Текст книги "Абарат. Абсолютная полночь"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

– Хорошо, Зупрек, – сказала Ниритта. – Думаю, ты должен чем-то подтвердить свои слова.

– Забудь о подтверждениях, – ответил Нибас. – Речь не о них. Речь о вере. Те, кто верит в будущее Абарата, должны действовать, чтобы его защитить. Нас будут критиковать за наши решения…

– Ты говоришь о лагерях, – сказала Ниритта.

– Не надо, чтобы девочка нас слышала, – возразил Зупрек. – Это не ее дело.

– Какая разница, – ответил Гелио. – Люди уже знают.

– Пришло время обсудить это, – произнес Джимоти. – Коммексо строит один на острове Простофиль, но никто не задает вопросов. Никого это не волнует, пока Малыш продолжает говорить, что все в порядке.

– Ты не поддерживаешь лагеря, Джимоти? – спросила Ниритта.

– Нет, не поддерживаю.

– А почему? – поинтересовался Йобиас. – Твоя семья чистокровная на все сто. Посмотри на себя. Чистокровный абаратец.

– И?

– Ты в полной безопасности. Как и все мы.

Кэнди чуяла в их разговоре нечто значимое, но постаралась задать свой вопрос тоном вполне обыкновенным, несмотря на неприятное ощущение в животе:

– Лагеря?

– К тебе это не имеет отношения, – отрезала Ниритта. – Ты вообще не должна знать об этих вещах.

– Такое впечатление, что вы их стыдитесь, – сказала Кэнди.

– Ты слышишь в моих словах то, чего в них нет.

– Ладно, значит вам не стыдно.

– Совершенно не стыдно. Я просто выполняю свою долг.

– Рад, что ты гордишься, – вставил Джимоти, – потому что однажды нам придется отвечать за каждое принятое решение. Этот допрос, лагеря. Всё. – Он посмотрел на свои когти. – Если дела пойдут плохо, им понадобятся шеи для петель. И это будут наши шеи. Должны быть наши. Мы знали, что делали, когда это начинали.

– Боишься за свою шею, Джимоти? – спросил Зупрек.

– Нет, – ответил Джимоти. – За свою душу. Боюсь потерять ее, поскольку был слишком занят, создавая лагеря для чистокровных.

Зупрек издал скрежещущее ворчание и начал подниматься из-за стола, сжимая кулаки.

–  Нет, Зупрек, – сказала Ниритта Маку, – встреча закрывается. – Она бросила на Кэнди косой взгляд. – Иди, дитя. Ты свободна!

– Я с ней еще не закончил! – крикнул Зупрек.

– Зато закончил комитет! – сказала Маку. На этот раз она толкнула Кэнди к дверям. – Иди же!

Двери были открыты. Кэнди взглянула на Джимоти, благодарная ему за все, что он сделал, и направилась к выходу, слыша крики Зупрека, эхом раздававшиеся в стенах зала:

– Она станет нашей погибелью!

Глава 3
Мудрость толпы

Шалопуто ожидал ее у Палат Совета. Облегчение, возникшее на его лице при виде Кэнди, стерло у нее все отрицательные эмоции, вызванные этой крайне неприятной беседой. Она быстро рассказала ему о допросе, который только что выдержала.

– Но они тебя отпустили? – спросил он, когда она закончила.

– Да, – ответила Кэнди. – А ты думал, они собирались меня в тюрьму посадить?

– У меня была такая мысль. Здесь никто не питает любви к Иноземью. Только послушай, что говорят люди…

– А будет только хуже, – кивнула Кэнди.

– Еще одна война?

– Так думает Совет.

– Абарат против Иноземья? Или Ночь против Дня?

Кэнди поймала на себе несколько подозрительных взглядов.

– Думаю, нам лучше поговорить где-нибудь в другом месте, – сказала она. – Не хочу больше никаких допросов.

– И куда ты собираешься? – спросил Шалопуто.

– Куда угодно, только подальше отсюда, – ответила она. – Не хочу, чтобы мне задавали вопросы, пока сама не получу ответы.

