Текст книги "Лик смерти"

Автор книги: Коди Макфейден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Глава 34

Мне хотелось подумать, и я попросила Келли вести машину, а сама села рядом и уставилась в лобовое стекло. Только что мы обсуждали разговор с Кэтти, разгадывали головоломку с полицейским жетоном и дурацкую фразу про символы. Но ничего не придумали.

Мысли путались. Я ощущала воодушевление и одновременно разочарование, а еще – нереальность происходящего. Воодушевление пришло от того, что мы действовали, искали убийцу и получили новые сведения. Однако вопросы, на которые не было ответов, принесли разочарование.

Ощущение нереальности охватило меня по выходе от Кэтти, на подъездной аллее. Прошлой ночью, когда я читала дневник Сары, я «встретилась» с Кэтти Джонс в первый раз. Она только-только стала полицейским, была полна энтузиазма. Здоровая молодая женщина, правда, с комплексами. Добрая. Чуткая. После встречи с Кэтти нынешней – слепой, озлобленной – я почувствовала себя так, будто узнала конец истории прежде, чем добралась до середины. Будто совершила путешествие в машине времени.

Из задумчивости меня вывел телефонный звонок. Я взглянула на определитель. Это был Алан.

– Что случилось? – спросила я.

– Есть кое-что интересное, и это кое-что может стать полезным для нас, – прогремел Алан.

Я выпрямилась.

– Что?

– Ну, я сейчас стою напротив дома Лэнгстромов. И знаешь, что самое интересное? Он до сих пор считается домом Лэнгстромов.

Я нахмурилась, озадаченная.

– Что-то не пойму.

– Мы с Барри просмотрели документы по этому делу, и в процессе у меня возникли кое-какие соображения. Я решил, что необходимо увидеть место преступления. Несмотря на то что делу уже десять лет.

– Ты прав.

– У Барри подружка в архиве, знакомые женщины в телефонной компании, – продолжал Алан. Я прямо видела, как он глазами вращает. – Короче, мы выяснили, что дом принадлежит… Кому бы ты думала? Трастовому фонду Сары Лэнгстром!

– Что?! – воскликнула я. Келли бросила на меня пронзительный взгляд.

– Вот и я так же отреагировал. «Хорошо, – подумал я, – может, ее родители были намного состоятельней, чем мы думали. Может, у этой истории будет счастливый конец и Сара станет владелицей крупной суммы денег?» Оказалось, не все так просто. Несомненно, Лэнгстромы преуспевали и даже имели более высокий доход, чем обычно у среднего класса. Но они не были богатыми, понимаешь?

– Ну? – спросила я, сгорая от нетерпения.

– Так вот. Оказалось, что после убийства родителей Сары какой-то неизвестный учредил ее трастовый фонд. Предположительно этот человек был большой поклонник творчества миссис Линды Лэнгстром.

– Вот это да!

– У фонда нет фактического адреса, им управляет адвокат по фамилии Гиббс. Он не раскроет нам имя спонсора прямо сейчас, и не потому, что он сволочь. Просто Гиббс действует в соответствии с правилами адвокатуры.

– Мы должны выписать ему повестку, – взволнованно сказала я. – Поклонник? Это уже теплее!

– Я тоже так подумал. А Гиббс таки доказал, что он не сволочь. Принесите, говорит, записку от Сары, подтверждающую необходимость вашего вторжения в дом. Затем пусть Сара по телефону подтвердит, что действительно согласна. Тогда, дескать, впущу. Мы пошли в больницу и встретились с Сарой.

– Как она себя чувствует? Как восприняла новость?

Алан помолчал – наверное, плечами пожал.

– Новость ее потрясла. Она хочет увидеть свой дом. И для того, чтобы сейчас она оставалась в кровати, мне пришлось пообещать, что мы отвезем ее туда в ближайшее время.

Я вздохнула.

– Конечно, отвезем.

– Отлично. Итак, мы получили разрешение Сары, связали ее по телефону с Гиббсом, и он выполнил обещание. И знаешь, что мы обнаружили? – спросил Алан и многозначительно замолчал. – В дом никто не входил с тех пор, как десять лет назад его покинули криминалисты.

