Текст книги "Подводная война Гитлера. 1939-1942. Охотники. Часть I"
Автор книги: Клэй Блэйр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)
Шульце, командир подводной лодки U48, за время патрулирования в Атлантике потопил шведский танкер «Густав Э. Ройтер» водоизмещением 6300 т, греческое грузовое судно тоннажем 5000 т, английский сухогруз «Брэндон» тоннажем 6700 т, а также тяжело повредил английский танкер «Сан-Альберто» вместимостью 7400 т, который впоследствии был добит английским эсминцем. За время патрулирования в Атлантике Шульце потопил четыре судна общим тоннажем 25.618 т, доведя счёт потопленных им судов до двенадцати, а величину уничтоженного тоннажа до 77.500 тонн. В Вильгельмсхафене все члены команды подводной лодки U48 были награждены медалями. Всего лишь медаль получил и Шульце, хотя имя его стало известно в Германии наравне с именами Прина и Шухарта. Дёниц решил, что для того, чтобы заслужить Рыцарский крест, командиру подводной лодки надлежало записать на свой счёт 100.000 тонн суммарного тоннажа потопленных им судов или совершить подвиг, равный подвигу Прина, сумевшего расправиться с неприятелем в его собственном логове.
После того как подводные лодки U47 и U48 ушли на патрулирование, Дёниц сумел направить им вслед ещё одну лодку – U46 под командованием Герберта Золера. В Северном море Золеру удалось потопить норвежское грузовое судно тоннажем 1000 т, однако после того, как он обогнул с севера Британские острова, удача изменила ему. Мало того, один из двигателей лодки вышел из строя, и Золеру пришлось вернуться на базу. За три патрулирования в Атлантике он сумел потопить только два судна общим тоннажем 8000 т. Посчитав результат Золера неудовлетворительным, Дёниц отправил экипаж подводной лодки U46 в учебный центр на переподготовку.
Дёниц остался недоволен не только действиями Золера, но и общими результатами патрулирования немецких подводных лодок в Атлантике в октябре – декабре 1939 года. В течение этого времени в атлантических водах, сменяя друг друга, вели боевые действия только шестнадцать лодок (на пять единиц меньше, чем в одном сентябре), которые потопили всего лишь 35 неприятельских судов. Три лодки из этого числа погибли (U40, U42 и U45). Их участь разделили ещё две подводные лодки, погибшие в Северном море (U35 и U36 [106]106
Подводная лодка U36 была потоплена английской субмариной «Сэлтон» под командованием Э.О. Бикфорда. Позже Бикфорд сумел нанести тяжёлые повреждения немецким лёгким крейсерам «Лейпциг» и «Нюрнберг».
[Закрыть]). Четыре подводные лодки (U51, U52, U25 и U46) по разным причинам вышли из строя.
В отличие от Дёница руководство Адмиралтейства пребывало в радужном настроении. «Поток снабжения» Британских островов военными грузами и продовольствием не уменьшился. Система конвоирования торговых судов себя полностью оправдала. Досужие английские статистики подсчитали, что за четыре месяца ведения боевых действий на море 5752 судна успешно завершили намеченный переход в составе конвоев, и только четыре эскортировавшихся судна были потеряны. Английские статистики явно преуменьшили потери английского торгового судоходства. Как определил серьёзный морской историк Юрген Ровер, в сентябре – декабре 1939 года немецкие подводные лодки, включая «каноэ», действовавшие в Северном море, потопили 123 торговых судна [107]107
Ровер принял во внимание только суда тоннажем более 500 брт.
[Закрыть], в том числе восемнадцать судов, следовавших в составе конвоев [108]108
Четыре судна из конвоя «KJF-З», три из конвоя «HG-З», два – из конвоя «SL», три – из конвоя «НХ» и четыре – из уходящих конвоев.
[Закрыть]
Уже в первый месяц войны (в сентябре 1939 года) Редер отдал приказ о минировании британских прибрежных вод. В ноябре Гитлер собирался напасть на Францию, и Редер всеми силами старался предотвратить переброску английских войск и военных грузов на континент. В постановке мин наряду с надводными кораблями и самолётами морской авиации участвовали и подводные лодки.
