Текст книги "Искусство (Сборник)"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 77 страниц)

3

Эвервилль гордился своими кладбищами: для такого маленького городка их было действительно много. Католическое кладбище Святой Марии лежало в двух милях от городской черты на Мулино-Роуд, а три остальных находились в городе: кладбище Пионеров (самое маленькое и самое примечательное с исторической точки зрения), кладбище Поттеров (названное так по имени семьи, чьих могил там было больше прочих) и самое обыкновенное старое городское кладбище. Долан привел Эрвина на кладбище Поттеров на Лэмброл-Драйв, возле старой почты.

По пути он беспрерывно болтал, главным образом о том, как изменился город за последние несколько лет. По мнению Долана, к худшему. Утратило смысл и исчезло многое из прошлого Эвервилля – семейные магазинчики, старые дома и даже уличные фонари.

– При жизни я об этом не думал, – сказал Долан. – Ты тоже, не так ли? Ведь живешь как можешь. Надеешься, что к тебе никто не явится из налоговой; что в субботу ты как следует повеселишься; что облысеешь не слишком рано. И нет времени задумываться о прошлом до тех пор, пока сам не станешь частью этого прошлого. Но тогда…

– Что тогда?

– Тогда понимаешь: если что ушло, то ушло навсегда. – Долан указал на здание старой почты. Ее закрыли, когда в Сэлеме открылось новая, более современная. – Вот посмотри, – сказал он. – Ведь его могли бы сохранить, так? Устроить в нем что-нибудь полезное для общества.

– Какого общества? – спросил Эрвин. – Нет здесь ни какого общества. Есть несколько тысяч людей, случайно ставших соседями. Я юрист, и мне приходилось видеть всякое. Они судятся, если не там поставили забор или спилили не то дерево. Посмотришь на них – вроде бы хорошие соседи, прекрасные люди. Но я тебе точно скажу; если бы закон позволял, они бы поубивали Друг друга.

Только когда договорил, он понял неуместность этих слов.

– Я лишь пытался защитить детей, – глухо произнес Долан.

– Я не про тебя, – пробормотал Эрвин. – То, что ты сделал…

– Было неправильно. Сам знаю. Мы совершили страшную ошибку, и сожалеть о ней я буду вечно. Но тогда мы думали, что мы правы.

– И как потом к вам отнеслось ваше драгоценное общество? Когда они поняли, что вы ошиблись. Вы стали париями, верно?

Долан промолчал.

– Вот тебе и всё общество, – заключил Эрвин.

В молчании они дошли до ворот кладбища, а там Долан спросил:

– Ты знаешь, кто такой Хьюберт Нордхофф?

– Тот, чья семья владела мельницей?

– Не только мельницей. Он тут многим владел целых пятьдесят лет.

– Ну и с чего ты о нем вспомнил?

– Он устраивает для нас прием каждую последнюю пятницу месяца.

– Здесь? – спросил Эрвин, взгля1гув на кладбище сквозь чугунную решетку ворот.

Луну закрывали тонкие прозрачные облака, но было достаточно светло, чтобы разглядеть могилы. Резные надгробия с ангелами или урнами отмечали места упокоения тех, чьи родственники не жалели денег, но в основном виднелись простые могильные камни.

– Здесь, – сказал Долан и провел Эрвина в калитку.

В дальнем конце кладбища рос древний дуб, поросший мхом. Под его громадными ветвями собрались шестеро муж чин и одна женщина Кто-то устроился на камнях, а один молодой человек – выглядел он слишком болезненно даже для мертвеца – уселся на нижней ветке. Возле самого дуба, перед всеми, стоял старик лет семидесяти. Его костюм, очки и витиеватая манера выражаться свидетельствовали о том, что он жил и умер очень давно. Долан наклонился и стал шепотом объяснять, кто это, но Эрвин уже догадался сам: вышеупомянутый Хьюберт Нордхофф. В этот момент Хьюберт Нордхофф увлеченно упражнялся в риторике:

– Любят ли нас? Увы, нет, друзья мои. Помнят ли нас?

Боюсь, за редким исключением, нет. Печалит ли это нас? Печалит ли это нас, друзья мои? – Он обвел всех присутствующих своими светлыми глазами и сам себе ответил: – Господи боже, да. Печалит до глубины души.

