Текст книги "Люди как люди"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Глава 32

– Итак, – начал сыщик. – Вы пришли сюда в надежде увидеть подругу.

– Я пришла сюда в надежде понять хоть что-нибудь, – поправила Агнес. – В конце концов, баронет Крио привел меня вчера именно сюда. И заявил – Фиа в опасности!

Ну да. Скажи, что рассчитывала найти здесь подругу – и сыщик напомнит, что усадьба по документам принадлежит некоей Фейле Кик. А значит, она фактически признает: да, ей известно, что Фиона живет в столице по фальшивым документам!

– Я хотела расспросить служанку, – прибавила она, видя, что Гото молчит. – Понять, кто такая Фейла Кик, как она связана с Фионой.

– Полагаю, что Фейла Кик – и есть ее светлость Фиона Гревилль, – хмыкнул сыщик. – И подозреваю – вы считаете так же.

– Это пока что не доказано!

– Пока что нет, – вздохнул он. – Прошу обратить внимание, миледи – я ничего не записываю, – он показал пустые руки, лежащие на столешнице. – Секретаря здесь тоже нет. Так что не стоит так тщательно подбирать слова. То, что леди едва ли осталась в столице под своим настоящим именем – понятно и так. Непонятно, кто такой – Рэй Вудвилл, и какую роль он играет в этой истории, – прибавил задумчиво. – По словам служанки – это поверенный ее хозяйки. Говорите, вам незнакомо это имя?

– Нет, – Агнес покачала головой – по сути, не так-то и солгала: в конце концов, своими глазами она Рэя Вудвилла не видела. – Я не понимаю даже, откуда он взялся. Фиа не писала ничего о том, что у нее появились какие-то новые знакомые. Она писала о знакомствах с соседями, – прибавила она задумчиво. – Местными землевладельцами и крупными дельцами. Но Фиа, кажется, не была в восторге. Поддерживала связи с местным обществом исключительно в рамках того, что диктуют приличия…

– Понимаю, – Гото помолчал, теребя край рукава. – Значит, леди не делилась с вами планами…

Агнес покачала головой.

– Это какая-то дичь, – высказала-таки она настырно крутившуюся мысль. – Нелепость! Я не представляю, чтобы у Фионы вообще могли возникнуть такого рода планы.

– Гончая привела сюда. Именно в этот дом, – буднично заметил Гото.

– Ну, вам не хуже, чем мне, известно, при каких условиях нюх может отказать гончей, – Агнес дернула плечом.

– Нет, – он недоуменно уставился на нее. – Вот это мне не известно. Существуют условия, при которых гончую можно сбить со следа? Впервые об этом слышу!

Гото откинулся на спинку стула, пристально глядя на Агнес. Да не может быть! Он и правда не знает? Или это сарказм?

Нет, не может быть! В сведениях о кровавых гончих нет ничего запретного – книги с их описанием легко найти в открытых хранилищах библиотек. Да, использование опасныхтварей под запретом. Но знать-то сыску и магам следует, что представляет собой угрозу, и как бороться с опасным явлением! Почему же тогда эсквайр с таким недоумением глядит на нее?

Хотя вопрос в другом: с чего она вообще об этом вспомнила. Мысль пришла в голову неожиданно.

– Ну да, королевскому указу ведь без малого сотня лет, – пробормотала наконец Агнес. – Но ведь их использование запрещено далеко не везде! И там, где это законно, с алхимическими существами вовсю экспериментируют.

– Только не говорите, что интересовались этим.

– Разумеется, я интересовалась этим! Я – артефактор, пусть и специализируюсь на бытовых предметах. Моя задача – быть в курсе любых новостей в области алхимических, каллиграфических и иных новейших исследований! Я заказываю журналы и списки трудов наших современников со всей Нижней доли. Как минимум, те, до которых могу дотянуться, – поправилась она.

– Ну хорошо, – чуть ошарашенный напором Гото кивнул. – Просветите меня. При каких условиях… как вы сказали?

