Текст книги "Кастор Прайд. Хохот шута (СИ)"

Автор книги: Кирилл Тропинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

   Честно говоря, вариантов продолжения затихшей беседы у меня не находилось. В связи с этим, я поднялся и жестом пригласил фею на маленькое совещание. Мы вышли из дома и несколько секунд молчали, затравленно глядя на высокие, затмевающие горизонт кроны.

   – Кто такие древние? – начать я решил издалека.

   – Первые обитатели Тайор Донара, – Тиали задумчиво перебирала волосы. – По легендам это они посадили алиави.

   – А по правде?

   – Никто не знает. Я вообще всегда думала, что это всего лишь сказки.

   – И что дальше? Он нам поможет?

   – Откуда я знаю! Может лучше, ещё раз поговоришь со своей совестью?

   – Мы с ней редко видимся, огонек.

   Внезапно на пороге выросла широкоплечая фигура. Лицо древнего снова приняло простоватое выражение, а в руках появился массивный посох.

   – Бери, – он протянул посох Тиали.

   Фея немного помялась, но взяла и сразу же едва не выронила. Посох оказался слишком толстым, рассчитанным на длинные, пятисуставные пальцы.

   – На верный путь, – охарактеризовал древний свой подарок, после чего перевел взгляд в мою сторону. – Пошли.

   – Куда? – предложение мне явно не понравилось.

   – Не боись.

   Но я боялся. Видит Диос, я почему-то очень боялся этого странного парня живущего на тайных тропах Тайор Донара. Но он уже уходил за свою невзрачную избушку. Он не оборачивался. Похоже, он был во мне уверен. Мне бы его проклятую уверенность.

   – Иди, – Тиали со священным трепетом смотрела на посох. – Когда зовет древний, надо иди. Я тебя дождусь.

   Я вздохнул и пошел. На чистом апломбе надо признать. Я обогнул избушку и сразу же увидел нашего хозяина. Он стоял ко мне спиной и смотрел под ноги, на густую, немного пожелтевшую траву.

   – Я так долго был один, что стал слаб, – голос его прозвучал неожиданно устало.

   Древний развернулся, и я вновь увидел это лицо. На этот раз не на мгновение. Тяжелый, гордый взор, помнящий и триумф и низвержение. Затаенная, жесткая усмешка. И память. Память о великих и ужасных днях. Память, которую можно вырезать только с самой жизнью.

   – Вскоре мне вновь придется одеть свою маску, – древний горько улыбнулся. – Снова прятаться от себя самого.

   – Зачем звал? – мне все ещё было страшно, и я очень хотел побыстрее закончить этот разговор.

   – Алиави, – древний оскалился. – Ты ведь знаешь, что будет, когда они увянут?

   – Да мне плевать, – мне правда было плевать.

   – Это хорошо. Хорошо не знать. Не знать значит быть свободным. И я так и быть не стану лишать тебя этой свободы. Но взамен попрошу об услуге, лепрекон.

   – Я человек.

   – Да хоть брандербек, – древний раздраженно дернул уголком рта. – Ты согласен?

   Я был согласен. Все последнее время я стремился узнать об алиави как можно больше и вот теперь понял, что не хочу. Не хочу знать того, что может навсегда изменить мою жизнь, одеть на мой разум ржавые кандалы отверженного знания. Так, что пусть меня назовут трусом, но я не хотел знать, что будет, когда увянут алиави. Я медленно кивнул.

   – Когда ты придешь туда, – он махнул рукой в ответ на мое удивленное лицо. – Если бы ты не шел туда, тебя не было бы и здесь. Так вот когда ты придешь, то увидишь там мою могилу. Раскопай её и положи туда это, – он протянул мне засохший бутон пепельного цвета.

   – В твою могилу?

   – Давно это было, веселый парень, – что-то чистое появилось в его суровом взгляде. – Тогда были иные шутки.

   – Но зачем?

   – Затем, что я, наконец, стану свободен. Почти так же как ты.

   Я взял бутон и бережно положил его рядом с брошью Ниоль. Если так будет продолжаться, то скоро можно открывать музей.

