Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.3 "

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 79 страниц)

Было холодно, но безветренно. Большинство домов в городе были ниже гостиницы, потому был виден весь город до невысоких холмов, ограничивавших котловину, разделенную посередине рекой.

Видно было хорошо. Светила луна, чуть светилось небо, а за рекой полыхал пожар. Дворы и крыши домов были покрыты снегом. Так что город был виден почти как днем.

Крыша была плоской, снег лежал на ней ровно – никто не поднимался сюда за последний день.

Город спал. Ни в одном из домов не было огня. Хотя нет, если напрячь зрение, увидишь, что далеко, там, где стоят пятиэтажки, в одном или двух окнах мерцает слабый свет – кто-то зажег свечи.

Шубин поглядел вниз – видна была улица, ведущая от вокзала к центру. Он сразу увидел те же игрушечные фигурки, темные полоски и закорючки на снегу и на грязной мостовой – всюду лежали люди. Их было не так много, потому что несчастье случилось поздно, а город после одиннадцати засыпает. Но все равно в поле зрения оказались десятки тел. Там несколько человек тесно лежат на автобусной остановки, а вот и сам автобус – окна светятся, как у того, что у станции.

Дальше по дворам и переулкам, видным лишь частично, мертвых было очень мало. Один, два… но переулки были застроены одноэтажными домами, и желтый газ забрался в них.

Газ можно было угадать. Не столько увидеть, сколько угадать

– насколько он был прозрачен. Он накрыл центр города ровным, спокойным слоем прозрачной воды. На главной улице он достиг середины окон первого этажа, дальше в переулках он кое-где залил одноэтажные строения до самых крыш. Местность постепенно понижалась к реке – черной полосе за домами. Там, у реки, туман поднимался даже до третьих этажей.

Над водой он клубился, двигался, жил, как бы рождался из воды, выплескивался и, успокаиваясь, как вода, выбивающаясь из подземной скважины, растекался во все стороны. Слева река вливалась в черное незамерзшее озеро, также покрытое подушкой желтого тумана.

Значит, понял Шубин, процесс рождения газа продолжается. И он постепенно поднимается. В желтом тумане там, за рекой, играли отблески пожара. Горело большое трехэтажное здание – в его широких окнах светилось адское пламя, языки прорывались уже сквозь крышу, черный дым порой закрывал луну.

– Что там? – спросил Шубин.

– Текстильная фабрика, – сказал Коля.

Удивительна была безжизненность пожара. Ведь пожар всегда привлекает к себе – не только пожарные машины, но и зеваки окружают место пожара, он вызывает мельтешню людей. А этот пожал пылал в полном безмолвии и равнодушии города.

Шубин старался понять, рассеивается ли желтый туман рядом с огнем, но на таком расстоянии нельзя было вычленить его бесплотную суть из сполохов огня.

Еще один пожар разгорался дальше – там горел жилой дом, стандартная пятиэтажка, частично перекрытая другими домами, и поэтому земля вокруг нее не была видна. Но даже если бы и была – лучше не смотреть, потому что люди, выбегая из дома наверняка погибали тут же от газа – дом стоял неподалеку от реки.

А за рекой и такими же немыми и темными кварталами, как по эту ее сторону, город взбирался на пологий склон. Там тоже стояли дома – одноэтажные улицы сбегали к озеру, погружаясь в туман. Дальше начинались заводские здания. Над лесом труб не было дыма, в окнах – темнота. А есть ли там люди и что они делают – отсюда не разберешь.

– Юра, ты здесь?

Эля вылезал на крышу и побежала к нему. Она была в одном платье.

– Ты зачем сюда пришла? Здесь ничего мне не грозит, – сказал Шубин. – А ну, давай обратно, простудишься.

– Ну и пускай, – сказала Эля. Она отмахнулась от Шубина, она смотрела к реке, в сторону горящего дома.

– Ты что?

– Ой, – сказала Эля.

– Это твой дом? – впервые за эту ночь Шубин ощутил холодный ужас.

– Нет, это двадцатый, – сказала Эля. – Мой дальше, правее.

– Не бойся, огонь не перекинется, – быстро сказал Шубин. – Ты же видишь, между ними сквер.

– Но там Верка живет… ты не знаешь. Подруга моя…

– Уходи, – сказал вдруг милиционер. – Уходи, а то силой уведу!

– Нет, не надо, я боюсь, там темно. Пожалуйста, не надо.