В октябре 1939 года четыре немецкие подводные лодки «каноэ» установили донные магнитные мины замедленного действия у берегов Великобритании: лодка U16 – у Дувра, лодки U24 и U19 – у Хартпула, а лодка U29 – у входа в залив Ферт-оф-Форт. Мины, установленные подводными лодками, принесли разные результаты. На минах, поставленных лодкой U16, подорвался один буксир, но этот маловажный успех не смог компенсировать потерю самой лодки, которая после выполнения боевого задания 24 октября наскочила на установленное союзниками между Дувром и мысом Гри-Не минное заграждение и затонула со всем экипажем (командир лодки Хорст Вельнер). На минах, поставленных лодкой U24 (командир – Харальд Йеппенер Хальтенгоф), подорвалось лишь каботажное судно водоизмещением 1000 т. А вот другие минные заграждения принесли хорошие результаты. Наскочив на мины, установленные лодкой U19 (командир Ганс Меккель), взорвались и затонули три грузовых судна общим тоннажем 12.344 т, а на минах, поставленных лодкой U21 (командир – Фриц Фрауенхайм), подорвался и получил повреждение английский тяжёлый крейсер «Белфаст».
Постановка мин у западного побережья Великобритании была возложена на океанские подводные лодки VII серии флотилии «Зальцведель». Наиболее трудное задание получил Йоханесс Хабекост, командир подводной лодки U31, которому надлежало поставить мины у входа в гавань Лох-Ю, британской военно-морской базы на северо-западном побережье Шотландии, где после нападения Прина на Скапа-Флоу базировался Флот Метрополии. Хабекост выполнил боевое задание, однако всему экипажу лодки на подходе к Лох-Ю пришлось пережить несколько неприятных минут: лодка попала в противоторпедную сеть и еле выбралась из неё. Переживания подводников были вознаграждены: 4 декабря на установленных ими минах подорвался флагман Флота Метрополии линейный корабль «Нельсон». Получив тяжёлые повреждения, линкор на четыре месяца вышел из строя.
Командир немецкой подводной лодки U33 Ганс-Вильгельм фон Дрески получил задание поставить мины в Бристольском заливе. Переход начался неудачно. Оба дизеля лодки вышли из строя. Лодка легла на дно. Только через три дня – когда механики уже валились с ног от усталости – дизели заработали. Оказалось, что механики работали не напрасно. На поставленных лодкой минах подорвались три больших судна (общим тоннажем 25.600 т), включая танкер «Инвердаргл». После установки минного поля подводная лодка поднялась на север и приступила к поиску целей. Поиск оказался успешным. У берегов Северной Ирландии фон Дрески расстрелял из палубного орудия одного за другим пять английских траулеров, каждый раз предоставляя возможность рыбакам спустить на воду шлюпки. Потопив траулеры, фон Дрески не успокоился. Возвращаясь на базу, в районе Оркнейских островов он торпедировал немецкое грузовое судно «Боркум», захваченное некоторое время назад англичанами в качестве приза.
В ноябре 1939 года немецкие подводные лодки «каноэ» продолжили минирование прибрежных вод Великобритании, установив семь минных полей. На четырёх из них, установленных на подступах к Лоустофту, Орфорднессу, Ярмуту и Ньюкаслу, подорвались шесть судов общим тоннажем 15.000 т. Все суда затонули. Как удалось выяснить Дёницу, три затонувших судна были малотоннажными (тоннажем 209, 258 и 496 т). Дёниц встревожился: мины расходовались чуть ли не понапрасну. Поразмышляв, он обратился за разъяснением в минно-торпедное управление. Получив запрос Дёница, управление провело испытания донных магнитных мин типа «ТМВ» в Балтийском море. Опасения Дёница подтвердились. Оказалось, что качество мин не удовлетворяет требованиям нормативной документации. Выяснилось, что оптимальная глубина погружения мины не 98 футов (30 метров), а 82 фута (25 метров). Кроме того, испытания показали, что магнитные взрыватели мин слишком чувствительны. Получив заключение минно-торпедного управления, Дёниц отдал приказ всем командирам подводных лодок ставить мины на глубине 82 фута, предварительно снизив чувствительность магнитных взрывателей. Тем не менее Дёниц не успокоился. Он считал, что мины типа «ТМВ» не способны поражать крупные цели. Дёниц снова обратился за помощью в минно-торпедное управление. На этот раз специалисты по минному делу его порадовали. В скором времени они разработали лодочную плавающую мину типа «ТМА» с большим зарядом взрывчатого вещества, а вслед за ней сверхмощную донную мину новой модификации типа «ТМС», которая могла устанавливаться на глубине 118 футов (36-ти метров).