Тут он остановился, заметив за спинами слушателей До-лана вместе с Эрвином, и кивнул головой в знак приветствия.

– Мистер Долан, – произнес он.

– Мистер Нордхофф, – ответил Долан и повернулся к Эрвину, – вот о ком я вам говорил. Его зовут…

– Тузеикер, – перебил Эрвин. Он не желал быть добычей Додана и потому старался держаться независимо. – Меня зовут Эрвин Тузеикер.

– Рады вас видеть, мистер Тузейкер, – сказал старик. – Я Хьюберт Нордхофф. А это…

Он подводил Эрвина по очереди к каждому из присутствующих и знакомил. Троих Эрвин знал и раньше – они были известны всему Эвервиллю (один – Джилхолли, другой – отец нынешнего мэра). Остальные имена слышал впервые, но, если судить по прекрасным костюмам, они тоже принадлежали к респектабельным семействам и, как Хьюберт, занимали не последнее место в обществе. Сюрпризом для Эрвина оказалось то, что единственная присутствующая женщина оказалась не женщиной, а неким Корнелиусом Флойдом, сошедшим в мир иной в наряде, весьма напоминавшем женский. Черты лица его были крупные, подбородок несколько тяжеловат для дамы, зато высокий и нежный голос – сказавший Эрвину, что его имя Корнелиус, но друзья называют его Конни, – этот голос мог ввести в заблуждение.

Завершив ритуал знакомства, Хьюберт перешел к делу.

– Мы уже слышали о том, что с вами случилось, – сказал он. – Вас убили. Насколько мы поняли, убили в вашем собственном доме.

– Да, совершенно верно.

– Мы потрясены. – Вокруг послышались сочувственные возгласы. – Однако, к сожалению, должен сказать: удивляться не приходится. Вполне в духе новых перемен.

– Меня убил не совсем обыкновенный убийца, – возразил Эрвин. – Если убийцы бывают обыкновенными.

– Долан что-то упомянул о вампирах, – вставил Джил холли-старший.

– Это его слово, не мое, – снова возразил Эрвин. – Да, из меня высосали жизнь, но без этих вампирских глупостей. В шею меня никто не кусал.

– Вы знаете вашего убийцу? – спросил дородный тип по фамилии Диккерсон, сидевший на чьем-то надгробье.

– Не совсем.

– В каком смысле?

– Я его в первый раз встретил у ручья. Зовут его Флетчер. По-моему, он считает себя чем-то вроде мессии.

– Только этого нам и не хватало, – отозвался тощий парень на ветке.

– Что делать, Нордхофф? – спросил Джилхолли.

– Тут ничего не сделаешь, – сказал Эрвин.

– Не будьте пораженцем, – одернул его Нордхофф. – Надо помнить о нашем долге.

– Правильно, – подхватил Конни. – Если не мы, то кто?

– Что кто? – спросил Эрвин.

– Кто защитит наше наследие, – пояснил Нордхофф. – Мы создали этот город. Мы полили эту дикую землю своим потом, мы построили дома, в которых выросли наши дети. Теперь всему этому грозит опасность. Несколько месяцев мы провели в тревоге. И вот появляетесь вы, погибший от козней противоестественной силы, а еще мальчишка Ланди – он приходит в магазин Долана по другой причине, не менее противоестественной…

– Не забудьте про пчел, – добавил Диккерсон.

– Каких пчел? – не понял Эрвин.

– Вы знаете Фрэнка Тиббита? – спросил Диккерсон. – Который живет на Мунлейн?

– Нет.

– Он держит пчел. Вернее, держал. Десять дней назад они улетели.

– Это имеет значение? – спросил Эрвин.

– Если бы это был единственный случай, – сказал Нордхофф. – Но он не единственный. Мы, как вы уже, наверное, поняли, все видим и все слышим. В нашу задачу входит сохранить то, что мы создали, даже если люди про нас забыли. Мы знаем все. И есть десятки примеров…

– Сотни, – уточнил Конни.

– Вот именно, – сказал Нордхофф, – сотни странных случаев, каждый из которых в отдельности – такая же мелочь, как и пчелы Тиббита…

– В отличие от вашего убийцы, – перебил Диккерсон.

– Могу ли я закончить хоть одно предложение? – спросил Нордхофф.