Шубин снял аляску, накинул на плечи Эле.

– Коля, – спросил он осторожно, – а ты где живешь?

– Я в общежитии, – сказал милиционер. – Я же после армии. Отсюда не видно… За теми домами. Мне не за кого беспокоиться. Как и вам.

– А почему он загорелся? – спросила Эля.

– Кто-то мог оставить утюг или плитку…

– Оставить и умереть, да?

– Тише!

Над головами родился отдаленный гул. Он приблизился. Над ними летел самолет.

– Нет, – сказал милиционер. – Это рейсовый. Высоко летит.

– Если никто не заметил, что нет энергии, – сказал Спиридонов, который тоже вышел на крышу, – то пожар заметят. Уже заметили.

– Хорошо бы заметили, но плохо, если поедут тушить, – сказал Шубин.

– Далеко не доедут, – согласился Спиридонов.

Спиридонов был в расстегнутом пиджаке, обширный живот наружу. Галстук съехал набок.

– Сейчас бы выпить, – сказал он. – Твой стакан где остался?

– На втором этаже.

– И бутылка там?

– Там, наверное.

– Ладно, потом схожу.

Между тем Спиридонов оглядывал город. У него плохо поворачивалась голова, и потому он разворачивался всем телом.

– До воинской части далеко? – спросил Спиридонов у милиционера.

– Километров двадцать, – Коля показал в сторону завода.

– Дым должны заметить. Не могут не заметить. А аэродром где?

– Там же, только поближе, – сказал милиционер. – Сейчас самолет пролетал.

– Чего же вы молчали? И куда полетел?

– Наверное, рейсовый, – сказал Шубин. – Он высоко пролетел.

– Не люблю, – сказал Спиридонов, – сидеть и ждать, пока тебя сожрут с дерьмом. Этого не люблю. Как ты думаешь, есть какое-нибудь противоядие?

– Не знаю.

– Я тут допрашивал – есть ли химики? Один нашелся, но никакой версии не дал. Потом смылся куда-то.

– Надо сделать ходули, – сказал милиционер. – Только подлиннее, чтобы голова выше была.

– Хорошая мысль, – сказал Спиридонов. – А потом что?

– Потом уйти.

– Много ты на ходулях в своей жизни ходил?

– Не ходил еще.

– И на скрипке не играл?

– Нет,не играл, а что?

– А то, что всему научиться надо. Выйдешь ты на ходулях на площадь, гробанешься на третьем шаге – и прощай, деревня.

Спиридонов прошел на ту сторону крыши, Шубин присоединился к нему. Оттуда были видны подъездные пути с темными вагонами, трупы на рельсах, далее – погруженные по пояс в желтый туман дома, склады… С той стороны город кончался раньше – можно было разглядеть в темноте щетку леса.

– Я что думаю, – сказал Спиридонов, – у них в гостинице должен быть штаб гражданской обороны. Милиция, случайно не знаешь, где он?

– Нет, не знаю.

Милиционер тоже подошел к ним,.. на той стороне крыши осталось только Эля. Она все смотрела на свой дом и соседний, горящий.

– Жаль, – сказал Спиридонов. – Но вернее всего на первом этаже. И какого черта все склады устраивают на первом этаже?

– Потому что города редко затопляет, – сказал Шубин.

– Обыскать бы первый этаж, там наверняка противогазы гниют.

– Если противогазы помогут от этого, – сказал Шубин. – Нет гарантии. Нужны с автономным питанием.

– А мы бы попробовали. Надели бы на Гронского и отправили его. Останется живой, мы все спасены, а погибнет – почетные похороны.

– Жалко, но ваш план не пройдет.

– Вижу, что не пройдет. А может, морду замотать мокрым полотенцем? Я читал где-то.

– И куда пойдете?

– Заведу автобус…

Сзади донесся гулкий звон. Еще удар, еще…

Они кинулись на тот край, к Эле.

– Что это? – спросил Спиридонов.

– Это в церкви, – сказала Эля. – Звонят.

– Зачем? – спросил Спиридонов. – Это еще зачем?

– Набат, – сказал Шубин. – Слышите, как бьют? Часто и одинаково.

– Кто разрешил? – И тут же Спиридонов опомнился, махнул рукой.

– Странно, – сказал Шубин. – Он ведь как-то прошел в церковь?

– Церковь на холме, – сказала Эля. – А он, наверное, в доме живет, возле церкви. Красный дом такой.

– Точно, – согласился милиционер. – Он там живет.

