Текст книги "Сказки народов Африки, Австралии и Океании"
Автор книги: Константин Поздняков
Соавторы: Борис Путилов
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 36 страниц)
В обработке А. Рида.
Перевод Т. Путиловой
инилау с острова Тонга услышал о редкой красоте Хины, что жила на другом острове, в Халакакала, – на Дороге Цветов. Он потерял всякий интерес к женщинам своего родного острова. Вполне возможно, что красоту Хины преувеличили юноши, сверстники Синилау, чтобы местные красавицы достались им. Так или иначе, но Синилау загорелся любовью к знатной женщине, которую он никогда не видел, и приказал мужчинам своего племени приготовить к плаванию большое военное каноэ. С запасами еды и с цветами для подарков вождь ступил в лодку, и путешествие в Халакакала началось.
Жители острова приняли гостей радушно. Им польстило появление такого могущественного вождя и понравились привезенные им подарки. Хина полюбила Синилау с первого взгляда, и он нисколько не разочаровался, когда увидел женщину, к которой приехал из дальних краев.
Гость хотел жениться немедленно, чтобы сразу завладеть таким сокровищем, но Хина возразила:
– Не подобает нам праздновать свадьбу в отсутствие моей матери. Сейчас ее здесь нет, но скоро она вернется.
Синилау был нетерпелив:
– Я не вижу причины ждать. Когда мы приедем домой, на мой остров, я пошлю за ней каноэ. Она быстро убедится, что ее дочь поступила мудро, – уверял он.
– Нет, – твердо сказала Хина, – я не выйду за тебя замуж, пока ее здесь нет.
– Тогда я пошлю за ней, – сказал Синилау нетерпеливо. – Мое каноэ готово. Мои люди сделают все, как я прикажу. Куда она уехала?
Хина понимала чувства своего возлюбленного, но знала, что поступает правильно и что, если она уступит, он сам будет меньше уважать ее впоследствии.
– Потерпи, – сказала она, – долго это не протянется. Весть о твоем приезде разнесется достаточно скоро. Когда моя мать вернется, она примет тебя с такой же радостью, что и я. Если же ты пошлешь за нею своих людей, у нее появится подозрение и тревога за мое будущее. Я хочу, чтобы ты ей понравился, – добавила она с улыбкой. – В конце концов, здесь так хорошо, недаром это место называют Дорогой Цветов. Мы будем вместе гулять среди деревьев, слушать песню ветра и волн и наблюдать, как в блеске славы заходит солнце. У нас с тобой сейчас прекрасное время, Синилау! Наша любовь молода и горяча. Когда мы постареем, она будет сиять ровно, как полуденное солнце. Теперь же она своим волнующим великолепием подобна солнечному восходу.
Синилау с ворчанием согласился на отсрочку, но позаботился, чтобы вести об их предстоящем браке достигли его будущей тещи без промедления.
– Мы должны доставить удовольствие твоему народу и моим людям, – сказал он как-то раз. – Давай устроим состязание на двух маленьких парусных каноэ.
Хина захлопала в ладоши:
– Да, это понравится всем! Знай, я искусна в плавании под парусами. Мы будем равными соперниками.
– Давай состязаться на большое расстояние, вон до того утеса и обратно, – предложил Синилау.
– Пожалуй, это слишком далеко, – засомневалась Хина, – там вдали есть опасные течения.
– Глупости! Если ты боишься, мои люди будут следовать позади в большом каноэ.
Жители деревни побежали на мыс, чтобы лучше видеть состязание.
Когда два крошечных одноместных каноэ отплыли далеко от берега, люди Синилау сели в большое каноэ и последовали за ними на почтительном расстоянии.
Вскоре они увидели, что каноэ терпят бедствие: они попали в водоворот и беспомощно вертелись как маленькие волчки.
Воины глубоко погрузили весла в воду, и большое каноэ устремилось вперед.