– Да, гончая, – Агнес кивнула. – Она может привести к месту, которое… ну, с которым человек связывает себя. Которое считает своим домом. К которому привязался душой. Если человек при этом, – она запнулась, раздумывая, как лучше сформулировать. – Словом, если он в определенный момент сильно переменился внутренне. По каким-то причинам, – она задумалась.

– Постойте, – сыщик взмахнул рукой. – Я, кажется, понимаю – слышал краем уха что-то такое. Но для подобного нужно, чтобы человек пережил настоящий душевный перелом. По сути, перестал быть собою прежним, и сделался кем-то совершенно другим.

– Ну, – протянула Агнес. – Что-то вроде этого, да, – и задумалась.

По сути, возражать сыщику она вздумала из чистого упрямства.

– Гончая ведь ищет человека не по запаху, как живая собака, – прибавила она задумчиво. – Я хочу сказать – не по запаху тела…

– Она ищет по следу души, – Гото кивнул. – Это я в силах понять, пусть и крайне приблизительно. И что же – вы хотите сказать, ваша подруга спятила?

– Эсквайр! – возмутилась ошарашенная Агнес.

– Простите, миледи. Я хотел сказать – вы предполагаете, что ее светлость помрачилась рассудком? Причем произошло это, по всей видимости, уже здесь. Раз гончая привела сюда. Помрачилась рассудком – удивительно вовремя – и укатила со своим поверенным в неизвестном направлении.

Н-да, нелепость. Редкостная. Впрочем, что в этом деле не нелепость?

– Я не знаю, – она покачала головой.

– Гибель тех пятерых бедолаг, – задумчиво протянул Гото. – Убийство не проходит даром – если речь не идет о матером душегубе. Скажите, миледи, у вашей подруги был дар садовника – об этом-то вам было известно? Это может объяснить, зачем ей понадобились копии изданий из хранилища в поместье. И почему эти копии нигде не всплыли.

– Дар садовника? – Агнес растерялась. Гото говорил об этом, как о чем-то известном наверняка!

– Предположение его светлости. Подтвержденное, к слову, исследованиями экспертов.

Вон что! Не так-то Гревилль и слеп был, оказывается, когда речь шла о жене. Все видел – пусть и молчал об увиденном.

– В смысле – подтвержденное исследованиями? – она зацепилась за вторую часть фразы.

– Исследования в саду и огороде возле поместья. Следы магического воздействия совпадают с таковыми на деревьях в лесу, следах плесени. И сорняках, которые оборвали жизни пятерых человек здесь, в Ковентри.

– Чтоб тебя, – шепнула Агнес. Фиа все-таки – убийца! От такого немудрено подвинуться рассудком. – Эсквайр. А зачем вы все это мне рассказываете? – она поняла наконец, что казалось ей неправильным.

– Я рассказываю то, что считаю возможным рассказать. А вот на вопрос вы не ответили!

– Простите, – она смутилась. – Я, – она запнулась. Ну да, слишком она запуталась в предположениях и раздумьях – о чем можно рассказать ему. – Да, дар проснулся у Фиа вскоре после переезда в Гревилль. Она писала, что занялась садом, огородом… это, пожалуй, единственное, что сумело примирить ее с жизнью в глуши. Фиа очень тосковала по Ковентри, столичной жизни, оставшимся здесь знакомым.

– А зачем она нарастила те деревья в лесу? – полюбопытствовал сыщик. – Что она пыталась сделать?

– А, это, – Агнес махнула рукой. – Скорее всего, просто экспериментировала с даром. У Фиа всегда была слабость к необычным растениям. И деревья большие ей нравились. Возможно, в саду она не захотела выращивать что-то такое. Я, к слову, тоже думаю, что Ронан был бы недоволен эдакими новшествами. А вот в лесу, где никто не видит, решила попытаться. Эсквайр! Я думаю, что, если бы Фиа планировала… не знаю, что-то из того, что наворотила. Она не стала бы оставлять те деревья, так выдавать себя.

Устало вздохнув, смолкла. Не многовато ли она наболтала? Осталось только рассказать, как получила давний совет насчет глаз нарвала и ускоренного выращивания плесени от Фионы! То-то сыщик обрадуется. А ведь, по сути, выходка подруги подтвердила, что идея рабочая: за пару-тройку дней можно добиться той степени зрелости, какой свежее гнездо достигает в течение полугода. Ускорение по меньшей мере, в сотню раз! Иными словами, вместо полувека можно возродить шахту за полгода-год.

