Текст книги "Абарат. Абсолютная полночь"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Глава 46
Говоря о тайнах

Почти час Кэнди смотрела в темноту небес и моря, выискивая в своих мыслях малейший знак присутствия Боа. Она ничего не нашла. Но это не означало, что ее сознание полностью очистилось от заразы. Они прожили вместе почти шестнадцать лет, и до последнего времени Кэнди была убеждена, что она – Кэнди Квокенбуш и никто больше, не догадываясь, что в ее голове находится еще один разум. Как она может с абсолютной уверенностью утверждать, что сейчас это не так?

Конечно, она не может. В этом заключалась неприятная истина. Она не могла точно знать, что какая-то нить Боа, пытавшаяся пробудиться, когда жизнь Кэнди висела на волоске, до сих пор не находится внутри нее.

А потом с берега за ее спиной донесся нарастающий шум голосов. Что случилось? Наверняка что-то серьезное. В земле возникли болезненные вибрации. Ее лица коснулись колебания воздуха, а камешки у ног начали постукивать друг о друга.

Если бы она столь долго не всматривалась в тьму небес и воды, то не сумела бы ничего увидеть, поскольку ее глаза не отличили бы одну тьму от другой. Но теперь они стали гораздо более тонкими инструментами, и в этой тьме, одна – внизу, другая – наверху, она к своему ужасу заметила третью, двигавшуюся на фоне остальных. Ее силуэт был загадочен. Чем являлось это создание?

Огромная форма двигалась по небу, едва касаясь горизонта. Хотя она была совершенно черной и не раскрывала своей истинной структуры, в ее медленном, неумолимом движении было нечто, указывавшее Кэнди на исполинские размеры: размеры города, как минимум. Огромная штука вращалась, поворачиваясь к наблюдателям разными гранями. Когда Кэнди попыталась ее представить, воображение сформировало образ, напоминающий гигантскую геометрическую головоломку. Ее проход вдоль горизонта оказывал влияние на все окружающее. Воздух дрожал. Галька подпрыгивала все выше и гремела все громче. Но мама Изабелла лежала гладкая и блестящая – ее волны и рябь не подчинялись движению этого невероятного путешественника.

Люди за спиной Кэнди задавали тот же вопрос, который задавала себе она. Хотя эта структура уходила из поля зрения, люди говорили о ней испуганным шепотом.

– Что это такое?

– Я не слышу двигателей. Штука такого размера должна шуметь.

– Она не шумела.

– Тогда она не из Абарата.

– Куда она направляется?

На этот вопрос ответила Женева.

– На юго-юго-запад, – сказала она. – К Горгоссиуму.

Послышалась целая буря ответов тех, кто стоял вблизи Женевы. Но один голос прозвучал отчетливее остальных. Это был не тот голос, который Кэнди хотелось услышать, однако его присутствию она не удивилась.

Персиковое Дерево права, – сказала принцесса в голове у Кэнди. – Чем бы это ни было, оно идет к Горгоссиуму.

Секунду Кэнди размышляла, не притвориться ли ей, что она ничего не заметила, но какой в этом смысл? Боа знала, что она ее слышит. Не обращать внимания – пустая трата важного времени.

Я думала, мы разбежались, – мысленно произнесла Кэнди.

Ты думала, что вышвырнула меня, – ответила Боа. – Ты хотела, чтобы я ушла. Не возражай. Все эти годы я сидела у тебя в голове, и ты хотела, чтобы мы разделились.

Ты права. Хотела. И до сих пор хочу.

Правда? А тебе не одиноко? Мне ты можешь признаться. Тебе гораздо более одиноко, чем ты думала.

Я не собираюсь приглашать тебя обратно, если ты об этом.

Я задала тебе вопрос.

Да, тут слегка пустовато.

Она почувствовала, что Боа довольно улыбнулась.

Ну конечно, для тебя нет ничего лучше, чем несчастья других.

Разве не у всех так? Они просто не признаются.

Чего тебе надо?

Ничего. Я просто проверяла. Хочу сохранить между нами связь. Однажды наше прежнее единство может мне понадобиться.

Не могу представить, чтобы такое произошло.

Кто знает. Мы обе – в ловушке ослепляющего течения линейного времени. Неизвестно, что готовит нам будущее.

Как поживает Финнеган?

А что?

Он ведь с тобой?

Даже если так…

Не причиняй ему боль.

На это ответа не последовало.

Боа? – позвала Кэнди.

Может, сменим тему?

Он шестнадцать лет мстил за твое убийство.