– И как ты собираешься это сделать?

Кэнди посмотрела на Шалопуто с беспокойством.

– Ну давай, что у тебя в голове?

– У меня в голове принцесса, Шалопуто. И теперь я знаю, что она была там с самого моего рождения. Это всё меняет. Я думала, что я Кэнди Квокенбуш из Цыптауна, и в каком-то смысле так оно и было. Снаружи я жила обычной жизнью. Но внутри, здесь, – она указала пальцем на висок, – я изучала то, что знает она. Это единственное объяснение, имеющее смысл. Боа выучилась магии у Тлена. А я забрала магию у нее и спрятала.

– Но ты говоришь об этом вслух.

– Потому что она знает. Никому из нас нет смысла играть в прятки. Она во мне, у меня есть все то, что она знает об Абарате. И ей это известно.

Я бы сделала то же самое, сказала Боа. Но думаю, нам пришло время расстаться.

– Согласна.

– С чем? – спросил Шалопуто.

– Я говорила с Боа. Она хочет освободиться.

– Ее трудно винить.

– Я и не виню. Просто не знаю, с чего начать.

Пусть тылкрыс расскажет о Лагуне Мунн.

– Ты знаешь кого-нибудь по имени Лагуна Мунн?

– Лично нет, – ответил Шалопуто. – Но в одной из книг Захолуста о ней был стишок.

– Помнишь его?

Шалопуто помедлил, а затем произнес:

–  У Лагуны Мунн был сын – просто идеал.

Загляденье, как работал, и еще лучше играл!

Но как она с ним обошлась, я не осмелюсь рассказать.

– Это все?

– Да. Судя по всему, один из ее сыновей был создан из всего хорошего, что в ней было, но оказался занудой. Таким занудой, что она не хотела иметь с ним ничего общего. И она родила другого сына…

– Дай догадаюсь. Он был создан из всего плохого.

– Кто бы ни написал этот стишок, об этом он рассказать не осмелился. Наверное, именно так нам и следует думать.

Она очень могущественная женщина, сказала Боа, и использует свою силу, чтобы помогать людям, если в настроении.

Кэнди сообщила об этом Шалопуто. Боа добавила: Конечно, она сумасшедшая.

– Почему всегда есть подвох? – спросила Кэнди.

– Что?

– Боа говорит, что Лагуна Мунн – сумасшедшая.

– И что? А ты, Кэнди, нормальная? Почему-то мне так не кажется.

– Хорошо.

– Пусть безумцы найдут мудрость в своем безумии ради нормальных, и пусть нормальные будут благодарны.

– Это какая-то известная поговорка?

– Если я буду часто ее использовать…

Тылкрыс говорит довольно разумно… для тылкрыса.

– Что она сказала? – спросил Шалопуто у Кэнди.

– Откуда ты знаешь, что она что-то сказала?

– Вижу по твоему лицу.

– Она сказала, что ты очень умный.

На лице Шалопуто отразилось сомнение.

– Ну да, конечно… – проговорил он.

Дорога, пролегавшая по множеству улочек куда более мелких, чем те, по которым они поднимались к залу Совета, вывела их на пристань. Узкие улицы и крошечные дворы были наполнены беспокойством. Люди занимались своими делами, нервничая и суетясь. Такое впечатление, думала Кэнди, что все они ожидают чего-то очень плохого. В темных комнатах за приоткрытыми дверями она замечала, как жители собирают вещи, готовясь к поспешному бегству. Шалопуто воспринял это точно так же, как Кэнди, и спросил:

– Совет что-нибудь говорил об эвакуации Гигантской Головы?

– Нет.

– Тогда почему люди собираются?

– Понятия не имею. Если где и безопасно, то на Веббе Гаснущий День. Это же одна из самых старых существующих построек!

– Вероятно, старый возраст – уже не то, чем он был раньше.

Они молча шли к гавани. Здесь была дюжина рыбацких лодок, и еще больше пыталось найти место у причала, чтобы разгрузить собранный мусор.

