройке дворца, которая была поручена итальянцу Микетти. Насажены деревья, кусты, определены аллеи, и степное пространство стало садом; много играло здесь водометов, но впоследствии чугунными трубами их воспользовались для усиления гидравлических сооружений Петергофа. По окончании постройки и после покупки значительных соседних поместий, все это, вместе взятое, ценой в 31/2 миллиона рублей, подарено императрице Екатерине I. После кончины Петра I, императрица ни разу не посетила Екатериненталя, носящего её имя; водометы со временем погибли, а поместья раздарены. Здесь, в этом дворце, подписан императрицей Елисаветой оборонительный договор с Марией-Терезией, послуживший поводом к семилетней войне.

Здание дворца очень не велико; воздвигнутое на террасе, оно имеет с одной стороны три этажа, с другой – два и оттенено громадными липами и каштанами; окон в ряд – одиннадцать; со стороны подъезда над балконом – фронтончик, на котором, Бог весть почему, нет государственного герба, а имеются только три кольца, когда-то державшие его или вензель. Внутри дворец очень прост, но сохранился во всей своей целости; главный зал – в два света, имеет типичный белый камин с четырьмя лиственными вазами и на потолке громадную картину, изображающую Диану, обращающую Актеона в оленя; на изображение наготы художник не поскупился, а определить имя его, при полном отсутствии инвентарных сведений на месте, по одному виду и характеру картины – невозможно, что не мешает картине быть характерной по времени, к которому она относится.

Виды Ревеля. Домкирхе. Башня «Кик-ин-де-Кёк». Николаикирхе

Если неприглядны крючья на фронтоне, свидетельствующие о том, что на дворце был когда-то герб, то еще непригляднее простые, новенькие тюлевые занавески, украшающие окна зала и производящие в общем характере обстановки впечатление фальшивой ноты. В наружной стене замка можно видеть несколько кирпичей, положенных самим Петром Великим; их никогда не заштукатуривают.

В Ревеле заслуживают внимания: школа для солдатских детей, существующая уже 32 года; в этой школе 50 мальчиков; приют местного благотворительного общества, состоящий под высоким покровительством Государыни Императрицы, и учреждение диаконис, которому еще недавно по одному из завещаний пожертвовано 100.000 руб.

Морские ворота. Герб Ревеля. Ревельский замок (тюрьма). Ратуша и рынок. Вид Ревеля с рейда (Старая военная гавань)

В главном зале риттергауза, представляющем нечто вполне своеобразное, стены сверху донизу увешаны изображениями гербов матрикулованного эстляндского дворянства; некоторые из мест еще не заняты; попадаются под гербами и русские имена. Матрикулы – это записи древнейших дворянских родов, составленные в прошлом столетии и предоставляющие здесь, в крае, совершенно исключительные права: в Эстляндской губернии в настоящее время потомственных дворян 3.211 человек, из них право голоса на ландтагах имеют только 594. В распоряжении матрикулованного дворянства находятся все важнейшие должности по выборам, судейская, полицейская власть и раскладка повинностей; другими словами говоря – все, если вспомнить, что и в земельном владении им принадлежит первый голос.

В состав матрикулованного дворянства, кроме редкого случая Высочайшего пожалования в крае имения, входят не иначе, как по согласию матрикулованных. Кроме того, следует заметить, что исключительно в одной только Эстляндской губернии, выбранный предводитель дворянства, «риттершафтсгауптман», Высочайшей властью не утверждается, – нечто совсем исключительное для всей Российской Империи. Из ревельских древних лютеранских церквей выше других поднимается своим остроконечным шпилем в 455 футов вышины церковь св. Олая.

Церковь св. Олая в Ревеле

Король шведский Олай (умер в 1033 г.) был, как сообщают древние хроники, главным сокрушителем культа языческого Тора и впоследствии канонизован. В 1270 г., королева датская Маргарита приписала церковь к несуществующему ныне женскому монастырю св. Михаила, церковь которого преобразилась в Преображенский православный собор. Эта приписка послужила поводом к долгим, любопытным спорам.