Интересно, сочтет королевский суд такой аргумент значимым, чтобы смягчить наказание за поджог?

Агнес с трудом сдержала истерический смешок. Смягчить наказание – отправить в рудники, только не бесправной каторжницей, а экспериментатором!

Нет, если бы дело было только в поджоге, призрачная надежда еще могла бы быть. Но те пятеро, убитые на улице ночью! Она покачала головой, потерла пальцами переносицу. Такого Фионе не простят. И не спустят.

– Словом, вы ничего не знали о планах подруги сжечь поместье Гревилль, ограбить хранилище и уехать с неизвестным лицом, – голос Гото вывел ее из раздумий.

– Она не собиралась ничего такого творить, – Агнес покачала головой. – Мы собирались встретиться! Она должна была приехать в Ковентри с мужем. Я была в ужасе, когда узнала – он оставил ее в поместье, а там вспыхнул пожар!

– Как бы то ни было – но если ваша подруга и правда уехала. В каком бы состоянии ни был при этом ее рассудок. Ей лучше не возвращаться в Манор.

Задница горной гиены! Тут не поспоришь. Фионе лучше вообще не попадаться на глаза чиновникам Манора – даже и будучи за границей.

И как в таком положении не задуматься о продаже копий книг из хранилища?

– Даже если она и не собиралась…

– Что? – переспросил он недоуменно.

– А? – до Агнес дошло – последние слова она произнесла вслух. – Я говорю – скорее всего, Фиа не собиралась никому продавать копии книг, – отозвалась она понуро. – Вот только…

– Вот только – не задумается ли она об этом, очутившись вдали от родины? – закончил он за нее. – Я вообще не понимаю, почему она осталась в столице. Надумала покупать здесь дом… после того, как все вскроется – а суд начнется, как только я соберу оставшиеся сведения. Так вот – после такого она не сможет даже продать усадьбу!

– Конфискация? – переспросила Агнес.

– Скорее всего, – сыщик пожал плечами. – Это уже не в моей компетенции, сами понимаете, – он помолчал. – Но я признателен вам за беседу. Если у вас нет вопросов ко мне – я вас больше не задерживаю.

– Да! – она подскочила с места, застыла на несколько мгновений. – Да, девушка ведь сказала, что Фиа уехата, – прибавила тише. – Благодарю вас, эсквайр.

– Это я вас благодарю, – он поднялся, слегка поклонился.

Растерянная Агнес вышла прочь. Кивнула служанке, о чем-то говорившей с одним из рабочих, вышла во двор. Постояла немного у крыльца.

Двор выглядел совершенно запущенным. Агнес вспомнила, как ездила в Гревилль в конце прошлого лета. Да, это место не сравнить с поместьем! Фиона за каких-то несколько месяцев обустроила там образцовый парк и сад, разбила огород с потрясающим разнообразием пряных и лечебных трав. Нет, она и правда уехала отсюда.

А может, она так и планировала с самого начала? Купить этот дом…

Зачем? Запутать следствие, сбить со следа? Предвидела ли она, что Ронан пустит по ее следу кровавую гончую? Нет, такое предвидеть невозможно! Тут впору его заподозрить в сумасшествии.

Агнес шагнула в сторону калитки и вновь замерла. Сумасшествие!

Безумие – не какая-нибудь зараза, оно с человека на человека не перекидывается. Это уже доказано именитыми целителями нескольких стран независимо друг от друга.

Вывод?

– Эсквайр! – завопила Агнес, кидаясь обратно в дом.

– В чем дело, миледи? – он как раз выходил ей навстречу, и она едва не кинулась ему на грудь.

– Простите, – она, смутившись, отступила на шаг, и он тоже шатнулся назад. – Я просто вдруг подумала. Разговор зашел о том, что Фиа спятила. И, на первый взгляд, это немудрено – в свете известных событий! Вот только поступки Ронана я тоже никак не могу назвать здравыми, – она перевела дух. – Да, мне Ронан никогда не казался особенно приятным малым. Я всегда знала, что характер у него – дрянь, что бы там ни говорила Фиа! Но вот эта его последняя выходка. Знаете, она выглядит немногим лучше, чем подвиги Фионы.