– Остатки Цыптауна, – мрачно заметила Кэнди.

– Не тревожься. Все эти годы люди слышали о вас столько разного. Теперь у них есть что-то, что можно подержать в руках.

– Большая часть этих вещей выглядит как мусор.

– Да.

– И что они подумают о Цыптауне? – грустно спросила Кэнди.

Шалопуто не ответил. Он пропустил ее вперед, и она подошла взглянуть на вещи, что рыбаки достали из вод Изабеллы. Неужели жителям Абарата кажется, что это может представлять какую-то ценность? Два пластиковых фламинго из чьего-то сада, множество старых журналов и баночек с таблетками, куски сломанной мебели, большой знак с глупой лупоглазой курицей. И еще один, объявлявший о воскресной службе в лютеранской церкви на Уитмер-стрит: «Много дверей у дома Господнего».

Золотоглазый тип с зеленой бородой, принявший несколько бутылок Лучшего эля Малыша, решил воспользоваться возможностью и заявить о том, как опасно человечество и его дикие технологии. У него оказалось множество последователей и друзей: они нашли ему пару ящиков от рыбы, он встал на них и разразился ядовитой тирадой.

– Если прилив принес сюда их сокровища, – говорил он, – то может принести и их обладателей. Мы должны подготовиться. Все мы знаем, что сделают люди из Иноземья, если вернутся. Они снова начнут грабить Абарат.

Когда он это говорил, Кэнди услышала, как кто-то поблизости произнес ее имя.

Оглядевшись, она встретила дружелюбный взгляд Изарис, женщины, которая позаботилась о Кэнди, когда та впервые попала в хаотическую конструкцию Гигантской Головы. Она накормила Кэнди, обогрела и даже подарила ей первую абаратскую одежду. Изарис была скизмутом – ее народ вышел из глубоких вод, которые называл мамой Изабеллой. Теперь она направлялась сквозь толпу к Кэнди. На голове у нее была самодельная шляпа, сшитая из разнообразных водорослей, одной рукой она укачивала малютку Назаре, а другой держала дочку Майзу.

Она разволновалась, вновь встретив Кэнди, и ее глаза наполнились серебристо-зелеными слезами.

– Я столько о тебе слышала после того, как ты покинула мой дом. Обо всем, что ты сделала, – она посмотрела на Шалопуто. – И о тебе я тоже слышала, – добавила она. – Ты тот, кто работал на волшебника, верно? На Острове Простофиль.

Шалопуто слегка улыбнулся.

– Это Изарис, Шалопуто, – представила ее Кэнди. – Она была очень добра ко мне, когда я попала сюда впервые.

– Я просто сделала то, что сделал бы на моем месте любой, – ответила Изарис. – Может, зайдете ко мне и расскажете, правда ли то, что о вас говорят? По-моему, вы проголодались.

– Да, немного, – сказал Шалопуто.

Но за это краткое время настроение толпы изменилось: она заразилась гневом оратора с зеленой бородой, направленным против человечества.

– Мы должны отыскать их всех до одного и повесить, – продолжал он. – Если мы этого не сделаем, скоро они вернутся, чтобы вновь похитить нашу магию.

– Знаете, у нас, кажется, нет времени на еду, хотя мы бы очень хотели остаться.

– Ты беспокоишься из-за Китомини?

– Это тот, кто говорит, что меня надо повесить?

– Он всех ненавидит. Сейчас это ваш народ, Кэнди. А через пять минут могут быть тылкрысы.

– С ним многие согласны, – сказала Кэнди.

– Люди любят кого-то ненавидеть. Но лично я слишком занята своими детьми.

– А ваш муж?

– Руфус сейчас занимается лодкой. Латает ее для продажи. Мы собираемся уехать с Веббы Гаснущий День, как только получим деньги. Здесь становится слишком опасно.

– У него хорошая лодка? – спросил Шалопуто.

– Руфус говорит, что да.

– Тогда, может, он согласится отвезти нас на Остров Частного Случая – за деньги, разумеется.

– Остров Частного Случая? – переспросила Изарис. – Зачем вам туда?