– Можешь, если будешь говорить короче, – ответил Мелвин Поллок, старик одних лет с Нордхоффом. Большой тонкогубый рот выдавал в нем нераскаявшегося насмешника. – Он пытался вам сказать вот что: мы вложили в Эвервилль свою душу. Но мелочи, о которых идет речь, предвещают нам разорение.

– Когда город погибнет… – начал Диккерсон.

– Мы все погибнем вместе с ним, – закончил Поллок.

– Если мы мертвы, – проговорил Нордхофф, – это еще не значит, что мы должны лежать сложа руки.

Диккерсон хохотнул.

– Неплохо, Хьюберт. Будешь у нас теперь юмористом.

– Ничего смешного, – отрезал Нордхофф.

– Ну, почему же, – сказал Диккерсон, снова усаживаясь на камень. – Вот они мы, краса и гордость Эвервилля. Банкир. – Он отвесил поклон в сторону Поллока– Торговец недвижимостью. – Он указал на Кони. – И хозяин мельницы. – Тут он повернулся к Нордхоффу. – Ну и мы, остальные члены общества. Из последних сил мы цепляемся за свое достоинство, надеемся, будто сумеем что-то изменить, остановить то, что грядет. – Он указал рукой на жилые дома за оградой кладбища – Хотя каждому, кто не боится смотреть правде в глаза, ясно – все кончилось.

– Что кончилось? – сказал Конни.

– Время. Время Эвервилля кончилось. Возможно – Он замолчал и нахмурился. – Возможно, не только Эвервилля, но и всего человечества, – пробормотал он себе под нос.

Никто не отозвался, даже Нордхофф. Где-то на улице залаяла собака, но от этого знакомого звука легче не стало. Наконец Эрвин произнес;

– Флетчер знает.

– Что он знает? – спросил Нордхофф.

– Что происходит. Может быть, он это и устроил. И если нам удастся найти способ его убить…

– А это мысль! – воскликнул Конни.

– Если не спасем город, – сказал Диккерсон, явно об радованный появившейся перспективой, – то хотя бы позабавимся напоследок.

– Бог ты мой, да мы не в силах даже рассказать что-нибудь кому-нибудь, – возразил Долан. – Как же, черт возьми, мы сможем кого-то убить?

– Он не кто-то, – заявил Эрвин. – Он что-то. Он не человек.

– Бы слишком в этом уверены, – сказал Нордхофф.

– Я не прошу вас верить мне на слово, – ответил ему Эрвин. – Пойдите и посмотрите.

XI1

Свой первый в жизни револьвер Тесла купила четыре го да назад во Флориде, в Форт-Лодердейле. Тогда она едва спаслась от двух пьяных громил из бара, которым не понравился ее вид. Никогда, никогда, поклялась она себе, она больше не выйдет на улицу без защиты. Она купила маленький револьвер сорок пятого калибра и даже взяла пару уроков стрельбы. Так что обращаться с оружием она умела.

Однако одним этим револьвером дело не ограничилось. Через полгода, проезжая через Луизиану, Тесла увидела револьвер, брошенный посреди пустого шоссе. Несмотря на предостережение Рауля, бубнившего у нее в мозгах, что оружие зря не выбрасывают, она подобрала его. Револьвер был старый, тяжелее купленного, в царапинах, испещрявших барабан и рукоять; но Тесле понравилось, как он лег в ладонь, и понравилось, что за ним кроется тайна.

Потом в Аризоне женщина по имени Мария Лурдес Назарено – Тесла познакомилась с ней на улице в городке Маммот – подарила ей третий. Если верить словам этой женщины, Лурдес, как она предпочитала себя называть, прождала Теслу на том углу несколько дней. Ей было видение, сообщила Лурдес, что скоро мимо проедет женщина, наделенная силой. Тесла ответила, что нет у нее никакой силы, но Лурдес стояла на своем. Она ждет не просто так, сказала Лурдес; она должна отдать орудия силы и очень огорчится, если Тесла их не возьмет. Она вручила Тесле ключичную кость, которая – как утверждала Лурдес – принадлежала святой Максине. Потом – медный компас, «чтобы указывать дорогу». И наконец маленький револьвер – без сомнения, самый красивый из трех орудий, изящный, с перламутровой рукояткой. Лурдес сказала, что у него есть имя, но имя это – секрет. Тесла узнает его сама, когда понадобится и когда придет время.