Да, он говорил мне это, и не один раз.

Он тебя любит.

Нет, Кэнди. Он любит кого-то, когосчитал мной.

Тогда отпусти его, если ты его не любишь. Но не причиняй ему боль.

Почему? Неужели маленькая ведьма влюбилась в сына дня и ночи?

Не в том смысле, который ты имеешь в виду. Я в него не влюблена. Но не хочу, чтобы он пострадал.

Пустые угрозы, Кэнди. Однако не волнуйся. Со мной его сердце в полной безопасности.

Ну да, конечно.

Итак… ты видела в небе нечто.

Ты знаешь, что это? – спросила Кэнди.

Во время их разговора темная громада достигла края горизонта и почти скрылась из виду.

Точно не знаю, но Тлен как-то раз говорил мне о небесном корабле Буреходе. Он передвигается на ногах из молний, отсюда и название.

Да, он и мне об этом рассказывал. Но я не вижу здесь никаких ног.

Он рассказывал? Хм. Возможно, это лишь часть корабля. Он состоит из нескольких частей, спрятанных в разных местах Абарата. И старуха может сделать то, что, как я полагаю, она сейчас и делает.

Созывает их вместе…

Ее корабль-убийца может ходить по буре. Я не знаю точно…

Внезапно Кэнди на секунду увидела Финнегана, глядя на него сквозь сознание Боа. Воссоединившись со своей возлюбленной, он вовсе не выглядел счастливым. Напротив. Его одежда была изорвана и окровавлена, лицо казалось пустым. Кэнди видела его не дольше пары секунд, но на краткий миг он поднял глаза, и хотя в тайной комнате, где он был гостем или пленником, не имелось ни единого признака ее присутствия, в этот момент он посмотрел на Кэнди. Посмотрел и увидел ее.

Финнеган…подумала она, полагая, что его измученный облик, возможно, очередная манипуляция Боа.

А потом Боа исчезла, и обширное пространство сознания Кэнди вновь принадлежало ей и только ей.

Глава 47
Слияние

– Она была здесь?

Кэнди не повернулась к Шалопуто. Она продолжала смотреть в темноту моря и небес.

– Откуда ты знаешь?

– Твое тело. Когда вы общаетесь, оно какое-то другое. А я привык видеть тебя как тебя. Просто Кэнди.

– А когда приходит она…

– Не знаю, как это описать. Но разговор, судя по всему, был не особо радостным.

– Мне надо на Хафук, Шалопуто.

– Зачем? Что там?

– Там она держит Финнегана. И мне кажется, он не слишком счастлив в ее компании. Совсем наоборот.

– И как мы туда доберемся?

– Не мы. Я.

– Нет никакого я, Кэнди. Только мы.

– Ох, – пробормотала она дрогнувшим голосом. – Почему ты так говоришь?

– Потому что это правда. Ты спасла меня от Захолуста…

– И теперь ты собираешься спасать меня от всего мира.

– Если понадобится.

– Ты не хочешь сказать другим? – спросила Кэнди. – Я знаю, они меня подозревают, и у них есть на то причины. Скажи им, что мы видели часть корабля-убийцы. Боа назвала его Буреход. Он не меньше двух миль в длину.

– Двух миль? Такого не может быть.

– Но мы же видели его часть.

– И что это?

– Боа назвала его кораблем-убийцей.

– Миленько.

– Не знаю, интересует ли здесь кого-нибудь мое мнение, но я считаю, что лучше нам залечь на дно. Здесь начинают происходить ужасные вещи.

– Уверен.

– Но они не будут длиться вечно. Об этом надо помнить. Расплод мертв или погибает. Скоро он начнет разлагаться, и на нас посыпется дождь из их тел.

– Будем ждать, – сухо сказал Шалопуто. – Тогда сквозь эти бреши начнут проглядывать звезды.

– Да. Будет здорово. Но на земле станет мрачно и грязно, есть свет или нет. – Она глубоко вздохнула. – Я собираюсь немного прогуляться по пляжу. Сделаю глиф.

– Я поговорю с остальными.

– Скажи им, что Боа не собирается причинять неприятностей. Она ушла и вряд ли вернется.

– Знаменитые последние слова.

– Очень надеюсь.

– Надейся, – ответил Шалопуто. – Только так и больше никак.

Части Бурехода соединялись на Горгоссиуме, как девять огромных проклятий, вырезанных из блестящего черного разрушения. Они свели Изабеллу с ума, направляясь к острову и возмущая ее воды до тех пор, пока они не побелели. Наполненный тенями воздух, сквозь который они проходили, бесновался, и его частицы связывались, порождая триллионы крошечных огоньков.