– Ты смеешься надо мной?! – воскликнула я, не веря ушам.

Келли вновь бросила на меня пронзительный взгляд.

– Нет, только пропало несколько вещей из комнаты Сары. Может, преступник вернулся и взял их на память.

– Дай мне адрес, – взволнованно попросила я.

Алан продиктовал адрес, и я нажала «отбой».

– Говори немедленно! – воскликнула Келли. – Или я исполню государственный гимн!

Вот это настоящая угроза. У Келли много достоинств. Но вокальные данные в их число не входят.

Малибу всегда казался мне пристанищем богатых и удачливых людей. Лишь богатые могут позволить себе покупать дома в этом превосходном месте океанского побережья.

– Красота-а-а, – произнесла Келли, когда мы катились по шоссе вдоль океана.

– И не говори.

Была уже середина дня, солнце наконец решилось выглянуть из-за туч. Слева простирался океан, синий, бесстрастный и непреклонный. Вы можете любить океан, как любят многие, только не ждите от него ответного чувства. Так было и будет всегда.

Справа возвышались холмы, пересеченные извилистыми улицами, насквозь продуваемыми ветром. Да, таков Малибу. Благодаря дождям зелень казалась совсем свежей. Дело хорошее, особенно в свете грядущей жары.

Мы нашли нужный поворот и через десять минут, после нескольких неудачных попыток, остановились у дома Лэнгстромов. Алан и Барри ждали нас снаружи. Барри курил и о чем-то рассказывал, прислонившись к машине, Алан слушал. Мы поздоровались.

– Симпатичный, – заметила я, кивнув на дом.

– Четыре спальни, – сказал Барри, сверившись с блокнотом, со своим Недом. – Три тысячи с лишним квадратных футов, три ванных комнаты. Двадцать лет назад стоил три тысячи долларов, нынешняя стоимость – полтора миллиона, полностью выкуплен таинственным благодетелем.

Этот дом представлял собой частичку Америки без Калифорнии. Большой, обнесенный белым забором передний двор с непременными деревьями, словно созданными для того, чтобы взбираться на них, и вымощенная плиткой дорожка создавали ощущение спокойствия и уюта. Сам дом был выкрашен в кремовый и бежевый цвета и выглядел вполне ухоженным.

– Я так понимаю, это услуги управляющей компании? – спросила я.

Алан кивнул:

– Да. Садовники приезжают раз в неделю, расчисткой кустарников занимаются перед сезоном жары, красят дом каждые два года.

– Каждые два года? – удивился Барри. – Я свой дом раз в пять лет крашу.

– Здесь воздух соленый, – объяснил Алан.

– А где же адвокат? – спросила я.

– Ему позвонил клиент, и он вынужден был к нему поехать.

– А ключи у нас есть?

– Есть, – улыбнулся Алан и, разжав огромный кулак, явил два ключа.

– В таком случае давайте войдем.

Когда я переступила порог, чувство оторванности от этого мира вновь нахлынуло на меня и унесло в прошлое. Не шла из головы история Сары, столь ярко описанные ею мысли и чувства, словно я сама совершила ужасное путешествие в пропасть. Казалось, вот-вот выбегут нам навстречу Бастер и Дорин, и я даже расстроилась, когда этого не произошло. В доме было темно. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь тростниковые жалюзи, лишь создавали эффект сумерек.

Мои ноги ступили на роскошный вишневый паркет, скрытый под толстым слоем пыли. Я двинулась вправо, в кухню. Взгляд упал на пыльные гранитные столешницы и шкафы с фурнитурой из нержавеющей стали. Слева располагалась огромная комната, больше похожая не на гостиную, а на зал для приемов. В комнате вполне свободно могли чувствовать себя человек десять, если бы им вздумалось закружиться в вальсе, и даже двадцать, но уже без танцев. Здесь паркет заканчивался. Я прошла дальше и попала в еще более просторную комнату, справа граничившую с кухней, а оттуда – в гостиную, уже классическую. На полу лежал толстый коричневый ковер. Я шагнула вперед, осмотрелась, невесело улыбнулась. Коричневый ковер гармонично вписывался в интерьер, сочетался и с цветом стен, и с мебелью этой гостиной, созданной погибшей художницей, которая очень тонко чувствовала цвет. Коридор повернул налево и привел меня в глубь дома. Справа стоял огромный, явно очень удобный диван. За раздвижными дверьми толстого стекла маячил двор. Дом был погружен в тяжелую, почти гнетущую тишину.