– Зря он колотит, – сказал Спиридонов, – и без него плохо.

– Может, он хочет предупредить, – сказал Шубин. – Или привлечь внимание.

– Не знаю, не знаю, – сказал Спиридонов. – Какой дурак услышит, выскочит из дома и вот ему и конец.

Они замолчали, колокол продолжал бить, словно пытаясь разбудить мертвый город.

– Я бы полжизни сейчас отдала, только бы до дому дойти, – сказала Эля.

– Не швыряйся жизнью, девушка, – сказал Спиридонов. – Еще нарожаешь.

Эля поежилась, но сделала вид, что не расслышала.

Она потянула Шубина за руку – чтобы уйти.

– И точно холодно, – сказал Спиридонов, заметив ее движение.

– Пошли, я совершу сейчас рейд на второй этаж – чтобы бутылка не пропала.

Шел второй час ночи, на шестом этаже холл опустел. Три человека спали сейчас в креслах, поставив рядом вещи, остальные все же разошлись по комнатам.

На четвертом этаже все еще играла музыка. Спиридонов сказал:

– Разогнать их, что ли? Пир во время чумы устроили.

– Не тратьте силы, только нарветесь на скандал, – сказал старик. Он все еще читал Евангелие. – Они хотят заглушить страх. Каждый это делает, как может.

– Но нам-то бояться нечего.

– Люди, которые мертвые, тоже ничего вчера не боялись.

– Ладно, пошли, – насупился Спиридонов, – нечего тут мистику разводить.

На третьем этаже у стола стаяли Гронский и шестерка Плотников. О чем-то шептались.

– Вас долго не было, – сообщил Гронский Спиридонову. – Пока никаких происшествий не произошло.

– Отдыхайте, – сказал Спиридонов. – Завтра трудный день.

Звук колокола сюда не проникл.

– Я пошел на второй этаж, – сказал Спиридонов. – Надо проверить.

– Я с вами, – вызвался Гронский.

– Обойдусь, – сказал Спиридонов.

Лампа совсем уже выгорела, вот-вот погаснет.

– Ты лучше сходи, Гронский, наверх, – сказал Спиридонов. – Принеси другую лампу, там вроде лишняя есть. Только у старика не отбирай.

Он подмигнул Шубину.

– Даю вам пять минут, – сказал Шубин. – Потом высылаю спасательный отряд.

– Я сам кого хошь спасу, – сказал Спиридонов и, убедившись что Гронский с шестеркой ушли, уверенно двинулся к лестнице.

Лампу он взял с собой. Стало темно.

– Я комнату нашла, – сказала Эля. – Пойдем, ты поспишь немножко. Тут рядом, вторая от края.

Шубину спать не хотелось, но он послушно пошел за Элей – она должна быть занята, думал он, хотя никак не мог придумать ей такого занятия, чтобы она отвлеклась от мыслей о доме.

Эля толкнула дверь. Номер был куда больше, чем у Шубина.

– Люкс, – сказала она. – Он был пустой, они всегда люксы держат для особых гостей. Как Спиридонов.

– А кто он такой, не знаешь?

Шубин отодвинул тяжелые шторы, чтобы впустить в комнату лунный свет.

– Вроде бы начальник главка. Из Москвы. Он Гронского начальник.

– Странный человек. В нем нет страха. И нет вины. Как будто он на каких-то маневрах.

– Это хорошо или плохо? – не поняла Эля.

– Не знаю. Но знаю, что сейчас лучше, что он с нами. Бывают люди, которые умеют командовать. Это призвание.

– Он умеет, это точно, – сказала Эля.

Шубин притянул к себе Элю, поцеловал ее в закрытые глаза. Она покорно стояла рядом. Потом сказала:

– Не надо сейчас, хорошо?

– Что не надо? – не понял Шубин. И тут же догадался, улыбнулся и ответил: – Я просто тебя поцеловал. Понимаешь – просто, потому что ты хорошая и я тебя люблю.

– Правда?

– Честное слово.

Он смотрел в ее глаза – удивительно, как он привык к темноте, словно лемур какой-то.

– Мне страшно, – сказала Эля. – Но я очень счастливая. Это плохо?

– Почему плохо?

– Потому что Митька и мама там, а я счастливая?

– С ними ничего не будет. Я тебе слово даю.

– Спасибо, ты добрый.

Шубин посмотрел в окно – как там люди на крыше вокзала?

Но никого не увидел.