Около 1549 года город забрал церковь в свое распоряжение; когда монастырская «Domina» пожелала воспользоваться своим старым правом, своею привилегией замещать вакансию проповедника и таковая открылась, то представители городского управления дали следующий многозначительный ответ: «Что касается до ленной зависимости св. Олая от монастыря, то мы ушли уже от старых церемоний и обычаев; если бы нам вернуться к старому опять, чего не дай Бог, ну, тогда пускай монахини воспользуются своим правом снова». «В этом случае, – говорит добросовестный исследователь Ревельской старины Ганзен, – произошло то, что всегда имело место в Германии: светская власть, то есть город, не стесняясь, забрала церковь себе».

Это пример для тех, кто желал бы ему следовать. В 1625 году церковь св. Олая попала в знаменитую «редукцию», то есть взята шведской короной, в силу того, что она принадлежала когда-то монастырю, построенному датским королем. Петр I возвратил церковь городу. Очень важным днем для края было 12 мая 1736 года, когда в храме Олая в первый раз проповедал граф Цинцендорф гернгутерство; отсюда оно распространилась было по стране, но, как известно, впоследствии запрещено, и это запрещение, в сороковых годах текущего столетия, способствовало, быть может, более всего сильному движению эстов в православие. В 1820 году, счетом в восьмой раз, ударила в церковь Олая молния и произвела пожар; в 1825 году, при посещении Ревеля Императором Александром I, дано было обещание отстроить церковь, исполненное Императором Николаем I, повелевшим выдать на этот предмет полмиллиона рублей; строили Церковь св. Николая и старые двойные ворота в течение двенадцати лет, и первым строителем явился полковник, впоследствии генерал-адъютант, Фельдман. Главный лютеранский храм Ревеля отстроен на русские деньги.

Церковь св. Олая, в настоящее время, кажется еще более пустой, еще менее готической, чем Домкирхе: то же отсутствие полусвета, те же огромные окна без цветных стекол, тот же недостаток расчленения стен всех трех нефов, отделяемых один от другого шестью столбами.

Церковь св. Николая (Николаикирхе) и старые двойные ворота

Если угодно, это готика – по общему плану, по острым сводам, по красоте основных линий, гармонично стремящихся вверх; но это все, что имеется в ней от готики.