– О, – сыщик хмыкнул, задумался на полминуты. – Хотите сказать, что кому-то могло понадобиться, чтобы супруги Гревилль дружно повредились рассудком?

– Безумие – не холера, его миазмы так просто не заразят того, кто всего лишь находился какое-то время рядом с сумасшедшим.

– Любопытно! – проговорил задумчиво сыщик спустя еще минуту. – Знаете, а мне даже в голову не пришло.

– Мне тоже, – созналась Агнес. – Только что вот, – она нахмурилась. – Не могла ли эта его, – дернула неопределенно головой. – Опоить его чем-нибудь? Ну, и заодно жене что-нибудь отправить почтой.

– А чем можно свести человека с ума? – полюбопытствовал Гото.

– Хороший вопрос, – она запустила пятерню в волосы, не замечая, как лохматит прическу. – Надо задать его лекарям. Возможно, тем, кто специализируется на душевных недугах. Или другим артефакторам – более компетентным, чем я. Я ведь всего лишь бытовой мастер! До сих пор – невзирая на грамоты и награды от королевской палаты.

– Вы слишком скромны, – поморщился сыщик. – Но я подумаю, что можно сделать! – он хмыкнул еще раз и сбежал с крыльца.

Прошел мимо Агнес, вышел и направился прочь по улице. Кажется, он передумал следить дальше за тем, чтобы рабочие полностью выполнили то, что должны были. А она вдруг вспомнила об аресте в Лестере, который потускнел было в памяти за последними событиями.

Ну да, эсквайр с некромантом знатно ее запугали. Но сейчас, по прошествии времени, собственная реакция казалась преувеличенной.

Ну да, она тогда в первый момент не поверила в происходящее. Да, была перепугана. Но так потерять голову… да она даже очутившись в лагере горных троллей в свое время, сохранила больше хладнокровия!

Впрочем, своими силами она ничего не выяснит. И не то, чтобы у нее имелось особое стремление прищемить Гото или даже Кеннету хвост за их фокусы. Но она обязана знать – это у нее нервы не в порядке, или… или просто внешнее воздействие.

*** ***

Ронан опешил, когда к нему в камеру заявился целитель.

Часом раньше его перевели в более просторное и чистое помещение, чем-то, где он провел ночь. Как пояснил адвокат, по приказу управляющего слуги чуть ранее привезли туда перину, подушки и одеяла из столичного особняка. У окна разместился стол и небольшое кресло, так что тюремная камера теперь напоминала скромный кабинет.

Смешно сказать – даже квадратный ковер расстелили под ноги между койкой и столом с креслом! Для него самого привезли сменную одежду и обувь. В том числе – домашнюю.

Чтобы, значит, с удобством сидел под замком, – подумал с горькой усмешкой Ронан. Как пояснил адвокат – добиться от Гото разрешения на то, чтоб выпустить арестанта, не удалось. Но эсквайр не видел нужды держать барона в черном теле. Заявил, что не видит причин лишать его привычного комфорта. И разрешил обставить камеру так, чтобы его светлость испытывал минимум неудобств.

Разумеется, все предметы, каждую тряпку, проверили полицейские – обычные ищейки и маги. На предмет отсутствия того, что могло бы помочь арестанту бежать из-под замка.

Последний час Ронан сидел в кресле и глядел в зарешеченное окно. Он никак не мог решить, чем считать этот жест со стороны эсквайра. Признаком доброй воли или изощренным издевательством. Потому что физический комфорт вкупе с невозможностью выйти из камеры деморализовал куда сильнее, чем просто нахождение в камере для преступников.

И, словно мало было этого, явившийся целитель заявил, что цель его – выяснить: не подвергался ли его светлость воздействию на разум.

Услышанное настолько ошарашило молодого барона, что он даже не нашелся – что ответить. Все, что он мог – это позволить эскулапу произвести все манипуляции, что тот посчитал нужными.