И замер от удивления. К вокзалу подходил товарный поезд. Яркой звездой появился огонь прожектора, ударил по вокзалу, протянулся дальше. Даже сквозь стекло было слышно, как стучат колеса. Поезд миновал вокзал. В просвете между зданием вокзала и багажными строениями было видно, как проскакивают вагоны.

– Неужели он не заметил? – спросила Эля.

– Он и не должен здесь останавливаться, – сказал Шубин. – Только если впереди какое-нибудь препятствие.

– Какое?

– Может быть, состав не увели с пути, или человек лежит… Не знаю.

– Пускай ничего не будет, пускай он проедет, – сказала Эля.

И как бы в ответ на ее слова раздался отдаленный скрежет. Вагоны начали как-то дергаться, замедляя ход, поезд останавливался.

– Черт, сглазил, – сказал Шубин.

– Он представил себе, как машинист, увидев какое-то препятствие или почувствовав неладное, потому что не освещен вокзал и не горят светофоры, начал срочно тормозить. Он остановит состав… вот-вот. Потом скажет своему помощнику: «Свяжись со станцией, что у них там приключилось, чего не отвечают?»

И никто им не ответит.

Видно было, как все медленнее тянутся мимо вокзала вагоны. И вот поезд остановился… А сейчас машинист спрыгнет на землю… вот он упал… Вот его помощник спускается к нему, чтобы узнать, что случилось…

– Все!

– Что все?

– Ничего, это я про себя. Сколько времени прошло? Пойду посмотрю, что там со Спиридоновым. Ты останешься здесь?

– Нет, только не здесь. Я лучше к дежурной пойду.

У стола дежурной Спиридонова не было. Милиционера тоже. Где Коля?

– Коля! – позвал он. Тот не откликнулся.

Лампа была у Спиридонова. Шубин ожидал увидеть ее свет, как только опустится на пролет ниже, но в холле второго этажа было темно. Куда же он отправился? Неужели вниз?

– Сергей Иванович! – позвал Шубин.

Шубин вспомнил о зажигалке. Сошел еще на несколько ступенек и остановился – не исключено, что желтый туман поднялся на площадку и Спиридонов попался.

Зажигалка горела ровно, но свет ее был очень слаб.Шубин присел на корточки – внизу, насколько доставал свет, тумана не было. Шубин спустился еще на две ступеньки вниз, снова посветил. Так он добрался до второго этажа, не обнаружив тумана. Он выпрямился.

Слабый свет падал через окно, на столе стояла бутылка из под водки и пустой стакан.

Шубин прислушался. Из коридора донесся какой-то неясный шум. Хлопнула дверь.

Шубин окликнул:

– Сергей Иванович!

Кто-то громко выругался.

Шубин выскочил в коридор. Там, в дальнем конце, он увидел свет. На полу стояла керосиновая лампа. Возле нее дверь в номер была раскрыта, и в дверях возились какие-то темные фигуры.

Шубин побежал к свету. Там дрались… Невнятные и гулкие в темноте всхлипы, удары, возгласы…

Когда Шубин подбежал ближе, раздался тонкий, будто детский крик. Один из драчунов упал.

– Стой! – кричал Шубин. – Стой, я говорю!

Еще один человек старался подняться, перебирая руками по стене. Третий побежал к Шубину.

– Уйди! – кричал он на бегу.

– Не пускай! Не пускай! – кричали от открытой двери. И Шубин узнал голос Спиридонова.

Шубин кинулся навстречу бегущему, тот махнул рукой, но не удержался от встречного удара, что-то звякнуло о пол, человек упал, откатился к стене, но тут же поднялся и, прихрамывая побежал дальше.

Второй, согнувшись, бежал следом. Нет, не Спиридонов – этот был тонок и невысок.

– Держи же, черт тебя дери! – Спиридонов лежал там, у двери, царапаясь, рвался прочь.

Шубин мгновенно вцепился в убегавшего, повис на нем. Человек вырвался из объятий Шубина, тот побежал за ним. Нет, не догнать. Он молодой и очень испуган.

– Ты куда! – это был голос милиционера Коли. Он раздался сверху.

Милиционер стоял на лестнице, подняв керосиновую лампу.

Шубин успел увидеть искаженное дракой, отчаянием плоское лицо. И тут на площадку выбежал, держась за бок, второй – тот, за которым бежал Шубин.

– Стой, стрелять буду! – крикнул Коля.