Третья большая лютеранская церковь – Николаикирхе. Общей чертой как русских, так и немецких мореходов являлось всегда высокое почитание св. Николая Чудотворца. Ганзейский союз, видным членом которого был Ревель, существовал, так сказать, на море – на воде, и не удивительно, что и Ревель, подобно Гамбургу, Любеку, Стральзунду, Роштоку и Грейфсвальде, имеет свой церковь Николая. Ганзен, говоря о Николаикирхе, свидетельствует в очень характерном рассказе о том, как силен был внутренний разлад в средневековом быту балтийского края. В 1426 году произошло в церкви побоище, вследствие того, что монахи, заодно с бюргерами, действовали против городского духовенства; это побоище являлось ответом на скандал, учиненный за год до того духовенством в монастырской церкви Катерины, – духовенством, прибывшим в нее в масках. Причиной вражды являлись, конечно, денежные интересы, всегда игравшие здесь первенствующую роль: папа позволил монахам служить на улицах, на переносных алтарях, а это сильно уменьшило доходы городского духовенства; отсюда драки и вражда. Николаикирхе имеет более внушительный, более древний облик, чем Домкирхе и Олай, и хотя иконоборцы реформации лишили и ее многих украшений, тем не менее, она полна видимых воспоминаний. бесконечно много в ней гербов эстляндских рыцарских фамилий. «Очень нужны, – говорит с иронией одно духовное лицо 1603 года, – их гербы церкви, если она ничего от этого не получила; гербы не красивое украшение». Едва ли, однако, можно согласиться с этим духовным лицом: гербы красивы своими воспоминаниями, своей типичностью, и для потомков, несомненно, имеют значение. Одни из гербов, и именно Тизенгаузенов, сделаны из литого серебра. Достойна в церкви внимания «Пляска смерти» XV века, на полотне в восемь метров длины, 1,75 ширины; из всех циклических изображений эта «Пляска смерти», бесспорно, самое любопытное; в православной церкви изображение смерти, подшучивающей над королем, папой, нищим, красавицей-женщиной, было бы немыслимо; для появления её на свет из головы художника нужны были целые века страданий и ужасов, выдержанных готической Европой. Замечательными гробницами Николаикирхе не богата, но зато один из почивающих приобрел широкую известность. Это – дюк де Кроа. Этот де Кроа, родом бельгиец, служил когда-то в австрийской службе, затем перешел в русскую, взять шведами в плен под Нарвой, где начальствовал нашими войсками, отвезен в Ревель и умер в 1702 году. рассказывают, будто его не хоронили в силу закона, лишавшего могильного упокоения лиц, умерших в долгах, а у де Кроа долгов было много. 23-го января 1759 года составлен, по какому-то поводу, очень любопытный счет за хранение его тела: считая 1 руб. в неделю, хранители требовали 2.964 руб. Печатные источники сообщают, что высохшее тело дюка ныне не показывают и что оно опущено в землю. Это и правда, и неправда, потому что, хотя в склеп оно и было опущено, но путешественникам его показывают. Оно лежало в массивном гробу, в особой капелле, вправо от входа в церковь, вместе со всякой рухлядью. Дюк был мужчина высокого роста, черты лица которого сохранились; довольно глубокие морщины видны в тех местах, где нижняя часть щек переходит в шею; на нем длинное бархатное одеяние, вероятно, темно лилового цвета. Лицо, видевшее тело дюка много лет тому назад, высказывало предположение, что его, вероятно, сохраняют дурно, потому что исчез парик, покрывавший его череп; небольшая бородка целее усов; цвет тела – цвет стручков, продаваемых у нас на лотках в виде лакомства, любимого народом. В числе других замечательностей Николаикирхе следует упомянуть о древнем алтаре её, замечательном как в археологическом, так и в художественном отношениях и помещенном в настоящее время в боковой капелле, и, затем, о нише с решетчатой дверью, в которую во времена католичества сажали закоренелых грешников на покаяние.

От Николаикирхе очень близко до помещения гильдии св. Канута – очень древнего, но совершенно утратившего свой характер, учреждения. 600 лет тому назад, это был союз ремесленников и мастеровых. В весьма отдаленные времена орденская гильдия являлась одним из шумных сочленов в разрешении всяких политических вопросов. Гильдии принадлежала тогда Николаикирхе, и цехи имели в ней свои алтари, обеспеченные богатыми вкладами; но, во времена торжества реформации, проценты с этих вкладов были обращены на содержание лютеранских проповедников и школьных лютеранских учителей. Старого дома не существует, а на постройку нового русской казной выдано 20.000 рублей; кроме того, дом и участок земли для призреваемых гильдией двадцати вдов подарены Императором Александром II. Хотя городовое положение 26-го марта 1877 года, учредив думу, отчасти парализовало участие в городских делах магистратов и гильдий, тем не менее, они составляют и поныне особое «гражданство», отдельное от «городского общества», – гражданство, в которое можно поступить не иначе, как с согласия магистрата и гильдий и с принесением «присяги на послушание благородному магистрату». Присяги такого рода в этом крае, по-видимому, в обычае. Нам, русским, присягающим только Царю, это явление непонятно и дико. В гильдии св. Канута сохраняется очень много ценных кубков старых времен; древнейшему серебряному около 300 лет, и он обвешан 56 бляхами, что означает память такого же числа старейшин; характерен не то жезл, не то булава, длиной около фута, с массивной головкой: старейшина, альдерман, постукивая им, открывает и закрывает собрания; на случай призыва к порядку, он имеет серебряный колокольчик.

