Текст книги "За гранью"

Автор книги: Кнут Фалдбаккен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

37

Час спустя, по дороге назад, Валманн заметил на дороге человека, неподвижно стоящего у обочины. Фигура была еще далеко и едва виднелась в свете фар. Приближаясь, Валманн убавил скорость, но никак не мог разглядеть, мужчина это или женщина. Фигура стояла неподвижно как часовой на посту, но, когда он выруливал свой «форд мондео» к середине шоссе, чтобы не задеть ее, она вдруг подняла руку и замахала. Был ли это сигнал о помощи или неуклюжая попытка автостопа? Валманн затормозил и остановился, открыл окно с противоположной стороны. Человек вышел из кювета и хромающей походкой поспешил к машине. Вблизи Валманн разглядел, что это женщина.

– Вам что-нибудь нужно? – спросил он.

– Подвезите меня к границе, – ответила она, положив руку на открытое окно машины и облокотив на нее подбородок. Она говорила по-норвежски, и довольно отчетливо, однако выглядела чудно в этой толстой вязаной кофте, старомодной красной куртке и выцветшей панамке, из-под которой торчали длинные растрепанные пряди волос. За плечом болтался целлофановый пакет с логотипом «Адидас».

Валманн наклонился и открыл дверцу. Она села в машину. На тонких ногах болтались застиранные джинсы. Толстые носки из грубой шерсти и бесформенные кроссовки без шнурков. Пакет она бросила на заднее сиденье.

– Как здесь тепло и уютно, – произнесла она, как будто вошла в гостиную к знакомым людям.

– Я могу чуть убавить отопление, – ответил Валманн.

– Нет, не надо! – сказала она, подтвердив это отрицательным жестом. – Хорошо, что тепло. На дороге так сыро и холодно. – Она сидела и растирала руками ляжки, чтобы разогреть застывшие конечности.

– А ты что, много времени проводишь на дороге? – спросил Валманн и задумался, что бы это значило. У этой женщины явно не все дома, однако же она говорила ясно и решительно, без гримас и ужимок, характерных для слегка помешанных людей. Если не считать ритмичных движений, которыми она растирала ноги.

– Все время, – ответила она и откинулась на спинку сиденья. – Я все время в пути…

– Но какого?.. – Как бы это повежливее сформулировать: что могла делать пожилая женщина одна на шоссе в нескольких километрах от Эды ненастным октябрьским вечером.

– Я ищу свою девочку, – ответила она, опередив вопрос. – Понимаешь, я ее потеряла. И вот теперь я ищу ее повсюду. Ищу… – Она замолчала, как будто сказала все, что собиралась, но вдруг добавила: – Буду искать, пока не найду… Я не сдамся, пока не найду ее.

Она говорила как бы во сне, голос стал еле слышен, и наконец послышалось бормотанье.

– Так у тебя что, пропал ребенок? – Валманн очнулся. – А ты заявила об этом в полицию? Ведь знаешь, полиция может помочь, когда человек пропадает. Но надо об этом сообщить.

Однако ответа не последовало, а когда он взглянул на нее, то увидел, что она склонила голову набок и крепко спит. Он не стал будить ее. Было ясно, что Кайса Ярлсби нуждалась в отдыхе.

Когда показались огни пограничной станции, он разбудил ее.

– Ты ведь просила подвезти тебя до границы?

– Что? Ну да… – Она в момент пришла в себя и огляделась.

– Извини, если я чуть задремала. Да, мне здесь надо выйти. Спасибо.

– А может, подвезти тебя куда-нибудь еще?

– Куда это?

– Ну, домой… Туда, где ты живешь.

– Нет, только не в эту дыру. – Ее голос стал на одну октаву выше, и она вздрогнула.

– Почему же? – продолжал Валманн своим обычным, мягким голосом.

– Да потому, что это и естьнастоящая дыра! Она вдобавок и называется Хёлла…

Валманн осторожно кивнул. Он раздумывал, когда сказать ей о том, что он знает, кто она, и говорить ли это вообще.

– Потому что тот, кто там живет, мерзавец, – продолжала она. – Он не хочет помочь мне найти ее, ему на все наплевать. Я уверена, что он знает, где она, но ему все равно, что с ней случится, с моей девочкой. Но теперь мне пора.

– Прямо тут? Посреди границы?

– Вон там, у кемпинга, пожалуйста. Там у меня знакомые. Биргитта в приемной – моя подружка. Она разрешает мне ночевать в одном из домиков, когда не все занято. А кроме того, она ведет наблюдение.

– Наблюдение? За чем?

