Текст книги "Искусство (Сборник)"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 77 страниц)

2

На другой день Гарри пошел взглянуть на тот самый дом по добытому Тедом адресу. Дом был обыкновенный, много квартирный, четырехэтажный и явно нежилой: окна заколочены, на входной двери висячий замок, кое-где пустые проемы заложены кирпичами. Гарри дважды обошел вокруг дома, стараясь разглядывать его незаметно, на случай если за ним наблюдают. Потом направился за советом к Норме.

Порой беседы в ее квартирке вести было нелегко. Норма, еще будучи подростком, стала надеждой и опорой для заблудших душ (особенно недавно умерших) и так жила всю жизнь. Порой она уставала от своих подопечных и включала на полную громкость сразу несколько допотопных телевизоров, чтобы грохот отпугивал духов, и разговаривать становилось невозможно.

Когда Гарри пришел в этот раз, телевизоры были включены, но без звука. На экранах мелькала реклама, предлагая купить машины, таблетки для похудания и жизнь вечную. Норма, конечно, ничего этого не видела. Она была от рождения слепа.

Но говорила она как зрячая.

– Посмотрите на него! – воскликнула Норма, едва Гарри переступил порог. – Заболел, что ли?

– Нет, спасибо. Просто мало спал.

– Делал новые татуировки? – спросила Норма.

– Только одну, – признался Гарри.

– Покажи.

– Норма…

– Покажи, – потребовала Норма и протянула к нему руку из глубины удобного кресла, где сидела, обложившись подушечками.

Гарри снял куртку, бросил ее сверху на телевизор и подошел к Норме, расположившейся возле открытого окна. Снизу в квартирку долетали людские голоса и шум машин.

– Почему ты не включишь кондиционер? – поинтересовался Гарри, закатывая рукава рубашки. – Дышать нечем.

– Люблю слушать жизнь, – сказала Норма. – Меня успокаивает. Ладно, давай посмотрим, что тут у тебя. – Она взяла руку Гарри, поднесла ее ближе к себе, пробежав пальцами от запястья почти до локтя, где он недавно сделал татуировку.

– Так и ходишь к этому мошеннику Войту? – спросила Норма, немного сдвинула наложенный татуировщиком бинт и ощупала кожу. Гарри поморщился. – Хорошая работа, – заключила Норма – Хотя одному богу известно, зачем это тебе.

Продолжался их старый спор. Гарри за последние пять лет сделал около дюжины татуировок, и все они, кроме двух, были работой Отиса Войта – тот специализировался на «талисманах и символах», которые, по его уверениям, отводили беду.

– Кое-каким из них я обязан жизнью, – сказал Гарри.

– Ты обязан жизнью своему уму и бесстрашию, Гарри, ни больше ни меньше. Покажи мне татуировку, способную остановить пулю.

– Таких нет.

– Правильно. А взгляд демона убивает похлеще пули.

– Пуля – это неодушевленный предмет, – не согласился Гарри.

– А демон? – возразила Норма – Нет, Гарри. Демон то же всего-навсего кусок дерьма. Кусок гнилого, тухлого мяса. – Она скривилась, обнажив в гримасе прекрасные белые зубы. – Бог ты мой, – промолвила она, – хотела бы я пойти к ним вместе с тобой.

– Мало приятного, – отозвался он. – Уверяю тебя.

– Все лучше, чем это. – Она хлопнула ладонями по под локотникам. На столике рядом с ней звякнули бутылки с ромом и бренди. – Иногда мне кажется, что меня наказали, Гарри. Сидеть здесь и целыми днями слушать их рассказы… И о том плачут, и о сем. И того им жалко, и этого. Иногда так и хочется заорать на них: черт возьми, поздно уже, поздно! Надо было раньше жалеть, пока можно было что-то изменить. А! Что толку… Вот у тебя настоящая жизнь, а мне никуда не деться от моих мертвецов. Когда родишься, не знаешь, что тебя ждет. Вот уж не угадаешь.