– Ну что, достопочтенный господин лекарь, на месте ли мой рассудок? – полюбопытствовал он, когда тот уходил. Не сумел скрыть сарказма.

Тот хмыкнул, что-то пробубнил невнятно себе под нос и вышел. Ронан остался в легком недоумении. Как это понимать? Решительно, эсквайр Гото издевается над ним!

Ощущая, как нарастает нервозность, принялся расхаживать по камере. Ноги то и дело цеплялись за ковер, и в конце концов барон с досадой пнул его в сторону. Тот сбился неряшливыми складками. Теперь, вышагивая взад-вперед, он постоянно цеплялся взглядом за завернувшийся вокруг ножки стола ковер. Не выдержав, в раздражении принялся пинать его, чтоб уложить на место. В конце концов, пришлось расправлять руками.

Когда бы еще он сам наводил порядок в своем жилище, не прибегая к помощи слуг! Но тех здесь не было, волей-неволей пришлось. Хотя это и не его жилище…

Окончательно смешавшись, он уселся на койку. Подумав пару мгновений, скинул туфли и вытянулся поверх покрывала. Успокоиться не получалось – мысли метались, и от их круговерти начинала кружиться голова.

Право слово, в обычной камере он себя чувствовал лучше! Да, мысли текли мрачные. Но они хотя бы текли неторопливо, а не мелькали драными хвостами перепуганных белок!

А может, он и правда сошел с ума?

Ронан, не удержавшись, расхохотался вслух. Он-то считал, что рассудка лишилась его жена – подожгла поместье и сбежала, прихватив часть его имущества. Оказывается, умалишенный – он сам.

Глава 33

– Линия защиты в суде, – повторил Ронан за адвокатом, словно пробуя слова на вкус. – Вы сами, достопочтенный господин адвокат, рассудком не повредились? – не сдержался он. – Вы сами понимаете, что предлагаете мне?!

– Это – идея эсквайра Гото, – с легким смущением сознался адвокат.

– Вы шутите, – тихо проговорил потрясенный барон.

Сыщик точно издевается над ним! Мало ему было визитов целителя в последние три дня. Оказывается, это Гото считает удачной идею выставить его сумасшедшим!

– А я могу переговорить с эсквайром Гото лично? – прошипел он.

Видит Творец, с него довольно! Он выскажет эсквайру все, что думает о нем и его методах ведения расследований.

– Я передам вашу просьбу, – кивнул адвокат. – Выполнит ли ее эсквайр – ручаться не могу.

Ронан не выдержал. Вскочил, принялся вышагивать взад-вперед. Адвокат с невозмутимым видом перекладывал на столе бумаги. И барону подумалось, что сам он и впрямь ведет себя не как уравновешенный человек. Усилием воли заставил себя прекратить метания, усесться тоже за стол.

– На случай, если эсквайр не найдет времени с вами увидеться, – заговорил адвокат. – Он просил передать, что от вас не требуется ничего. Только сохранять спокойствие в ходе судебного заседания.

– Сохранять спокойствие, в то время как меня выставляют сумасшедшим, – пробормотал Ронан.

Он с трудом удержался, чтобы не вскочить снова.

– Ваша светлость. Я, со своей стороны, прошу вас мне довериться. И предоставить выстраивать вашу защиту так, как это необходимо, чтобы вы понесли минимальный ущерб. Дело серьезное – речь идет о нарушении королевского указа. И свидетелей – больше десятка.

Любопытно только, что даст эта так называемая линия защиты, построенная на предположении о его безумии. Бросит тень и на него самого, и на род Гревилль. И что дальше? Дом скорби вместо рудников? А нет ли в действиях эсквайра вреда для рода Гревилль в частности и аристократии Манора в целом?

– А когда назначено судебное заседание?

– Пока не назначено, – юрист покачал головой. – Эсквайр собирает какие-то дополнительные сведения. Какие именно – он не уточнял.

Ну, еще бы! Что за сведения еще могли понадобиться Гото? Тянет время – непонятно только, зачем.

– Я могу написать письмо отцу? – осведомился Ронан после недолгого раздумья.