– Так, кое за чем… Она знает обо всем, что здесь происходит, Биргитта. Да, я могу заплатить, – произнесла она, как будто бы вдруг испугалась, что Валманн подумает, что она хотела проехать бесплатно. – У меня ведь есть деньги. Моя пенсия. Общество заботится о нас. Во всяком случае, о некоторых из нас.

Валманн свернул к кемпингу «Фагерфьелль». В кафе и в помещении администрации горел свет, остальная часть кемпинга выглядела вымершей. На парковке стоял один-единственный автомобиль.

– Могу ли я тебя чем-нибудь угостить? – спросил он, останавливаясь. – Может быть, чашечку кофе? Он не хотел просто так оставить ее здесь и ехать дальше, хотя она, по-видимому, была в состоянии о себе позаботиться.

– Спасибо. Не надо обо мне беспокоиться. Я знаю, что я больше не похожа на цветочек в петлице. – И она вдруг улыбнулась, обнажив безупречные зубные протезы.

– Да я и сам не прочь выпить чашечку кофе. И что-то съесть. – Он вдруг вспомнил, что еще не обедал.

– Ну тогда я не откажусь.

Он припарковался у кафетерия. Внутри никого не было, кроме продавщицы за прилавком и парня с ежиком черных волос, игравшего на автоматах, сразу на двух. Ритмично и равномерно, как робот, он опускал монеты и нажимал на разные кнопки. Как органист на световом органе, подумал Валманн. Он вынужден был признать, что ловкие движения парня достойны восхищения, хотя в принципе был против азартных игр. На крышке автомата игрок сложил штабелями столбики десяти – и двадцатикроновых монет; монеты были в оригинальной упаковке – прямо из банка. Профи. Уж он-то сможет опустошить эти автоматы!

Они уселись за столиком у окна с чашечкой кофе и «дежурным блюдом». Валманн принес еще кофе и сливки, и они некоторое время сидели молча и смотрели на дорогу, по которой время от времени проезжали машины.

– Итак, у тебя есть муж? – спросил он, нарушая молчание.

– Если его можно назвать мужем, – фыркнула она.

– Неужели он так уж плох?

– Плох? Этот мерзавец Вилли перестал быть для меня мужем, когда надрался как свинья и начал драться в тот день, когда открыли «Морокулиен». [20]20
  Гостиница, кемпинг, сервис-центр на норвежско-шведской границе.


[Закрыть]Когда он вытащил нож, я поняла, что он за дрянь. С тех пор он общается со всяким жульем. Ты бы видел типчиков, которые к нам приходят. Очень выгодно жить посреди леса, если занимаешься темными делишками. Но денег от того, чем он занимается, я не видела никаких! Дом вот-вот развалится. Ноги моей больше там не будет!

– Я знаю, кто ты, – сказал Валманн. – Ведь тебя зовут Кайса, не так ли?

– Кайса Ярлсби, – ответила она, и впервые в ее взгляде промелькнул интерес. – И как это ты догадался? Какой леший тебе это рассказал?

– Я работаю в полиции, в Хамаре. Меня зовут Юнфинн Валманн. Я сегодня заходил к Вилли.

– Я надеюсь, что кто-нибудь наконец его посадит, – отрезала она. – Что он еще такое натворил?

– Нас интересовал на этот раз вовсе не Вилли. Мы хотели перекинуться несколькими словами с вашим сыном, приемным сыном, Бу.

– Он… – Ее морщинистое лицо помрачнело еще больше.

– Ты не знаешь, где его найти?

– Нет, от негоя стараюсь держаться подальше.

Валманн подождал, когда она продолжит.

– Я его уже год как не видела. Он очень темная лошадка, так сказать.

– Не слишком ли сурово о собственном сыне? – Валманн снова заговорил мягким вкрадчивым голосом. Он не хотел слишком раздражать ее, но и не собирался упустить возможность узнать что-нибудь.

– Сын! – Она словно выплюнула это слово. – Мы взяли его, потому что у нас не было детей, а еще, нам нужны были деньги.

– И что же с ним случилось такое нехорошее?

– Нехорошее? – Она усмехнулась. – Все было скверно с этим мальчишкой. Некоторые рождаются негодяями, и он был как раз такой. Когда ему было четыре года, он бросил кошку в колодец. Мы вытащили несчастное животное оттуда, но, когда стемнело, он опять ее туда кинул. Ведь бывают плохие, скверные люди. Очень скверные… – Она медленно покачала головой и тяжело вздохнула. – Столько слез… Ты берешь их к себе, привязываешься и любишь, как бы они себя ни вели. И это хуже всего. Любовь нельзя завернуть, как кран. – Последние слова она почти прошептала, уставившись перед собой. – Вот она во что меня превратила. Посмотрите на меня, господин полицейский.