– Похоже на склеп, – пробормотал Барри, словно услышав мои мысли.

– Да уж, – откликнулась я и повернулась к Алану: – Давайте все тщательно разберем, шаг за шагом.

Алан раскрыл досье по этому делу, которое оказалось весьма тонким, и сверился с ним.

– Никаких признаков насильственного вторжения. Вероятно, преступник имел дубликат ключей. Дежурные офицеры Сантос и Джонс вошли через стеклянные раздвижные двери, ведущие в дом со двора. Тела мистера и миссис Лэнгстром были найдены прямо здесь. – Алан кивком указал, где именно.

Мы приблизились.

– Ты и правда не шутил, что здесь никого не было с тех пор, как ушла криминальная группа, – пробормотала я.

На полу отсутствовал квадратный кусок ковра, его отрезали криминалисты, чтобы исследовать кровь. Они взяли ровно столько, сколько нужно. Темные пятна до сих пор были заметны повсюду, даже на стенах и на диване. Увидели мы и ужасные последствия выстрела в голову.

– Мистер Лэнгстром был закован в наручники и обнажен, его жена – тоже. Он лежал лицом вниз. Миссис Лэнгстром – на спине, а ее голова находилась именно там, где отсутствует кусок ковра.

Я закрыла глаза и представила себе эту картину.

– Медицинское обследование, проведенное на месте преступления, говорит о том, что в глазах мистера Лэнгстрома были обнаружены точечные кровоизлияния, а на шее – синяки, полученные в результате удушения. Вскрытие подтвердило эти факты.

– А труп миссис Лэнгстром вскрывали? – спросила я. – Могли и не вскрывать, раз она покончила с собой.

– Вскрывали.

– Продолжай.

– Экспертиза подтвердила, что тела не перемещали после смерти. Муж и жена умерли там же, где их и нашли. Смерть наступила приблизительно в пять часов утра.

– Это первое, что показалось мне несколько странным, – сказал Барри.

Я взглянула на него:

– Что именно?

– Время смерти – пять часов утра. Полицию вызвали часом позже. Из какого же пистолета она стреляла?

Алан не стал заглядывать в дело. Он уже думал над этим вопросом.

– Из девятимиллиметрового.

– Мощная штука, – заметил Барри. – Громыхнет так громыхнет. Почему никто не слышал выстрела?

– Кэтти Джонс задавала тот же вопрос, – сказала Келли.

– Небрежность, – сказал Алан с отвращением и покачал головой. Он имел в виду работу полицейских.

До ФБР Алан десять лет проработал в убойном отделе полиции Лос-Анджелеса. Он всегда очень внимательно относился к деталям и не искал коротких путей. Если бы он принимал участие в следствии десять лет назад, то непременно задумался бы о звуке выстрела.

– Продолжай, Алан, – сказала я.

– Сару нашли на улице, почти без сознания. Никаких упоминаний о том, что у нее была обожжена рука, нет, – произнес Алан и выразительно на меня посмотрел.

– Мы сами видели маленький шрам у нее на ладони.

Алан нахмурился, еще более раздраженный.

– Очередная небрежность. Им неохота было копаться в дерьме, вот они и проглотили то, что преступник им приготовил.

– Все это плохо, согласна, – сказала я, – зато нам сейчас на руку. Раз тут ничего не искали, значит, до сих пор могут оставаться улики, которые выведут на преступника.

– А что насчет оружия? – спросила Келли.

Алан бросил на нее недоуменный взгляд:

– Ты о чем?

– Полиция выяснила, откуда взялся пистолет? Он вообще Лэнгстромам принадлежал?

Алан бегло просмотрел дело.