Гарри подошел к окну и взглянул с высоты седьмого этажа на Семьдесят пятую улицу.

– На днях прокатимся, – сказал он.

– Прокатимся?

– Хочу через пару дней повозить тебя по городу, проверить несколько мест. Паршивых, по-настоящему паршивых, Норма. Посмотрим тогда, как скоро ты передумаешь.

– Хорошо, посмотрим, – согласилась Норма. – А пока займемся делом. Чему обязана сегодня? Ведь ты не затем пришел, чтобы показать мне работу старика Войта.

– Нет.

– И рому ты мне не принес.

– Извини.

Она отмахнулась.

– Не валяй дурака. Я рада, что ты пришел. Но объясни зачем.

– Мне нужен твой совет, Норма. Во вторник я иду на вечеринку.

– И ты решил спросить у бедной слепой женщины, что тебе надеть? – улыбнулась Норма. – Кто устраивает вечер?

– Орден Заим-Карасофия. Улыбка Нормы погасла.

– Не смешно, Гарри.

– Мне тоже, – ответил Гарри. – Во вторник у них какая-то церемония, и мне нужно там быть.

– Зачем?

– Затем, что если кто-то и знает, где иады попытаются прорваться сюда в следующий раз, так это они.

– Про них никто не хочет даже вспоминать, Гарри, и не без оснований.

– За деньги можно и вспомнить. Но беда в том, что ни кто на самом деле не знает, кто они такие.

– Или что они такое, – уточнила Норма.

– Ты веришь в то, что про них говорят?

– Что их сослали сюда из другого мира? – Норма по жала плечами. – Иногда мне кажется, что всех нас сюда сослали.

– А если без метафизики?

– Это не метафизика, это правда. Всякая жизнь происходит из какого-нибудь моря снов, Гарри. И мы все мечтаем туда вернуться.

– Почему-то меня это не успокаивает. Не знаешь ли почему?

– Потому что ты боишься того, что стоит за этим, – ответила Норма, ни на секунду не растерявшись. – Боишься, что в данном случае все правила, по которым ты жил, ни черта не стоят, а без них ты сойдешь с ума.

– А ты не сойдешь?

– И я, наверное, сойду, – кивнула Норма. – Но не так уж важно, кто из нас сойдет с ума, а кто нет, Гарри. Вопрос в том, правду о них говорят или нет. И я думаю, что у тебя, у меня и у этих Заим есть кое-что общее.

– Я должен их бояться? – спросил Гарри.

– Возможно, они боятся тебя не меньше, чем ты их, а это означает, что они предпочтут видеть твою голову на блюде. С гарниром.

– Ха-ха. Как смешно.

– Сам спросил, – пожала плечами Норма.

Гарри отвернулся от окна и перевел взгляд на телевизоры. На экранах беззвучно шли свои драмы, и камеры бес страстно фиксировали каждый ничтожный триумф и каждую ничтожную неудачу, как реальную, так и созданную режиссерской фантазией.

– Тебе никогда не казалось, что за нами наблюдают? – сказал Гарри после паузы, когда он перебегал глазами с одного экрана на другой.

– Все время кажется, – ответила Норма.

– Я не про твоих духов, – сказал Гарри.

– А про что тогда?

– Сам не знаю… Ну, может, Бог?

– Нет.

– Что «нет»?

– Ты так говоришь, будто точно знаешь, что так оно и есть.

– Да, знаю. Сейчас, пока я здесь. Спроси у меня об этом завтра, и я, может быть, отвечу иначе. Конечно, я сомневаюсь, но мы никогда не знаем.

– Ты говорил о демонах…

– Ну и что?

– Значит, дьявол где-то есть.

– А если где-то есть дьявол, то должен быть и Бог? Норма покачала головой:

– Мы уже говорили об этом, Гарри. Бесконечный спор.

– Ясно.

– Не знаю, что такое твои демоны…

– Во-первых, они не мои.

– Видишь, мы все время спорим. А я думаю, что твои.