Валманн с трудом выдержал ее острый взгляд и отвел глаза. Хлебнул последний глоток холодного кофе. Ему нечего было ответить, и нечего спросить, и нечего сказать в утешение. Он вспомнил неприглядную серую площадку в глубине леса, разрушенный колодец, лучи солнца на лужайке.

– Это он виноват, что из Эви тоже не вышло ничего хорошего. Его младшей сестренки, – продолжала Кайса. – Ведь у нас потом родилась дочка, через три года после того, как мы взяли Бу. Эта свинья начал приставать к ней, когда ей стукнуло десять. Я всыпала ему как следует. Думаешь, он перестал? Ему порка как с гуся вода. Когда он вырос и я уже не могла с ним справиться, я просила Вилли наподдать ему как следует. Думаешь, он это сделал? Ничего подобного! Я взяла с собой девочку и переехала к сестре в Киркенэр, но он приехал за мной и заставил вернуться. Он был крепкий парень тогда еще, Вилли. Я подозреваю, что они вдвоем испортили Эви, но я не смела сказать ему об этом. Он бы меня убил.

– А ты это точно знаешь?

– Я знаю, что к ней приставал Бу, но Вилли я ни разу не застала за этим. Неудивительно, что в конце концов она сбежала.

– Так ты ищешь свою дочку? Эви?..

– Ну да. Это моя девочка. Ей в прошлом году исполнилось двадцать. Я не могла даже ей открытку послать – не знала куда.

– И ты понятия даже не имеешь, где она находится?

– Я знаю, что несколько лет назад она работала в Лиллестрёме, и дела у нее шли хорошо. А потом она оттуда ушла. Потом я получила от нее маленькое письмецо с номером телефона… – Она говорила все быстрее и быстрее и снова принялась растирать руками ноги, а затем уставилась на пластиковую тарелку на столе.

– Мы пару раз говорили по телефону, но потом она совсем исчезла. Никаких весточек… – Она вдруг начала с силой тереть глаза, как будто туда что-то попало. Она вовсе не полоумная, подумал Валманн. Скорее наоборот. – Так что вот теперь я здесь брожу по всей округе, хожу и хожу. Ведь когда сидишь на одном месте и ничего не делаешь, от мыслей нет покоя. А так у меня, по крайней мере, есть хоть маленькая надежда, что я ее случайно встречу… – Она внимательно обвела взглядом пустое кафе. – Ведь столько народу ездит туда-сюда через границу. Самые разные девушки, ведь ты меня понимаешь, слишком много, девушки в одиночку и вместе с мужчинами в автомобилях, девушки, которые здесь на некоторое время задерживаются, и такие, которые трахаются по-быстрому на заднем сиденье автомобиля, в кузове трейлера или здесь на парковке и быстро исчезают. Я ведь их вижу. Смотрю на них и думаю, что, может быть, я однажды найду Эви в одном из этих домиков или на заднем сиденье «мерседеса». Или мертвой на обочине… – На ее носу появилась слеза. – Иногда я думаю, что это было бы даже лучше. Тогда я буду точно знать, что она отмучилась.

Валманн ничего не мог возразить на это и вообще ничего сказать. Он попытался взять себя в руки и рассматривать эту женщину просто как возможного свидетеля, но не мог скрыть от самого себя, как сильно его затронула ее история. Горе сквозило в каждом ее слове, в каждом звуке. Она вытерла слезу и всхлипнула.

– Вот почему я поехала до самого Омутфорса сегодня вечером. После обеда меня подвозил один парень, и по радио я услышала, что нашли труп. И я сразу подумала про Эви, поехала туда, чтобы проверить… Но потом в новостях сказали, что нашли труп мужчины. Это хорошо… Ну да… Мужиков и так хватает…

– Кайса, – спросил Валманн. – У тебя сохранилось письмо от Эви?

Она кивнула:

– Само собой.

– А ты не могла бы дать мне взглянуть на него?

– Тебе? А зачем? – Она бросила на него недоверчивый взгляд.

– Я ведь полицейский. Мы как раз и занимаемся поиском пропавших людей. Может быть, я помог бы тебе ее найти.

– Я полицейских тоже достаточно повидала. – Она превратилась в комок сжатого сопротивления. – Приходят и давят на тебя. Говорят, что помогут тебе, что знают, что делать… Нет уж, спасибо!

– Но я действительно так думаю, Кайса. Я мог бы помочь тебе ее найти. Мы могли бы искать ее, не сообщая ничего в газету.