– Пистолет незарегистрированный, без серийного номера. Здесь написано, что предположительно Линда купила его с рук, – сказал он и продолжил с сарказмом: – Конечно, ведь Линда Лэнгстром прекрасно знала, где можно прикупить огнестрельное оружие… Зачем ей вообще было беспокоиться? Если Линда собиралась застрелиться, вряд ли она волновалась о том, что ее вычислят.

Я посмотрела на Барри:

– Пистолет мог остаться среди вещдоков?

– Пожалуй, да. Уничтожение вещественных доказательств – дело хлопотное. Потребуется около часа, чтобы заполнить все необходимые бумаги, а, насколько я понимаю, эти ребята особо не напрягались.

– В таком случае, Алан, займись пистолетом. Проведи баллистическую экспертизу.

– Наверняка на нем что-нибудь да висит, – кивнул Алан.

– Что там дальше?

– Пуля экспансивная, с углублением в головной части, из тех, что приносят максимальные разрушения на выходе. – Он перевернул страницу. – Отпечатки Линды Лэнгстром обнаружены на шее мистера Лэнгстрома, что говорит о ее причастности к убийству. Были найдены предсмертная записка и антидепрессанты.

– Какие? – поинтересовалась я.

– Об этом ни слова, просто сообщение, что их нашли.

– А другие вещественные доказательства?

Алан покачал головой.

– Криминальная группа работала только здесь, да и то очень небрежно. Больше они ни к чему не притрагивались.

– Они ничего не искали, чтобы не разрушить свою версию, – задумчиво произнесла Келли. – Собирали улики, подтверждающие лишь то, что они уже знали.

– Думали, что знали, – поправил Алан.

– А где был убит пес? – спросила я.

Алан вновь сверился с документами.

– Рядом со входом. Вот, взгляни. – Он нахмурился и протянул мне фотографию.

Я внимательно посмотрела на нее и скривилась. На фото был обезглавленный Бастер, преданный пес лежал на вишневом паркете в передней. Я прищурилась.

– Интересно, правда? – спросил Алан.

– Даже очень, – ответила я.

Бастер лежал на боку. Его голова – если бы она была – смотрела на входную дверь. А окровавленная ножовка валялась неподалеку.

– Если пса убила Линда Лэнгстром, – сказала я, – почему он у входа? Почему он смотрел в сторону двери? Похоже, он отреагировал на входящего в дом, а не на человека, находившегося внутри.

– Мало того, – подхватил Алан, – в спальне Сары была обнаружена кровь. Анализ показал, что кровь не человеческая. Это подтверждает историю Сары о голове Бастера, брошенной ей на кровать. Здесь концы с концами не сходятся. То, что Линда обезглавила пса, явно притянуто за уши. И бросила дочке на кровать?! Хрень какая-то!

Я видела, что Алан кипит от гнева, и не ответила, чтобы не травить душу.

– Знаешь, ведь так случилось не потому, что маньяк офигенно умен, а потому, что полицейские, занимавшиеся делом Лэнгстромов, офигенно ленивы. Ленивы и преступно небрежны! Им все было до фени! Я бы сразу уловил несоответствия с оружием и уж точно подумал бы о собаке. Если бы я услышал историю Сары и увидел ее обожженную руку, я перевернул бы весь дом, черт подери! – Алан бушевал еще несколько секунд, затем выдохнул и сделал глубокий вдох. – Извините, что разозлился. Может, тогда и не случилось бы ничего.

– Может быть, – подтвердила я. – Но вдруг и ты бы ничего не нашел и в конце концов решил, что это самоубийство?

И я замолчала, отвлеченная неожиданной мыслью.

– Знаешь, что самое страшное? То, что разницы – никакой. Ведь у Сары не осталось родственников. Наследил убийца или не наследил, для Сары последствия были без вариантов. Даже если бы ей поверили.

– Приемная семья со всеми вытекающими, – сказал Алан.

– Ты прав. Теперь у нас есть преимущество, нам удалось заглянуть в прошлое и получить новые сведения. Давайте сосредоточимся на исправлении чужих ошибок. – Я повернулась к Келли: – Свяжись с Джином. Я хочу, чтобы вы с ним вывернули весь дом наизнанку. Давайте поищем – глядишь, чего и найдем.

– С удовольствием.

