Текст книги "Кастор Прайд. Хохот шута (СИ)"

Автор книги: Кирилл Тропинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

   Кастор Прайд. Хохот шута.

   1

   Я устало рассмеялся. Череда неудач, преследовавшая меня с азартом и настойчивостью королевских егерей, продолжалась. Началось все с того, что с таким трудом добытый в туннелях Яшмового трона «Призрачный» сапфир, не вынес элементарного солнечного света и рассыпался в моих рыдающих руках. Буквально через неделю после этого Ниоль до дрожи взволнованных губ надоела суета Трафлдинга, и она без капли сомнений удалилась в кудрявые пределы своей обожаемой рощи, вынуждая меня пуститься в разгул незапланированного одиночества. В итоге, дней через десять такой жизни, я ожидаемо обнаружил в глубине своих карманов единственный, бледный от перспектив бриал.

   В попытке спасти подобие благосостояния я в тот же день отправился в Грандрим с целью продать там пару редких магических книг, осевших у меня за последнее время. Торг, хвала Диосу, оказался удачным и вот теперь, возвращаясь с несколько (хотя и не слишком) потяжелевшим кошельком, мне повезло нарваться на трио бывших собратьев по ремеслу. Человек, цверг и ка-рити. В руках добротный рабочий инструмент, в глазах профессиональная заинтересованность. И это в трех часах пути от города! Хорошо ещё, что меня не встретили стрелами. Видимо просто не слишком ждали.

   Цверг уже начал открывать свой полный гнилых зубов рот, желая видимо изложить мои канонические перспективы. Но я любил начинать первым.

   – Привет, бродяги! За деньгами?! – я резко пошел вперед. – Прошу!

   Кошелек по плавной дуге полетел к моим сосредоточенным визави. Взоры их на секунду отвлеклись. Этой секунды мне вполне хватило для того, чтобы второй рукой выхватить из-за спины миниатюрный, заранее заряженный арбалет, и всадить железный болт в глаз стоящему посередине человеку. С трех шагов я, как правило, не промахиваюсь.

   Тот ещё падал, а я, обнажив недобро ухмыльнувшийся меч, уже делал стремительный выпад в грудь двухсаркового ка-рити. Однако рогатый гигант обладал на удивление неплохой реакций. Он с относительной легкостью парировал мой укол своим длинным кинжалом и вроде бы даже хотел довольно оскалиться, но тут мне, наконец, повезло.

   Повезло, что шел именно из Грандрима. Повезло, что продал книги по цене чуть выше, чем планировал. Повезло, что решил потратить этот маленький прибыток не на вино и бордели, а на легкое усиление моего защитного арсенала. И ещё повезло, что я держал это усиление под рукой.

   Прозрачный, грубой огранки кристалл беззвучно разбился о могучее плечо ка-рити, полностью парализовав моего противника. Мне оставалось лишь полосонуть лезвием по незащищенному более горлу и переключить все внимание на последнего участника веселья.

   Оставшийся за главного цверг не слишком уверенно взмахнул простеньким каменным топором и нервно оглянулся назад, туда, где его отчаянно звала густая листва.

   – Нет... мы не за деньгами, – с чувством юмора у него оказалось куда лучше, чем с моральными ценностями. Он ещё раз взглянул в моё дико улыбающееся лицо и начал медленно отступать в зеленые заросли.

   Я проводил его показательной перезарядкой арбалета, а после, без излишней спешки продолжил свой подходящий к предварительному концу путь.

   – Стареешь, малыш. Совсем размяк. А ведь он может привести подкрепление, – знакомый хриплый голос раздался над самым ухом. Старина Барги, как всегда не смог пропустить даже самой пустяковой драки.

   – Подкрепление? Так близко от Трафлдинга? Что-то я сомневаюсь.

   – Раньше его жизнь не стоила бы твоих сомнений.

   – Время идет. Цены растут.

   – Я и говорю, стареешь.