В ноябре продолжили минирование прибрежных вод Великобритании и океанские подводные лодки. В море вышли лодки VII серии – U28 под командованием Гюнтера Куике и U29 под командованием Отто Шухарта.
Куике поручили установить мины у Суонси. По пути в Бристольский залив Куике потопил два судна. Первой жертвой стал танкер «Слидрехт» тоннажем 5000 т. После того как экипаж танкера пересел в шлюпки, лодка торпедировала его, и «Слидрехт» превратился в огненный шар. Второй жертвой Куике стало английское грузовое судно «Ройстон Грейндж» тоннажем 5100 т. Поставив мины у Суонси, подводная лодка U28 возвратилась на базу. Через несколько дней после её возвращения Дёницу доложили, что на минах, установленных Куике, подорвалось английское грузовое судно «Протесилаус» тоннажем 9600 т. Судно затонуло.
Шухарту, потопившему авианосец «Корейджес», поручили установить мины у Милфорд-Хейвика. Однако на подступах к этому порту Шухарт вышел на связь с Дёницем и сообщил адмиралу, что в связи с полнолунием и большим волнением моря он не может выполнить боевого задания. Дёниц предложил Шухарту установить мины в другом месте, однако командир лодки был непреклонен и вернулся на базу. Разгневанный Дёниц обвинил Шухарта в непростительной осторожности, однако на этом дело и кончилось. Адмирал не стал поднимать лишнего шума, вспомнив о былых заслугах своего подчинённого.
В декабре 1939 года немецкие подводные лодки «каноэ» продолжили минирование прибрежных вод Великобритании, установив пять минных полей. На установленных ими минах подорвалось восемь небольших судов общим тоннажем 13.200 т. Наибольшее число судов (четыре общим тоннажем 4978 т) затонуло, подорвавшись на минах, установленных у Ньюкасла Карлом-Генрихом Йенишем, командиром лодки U22, а самое большое судно (тоннажем 4373 т) затонуло, наскочив на минное заграждение, установленное на подступах к Лоустофту Георгом Шеве, командиром лодки U60.
В декабре ставили мины и немецкие океанские подводные лодки. Командиру лодки U32 Лемпу поручили установить минное заграждение у подступов к Ливерпулю, а командиру лодки U30 Бюхелю – поставить мины нового типа «ТМС» в заливе Ферт-оф-Клайд.
Подводная лодка U32 отправилась на выполнение боевого задания 23 декабря. В канун Рождества в районе Шетландских островов Лемп получил радиограмму от Редера, адресованную «всем лодкам, находившимся в море»: «Поздравляю с Рождеством. Желаю успешного проведения операции». В канун Рождества в море находились только две немецкие подводные лодки: U32 и U30.
Обогнув с севера Великобританию, 29 декабря у мыса Батт-оф-Льюис, северной оконечности Гебридских островов, подводная лодка U32 остановила английский траулер. После того как экипаж траулера пересел в шлюпки, Лемп расстрелял судно из палубного орудия. Через некоторое время Лемп заметил в море два английских линкора «Рипалс» и «Бархэм», эскортировавшихся пятью эсминцами. Подводная лодка U32 перешла в подводное положение, после чего проникла через охранение и выпустила по каждому из линкоров по две электрические торпеды с магнитными взрывателями. Раздался взрыв: одна из торпед взорвалась под днищем «Бархэма», и линкор получил тяжёлое повреждение. Остальные три торпеды прошли мимо цели. Прозевав подводную лодку, английские эсминцы продолжали демонстрировать свою плохую выучку, производя поиск лодки в ложном направлении, и позволили ей уйти безнаказанной. Лемп направился к Ливерпулю. У подступа к порту подводники установили двенадцать мин типа «ТМВ». В течение последующих тридцати дней на этих минах подорвались и затонули три английских грузовых судна и один танкер (общим тоннажем 22.472 т). Наскочив на то же минное поле, грузовое судно «Грация» тоннажем 5600 т получило тяжёлое повреждение.