– Хочешь сказать, я виноват в том, что случилось с Гессом? – помрачнев, сказал Гарри.

– Ты же знаешь, я не об этом.

– А о чем?

– О том, что демоны тебя находят, потому что они тебе нужны. И Гессу они тоже были нужны. Они тебе нужны, чтобы не потерять смысл жизни. Одни верят… ну, не знаю, во что они там верят… в политику, в кино. – Норма вздохнула и спросила: – Почему это тебя беспокоит?

– Наверное, погода. Или настроение. Не знаю. – Гарри помолчал. – Неправда. Знаю.

– Скажешь мне?

– Я боюсь.

– Ты боишься ордена?

– Нет.

– Тогда чего?

– Я по-прежнему верю и в черта, и в дьявола. Но в себя я больше не верю.

– Что за чушь ты несешь! – воскликнула Норма и протянула руку в ее сторону. – Подойди сюда, – велела она. – Гарри? Ты меня слышишь?

Он протянул ей руку, и Норма крепко взяла ее повыше запястья.

– Выслушай меня, – сказала она. – И не говори даже, что не хочешь слушать. Иногда нужно сказать некоторые вещи, я хочу этого и скажу. Понимаешь? – Она и не подумала дожидаться ответа Гарри и продолжала, притянув его к себе поближе: – Ты хороший человек, Гарри, а это редко бывает. На самом деле редко. Наверное, тебя что-то подталкивает изнутри, что-то такое, чего нет у других, и потому перед тобой все время встают новые испытания. Не знаю, кто тебя испытывает – и кто меня испытывает, – но знаю, что выбора у нас нет. Понимаешь? У нас нет выбора, так что нам остается только стараться как можно лучше делать то, что мы делаем.

– Ладно, но…

– Я не закончила.

– Извини.

Она притянула Гарри еще ближе. Он теперь стоял рядом с ее креслом.

– Как давно мы друг друга знаем? – спросила она.

– Одиннадцать лет.

Другой рукой она коснулась его лица. Провела пальцами по лбу, по щекам, по губам.

– Все имеет свою цену, а? – сказала Норма.

– Нуда.

– Если бы мы знали зачем и почему, Гарри, мы были бы не те, кто мы есть. Может, мы бы вообще перестали быть людьми.

– Ты действительно так думаешь? – тихо спросил Гарри. – По-твоему, мы топчемся на месте, потому что мы люди?

– В какой-то степени.

– А если бы мы все поняли?

– То перестали бы быть людьми, – повторила Норма. Гарри уткнулся лбом ей в плечо.

– Может быть, так и есть, – тихо сказал он.

– Что так и есть?

– Может быть, пора нам перестать быть людьми.

3

Новая татуировка ныла сильнее, чем все прежние, вместе взятые. Ночью она разболелась особенно, и Гарри несколько раз просыпался: ему снилось, что рисунок ползет по руке, как живой, пытаясь выбраться из-под одежды.

Утром он – как; оказалось, в последний раз – позвонил Грилло. Когда они болтали, Д'Амур помянул Антихриста. Грилло в ответ презрительно фыркнул («Черт возьми, да ты у нас католик, а я и не знал!» – сказал он), после чего их беседа подошла к весьма холодному завершению. Грилло с его Рифом был последней надеждой выяснить что-нибудь про орден, и надежда эта лопнула. Теперь придется войти в дом между Тринадцатой и Четырнадцатой с пустыми руками, не имея понятия о том, что ожидает Гарри. Что ж, не в первый раз.

Он пришел к зданию еще до полудня, занял позицию через улицу и приготовился ждать. До середины дня все было тихо, а потом начали появляться участники. Одни подъезжали в автомобилях, другие приходили пешком, и все быстро шныряли вниз по ступенькам, которые вели к открывавшейся перед гостями подвальной двери. Появлялись и исчезали они так быстро, что Гарри не разглядел ни одного лица. До наступления сумерек в дом вошли около десятка гостей. Подвальную дверь Гарри заметил еще в прошлый раз, когда осматривал здание. Большая, железная, она показалась ему наглухо закрытой и заржавевшей в железном косяке. Все вышло не так.