Время это никак не наступало. С момента той встречи прошло два года, но ни один из револьверов ни разу ей не понадобился.

Сегодня она о них вспомнила.

– Какой мне выбрать? – спросила Феба.

Они вернулись из пиццерии домой к Фебе с единствен ной целью: взять оружие.

– Ты умеешь стрелять? – поинтересовалась Тесла.

– Знаю, что палец нужно положить на курок, – сказала Феба.

Она выбрала револьвер Лурдес, переложила его из ладо ни в ладонь.

– Вряд ли будет трудно. Я же видела, как это делают. – Она прицелилась.

– Возьмешь этот? – спросила Тесла.

– Ага, – ответила Феба и улыбнулась.

– Стрелять будем только в крайнем случае.

– В то, что похоже на змею и воняет дерьмом

– Ты мне все еще не веришь, так?

– Какая разница, верю я тебе или нет, – отозвалась Феба.

Тесла на минуту задумалась над ее словами.

– Может, и никакой, – согласилась она. – Но я хочу, что бы ты была готова к худшему.

– Я готова, и не первый год, – сказала Феба.

2

В доме у Тузейкера было темно, но они подготовились и принесли с собой два фонаря. Большой держала Феба, по меньше – Тесла.

– Скажи, если что-нибудь почувствуешь, – мысленно попросила Тесла Рауля, когда они с Фебой ступили надо рожку к дому.

– Пока ничего.

Однако от дома тянуло фекалиями, и чем ближе они подходили к крыльцу, тем сильнее становился запах. С тех пор как они вышли из пиццерии, заметно похолодало, но Теслу бросило в пот, будто повысилась температура. Колени дрожали.

– Что нужно делать? – спросила Феба шепотом, когда они поднялись на крыльцо. – Постучим?

– Боюсь, дверь придется ломать, – сказала Тесла.

У нее еще тлела надежда, что в доме никого нет. Что шепот, который они с Раулем слышали возле ресторанчика, им померещился, а запах, как и предполагала Феба, издавала прохудившаяся канализационная труба. Тесла громко посту чала в дверь. Они подождали. Никакого ответа Тесла снова постучала и снова мысленно спросила у Рауля, не чувствует ли он чьего-либо присутствия. На этот раз он ответил не то, что она хотела услышать.

– Да, – ответил Рауль, – там кто-то есть.

Страх, затаившийся глубоко внутри, под ложечкой, рванулся наружу. Тесла схватила Фебу за руку.

– Не могу, – сказала она.

– Все в порядке, – откликнулась Феба и потянулась к дверной ручке. – Раз уж мы пришли.

Она повернула ручку, и дверь, к изумлению Теслы, открылась. Изнутри повеяло холодом и смрадом.

Тесла невольно попятилась и потянула Фебу назад, но та, фыркнув, вырвала руку.

– Я хочу посмотреть, – заявила она.

– Завтра посмотрим, – сказала Тесла. – При дневном свете.

– Завтра может быть поздно, – проговорила Феба, не оглядываясь. – Я хочу посмотреть сейчас. Сейчас.

С этими словами она переступила порог, и Тесла услышала ее шепот:

– Где ты?

– Спрашивает, где ты, – на всякий случай повторил Рауль.

– Ага, слышу.

– Тес, кто-то лезет к ней в голову.

– Проклятье!

Феба уже прошла по коридору шагов пять, темнота почти поглотила ее.

– Феба! – крикнула Тесла, – Вернись!

Но та не остановилась. Она продолжала идти вперед и вот-вот должна была скрыться из виду.

– Давай за ней, – сказал Рауль.

– Заткнись!

– Ты ее потеряешь.

Конечно, Рауль был прав, и Тесла это знала. Она нащупала рукоять, вытащила из-за пояса револьвер и двинулась по темному коридору за Фебой. Если поспешить, можно вытащить ее, пока не…

Дверь за спиной захлопнулась. Тесла резко оглянулась, и холод коридора хлестнул ее по лицу, как протухшая мокрая тряпка. У Теслы перехватило дыхание, но она не остановилась ни на секунду, продолжая звать Фебу. Тот, кто замани вал Фебу в глубину дома, явно не собирался сдаваться без боя.

– Тесла?