Дёниц остался доволен Лемпом. Его второй выход в море вновь оказался успешным. По величине потопленного тоннажа Лемп вышел на первое место среди командиров подводных лодок флотилии «Зальцведель» (он потопил восемь судов, включая «Атению», общим тоннажем 45.678 т) и на третье место (вслед за Шульце и Прином) среди всех командиров подводных лодок.
В конце декабря вышла в море и океанская подводная лодка U30 под командованием Бюхеля. Огибая с севера Британские острова, Бюхель пустил на дно небольшое норвежское судно тоннажем 1000 т. Затем Бюхель спустился к югу. Войдя в северный пролив и оказавшись у входа в залив Ферт-оф-Клайд, подводная лодка U30 наткнулась на армаду противолодочных кораблей противника. Бюхель не стал рисковать и даже не попытался войти в залив. Он установил минное поле в проливе на большой глубине, после чего вернулся в Германию. Вскоре выяснилось, что Бюхель поработал впустую. Первая проба мин нового типа закончилась неудачей.
В октябре – декабре 1939 года немецкие океанские подводные лодки и лодки «каноэ» установили двадцать одно минное заграждение в прибрежных водах Великобритании. На установленных немцами минах подорвалось тридцать судов. Все эти суда (общим тоннажем 104.400 т) затонули [109]109
Включая суда, погибшие после декабря 1939 года.
[Закрыть]. Кроме того, наскочив на минные заграждения, получили тяжёлые повреждения английские линкор «Нельсон» и крейсер «Белфаст». Тем не менее Дёниц не был доволен проведённой кампанией. Он считал, что основная задача подводных лодок – боевое патрулирование. На его взгляд, с минированием британских прибрежных вод вполне могли справиться эсминцы и самолёты. Однако морской штаб придерживался другой точки зрения. Подводные лодки и дальше «отвлекались» от патрулирования.
Британское Адмиралтейство, обеспокоенное действиями немецких подводных лодок против британского торгового судоходства, продолжало разворачивать систему конвоев, всё более насыщая силы охранения торговых судов кораблями и самолётами противолодочной обороны. Кроме того, Адмиралтейство приступило к осуществлению трёх военных программ: по тралению мин, разработке и поставке на флот новых радиолокаторов и по совершенствованию действий радиоразведки.
Траление мин. В конце 1939 года англичане выловили в устье Темзы несколько немецких магнитных мин. Получив от немцев такой «подарок», они приступили к разработке способов траления (т.е. уничтожения) мин, поставленных противником в море. Наиболее эффективным оказался способ, получивший название «Двойная долгота».
Согласно предложенному способу, два деревянных минных тральщика, идя параллельным курсом на расстоянии около 300 ярдов друг от друга, тащат за собой по два электрокабеля, длинный и короткий. Один из кораблей служит катодом, а другой анодом. На обе пары кабелей с корабельных батарей синхронно подают импульсы постоянного тока длительностью в пять секунд. В результате такого действия в солёной морской воде замыкается электрическая цепь, создавая сильное магнитное поле площадью почти в десять акров.
Первые испытания были проведены в конце декабря 1939 года, а уже в феврале 1940 года было проведено семьдесят четыре траления, в результате чего было подорвано несколько десятков магнитных мин.
В 1940 году англичане также разработали несколько способов размагничивания кораблей с целью уменьшения вероятности их поражения как магнитными минами, так и торпедами с магнитными взрывателями. Согласно первому из предложенных способов, корпус корабля обматывали электрическим кабелем большого сечения, а по кабелю пропускали постоянный ток от корабельной сети. Позднее было обнаружено, что эффект размагничивания достигается и путём прокладки кабелей в стальных трубах внутри его корпуса. Ещё позже установили, что корабль можно размагнитить и в порту, если по всей длине корабля уложить мощный электрокабель и пропускать по нему ток в течение трёх месяцев. Хотя такой способ и занимал много времени, постепенно ему стали отдавать предпочтение, ибо постоянное нахождение кабелей на борту корабля представляло определённые неудобства.