– Сюда! – крикнул Синилау. – На помощь! Мое каноэ тонет!
Большое каноэ приблизилось к Хине, но она крикнула:
– Сперва позаботьтесь о Синилау! Он ваш вождь. Его все любят. Плывите скорее к нему!
Мужчины колебались.
– Чего вы ждете? – закричал Синилау. – Ничего с ней не случится! Вытащите скорее меня! А уж после поплывем к ней.
Люди Синилау подчинились. Они вытащили его на безопасное место, но к тому времени водоворот затянул Хину так глубоко, что помочь ей было невозможно.
– Я поверила словам любви себялюбца, – сказала она грустно.
Таковы были ее последние слова, когда она опускалась в яростные волны.
Есть рядом с утесом Эвы водоворот, названный Халакакала в память о горестной смерти Хины. С тех пор он известен как место встречи акул. Рыбаки с Эвы выкрикивают: «Хина, Хина, выйди, возьми свой венок на Дороге Цветов!»
По этому зову акулы нетерпеливо подходят к каноэ, но получают не венок из цветов, а веревочную петлю.
Перевод Ю. Баранова
авно это было. Жил на свете Ранги-те-рунги, вождь племени таранаки. Его селение называлось Вакарева.
У вождя была дочь, красавица Рау-махора. Весть о ее красоте разнеслась по всей стране.
Дошла она и до Те-Ранги-апити-руа, вождя племени нгати-ава. Он жил в селении Пуке-арики, и был у него сын Такаранги, отважный и прославленный воин. Такаранги тоже прослышал о красоте Рау-махоры и часто думал о ней.
И вот между племенами таранаки и нгати-ава началась война. Воины нгати-ава подступили к Вакареве и окружили селение. Взять его силой не удалось, и началась долгая осада.
Через некоторое время осажденные начали страдать от голода и жажды. Многие из них были уже близки к смерти.
Однажды вождь Ранги-те-рунги поднялся на земляной вал и крикнул врагам:
– Умоляю вас, дайте хоть глоток воды!
Некоторые воины нгати-ава пожалели старика.
Один из них сбегал к источнику и наполнил калебасу водой. Но остальные воины – а их было большинство – не позволили своему товарищу передать воду и разбили калебасу у него в руках. Старый вождь не получил ни капли воды.
Так повторилось несколько раз. Осаждавшие спорили между собой, давать или не давать воду старику вождю. А тот стоял на земляном валу и ждал.
Наконец он заметил предводителя вражеских воинов. Его отличали длинные белые перья голубя в волосах и длинный белый гребень из китовой кости.
– Скажи, кто ты? – крикнул ему Ранги-те-рунги.
– Это Такаранги, – ответили за своего предводителя воины нгати-ава.
Тогда старый вождь обратился к Такаранги с такими словами:
– Скажи, юный воин, можешь ли ты успокоить могучие волны[87]87
Стр. 568. …можешь ли ты успокоить могучие волны… – Океанийцы высоко ценили ораторское искусство, им должны были владеть вожди, причем обязательным элементом речей были иносказания.
[Закрыть], которые бушуют над подводными скалами О-ронго-манта-Купе?
Это значило: «Хоть ты и вождь, но сможешь ли ты сдержать своих свирепых воинов?»
Такаранги ответил заносчиво:
– Бурные волны смирятся, ни одна собака не осмелится укусить меня за руку!
Это значило, что простые воины не посмеют перечить ему, вождю.
А про себя Такаранги думал так: «Этот умирающий старик – отец красавицы Рау-махоры. Ох, как будет жалко, если он погибнет от жажды!»
Поднялся Такаранги и медленно пошел к источнику. У родника Оринги он наполнил калебасу чистой холодной водой. Суровые воины опустили оружие, никто из них не сказал ни слова, никто не двинулся с места. С удивлением смотрели они на своего вождя. Но вот «бурное море успокоилось». Такаранги передал калебасу старому вождю и сказал:
– Я ведь говорил, что ни одна собака не осмелится укусить мою руку. Вот вода – тебе и твоей юной дочери.