На вершине Башни Иглы Бабуля Ветошь повернула свою ключицу, черная полированная поверхность которой была безошибочным отголоском девяти частей, остановившихся по периметру острова. Подобно воздуху вокруг Иглы и самой Игле, Маратиен дрожала от ужаса.

– О чем ты думаешь, дитя? – спросила Матриарх.

– Они огромны… как они остаются в небе?

– Их сотворила не абаратская магия, – сказала Бабуля Ветошь. – И не она двигает их. Это технология Тех, Кто Ходит За Пределами Звезд. – Она посмотрела на Маратиен. – В следующий раз, когда я к ним пойду, ты пойдешь со мной.

– За пределами звезд? – пробормотала Маратиен, словно проверяя эти слова на истинность.

– Смотри, – сказала Ведьма, поднимая над головой черную ключицу.

Она пробормотала приказ на языке, который Маратиен никогда не слышала. Внутри кости что-то вспыхнуло, и из тончайших трещин во всех направлениях разнеслись осколки мерцающего света. Маратиен показалось, что время замедлило бег. Воля к дыханию угасла. Ритм сердца стал реже, и за его ударами пробуждался шум, подобный тысяче тысяч громов; один звук переходил в другой, превращаясь в единый сплошной рев с постоянно возрастающей громкостью.

Она знала, что слышит звук двигателей Бурехода. В девяти частях корабля загорались огни: ряды крошечных окон в одном месте, большая печать в другом, столь же чуждая для Маратиен, как и слова, произнесенные Бабулей Ветошью. Были и другие указатели на чужеродность этих машин. По мере работы двигателей огни сближавшихся частей умножались и становились ярче, проливая свет на элементы огромных механизмов, которые до сих пор были невидимы. То, что издалека казалось простой черной поверхностью, теперь обнаружило свое истинное лицо. Механизмы были покрыты сложными деталями, черными на черном.

Она не представляла, на что смотрит: был ли это внешний облик двигателей Бурехода или могущественное олицетворение разрушения? Ее инстинкты подсказывали, что слова Матриарха относительно происхождения этого массивного творения верны. Маратиен родилась в семье колдунов, и ее с младенчества окружали книги, посвященные истории абаратской магии. Но ни на одной из десятков тысяч страниц, многие из которых были иллюстрированы художниками древности, она не видела ничего даже отдаленно напоминающего те масштабы тайны, что собирались сейчас вокруг Горгоссиума. Хотя они не пересекали невидимую границу между морем и сушей, ни одна из этих частей не была полностью спокойна: каждая в своей манере готовилась к окончательному слиянию.

Им не пришлось долго ждать сигнала. Нутро черной кости вновь воспламенилось, и из нее рванули лучи, направляясь к гигантским частям. Рев двигателей вырос в сотни раз, и они начали сближаться. Бабуля Ветошь повернула черную ключицу к небесам, и из кости вырвался десятый луч света. Маратиен проследовала за ним взглядом, и через пару секунд свет достиг цели.

Буреход состоял не из девяти частей. Их было десять.

Десятая лежала над островом на фоне черного неба; ее узкая структура напоминала хребет, вдоль которого собралось не менее пятидесяти пар суставчатых ног. Конечности слева были идеальным отражением конечностей справа, и по этой симметричной свирепой конструкции то тут, то там пробегали тики и дрожь. Сигнал костей не избавил хребет от возбуждения. За несколько секунд десятая часть сменила величественное спокойствие с лунатичными подергиваниями на череду сложных сдвигов и раскрытий, которые с каждой секундой умножались стократно и тысячекратно.

– Оно меня видит… – тихо произнесла Маратиен.

– Возможно, – ответила Бабуля Ветошь. – Но если и видит, то что-то крайне незначительное. Частицу живой глины, вцепившуюся в ее Создателя. Не думай – никогда не думай, что сможешь это понять. Тебе не дано. Ты не сумеешь даже осмыслить это, поскольку не знаешь умов, которые его создали.

Десятая часть начала величественный спуск, а другие в это время набирали скорость, продолжая приспосабливать свою конструкцию так, чтобы максимально точно состыковаться с остальными.

За ревом многочисленных невидимых двигателей появился еще один звук. Это был нараставший вой, который становился все резче и жестче по мере соединения частей, и между ними и десятой частью возникли арки ярко-алых молний: пылающая сеть энергий, связующая их воедино.