Радиолокаторы. Основная задача, стоявшая перед британскими учёными и конструкторами, занимавшимися радиолокацией, заключалась в том, чтобы повысить надёжность радиолокационных станций дальнего обнаружения воздушных целей (самолётов «Люфтваффе»). В то же время перед ними стояла и другая задача: миниатюризировать бортовую радиолокационную аппаратуру для самолётов и малых надводных кораблей, таких как корабли эскортного сопровождения. К концу 1939 года исследовательской группе министерства авиации, руководимой Эдвардом Боуэном (по прозвищу «Тэффи»), удалось создать модели новых бортовых радиолокаторов (модель «ASV» для обнаружения подводных лодок и модель «А-I» для обнаружения ночных бомбардировщиков). Однако испытания аппаратуры, собранной в лабораторных условиях, лишь подтвердили необходимость технологического прорыва в создании бортовой радиолокационной техники.
Сотрудник министерства авиации Роберт Уотсон-Уатт, возглавлявший британские исследования в области радиолокации, пришёл к заключению, что из-за ограничений, накладываемых основными законами физики, пути миниатюризации радиолокационной аппаратуры, предложенные группой Боуэна, не приведут к цели. Чтобы ускорить решение нелёгкой проблемы, Уотсон-Уатт создал ещё одну группу по разработке бортовой радиолокационной аппаратуры, поставив во главе группы Фредерика Брандретта. Брандретт, в свою очередь, привлёк к работе специалистов физического факультета Бирмингемского университета. Декан факультета, австралиец Марк Олифент, взялся за работу вместе со своими коллегами Джоном Рэндаллом и Генри Бутом. Учёные быстро поняли: для решения задачи надо создать абсолютно новую электронную лампу, способную генерировать высокочастотные радиоволны достаточной мощности для нахождения таких малых объектов, какими являются бомбардировщики и подводные лодки. Другими словами, речь шла о создании мощного электронного усилителя нового типа, с помощью которого можно было бы точно фокусировать радиоволны.
Проведя ряд исследований, Рэндалл и Бут подготовили несколько научных статей, которые были опубликованы при содействии американского физика Альберта У. Халла. В двадцатые – тридцатые годы Халл, работая в научно-исследовательской лаборатории фирмы «Дженерал Электрик» в Шенектеди, штат Нью-Йорк, над созданием электронного прибора, призванного заменить радиолампу, изобрёл устройство, названное им «магнетроном». В этом устройстве поток электронов управлялся магнитным полем, вместо электрического. По разным причинам фирма «Дженерал Электрик» не стала выпускать магнетроны, но Халл продолжил свои исследования и даже опубликовал ряд работ, которые, впрочем, представляли интерес только для горстки специалистов. Сам по себе магнетрон Рэндаллу и Буту не понадобился в работе, однако из работ Халла они сумели извлечь несомненную выгоду, разработав в итоге резонаторный магнетрон. Вот что пишет по этому поводу историк Дэвид Фишер:
«Основное назначение магнетрона состоит в использовании магнитного поля для группирования электронов и направления их по желаемому маршруту. Рэндалл и Бут объединили принцип действия магнетрона с принципом действия полицейского свистка. Внутри полости свистка, в которую дуют, находится шарик. Сила вдуваемого воздуха заставляет шарик совершать беспорядочные движения, в результате чего образуются звуковые волны, которые после многократных отражений от стенок полости выходят наружу. Частота, с которой отражаются эти волны, определяет частоту издаваемого звука, а эта частота зависит от размеров полости резонатора. Таким образом, свисток большого размера издаёт длинноволновый низкий звук, а меньший свисток пищит на высоких тонах.
Рэндалл и Бут изготовили небольшой медный короб с массивными стенками и внутренней камерой заранее рассчитанного объёма. При пропускании электрического тока через медь и возникновении магнитного поля внутри камеры, служившей анодом, группировались электроны, которые под действием этого поля совершали многократные беспорядочные прыжки, отражаясь от стенок камеры. Во время своих прыжков электроны резонировали и испускали электромагнитные волны. Внутренний объём камеры был рассчитан таким образом, чтобы электроны совершали движение в пределах всего нескольких сантиметров между стенками, что позволяло им генерировать электромагнитные волны длиной в несколько сантиметров».