– Что тебе?

– Она повернула направо. Там дверь.

Тесла различила справа темный проем. Да, точно, Феба вошла туда Тесла бросилась следом, пытаясь схватить ее, остановить, но не успела, и Феба переступила порог. К счастью, в комнате был какой-то свет и по стенам трепетали блики – возможно, от свечки. Радуясь, что хоть в чем-то ей повезло, Тесла вошла туда следом за Фебой. Свечи в комнате не оказалось, там прогорал камин. В глубине чернели обуглившиеся ветки, но пахло не деревом, а горелым мясом. После вони, пропитавшей коридор, этот запах был почти приятным. Здесь недавно готовили еду и ужинали, но Тесла пока не понимала кто. Большая комната была полностью разгромлена: мебель разбита, искореженные картины и безделушки валялись на полу. В дальнем углу, футах в пятнадцати от того места, где стояла Тесла, темнота становилась глубже, и в ней угадывалось какое-то движение, а посередине, между Теслой и темным углом, неподвижно стояла Феба, вытянув руки по швам. Тесла сразу почувствовала, что в углу кто-то есть. Она всмотрелась туда и тотчас отвела взгляд, будто не могла (или не хотела) верить глазам.

– Флетчер? – позвала она. – Это ты? Услышав голос, Феба оглянулась на нее.

– Оставь нас одних, – сказала она – Ему нужна я.

– Ты так думаешь? – проговорила Тесла, осторожно к ней приближаясь.

Уголки глаз и губ у Фебы странно подрагивали, словно она была готова разрыдаться.

– Я так думаю, – ответила Феба.

– А кому ты нужна? Флетчеру? – спросила Тесла, еще раз попытавшись – и опять неудачно – вглядеться в темный угол.

– Имя не имеет значения, – сказала Феба.

– Для меня имеет, – отозвалась Тесла. – Может быть, ты у него спросишь, как его зовут? Для меня.

Феба оглянулась назад и посмотрела в угол. Похоже, ей это удалось без труда.

– Она хочет знать, как тебя зовут, – произнесла она.

– Спроси: он Флетчер? – предложила Тесла.

– Ты… – начала Феба и вдруг замолчала, прислушиваясь, наклонив набок голову.

Воцарилось молчание, слышалось лишь потрескивание огня в камине. Тесла бросила на него взгляд. Между черных палок поблескивали лужицы растаявшего воска или жира, а на каминной решетке лежал то ли камень, то ли…

– Если ты этого хочешь, – сказала Феба, обращаясь к темноте.

Тесла оглянулась на нее. Феба расстегивала блузку.

– Что ты делаешь? – спросила Тесла.

– Он хочет на меня посмотреть, – бесхитростно ответила Феба.

Тесла подошла к ней и оторвала ее руки от блузки.

– Не хочет.

– Нет, хочет»– упрямо повторила Феба и снова взялась за пуговицы. – Он говорит… Он говорит…

– Что он говорит?

– Он говорит… что нужно трахнуться во имя новой эры.

Тесла уже слышала эти слова. Один раз наяву и тысячу раз в ночных кошмарах.

При этих актах пол будто разверзся под ногами, увлекая ее в темную пропасть, протянувшуюся к ней языками тьмы из угла комнаты.

Прошло пять лет с тех пор, как она впервые услышала эти слова, и все пять лет она не уставала благодарить Бога за то, что сказавший их мертв. Но, похоже, благодарила она преждевременно.

– Киссун, – пробормотала она, и губы, перестав слушаться, сами выговорили: – Кис-кис-сун. Кис-кис-сун.

Киссссс – Звуки шипели и трещали вокруг, как искры.

Он снился ей по ночам бессчетное число раз: догонял, настигал, судил, убивал, насиловал, поедал ее. Но она всегда просыпалась, успокаивая себя мыслью, что и самые страшные кошмары – только сны. Рано или поздно память о прошлом исчезнет, и она будет свободна.

Оказалось, нет. Господи, нет.

Киссун снова здесь, он жив.

Она пошарила рукой за поясом, вытащила револьвер и наставила в шевелящуюся темноту.

– Это не Флетчер, – пробормотал Рауль. В голосе у него слышались слезы.

– Нет, не Флетчер.

– Ты думаешь, это Киссун.

– Я знаю, что это Киссун.