   – А если тебе будут мешать, – продолжал любитель свободы, – то не стесняйся назвать мое имя.

   – Имя?

   – Автарашиорт. Хранитель мгновений.

   – Козырное прозвище.

   – Это не прозвище. Это путь.

   Больше нам говорить было, хвала Диосу, не о чем. Так что я развернулся и направился к нетерпеливо смотрящей в сторону леса Тиали. Фея с явным облегчением улыбнулась, и неловко держа посох, первой шагнула к нахмуренным деревьям. Перед самым краем она вдруг обернулась.

   – И все-таки странно, что ты сюда пришел.

   Я молча кивнул и только тут понял, что пришел сюда отнюдь не я. Сюда пришел Кариф шай Миано. Ещё один из загадочных древних. И вот это было действительно странно, ибо рыцарь Падшего престола никогда ничего не делал просто так, и за любым его поступком всегда скрывался глубокий и безжалостный смысл.

   Больше она ни о чем не спросила, а я ничего не сказал. Так что весь оставшийся путь мы проделали в спокойном молчании. Впрочем, заняло это молчание не более получаса. Казалось, нескладный посох сделал мою юную спутницу держателем ключей от всех секретов тайных троп Тайор Донара. Больше она не оступалась и не теряла сознание. А у меня больше не было возможности для поцелуя. Так что через полчаса мы вновь стояли на окраине Усталой рощи. Тиали засмеялась, взмахнула посохом и тот вдруг развалился на несколько частей, мгновенно превратившись в унылую труху. Фея огорченно вскрикнула, но тут же вновь улыбнулась.

   – Все правильно. На верный путь, – она хитро посмотрела на меня. – А ты ничего! Заходи как-нибудь, погуляем, – она многообещающе подмигнула и скрылась за вездесущей листвой.

   Я усмехнулся, позволил себе пару в меру грязных мыслей и продолжил так странно прерванную дорогу. Хотя, вскоре мне вновь пришлось её замедлить. На этот раз по более чем уважительной причине. Прямо на моей злосчастной тропинке задумчиво глядя вдаль, стояла сама Ийшер Калито, Царица листвы. Её строгая холодная красота завораживала. Черные как подгорная ночь волосы, безукоризненные черты идеального овала лица, абсолютно белые, словно лишенные зрачков глаза и легкая, казалось свитая из облаков диадема. Предательски хрустнула ветка. Ийшер Калито обратила свой подернутый льдом взор в мою сторону.

   – Царица, – я поклонился. Тот редкий миг, когда я мог себе это позволить.

   Фея не ответила. Она с излишним вниманием смотрела туда, где лежали заветные брошь и бутон. Стало неуютно. Я знал, что Царица листвы не унизит себя банальным обыском. Я знал, что если она захочет, я обыщу себя сам и отдам ей все, что она пожелает. И она знала, что я это знал.

   Она так ничего и не сказала. Просто прошла мимо, не повернув головы, заставив передернуть плечами от холода. Сложно было делать какие-то выводы из этой встречи, но если и делать, то явно недобрые. Мгновенно захотелось напиться. Но как я уже говорил, в Усталой роще не было ни одной, пусть даже очень усталой таверны.

   Через пять минут я покинул обитель фей. Покинул, понимая, что больше отговорок у меня не осталось. Впереди ждал Шираз Донар.

   37

   Полчаса назад мы оставили за спиной высокие, монструозные шпили города-храма нагов. Вначале я, было, хотел зайти и перекусить где-нибудь на окраине города, (говорили что наги виртуозно готовят рыбу) но Дамми меня отговорил. Причем основной его аргумент состоял в том, что поесть мы, конечно, поедим, но за это время выслушаем столько проповедей, что хватит для принятия духовного сана.

   Я немного помялся, но уступил. Алый цверг в отличие от меня в городе-храме бывал не раз и досконально знал местный колорит. И касался он в основном крайней набожности нагов. Общество их являлось довольно закрытым и весьма ортодоксальным. Вся власть была сосредоточена в руках Иринграс – Верховных жрецов, коих считали здесь оком и гласом Великого змея. Духовные каноны Бога-змея были основной догмой и в политике и в быту, и отступление от них каралось более чем сурово. Между тем, с точки зрения общего благосостояния жили наги как раз довольно-таки неплохо. Основной доход они получали с продажи лекарств и своей знаменитой болотной стали.