21 февраля 1940 года Рэндалл и Бут провели первые испытания резонаторного магнетрона. Не имея ни малейшего представления о его возможной выходной мощности, они подключили магнетрон к схеме, собранной из нескольких автомобильных фар, надеясь, что эти фары загорятся, по крайней мере, слабым светом. Однако мощность на выходе магнетрона оказалась настолько высокой, что все фары перегорели. То же самое произошло и потом, когда в качестве нагрузки были использованы более мощные фары от грузового автомобиля. Наконец, в качестве нагрузки магнетрона учёные использовали неоновые прожекторы, которые не перегорели и позволили Рэндаллу и Буту произвести замеры длины волны и выходной мощности. Как и следовало ожидать, длина волны оказалась равной 9,8 см. А вот выходная мощность небольшого экспериментального устройства оказалась равной 400 ватт. Устройство оказалось мощнее всех существовавших тогда авиационных бортовых радиолокаторов. Более того, не составляло труда повысить выходную мощность прибора в сто раз. Один из первых образцов нового радиолокатора смог обнаружить перископ подводной лодки на расстоянии, превышавшем семь миль.
Резонаторный магнетрон, обеспечивший практическую реализацию идеи миниатюризации радиолокаторов, явился одним из величайших научно-технических достижений времён Второй Мировой войны. В 1978 году английский автор Брайен Джонсон писал: «Невозможно преувеличить значение работы Рэндалла и Бута. Они подняли радиолокацию с уровня каменного века электроники на уровень сегодняшнего дня».
Криптография. Немецкая шифровальная машина «Энигма», использовавшаяся всеми военными и полувоенными организациями Третьего рейха, была создана голландцем Хуго Александром Кохом сразу после Первой Мировой войны. Патент на эту машину ещё в двадцатые годы был получен немецким инженером Артуром Шербиусом, безуспешно пытавшимся наладить её коммерческий сбыт. Позднее права на «Энигму» перешли к двум немецким фирмам («Хаймсот унд Ринке» и «Конски унд Крогер»), которые наладили её производство и выбросили на рынок. К 1930 году шифровальщики многих стран приобрели «коммерческий» экземпляр «Энигмы» для изучения. Многим из них удалось разгадать основной принцип работы этой машины.
«Энигма» представляла собой небольшой прибор с автономным питанием, похожий на пишущую машинку. Рабочим органом прибора служила трёхрядная клавиатура, содержавшая двадцать шесть букв. Вместо обрезиненного валика и откидывающихся рычажков с литерами прибор был оснащён плоской световой панелью, на которой в том же порядке, что и на клавиатуре, повторялись двадцать шесть букв. При шифровании оператор набирал сообщение на клавиатуре. Машина автоматически преобразовывала каждую букву текста в другую, которая появлялась на панели подсвеченной. Получивший сообщение адресат набирал его на клавиатуре своей «Энигмы», после чего на панели появлялся зашифрованный текст.