– Может, ты ошибаешься.

– Нет, – сказала она и выстрелила. Раз, другой, третий. Комната наполнилась грохотом, но она не услышала вскрика и кровь не брызнула из угла.

Только Феба заплакала жалобно, и больше ничего.

– Что я делаю? – простонала Феба и метнулась мимо Теслы, как ей показалось, к двери.

Она повернулась к Фебе как раз в ту секунду, когда та бросилась на нее, одной рукой выбила револьвер, другой схватила за горло. Тесла начала задыхаться. Она пытаясь оторвать от себя руку Фебы, но женщина держала ее мертвой хват кой, продолжая рыдать.

– Иди к нему, – говорила она сквозь слезы, и голос ее звучал монотонно, как чужой. – Иди к нему и скажи, что просишь прощения.

Она поволокла Теслу в угол, туда, где в темноте прятался Киссун, кем бы он ни притворился. Тесла брыкалась, отбивалась, старалась вырваться, но крупное тело Фебы, послушное злой воле, было сильнее.

– Феба! Послушай меня! – крикнула Тесла. – Он убьет нас обеих.

– Нет.

– Феба, ты можешь сопротивляться. Я знаю, каково это, когда он у тебя в голове. – Тесла не лгала, она действительно это знала, потому что в Петле Киссун сыграл с ней такую же шутку попытался подавить ее волю и контролировать тело. – Но бороться можно, Феба, можно!

На лице у Фебы не отразилось ни тени понимания, только потоком лились слезы. Тесла нащупала ремень, флоридский револьвер был на месте. Если Фебу не убедить словами, надо попробовать этот довод.

Вдруг Феба отпустила ее. Тесла судорожно вдохнула воз дух, перегнувшись почти пополам, и, как только взгляд ее упал на пол, она увидела мелькнувшую черную тень. Она шарахнулась, подняла револьвер и выстрелила вслед ползущему ликсу. Стена темноты в углу зашевелилась, Тесла оглянулась на нее и почувствовала, как дрогнул воздух.

Вновь она посмотрела на пол. За короткое мгновение, пока она отвернулась, рядом с ликсом, подбиравшимся к ее ногам, появились еще несколько – крохотные в сравнении с теми, восемнадцати дюймов длиной, каких она видела раньше. Самые маленькие были не толще волоса, длиной с палец, но они ползли и ползли, и их становилось все больше, будто где-то там, возле ее ног, у них было гнездо. Казалось, Тесла их не интересовала. Они ползли к камину, где догорал огонь.

Бояться сейчас нужно было лишь их создателя, в чью сторону Тесла и повернулась. Киссун вновь не позволил себя увидеть, но ей все же удалось заметить его очертания. Он будто бы сидел в кресле, парившем в трех или четырех футах над полом. Она не видела лица Киссуна, но его взгляд ожег ей горло. От него заколотилось сердце.

– Пройдет, – сказал он, уничтожив остатки надежды на то, что она ошиблась и это не Киссун.

– Что пройдет? – спросила она, упорно стараясь рас смотреть его глаза. У него явно были причины избегать ее взгляда, и тем важнее было прорваться через запрет. – Что пройдет? – спросила она опять.

– Шок.

– Почему ты думаешь, что у меня шок?

– Потому что ты считала, что меня больше нет.

– Почему?

– Прекрати.

– Что прекратить?

– Эту дурацкую игру.

– Какую игру?

– Я сказал: прекрати! – рявкнул он, и в тот самый миг, когда он от гнева потерял над собой контроль, Тесла его увидела.

Этого хватило, чтобы она поняла, почему он не хотел показываться. Он был в стадии перехода От него отваливались вонючие, гангренозные куски, свисали сухожилия. Но она узнала его лицо. Приплюснутый лоб, широкий нос, выступающая вперед челюсть: это был Рауль, тело Рауля, украденное Киссуном.

– Боже мой, – услышала она Рауля, – отвернись. Ради всего святого, отвернись…

Ее не пришлось упрашивать. Едва Киссун сообразил, что Тесла его увидела, он одним усилием воли заставил ее отвернуться, Это было как пощечина, от боли на глаза навернулись слезы.

– Ты слишком любопытна, девушка. Не боишься за свое здоровье? – сказал он.