   Но вот характер у нагов по общему мнению был как минимум небесспорный. Надменные, занудные, а часто и резкие они являлись не самыми приятными собеседниками в Тайор Донаре. Так что обычно, все общение с нагами сводилось к торговле и дипломатии.

   В общем, скорее всего Дамми вновь оказался прав, заставив меня отказаться от посещения этого замечательного места. Тем более, что сейчас любая остановка могла быть расценена как слабость. Ведь город-храм стоял практически на самой границе с Шираз Донаром.

   Шираз Донар. Им пугали несмышленых детей, самоуверенных подростков и украшенных шрамами воинов. Про него слагали легенды, но они редко становились кошмарнее правды. В него шли за мечтами, а уходили с израненным телом и потерявшей разум головой. Если уходили, конечно.

   Древний лес, обитель старших тайоров и поклоняющихся им полудиких племен. Приют изгоев, пускай и недолгий. Место для тех, кому наскучили мир, покой и сама жизнь. Место для таких как я. Для искателей сокровищ по призванию или по долгу. Место, которое хочется покинуть сразу же после того, как в него вошел.

   Однако последний вариант в нашем случае был, увы, не приемлем. В этой связи, я со вздохом посмотрел на темно-синий куст с крупными, блестящими словно агаты ягодами. Это был крон-тахир первый предвестник Шираз Донара. Совсем скоро под ногами начнет шуршать густой, серый мох, а тяжелый, влажный воздух заполниться бледным туманом.

   – Ненавижу, – голос цверга был непонятно напряжен.

   – Ты чего завелся, Серебро?

   – Да вспомнил вдруг, – Дамми горько усмехнулся. – Тогда, полтора века назад именно здесь вскрыла себе вены наша победа, – он с болью прикрыл глаза. – Сквозь Алир и Казар Донар мы прошли как раскаленный кинжал. Тайоры отступали, будто мокрые крысы. А потом мы ворвались сюда. А вот вырваться уже не смогли. Шираз Донар держал крепко. Я сам выжил лишь милостью крови. Ладно, – алый цверг резко оборвал свою случайную исповедь. – Береги спину, Черный.

   Я молча кивнул. Могло показаться, что этот совет был лишним, но это не так. В Шираз Донаре подобные советы никогда не бывали лишними. Ибо здесь было достаточно ошибиться один раз. А порой не нужна была и ошибка.

   Через час мы полностью погрузились в сумрачные владения Древнего леса. Сумрачные, но все же странно красивые. Той особой, присущей страшным сказкам красотой. Красотой танцующих вальс призраков, зацелованных ночным ветром надгробий, застеленных тьмой чащоб. Красотой, надевшей маску гетеры смерти.

   Болезненные, изломанные иссиня-черные деревья источали тревогу и нереальность. Медленный, жалко хромающий ветер желал лишь одного, – чтобы его дождались. Огромных размеров насекомые при должном везении запросто могли откусить половину носа. А впереди в истеричной темноте ждал тот самый кошмар. Тот, о котором не вспоминаешь пока он не вцепиться тебе в душу.

   Ходили здесь редко, поэтому все тропы (за исключением редких звериных) существовали лишь в нашем воображении. И чтобы ориентироваться в этих диких местах, необходимо было обладать беспрецедентным талантом. Я, к сожалению, подобным похвастаться мог лишь отчасти, а вот Дамми добился в данном ремесле определенных успехов. Впрочем, большинство его решений было простым следствием огромного опыта хождения по дебрям Шираз Донара.

   Первым пунктом в нашем рабочем графике стояло посещение загадочного любителя свелса. Хвала Диосу, слишком глубоко в Шираз Донар он забраться не успел, так что обстучать его пороги мы планировали уже к исходу первого дня.