   Барги замолчал, и когда я обернулся, его уже не было рядом. Вечно он не давал мне времени для оправданий. С другой стороны, упомянутое время я мог использовать и более рационально. Например, перелезть очередное перегородившее тропу дерево и устремиться в "Саблезубого таойра". Я жутко хотел есть.

   2

   Трафлдинг встречал знакомым шумом и суетой. У самого входа, франтовато одетый лепрекон, прикрытый с обеих сторон громадными ка-рити из Гильдии удачи, яростно спорил с группой цвергов Гагатового трона, вновь везущих на продажу свои знаменитые каменные секиры и вновь считающих, что налог с них должен быть минимум на двадцать процентов ниже, чем на секиры стальные. Цвергов было не меньше десятка, но на груди лепрекона гордо блестел орден Городского совета. Похоже, Гагатовому трону опять придется терпеть опустошительные поборы Гильдии ткачей.

   Мимо них, едва не подметая улицу длинными, густыми волосами, пронеслась пара неистового хохочущих фей. В их изящных руках загадочно переливались новенькие жезлы из янтарного ясеня. Я усмехнулся. Кому-то сегодня повезет. Феи всегда невероятно бурно празднуют свое совершеннолетие.

   Засмотревшись на фей, я едва не столкнулся с взирающим в ту же сторону молодым егерем, "Заснеженным лисом" судя по серебристым нашивкам. Рота, прямо скажем не самая славная, однако егерь гордо вскинул голову и со значительным видом положил ладонь на рукоятку форменного палаша.

   "Старею", – с искренней грустью подумал я, поднимая руку и легко улыбаясь в формальном извинении. А ведь раньше эта улыбка была бы похожа на волчий оскал, а из руки уже яростно вырывался нож.

   Впрочем, от грустных мыслей меня быстро отвлекла итоговая цель моей не самой простой дороги. В конце длинной, но вполне преодолимой улицы Потерянных башмаков, приветливо раскачивалась на ветру вывеска лучшей таверны всего Трафлдинга – "Саблезубого тайора". На вывеске было с нарочитой грубостью начерчено карикатурное изображение тайора с длинными, до колен клыками. И я не поленился в очередной раз порадоваться тому, что тайоры намертво лишены даже самого примитивного тщеславия. В ином случае эта выходка могла стоить Рафрину – хозяину таверны, и собственно таверны и вполне возможно окончания спокойной (а, скорее всего и любой другой) жизни.

   Преодолев последние сарки и дав выйти из широких дверей излучающему полное удовлетворение лепрекону, я оказался в небольшом, окутанном полумраком помещении. Круглые, уютные столики из драгоценного "седеющего" дуба, золотистые переливы свечей в элегантных каменных канделябрах, тихие волнующие звуки скрипки, – "Саблезубый тайор" был не только лучшим, но и одним из самых дорогих заведений Тайор Донара. И в связи с этим, последний раз я был здесь не меньше месяца назад.

   Однако забыть меня за это время не успели. Это отразилось и в краткой, но искренней улыбке скрипачки, для которой я никогда не жалел звонких бриалов, и во фривольном подмигивании пышнотелой официантки и конечно в радушном рукопожатии самого хозяина, стоящего за массивной барной стойкой.

   Мне оставалось немногое. Сесть, дождаться большой кружки фирменного "дымного" пива Рафрина, которое он возил из самого Бриликола, и не спеша забить душистым табаком (также, разумеется, из Бриликола) свою новую, ещё до конца не обкуренную трубку.

   И вот когда я, в ожидании оленины с печеным картофелем, впервые за много дней достиг, наконец, полного умиротворения, рядом со столиком возникло совсем не обнадеживающее мельтешение. Я лениво повернул голову и увидел неуверенно мнущегося в полусарке от меня паренька. В ответ на молчаливый вопрос он протянул мне свою исцарапанную ладонь.

   – Вам просили передать, – на ладони лежала искусно отлитая фигурка филина держащего ключ.

   Я тяжело вздохнул. Фигурка означала, что меня желал видеть Бакар Бранд – приват-командор Королевской Лиги искателей сокровищ и мой непосредственный шеф. А это в свою очередь сулило мне долгие и опасные хлопоты. По другим причинам Бранд меня, увы, не беспокоил. Я залпом допил божественное пиво и со стоном поднялся. Намечался трудный день.