– У нас там друзья, – сказала Кэнди. Она сунула руку в карман и вытащила оттуда все патерземы, какие у нее были. Шалопуто сделал то же самое. – Вот все, что у нас есть, – сказала она Изарис. – Этого хватит для путешествия?

– Уверена, этого более чем достаточно, – ответила Изарис. – Идемте, я отведу вас к Руфусу. Лодка вполне обыкновенная… просто чтобы вы знали.

– Нам не нужно ничего особенного, – сказала Кэнди. – Мы просто хотим отсюда убраться.

Изарис протянула Кэнди свою широкополую шляпу, чтобы никто в возбужденной толпе не понял, что среди них находится представитель человечества, и повела Кэнди и Шалопуто вдоль причала мимо больших и малых судов к одному из самых маленьких.

На его борту был человек, который заканчивал какую-то работу, орудуя кистью и краской. Изарис позвала мужа и кратко объяснила ситуацию. Кэнди краем глаза следила за слушателями Китомини. У нее было неприятное чувство, что они с Шалопуто не прошли сквозь толпу незамеченными, и это ощущение подтвердилось, когда несколько человек повернулись к ней и через секунду уже шли по причалу в их направлении.

– Изарис, у нас неприятности, – сказала Кэнди. – По крайней мере, у меня. Думаю, будет лучше, если вас со мной не увидят.

– Кто, они? – спросила Изарис, с презрением глядя на приближающихся хулиганов. – Я их не боюсь.

– Кэнди права, любимая, – сказал Руфус. – Скорее бери детей и иди через задний двор рыбной лавки. Поторопись.

– Спасибо, – сказала Кэнди. – В следующий раз мы постараемся обойтись без спешки.

– Напомни моему мужу сразу возвращаться домой.

– Он вернется, не беспокойтесь, – ответила Кэнди.

Человек с зеленой бородой, который разжег своими речами гнев толпы, прорывался теперь сквозь небольшую кучку идущих к ним агрессивно настроенных граждан.

– Отправляемся? – крикнул Руфус.

– Разумеется, – сказала Кэнди.

– Тогда давай!

Кэнди прыгнула в лодку. Доски заскрипели.

– Если ты проломишь дно и утонешь, меня не вини, – ухмыльнулся Руфус.

– Мы не утонем, – сказал Шалопуто, последовав за Кэнди. – У этой девушки полно дел. Великих дел!

Кэнди улыбнулась. (Так оно и было. Что, как или когда – она не знала. Но это была правда).

Руфус побежал к штурвалу, крича Шалопуто:

– Режь веревку, тылкрыс! Да побыстрее!

Док дрожал от шагов растущей толпы, которую вел зеленобородый мужчина.

– Я тебя вижу, девчонка! – заорал он. – И я знаю, кто ты такая!

– Готово, Руфус!

– Ну, держитесь! И молитесь!

– Вперед! – крикнула Кэнди Руфусу.

– За свои преступления против Абарата ты будешь наказана…

Сотня полных ненависти глоток повторила его последнее слово:

– Наказана! Наказана! Нака…

В третий раз угроза потонула в яростном реве маленькой лодки Руфуса, который завел мотор. Облако желтого выхлопного дыма вырвалось из кормы и скрыло за собой толпу, а шум двигателя заглушил ее крики.

Но работа Руфуса была еще не закончена. Они отчалили от пристани, но не покинули гавань, в которой было много рыбаков, что привезли сюда собранный в море мусор. Будь лодка Руфуса побольше, она бы застряла среди множества суденышек. Но она была совсем крошечная и проворная, особенно если у штурвала стоял ее владелец. Когда дым рассеялся, лодка уже вышла из гавани и направлялась в Сумеречный пролив.