   Когда третий час нашего пути начал подходить к концу, я всерьез забеспокоился о том, что за все это время его никто так и не преградил. И вот это точно было не к добру. Как правило, Древний лес демонстрировал свою воинствующую мизантропию уже где-то в районе второго часа.

   – Как-то тихо сегодня, Серебро.

   – Так молчи дальше, – голос цверга был злым. – Хотя, похоже, ты сказал достаточно. Теперь доставай меч.

   Я машинально обнажил клинок и вопросительно взглянул на хмурого Даминиона. Шагов он не замедлил, но кривые ножи уже танцевали в ловких пальцах. Объяснять что-либо он был явно не намерен. Впрочем, через пару минут объяснения уже не потребовались. Из темноты раздался могильный вой.

   Среди деревьев замелькали быстрые, покрытые густым грязно-белым мехом тела. В бледном тумане засверкали хищные ядовито-зеленые зрачки. Мягкий, гипнотизирующий шум окутал нас со всех сторон. Шум десятка сильных, знающих свою дорогу лап. Шум веселых, никогда не имевших душ племянников смерти. Нас лениво окружала стая волков.

   Волки Шираз Донара. Дерзкие, хитрые, умные. Знающие, что такое боль, помнящие, что такое страх. Их было не напугать криками и стрелами, с ними нельзя было разойтись шатким миром. От них не получилось бы откупиться и стадом коров. Эти волки убивали не от голода, не ради добычи. Они убивали потому, что желали убивать, желали омыть свои острые, длинные клыки алым.

   В первый раз нашу импровизированную дорогу пересекли уже через несколько минут. Огромный, косматый волк неторопливо пробежал в пяти сарках впереди. На изборожденной шрамами морде играло подобие злобной улыбки. И я даже услышал его негромкий лающий смех.

   Прошло секунд двадцать и перед нами возник второй волк, ещё крупнее первого. Он смерил нас тяжелым взглядом безжалостных глаз и завыл. И тут же, словно четвероногий брат-бродяга, в ответ ему завыл Дамми Серебро. И я готов был заложить свою последнюю вечернюю усмешку на то, что у него получилось страшнее.

   Однако волк не испугался. Вместо этого он весело оскалился и резко прыгнул вперед. Зубы-клинки мелькнули лишь на мгновение, а потом раздался хруст раздираемой плоти. На этот раз Арн гор Даминион решил дело одним сильным и точным ударом.

   Смерть собрата никак не отразилась на настроении стаи. Все та же легкая поступь, все тот же обрекающий полусмех-полувой. Охота только началась, и волки Древнего леса никогда не боялись сильной добычи. А старая байка про то, как охотник становиться жертвой, а жертва соответственно охотником здесь вряд ли сработает.

   – Вот они меня понимают, Черный, – Дамми со странным удовлетворением посмотрел в сторону волчьих ухмылок. – Они меня, а я их.

   – Надеюсь, ваше взаимопонимание нам сегодня пригодиться, – у меня энтузиазма было на порядок меньше.

   – А вот это вряд ли! – алый цверг засмеялся так, что даже мне стало жутко.

   Темнело. Волчий вой то отдалялся, то приближался на расстояние вытянутой руки. Бледнеющие в восстающем мраке силуэты сливались в один кошмарный хоровод. Каждое мгновение сзади, спереди, с боков раздавались мягкие, почти ласковые шаги. Я оборачивался и видел пустоту. А потом я оборачивался вновь.

   Вдруг прямо передо мной распахнулась оскаленная пасть. Я успел подставить меч, волчьи зубы громко клацнули по дереву, сильная лапа ударила меня в грудь, и я едва не упал. В последний момент мне удалось удержаться на ногах и сделать второй тычок в направлении огромного заслонившего деревья тела. В этот же момент волк прыгнул и все-таки сбил меня с ног. Вот только меча я не выпустил, так что упали мы вместе. В основании шеи лесного хищника бил фонтанчик багровой крови. Волк в последний раз посмотрел на меня своими пронзающими тьму глазами, весело оскалился и умер.