И оба беглеца, ничего не соображая и думая только о спасении, кинулись по лестнице вниз.

– Туда нельзя! – Закричал Шубин. – Вы что!

Снизу раздался стон, глухой мягкий удар тела о пол. И еще один удар…

– Все, – сказал Шубин. – Идиоты.

– Чего же они, – сказал милиционер. – Не понимают?

– Теперь поздно рассуждать.

Шубин сказал:

– Дай лампу.

– А что там случилось?

– Что-то со Спиридоновым.

Он взял лампу и первым пошел по коридору. Коля шел сзади и задавал пустые вопросы:

– Слушай, а кто они? Ты их пугнул? А ты их рассмотрел? Здешние или пришли?

– Откуда пришли? – огрызнулся Шубин. – С крыши?

Спиридонова они увидели не сразу, потому что между ними и им была полоса огня: керосиновая лампа в драке упала, керосина в ней оставалось мало, но достаточно, чтобы пятнами занялся в коридоре грязный палас.

– Еще пожара нам не хватало! – крикнул Шубин. Он начал топтать пятна огня, от них сыпались искры. Шубин высоко поднял лампу, чтобы в нее не попадали искры.

Милиционер тоже принялся было протаптывать дорожку дальше. Было дымно, палас отвратительно вонял.

– Потом! – крикнул Шубин. Он перепрыгнул через полоску огня и наклонился над Спиридоновым. Тот полусидел, прислонившись к стене, закрыв глаза, прижав толстые крепкие пальцы к боку. Пальцы были темными от крови.

– Сергей Иванович! – позвал Шубин. – Что с вами?

Спиридонов ответил, еле шевеля губами:

– Пырнули, суки. У них нож был.

Милиционер продолжал вытаптывать очажки огня.

– Я думал, что сгорю, – сказал Спиридонов.

– Больно? – спросил Шубин.

– Нет, не больно, тошнит.

– Это от дыма, – сказал милиционер. – Давайте посмотрю, что там.

Спиридонов с трудом, как со сна, приоткрыл маленькие светлые глаза.

– А ты умеешь?

– Нас учили первую помощь оказывать, – сказал Коля.

– Тогда оказывай.

Шубин с милиционером помогли Спиридонову лечь на спину. Милиционер задрал пиджак и рубашку, чтобы увидеть рану.

– Эй! – сказал Спиридонов. – Огонь то опять пошел.

Шубин поднялся и принялся топтать проклятый палас.

– Ну и что? – спросил Спиридонов. – Как говорится, жить буду?

– А черт его разберет, – сказал Коля. – Рана небольшая. Только не знаю, какая глубокая. Это у них пером называется.

– Черт меня дернул, – сказал Спиридонов. – Я услышал, что они тут шуруют – удивился. Думаю, ну кому придет в голову шуровать в такое время? Я решил, что, может, кто из клиентов решил свои вещички наверх вытянуть. А они… а они… Слушай, живодер, ты можешь пальцами не лазить? Больно же! Еще микробы занесешь!

Шубин осмотрелся. Кое-где палас еще тлел. Водой бы его полить.

– Товарища надо наверх отнести, – сказал милиционер.

Спиридонов натужно кашлял. Он снова схватился за обнаженный грязный бок, и видно было, как кровь течет сквозь пальцы.

– А может, не трогать меня? – спросил Спиридонов.

– Нет, – принял решение Шубин. – Сюда газ в любой момент может проникнуть. И дымно.

– Вы не дотащите, только замучаете.

Палас дымил, дышать и в самом деле было трудно, милиционер пропал за пеленой дыма.

– Мы на одеяле, – сказал он. – Я из номера возьму.

Он отыскал дверь в номер, споткнулся обо что-то, выругался. Спиридонов застонал.

– Паршиво, – сказал он.

– Черт знает что, – сказал Шубин. – В самом деле грабители. Неужели в такое время они бывают?

– А почему нет? – сказал Спиридонов. – В такое время грабить

– самый шик. Сбежали они?

– Сбежали, – сказал Шубин.

– Зря вы их не поймали. Они же на других этажах этим займутся.

– Нет, они вниз побежали.

– Ясно… Значит, сильно мы их пугнули… черт, больно. Знал бы, не сунулся. Ты понимаешь, я думал, кто из клиентов…

Спиридонов замолчал. Он тяжело и быстро дышал.