– Письмо? Не уверен, что я имею право, – адвокат нахмурился.

– Бумага, чернила и сургуч у вас при себе есть, а кто именно и что писал – так за нами вроде не следят, – барон нахмурился. – И вас на выходе едва ли обыщут!

Этот человек лет восемь служит его семье! Не может быть, чтобы он участвовал в сговоре против Гревиллей.

Видит Творец, он не хотел тревожить отца! Но оградить его ото всего происходящего сейчас уже невозможно. Так что обратиться придется к нему. Сам Ронан сидит под замком и сделать ничего не может. Нужно сообщить ему о своих соображениях по поводу Гото и его удивительной идеи. А еще – нужно сообщить ему о Далии. И о том, что если он, Ронан, таки лишится титула и отправится в рудники по приговору суда – род Гревилль не будет прерван. Есть прямой наследник по крови. Пусть и незаконный. Тот, кто должен появиться на свет только через полгода.

Выводя строки, Ронан ненадолго задумался. Гото – один из лучших сыщиков Управления розыска и расследований! Может ли быть, чтобы он оказался врагом Манора?

А что: отличное прикрытие! И нескольких шпионов он уже поймал. Так что уж его-то заподозрят в последнюю очередь. Ронану и самому мысль кажется дикой. Но слишком уж странно выглядят действия эсквайра.

Письмо адвокат принимал неохотно, и это снова разбудило подозрения.

Молодой барон сам понимал, что подозрения в адрес всех и вся – это чересчур. Опять же – что за прок с его подозрительности, если он сам – арестант, сидящий под замком в ожидании суда и приговора? Преступник.

В этот момент он не знал, что просидеть под замком предстоит еще седмицу с лишним. А адвокат не объявится больше до самого суда.

*** ***

Агнес опустилась в глубокое кресло.

Сколько она здесь уже не была – года два-три? Мать-настоятельница всегда принимала ее с улыбкой и добрым словом – сколько бы она ни отсутствовала перед тем. Она всех принимала – заблудших, запутавшихся, уставших. Для каждого находила душевное тепло и слова утешения.

Кабинет совсем не изменился с тех пор, как Агнес была здесь. Он, кажется, за эти годы вовсе не менялся.

Те же светлые шторы на окнах и простой ковер без рисунка на полу. Те же кресла – для посетителей мягкие, с подушками, для хозяйки кабинета – с твердой высокой резной спинкой и подлокотниками без обивки. Тот же шкаф с реактивами сбоку и небольшой лабораторный стол для опытов, отгороженный магической ширмой. Те же шкафы с книгами – не только о целительском искусстве, но и по теории магии, философии, географии, истории. Матушка имела весьма широкий круг интересов и была отлично образованной женщиной.

Уж если где и сумеют отыскать в ауре следы влияния на разум – то только здесь. В обители, где Агнес некогда провела три с половиной года.

– Алвар Кеннет? – переспросила мать-настоятельница, покачала головой.

Она не высказала ни слова укора. Но Агнес и сама поняла.

– Так уж вышло, что мы столкнулись, – пояснила она. – Это дело, о поджоге поместья Гревилль. Он разыскивал следы Фионы… в смысле – баронессы Гревилль.

– Вы ведь подруги, – настоятельница покивала. – И что же, разыскал?

– Ну, он дал нам всем надежду. Именно он сказал, что она жива, и отчаиваться рано.

– А ведь именно этот человек когда-то разбил тебе сердце, – укорила все-таки матушка. – Вовсе не этот юный наивный барон, – она усмехнулась. – Ты, помнится, только рада была, что помолвка ваша расстроилась?

Агнес невольно рассмеялась.

– Вы тогда сразу раскусили меня. Но не выгнали взашей – за что я вам по сей день благодарна. А сейчас, – она помолчала. – Сейчас я просто хочу понять. Там, в Гревилле, я очень испугалась в какой-то момент. Испугалась, как никогда – кажется, даже когда очнулась в лагере горных троллей, такого ужаса не было. Хотя и тогда у меня имелись все причины бояться за свою судьбу! Теперь я хочу понять, чего мне ждать от себя самой. Я привыкла считать себя более уравновешенной.