Гарри ждал, что дело пойдет быстрее, когда стемнеет, но он ошибся. В сумерках прибыли еще пять или шесть гостей, но в общем и целом собрание выходило менее людным, чем он думал. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что чем меньше глаз станут разглядывать самозванца, тем лучше; плохо, потому что вместо толпы он попадет в круг из бранных, где каждый обладал бог знает какой силой.

Около девяти, когда в небесах погасли последние отблески вечернего света, на углу Тринадцатой возле винного магазина остановилось такси, и оттуда вышел Тед Дюссельдорф. Такси сразу отъехало, а Тед немного постоял на перекрестке, доставая сигарету. Потом пересек улицу и направился к зданию. Гарри ничего не оставалось, как покинуть укрытие и двинуться за Тедом в надежде, что тот его заметит и вовремя остановится. Но Тед смотрел вперед и свернул за угол, прежде чем Гарри успел его догнать. Стараясь не спешить, чтобы не привлекать лишнего внимания (он нисколько не сомневался, что изнутри за ним наблюдают), Гарри пересек улицу и вслед за Тедом двинул в обход здания. Тед свернул за угол. Гарри прибавил шагу и увидел спину приятеля как раз в тот момент, когда Дюссельдорф начал спускаться. Ругаясь про себя, Гарри заторопился, и шаги его разнеслись эхом по пустому двору. Он подоспел как раз вовремя, когда макушка Теда почти скрылась в темной глубине лестницы, но в последний момент Дюссельдорф оглянулся и, довольный, заулыбался.

– Ты…

Гарри прижал палец к губам и сделал знак, чтобы он поднимался, но Тед упрямо помотал головой, тыча пальцем в дверь. С недовольной гримасой Гарри двинулся вдоль стены и спустился по лестнице.

– Ты со мной не пойдешь, – прошипел он.

– Как ты попадешь туда без моей помощи? – осведомился Тед, доставая из-под куртки молоток и ломик.

– Ты не забыл, что тебе больше нельзя иметь дела с магией? – напомнил Гарри.

– Прощальная гастроль, – сказал Тед и добавил хриплым шепотом: – Гарри, я не спрашиваю у тебя разрешения. И вообще, если бы не я, тебя бы здесь не было.

– Я не могу нести за тебя ответственность, – предупредил Гарри.

– А я и не прошу…

– Я серьезно. Мне и так хватает мороки.

– Заметано, – ответил Тед с ухмылкой. – Так мы идем, или как?

С этими словами он спустился еще на один пролет – к двери. Гарри пошел следом.

– Есть зажигалка? – спросил Тед.

Гарри порылся в кармане и вытащил зажигалку. Пламя едва осветило проржавевший металл. Тед поддел косяк ломиком и попытался открыть, потом налег всем весом С две ри посыпалась ржавчина, петли затрещали, но створка выдержала.

– Без толку, – прошептал Гарри.

– Есть идеи получше? – прошипел в ответ Тед.

Гарри закрыл зажигалку.

– Есть, – раздался в темноте ею шепот. – Только отвернись.

– Почему это?

– Потому, – сказал Гарри и снова щелкнул зажигалкой: он хотел убедиться, что Тед послушался.

Тед не послушался. Он стоял и смотрел на Гарри испытующим взором.

– Ты хочешь применить магию? – спросил он, и в го лосе у него звучало скорее восхищение, чем упрек.

– Может, и магию.

– Бог ты мой, Гарри…

– Послушай, Тед, какого хрена ты сюда притащился, шел бы ты…

– Что там у тебя? – спросил Тед, и глаза у него загорелись, как у наркомана в предвкушении дозы. – Неужели «рука славы»?

– Господи, нет, конечно.

– А что?

– Тед, незачем тебе знать. Говорят тебе, отвернись.