Под ними Бабуля Ветошь сжимала в руке кость-маяк. Старуха смотрела вверх, наблюдая за слиянием. Но в тот момент, когда Маратиен заткнула уши и закрыла глаза, она отвлеклась.

– Что ты делаешь? Я привела тебя сюда не для того, чтобы ты хныкала, как побитый ребенок.

– Это слишком.

–  Слишком? Это? – Ее пальцы внезапно стали пугающе длинными, и она протянула руку, вцепившись в волосы девушки. – Открой глаза! – взвизгнула она. – Или я отрежу тебе веки, и ты больше никогда не сможешь их закрыть.

– Пожалуйста, госпожа! Я просто испугалась!

– Я говорю, ОТКРОЙ ГЛАЗА!

– Прошу вас! Я не могу, не заставляйте меня.

Бабуля Ветошь смотрела на девушку, которая прятала лицо в пришитые к ее платью души.

– Так значит, тамты хочешь быть, Маратиен? Хочешь оказаться в том месте, где всегда будешь в безопасности?

Маратиен не открывала глаз. Она просто кивнула и всхлипнула.

Бабуля Ветошь смотрела на нее с выражением полного отвращения.

– Ты меня разочаровала, – сказала Матриарх. – Ты утомительна, занудна и уныла. Но если дитя чего-то хочет, кто я, чтобы его переубеждать?

– Спасибо, – сказала Маратиен. – Спасибо, спасибо, спасибо.

– Не благодари меня слишком быстро, – ответила старуха. – Сперва подожди сотню лет.

Пальцы Матриарха крепко впились в голову Маратиен и начали забираться в мысли и воспоминания, проникая все глубже, ища то, чем она обладала – ее душу.

– Нет, госпожа, пожалуйста! Я не это имела в виду. Нет, нет, нет!..

Когда пальцы Бабули Ветоши обнаружили ее сущность и сомкнулись вокруг нее, слова превратились в непрекращающийся крик. В отчаянии Маратиен попыталась схватить ее руку, но прежде, чем она успела это сделать, воля покинула ее, и в ту же секунду ее покинула душа.

Из головы девушки Матриарх вытащила ее последний свет и вложила его в одну из бесчисленных кукольных голов, пришитых к ее платью и пока еще пустых в ожидании душ.

Бабуля Ветошь вернулась к происходившему на небесах слиянию, позволив руке задержаться на голове Маратиен лишь для того, чтобы приподнять безвольное тело, а затем отпустить. Остальное довершило притяжение. Тело перевернулось и полетело с крыши Башни Иглы.

В тот момент, когда десять частей Бурехода столкнулись друг с другом и слились воедино, тело Маратиен упало на землю. Оно раскололось, и его резкий запах сообщил падальщикам во всей округе, что они могут придти и пировать, пока оно не остыло.

Глава 48
Улыбки

– Куда ты собралась? – спросил Газза. Он появился на вершине песчаной дюны, за которой Кэнди призывала небольшой двухместный глиф.

– Тебя здесь быть не должно, – сказала она. – Я не должна даже смотреть на тебя.

– Но я здесь, и ты смотришь.

– Да, смотрю.

– Так куда ты собралась? Я знаю, что ты делаешь. Хоть я и рыбак, но не глупец.

– Я не говорила, что ты глупец.

– Ты делаешь глиф. Ты куда-то улетаешь и оставляешь меня…

– Я тебя не оставляю. Я собираюсь найти Финнегана.

– Отлично. Могу я с тобой?

– Нет. Я не говорила…

– Ты только что сказала, что не оставляешь меня.

– Где Шалопуто?

– Хорошо, если ты должна лететь, покажи, как делать глиф. Я сделаю все, что угодно, если очень захочу.

– Уверена в этом.

– А я хочу быть там же, где и ты.

– Газ…

– Это плохо?

– Нет. Это не плохо. Просто время неподходящее.

– Ты показала Шалопуто. Он сказал мне. Так покажи мне!

–  Нет!

Он сбежал вниз по склону дюны, и в свете затвердевающего глифа его пестрая кожа стала яркой от злости.

– Думаешь, я такой же, как все?

– Я не хочу с тобой пререкаться, у нас нет на это времени, Газ.

Она повернулась к нему спиной.

– Я – нет, – сказал он.

Кэнди смотрела в землю, пытаясь вспомнить, на каком призыве глифа она остановилась. Она устала, и ее усталость начала влиять на способность создавать предметы.

– Что – нет?