Ранги-те-рунги и Рау-махора стали пить воду, а Такаранги с восхищением смотрел на девушку. И она тоже не могла отвести глаз от молодого вождя. Долго они стояли и смотрели друг на друга. И все воины нгати-ава глядели на них.
Вдруг Такаранги взобрался на вал и сел рядом с красавицей. А его воины стали говорить:
– Смотри-ка, нашему вождю нравится быть воином, но Рау-махора, кажется, нравится еще больше!
И тут внезапная мысль пришла в голову старому вождю, и он спросил свою дочь:
– Дитя мое, а ты бы хотела, чтобы этот юный вождь стал твоим мужем?
– Он мне нравится, – опустила глаза Рау-махора.
Ранги-те-рунги немедленно объявил, что отдает свою дочь в жены Такаранги. Война сразу же окончилась, и воины нгати-ава разошлись по домам.
С тех пор племена таранаки и нгати-ава никогда больше не воевали друг с другом.
Перевод Ю. Баранова
днажды птицы собрались в путешествие и позвали с собой крысу и рака-отшельника, который в те времена жил на суше. Уселись они в лодке, подняли парус и отплыли от берега.
Все шло хорошо, но вдруг зимородок нечаянно проткнул дно лодки своим длинным клювом. Лодка стала тонуть, и все птицы разлетелись.
Рак-отшельник еле-еле добрался до ближайшего рифа да так и остался жить в море.
И пришлось крысе одной плыть к берегу.
Увидел ее осьминог, удивился и спрашивает:
– Откуда ты, крыса?
– Плыли мы под парусом, – отвечает крыса, – да зимородок продырявил клювом лодку, она и потонула.
– Садись на меня, – предложил осьминог, – довезу тебя до берега.
Забралась крыса на голову осьминогу, и он поплыл.
Вскоре они приплыли к острову, и крыса соскочила на землю.
– Эй, осьминог! – закричала она на прощание. – Посмотри-ка, что у тебя на голове.
Осьминог пощупал голову и понял, что крыса нагадила на него. Рассердился осьминог, погнался за крысой, но та спряталась в норке.
Вы, конечно, знаете, что у всякого осьминога на голове бугорки. Они остались с тех самых пор. Теперь осьминог – злейший враг всякой крысы.
Вот почему, если вы надумали ловить осьминога, нужно делать приманку, похожую на крысу. Осьминог сразу бросается на такую приманку.
Перевод Ю. Баранова
а острове Савайи[88]88
Стр. 571. Савайи – самый крупный остров в архипелаге Самоа.
[Закрыть], в селении Салега, жила когда-то слепая старуха по имени Фонуэа, и была у нее единственная дочь, которую звали Салофа.
Однажды во всей округе наступил страшный голод. В Салеге тоже нечего было есть. В один из этих дней родичи Фонуэы стали печь клубни ямса.
Сидит слепая Фонуэа, ждет, когда будет готова вкусная еда. Вот дым исчез, – значит, камни уже раскалились и ямс, накрыв получше, поставили париться.
Прошло еще немного времени, старуха и спрашивает дочь:
– Посмотри, не несут ли нам нашу долю?
– Нет, – отвечает Салофа.
Много раз спрашивала Фонуэа, не зовут ли ее с дочерью к обеду, и всякий раз Салофа отвечала «нет».
Наконец старуха поняла, что родичи не хотят поделиться с ними едой.
Отчаялась слепая Фонуэа и велит дочери отвести ее к морю. Стала на край скалы, ухватила дочь за руку и воскликнула:
– Прыгай со мной!
Бросились они в морские волны и сразу же превратились одна в акулу, а другая в черепаху. И поплыли на восток, подальше от жадных и злых родичей.