   3

   Я, не стучась, толкнул украшенную простенькой резьбой дверь. Бакар Бранд сидел за старым, истертым тысячью локтей столом и отрезал узким ножом кусочки от огромного красного яблока. Его бесцветные глаза скользнули по мне скучающим взором и снова возвратились к скромной трапезе. Я сел напротив и одарил командора Лиги широкой улыбкой.

   – Как здоровье старика Вирантэ?

   – Есть дело, Прайд, – Бранд всегда говорил со мной только о делах.

   – Надеюсь, что-нибудь смертельно опасное?

   – Да.

   Я невольно загрустил. Командор отличался крайней точностью формулировок.

   – Ты слышал об алиави?

   – Да ладно, командор! – я рассмеялся. – Вы же несерьезно! – Бранд угрюмо молчал. – Тайоры начнут убивать! – закончил я свою и так всем известную мысль.

   – Только если узнают, Прайд.

   – И вы думаете, стоит рискнуть? – я не пытался сдержать тревожную иронию.

   – Так думает король.

   – Игрок снова с кем-то поспорил?

   – Придержи язык, Черный шут, – Бранд хладнокровно продолжал есть яблоко. – Лучше подумай о своем проценте.

   – Да уж похороны у меня будут что надо.

   – Или вообще обойдемся без них, – командор Лиги отложил недоеденное яблоко и посмотрел на меня своими спокойными, жестокими глазами – глазами филина, фамильного знака его рода. – Выбирай, Прайд.

   – Выбрал, – я захрустел похищенными остатками яблока.

   – Тогда слушай, – Бранд немного помолчал. – Мы узнали, где они растут. И стояли нам эти сведения немало. Это маршах в семидесяти на юго-восток от "Змеиного" города. Возле древних кладбищ ка-рити.

   – Шираз Донар... – надеюсь, прозвучало не слишком обреченно.

   – Задача проста – принести алиави. И узнать об этом не должен никто. Вот небольшая инструкция, – Бранд положил на середину стола запечатанный конверт. – Там ты найдешь ответы на некоторые вопросы.

   – А на остальные?

   – А остальные не задавай. – Бранд поднялся. – И запомни – король не потерпит неудачи.

   – Неудачи я не переживу.

   Я закрыл печально скрипнувшую дверь.

   Я – Кастор Прайд, и ещё два года назад, я был атаманом "Черных шутов" – самой дикой банды южной Эрдалии. В моей биографии мало светлых строк. Я грабил, убивал, сжигал надежды и мечты. Впрочем, я никогда не брал последнего и принципиально не трогал женщин. Говорили даже, что я был не лишен своеобразного благородства. Правда, часто при этом добавляли, что слишком уж своеобразного.

   Свое прозвище я получил ещё в детстве, когда в уличной драке мне порезали лицо. С тех пор на моей левой щеке остался изогнутый шрам, превращающий изгиб рта в вечную усмешку. Из-за этого шрама, а также искренней любви посмеяться по поводу и без, меня и прозвали – Шутом. И только много лет спустя шут стал черным.

   Мы славно погуляли на просторах бескрайней Эрдалии. От пыльных границ Пагадстана и до мрачных фиордов Угнанных земель наше имя несло страх и восхищение. И даже "Гневные сполохи" – элитный армейский отряд, посланный за нашими головами, вздрагивали, когда в темной ночи раздавался безумный хохот "Черных шутов".

   Но нас было мало, а им хорошо платили. И вскоре из всей банды в живых остался лишь я один. Я сидел в темной, сырой камере, и ждал игривого летнего солнца. Я должен был увидеть его в последний раз. А после останутся лишь топор палача и вой торжествующей толпы.

   Но утром, вместо солнца в камеру зашел угрюмый человек в фиолетовых одеждах и скучным голосом предложил мне искупить свои грехи перед короной. Человека звали Бакар Бранд, и он был правой рукой Астера Вирантэ – Гроссмейстера Королевской Лиги искателей сокровищ.