Шифровальный механизм машины был весьма сложен. Основная его задача состояла в том, чтобы направлять электрические импульсы с клавиатуры на световую панель наиболее запутанным и замысловатым путём. Основными элементами механизма являлись три вращающихся барабана или ротора, каждый около трёх дюймов в диаметре. На обоих торцах каждого ротора располагались двадцать шесть контактных точек, которые соединялись с контактными точками других роторов с помощью подпружиненных и скользящих контактов. Когда оператор нажимал какую-нибудь клавишу, то первый (правый) ротор поворачивался на 1/26 часть полного оборота, щёлкая, как автомобильный спидометр. После такого поворота взаимное расположение контактных точек роторов кардинально менялось, и электрический импульс направлялся по новому маршруту. Удар по второй клавише поворачивал первый ротор ещё на 1/26 часть оборота, прокладывая входным и выходным импульсам новый путь следования. После двадцати шести ударов по клавишам в работу включался второй (средний) ротор, который обеспечивал расширение процесса с помощью своих двадцати шести контактов. Затем вступал в действие третий (левый) ротор. Все три ротора вместе взятые обеспечивали получение 17.576 положений контактов (26x26x26). Кроме роторов в машине имелся «рефлектор», с помощью которого все электрические импульсы направлялись обратно через весь лабиринт контактных точек, что создавало виртуальную схему из шести роторов и обеспечивало дополнительное кодирование. На этом возможности «Энигмы» не заканчивались. Роторы машины были съёмными. Их можно было устанавливать на валу в шести сочетаниях (1-2-3, 1-3-2, 2-3-1 и т.д.). Использование этих сочетаний увеличивало число возможных положений ротора относительно друг друга до 105.456 (17.576х6). Однако и это ещё было не всё. В машине на наружных зубчатых венцах роторов были установлены храповые механизмы, что позволяло устанавливать начало поворота каждого ротора с любого из двадцати шести положений. Такое число положений каждого ротора, умноженное на 105.456, доводило число возможных электрических контактных соединений до астрономической величины [110]110
Проще говоря, процесс перекодирования одной буквы в другую обеспечивался определёнными условиями, неизвестными оператору и меняющимися для каждой новой буквы, но поддающимися воспроизведению при аналогичной настройке машины. Таким образом, обратного раскодирования текста можно было добиться, задав дешифровальной машине тот же режим работы, что и шифровальной. А поскольку таких режимов оказывалось едва ли не бесконечное количество, расшифровать послание, не зная точных настроек машины, при которых оно создавалось, не представлялось возможным. (Прим. ред.)
[Закрыть].
Процессы шифровки и расшифровки не представляли для операторов особой сложности. От них требовалось одно: соблюдать особую точность в работе, руководствуясь предварительно подготовленным и разосланным меню. Порядок работы на «Энигме» был таков. Оба оператора (передававший сообщение и его принимавший) устанавливали роторы «Энигмы» в одинаковое положение (к примеру, в положение 1-2-3), затем поворачивали их на одно и то же число щелчков храпового механизма, после чего снова поворачивали роторы до появления в расположенных над ними окошках указанных в меню трёх букв из числа выгравированных на внешней стороне каждого ротора. При условии, что все три операции были выполнены в соответствии с полученным меню, машины обоих операторов были готовы к работе.
Оператор передающей стороны начинал автоматизированный процесс кодирования, пользуясь клавиатурой. Набирая одну за другой буквы текста, он направлял электрические импульсы по лабиринту электрических цепей, осуществляя автоматизированный процесс шифрования букв и вызывая загорание сигнальных лампочек на панели машины (буква «А» могла высвечиваться, к примеру, как «R»). Помощник оператора переписывал все появлявшиеся на панели буквы. После того как сообщение было набрано, его текст (высвеченный на панели) передавали радиотелеграфисту, который передавал сообщение адресату в телеграфном режиме посылками по пять букв каждая.
Получив зашифрованный текст сообщения, получатель набирал этот текст на клавиатуре своей машины, печатая букву за буквой. Машина автоматически расшифровывала эти буквы одну за другой, высвечивая их на панели (если следовать приведённому примеру, буква «R» на панели превращались в исходную букву «А»).
Поначалу криптологи были уверены в том, что расшифровать сообщение, закодированное с помощью «Энигмы», невозможно. Действительно, общее количество перестановок, получаемых в результате использования большого числа переменных, невообразимо. По одному из расчётов это число оказалось равным шести тысячам триллионов. Таким образом, здесь не могли помочь никакие известные способы дешифровки. Для этих целей не годились ни статистический анализ (учитывающий частоту повторения букв в тексте), ни математические методы расшифровки. Даже обладание «Энигмой», скоммутированной по образцу машины отправителя сообщения, не решало дела. Для того чтобы расшифровать сообщение, необходимо было безошибочно знать порядок расположения роторов, установки наружных зубчатых венчиков и смотровых окошечек, т.е. иметь меню, которое могло быть изменено передающей стороной в любую минуту.
Немецкие военные круги были в восторге от «Энигмы». Это был дешёвый, компактный, простой в эксплуатации аппарат, позволявший исключить расшифровывание набранных с его помощью текстов. Даже захват противником такого аппарата военные не считали большой бедой. На их взгляд, стоило поменять «ключи», и можно было работать дальше.