Глава 4
Малыш

Побег Кэнди от толпы на острове Вебба Гаснущий День не остался незамеченным. Больше всего глаз, следивших за ней, находилось на острове трех часов ночи. В самом сердце невероятного города стоял большой круглый особняк, а в центре особняка расположилась круглая наблюдательная комната, куда бесчисленные механические шпионы, разосланные по Абарату, хитроумные идеальные имитации флоры и фауны, сконструированные так, чтобы их невозможно было отличить от живых существ, и обладающие к тому же крошечной видеокамерой, сообщали о том, что видят. В Круглой комнате были тысячи экранов, скрывающих ее внутренние и внешние стены, а среди них обычно находился Роджо Пикслер, наблюдающий за миром, который он породил – за маленькими трагедиями, маленькими фарсами, маленькими спектаклями любви и смерти. Но сегодня он не ездил по комнате на своем левитирующем диске, изучая архипелаг. Ныне командой наблюдателей за островами руководил его доверенный коллега доктор Щипцоверн в своих любимых очках, создававших иллюзию, будто два его глаза слились в один. Это он замечал любые важные появления и исчезновения, одним из которых стало бегство Кэнди Квокенбуш. Щипцоверн наказал трем своим помощникам напоминать друг другу о необходимости напомнить самому Щипцоверну, чтобы тот сообщил великому архитектору о девушке из Иноземья, когда Пикслер, наконец, вернется.

Хотя фраза «когда вернется» обычно была не слишком значима, сегодня она несла важный смысл. Сегодня великий архитектор обследовал место своего грядущего великого творения – подводного города в самых глубоких трещинах моря Изабеллы. Зачем? Щипцоверн не раз задавал Пикслеру этот вопрос, на что тот отвечал всегда одно и то же: чтобы дать имена всем безымянным и созерцать чудеса, которые непременно существуют в черных глубинах. Когда эти невинные стремления будут достигнуты, а подводные создания – занесены в каталог, он сможет начать воплощение своей истинной цели (которой поделился только с Щипцоверном): основать в скрытых обиталищах доселе неизвестных жизненных форм глубоководный город, столь амбициозный по масштабам и виду, что блестящая невероятность Коммексо будет подобна грубому наброску по сравнению с работой мастера.

Даже сейчас, когда Щипцоверн наблюдал, как Кэнди Квокенбуш покидает Веббу Гаснущий День, Пикслер присутствовал на соседнем экране; он забирался в свой батискаф и уверенно махал рукой перед камерой. Внутри его ожидал только искусственный разум, но именно его холодная компания устраивала Пикслера больше всего.

Его лицо появилось в линзе «рыбий глаз», передававшей его присутствие на пульт управления батискафа. Когда Пикслер заговорил, в его голосе слышались металлические интонации.

– Не надо так волноваться, Щипцоверн. Я знаю, что делаю.

– Конечно, сэр, – ответил доктор. – Но я бы не был человеком, если б слегка не беспокоился.

– Хвастаешься? – спросил Пикслер.

– Чем, сэр?

– Своей человечностью. Из служащих компании мало кто может такое заявить. – Пикслер опустил руки на панель управления и начал включать функции батискафа. – Улыбнись, Щипцоверн, – сказал он. – Мы творим историю. Ты и я.

– Хотелось бы мне, чтоб мы творили ее не сегодня, – заметил Щипцоверн.

– Почему?

– Просто… плохие сны, сэр. Каждому рациональному человеку позволено иметь несколько иррациональных снов. Вам так не кажется?

– И что ты видел? – спросил Пикслер. Дверь батискафа с шипением захлопнулась. Искусственный голос объявил, что подъемники полностью готовы.

– Ничего особенного.

– Тогда расскажи, о чем был сон.

Единственный глаз Щипцоверна метнулся вправо, влево, стараясь не встречаться с вопросительным выражением лица архитектора. Но взгляд Пикслера всегда сбивал его с толку.

– Ладно, – ответил он. – Я расскажу. Мне снилось, что все прошло хорошо, за исключением…

– За исключением?

– Когда вы оказались в самом глубоком месте…

– И?

– Там уже был город.

– Ага. Вместе с жителями?

– Они исчезли за тысячи лет до нас. У них были большие чешуйчатые плавники и очень красивые лица. На стенах там мозаика. Яркие, выразительные глаза.