   Командор пробыл меньше минуты и дал не более часа на размышления. И в самом начале подаренного часа ко мне неожиданно пришел Кариф. Он со скрежетом провел по стене закованным в сталь кулаком и посоветовал заставить шлюху с косой подождать ещё немного. Спорить я не стал. В чем, в чем, а в шлюхах с косами рыцарь Падшего престола понимал гораздо лучше меня.

   Так что, когда Бакар Бранд соизволил возвратиться и во второй раз задать свой вопрос, ответил я достаточно быстро и более-менее решительно. Бранд равнодушно кивнул. С этого момента я стал Королевским искателем сокровищ.

   И вот теперь мне предстояло самое сложное дело за всю двухлетнюю карьеру. Найти и украсть алиави – загадочное дерево из грез и легенд.

   История об алиави стала одной из первых открытых мне сначала в Лиге, а потом и во всех тавернах Тайор Донара. В ней говорилось о маленьких, больше похожих на цветы деревьях, которые росли в самом сердце Великого леса. Им приписывались необыкновенная красота и бескрайние мистические свойства. Считалось, что алиави может дать тебе все – власть, богатство, любовь, бессмертие. А самое интересное было в том, что алиави действительно существовали. Они были запечатлены в старинных скульптурах ка-рити, магических книгах фей, древних каменных изваяниях цвергов. И облик их всегда был прекрасен и неизменен.

   Каждый год десятки искателей удачи отправлялись на поиски чудесного дерева. Часть их них возвращалась с пустыми руками и болью в сердце, часть заваливалась в таверны и рассказывала небылицы, которым переставали верить уже после третьей кружки, а ещё одну часть изредка находили в глубинах Шираз Донара в крайне непривлекательном состоянии. Кто-то из них был ещё жив, и в последние секунды страданий, с распахнутыми от ужаса глазами рассказывал о яростных и неуязвимых тайорах, алчно ломающих его тело.

   Никто не знал почему, но алиави были священными для тайоров. Были тем главным сокровищем, за которое они без тени сомнений утопят в крови весь Тайор Донар. И это охраняло алиави лучше любых крепостей. Известны были случаи, когда тайоры убивали за одно лишь стремление к своей святыне. Причем убивали не только исполнителей, но и самих заказчиков.

   И все же знания о запретных деревьях проникали за пределы мрачных чертогов Шираз Донара. То тут, то там звучали рассказы о счастливчиках, которым удалось прикоснуться к алиави, об их дорогах, об их награде. Крупицы, песчинки истинного знания среди потоков выдумок и лжи. И все же Лиге хватило даже их. Я не спрашивал – как? Я спрашивал – за что?

   4

   С трудом и проклятьями я переборол искушение вернуться к старику Рафрину, чтобы залить и заесть все свои треволнения. Вместо этого без сомнения достойного поступка я отправился в «Желудь» – небольшую гостиницу на окраине Трафлдинга, где мне было оказано счастье снимать более чем приятный номер.

   Без происшествий добравшись до места и поздоровавшись с Анит – полной добродушной лепреконкой, хозяйкой гостиницы, я поднялся на второй этаж в свой двухкомнатный номер и с раздражением бросил на массивный стол испачканный тревогой конверт. После этого я не решился отказать себе в рюмке бренди и новой трубке, которые были призваны чуть приподнять мое заметно пошатнувшееся мироощущение.

   Алиави! А может мне лучше обратить весь Тайор Ниат в культ Пятиглавого Оша? Может уговорить Царицу листвы выйти замуж за королевского виночерпия? Или быть может заставить Верховного мастера-жреца Яшмового трона сплясать на празднике Ночного камня. Ах, как бы я мечтал о любом из этих заданий. Насколько они были бы проще уготованной мне миссии.

   Я плеснул себе ещё бренди и со злостью разорвал конверт. Внутри я обнаружил несколько листов тонкой бумаги, покрытых мелким аккуратным почерком. Бакар Бранд был силен в каллиграфии.