– Знаешь, сделай это прямо сейчас. Можешь взять машину, а я прокачусь с Аланом.

Келли молча кивнула. Я почувствовала, как она напряглась. Руки ее завозились в карманах куртки.

«Приступ боли, – догадалась я. – Обрушился внезапно, как гром среди ясного неба». Мы поняли друг друга без слов. «Действуй, выбрось мои проблемы из головы, я разберусь сама», – говорили ее глаза.

– А чем я могу тебе помочь? – нарушил молчание Барри. – Не скажу, что мне нечем заняться. Трупов хватает, и вообще, это дело не входит в область моих полномочий. К счастью, в полицейском участке Малибу у меня есть знакомая.

– Очень признательна, Барри, что ты откликнулся на мою просьбу и приехал.

Он слабо улыбнулся и пожал плечами:

– Ты никогда не поднимаешь ложной тревоги, поэтому я всегда приезжаю. Что я еще могу для тебя сделать?

– Мне нужны вещественные доказательства, все, какие есть. Особенно пистолет.

– Хорошо. Сегодня ты их получишь.

– И еще кое-что, правда, тебе может это не понравиться…

– Что же?

– Я хочу, чтобы ты проверил следователей, которые вели дело, только осторожно.

Барри долго молчал, обдумывая мою просьбу и ее цель.

– Полагаешь, один из них может быть этим преступником?

– Работа выполнена небрежно. У меня за плечами многое, и я понимаю, откуда такие выводы. Не могу только понять, почему до конца не разобрались с девочкой. Я видела заметки Кэтти Джонс, которая была тогда новичком. Однако ни один следователь не снизошел до беседы с Сарой. Я хочу знать причину. А самой мне светиться нельзя – только переполох вызову.

Барри вздохнул и покачал головой:

– Вот черт! Ладно, займусь.

– Спасибо.

В задумчивости я окинула взглядом склеп, который когда-то был домом, и кивнула, довольная тем, что можно уйти.

– Пойдем, – сказала я Алану.

– Куда?

– К Гиббсу. Хочу ему в глаза посмотреть.

– Если он откроет рот, обязательно соврет, моя сладкая, – нараспев произнесла Келли.

– А что ты делаешь, когда открываешь рот? – спросил Барри.

– Безусловно, проливаю свет на мир, – ответила она и улыбнулась.

«В этом вся Келли, – подумала я, – несмотря на боль и таблетки, она всегда будет вот такой – язвительной, обожающей мексиканские пирожки и шоколадные пончики с молоком».

Мы расселись по машинам.

– Сколько нам ехать? – спросила я Алана.

– Думаю, минут сорок, – ответил он, взглянув на часы.

– Я хочу почитать, – сказала я и достала из сумки дневник.

«Она – это он, – думала я, – а он – это она. Сара – его изображение в миниатюре. Незнакомец показывает ее нам, чтобы поведать историю собственной жизни. Понимание испытаний Сары даст мне возможность понять испытания Незнакомца».

Я откинулась на спинку сиденья. И вновь закрапал дождь.

История Сары
Часть III

Глава 35

Честно говоря, мне пришло в голову, что надо не просто быть хорошим писателем, чтобы изложить эту историю как литературное произведение. Надо посмотреть на нее со стороны. И поскольку я пишу от третьего лица, мне начинает казаться, что все происходит не со мной, а с кем-то другим. Или вообще с вымышленным персонажем.

Раз уж вы хотите и дальше продираться сквозь метафоры, поговорим о том, насколько моя история похожа на страшную сказку. Я как Гретель без Гензеля, наедине с хитрой ведьмой. Она сажает меня в печь и медленно поджаривает. Или как Красная Шапочка. Вот только Волк, поймав меня, не глотает целиком, а, пользуясь случаем, медленно пережевывает.

Так на чем мы остановились? Ах да, на приюте. Приют был нашей ареной, а сами мы – гладиаторами. Именно здесь я научилась бороться. Я усвоила разницу между предупреждением и атакой. Я поняла, что не должна бояться причинять боль другому, что возраст и размер не имеют значения. Я научилась быть жесткой, такой, какой раньше не могла себя представить. Неужели это часть его плана? Я часто задумывалась над этим. Думаю и сейчас… Впрочем, не обращайте внимания. Ведь все равно это не совсем я!