Тед неохотно отвел глаза, и Гарри извлек из кармана магическое приспособление, за которое он отдал Огису Войту четыре сотни баксов. Вещь эта представляла собой алюминиевую полоску в два дюйма длиной и полтора шириной, с выгравированным крохотным магическим символом и пятью расходившимися от него узкими желобками. Гарри вложил ее в щель между дверью и косяком, ближе к замку.

– Ни хрена себе, это же «колдун», – услышал он за спиной шепот Теда. – Где ты его раздобыл?

Поздно было просить, чтобы он отвернулся, а лгать не имело смысла. Тед слишком хорошо разбирался в магии и знал весь колдовской инструментарий, чтобы его молено было обмануть.

– Не твое дело, – сказал Гарри сердито. Он предпочитал не использовать специальные средства (пусть даже этот инструмент был самым малым по шкале магических приспособлений, распределявшей их по степени воздействия и привыкания), но обстоятельства иногда вынуждали бить врага его оружием. Такова суровая правда войны.

Гарри приложил большой палец к острому краю инструмента. Плоть сразу открылась, и Гарри тут же почувствовал, как запульсировал «колдун», словно напитывался его кровью. Гарри знал, что момент активации – самый опасный для магов, так как именно он вызывает привыкание. Он приказал себе отвести глаза и не смог. Будто зачарованный, смотрел он, как его кровь стекает по желобкам и с шипением всасывается в металл. За спиной он слышал учащенное дыхание Теда. Потом в щели между косяком и дверью что-то вспыхнуло, раздался характерный щелчок, и замок открылся. Не успели погаснуть последние искры, как Гарри налег на дверь плечом. Она открылась. Гарри оглянулся на Теда, вид у которого, несмотря на всю прежнюю браваду, был слегка испуганный.

– Готов? – спросил Гарри и не стал дожидаться ответа.

Он шагнул внутрь, оставив Теда самому решать, идти или оставаться.

II1

В подвале стоял тяжелый запах ладана и суши недельной давности; одним словом, запах плохой магии. От этой вони сердце у Гарри заколотилось, как молот. Сколько раз я делал это, думал Гарри, пробираясь вперед в полной темноте. Сколько раз он так шел вперед, невзирая на страх и подгибавшиеся колени? И сколько раз еще предстоит шагать в неизвестность, пока его епитимья не закончится?

Тед дотронулся до его плеча.

– Туда, – сказал он и кивнул вправо. Там, шагах в десяти от них, в тусклом серебристом свете виднелась еще одна лестница.

Они направились туда, стали спускаться, а Тед так и не снял руку с его плеча. С каждым шагом, с каждой ступень кой становилось все холоднее, запах суши усиливался. Сочетание холода и запаха было верным признаком: внизу именно то, что они искали. И, будто этого мало, дали о себе знать татуировки. Раззуделась не только новая, но и другие, зажившие давным-давно (на лодыжках, вокруг пупка, на пояснице и под грудиной).

Когда до низа оставалось ступеньки три, Гарри повернулся к Теду и прошептал:

– Помни о том, что я за тебя не отвечаю.

Тед кивнул и снял руку с его плеча. Говорить было некогда – они почти дошли. Гарри сунул руку под куртку и проверил револьвер в кобуре. Потом преодолел три последние ступеньки, завернул за угол и попал в просторный зал; от входа, где стоял Гарри, до противоположной нештукатуренной кирпичной стены футов пятьдесят, если не больше, а высота сводчатого потолка – футов двадцать. В центре зала возвышалось нечто, на первый взгляд напоминавшее колонну толщиной почти с половину зала, задрапированную полупрозрачной тканью. От нее и исходил тот самый серебристый свет, который они заметили наверху. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что ткань эта не плотнее воз духа Она походила на переливы северного сияния – легкая, невесомая, словно сплетенная из паутины громадного паука.

Среди ее складок двигались фигуры членов ордена, прибывших сюда днем. Теперь они были не в пальто и шляпах, а расхаживали по залу почти обнаженные, залитые серебристым сиянием.