Она пробормотала что-то. Ее худая фигура расслабилась, напряжение исчезло, она протянула руку вниз и подняла сумку.

– Вреда от этого не будет.

Она начала рыться в сумке и наконец протянула ему грязный мятый конверт. Адрес почти стерся, но на почтовом штампе виднелось – 0120, Осло.

– Вот.

– А можно я возьму его на время? Я тебе отдам потом.

– Возьми, – сказала она и вытерла еще одну слезу с носа. – Мне оно больше не нужно. Ведь этот номер не отвечает.

– Я сохраню его, – сказал Валманн. Он положил конверт во внутренний карман, встал и заплатил по счету. Потом вдруг что-то вспомнил, снова засунул руку в карман и протянул ей свою визитку.

– Здесь моя фамилия и телефон. Если тебе потребуется помощь. Или если еще что-нибудь вспомнишь, что могло бы помочь мне в поисках.

Она взглянула на карточку.

– У меня есть этот номер телефона, – сказала она.

– Откуда?

– Я часто туда звоню. Каждый раз, когда сообщают, что нашли кого-то мертвым, я звоню в полицию. Каждый раз…

– В следующий раз попроси соединить со мной, – сказал Валманн.

38

Это правда или только кажется, что на норвежской стороне границы погода всегда хуже?

Опять пошел мокрый снег. Проехав Конгсвингер, Валманн заметил, что кончается жидкость для очистки стекол и завернул на бензоколонку «Эссо». Сегодня вечером очереди не было ни на заправке, ни у киоска с сосисками. Других покупателей не было. Валманн оказался один на один с девушкой за прилавком. Той самой брюнеткой, которую он видел здесь в прошлое воскресенье. Когда он вошел, она вздрогнула от испуга. Вполне понятно. Странно, подумал он, что молодую девушку оставили одну дежурить так поздно вечером, когда кругом на дорогах черт знает что творится. Взять хотя бы то, что случилось несколько дней назад в нескольких милях отсюда.

Видимо, она как раз об этом и подумала. На ее лице не было прежней улыбки, а в голосе – бодрости и заигрывающих ноток. На его вопрос о жидкости для обмыва стекла, она только коротко кивнула в сторону выхода.

– Там, за дверью.

Ну конечно же. И как он сам не сообразил. Пластиковые бутылки обычно стояли штабелями у входа на любую бензоколонку.

– Пятьдесят четыре – девяносто.

Валманн заплатил и вспомнил, какая веселая и возбужденная атмосфера царила здесь в прошлое воскресенье, когда две девушки держали в руках целую очередь. Особенно блондинка с короткой стрижкой. Как же она флиртовала! Как с ним заигрывала. Он видел объяснение этому в избытке энергии и хорошего настроения, женском обаянии и молодости, и все это предназначалось для солидных и благодарных клиентов, включая его самого. А теперь он начал подумывать о том, не было ли у них других, более сильных стимуляторов для превращения этого безжизненного помещения бензоколонки, похожего на техасское бунгало, в сцену для импровизированного шоу на дороге. Ну конечно же. Теперь он почти не сомневался в том, что обе девушки слегка обкурились, прежде чем появились на работе в воскресенье. Ему были известны симптомы.

Но когда он вышел на улицу и начал заливать стеклоочиститель, пытаясь не пролить на двигатель, он все-таки усомнился. Он даже разозлился на самого себя, потому что ситуация и должность делали его подозрительным, а сама работа заставляла видеть в людях и их поведении самое худшее. Вместо того чтобы радоваться, что бывают такие бесстрашные девушки, у которых хватает мужества и умения, стоя за прилавком, парировать и отражать проявления мужского внимания в течение всего рабочего дня. А когда он случайно бросил взгляд в освещенное окно, расположенное за полкой с пластиковыми бутылями, то увидел ясные очертания затылка и спины того парня, которого он видел здесь в воскресенье. А когда девушка вошла в комнату и сразу же бросилась в его объятия, и оба силуэта в окне слились вместе, Валманн даже ощутил чувство стыда за то, что у него возникли такие мысли.

А все-таки та маленькая блондиночка была чертовски сексуальна. Он почувствовал это мочками своих ушей. Может быть, именно потому и отреагировал таким образом?