– Самого уравновешенного человека можно лишить самообладания. Нужно лишь знать, куда бить. Посиди немного.

Она поднялась, принялась искать что-то в шкафу. Агнес сидела, щурясь на льющиеся в окно солнечные лучи.

– Это ведь надо знать некромантов, – приговаривала негромко матушка, выкладывая инструменты и артефакты на стол. – Для них ничего живого нет! А достопочтенный Кеннет – при всем моем уважении к его таланту и заслугам – редкостный поганец. Я порой жалею, что своими руками поставила его восемь лет назад на ноги. Вспомни, какой ты вернулась сюда три года назад!

– Я помню, – Агнес вздохнула. – Слишком хорошо. Точнее – я за прошедшее время забыла об этом. Мне казалось, надежно. А тут – увидела его, и на какой-то момент словно провалилась в прошлое.

– Только не говори, что вы снова, – матушка с ошарашенным видом обернулась к ней.

– О, нет, – Агнес замахала руками. – Нет, ни в коем случае! Тем более, – она смутилась. – На момент нашей встречи я считала, что скоро выйду замуж…

– О! Об этом я не знала.

– Стэнли просил не афишировать, – она снова вздохнула. – Как я теперь понимаю – не без умысла.

– Стэнли… граф Стэн Лонгман? – недоуменно переспросила настоятельница. – Помнится, я слышала – он намерен жениться на леди Уайетт.

– Да, я это тоже слышала. Видно, не суждено мне сделаться порядочной женщиной, женой хорошего человека, – посетовала Агнес. – А ведь… вина моя только в том, что хотела сама определять свою судьбу!

– Не стоит ставить крест на собственной судьбе. Ты еще совсем молода, всё может перемениться. А нет – разве нет у тебя уже всего, что нужно для счастья? Свое дело и место в жизни, свобода выбирать? Сколько в мире людей, которые и тем не могут похвастать? – настоятельница вернулась к ней, принялась раскладывать на столе вынутые из шкафа предметы.

Агнес с любопытством вытянула шею.

Ну да, впервые она заинтересовалась артефакторикой именно благодаря матушке-настоятельнице. Некогда дни напролет проводила в этом кабинете, читая книги или изучая диковинные предметы и ингредиенты в шкафу. Матушка-настоятельница никогда не чинила препон любознательности своих подопечных. Напротив – всячески поощряла тягу к знаниям.

– Я уверена – ты и сама все понимаешь, – мягко заметила настоятельница. – Просто сейчас на тебя свалилось слишком много. Ты устала и огорчена. Посиди немного, я сейчас попытаюсь выяснить – что на тебя воздействовало.

Агнес кивнула, примолкла.

Матушка знала свое дело. Она не только была талантливой целительницей, но и умела отыскать следы внешнего влияния на человека. И устранить их. Оставалось лишь довериться умелым добрым рукам.

– Только следы некромантии, – сообщила настоятельница спустя четверть часа. – Что именно пытался сделать некромант, как воздействовал – разобрать не получается.

– Он говорил – следил, чтоб у меня сердце не остановилось…

Настоятельница изумленно охнула. Агнес уже рассказала ей о нескольких днях, проведенных в камере по внезапному обвинению, в первый момент показавшемуся нелепицей. И о том, как ей угрожали палачом… О страхе, начисто лишившем способности соображать. Не упоминала только о высокопоставленном церковном чине из Ковентри, что оказался связан с Нейтанией.

– А ведь седины нет, – заметила настоятельница неожиданно.

– Седины? – переспросила Агнес и схватилась за волосы.

А ведь и правда! Кеннет тогда показывал ей зеркало – не то, чтобы добить ее на глазах у священника. Не то, чтобы убедить его – как ее качественно запугали. А она за все дни, что прошли с момента освобождения, ни разу об этом и не вспомнила. Хотя сейчас вот помянула об этом… и немедля забыла!

– И дышать тогда сразу стало легче, – проговорила Агнес. – Когда они заявили, что держать меня под замком дольше нет необходимости. Точнее – прямо перед этим.