Первым, в 1926 году, «Энигмой» стал пользоваться немецкий военно-морской флот, а в 1929 году его примеру последовал рейхсвер. Для того чтобы повысить защищённость машины по сравнению с «коммерческим» образцом, немцы модифицировали коммутацию «Энигмы», установив под клавиатурой коммутационную панель телефонного типа, имевшую двадцать шесть штепсельных контактов (от «А» до «Z»). Когда какие-то из этих контактов шунтировались шнурами (совсем как на старинных телефонных коммутаторах), электрические импульсы проходили ещё через один лабиринт, что выводило число возможных контактных соединений за пределы математических представлений. Таким образом, для расшифровки текста, набранного «Энигмой» «военного образца», требовалось знать не только три «роторных ключа», но также и компоновку соединений коммутационной панели.
«Энигма» оказалась на удивление «гибкой» машиной, что позволило различным организациям Третьего рейха применять на практике свои системы кодирования. Каждая организация действовала по-своему: одна меняла в машине внутренние монтажные схемы, другая – предписывала операторам менять роторы, третья – вводила иные, известные только ей изменения. В итоге получилось так, что у армии, флота и авиации оказалось по своей «Энигме».
И всё же, как ни сложна была система кодирования, использовавшаяся в машине, нашлись умельцы, взявшиеся за разгадывание этой загадки [111]111
«Энигма» (англ. «Enigma») в переводе – «загадка». (Прим. перев.)
[Закрыть]. В 1932 году за дело взялись польские дешифровщики Мариан Реджевский, Ержи Розицкий и Хенрик Зюгальский. Они начали свои исследования не с пустыми руками. Дешифровщики обладали не только «Энигмой» в «коммерческом» исполнении, но и шпионскими сведениями технического характера, полученными от немца Ганса-Тило Шмидта (по кличке «Аше»), тайно состоявшего на службе у шефа французских дешифровщиков Густава Бертрана. Кроме того, дешифровщики располагали большим количеством сообщений, набранных с помощью «Энигмы», а затем переданных в эфир и перехваченных польскими радиостанциями.
Поляки вскоре обстоятельно познакомились с немецкой системой шифрования текста с помощью «Энигмы». С особым интересом дешифровщики подметили одну из особенностей набора текста: в начале сообщения всякий раз повторялся блок из трёх произвольных букв. Выяснилось, что немцы вводят повтор для обеспечения надёжного приёма при неблагоприятных условиях передачи. Вот этот повтор и подвёл немцев. Многие немецкие операторы не утруждали себя и дважды набирали блок «ААА» или «АВС», а то и формировали его из букв, расположенных на клавиатуре по диагонали, получая таким образом блок «QSC» или «ESY». Поляки быстро сообразили: первая и четвёртая, вторая и пятая, а также третья и шестая буквы в начале любого текста всегда одинаковы. Кроме того, дешифровщики подметили, что радиообмен между немецкими радиостанциями имеет свой стиль, а передаваемые отдельными словами или даже фразами сообщения повторяют друг друга. Вскоре поляки научились расшифровывать некоторые слова, к примеру: «дивизия», «полк», «операция». Такие расшифрованные слова, а также обрывки болтовни между операторами во время проверки линии связи дешифровщики называли «кормушками». Вот эти «кормушки» и, конечно, сложный математический аппарат и помогли полякам «взломать» немецкую систему кодирования радиосообщений [112]112
Фактически это было применение того же самого метода частотного анализа, известного широкой публике по рассказу А. Конан Дойла «Пляшущие человечки», – но на уровне слов и фраз, а не отдельных букв. (Прим. ред.)
[Закрыть]. Однако самым удивительным было то, что поляки справились со своей задачей всего лишь за несколько недель. На протяжении последующих шести лет они постоянно расшифровывали немецкие сообщения, набранные на «Энигме». Для ускорения процесса расшифровки поляки сконструировали «циклометр», состоявший из двух комплектов роторов «Энигмы», определённым образом соединённых между собой. Кроме того, они составили обширную картотеку, содержавшую расшифрованные сообщения и другую информацию. Во время проведения двухнедельного «теста» в январе 1938 года польской команде из десяти человек удалось расшифровать 75% всех сообщений, набранных «Энигмой».