Долго плыли и наконец достигли селения Ваитоги на острове Тутуила[89]89
Стр. 572. Тутуила – остров Восточного Самоа.
[Закрыть]. Вышли на берег мать с дочерью и снова приняли человеческий облик.
Верховный вождь Летули очень радушно встретил гостей. В его доме Фонуэу и Салофу хорошо накормили, одели. Мать и дочь как следует отдохнули и набрались сил. Они были очень благодарны Летули за его гостеприимство, и Фонуэа сказала ему:
– Мы с дочерью вернемся в море и останемся жить под скалой у вашего селения. Когда ты захочешь, мы выплывем на поверхность и станем развлекать тебя танцами. А ты запомни песню, которой нас можно вызвать из моря.
И Фонуэа спела вождю эту песню. А Летули велел объявить всем жителям селения, что его гости станут теперь акулой и черепахой и что будут они жить отныне в море под скалой. И если кто-нибудь посмеет обидеть их или проявит к ним неуважение, вождь сочтет это за тягчайшее преступление. Фонуэа и Салофа снова приняли облик акулы и черепахи и поселились в море под скалой Ваитоги. Они прожили там много-много лет и всегда выплывали на поверхность, когда слышали обращенную к ним песню:
Фонуэа, Фонуэа, поднимись из морской пучины!
Видишь, люди вождя Летули пришли посмотреть на тебя,
Посмотреть на забавную вашу игру
И приветствовать вас.
Стоило акуле с черепахой показаться на поверхности моря и начать танцевать, люди не могли сдержать восторженных криков:
– Лалелей! Лалелей! Прекрасно! Прекрасно! В Ваитоги бывает много людей со всего света. Лучшие певцы и музыканты не раз играли и пели у скалы, все пытались вызвать акулу и черепаху, но до сих пор акула с черепахой выплывают только на звуки одной призывной песни, той, что когда-то в знак благодарности была сложена слепой Фонуэой для верховного вождя Летули.
В обработке А. Рида.
Перевод Т. Путиловой
игилау и его жена Сина жили в деревне Саваувау. Однажды, когда Тигилау пошел на свой огород копать ямс, в открытую дверь его дома всунул голову демон Тимоа-Майвалу.
– Ага! Вот ты где! – воскликнул он, увидев Сину, которая подметала пол.
И прежде чем она успела позвать мужа, демон схватил ее своими когтями, засунул за одно из восьми своих огромных ушей и понес к себе домой на другой остров.
Вернувшись домой под вечер, Тигилау, к своему удивлению, нашел дом пустым. Сина не отозвалась на его зов.
В ту ночь он не мог уснуть. Много раз он вставал с циновки и подходил к двери, вглядываясь в тени и надеясь увидеть жену.
– Не может быть, чтобы она покинула меня, – сказал он сам себе, когда первые лучи солнца осветили опустевший дом, – кто-то увел ее силой, но я ее найду.
Тигилау перебрался через лагуну и дошел до рифа. Он прыгнул в море и поплыл к острову, лежавшему на горизонте подобно тонкой нити. Путь был долгим. Когда наконец он выбрался из воды и побрел по берегу, то с разочарованием обнаружил, что остров совсем маленький, а единственные живые существа на нем – крабы, которые разбегались, когда он шел по песку, и одинокое дерево пуа.
– Тигилау! Тигилау!
Кто-то звал его. Кто мог звать его на необитаемом острове? Однако он снова услышал:
– Тигилау! Тигилау!
Он спрятал лицо в ладонях, боясь, что его тело вот-вот стиснут холодные, мокрые руки какого-то неведомого существа. Но голос был мягким, нежным, успокаивающим. Тигилау выглянул в щелку между пальцами.
Все, что он видел – это маленькое одинокое дерево пуа, разбегающиеся крабы и беспокойные волны, накатывающие на берег и откатывающиеся назад.
– Ты голоден, Тигилау?
Наконец Тигилау понял, откуда идет голос. С ним говорило дерево пуа.