– Ты слишком тщеславен, старик. Не боишься раньше помереть? – парировала она, вытирая слезы.

– Что? Я старик? Нет. Я всегда молод. А вот ты выглядишь дерьмово. Твои путешествия стоят этого?

– Что ты знаешь про мои путешествия?

– Если ты меня не видела, это не значит, что я не следил за тобой, – отозвался Киссун. – Я очень внимательно наблюдал за всем и, уж конечно, за тобой. Так кого ты искала? Флетчера?

– Нет.

– Его больше нет, Тесла. И Яффа тоже нет. Эта часть игры сыграна. То время было проще и, наверное, тебе больше по вкусу, но оно закончено.

– Ну и что теперь? – сказала Тесла.

– Думаю, ты и сама знаешь. Тесла молчала.

– Боишься сказать вслух?

– Придут иады?

– Верно. Ты все сама знаешь.

– Ты недостаточно на них насмотрелся?

– Мы с тобой видели больше чем достаточно, ты и я. Тем не менее мы еще не видели ничего. Да, ничего. – В его голосе послышалось воодушевление. – Они переделают весь мир.

– И ты этого хочешь?

– А разве ты не хочешь? – спросил он.

Тесла забыла, как ловко он умеет убеждать и до чего хорошо знает все потайные струнки ее души.

– Этот хаос не доведет до добра, Тесла, Все ожесточились. Всё растоптано. Мир пора приводить в порядок.

Как любой великий лжец, он любил правду, помогающую сделать ложь убедительной.

– К несчастью, наш биологический вид не в состоянии излечиться без посторонней помощи, – продолжал он. – Но не беспокойся. Помощь близка.

– И когда она придет…

– Я уже сказал. Все изменится.

– А ты…

– Что я?

– Что будет с тобой?

– А… ты вот о чем.

– Да, я об этом.

– Я, конечно, стану здесь царем зверей.

– А серьезно?

– Серьезно? У меня будет Искусство. Да, Искусство… Рано или поздно все возвращается к нему. И я буду жить од ним бесконечным днем вечности.

– Звучит неплохо. А как насчет остальных?

– Иады решат. Тебя они точно оставят. Наверняка. По-моему, они неравнодушны к женскому полу. Десять лет на зад тебя бы использовали для размножения. Теперь, конечно, ты больше годишься для удобрения. – Он рассмеялся. – Не волнуйся, я позабочусь, чтобы от тебя была польза.

Она почувствовала, как что-то коснулось ее лодыжки, и поглядела вниз. Она увидела ликса раз в шесть-семь крупнее всех, каких видела раньше, Тварь свернулась в кольцо вокруг ее ног и подняла голову. В открытой пасти виднелись ряды багровых зубов, острых как иголки.

– Подожди, – сказала она.

– Некогда ждать, – сказал Киссун. – Возможно, завтра я отыщу тебя в прошлом. Возможно, я достану тебя из Пет ли, и мы обсудим, как ты сегодня умерла.

Лике обвился вокруг нее и пополз вверх.

Тесла вскрикнула и невольно шарахнулась, но кольца ликса крепко держали ее ноги. Тесла пошатнулась, не удержав равновесия, и больно ударилась спиной об обломок мебели. Из глаз посыпались искры, и она наверняка потеряла бы сознание, если бы не Рауль. Он вопил во весь свой беззвучный голос:

– Держись, Тесла! Держись!

Когда в глазах прояснилось, она посмотрела на камин. Ликсы, что заползли туда перед ее беседой с Киссуном и грелись возле огня, теперь повернули к Тесле свои маленькие головенки. И вдруг они хлынули к ней сплошной черной массой.

Тесла попыталась подняться, но огромный лике обвился вокруг нее так, что она не могла шевельнуться. Она еще надеялась на Фебу, вертела головой во все стороны, пытаясь ее увидеть, и звала на помощь. Но Фебы не было. В комнате остались только Киссун и его армия.

Тесла перевела взгляд на камин и, будто кошмаров было недостаточно, вдруг поняла, что там делали ликсы. Они не грелись, они кормились. Обгоревшие ветки на самом деле оказались костями, а посередине лежал не камень, а голый человеческий череп. Эрвин Тузейкер и впрямь ушел из дома – на этот раз дымом.

Тесла всхлипнула от ужаса. И тут на нее бросились ликсы.