Их нагота потрясала. Мягкий мерцающий свет скрадывал детали, но, лишь взглянув на них, Гарри понял: все, что он слышал о Заим-Карасофия, соответствует истине. Они не из нашего мира. Некоторые явно происходили от союзов людей и птиц – лица узкие, глаза сдвинуты по сторонам головы, губы клювообразные, на спине перья. Другие напоминали плоды чьего-то воображения, вызванные из Субстанции, – живое подтверждение теорий, которые не раз слышал Гарри. Как; еще можно объяснить появление на свет двух существ со светящимися желтоватым светом шарами вместо головы? Они сияли ярко-синими глазами, похожими на светляков. Или прелестное создание женского пола, чье лицо обрамляли, будто косички, нежные жгутики кожи, двигавшиеся в причудливом танце.

Гарри не видел никаких примет той непотребной инфернальной церемонии, какую он здесь ожидал. Не было ни треска свечей, отлитых из человеческого жира, ни ритуальных ножей, ни младенцев со вспоротыми животами. Гости двигались в облаке света, словно плыли в одном общем сновидении. Если бы не запах суши и ладана, Гарри решил бы, что произошла досадная ошибка.

– Что здесь творится? – шепотом, на ухо спросил Тед.

Гарри пожал плечами. Он сам не понимал. Но зато он знал, как это выяснить. Он сбросил куртку и начал расстегивать рубашку.

– Ты что делаешь?

– Хочу присоединиться к ним, – ответил Гарри.

– Тебя же вычислят через минуту.

– Не думаю, – сказал Гарри, снял башмаки и вытащил из брюк рубашку. В то же время он не спускал глаз с проплывавших в круге существ, высматривая в них признаки агрессивности. Он их не увидел. Если агрессивность в них и была, сейчас она явно спала.

Гарри показалось, что они вряд ли заметят, даже если он присоединится к ним одетым. Но внутреннее чутье подсказывало: для безопасности лучше стать похожим на них.

– Оставайся здесь, – велел он Теду.

– Ты сошел с ума, понимаешь? – сказал Тед.

– Все будет нормально, – заверил Гарри, оглядел свое полуголое тело и похлопал себя по животу. – Надо бы сбросить пару фунтов…

С этими словами он направился к «колонне».

Подойдя ближе, он заметил то, чего не видел раньше: лучи света или волокна, чем бы там они ни были, издавали низ кий неровный звук, похожий на стон. Звук этот пульсировал у него в висках, будто предвестник мигрени. Ощущение не из приятных, но Гарри не остановился. По коже бежали мурашки, татуировки жгло как огнем.

Гарри поднял к глазам левую руку и сдвинул повязку с но вой татуировки. В здешнем серебристом свете багровая парабола казалась свежей, будто ее только что нанесли на кожу, и абсолютно бессмысленной. Норма права, подумал он. Как: может какая-то загогулина защитить его от могущественных сил?

Он сорвал повязку и приблизился к «колонне», каждую минуту ожидая, что на него обратят внимание. Но так и не дождался. Никто не удостоил его взглядом, он беспрепятственно вошел в столб света и двинулся к центру. При этом он поднял руки, и пальцы ею, дотронувшиеся до световых волокон, почувствовали легкий укол. Гарри получил слабый заряд энергии, пробежавший по рукам к его плечам и рас творившийся где-то в груди. «Колонна» на мгновение вздрогнула, и Гарри испугался, что сейчас ею выбросят, потому что мерцающие складки окружили новичка со всех сторон. Прикосновение волокон оказалось даже приятным, и он, похоже, выдержал испытание – в чем бы оно ни заключалось, – потому что вскоре складки разошлись и заколыхались в прежнем ритме.

Гарри оглянулся в поисках Теда, но все, что осталось за пределами света – кирпичные стены, лестница, потолок, – подернулось дымкой. Тогда Гарри сосредоточился на мистерии, совершавшейся в центре круга.