39

Телефон на тумбочке задребезжал. Валманну снился сон. Он бежал по темному лесу и пытался поймать кого-то, кто постоянно ускользал от него. Он часто видел этот сон, особенно когда расследование заходило в тупик. Он знал этот сон так хорошо, что мог комментировать его, продолжая погоню в лесу. Вдруг он увидел, что преследуемая им фигура лежит на земле. Он нагнулся над ней и как будто увидел самого себя во сне…

Валманн схватил трубку и сразу узнал ее голос. Он звонил Аните несколько раз в течение вечера, но ее мобильник был отключен. Он не знал, сердиться ему или волноваться. Они так быстро расстались в Омутфорсе. А с тех пор возникло столько вопросов, которые он хотел бы с ней обсудить. Несмотря на то что она занималась совсем другим делом.

Анита сказала, что отключила телефон из-за важного совещания после работы в «Белом лосе». Акция, связанная с контрабандой гашиша, должна была вот-вот начаться. Партия, отслеженная испанской полицией, проследовала из Испании через Нидерланды и сейчас находится в Копенгагене. Полиции удалось прослушать разговоры между двумя водителями, и не хватает только информации о месте назначения, но оно определенно находится в Норвегии. Автомобиль из цветочного центра в Конгсвингере, нагруженный катом, представляет в этой связи определенный интерес. Кто его там поставил? Может быть, его хотели использовать для перевозки через границу? Ведь цветы могли служить неплохим прикрытием…

Здесь Валманн прервал ее и спросил, не нашли ли в машине еще чего-нибудь, каких-то следов тех, кто в ней ехал – водителя и пассажира.

– Почему ты об этом спрашиваешь? – поинтересовалась Анита.

– Потому что начинаю понимать, что все взаимосвязано, – сказал Валманн и попытался очнуться от сна. Часы на тумбочке показывали пол второго. – В таком большом фургоне можно перевозить что хочешь – например, людей. Девушек.

– Ты опять о своем? – пробормотала Анита, однако без удивления в голосе.

Он рассказал ей о своей встрече с Кайсой Ярлсби, о ее дочке, домогательствах, ее исчезновении, о старшем брате, находившемся в бегах, который каким-то образом был связан с «вольво». А ведь в кабине этой машины – по словам самой Аниты – нашли женские волосы и следы полового акта. Перед ним опять возникло белое как полотно лицо убитой неопознанной девушки. Должно быть, именно ее он и видел во сне. Удар в висок, запекшаяся кровь на снегу. Удар в висок, запекшаяся кровь на воротнике…

– С ума сойти, – воскликнула Анита. – У тебя получается колоссальная уголовная афера.

– Да оно само собой складывается, – ответил он. – Я только сначала не рассмотрел все как следует. Картина получается довольно скверная.

– Я могла бы добавить, – сказала она. – На втором этаже в «Белом лосе» тоже кое-что происходило. Одна из комнат выглядела как настоящий бордель.

– Ну вот видишь!

– Полегче, Юнфинн. Ведь никому не возбраняется немножко поразвлечься, даже в чинной и степенной Швеции.

– Вечеринка с изнасилованием… – Валманн обращался скорее к себе самому, нежели к Аните. – Они собирают группу корешей и напускают на девушек, чтобы уничтожить остатки чувства собственного достоинства…

– Но ведь мы же не знаем, что здесь происходило именно это, – прервала его Анита. – Все, что найдено, будет тщательно изучено.

– Но ведь полиция сейчас занята исключительно контрабандой гашиша?

– Сейчас да. Это тоже не ерунда. Прослушивание показало, что речь идет о двух автомобилях – по семьдесят килограммов в каждом. Тимонен считает, что они сейчас выждут и поедут через границу ближе к выходным. А пока мы отслеживаем все возможные контакты. Он наверняка и тебе позвонит.

– Очевидно.

Валманн никак не мог понять, хорошо это или плохо. Ему было как-то не по себе в присутствии Тимонена, он терял уверенность, начинал сомневаться в своем опыте и оценках; однако в то же время этот человек притягивал его, и он был бы не прочь иметь его в друзьях. Валманн зажмурил глаза, чтобы стереть все впечатления ушедшего дня.

– Скажи мне, что ты лежишь на одеяле без пижамы, – попросил он.

Он услышал, как она перевела дух, а затем ответила:

– Ты хочешь, чтобы я это сделала, сейчас?

– Нет, не надо… – Он сдался. Уступил. Он легко уступал. Он даже устал уступать. И решил, что сейчас не уступит. – А впрочем, почему бы и нет, Анита?

– Почему бы и нет?.. – мягко ответила она. – Но разреши мне лежать под одеялом. Сверху холодно…

– Разрешаю.

– Так как тебя здесь нет…

– Я здесь…

– Я это чувствую… Так хорошо, когда ты здесь…

Через некоторое время он уснул от изнеможения, думая о том, что заснуть после такого разговора и в такой час совершенно невозможно.