Очень любопытна история «Черноголовых» (Шварцгауптеров). Это, вероятно, отпрыск большой гильдии; его составили в XIV веке неженатые купцы, как свои, так и чужие, и избрали своим гербом черную голову св. Маврикия, красующуюся и в настоящее время над входной дверью.

В 1407 году установлен статут; только четыре старшины, в виде приятного исключения, могли быт женатыми, остальные, поженившись, тотчас уходили; двое из шварцгауптеров, вероятно, не попавшие в старшины, являются, как упомянуто выше, в числе основателей женского монастыря св. Бригитты. В настоящее время из братьев, которых 126, избираются двенадцать старшин и четыре почетных старшины; из числа последних один ротмистр считается главой братства. Безбрачие перестало быт непременным условием для вступления в братство. В силу грамоты Императрицы Екатерины II, ротмистру черноголовых присвоен чин ротмистра российской армии.

Во время парада, черноголовые представляют собой как бы восставший из гроба взвод преображенцев в тех мундирах, которые носили они в начале царствования Императора Александра II, по отмене фалд: на груди красные отвороты, на касках тогдашнего образца черные султаны, на брюках широкие красные лампасы, при бедре звенящая белая сабля; воротник на ротмистре – Преображенского шитья. Во время посещения города Великим Князем Владимиром Александровичем, в 1886 году, у себя дома в главном зале взвод черноголовых стоял правильным строем в две шеренги и сделал по команде саблями «на-караул», причем ротмистр, совсем по-офицерски, опустил саблю; «здравия желаем, Ваше Высочество», – ответили строевики на приветствие Великого Князя. Затем, сказано было ротмистром приветствие на русском языке. Надобно думать, что ныне в звание ротмистра не будут избирать прусских подданных, ни слова не знающих по-русски, каким был предшественник ротмистра, рапортовавшего Великому Князю. Здесь сохранились многие любопытные кубки, начиная с того кубка, который был подарен Петром I, в виде оленьей вытянутой ноги, более аршина вышиной; в книге для записывания имен посетителей, наверху первой страницы красуется знакомое всем по почерку: «Петр». Достаточно богата и любопытна коллекция портретов бывших властителей датских, шведских, русских, между которыми очень хорош портрет Иоанна Грозного, гохмейстеров, курфюрстов; замечателен громадный створен, Altarbild, с четырьмя дверцами и центральной частью, который, по преданию, спасен черноголовыми из монастыря Бригитты, при взятии его русскими: монахи хотели купить его на вес серебра. Имеются тут и модели старых ганзейских судов. Дом черноголовых стар и характерен, XVI века, но внутри много раз переделывался. Строго говоря, трудно представить: что такое изображают из себя в настоящее время черноголовые? что изображают имеющиеся в Риге, Либаве и Митаве «городские войска» или «гвардия»?

Посещением православной церкви св. Николая окончилось в Ревеле обозрение путешественниками церквей: начали с православной, кончили православной, и в ней помолились. Уже в XIII веке упоминается об этой церкви. Вероятно даже, что и она была не самой древней, потому что в одном из ответов Иоанна Грозного датским послам, в 1559 году, вспоминается о церквах, стоявших в Юрьеве, Риге и Ревеле «тому уже 600 лет». Ныне существующий храм освящен в 1827 году; в нем от старинного не осталось ничего, кроме стен малого алтаря; сохранился также иконостас царей Иоанна и Петра Алексеевичей; под амвоном главного алтаря погребен бывший митрополит ростовский Арсений Мациевич, лишенный сана за противодействие отчуждению монастырских и церковных имуществ Императрицей Екатериной II.

Имеющиеся статистические данные свидетельствуют, что незначительность ревельской гавани и разрушенность её дамб вовсе не доказательства бездоходности Ревеля. За трехлетие, 1883-1885, в ревельский порт приходило судов:

Иностранных – 535

Каботажных – 1.053

Прибрежного плавания – 645

Привозилось товаров на сумму 60.310.000 руб. Вывозилось на 17.491.000 руб. Пошлины получалось золотом 4.627.000 руб., причем стоимость содержания таможни достигла 81.000 рублей.