Появился милиционер. Он тащил за собой одеяло. В дверях опять натолкнулся на чемодан, который, видно, бросили мародеры. И Шубин с равнодушным отстранением понял, что это его чемодан. Хороший, купленный в Кельне и совершенно не нужный.

Они перетащили тяжелого, как камень, Спиридонова на одеяло. Потом пришлось оставить его и снова топтать тлеющий палас.

– И ведра нету, – сказал милиционер.

– Сейчас, отнесем его к лестнице, там народ позовем, с ведрами. Потушим.

Они поволокли одеяло по коридору. Оно рвалось из рук, выламывало своей тяжестью пальцы.

– Здоровый вы мужик, – сказал милиционер.

– Теперь сам жалею, – сказал Спиридонов. – Осторожно, черти!

Пока они дотащили его до лестничной площадки, Шубин выбился из сил. Еще шаг – и сердце лопнет.

Он отпустил одеяло и сказал милиционеру:

– Погоди, я сейчас.

Только сейчас он сообразил, что милиционер так и не оставил лампы. Тащит одеяло одной рукой, лампа – в другой. Упрямый.

Шубин поднялся по лестнице – ему казалось, что он бежит, а дыхания не хватало, ноги были ватными. У стола сидели только Эля с дежурной. Они о чем-то разговаривали, и Эля резко подняла голову, услышав шаги и дыхание Шубина.

– Что случилось?

– Спиридонов ранен. У вас аптечка есть? – Шубин не дошел нескольких ступеней до этажа. Стоял, держась за стену.

– Должна быть, – сказала дежурная. – Сейчас поищу.

– Нам нужен доктор и мужчина, чтобы поднять его сюда. Где все?

– Кто выше перешел, а кто в номере сидит, – сказала дежурная.

– Беги по номерам! – сказал Шубин Эле. – Ищи доктора. Или сестру, ну, кого-нибудь ищи. И мужиков зови. Где Гронский с его шестеркой?

Шубин прислонился к стене. Не было сил сделать хоть шаг.

Эля бежала по коридору, барабанила в двери, и слышно было, как она спрашивает:

– У вас доктор есть? Там человека ранило! А мужчины есть – надо помочь.

Ему бы следовало подняться этажом выше и сделать то же там, но ноги не слушались.

Дежурная сказала:

– Вот аптечка, я думала, куда ее сунула – вчера еще видела, а оказывается, в нижний ящик, голова садовая!

Шубин запрокинул голову и закричал в пролет лестницы:

– Если там есть доктор, пускай спустится на третий этаж! И мужчина, чтобы поднять раненого.

– Иду, иду, – послышалось сверху.

Быстро спускался старик, который читал евангелие. Он нес лампу. За ним шел командировочный.

– Вы доктор? – спросил Шубин.

– Нет, но я хотел бы помочь.

Шубин открыл коробку из-под ботинок и высыпал ее содержимое на стол. Аспирин, таблетки от кашля, йод… Он взял с собой только рулон ваты.

Внизу было дымно. Милиционер сидел на корточках возле Спиридонова и поддерживал его голову. Спиридонов глухо стонал, в горле булькало. Шубин взглянул вниз и увидел, что желтая мгла, как бульон, заполнивший чашку до краев, подступила к самой лестничной площадке. Вот-вот начнет переливаться через край.

Остальные этого не заметили. Шубин дал Спиридонову ком ваты, и тот окровавленной рукой приложил его к боку. Когда тащили спиридонова к лестнице, Шубин покрикивал:

– Выше держи, выше!

Он боялся, что провисшее под тяжестью Спиридонова одеяло коснется желтого тумана.

Пролетом выше их встретили Гронский с толстой Верой. Гронский помог тащить Спиридонова. Вера испугалась, что Спиридонов рассердится на Гронского. Она шла рядом с одеялом и повторяла:

– Все обойдется, у вас замечательное здоровье… Ну как же вас угораздило…

А когда Спиридонова втащили, толкаясь и делая ему больно, первый из номеров, Гронский протиснулся к Спиридонову и укоризненно сказал:

– Ну, как же так неосторожно, Сергей Иванович!

Спиридонов не отвечал. Он закусил губу, по подбородку текла струйка крови.

Эля отыскала среди постояльцев медсестру, они выгнали из комнаты всех, кроме милиционера Коли, который помог им раздеть Спиридонова, и закрыли дверь.

Тогда Шубин вспомнил о пожаре.

Он стоял в холле, вокруг возникли люди. Ну шум пришли, кто сидел по номерам.