   Я быстро поднялся и вдруг с содроганием понял, что остался один. Алого цверга не было. Впрочем, его дикий смех я услышал уже через несколько секунд. Он был там, во тьме, среди своих братьев. Среди тех, кто любил кровь почти также яростно, как и он. И сейчас они наслаждались каждой пролитой каплей. Хотя, судя по звериным стонам, наслаждался в основном Арн гор Даминион, что, конечно же, не могло не радовать.

   Я запоздало вспомнил о своем свистке и поспешно засунул его в зубы. Как оказалось вовремя. В этот раз меня окружали сразу три волка. Три опытных, жестоких охотника. Три изящных призрака Шираз Донара. Три повода умереть в этот уставший от меня день.

   Я отчаянно засвистел. По идее этот едва различимый для человеческого и другого разумного уха свист должен был обратить любого зверя в паническое бегство или на крайний случай спровоцировать в меру достойную капитуляцию. На практике же все оказалось несколько более грустно.

   Единственное чего мне удалось добиться, это того, что волки немного замедлили свое наступление, и казалось, стали смотреть на меня с некоторой опаской. Вот только от своих первоначальных намерений они явно не отказались. Азарт их сверкающих в темноте глаз отнюдь не сменился смирением.

   – Не жди! Первым ударишь – первым засмеешься!

   Громкий голос старого шута раздался именно тогда когда был нужен. И как всегда оказался прав. Ждать мне действительно было решительно нечего. Так что я по привычке рассмеялся и первым прыгнул в сторону наиболее крупного волка.

   Однако тот, как ни печально оказался готов. Мощное тело резко дернулось в бок, и мой меч лишь скользнул по жесткому меху. Я успел откатиться в сторону до того, как волк вцепился в мое плечо. Я снова засвистел, в надежде удержать зверя хотя бы на несколько мгновений.

   Как ни странно, но он мне их подарил, и я вонзил клинок под волчьи ребра. Обычно после подобного раздается визг и скулеж, но эта тварь изобразила что-то вроде шипения и набросилась на меня с новой силой. Хвала Диосу, к этому времени я успел достать дагу и сейчас со всей силой вонзил ее в голову зверя.

   Волк как-то нехотя завалился на землю и открыл мне кошмарное зрелище своих собратьев, которые уже готовились к последнему прыжку. Я вновь засвистел, выставил меч вперед и постарался найти спиной ближайшее дерево. Кинжал я убрал и достал вместо него пару парализующих кристаллов. Сейчас был тот редкий случай, когда мне было больше жаль себя, а не их.

   Они прыгнули одновременно. Два матерых лесных убийцы, две жуткие тени в дремлющем мраке. Одного я встретил мечом, другого кристаллом. Кристалл подействовал как надо, а вот меч неожиданно подвел. Волк как-то совсем по-человечески выставил вперед лапу и отвел вроде бы надежный удар. Лапу я, конечно, поранил, но как же этого было мало для окончательной победы.

   Но несмотря ни на что, шансы мои все равно оставались более чем высоки. И высоки они будут ещё секунд пять-шесть пока парализован второй волк. Так что этот вопрос мне надо было решать прямо сейчас. Не поворачиваясь спиной к раненому волку, я сделал шаг в направлении неподвижного тела и нанес несколько сильных добивающих ударов вниз. Оставалось надеяться, что этого хватит.

   Я ещё раз свистнул и осторожно пошел на последнего волка. А вот он в атаку идти не спешил. Скорее всего, понимал, что в этот раз прольется не чужая, а его кровь. Понимал, но отступить не мог. Не мог, потому что потерял бы

   при этом все ради чего жил. Ради чего несся со стаей по замершему лесу, ради чего убивал и не боялся быть убитым. И сейчас его спокойные, страшные глаза ждали смерти. Ждали не покорно, ждали, чтобы сражаться и рвать мрачный саван.

   Этот волк молчал. Молчал, когда мой клинок безжалостно резал его потерявшее скорость тело. Молчал, когда отчаянно бросался в попытке вонзить в меня свои длинные клыки. Молчал, когда умирал, печально глядя на серую траву под своей головой. И в этот раз я даже не стал смеяться.