– Не такой, как остальные. – Он подошел к другой стороне глифа, чтобы она была вынуждена посмотреть на него. – Я не жду чудесной Кэнди К, которая придет и даст все ответы…

– Это хорошо, потому что у меня их нет! Иногда я думаю, что у меня нет ничего, кроме… кроме… в общем, ты не виноват. – Кэнди посмотрела на него сквозь скелет глифа, чьи линии с каждой секундой становились все плотнее.

– Такое впечатление, что сейчас ты меня ненавидишь, – сказал он.

– Нет, – ответила Кэнди. – Не ненавижу. Просто… почему сейчас?

– Что почему сейчас?

– Ты знаешь.

– Правда?

– Прекрати.

– Скажи.

– Что сказать?

– Что ты чувствуешь. Что мычувствуем.

– Значит, я это не придумала?

– Нет, – сказал он, взмахнув руками. Она не знала, на кого он злится. И злится ли вообще. – Нет.Ты это не придумала.

– Значит, ты… – сказала она.

– Ну… – ответил он.

–  Потому что я – да.

– Ха!

На его лице возникло огромное облегчение. Он ухмыльнулся самой широкой ухмылкой.

– Видела бы ты сейчас свое лицо, – сказал он ей.

–  Моелицо? А твое?

Пока они стояли, обмениваясь улыбками, глиф закончил себя создавать. Она почувствовала спокойствие аппарата. И он тоже.

– Твоя магия завершилась.

– Знаю.

– Хочешь, чтобы я нашел Шалопуто?

– Через минуту.

– У нас не так много…

– Полминуты.

– Нет, пусть будет минута.

Прежде, чем стать смертельными врагами, Кэнди и Дебора Хакбарт были подругами. Два года назад, в первый школьный день после летних каникул, они шли домой, рассказывая, чем занимались летом, и Дебора поделилась с ней одной важной историей. Его звали какой-то там Уэйн, и она встретила его во Флориде, где гостила у бабушки. Уэйн был Единственным, сказала Дебора. Она чувствовала это, говоря о нем без остановки на всем пути до дома, и Кэнди знала, что придет время, разговор на секунду прервется, и ее лучшая подруга посеет семена их будущей вражды своим непосредственным: «А что тыделала летом, Кэнди?»

Как изменились времена! Улицы Цыптауна пережили наводнение Изабеллы, и сейчас, возможно, там тоже были девочки, делившиеся своими тайнами по дороге из школы домой, но Кэнди никогда об этом не узнает. Не потому, что всепоглощающая тьма Бабули Ветоши доберется до нее, хотя это было возможно. А потому, что теперь ей все равно. Она не хотела возвращаться. Она может жить и умереть здесь, под этими тревожными небесами, возможно, даже глядя в обеспокоенное лицо по ту сторону глифа.

А потом раздался первый выстрел. Снаряд направлялся с запада и вылетел из орудия такой мощи, что преодолел расстояние между Часами, прежде чем ударить в цель. Огненный след, оставленный им в небе, все еще распадался, когда пушка послала второй снаряд; на этот раз он летел гораздо ниже первого, едва не касаясь берега, и с ревом промчался над головой.

Когда он поразил цель, сила взрыва была столь мощной, что Кэнди упала на землю. Она вскочила, задыхаясь, и побежала на вершину дюны. К ее облегчению, Шалопуто вместе с остальными беженцами спрятался среди камней.

Она сложила руки у рта и позвала его:

– Шалопуто!

Ответа не было; пейзаж вновь осветила вспышка, когда мимо них с визгом пролетел третий снаряд, на этот раз так низко, что задел холм за берегом и поднял тучи мусора.

– Мне надо идти, Шалопуто! – крикнула Кэнди. – Будь осторожен.

Когда она вернулась к глифу, внутри уже сидел Газза.

– Полетим вместе, – сказал он.

У нее не было ни времени, ни желания спорить. Им надо было улетать. Немедленно. Она вскочила в глиф, но в эту секунду из морского тумана, который наползал на песчаный берег, появился недавно стрелявший в них маленький обтекаемый боевой корабль.

Позади него Кэнди увидела судно раз в тридцать больше; наблюдательные башни и единообразные щиты четко указывали на его предназначение. Это был корабль-тюрьма, направленный за беженцами. Кэнди велела глифу двигаться, но когда он поднялся в воздух, с запада прилетел четвертый снаряд. Он поразил цель, и все исчезло.