Балтийский Порт. Гапсаль.

Пакерортский маяк. Апельсинный порт и апельсинная железная дорога. Попытки устройства порта. Петровские укрепления. Проливы Моонзунда. Гапсаль. Грабеж по доверенности. Крещение страны с двух сторон. Древний замок. Легенды. Петр I, дворянин Рамм, баронесса Унгерн-Штернберг. Русская церковь.

Юго-западный угол Финского залива, на котором высится Пакерортский маяк, состоит сплошь из глинистых известняков, обманывающих глаз своими очертаниями, кажущимися издали чем-то в роде нормандских гранитных фалез. На самом деле гранита вовсе нет, и берег, подмываемый беспокойной волной Балтийского моря, то и дело разрушается, осыпается; с мостика на пароходе ясно было видно, как много уже осыпалось этих известняков, и они, в виде длинных, плоских отмелей и кос, присыпаны снизу к отвесному, сажен в десять вышины, берегу; очень может быть, что Пакерортскому маяку современен грозит опасность висеть на воздухе.

Балтийский Порт называется также и «апельсинным» портом потому, что когда многие гавани побережья в марте месяце еще скованы льдом, те именно злые волны, которые собираются сбросить в море Пакерортский маяк, разбивают здесь лед и дают возможность привести в Петербург, по балтийской дороге, ранние апельсины; железная дорога также слывет под названием апельсинной. В государственном отношении эта дорога оказала Эстляндской губернии великую услугу: более чем что-либо другое способствовала она обрусению лежащих по её направлению местностей и в особенности Ревеля, что может подтвердить всякий беспристрастный местный старожил.

Та же свирепость волны, которая обусловила за дорогой и портом клички – апельсинные, была причиной того, что целый ряд царственных попыток Петра I, Елисаветы и Екатерины II построить здесь гавань, оказался напрасным трудом: камни сносились, сваи вымывались, дамбы исчезали под водой; последние из работ, миниховские, разрушились в 1767 году окончательно и образуют теперь подводный риф, простирающийся на полверсты от берега.

Петр I задумал даже построить здесь крепость, остатки которой в тех широких, могучих размерах, которые придавал всему великий Император, еще видны и ныне, и по валам её обильно произрастает особый вид низкорослой, белой гвоздики, у нас кажется вовсе неизвестной и отличающейся чрезвычайно приятным запахом. В 1715 году был здесь Петр I, в 1764 году – Екатерина II. До 1762 года Балтийский Порт назывался местечком Рогервик, с 1786 сделан городом уездным, с 1844 переименован в заштатный. В описываемое время движение торговли в нем представлялось в таком виде: привозилось ежегодно на 1.043.000 рублей, вывозилось на 470.000 рублей; пошлин, золотом, поступало около 111.000 рублей.

Достопримечательностей город, конечно, никаких не имеет, если не считать непомерно широких улиц, составляющих как бы продолжение пустырей его окружающих. В нем всего было 933 жителя, что не мешало им надеяться и ходатайствовать об устройстве не только коммерческой гавани, но и военной. Заметим также, что лютеранская церковь города построена, как и некоторые другие лютеранские церкви прибалтийских губерний, на русские деньги, повелением Императора Николая I, в 1842 году. Она имеет еще ту особенность, для края очень характерную, что так же бедна и невзрачна, как и церковь православная. Относясь скептически к возможности и необходимости устройства здесь порта, следует сказать, однако, что рейд его, будучи далеко не вполне спокойным, тем не менее, имеет ширины три версты, длины десять верст и глубины шестнадцать сажен, при хорошем глинистом грунте.

Замечательно, как много в прибалтийском крае вольных пожарных команд, обученных носить каски, ходить в ногу, делать построения, слушать приказания. Такой городок, как Балтийский Порт, в котором и гореть-то нечему, а если бы что и загорелось, то, при широте улиц, пожар не представлял бы опасности, – и тот имеет свой пожарную команду со знаменем; понятно, что команда эта, назначаемая исключительно на тушение пожаров, очень полезна, и в этом смысле нельзя не похвалить предусмотрительности местного населения.