   Я запыхтел трубкой и с тоской вгляделся в неумолимые буквы. Первым номером шла уже озвученная командором строжайшая секретность миссии. В настоящее время цель её была известна лишь четверым и, хотя в письме не указывалось кому именно, догадаться особого труда не составляло. Король, гроссмейстер, Бранд и я. Так что в случае утечки над виновным долго раздумывать не будут.

   Далее были приложены небогатые рекомендации по добыче бесценного дерева, из которых в частности следовало, что при наилучшем раскладе мне было необходимо доставить алиави, едва ли не целиком, с корнями и листьями, коли таковые найдутся. Однако в связи с тем, что Лига никогда не страдала избытками идеализма, ниже говорилось и о менее триумфальных итогах. В частности за удовлетворительный результат могла сойти любая часть дерева, от коры до возможных плодов. И я почему-то сразу решил, мне вполне подойдет именно удовлетворительный результат.

   Я взял следующий лист. На нем была начерчена не слишком подробная карта Шираз Донара – древней части Великого леса с указанием предположительного места нахождения алиави. Я в который раз вздохнул. Я искренне не любил Шираз Донар, хотя как член Лиги понимал, что если где и можно найти что-то действительно ценное так это там. Но ещё (и что более вероятно) там можно было найти смерть во всем её единоконечном многообразии. И мне всегда казалось, что второе легко перевешивает первое.

   Последние строчки гласили, что на организацию и исполнение всего предприятия мне выделяется не более двух месяцев. Времени не так чтобы много, но вполне достаточно. С другой стороны совсем не хотелось, чтобы эти два месяца стали у меня последними. Я залпом допил бренди и глубоко затянулся пряным дымом.

   – Тебе плохо, Кас?

   Кайлин. Она всегда так звала меня – Кас. Мне признаться не слишком нравилось, но так хотела она. И значит, для меня это было законом.

   Я поднял голову. Темные, слегка вьющиеся волосы, обнимали обнаженные плечи. Синие, бездонные глаза смотрели с искренним беспокойством. Лучи игривого света легко и насмешливо скользили по желанным губам. Прохладная, тонкая ладонь легла мне на лоб.

   Я улыбнулся. Я схватил её за руку и притянул к себе. От неё пахло медом и смородиной. Она первой поцеловала меня. Поцеловала и тут же с виноватой усмешкой отстранилась. Как всегда. Я привык.

   – Всё нормально, Кайли, – я с сожалением выпустил её руку. – Просто захотелось вдруг спокойно посидеть, выпить пива, посмеяться старым шуткам. Просто не знаю, успею ли теперь.

   – Посмейся со мной, Кас, – Кайлин улыбнулась. Улыбнулась той нежной, всепрощающей улыбкой, которая заставляла меня забывать всю боль, все обиды. Заставляла забывать злость и месть. Заставляла любить её все сильнее и сильнее.

   Я улыбнулся в ответ, засмеялся. Я смотрел в лазурь её глаз и понимал, что я сделаю всё, чтобы ещё раз увидеть их. Я найду проклятый алиави. Я принесу его хмурому командору. А потом вновь смогу почувствовать вкус меда и смородины на своих губах.

   Кайлин протянула руку, ласково погладила мою давно небритую щеку, лукаво подмигнула и ушла, вновь оставляя меня с рвущими сердце мечтами.

   Я любил её. Любил страстно и безнадежно. Понимая, что никогда не смогу быть с ней, и раз, за разом отрицая все аргументы разума. Разума, который уже подвел меня однажды. Который сделал так, что мне стало не хватать этого полного жизни мира. Который подарил мне иной мир. Мир странных, загадочных грез.

   Это было давно, около десяти лет назад. Уже тогда я вел не слишком отягощенный моралью образ жизни. Я много пил, много дрался, иногда убивал. Я легко менял города и женщин. И я всегда смеялся. Я хохотал над любой шуткой, – хорошей, плохой, жестокой. Я смеялся над жизнью и смертью, над счастьем и горем. Над гневом и слезами. Я смеялся, и мне было плевать, смеется ли кто-то со мной. Я засыпал с усмешкой на губах и просыпался под собственный хохот. Я жил в этом смехе. Я был его первым и последним мгновением.