– Я сказала, отдай подушку!

Сара упрямо сжала губы и заставила себя смотреть Кристен прямо в глаза.

– Не отдам.

Старшая девочка скептически взглянула на нее:

– Что ты сказала?

Сара задрожала, только чуть-чуть. «Не давай себя в обиду и никогда больше не трусь!»

Легко сказать… Кристен не только на три года старше, но и намного крупнее. Плечи Кристен шире, чем у большинства девочек ее возраста, и руки вон какие длинные. Она вообще очень сильная. И ей нравится быть жестокой. Очень нравится.

«Ну и ладно. Тебе уже восемь лет! Ты должна быть смелой!»

– Я же сказала, нет, Кристен. Я больше не позволю тебе распоряжаться мной!

Губы старшей девочки угрожающе скривились.

– Посмотрим.

Сара жила в Бербанкском приюте уже два года. Обстановка здесь была просто адская, своего добивались исключительно с помощью кулаков, а надзор взрослых заключался в наказаниях, но никак не в защите. В этой атмосфере злобы и жестокости выросла Кристен и ей подобные. У Сары здесь не было друзей. Она не лезла на рожон и всегда была настороже. Она уступала Кристен, когда та требовала отдать ей десерт, постельные принадлежности или придумывала тысячу других мучительных мелочей. Однако недавно Саре довелось увидеть, какое ей уготовано будущее. Она узнала, что творится в спальнях старших девочек. «Здесь требуют отдать подушку. А там, возможно, потребуют отдать себя!»

Эта мысль засела у Сары в голове, разбудив твердость, злость и упрямство. Много времени провела Сара, наблюдая за Кристен, и поняла, что старшая девочка всецело полагается на свою силу и рост, что она далеко не искусна в драке. Она всегда, всегда наносит удар первой. Сара уже достаточно их получила – ударов, от которых приходилось зубами скрипеть, от которых содрогалось все внутри; ударов, после которых ссадины и синяки не проходили неделями.

Вот и сейчас ничего не изменилось. Кристен сделала шаг вперед и замахнулась на Сару. Подобное нападение рассчитано на тех, кто слишком испуган, чтобы сопротивляться. Но Сара поступила так, как поступил бы любой, кто не боялся. Она резко наклонилась, и удар Кристен обрушился в пустоту. Лицо старшей девочки перекосилось от изумления. Поведение Сары совершенно сбило ее с толку.

Жизнь Сары была незатейливой. Она просыпалась, принимала душ, ела, шла на занятия, возвращалась в спальню или в общую комнату. У нее хватало времени на размышления. Сара поняла: крепкий кулак предпочтительнее открытой ладони.

Сара встала, сжала кулак, замахнулась и изо всех сил ударила Кристен по носу. Даже рука заболела! Но и Кристен было больно. Кровь брызнула из ее ноздрей, и хулиганка, отступив, упала на пятую точку.

«А теперь добей ее! Не позволяй вставать!»

Сара уже дважды была свидетелем того, как девочки пытались восстать против самоуправства Кристен. Она заметила, что Кристен не довольствуется парой ударов. Одну из девочек хулиганка пнула ногой, да так сильно, что та потеряла сознание, Кристен же, воспользовавшись случаем, побрила ее наголо. А второй девочке она сломала руку, был слышен хруст костей. Несчастная так кричала!.. Кристен раздела ее догола и заперла в коридоре.

Сара понимала, что это поражение не должно вызывать никаких сомнений. Кристен попыталась встать. Сара пнула ее в лицо, попала ботинком прямо в рот и разбила хулиганке нижнюю губу. Кристен выпучила глаза и завизжала от боли. Кровь была повсюду.

Сара вдруг ощутила вспышку мрачной и дикой радости. Она больше не ждала плохого. Случившееся не казалось ей и кошмарным сном, пробудившись от которого понимаешь, что попал в другой, еще более страшный. Нет… Попадаешь в сон, который намного лучше.