– Кто пойдет со мной на второй этаж? – спросил Шубин, нарушив ожидательное молчание. Никто не назначал его заместителем Спиридонова, и тем не менее ждали именно его слова.

– Я пойду, – ответил старик, который читал Евангелие.

– Мы постараемся быстро посмотреть, что там творится. А остальные – срочно, понимаете, срочно – ищите ведра, миски – что угодно. Надеюсь, вы понимаете, что значит для нас пожар?

Снизу через лестничную клетку тянуло дымом.

– Я пожарный щит там видел, – сказал молодой грузин в кепке. Его звали, кажется, Руслан. – Огнетушитель есть.

– Это самое лучшее. – сказал Шубин.

Он колебался, сказать ли о желтом тумане, или промолчать. Ведь испугаются.

Но паузу уловили окружающие.

– А что? Что? – спросил кто-то из темноты.

– А вот что: газ добрался до площадки второго этажа. Предупреждаю – площадку проходить быстро, не задерживаться.

– А если до ног дотронется? – спросил женский голос.

– До ног, надеюсь, не опасно – очень надеюсь. Но гарантировать ничего не могу. Мы все тут равны… Впрочем, давайте договоримся: мы проходим к пожару. Если опасности нет, то вы не спускайтесь. А если есть… тогда нужны будут добровольцы.

Вокруг молчали. И в этой внезапной тишине послышался гулкие быстрые шаги. Из темноты выскочил Руслан. Он нес огнетушитель и багор.

– Я же говорил, – сказал он.

– Спасибо, – сказал Шубин, протягивая руку.

– Багор возьми, – сказал грузин. – А огнетушитель сам буду использовать. Я инструкцию читал, а ты не читал.

– На площадке газ.

– Ты идешь? – обиделся Руслан.

– Иду.

– Значит, я иду, ара?

– Тогда вам не надо, – сказал Шубин старику.

– Прошу, не указывайте мне, что надо, а что нет, – тихо сказал старик.

Шубин не стал спорить.

Он взял с собой лампу, оставив холл третьего этажа в темноте. Лампа была последней, если не считать той, что горела в номере, где лежал Спиридонов.

Перед площадкой второго этажа Шубин остановился. Грузин и старик ждали сзади. Здесь было много дыма. Как Шубин ни вглядывался, он не понял – поднялся ли еще желтый туман.

– Не видно? – спросил сзади Руслан.

– Я пойду, – сказал Шубин.

– Подождите, – сказал старик. – Я вас буду держать за руку. Если вам, не дай Бог, станет дурно, я вас вытяну.

– Спасибо, не надо, – сказал Шубин, но руку протянул. Пальцы старика были сильными и прохладными.

– И я возьму, – сказал Руслан.

Он спустился на площадку. Ничего не случилось.

– Пошли, – сказал он.

Так они и прошли площадку, держась за руки, втроем.

Дальше было так дымно, что свет лампы проникал метра на два, не больше.

– Я включу огнетушитель, – сказал Руслан.

– Рано, – сказал Шубин. – До очага метров двадцать, не меньше.

– Может, и меньше, – сказал Руслан. Они прошли еще метров десять и близко услышали треск настоящего пожара.

– Плохо дело, – сказал Шубин.

Было куда теплее, чем на площадке, в лицо дула горячим ветром, сквозь дым пробивались оранжевые блестки.

– А теперь не рано, – сказал Руслан. Он перевернул огнетушитель. Он действовал по инструкции. Шубин подумал, что по закону подлости огнетушитель должен быть неисправен. У него же в руке был багор – бессмысленное оружие для борьбы с пожаром в гостиничном коридоре.

– Я пройду по номерам, – сказал старик.

– Зачем?

– Надо всюду включить воду. Пускай течет.

– Номера заперты, – сказал Шубин.

– Эх! – сказал Руслан радостно. Огнетушитель дернулся в его руке, и пенная струя рванулась вперед.

Шубин надеялся почему-то, что дым отступит, но струя пены смешалась с дымом, а тот не отступал. Дышать было невозможно – глаза резало так, что трудно было их открыть. Старик ударил ногой в дверь. Дверь открылась, а старик скрылся в темноте.

Стало слышно, как зашумела в ванной вода, – этот звук перекрыл треск пожара и шипение огнетушителя.

– Погоди, – Шубин схватил Руслана за руку. – Ты все истратишь.

– Понимаю, – сказал тот и скрылся впереди в тумане. Старик вышел из номера. Он нес большой белый ком.