   Но постепенно смех стал стихать. Медленно, но верно он переставал дарить мне те дивные минуты несравненного блаженства. И каждый новый раз, просыпаясь с больной головой и одноразовой возлюбленной, я все чаще ощущал, что прожил день зря. Но новый день не мог предложить ничего большего. И мне вновь было лень требовать чего-то еще. И я снова брал лишь то, до чего мог дотянуться. Как правило, это была случайно недопитая бутылка вина.

   И вот однажды, проснувшись в очередной грязной постели, я увидел перед собой невысокого крепкого старика в черном шутовском наряде. Старика звали Барги, и он с усмешкой сказал, что пришел показать мне настоящее веселье. Я схватился за кинжал, но в ответ услышал лишь дикий, оглушающий смех. А через пару минут портовая гетера, с которой я провел довольно скучную ночь, ворчливо осведомилась отчего, догони меня Погонщик, я разговариваю сам с собой в такую рань. И тогда Барги засмеялся ещё громче.

   Уже спустя месяц старый шут стал моим лучшим другом. Он приходил почти каждый день и учил меня жить, выживать и смеяться. Он не был добрым, не был заботливым и терпеливым, но с ним мне было легко. Он понимал меня, как понимал себя я сам, как я только мечтал понять. Он никогда не говорил мне – нельзя. Он говорил – можно, конечно можно, но только ещё веселее. Именно тогда я стал Черным шутом. Ещё не именем, но сердцем.

   С ним я заново обрел уверенность, обрел силы. Через месяц я сколотил свою первую банду. Глупую, ненадежную, но свою. Я смеялся, когда создавал её. Смеялся, когда она разбежалась под ударами вражеских ножей. И я продолжал смеяться. И уже со второй бандой я на целых три месяца стал королем улиц Даскорины – небольшого городка на юго-западе Эрдалии. А ещё через год я держал в страхе всю провинцию, пока в тех краях не объявился полк королевских солдат.

   Но ведь все только начиналось. Так сказал мне Барги, и я ему поверил. Поверил, и через несколько лет над Эрдалией захохотали яростные знамена "Черных шутов". И громче всех вновь смеялся Барги.

   А потом пришла Кайлин. Пришла как спасение от вечной жестокости, крови, войны со всем миром. Она никогда не судила, но под взглядом её спокойных глаз я словно очищался от всей той грязи, в которую с такой радостью погружался вместе со старым шутом. Очищался, даже не понимая как мне это необходимо. Как необходимо каждому в этом мире оставаться человеком. Каждому! Даже мне. И я всегда счастливо прикрывал глаза, когда в мою провонявшую пороком жизнь вдруг пробивался легкий аромат спелой смородины.

   Благодаря ей я держался. Держался на самом краю, отделяющем меня от безжалостного мясника. Я не позволял трогать детей, женщин, стариков. Не позволял пытать ради удовольствия. Не позволял многое из того, что позволяли себе и своим людям другие атаманы. И именно потому мы и были лучшими. Нас уважали враги, нас любили женщины, нас боялся сам король. И я часто думал, что всего этого не было бы без неё. И без моего страха её потерять.

   Последним меня посетил Кариф шай Миано, рыцарь Падшего престола, последний из Великих вассалов Предвечных. Это был суровый воин, полностью закованный в тяжелый, древний доспех. Доспех блистал, но под его увитым забытыми гербами забралом скрывалась тьма. Кариф задавал вопросы, на которые не было ответов, и давал советы, которые оборачивались новыми вопросами.

   Кариф приходил редко, но слушал я его всегда. Его порой вычурные, порой нарочито грубые фразы, за которыми скрывался второй, третий и ещё более глубинный смысл. Его глухие шаги и мудрое молчание. Он ставил передо мной неразрешимые задачи и открывал двери к иным глубинам и высотам сознания. А ещё он был маг. Великий маг.