   Через пару секунд из-за деревьев выскочил Дамми. Сейчас он сам здорово смахивал на волка. Яростный оскал, окровавленные руки и взгляд ненасытного эшафота. Он все ещё глухо рычал, вновь переживая свою безумную охоту. Впрочем, успокоился он уже секунд через десять.

   – Мне надо было родиться волком, Черный, – голос цверга был неожиданно серьезен. – Тогда и умирать было бы не жалко.

   – Ничего, Серебро, – я устало вложил меч в ножны. – Что выросло, то выросло.

   38

   – Где-то здесь, – я замер и вопросительно посмотрел по сторонам. – И вроде как он сам должен нас найти.

   – Надо признать то ещё удовольствие, – Дамми после недавней схватки прибывал в некоторой меланхолии.

   Я не ответил и снова посмотрел по сторонам. Карта давала лишь самое приблизительное представление о нахождении любителя свелса, так что мне приходилось растрачивать весь свой подувядший в последнее время оптимизм на надежду о скорой встрече с лесным наркоманом.

   – Почем свелс, земляк?

   Тихий, болезненный голос прервал мои раздумья. Я как можно более спокойно скосил глаза в направлении говорившего. Это оказался человек. Он был худ, имел длинные, всклокоченные волосы, тонкие руки и голодные глаза. Явного оружия видно не было. С другой стороны подошел он настолько тихо, что даже Дамми не почуял его появления. Так что можно было автоматически причислять этого парня к опасным и даже крайне опасным.

   – Откуда ты знаешь, что у меня есть свелс?

   – Я не знал, земляк. Теперь знаю.

   Я усмехнулся. Это был явно наш клиент. Но как, всегрешный Диос он здесь живет? Неужели один? Я не удержался и озвучил последний вопрос.

   – Одному здесь сложно выжить земляк. Так что со свелсом? – человек оставался спокоен, но глаза его напряженно шарили по моему мешку.

   – Рибрин передает привет, – я достал наркотик.

   – Старина Рибрин знает, что нужно измученной душе, – лесной обитатель бережно взял вожделенный сверток. Он погладил его словно величайшую драгоценность, а потом с какой-то извращенной благодарностью посмотрел на меня. – Скоро будет злая ночь. Можете переждать её в моем доме.

   Я вопросительно взглянул на цверга. Тот равнодушно пожал плечами. Ему было абсолютно плевать, где встречать злые ночи. Я же, увы, был в этом вопросе гораздо более щепетилен. Недавние волки были лишь аперитивом перед настоящим застольем из кошмаров Шираз Донара. Так что, если наркоманское убежище покажется мне хоть немного более надежным, чем подточенная плотина, то я без сомнения останусь.

   – И большой дом?

   – Не больше этого малыша, – он взвесил сверток в дрожащей руке.

   Дом оказался не большим и не маленьким. Нормальный такой дом в сердцевине трех сросшихся дубов. Вполне хватило на пару комнат и мастерскую. Да именно мастерскую. Наш новый знакомый оказался скульптором. Причем скульптором, как он не без некоторой гордости отметил, чьи работы пользуются популярностью не только в Тайор Донаре, но и в самой Эрдалии. Кстати реализовывал эти бесценные труды все тот же Рибрин через своих многочисленных посредников.

   Лично мне показалось, что скульптуры его, мягко говоря, на любителя. Наверное, потому, что все они были насквозь пропитаны духом Шираз Донара. Его злым безумием, его вековыми тайнами и страхами. Каждый сотворенный им предмет источал мрачное торжество Древнего леса. Мне не нравилось, но я отлично понимал, почему его творения могли пользоваться расписанным успехом. Это было что-то иное, что-то из другого, непонятого никем мира. Что-то чего каждый боялся и каждый желал.

   Прямо на меня холодным взором глубоко утопленных глаз смотрел тайор. Он устало опирался на какой-то невообразимо уродливый камень, и казалось, давно уже хотел просто упасть. Ему было плохо, ему надоело бороться за свою жизнь. Может от старости, может от рокового врага, но у него не хватало сил даже на то чтобы поприветствовать свою смерть. Он мог только безразлично ждать её первого и последнего касания.