– Я намочил полотенца, – сказал он. – Чтобы легче дышать.

Он вытащил из кома одно, и Шубин благодарно замотал им лицо. Показалось, что лучше.

– Эй, генацвале! – крикнул он. – Возьми противогаз!

Из дыма возник Руслан.

– Какой противогаз? – крикнул он.

Шубин протянул ему мокрое полотенце.

Сзади раздался крик:

– Вы где?

Это бежал командировочный. Он нес ведро.

– Мы вас не дождались, – сказал он. – Что делать?

– Вон там открыта дверь, – сказал старик. – Там течет вода.

– Понятно, – сказал командировочный.

Рядом появился еще человек, в дыму не разберешь – кто. Он тоже ринулся в номер, где текла вода, столкнулся в дверях с командировочным. Командировочный тут же, от двери, с силой плеснул водой вперед.

– Огонь дальше, – сказал Шубин.

– Без вас знаю, – крикнул командировочный и снова исчез в номере.

– Простите, – сказал старик. – Вы не будете так любезны помочь мне отойти немного.

Старик стоял у стены, запрокинув голову, и глаза его над белым полотенцем были мутными.

– Вам плохо?

– Сейчас пройдет.

– Ведра ни у кого нет? – спросили рядом.

– Возьмите багор, – сказал Шубин.

Он помог старику выйти в холл, что с трудом удалось сделать, так как навстречу бежали люди, в дыму и темноте они налетали друг на друга. Подняв лампу, чтобы обойти человека, который не мог разойтись с ними, Шубин узнал милиционера. Милиционер добыл где-то большой таз.

– Коля? – обрадовался Шубин. – Как там Спиридонов?

– А кто его знает. Лежит.

– Ладно. Возьми лампу и постарайся как-то организовать людей, – сказал Шубин. – А то, боюсь, они только мешают друг другу.

– Слушаюсь, – ответил милиционер.

Шубин в полной темноте вывел старика в холл, но и тут задерживаться было нельзя – из-за дыма трудно дышать. Вокруг были крики, метались люди, и Шубин подумал, что пожар был для них делом понятным и даже спасительным, потому что очень страшно было сидеть в тишине и чего-то ждать, когда в любой момент можно подойти к окну и увидеть мертвых людей на площади. Люди бежали на пожар с остервенением, но без страха, потому что пожар был бедствием объяснимым и всем было известно, что пожар можно потушить.

Шубин помог старику подняться этажом выше. Дыма было много и здесь, но, по крайней мере, можно было дышать.

– Есть тут кто живой? – спросил Шубин.

– Я на месте, – ответила дежурная, и Шубин различил ее силуэт за столом.

– Где-то было кресло, – сказал старик, отцепляясь от Шубина.

– Как вы себя чувствуете?

– Лучше, спасибо вам, – сказал старик. – Я уже сижу. Так что вы можете заниматься своими делами.

Шубин перевел дух, сердце еще билось, ноги еще бежали, надо было сообразить, что делать дальше.

– Вы идите, не беспокойтесь, – неправильно истолковал его колебания старик.

– Сейчас… Скажите, а вы кто по специальности?

– А почему вы спрашиваете?

– Вы читали Евангелие.

– Нет, я не священник. Я пианист. Я здесь на гастролях. Моя фамилия Володиевский, не приходилось слышать?

– Простите, я плохо разбираюсь в серьезной музыке.

– Меня мало кто помнит, – сказал старик. – Я всю жизнь подавал надежды. Но не больше. Но очень приятно, когда кто-то говорит мне: «Как же, слышал, неужели это вы?»

– Я к вам еще подойду, – сказал Шубин. Он обернулся к дежурной и добавил: – У вас там в аптечке есть что-нибудь от сердца?

– Не надо, – сказал Володиевский. – Я уже принял нитроглицерин.

Шубин пошел к Спиридонову.

Дверь в номер была закрыта. Он постучал:

– Войдите, – сказала Эля.

Шубин закрыл за собой дверь, чтобы не просачивался дым.

На столике у кровати горела керосиновая лампа. Эля сидела на стуле, держа Спиридонова за руку. Тот лежал на спине, глядя в потолок, одеяло ровным и пологим горбом покрывало его живот.

– Это ты Шубин? – спросил Спиридонов. – Ну как там?

– Горит, – сказал Шубин. – Но прибежало столько добровольцев, что, может, и обойдется.