   Так, лет шесть назад нас довольно серьезно прижала пара королевских рот при поддержке полудюжины секунд-магистров магической академии. Солдат мы бы прорвали без особых сомнений, но маги оказались именно той редкой картой, которую бить нам было нечем. И вот тогда рядом со мной встал Кариф. Он положил мне на плечо свою могучую длань и тихо сказал.

   – Я прикрою.

   Этого мне вполне хватило для начала безумной атаки прямо на усмехающихся чародеев. И когда первый из них уже занес руку в карающем жесте. Когда смерть, радостно подвывая, уцепилась за мое стремя, я услышал, как поднялось древнее забрало. Как встала впереди меня несокрушимая воля. Встала не принимая, просто не замечая ничтожности удара.

   И мы прорвались. Прорвались, смеясь и крича, что в следующий раз желаем видеть лично Верховного магистра, а не его слюни.

   Они были самым близким, самым дорогим в моей жизни. Они были тем, что не уйдет и не предаст. Они были моей надеждой и моим прощением. Они были мной, и этим собой я гордился.

   5

   Прошло всего несколько часов после моей встречи с командором, а я уже собирался нарушить его главный приказ. Секретность секретностью, но если он думает, что я брошусь в эту авантюру один, то пусть меняет своего филина на барана. Я крайне нуждался в опытном и надежном компаньоне. И хотя в Трафлдинге было много отчаянных парней, я знал только одного, кто бы мог согласиться на предложенное безумие. И на некое необъяснимое счастье этот единственный был моим другом.

   В поисках означенного уникума я отправился бродить по самым злачным местам города. В одном таком заведении мне объяснили, что он уже три часа как ушел (хвала предкам!), в другом заявили, что больше его сюда не пустят и услышали в ответ мой саркастический смех. В таком ритме я провел не меньше часа своего пустившего обратный отчет времени, пока, наконец, меня не забросило в "Каленного", ранг которого находился где-то между "Протухшим завтраком" и "Откровенной дрянью".

   Спустившись по разбитым ступеням в темный, прокуренный подвал с низким потолком, я медленно двинулся вдоль плотно стоящих столов с на глазах увядающими посетителями. И вот в самом дальнем углу, за самым большим столом и в неизменном, невыразимо-гордом одиночестве печально напивался мой лучший друг.

   Его звали Арн гор Даминион, знали как Дамми Серебро и боялись, словно плети Погонщика. Он был алый цверг, и уже это говорило о многом. Ему было больше двухсотпятидесяти лет, половину из которых он провел по горло в крови. Он был злой, жестокий и надежный как корни вечных илархов.

   – Как жизнь, Серебро? – я сел напротив опустившего веки цверга.

   Веки поднялись и на меня уставились два пронзительно алых, полных ярости глаза. Я невольно усмехнулся. Редко кто осмеливался подходить к Дамми, когда тот изволил напиваться. А поскольку происходило это на постоянной основе, друзей у него было откровенно мало. А в Трафлдинге так и вообще один.

   – Все тихо, Чёрный, – Дамми бросил за край стола опустевший кувшин и удовлетворенно оскалился. Его раскрытый рот хищно блеснул серебряными клыками, из-за которых собственно он и получил свое прозвище. Клыки, конечно, были сделаны не из серебра, а просто имели соответствующий оттенок. На самом деле это был один из тайных сплавов алых цвергов, секрет которого они бы не открыли и за полмира. Мира, который, по словам Дамми, когда-то принадлежал им.

   Алые цверги были древнейшей расой этих земель. Но бесстрастная длань упадка накрыла и их. И вот около полутора века лет назад они последними из нечеловеческих рас, пришли в Тайор Донар. Но пришли отнюдь не с миром. Война тайоров и алых цвергов длилась не меньше года и нанесла чудовищные потери с обеих сторон. И все же родные кроны помогли тайорам победить. Алые цверги потерпели сокрушительное поражение, потеряв при этом всех своих вождей, так что когда встал вопрос, что делать дальше, мнения разделились. В итоге часть цвергов покинула Тайор Донар, отправившись на край мира искать свободные от людей земли. Часть спустилась под землю в надежде потеснить властвовавших там кобольдов. А третья, самая меньшая часть, пользуясь равнодушием тайоров к судьбе проигравших, решила остаться в лесу.