Все было у нее под контролем. Она вновь ударила Кристен ногой. Удар пришелся по носу. Старшая девочка отпрянула, кровь брызнула фонтаном. Кристен в ужасе смотрела на Сару. В диком восторге Сара раздувала ноздри. «Еще! Не останавливайся».

Сара подскочила к Кристен, перевернула ее на спину и принялась бить, и била до тех пор, пока не онемела рука, сжатая в кулак. Потом поднялась и стала лупить Кристен ногой: в живот, в грудь, по рукам и коленям. Кристен свернулась калачиком, пытаясь защитить лицо.

Сара не потеряла самообладания, как раз наоборот. Она чувствовала себя бесстрастной. Довольной, но бесстрастной. Словно угощалась самым лакомым куском пирога, только во сне.

Сара оставила Кристен в покое, лишь когда та зарыдала. Сара перевела дух, с минуту постояла над поверженной хулиганкой, закрывшей голову руками. Мельком взглянула на окровавленные губы, разбитый нос и заплывающий глаз.

– Жить будешь! – Затем она опустилась на колени и прошептала на ухо Кристен: – Только попробуй сделать мне больно. Убью! Слышишь?

– Да-а-а!

И вдруг, совершенно внезапно, гнев Сары исчез. Как ветром сдуло. И она вспомнила мамины слова: «Если сможешь врагов превратить в друзей, проживешь счастливую жизнь, малышка». Сара не понимала тогда, что это значит. А теперь поняла…

– Пойдем. Я помогу тебе умыться, – сказала она и протянула Кристен руку.

Испуганная Кристен приоткрыла один глаз и недоверчиво взглянула на Сару:

– Почему ты мне помогаешь?

– Я не собираюсь командовать тобой, Кристен. Я просто хочу, чтобы ты оставила меня в покое. Пойдем же.

Кристен помешкала пару секунд, все еще не веря своим ушам, затем села и посмотрела на Сару глазами, полными страха и заинтересованности. Рука старшей девочки тряслась, когда она протянула ее Саре. Вставая, Кристен поморщилась.

– Кажется, я сломала тебе нос.

– Да.

Сара пожала плечами:

– Извини. Хочешь, я помогу тебе вымыть лицо?

Кристен уважительно посмотрела на Сару.

– Нет, я сама. А потом пойду к медсестре. – Она попыталась улыбнуться, но не смогла и пожала плечами. – Скажу, что поскользнулась и упала.

Сара наблюдала, как Кристен хромает в ванную. Едва она ушла, Сара села на свою койку и обхватила голову руками. Всплеск адреналина иссяк. Сару трясло и даже немного тошнило. Она легла на спину и уставилась на матрас верхней койки. «Может, теперь станет получше?»

Прошло два года. Два года с тех пор, как умерли ее родители, как Тереза убила Дэнниса, а она, Сара, попала в это жестокое и враждебное место. Незнакомец по-прежнему снился ей, но все реже и реже. Саре исполнилось только восемь, однако невинной она уже не была. Она познала смерть, кровь и жестокость, поняла, что в этом мире выживают лишь сильные, узнала, что такое секс во всех проявлениях, хотя сама (к счастью) еще не испытала его. Она научилась скрывать свои чувства и их малейшие признаки.

У Сары было три вещи, три талисмана, которые она не показывала никому: мистер Хаглес, фотография, на которой она вместе с мамой, папой, Бастером и Дорин, и фотография мамы Терезы. Сара достала ее тогда из-под матраса своей сестренки и забрала, чтобы когда-нибудь вернуть.

Она часто думала о Терезе и считала ее своей самой настоящей сестрой. Сара всегда будет помнить тот благословенный вечер, когда обе они смеялись, играя в рыбалку, и никогда не забудет, почему Тереза сделала то, что сделала. Теперь-то она понимала почему!

Сара вынула из заднего кармана фотографию прекрасной молодой женщины и улыбнулась, глядя на ее веселые глаза и каштановые волосы. Она знала, что Тереза сейчас в тюрьме для несовершеннолетних, где будет находиться до восемнадцати лет. Кэтти Джонс рассказала. Еще три года – и Терезу освободят.