Переход отсюда в Гапсаль, отстоящий морем на 60 миль, представлял особый интерес в виду важности ознакомления с северными проливами Моонзунда, идущими между островами, настолько же изломанными в своих очертаниях, как и характерными по особенностям своих обитателей. Пароход шел проливом Вормским, и, по мере приближения к протоку, омывающему западный берег Вормса и восточный Дого, все более уменьшал ход.

В полумраке ночи глянул на совершенно плоском берегу не особенно живописно Гапсаль, и человеку, незнакомому с местностью, даже трудно отличить стены и башни развалин древнего рыцарского замка; о нем сохранилось много легенд, замуровывающих в стены его живых женщин, клады и т. п.

В Гапсале всего 3,000 жителей; но, на летний сезон, благодаря значительному притоку гостей на морские купанья, население это возрастает. В 1279 году эзельским епископом Германом основан городок; позже епископы острова Эзеля переселились сюда совсем, и так как представители духовной власти в те дни жили роскошно и имели нечто вроде своего двора, то и маленький Гапсаль изображал духовную столицу в миниатюре. Многие из балтийских городков, современных Гапсалю, одновременно с гибелью ордена, слабели, чахли, обращались в деревеньки или даже исчезали совсем, несмотря на то, что имели всякие права, ратуши и гильдия. В 1343 году, 23-го апреля, в знаменитую Юрьеву ночь восстания эстов, толпы их обложили одновременно с Ревелем и Гапсаль. Магистр ордена Дрейлевен, только что воевавший счастливо с русскими и находившийся в Изенбурге, не замедлил явиться со своими всадниками на помощь; после совершения всевозможных казней и исключительно жестоких пыток (exquisitis tormentis), немецкий рыцарь, в который уже раз, на долгое время обезлюдил окрестную эстонскую землю.

Очень характерно по своей, если можно так выразиться, юридической окраске одно из нападений, выдержанных Гапсалем «по доверенности». Это случилось в 1383 году. Когда неистовства, разбои и прочие качества необузданных рыцарей, вассалов эзельского епископа, вызвали, наконец, съезд в Вольмаре, на котором решено установить мир и покой, главные вожаки рыцарской самодеятельности, Шаренбек и Дитрих Икскуль, согласились на это предложение и благодарили за него; не успели разъехаться члены вольмарского съезда, как этот самый Икскуль, за себя и «по доверенности» Шаренбека, с толпами всяких разночинцев, напал на Гапсаль. Ночью по лестницам влезли они в замок, прошли оттуда в церковь, многих убили, других изувечили, ограбили церковь и библиотеку и что могли – пожгли. Хроники не говорят о том, что следовало за этим преступлением, но орденские власти обещали крутые меры против разбойников, опустошавших край. Исполнить это оказалось, однако, труднее, чем обещать, потому что грабительство составляло качество, прирожденное рыцарям; почти одновременно с этим событием, эпископ курляндский Оттон сам являлся чем-то в роде атамана разбойничьей шайки орденских рыцарей, и ему помогали комтуры, то есть рыцарские военачальники Гольдингена и Виндавы, и фохт замка Кандау, устроив сообща систематический повсеместный разбой.

Если характерным является нападение «по доверенности», то не менее любопытны те способы, какими была окрещена вся близлежащая страна. Когда епископ Альберт, в начале XIII века, испуганный тем, что какие-то малоизвестные тогда варвары-русские взяли один из рыцарских замков Оденпе, призвал на помощь короля датского, и он действительно явился и помог, тогда началось своеобразное крещение страны сразу с двух сторон; по обезлюдевшим, погорелым деревням ходили одновременно немецкие и датские крестители, для того, чтобы захватить себе возможно скоро как можно большие области, причем датчане рассылали святую воду даже с лицами недуховного звания.