   Согнувшееся почти пополам дерево. Редкие, крупные листья выглядят сухими и вот-вот готовыми сорваться в предрешенный полет. А из-за дерева выглядывает что-то непонятное, размытое, что-то от чего не хочется отводить взгляд, несмотря на весь, моментально охватывающий ужас. Что-то из кошмарных снов самого Шираз Донара.

   Бегущая фея. На классически-красивом лице боль и отчаяние. Руки и ноги окровавлены, одежда порвана, голова чуть повернута назад, невольно обращаясь к своему загадочному преследователю. И почему-то сразу становилось понятно, что в этот раз лесная красавица не убежит. Только не в этот раз.

   Я обернулся. Дамми равнодушно прислонился к стене и хмуро смотрел в сторону скульптурной группы, показывающих каких-то маленьких, в достаточной мере омерзительных существ, совершающих что-то похожее на жертвоприношение. А наш хозяин уже успел усесться прямо на пол и сейчас лихорадочно набивал свелсом специальную трубку. Через минуту горький наркотический дым заполнил всю мастерскую.

   – И почему гению обязательно быть наркоманом? Или пьяницей? Садистом? Просто сволочью?

   – Не о том грустишь, Черный, – цверг со снисходительной усмешкой посмотрел на блаженно прикрывшего глаза скульптора. – Мы почему-то склонны считать, что гений он для всех. А ведь он, как и все мы, – только для себя. Но ему твердят и твердят обратное. И тогда становится тяжело. И чтобы сбросить эту тяжесть приходится падать на самое дно. Там легко на дне. Там никто никому ничего не должен. Там каждый только для себя. И там ему будет хорошо. А плохо станет лишь тогда, когда он поймет, что пора подниматься, но подняться уже не сможет. Но когда это ещё будет. А сейчас ему, поверь, гораздо лучше, чем нам.

   Я ещё раз взглянул в полное грез лицо и понял что верю.

   В себя скульптор пришел только часа через три. К этому времени мы с Дамми успели перекусить, подготовить одну из комнат к тревожному сну и выкурить по паре трубок (обычных). Ну а в дальнейшем лично я надеялся на ленивый и скучный вечер.

   – Это было красиво, – скульптор приблизился к нам нетвердым шагом. – После такого и работается по-иному. После такого хочется творить даже во сне.

   – И долго тебе осталось творить? После такого? – я никогда не любил наркоманов.

   – Гораздо дольше, чем большинство творит за свою длинную, полную свежих овощей жизнь.

   Я усмехнулся. Возразить мне было нечего. Оставалось лишь в очередной раз подумать о той цене, которую мы платим... или не платим. Как повезет. И ещё о том, что одинокий заблеванный наркоман может оказаться для этого мира намного дороже, чем набожный трезвенник, имеющий красавицу жену и охапку неугомонных детишек. Просто первый нашел в себе силы заплатить, а второй струсил и выбрал счастливую, глупую жизнь. Но мы будем осуждать первого, а не второго. Почему? Да просто потому, что мы-то все именно вторые.

   – Ладно, спите, – скульптор повернулся к нам спиной. – А мне ещё надо кое-кого покормить.

   Произнеся эту интригующую фразу, он наклонился и открыл незамеченную ранее крышку в полу, видимо в подвал. После чего, не тратя времени на дополнительные объяснения, спустился вниз, прихватив при этом изрядную порцию наркотика.

   – Интересно, он этого кое-кого свелсом кормить будет? – да и кого вообще здесь можно было кормить?

   – Так сходи, посмотри, – Дамми зевнул. – Но если разбудишь меня по возращении, будь готов, что отныне тебе будут сниться только кошмары.

   Я ухмыльнулся и не пошел. Стыдно признаться, но спать мне сейчас хотелось гораздо больше, чем вызнавать сомнительный наркоманский секрет. А уж после угрозы Даминиона вопрос и вовсе был решен практически моментально.

   Проснулся я среди ночи. Было тихо, Дамми хвала Диосу склонности к храпу не имел, но я отчетливо почувствовал чье-то постороннее присутствие. Я встал и зашел в соседнюю комнату. Любитель свелса спал, выгнувшись в неестественной позе, и поводов для волнения не подавал.