– Что же с ними случилось?

Щипцоверн покачал головой.

– Они не оставили никаких намеков. Если только их великолепный город сам им не является.

– Что же за намек может крыться в совершенстве?

– Вы сами это узнаете, сэр.

Убедить Пикслера было нелегко.

– Почему тебе приснился этот глупый сон? Ты можешь проклясть все мое предприятие.

– Мы ученые, сэр. Мы не верим в проклятия.

– Не говори мне, во что я верю. Найди Малыша.

– Его ищут.

– Нашли?

– Пока нет.

– Ладно, не беспокойся. Я просто подумал, что ему захочется увидеть, как я отправлюсь.

Автоматические двери батискафа закрывались. На лице великого архитектора мелькнула тревога, однако он ей не поддался. Три массивные катушки, одна из которых поставляла в батискаф энергию, вторая – чистый воздух, а третья, самая большая, несла вес огромного судна, сейчас равномерно разматывались. Щипцоверн смотрел на данные экранов вокруг кабины. Сотни крошечных камер, словно косяки одноглазых рыб, образовывали нисходящую колонну, внутри которой находился батискаф; их движение и мерцание предназначалось для привлечения из тьмы любых таинственных существ, населявших эти суровые глубины.

– Что если он никогда не вернется? – спросил печальный голос.

Щипцоверн отвернулся от экранов.

За его спиной стоял Малыш. На этот раз его лицо было лишено улыбки. Он наблюдал за спуском батискафа с выражением брошенного ребенка.

– Мы должны молиться, чтобы он вернулся, – ответил Щипцоверн.

– Я всегда за него молюсь, – сказал Малыш.

– Тогда, дитя мое, советую тебе подумать о другом Боге, и как можно скорее.

– Почему? – спросил Малыш с нотками истерики в голосе. – Думаешь, папа там умрет?

– Разве я это сказал? – спросил Щипцоверн, но его слова прозвучали неубедительно.

– Я слышал, вы говорили о чем-то, что живет глубоко во тьме. Они называются рекоки?

– Нет, мальчик. Они называются реквии.

– Ха! – сказал Малыш, словно поймал Щипцоверна на лжи. – Значит, они существуют.

– Именно это твой отец и собирается выяснить. Существуют они или нет.

– Так нечестно. Он мой. Если он спустится во тьму и не вернется, что я буду делать? Я себя убью. Именно так и сделаю!

– Не сделаешь.

– Сделаю! Вот увидишь!

– Твой отец – особенный человек. Гений. Он всегда будет стремиться исследовать новые места и строить здания.

– Тогда я его ненавижу! – крикнул Малыш. Он вытащил рогатку, зарядил камень и прицелился в самый большой экран. Не попасть в него было невозможно. Экран разлетелся, взорвавшись водопадом белых искр и мелких фрагментов Патентованного стекла Коммексо.

– А ну прекрати немедленно! – рявкнул Щипцоверн.

Но Малыш снова зарядил рогатку, выстрелил, и вот уже второй экран разлетелся на мелкие осколки.

– Я вызову охрану, если ты не прекратишь…

Заканчивать предложение ему не пришлось. На одном из экранов Малыш увидел нечто, заставившее его позабыть о рогатке. Одна из камер-шпионов наблюдала за девочкой, которую Малыш знал – по крайней мере, зрительно, поскольку отец вызвал для него ее образ в ночь, когда вернулся с Острова Простофиль.

– Это Кэнди Квокенбуш, мой мальчик, – сказал Малыш, в точности подражая голосу своего Создателя.

При виде Кэнди вся его злость на Пикслера испарилась. Малыша охватило любопытство.

– Куда ты отправляешься, Кэнди Квокенбуш? – сказал он так тихо, что Щипцоверн не услышал. – Почему не придешь в Город и не станешь моим другом? Мне нужен друг.

Он подошел к нижним экранам и, протянув руку, мягко положил ладонь на ее лицо.

– Пожалуйста, приходи, – прошептал он. – Я могу подождать. Я буду здесь. Просто приди. Прошу.