– У некромантов – свои секреты, – задумчиво отозвалась настоятельница. – Они ни с кем ими не делятся, так что я могу лишь предполагать, что за магию он применил. Едва ли с сердцем у тебя сделалось плохо от испуга. Как бы они ни запугали тебя – но ты молодая, и здоровье у тебя крепкое. Говоришь, коснулся плеча – и сразу сделалось легче дышать?

Агнес кивнула.

– Постойте! – вскрикнула тут же, сообразив, что казалось неправильным. – Но когда он приходил ко мне в камеру – он сидел в стороне. Даже не подходил.

– Возможно, подействовал на расстоянии. Вызвал реакцию нервных окончаний. А вот снять эффект проще всего оказалось, дотронувшись.

Ну да, Кеннет тогда сжал плечи. Кажется, надавил пальцами что-то на лопатках – совсем слегка, она и внимания не обратила. Слишком отвлекала гложущая тревога.

– Значит, прямого влияния на разум не было?

– Я не нашла следов, – матушка покачала головой. – На твой рассудок действовали косвенно: неожиданностью и несуразностью обвинения, угрозами. Дурное самочувствие, скорее всего, было средством помешать тебе собраться с мыслями и вернуть самообладание.

– Им это удалось, – пробормотала Агнес.

– Я только не понимаю, зачем понадобилось пугать тебя и запутывать.

– О. Там была сложная многоходовка, – Агнес усмехнулась криво. – Вот здесь подробностей я рассказать не могу – подписывала обязательство не разглашать. Но вы меня успокоили – я уж было засомневалась – могу ли доверять сама себе.

– Несгибаемых людей не существует, – мягко проговорила настоятельница. – Самого сильного человека можно согнуть и даже сломать. Нужно лишь знать – куда бить. Не вини себя и не тревожься. Вспомни, сколько всего ты прошла! – она принялась собирать разложенные артефакты. – А что слышно теперь о достопочтенном Кеннете? – осведомилась, словно пытаясь сменить тему. – Наверняка снова отправился на границу?

– Не узнавала, – слегка растерялась Агнес. – Я после того дня, когда вышла из камеры, его и не видела, – она задумалась. – Ну да, он тогда рассказал о последних новостях, мы позавтракали вместе… и больше я его не видела!

– Ожидаемо, – хмыкнула настоятельница. – На границах сейчас напряженно!

– Считаете – война таки будет?

– Скорее всего. Дипломаты, конечно, говорят о союзах, договорах, сотрудничестве. Но такова работа дипломатов. Мне видится, война – дело решенное. Остается лишь вопрос – когда и где все начнется.

Агнес покивала, нахмурилась. Скверно! Манор больше сотни лет не знал войн и стычек с соседями. И вот, пожалуйста!

– Не бери дурного в голову, – мягко заметила настоятельница. – Войны и эпидемии вспыхивают и затихают. Приходят засухи и неурожаи. А жизнь идет своим чередом. Ее всеблагой Творец создал такой, чтобы она не прерывалась, несмотря ни на что. Быть может, тебе стоит побыть какое-то время в обители? – предложила она неожиданно. – Ты много пережила в последнее время. Потрясение и испуг, предательство того, кому верила, бегство подруги…

– Нет, – Агнес встряхнула головой. – Я благодарна, но, – она задумалась. – Меня долго не было в лавке, нужно навести там порядок.

Да и вдруг Фиа все-таки объявится! Не просто так ведь она купила тот дом. Да и в письме она писала, что хочет увидеться. Недурно бы заглянуть снова к ней. Вот только где гарантия, что там Гото по-прежнему там не ошивается?

Она распрощалась с матерью-настоятельницей, уверив, что будет часто заходить. Уезжать из столицы она пока не планировала.

*** ***

Когда выходила из обители милосердия, ее окликнули. Агнес с удивлением узнала газетчика. Тот, видимо, ждал ее прямо на улице.

– Вы что, следите за мной, баронет? – осведомилась она, когда он подошел.

– Нет, что вы, – он смутился.

– Выкладывайте, – потребовала она.

– Нечего выкладывать, к сожалению, – к ее удивлению, он стушевался еще больше. – Я хотел пригласить вас пообедать вместе.