– Да, я голоден, – сказал он, – но здесь нет еды.
– Нет, есть, – ответило дерево пуа, – вырой яму в песке и выложи ее камнями.
– Мне нечем разжечь огонь, – возразил Тигилау.
– Делай, что тебе говорят, – сказало дерево пуа.
Тигилау выскреб в песке ямку и накидал туда круглой гальки.
– Отойди, – приказало дерево пуа.
Тигилау едва успел выпрямиться, как произошла вспышка. Камни на дне ямы раскалились добела. Сквозь горячий воздух Тигилау показалось, что дерево пуа танцует на песке.
– Замечательно, – сказал он, – но печь бесполезна, если в ней нечего готовить.
– Уймешься ты или нет? – сказало в ответ дерево пуа. – Я делаю для тебя все возможное. Отломи у меня четыре ветки и положи их на горячие камни.
Тигилау повиновался, не вступая больше в пререкания. Он положил четыре ветки на камни и нагреб на них песок, пока они полностью не закрылись.
Дерево пуа заговорило снова:
– Зачем ты пришел на мой остров, Тигилау?
– Я ищу свою жену. Ее кто-то похитил.
Дерево пуа засмеялось так громко, что град цветов посыпался с его ветвей.
– Бедняга, – сказало оно, – вчера здесь пролетал восьмиухий демон. Мне показалось, он что-то несет, – его ноги волочились по земле. Да, конечно, это был Тимоа-Маивалу. Ты хочешь вернуть свою жену?
– Ты же знаешь, что да, о дерево пуа!
– Тогда тебе лучше отплыть сейчас же. Держись вон в том направлении, – дерево пуа махнуло веткой на запад. – К восходу луны ты увидишь на горизонте еще один остров. Там живет Тимоа-Маивалу. Ты попадешь туда только завтра утром. Когда окажешься на острове, иди по краю дороги и вскоре придешь к дому Тимоа-Маивалу.
– Это все? – спросил Тигилау.
– Это все, что тебе надо знать. Это все, что я скажу тебе. В путь, Тигилау!
– А еда?
– Ах да! Сейчас будет готова.
Тигилау расчистил песок и, к своему удивлению, увидел, что ветки пуа исчезли. Вместо них появились дымящееся таро, плоды хлебного дерева и целый поросенок.
Живот Тигилау надулся как барабан, но он чувствовал себя прекрасно, когда спускался с берега и начинал длинный заплыв к острову Тимоа-Маивалу.
Оказавшись на острове, он пошел по краю дороги, и его увидели из дома демона. Тимоа-Маивалу повернулся к Сине и сказал:
– По дороге поднимается мужчина. Если он идет посередине дороги, то это твой муж, а если держится одной стороны, то это твой брат.
– Какая разница? – устало спросила Сина.
– Какая разница? Ого! Ничего себе, какая разница! Если он твой брат, я позволю ему погостить у тебя, но если он идет посередине дороги, то это твой муж. Тогда я поджарю его на обед.
С радостью увидела Сина, что это ее муж, – но, однако, он держится одной стороны дороги, как советовало дерево пуа.
Тимоа-Маивалу позвал Тигилау:
– Заходи, брат Сины. Заходи, садись, я дам тебе поесть.
И вышел приготовить еду для гостя.
– Теперь самое время, – прошептала Сина. – Смотри, в этой клетке четыре зимородка. Демон не знает про них. Посадим их в его москитную сетку.
– Зачем?
– Он услышит их и подумает, что это мы разговариваем. А это даст нам время убежать.
В то время, как Тигилау и Сина бежали к берегу, Тимоа-Маивалу отодвинул занавеску, чтобы дать гостю еду. Испуганные зимородки налетели на него и своими клювами оторвали ему уши. Когда последнее ухо отделилось от головы, демон упал на пол.
Так он и лежал на полу, когда Тигилау и Сина достигли своего острова.