Он пошел туда, и головная боль немедленно усилилась, но он не обращал на нее внимания. В середине «колонны» что-то было: какой-то темный сгусток в самом сердце свечения. Сгусток был выше Гарри и имел над ним какую-то власть, ибо, раз взглянув туда, Гарри уже не мог оторвать от него глаз.

Вместе с этим он услышал еще один звук, напоминавший далекий и мерный рокот барабанов.

Зачарованный, изумленный, Гарри понял, откуда звук ему знаком. Это был шум прилива.

Его охватила дрожь. Сердце забилось. Море. Господи, мо ре! Шепотом, тише вздоха, он произнес – Субстанция.

Голос его услышали. Затылком он ощутил чье-то дыхание, и кто-то велел ему:

– Повернись.

Он повернулся и увидел рядом с собой одного из изгнанных, чье лицо переливалось всеми цветами радуги.

– Мы ждем, когда появится нейрика, – сказал тот. – Благословение скоро придет.

Благословение? Кого они ждут, Папу Римского?

– Скоро? – спросил Гарри, в любой момент ожидая разоблачения.

– Очень скоро, – последовал ответ. – Он чувствует наше нетерпение. – Изгнанник смотрел мимо Гарри, в темноту. – Он знает, как мы хотим вернуться. Но ведь нельзя вернуться без благословения, не так ли?

– Так, – сказал Гарри. – Конечно.

– Погоди-ка, – сказал изгнанник, прислушиваясь к чему-то извне. – Кажется, это он…

Внезапно в толпе собравшихся началось волнение, и все, включая собеседника Гарри, сгрудились возле кромки света, Гарри страшно хотелось увидеть того, кто пришел их благословить, но еще больше его тянуло хоть краем глаза взглянуть на берег Субстанции. Он выбрал Субстанцию. Гарри повернулся и быстро, очень быстро, будто его потянуло не ведомой силой, шагнул к темному сгустку. Он ощутил, как пол под ним становится зыбким, как дышит в лицо порыв холодного влажного ветра. Темнота расступилась, будто ветром открыло невидимую дверь, и за ее порогом открылось зрелище, при виде которого ноги сами понесли Гарри вперед – туда, туда, на берег обетованный.

Над ним распростерлось небо, где громоздились, как: башни, высокие облака, а между облачными башнями сияли невиданные на земле звезды. Под ногами суетились крабы, цеплялись клешнями за камни, когда накатывала волна. Прибой бился о мелководье так, словно хотел дотянуться до камней, до неба или до того и другого разом.

Все это Гарри успел охватить одним-единственным жадным взглядом.

Потом он услышал за спиной крик и нехотя оглянулся. Сзади творилось что-то странное. «Колонна» раскачивалась, волокна света рвались и падали вниз, как старые сброшенные бинты. Гарри попытался сосредоточиться, но перед глазами все еще стояло море. Пока он соображал, послышались еще два крика, справа и слева Он мгновенно очнулся, испугался и бросился прочь, хотя темный сгусток притягивал, и пришлось приложить усилие, чтобы оторваться.

На бегу он заметил то самое существо, с кем только что разговаривал, – оно цеплялось за складки драпировки, а в груди у него зияла рана величиной с кулак. Создание упало на колени, сияющие глаза его на мгновение задержались на Гарри, тонкогубый рот раскрылся, будто хотел спросить: за что? Вместо слов изо рта хлынула черная, как у каракатицы, кровь, и существо упало. Гарри оглянулся в поисках того, кто это сделал, но среди колеблющихся волокон взгляд его находил только несчастных гостей, падавших замертво от страшных ран. К ногам Гарри, подпрыгивая, подкатилась оторванная голова, а обезглавленное тело механически вцепилось в Гарри и замерло у него на руках.

Световые завесы, внезапно ставшие саваном, сотрясались сверху донизу, волокна рвались и падали на пол. Как живые, они корчились в судорогах, свет, исходивший от них, мед ленно гас, и зал погружался в темноту.

Под прикрытием падающих завес Гарри подобрался к краю светового круга и там – наконец – увидел того, кто все это устроил.