Глава 49
О Тех, Кто Ходят За Пределами Звезд

Хотя Матриарх не знала, когда и для какой цели ей понадобится Буреход, она строила тщательные и детальные планы, как в этом случае будут разворачиваться события. На корабле была команда из трехсот пятидесяти заплаточников, и еще четыре тысячи находились в трюме: легионы мощных воинов, готовых в любую минуту броситься в бой. Они не были простым тупым пушечным мясом. Напротив. Они обладали яростью и разумом и были созданы для войны столь страшной, что второй такой уже не бывать, поскольку память о ее ужасах будет слишком тяжела.

Кроме них, на борту обитал один представитель того вида, что ходили за пределами звезд. Его имя составляло девяносто одну букву, но он откликался на Нефаури. Физическая форма, которую он ей представил, была иллюзией: тонкая извивающаяся полоса, дымная тень в три раза выше ее роста. О его истинной форме она не знала ничего. Однажды она совершила ошибку, потребовав от Нефаури показать свое настоящее лицо, и этот опыт едва не заставил ее выцарапать себе глаза. Видение было столь травмирующим, что она не запомнила ничего, однако знала: в нескольких слоях за этой тенью обитало существо такое злобное, отвратительное, лишенное красоты и благородства, что ни один ум не мог бы его засвидетельствовать и остаться здравым. Это было воплощение отчаяния и ненависти.

Матриарха это вполне устраивало. Ей не было нужды в сострадании или мягкости. Она посвятила себя служению тьме и отчаянию в тот день, когда подожгла дом со своей семьей, убив всех, кроме малыша Кристофера, которого воспитала в собственной нечестивой манере, обучив безрадостной мудрости ее испорченного сердца.

Но уроки прошли впустую. Он влюбился Боа, как тупой подросток, и отдал ей самые мощные работы по абаратской магии в знак неумирающей преданности. Если бы Бабуля Ветошь не была такой сильной, она бы тяжело восприняла это предательство ее доверия. Но Те, Кто Ходят За Пределами Звезд, дали ей доступ к силам, по сравнению с которыми абаратская магия казалась ребячеством. Их музой была сила, древняя, как сама Смерть. И лучшее доказательство вдохновения такой силы – судно, в котором ныне путешествовала Бабуля Ветошь. Буреход был наполнен свидетельствами смертоносного гения Нефаури. Одно такое свидетельство представляло собой огромное изображение архипелага, плавающее перед ней в воздухе, с видимыми внутренними системами и структурами каждого Часа; если бы она решила полностью разрушить какой-то остров, карты показали бы ей все слабые места и точно бы знали, куда направить снаряды.

Сейчас она изучала полотно тридцати футов в длину, похожее на картину, написанную в тумане светящейся пастелью. Темные создания были лишь частью того, что предлагала карта. Кроме них, она раскрывала, какие эмоции преобладали на Часах. Простая бумага могла показать ей форму острова, но никогда – чувства тех, кто на нем жил. Сейчас на карте наблюдались радостные новости: острова тонули в панике и ужасе. На руинах того, что некогда было местами покоя и радости, властвовали враги.

По улицам Балаганиума бродили чудовища. По ненаселенным пустошам острова Черного Яйца передвигался Легендарный Город Тысячи Врагов в полмили высотой, дом для десяти сотен монстров. На юго-западе Великая Голова превратилась в кучу обломков, разрушенная чудовищным существом, призванным из глубин Изабеллы. Члены Совета, которые встречались в ее башнях и писали законы для островов, чтобы те жили в мире, утонули или были погребены среди камней.

Все это время отряды Бабули Ветоши продолжали арестовывать тех, кто находился в списке Врагов Императрицы (а там были тысячи имен). Они направляли их в лагерь за горой Галигали, где создавался другой механизм, изобретенный Нефаури: Великий Стиратель Душ, который должен был прикончить каждого, кто когда-либо поднимал против нее голос или собирался сделать это в будущем, о чем говорили ее швеи-пророки.

В теле Бабули Ветоши оставалось всего два шипа, с которыми она, ее легионы и Буреход должны были разобраться. Одним был кричащий абсурд города Коммексо, где бесился Малыш. Другим – Двадцать Пятый Час.

Время Без Времени она оставила напоследок.

– В Коммексо, – пробормотала она.

Буреход услышал ее приказ. Передвигаясь на ногах из молний, опалявших землю дочерна или превращавших воды Изабеллы в пар, если он ставил их на морскую поверхность, корабль всей своей мощью развернулся к Пайону, где во мраке Полуночи вызывающе сиял огнями город Коммексо.