– Мы всегда должны помнить нашего друга дерево пуа, – сказал Тигилау.
В обработке А. Рида.
Перевод Т. Путиловой
звестно, что крыса – существо безжалостное и коварное.
Жила некогда крыса, которая очень завидовала летучей мыши, ведь та могла свободно перелетать с дерева на дерево и без помехи лакомиться спелыми плодами.
Крыса решила поправить дело. Изучив привычки летучей мыши, она вскоре узнала ее любимое дерево.
С трудом вскарабкавшись по стволу, крыса приблизилась к летучей мыши и завела с ней разговор. Летучая мышь сначала испугалась и хотела улететь, но вкрадчивые крысиные речи успокоили ее.
– Я давно восхищаюсь тобой, – сказала крыса. – Ты так изящно паришь среди деревьев! Потому-то я ничего не имею против того, чтобы ты ела мои фрукты.
– Твои фрукты? – удивилась летучая мышь. – Ты говоришь об этих плодах?
Крыса кивнула и выдавила слезинку из уголка глаз.
– Ну да, – как бы нехотя призналась она. – Это мое дерево. Оно принадлежало моему отцу и дедам. Смотри! Этот рубец на стволе сделал мой прадед. Я думала, что и мои друзья – летучие мыши – отнесутся к памяти моих предков с уважением.
– Прости меня, – сказала летучая мышь, – я не знала… Конечно, я буду уважать вашу семейную традицию и никогда больше не дотронусь до этого дерева.
– Нет, нет, я не это хотела сказать. Ешь на здоровье, только делись со мной. И мы навсегда останемся друзьями.
– Да, я была бы так счастлива, – призналась летучая мышь. – Не можем ли мы как-нибудь скрепить наш дружеский союз?
– Да нет. Или, пожалуй, можем, – сказала крыса, как бы обдумывая слова летучей мыши. – Хоть я и восхищаюсь твоим парящим полетом, все-таки ты заставляешь меня тревожиться. А что, если твои крылья откажут и ты рухнешь на землю?
– На этот счет не беспокойся, – засмеялась летучая мышь. – Я вполне в состоянии позаботиться о себе. Если летать умеешь, то это очень легко.
– Тебе, может, и легко, а мне нет. Мы одного рода, ты и я, но у меня нет крыльев.
– Ну да, конечно. Но зато тебе не приходится днем свисать с веток вниз головой так, когда тебя так и полощет на ветру. Ты можешь забраться в уютную норку, где тебя никто не тронет.
– А ты бы так хотела?
– Да, конечно, но помешали бы крылья. Я так же не могу забраться в норку, как ты – полететь.
– Так вот, именно это я и имела в виду, – сказала крыса. – А если ты одолжишь мне свои крылья, а я тебе – лапы и хвост? Тогда я смогу увидеть, что значит летать, а ты сможешь забраться в мою маленькую уютную норку.
– Я не уверена, что это хорошая мысль, – сказала летучая мышь с сомнением. – Боюсь, что мы обе будем чувствовать себя неуютно.
– Так я же не насовсем предлагаю, друг мой. Только ненадолго – посмотреть, что это такое.
В конце концов, ведь это ты предложила, чтобы мы чем-нибудь скрепили нашу дружбу.
– Ну разве что ненадолго, – с тем же сомнением сказала летучая мышь.
Она отдала свои крылья и получила взамен четыре лапы и хвост. Затем медленно и осторожно спустилась с дерева, чтобы посмотреть, каково это – находиться в крысиной норке. Ей там не слишком понравилось. Она выскочила наружу гораздо быстрее, чем вошла внутрь, и позвала:
– Крыса, где ты? Ты готова вернуть мне крылья?
Ответа не было. Крыса так была захвачена новым чувством свободы, что улетела далеко-далеко. Она так и не вернулась за лапами и хвостом и до сих пор смеется над доверчивостью своей привязанной к земле подруги.