Это был человек. Ни больше ни меньше. С бородой патриарха и в одеянии пророка. Одеяние его, изначально синее, теперь покрылось кровью, как фартук у мясника. Оружием ему служил короткий жезл, извергавший языки бледного пламени. Гарри увидел, как один змеистый язык равнодушно, почти лениво, настиг новую жертву (одну из тех, с глаза ми как светляки). Человек ткнул жезлом ей в поясницу и вверх, обнажив позвоночник. Существо не погибло сразу же, несмотря на чудовищную рану, а повернулось к убийце лицом.

– За что? – простонало оно, простирая к убийце мягкие руки. – За что?

Тот ничего не ответил, лишь снова поднял жезл и выстрелил прямо в рот жертве. Огонь опалил ее, сокрушив в мгновение ока, но и после этого она не упала. Тело ее содрогалось, мочевой пузырь и кишечник опорожнились. На лице пророка появилось нечто вроде удивления, он подошел к своей жертве по кровавому месиву и выстрелил – на этот раз в упор. Струя энергии вырвалась с такой силой, что голова отделилась от тела.

Гарри невольно вскрикнул, скорее от ярости, чем от страха. Убийца, который уже двинулся мимо обезглавленной женщины к зазору между мирами, застыл на месте. Гарри замер. Пророк вглядывался в темноту, и его лицо станови лось все более изумленным.

«Он не видит меня», – догадался Гарри.

Радость была преждевременной. Пророк продолжал вглядываться в сгущавшуюся темноту так, словно видел в ней что-то, но не мог разобрать, будто его подводили глаза. Но рисковать он не собирался, поэтому снова поднял посох и выстрелил.

Гарри не стал ждать, пока его настигнет огонь. Он ринулся к лестнице, моля бога, чтобы Тед уже выбрался оттуда. Язык пламени просвистел совсем рядом, дохнув смертоносным жаром, и ударил в стену с такой силой, что в кирпиче побежали трещины. Гарри оглянулся и увидел, что пророк, больше не обращая внимания на странный фантом, направился к темной трещине, за которой лежала Субстанция.

Гарри проследил за ним взглядом. В сгущавшейся темноте берег и море стали видны отчетливее, и на секунду ему захотелось вернуться туда, побежать вслед за пророком и оказаться на берегу моря под высоким сводом чужого неба.

В это мгновение из темноты, откуда-то слева, он услышал слабый страдальческий голос:

– Прости, Гарри… пожалуйста… прости…

С замиранием сердца Гарри отвернулся от лестницы, поискал глазами Теда. Тот лежал на нижней площадке шагах в семи или восьми от Гарри, раскинув руки, раненный в грудь. Рана была обширная и глубокая – даже странно, что он еще мог дышать и говорить. Гарри подошел к нему.

– Возьми меня за руку, – попросил Тед.

– Я держу ее, – ответил Гарри.

– Ничего не чувствую.

– Может, это и к лучшему, – сказал Гарри. – Сейчас я тебя отсюда вытащу.

– Он пришел из ниоткуда…

– Не думай об этом.

– Я не лез туда, как ты велел, а потом… Он пришел из ниоткуда…

– Помолчи, ладно? – Гарри обхватил Теда. – Ну как, ты готов?

Тед только застонал. Гарри набрал в легкие побольше воздуха, выпрямился и поволок раненого наверх. Серебристый свет окончательно погас, и идти стало еще труднее. Но остановился Гарри только раз, когда по телу Теда прошла легкая судорога.

– Держись, – говорил Гарри. – Держись.

Они добрались до лестницы, и Гарри потащил приятеля по ступенькам. На секунду он оглянулся и увидел пророка, все еще стоявшего на пороге между Космом и Метакосмом Конечно, сейчас он шагнет в другой мир. Конечно, он туда и стремился. Но почему ради этого потребовалось убить столько невинных душ, осталось для Гарри загадкой, которую он не надеялся решить в скором времени.