   Я заглянул в мастерскую. Ушедшее вроде бы чувство чужого присутствия мгновенно вернулось вновь. Я активировал амулет ночного зрения и медленно зашагал вдоль мрачных скульптур. Ночью как водится, они производили ещё более гнетущее впечатление. Честно говоря, хотелось побыстрее покинуть эту скорбную обитель и досмотреть более-менее приличный сон.

   Что-то мелькнуло возле темного умирающего дерева. Что-то изящное расплывчатое, немного пьяное (почему-то так показалось). Я замер в легкой нерешительности. Собственно у меня было только два варианта, – будить или не будить алого цверга.

   Будить Дамми мне не хотелось. Во-первых, он будет крайне зол. Во-вторых, если обнаружиться, что разбудил я его зря, то зол он будет вдвойне. И если первый вариант представлялся относительно терпимым, то второй был более чем не желателен. В этой связи, я сделал ещё пару шагов вперед и стал терпеливо ждать нового хода предполагаемого оппонента.

   Как ни странно он оказался достаточно вежлив и не заставил себя долго ждать. Снова легкое колебание воздуха, слабый цветочный аромат, ненавязчивая игра светотени и, наконец, мягкое, танцующее движение в сторону ближайшей скульптуры. Я сделал острожный шаг в том же направлении.

   Похоже, существо, наконец, заметило меня. Оно на несколько секунд замерло, а потом вместо того, чтобы прятаться или атаковать засмеялось. Причем смех этот я ощутил не столько слухом, сколько разумом. Казалось, оно смеялось только для меня. Так что бы слышал лишь я один. Вот только за какой плетью я должен был все это слышать? И не обернется ли через мгновение этот смех проклинающим рычанием?

   Но время шло, а смех не затихал. Он вливался в меня словно молодое вино. Он заставлял желать и стремиться. К чему? Неважно. Лишь бы желать, лишь бы не останавливаться, не успокаиваться. Вперед, назад, вверх, вниз, кругом. Неважно. Только бы не стоять на месте.

   – Разбудила?

   Я резко обернулся. За моим правым плечом стоял скульптор. Он влюблено смотрел мимо меня на едва различимые очертания ночного гостя (гостьи?). Глаза его все ещё были подернуты дымкой наркотического сна.

   – Меня часто будит. Почти каждую ночь. Я уже не помню, когда спал больше трех-четырех часов. Но я рад просыпаться под её голос. Иногда я даже работаю по ночам. В темноте. Не видя, слыша лишь её.

   – Кто она?

   – Моя муза. Мое вдохновение.

   – Это ей ты относил свелс.

   – Ей. Она любит свелс. Она становиться веселой. Она дарит мне жажду. Жажду, которую не утолить.

   – И все-таки. Кто она?

   – Я не знаю. Я не хочу знать. Я лишь хочу идти по дороге грез. Её грез.

   Смех усилился. Зазвучал громче, восторженней, непримиримей. Он буквально ранил. Оставлял царапины и кровоподтеки. Но он не был жесток, скорее это мы были жестоки с собой.

   – А ты хочешь пройти по этой дороге?

   – Зачем? – я с трудом держался на границе разумного.

   Скульптор не ответил. Он знал, что этот вопрос адресован отнюдь не ему. Я спрашивал себя. Спрашивал готов ли бросить все и идти по дороге, на которой увижу лишь чужие грезы. Грезы, которые для кого-то стали самой жизнью. Я не хотел отвечать. Я знал, что в любом случае отвечу неправильно.

   – Я хочу пойти спать, – я все же постарался ответить как можно более верно.

   – Хорошо. А я начну работать.

   39

   Утро было ортодоксально-безжалостно. Слишком ранее, слишком унылое и чересчур многообещающее. Обычное утро Шираз Донара.

   Когда я встал, Дамми был уже на ногах, а вот наш хозяин неподобающим образом отсутствовал. Только в мастерской остался результат его ночных бдений, – какая-то чудовищная заготовка под будущий шедевр. Он появился только через полчаса, когда мы уже хотели уйти не прощаясь.