   – Я подумал, быть может ты захочешь заработать, – мой друг часто нуждался в деньгах.

   – Сколько? – Дамми никогда не брался за дела, которые не смогли бы согреть честолюбие его алчности.

   – Пока не знаю, но много. Быть может очень много.

   – Кого?

   – Что, Серебро. Что, – я наклонился ближе. – Алиави.

   – Собрался разводить сад, Черный?

   – Собрался, но не я.

   – Понятно, – Дамми был одним из немногих, кто знал о характере моей профессии. – Ну, тогда давай детали.

   Я дал детали, и несколько минут общее молчание прерывалось только глубокими глотками Даминиона. Любовь к пьянству была визитной карточкой Дамми. Собственно на этой почве мы и сдружились. Когда два года назад я веселый и пьяный подсел за стол к невысокому, хмурому цвергу у которого почему-то были алые глаза и предложил выпить, весь кабак посмотрел на меня как на покойника. Когда цверг промолчал, я воодушевляющее хлопнул его по плечу. Дамми зарычал и достал нож. Я засмеялся и достал свой. Вот так и началась наша дружба.

   – Ну ладно, – в темноту полетел второй кувшин. – Есть у меня одна мысль. Благо ты не единственный кто интересуется экзотическими растениями.

   – И кто же мой нежданный конкурент? – признаться, я был искренне удивлен.

   – Слава крови, уже не конкурент, – Дамми хитро оскалился. – А то действительно могли начаться проблемы.

   – Ну, так кто?

   – Прошлый год.

   Я изумленно хохотнул. Вот уже не думал, что король преступного мира Трафлдинга интересуется подобными вещами. С другой стороны его неудача была достаточно показательна для любого рискнувшего пойти следом. "Этим дерьмом я занимался в прошлом году", – так сказал бы он.

   – Устроишь нам встречу?

   Дамми с сожалением оглядел стол, видимо представляя себе все те прелестные в своей невинности кувшины, которые теперь так и останутся непокоренными. Наконец его взгляд из разочарованного превратился в повседневно-злой.

   – Умеешь ты испортить день, Черный шут!

   6

   Рард кар Эрдирион, больше известный как Эрди Прошлый год без особых стеснений обитал в огромном трехэтажном особняке в самом центре Трафлдинга. Вероятно, он думал, что заслужил это. И в чем-то, как ни странно, был прав. У организованной преступности в Тайор Донаре дела обстояли, прямо скажем не самым лучшим образом.

   Да и откуда было взяться вышеозначенному образу, если Бриликол полностью держали под контролем фанатики Тайор Ниата, в Грандриме прочно обосновались все известные в лесу магические школы, а в самом Трафлдинге постоянно приходилось бороться с всесильной Гильдией ткачей и молодой, но крайне амбициозной Гильдией удачи.

   Попытки пробиться в чертоги цвергов и деревни ка-рити в прошлом, привели только к уменьшению поголовья криминального элемента, а странствующие по лесу банды вызывали весьма пристальное и бескомпромиссное внимание самих тайоров. И это не говоря уже про отряды Королевских егерей без устали патрулирующих пределы Алир Донара и ритуальные смерть-рейды нагов. В общем, преступникам в Тайор Донаре приходилось крайне несладко, и Эрди был, пожалуй, одним из немногих действительно успешных деятелей на этом поле.

   Во многом это объяснялось тем, что он был все-таки алым цвергом, то есть завоевателем от природы. И вот это обстоятельство было мне здорово на руку, так как Дамми, несмотря на откровенно спорный образ жизни, среди сородичей пользовался непререкаемым авторитетом. И хотя фактическое положение Эрди в Трафлдинге было несравненно выше, он понимал, что если бы Арн гор Даминион захотел, город был бы его уже завтра.