Сара убрала фото в карман. Она написала Терезе, однажды. Коротенькое глупое письмо. А в ответ получила две строчки: «Не пиши мне, пока я здесь. Я тебя люблю». Сара все поняла. Она мечтала порой: вот Терезе исполнится восемнадцать, она придет и удочерит ее. Глупые мечты, Сара это знала и все же ничего не могла с собой поделать.

Кэтти Джонс навещала ее каждые три-четыре месяца. Сара радовалась Кэтти, но ей было любопытно, зачем она приходит. Этого она не понимала. «Ну и ладно, главное – не потерять ее визитку», – думала девочка.

Сара стала рассуждать как человек, избежавший смерти, и делила всех людей на нужных и мешающих. Знакомство с Кэтти Джонс было для нее ценно. Кэтти могла узнать очень важные вещи, о Терезе например, или о том, что Дорин взяли к себе Джон и Джейми Оверман.

Кроме Кэтти, была еще Карен Уотсон, через которую девочка хоть как-то поддерживала связь с внешним миром. Сара скривилась. Теперь-то она понимала, что подразумевала Тереза под «исчадием ада». Карен Уотсон не просто отличалась равнодушием – она презирала детей, за которых несла ответственность, и Сара ненавидела ее всей душой.

Из задумчивости Сару вывел внезапный стук в дверь. Она села. В дверном проеме показалась голова Дженет.

– Сара, к тебе пришла Карен.

– Хорошо, Дженет.

Худенькая женщина улыбнулась и вышла. Сара нахмурилась: «Что понадобилось этой ведьме?»

Карен сидела за столом в общей комнате. Сара подошла и села напротив. Карен изучающее уставилась на нее.

– Как дела, принцесса?

– Хорошо.

Конечно, Сара с удовольствием бы ответила: «А тебе какая разница?» Но она была достаточно умна, чтобы этого не делать. От сильных иногда изрядная польза. А в данной ситуации сильной была Карен.

– Ну что? Надеюсь, ты поумнела и поняла, как надо себя вести в приемной семье?

Первый раз Карен задала ей этот вопрос год назад. Саре как раз исполнилось семь лет, но в свой день рождения она не получила даже кусочек торта и очень расстроилась. Тогда она нагрубила Карен и убежала. На раздумья у нее был целый год. Она приняла решение.

– Полагаю, да, мисс Уотсон. Я правда поняла.

Сара хотела вырваться отсюда. Карен была ее ключиком. Поневоле задумаешься, от чего польза, а от чего вред.

Карен осталась довольна капитуляцией.

– Вот и хорошо. Рада слышать это, Сара, потому что я нашла для тебя приемную семью. Они не очень богаты, ты будешь у них единственным ребенком.

Сара склонила голову с деланной застенчивостью:

– Ой, как хорошо! Спасибо, мисс Уотсон!

Карен одобрительно кивнула.

– Вижу, ты и правда поумнела, – сказала она и встала. – Собери свои вещи. Утром я за тобой заеду.

Сара смотрела в спину уходившей Карен и улыбалась про себя: «Иди-иди, сука старая!»

Сара вернулась в комнату и вновь уставилась на матрас верхней койки. Пришла от врача Кристен. Оба ее глаза заплыли. На нос девочке наложили повязку, а губу зашили. Кристен хромала. Она морщилась, когда пыталась глубже вздохнуть. Кристен прошла к своей койке и забралась на нее. Сара не видела, только слышала скрип. А потом наступила тишина. В спальне, кроме них, никого не было.

– Лэнгстром, ты сломала мне ребро, – произнесла Кристен совсем не сердито.

– Мне очень жаль, – сказала Сара, хотя понимала, что жалости в ее голосе как раз и не было.

– Ты сделала то, что должна была сделать.

И вновь наступила тишина.

– Почему ты собрала свои вещи?

– Я завтра уезжаю в приемную семью.

И вновь тишина.

– Ну, тогда… удачи, Лэнгстром. Я зла не держу…

– Спасибо.

Сара поразилась, почувствовав слезы на глазах. Услышать подобное из уст врага было для нее потрясением. «Спасибо, мамочка!» – прошептала она и вытерла слезы. Слезы ей ни к чему, слезы – только помеха.